Черное дерево

      Впереди виднелась гряда высоких гор, вершины которых покрыты снегом, а подножья – вечнозелеными пихтами и соснами. Почти не тронутая, первозданная природа Альберты была украшена лишь линией канатной дороги, как рождественская ель гирляндой.       Вагончик с Джоном Винслоу как раз и ехал по этой дороге, а сам он любовался красотами здешней флоры, облокотившись об импровизированный подоконник. Без сомнения, он бы оценил красоты природы по достоинству, если бы его мысли не были заняты раздумьями о собственной судьбе.       Джон родился в бедной семье Эдмонтона, отец его был дворником, а мать швеей. Однако, не смотря на свое нищенское положение, его отец был патриотом, и когда началась Вторая Мировая война, записался в армию добровольцем. Это его и сгубило. В 1945 году, незадолго до окончания войны, он словил пулю в Арденнах. Матери Джона пришлось содержать семью самостоятельно. А было это нелегко, ведь кроме Джона, Уильям Винслоу успел наплодить еще двоих детей. Плюс голодное послевоенное время, плюс отголоски американской Великой депрессии. Айле Винслоу пришлось работать теперь в двойную смену, а самому Джону довелось с подростковых лет вкусить все «прелести» черновой работы. Он успел поработать разносчиком газет, подсобником, сторожем, грузчиком. Работал с утра и до ночи, но денег едва хватало на еду и кое-какую одежду.       Дальше – хуже. Спустя десять лет, мать Джона подорвала зрение на работе, и ему пришлось думать о более доходных местах заработка, так как в семье он был старшим ребенком, его сестре едва исполнилось шестнадцать, а младшему брату четырнадцать. И тут, как нельзя вовремя, подвернулся вербовщик Северо-Западной горнодобывающей компании. Работа шахтером на руднике обещала не только прокормить Джона, но и позволить ему пересылать деньги на содержание матери. И вот теперь он, вместе с двумя такими же «новобранцами», а также несколькими «старичками», поднимался на гору Мадахи, что расположена у самой границы Альберты и Британской Колумбии.       – Что-то я раньше тебя здесь не видел, – к нему обратился плотный мужик лет пятидесяти.       – Да, я только на днях нанялся, – у Джона сейчас не было настроя на беседы, но нужно было поддержать разговор; кто знает, может быть это его будущий коллега.       – Ты из Калгари? – мужчина был явно заинтересован собеседником. Неудивительно: хоть Джон и был беден, но тщательно следил за своим внешним видом и создавал впечатление скорее работника интеллектуального труда, чем разнорабочего.       – Из Эдмонтона.       – Что тут забыл?       – В Эдмонтоне больше нет подходящей работы, которая позволила бы мне обеспечить семью. Раньше этим занималась мать, а теперь вот пришел и мой черед.       – Решил вылезти из-под мамкиной юбки? – реплика мужика оскорбила бы Джона, но ему приходилось слыхать такое и ранее. Интересно, почему такие вот «работники в летах» буквально считают своим долгом по-хамски попрекать молодых?       – Я, может, и побольше вас работал, только на других работах, – ответил Джон и вновь уставился в окно, решив, что пора бы прекратить этот не самый ловкий разговор.       Наконец, вагончик достиг точки назначения, и пассажиры устремились наружу.

