Странные отношения

Чонгук ощущал себя ужасно глупым, когда сидел перед Тэхеном за накрытым обеденным столом, а его, чонгукова, мама делилась с соседом какими-то неважными новостями, и близняшки, сидящие по обе стороны от Чонгука, о чем-то хихикали. Боже, он чувствовал себя идиотом. Потому что Чонгук знал, зачем пришел Тэхен. Не с матушкой отобедать, конечно, а чтобы его, внезапно пропавшего, проведать. И вот Чонгук сидел напротив него и не смел поднимать взгляда покрасневших от долгих слез глаз. Ему было стыдно. Элементарно. Потому что за все прошедшие дни он так и не нашел сил пойти и поговорить с Тэхеном напрямую. Он придумал уже тысячи вариантов в своей голове, почему мужчина поступил так, но пойти и выяснить просто не мог. Все казалось, что Тэхен сочтет его ревнивым, глупым, приставучим, назойливым и… И что? Чонгук думал и о том, что нет в этом ничего зазорного и страшного, а потом… Сдавался обратно унынию и находил тысячи отговорок никуда не ходить. Мама не донимала вопросами, хотя и видела, в каком состоянии был ее сын. Правда была в том, что, когда ты старший в семье, ты справляешься со всем сам, потому что есть еще младшие дети, которым нужно внимание. Чонгук не возражал. Ему было даже лучше, что его не трогали, потому что каждый раз, даже когда он просто думал об этом, глаза начинали предательски краснеть. Поэтому теперь он не поднимал взгляда. Смотрел в свою чашку с чаем или одергивал близняшек, когда те начинали шуметь. И все равно чувствовал на себе пронзительный взгляд карих глаз. Тэхен на него смотрел. Тэхен за него волновался. Чонгук не знал, почему был так уверен, просто по Тэхену, наверное, было видно. У него и мешки под глазами залегли, видимо, от недостатка сна, и поэтому чувство вины Чонгука съедало. Он был таким нерешительным и несмелым, что проклинал себя за это теперь каждую минуту. И одновременно был благодарен, что Тэхен пришел сам. Ему, значит, было небезразлично. Это утешало. Они сидели так целый час. Чонгук понятия не имел, зачем он здесь нужен, но мама то и дело просила его подлить чаю, положить гостю еще пирога и самому посидеть. Словно издевалась. Конечно, это не было правдой, но Чонгук чувствовал себя ужасно. Спустя этот томительный час в кухне появилась бабушка. Она вошла, шаркая обувью по деревянным половицам, сама налила себе чай и, усевшись рядом с Тэхеном, вдруг сказала: — Вот смотрю я на вас и думаю, что вы рядом с Чонгуком смотрелись бы ну очень хорошо. Такой жених, загляденье! Близняшки захихикали, переглянулись. Бабуля рассмеялась, а Чонгук… Чонгук почти поперхнулся чаем. Это было ужасно неловко! Учитывая все произошедшее, Чонгук покраснел. Мама взглянула на него взволнованно, а Тэхен вдруг рассмеялся — привычно низко и хрипло. — Вы мне льстите, — произнес он, а потом вдруг засобирался: — Мне уже пора идти. Чай и пирог были выше всяких похвал. — А вы заходите снова, — бабушка ему подмигнула. — Мы все вам рады. — Мама! — шикнула миссис Чон. — Я вас провожу, мистер Ким. Чонгук надеялся, что облегченного выдоха с его стороны слышно не было. Очевидно, что бабушка пыталась поддеть, хотя никто не ставил ее в известность о случившемся. Может быть, просто шутила, а может, услышала разговор и сама додумала. Чонгук не то чтобы был ей благодарен прямо сейчас. И только мама и Тэхен собирались выйти, бабушка вновь заговорила: — Сыльги, останься, мне нужна твоя помощь. Пусть Чонгук проводит гостя. — Она потом посмотрела на Тэхена и улыбнулась: — Вы же не против? — Конечно, нет, — мужчина улыбнулся в ответ. — Буду рад. Чонгука никто не спрашивал. Мама лишь растерянно взглянула на него, когда он, повинуясь чужой воле, встал со стула и пошел за Тэхеном, все еще неспособный на него взглянуть. И хорошо, что Тэхен шел впереди, так Чонгук мог позволить себе хотя бы любоваться спиной в свободной хлопковой рубашке. Они шли в молчании до самых ворот. И когда Чонгук собирался уже попрощаться, Тэхен вдруг остановился, так и не выйдя