=

      Джефферсон Брэгг сидел за рабочим столом в своем особняке в Принс-Джордже и заканчивал проверять отчеты о работе своей компании за осень 1951 года. Ему было уже семьдесят два года, однако он до сих пор сохранил хорошее здоровье, ясность ума и работоспособность. В чем его секрет? – Ни в чем. Всю жизнь он жил, как хотел, пил, курил, злоупотреблял и злословил, но ничего плохого не случилось. Наверное, просто одним людям судьбой предначертано быть здоровыми и успешными, что бы они ни делали. И вот даже сейчас, глубокой ночью, он, облаченный в костюм-тройку, вел дела.       Джефферсон отложил последний отчет в сторону, достал из футляра сигару и раскурил ее. Ароматный дым наполнил легкие, вызвав не только чувственное наслаждение, но и позволив лучше структурировать ход мыслей, сняв напряжение этого дня. На глаза ему попалась коллекция миниатюр с портретами предков. Она передавалась из поколения в поколение, как память о взлетах и падениях его рода.       Фамилия Брэггов довольно древняя. Она ведет свое происхождение из Англии. Родоначальник Генрих Брэгг получил славу и состояние в XVII веке за успехи на войне с кальвинистской Шотландией. Это было время, когда королю Карлу I нужны были люди, на которых можно было бы опереться в борьбе с дворянами нового типа, с парламентом, так что Генрих очень удачно словил момент. Однако, впоследствии, король проиграл борьбу, и Брэггам пришлось тайно эмигрировать в Новую Англию, прихватив с собой все свое нажитое состояние. Переехали и затаились. Спустя значительное время, когда политические репрессии утихли, когда английские колонии в Новом Свете стали приносить метрополии прибыль, Брэгги развернулись как предприниматели. Они поставляли в Старый Свет мех и смогли при помощи этого довольно выгодного дела вернуть и приумножить растраченный за время вынужденного затишья капитал.       В XVIII веке Брэгги стали акционерами Ост-Индской компании. И богатели вместе с этой компанией. Но это решение имело и далеко идущие последствия. В конце XVIII века, когда вспыхнуло восстание в английских колониях, пафосно названное впоследствии победителями как «Война за независимость США», Брэгги перебрались в Канаду, так как были сторонниками законного правительства и боялись расправы, которую могли над ними учинить безумные мятежники.       В Канаде у Брэггов дела пошли не так хорошо, и знатное семейство вновь стало терять капитал. Когда в XIX веке была расформирована Ост-Индская компания, богатство Брэггов представляло собой лишь тень былого величия.       Вот в таком-то плачевном состоянии и находилась семья Джефферсона, когда он родился в 1879 году. Нет, они не нуждались и многие назвали бы их богатыми, но заметного места в бизнесе они не занимали.       Конец XIX – начало XX века было временем стремительного научного прорыва и капиталистического развития. По неизведанным землям, по горам и лесам рыскали геологи в поисках новых ресурсов, по политической карте рыскали великие державы в поисках новых рынков сбыта для товаров, произведенных из этих ресурсов. Это время могло предоставить кучу возможностей проворному человеку.       Джефферсон Брэгг получил хорошее образование и, самое главное, всегда мог его правильно использовать. Имел то, что сейчас принято называть предпринимательской жилкой. И, когда он узнал, что на северо-западе Канады геологи нашли гору, богатую залежами железа, то приложил много усилий, чтобы добиться для себя эксклюзивного права на добычу железа в этом месте.       В 1907 году он основал Северо-Западную горнодобывающую компанию и начал обустраивать гору, вложив в это дело все свое наследство. С горы были согнаны туземцы, туда были проведены дороги, в том числе канатная, на горе были построены нехитрые домики для рабочих, началось рытье рудников. Это был напряженный момент, ведь если бы его дело обернулось крахом, то Джефферсон пошел бы по миру.       Однако геологи не ошиблись, там действительно был целый кладезь железа. И доходы от его добычи не только покрывали расходы на строительство инфраструктуры компании на горе, но и приносили чистую прибыль.       