за ворота окончательно. А затем резко обернулся и впился в Чонгука пытливым взглядом. Тот машинально опустил голову, одновременно ругая себя за такую нерешительность. В самом деле, ведь Чонгук не делал ничего плохого. Он просто… влюбился, да и все. Однако он засомневался, не нашел смелости поговорить и стоял теперь, словно провинившийся ребенок. Чонгук никогда и ни перед кем так не робел, но тэхенова аура… Она в каком-то смысле давила, и он не мог противостоять. Тэхен заговорил первым. — Взгляни на меня. Он не требовал. Просил. И это звучало так, словно не было ничего важнее одного взгляда. Чонгук все же поднял глаза — покрасневшие и совсем грустные. — Что произошло? — спросил Тэхен. Его тон был мягок, даже если он совсем не понимал, в чем дело. Это подкупало. — Ты плакал, — как утверждение. — Я не видел тебя несколько дней и ужасно соскучился, Чонгук. Ты заставляешь меня волноваться. О, если бы Тэхен знал, как сильно он волновал Чонгука! Это ни в какое сравнение не шло. Сердце у парня ходуном ходило, а сам он словно лишался рассудка из-за этой любви. В романах, которыми он зачитывался порой, писали, что любить — это больно, но Чонгук даже сейчас отдал бы голову на отсечение, что любовь — это высшее из даров. Потому что его сердце любило, и оно не болело, разве что тоскливо ныло в груди и скучало. И сейчас оно просилось к человеку, что стоял напротив, и ему, этому глухому сердцу, было невдомек, что человек, может быть, его разбил. — Я тоже скучал по тебе, — глухо пробормотал Чонгук. — Почему не приходил? И правда, почему? Чонгук пожал плечами. — Не знал, что сказать. — Чонгук, мы ведь договаривались быть честными, ты помнишь? Поделись со мной. Чонгук все помнил. Он помнил даже больше, чем следовало бы, и теперь смотрел на Тэхена так виновато, словно продал Родину за гроши. Ему не следовало так себя вести, но разве он мог иначе? Он никогда не влюблялся, он не знал, как стоит поступать. Он ошибся. И собирался теперь исправить эту ошибку. В конце концов, жить в неизвестности куда неприятнее. — Когда ты ездил в город, ты был в бор… публичном доме, — произнес Чонгук. Он неловко заламывал пальцы, смотря на мужчину из-под ресниц. — Ты встречаешься там с кем-то? К удивлению Чонгука, Тэхен облегченно выдохнул. — Все не так, — сказал мужчина, аккуратно накрыв чонгуковы руки своей ладонью. — Я действительно бываю там, но не затем, о чем ты мог подумать. Ты позволишь мне объяснить? Удивительным было, что Тэхен спрашивал. Чонгука это поражало. Он вряд ли мог вспомнить мужчину такого круга, который был бы столь же мягким и учтивым. Нет, конечно, Тэхен не был таким со всеми, и Чонгук слышал, как мужчина порой общался с прислугой в его доме, если ему что-то не нравилось, или с другими людьми. Тэхен всегда был вежлив, но он легко ставил каждого на место, он ни под кого не прогибался и на все имел свою точку зрения. А у Чонгука спрашивал. Он ни на чем не настаивал, не упрекал, не требовал. Только спрашивал и ждал ответа, и Чонгука поражало то, что он действительно имел над этим мужчиной какую-то власть. Хотя ему и не нравилось, как это звучало, но определено нравилось, что Тэхен был с ним вот таким — чутким, и это было искренним. Он не пытался произвести хорошее впечатление, он просто… был. И разве мог Чонгук ему отказать? Никогда не смог бы. Поэтому он кивнул. — Я не знаю, о чем ты думаешь и что успел себе нафантазировать, но я ни с кем не сплю и не имею близких отношений. С тех пор, как ты появился в моей жизни, я никого… не хочу. Кроме тебя, — на последних словах Тэхен выдохнул, словно ему было… неловко? Чонгук же покраснел. — Я захожу в публичный дом, потому что он принадлежит моей знакомой и… Там воспитывается девочка. Анна, — имя ее Тэхен произносил отчего-то с теплом и слабой улыбкой. — Ей всего пять лет, она незаконно родилась у одной из женщин. Та умерла, а отец… Ты и сам понимаешь, что ребенок от проститутки никому не нужен, да и вряд ли он вообще о ней знает. Я хотел рассказать тебе о ней, но не нашел момента. Чонгук не без труда переваривал информацию. Он анализировал и размышлял, старался осознать, но, черт возьми, это было так сложно. В смысле, он даже подумать не мог о чем-то подобном, потому что искренне в глубине души уже едва ли не поставил крест на этой своей любви. А все оказалось так непредсказуемо, что он и сам в это поверить не мог. — Боже, — прошептал Чонгук изумлено, распахнув глаза. — Я… я даже подумать ни о чем таком не мог. Прости меня, пожалуйста. Тэхен ласково улыбнулся. Он поднял руку и опустил ладонь на чонгукову щеку, нежно погладив кожу. — Тебе не за что просить прощения. — Я думал, ты… Чонгук закусил губу, стыдливо глядя на Тэхена. До чего же было неловко! Конечно, в чонгуковых сомнениях был некий смысл, но теперь он только и делал, что корил себя за то, что не поговорил с мужчиной сразу. — Я знаю, — мягко ответил Тэхен, — и не злюсь. Ты имел полное право так думать, но мне все же немного неприятно, что ты по-прежнему во мне сомневаешься. — Я… — Чонгук, — мужчина перебил его с нажимом. Он наклонился к Чонгуку, заглянул в глаза. — Я хочу только тебя. Хочу создать с тобой семью, заниматься сексом только с тобой, — на этих словах Чонгук густо покраснел, заставив Тэхена улыбнуться, — жить с тобой, любить только тебя. Ты веришь мне? — Да, — едва слышно прошептал Чонгук и улыбнулся. Конечно, он верил. Разве мог по-другому? Чонгук был влюблен так сильно, сильнее, чем кто-либо. И Тэхену он верил. Мужчина улыбнулся и, чуть подавшись вперед, целомудренно поцеловал Чонгука в лоб, задержавшись губами на несколько секунд. Чонгук довольно выдохнул. Машинально он приоткрыл рот и, когда Тэхен отстранился, потянулся за настоящим поцелуем, но мужчина остановил его, удерживая рукой плечо. Он усмехнулся и указал подбородком куда-то за чонгукову спину: — Твоя бабушка наблюдает. Думает, наверное, что незаметно. Не оборачивайся только. Близняшки тоже там. Чонгук едва сдержался, чтобы не обернуться. Но этого действительно не стоило делать, даже если уже все в этом доме о них знали. Чонгук улыбнулся, прижался к тэхеновой ладони, что все еще лежала на его щеке. — Хорошо. Ты познакомишь меня с ней? С Анной. — Конечно, — тепло улыбнулся Тэхена. — Я хотел предложить тебе поехать к ней через неделю. Ты должен с ней познакомиться, прежде чем мы поженимся. Чонгук распахнул глаза, удивленно глядя на мужчину. — Мы… что? По… поженимся? Немыслимо. — Мы ведь уже обсуждали это. Я сделаю все, как полагается, встану перед тобой на одно колено и попрошу благословения у твоих родителей. — О, господи! Тебе не стоит говорить такое прямо сейчас! Чонгук замахал руками, смущенно опуская глаза. Это было очень неловко. Он просто не мог к этому привыкнуть. Тэхен рассмеялся, схватил чонгуковы руки и прижал их губам, оставляя на пальцах легкие поцелуи. — Но я буду это говорить, ― упрямо сказал Тэхен. ― Я много думаю об этом и о тебе. Чонгук все же разулыбался, игнорируя свои красные щеки и сковавшее его смущение. Он наслаждался теплыми руками, которые нежно держали его ладони, и млел от слабых поцелуев на пальцах. Его душа, наконец-то, успокоилась, и он больше ни о чем не волновался, пребывая в полной уверенности, что Тэхен его любит. И этого знания ему хватило с головой, чтобы чувствовать себя абсолютно счастливым. ― Приходи вечером, я буду тебя ждать, ― сказал напоследок Тэхен, прежде чем уйти. Домой Чонгук вернулся донельзя счастливый, и это, конечно, нельзя было скрыть от кого-либо. И если бабушка и мама ничего не сказали, то близняшки накинулись потом с вопросами, вцепившись в чонгуковы руки по обе стороны и не давая ему спокойно поработать в саду. Чонгук смеялся, отшучивался и грозился наказанием, но Кэти и Кэри едва ли его слушали, канюча свое излюбленное: «Ну, Чонгу-у-ук!» Чонгук же только отмахивался от девочек, а потом мыслями снова и снова возвращался к Тэхену и кидал беглые взгляды в сторону его поместья. А через