Затем в горе были обнаружены следовые количества радия. Довольно вовремя, так как тогда была самая настоящая «радиева лихорадка». Радий недавно открыли и использовали его везде: в качестве косметики, краски, добавляли в пищу и даже в лекарства. О том, что он вреден для здоровья, узнали лишь значительно позже, и к тому времени компания Брэгга успела продать весь добытый радий.       Еще в 1909 году, приезжая инспектировать состояние строительства на горе, Брэгг заметил, что на самой ее вершине есть озерцо, в котором никогда не замерзает вода. Джефф тогда заподозрил, что тут есть термальные источники, но подтверждение этой идеи оставил на потом. И вот, в 1922 году, когда, с одной стороны, запас залежей железа уже начал подходить к концу, а радий и вовсе иссяк, но с другой стороны, Брэгг обладал колоссальными средствами, накопленными за десятилетие активной выработки, он позвал на гору ученых, которые подтвердили его догадку.       В краткие сроки были оформлены все нужные документы, которые бы позволили Брэггу самому открыть здесь лечебно-оздоровительое учреждение. Началось строительство санатория «Блэквуд-Пайнс», довольно значительного для такой глубинки, и роскошного отеля для его посетителей.       Была улучшена и облагорожена инфраструктура, канатная дорога стала более приятна глазу, а шахту пришлось закрыть, дабы вид рабочего люда не смущал интеллигентных посетителей. Такая «перепрофилировка» горы кому-то бы не удалась, но Брэгг не сидел сложа руки все это время. Он имел нужные знакомства в правящих кругах провинции, да и всей конфедерации в целом, которые позволяли ему обходиться с горой как с личной собственностью. И даже если бы ему повезло обнаружить нефть в окрестных лесах, то он, договорившись с нужными людьми и заплатив нужные отступные, уже основывал нефтедобывающую компанию и начинал бы ее добывать.       Также связи Брэгга помогли ему «продвинуть» санаторий, который находился у черта на куличках. В результате, тут оздоравливались весьма состоятельные люди и их семьи, для которых труднодоступность горы была лишь в плюс – чем меньше лишних людей узнают, где и как они проводят свое свободное время, тем лучше. Ведь действительно, так называемое общественное мнение иногда настолько придирчиво. Ну что плохого в том, если какой-то министр желает съездить на минеральные воды, даже если эти воды со вкусом бренди?       Так продолжалось до начала сороковых годов. Начало войны, отголоски американской Великой Депрессии, все это ударило и по карманам приличных канадцев. Нет, не так сильно, как по нищете; Брэггу доводилось читать заметки в прессе о том, что не каждый день в Монреале можно мясо достать – лично у него таких проблем не было, как и у людей его круга, однако, даже им приходилось урезать расходы и еще больше бояться «общественного мнения». Подумать только, что будет, если патриоты узнают, что политик, зазывающий их проливать кровь за демократию и свободу, в это же самое время, проливает бурбон на престижном курорте.       В общем, «Блэквуд-Пайнс» перестал приносить прибыль. Пришлось вновь открыть шахты, а шикарный санаторий переделать в благотворительную лечебницу. Заниматься благотворительностью Брэггу было не по душе, у него сердце рвалось при мысли, что по коридорам, где раньше прохаживались лучшие люди страны, теперь будут бродить какие-то прокаженные, вшивые туберкулезники, псориазные неудачники. Однако благотворительность позволяла хоть как-то использовать теперь уже непрофильный актив – бывший санаторий. Давала возможность улучшить репутацию – всем нравится человек, который заботится о нуждах обездоленных в такие тяжелые времена. И, как следствие, позволяла снизить налоги на горнодобывающую компанию.       Однако все имеет свойство заканчиваться. В том числе, и рудная жила в горе. Шахты уходили все глубже в поисках нужного пласта, становились все разветвленнее…       Пока шла война, с шахтами проблем не было, хотя объемы добычи полезных ископаемых серьезно снизились. Спустя несколько лет после войны, доход от шахт стал неуклонно падать. И вот теперь перед Брэггом лежал отчет за последний квартал, по которому выходило, что Северо-Западная горнодобывающая компания едва вышла в ноль, что там говорить о прибыли. Нужно было что-то делать, найти выход из данной ситуации, провести какие-то реформы.       Джефферсон еще раз затянулся сигарой и стал писать инструкции для управляющего Кастла.