неделю, как Тэхен и говорил, они вместе отправились в город. Чонгук отпрашивался у родителей несколькими днями ранее и, к его удивлению, те совсем не были против, только мама снова и снова спрашивала о серьезности тэхеновых намерений, на что Чонгук сказал: ― Я в нем уверен. Он придет к вам и будет просить вашего благословения, вы и сами все поймете. Поразительным было то, что его поддерживал отец. Обычно именно мужчины в семьях были против подобных союзов, и Чонгук даже боялся, что его отец отнесется к этому крайне отрицательно, но мужчина лишь пожал плечами, а потом еще осадил мать, которая не прекращала причитать. Чонгук был так благодарен, что даже обнял отца, и это, пожалуй, было их первым объятием с самого детства. И рано утром следующего дня Чонгука под окнами уже ожидал Тэхен, стоявший рядом с внушительного вида дилижансом, запряженным двумя черными лошадьми. Чонгук был ужасно взволнован, а потому за завтраком не смог съесть даже крошки ― живот стягивало тугим узлом от переживаний. Он всю ночь думал о том, какая она ― Анна, как примет его и примет ли вообще, и Чонгуку вдруг было важно, чтобы приняла. Потому что она важна для Тэхена, а Тэхен важен для него, Чонгука. Поэтому все утро он нервно мерил шагами комнату, торопливо одевался и сменил четыре рубашки, потому что считал, что все они не подходят. Потом подоспела бабушка, успокоила его, сама выбрала рубашку и едва ли не за ручку отвела за стол, к завтраку. Чонгук лишь выпил чай, отмахиваясь от назойливых близняшек, которые просили взять их с собой. Потом уже мама сложила в дорогу перекус ― свежие булочки из слоеного теста, яблоки, собранные прошлым днем, и две бутылки свежего молока. Чонгук на маму смотрел благодарно, знал, что чуть позже волнение поутихнет, и он обязательно захочет поесть. Тэхен встретил Чонгука с улыбкой и коротким приветствием. Перехватил у него из рук корзинку с угощениями, а потом ладонью коснулся осунувшегося от плохого сна лица и нахмурился. ― Ты плохо спал? ― спросил мужчина, укладывая корзинку на свободное сидение. Он помог Чонгуку забраться внутрь, а потом и сам сел рядом. ― Не мог уснуть, ― ответил Чонгук честно, а затем почувствовал, как Тэхен, подложив свою ладонь под чонгукову, переплел их пальцы. Тэхен влиял на Чонгука самым удивительным образом, потому что в тот же миг на парня нахлынуло спокойствие и безмятежность. Конечно, он все еще волновался перед встречей, но Тэхен дарил ему абсолютный комфорт одним лишь своим присутствием, и от этого все волнения переживались куда легче. Может быть, думалось Чонгуку, в этом и был заключен смысл любви. Когда ты встречаешь человека, которого любишь, и когда чувствуешь, что он так же любит тебя в ответ, страхи и сомнения отступают. Это было так удивительно, как Чонгуку всякий раз хотелось улыбаться, стоило Тэхену сделать даже самый незначительный жест вроде тех же переплетенных пальцев или короткого ласкового поцелуя в волосах. Словно вся эта любовь несла в себе только свет и все хорошее, что было в мире, а все, способное расстроить, оставалось за бортом. Чонгуку нравилось это. Он был благодарен за это чувство, потому что искренне считал, что любовь ― великий дар, которым ему вдруг повезло обладать. ― Волнуешься? ― спросил мужчина. ― Спрашиваешь, ― усмехнулся Чонгук немного нервно. ― Я почти в ужасе. ― Не стоит, Чонгук. Анна полюбит тебя, вот увидишь. Чонгук знал, что это, вероятнее всего, правда. Он знал, что прекрасно ладит с детьми и сумеет найти подход к девочке, но это волнение все равно расползалось по телу. Однако тэхеновы слова действовали лучше любого успокоительного, и Чонгук, лишь кивнув, опустил голову на плечо мужчины и прикрыл глаза. Половину пути он безмятежно проспал, лишь вздрагивая, когда колеса наезжали на кочки, и дилижанс потряхивало. Тэхен тогда шептал ему что-то успокаивающее, и Чонгук вновь проваливался в сон. Проснулся он, когда они проделали уже чуть больше половины пути, и его желудок тогда же оповестил о том, что неплохо было бы и подкрепиться. Они с Тэхеном поели под тихие разговоры ни о чем, а потом остаток пути Чонгук смотрел в окно. В городе он бывал всего пару раз, но и это было так давно, что уже и не вспомнить. У его семьи не было колясок или карет, да что там, у них не было даже лошади, а поезд стоил слишком дорого, чтобы Чонгук имел возможность бывать в городе. Поэтому к окну он буквально прилип, разглядывая оживленные улицы, дам в красивых платьях и джентльменов в костюмах. Все они куда-то спешили. К тому же было шумно: кричали газетчики и хозяева таверн, шумели лошади, колеса повозок стучали по брусчатке. Чонгук ощутил, что едва ли смог бы выжить в городе ― он слишком привык к тишине их небольшого поселения и слишком много в нем было от провинциала. Но, тем не менее, вся эта живость и суета ему даже нравились. В моменте это было прекрасным зрелищем, таким непривычным, но оттого и притягательным. Тэхен, что все еще держал его руку, улыбался, когда Чонгук оборачивался к нему и смотрел восхищенными глазами. В груди от этой улыбки теплело, и Чонгук вдруг ощущал себя самым счастливым человеком на свете. Когда дилижанс остановился, Чонгук вновь любопытно выглянул в окно. Там он увидел здание из красного кирпича, окна с резными красивыми ставнями и тяжелую деревянную дверь с резьбой по бокам и застекленной серединой. Над дверью виднелась деревянная вывеска: «Красная лошадь». Перед входом он видел кричаще разодетых дам ― всего парочку, но и этого хватило, чтобы понять, что это конечная точка их пути. Чонгук внезапно съежился. Ему ведь нужно было войти туда, да? Он не думал об этом прежде, но теперь от осознания этого стало не по себе. Дело было не в том, что он относился к женщинам или мужчинам, работавшим там, с осуждением, вовсе нет, Чонгук не считал, что он вправе вмешиваться. Просто его воспитывали иначе, и с детства вбивали в голову, что публичные дома ― это место разврата и плохих вещей, а значит, настоящим джентльменам и леди делать там совсем нечего. Так что, когда Тэхен вышел из кареты, Чонгук застопорился. Он не спешил выходить следом, и Тэхен, заметив его замешательство, спросил: ― Не хочешь заходить? Чонгук облизнул губы, волнение вновь вернулось. ― Мне ведь необязательно это делать, ― он пожал плечами. ― Ты можешь забрать Анну? Я не… Чонгуку хотелось оправдаться. Почему-то. Это происходило неосознанно, и он приготовил уже кучу этих самых оправданий, но, к удивлению, был перебит Тэхеном. Тот мягко улыбнулся и, коснувшись чонгуковой щеки, кивнул. ― Конечно, ты можешь подождать здесь. ― Хорошо, ― Чонгук улыбнулся, облегченно выдохнув. Тэхен же, прежде чем уйти, совсем коротко и мимолетно поцеловал его. Чонгук остался в одиночестве, не считая молчаливого лакея. Он вдруг подумал о том, что, чем больше времени он проводит с Тэхеном, тем больше ему его не хватает. Чонгуку мало поцелуев, мало прикосновений, ему словно мало самого Тэхена, и даже немного пугает то, как сильно хочется им обладать и как сильно хочется, чтобы Чонгуком обладал Тэхен. Чонгук, просто думая об этом, улыбался, и он, на самом-то деле, уже дождаться не мог, когда они действительно могли бы пожениться. Теперь места сомнениям совсем не было, они все отошли на второй план. Чонгук доверял Тэхену безоговорочно, ведь, в конце концов, мужчина привез его сюда, чтобы познакомить с ребенком, к которому тот эмоционально привязан. Тэхен об Анне говорил с исключительной теплотой, и пусть он не упоминал об этом, Чонгук понимал: она для него значит гораздо больше, чем просто чей-то брошенный ребенок. В этом был особенный смысл, думалось Чонгуку, ведь Тэхен тоже был сиротой и родных родителей никогда не знал. Наверное, по этой причине эта девочка была для него такой важной и, даже если Тэхен не признавался, Чонгук знал, что тот считает Анну едва ли не своей дочерью. Чонгук же не был против. Как он мог? Он ее еще не знал, но почему-то уже испытывал по отношению к ней только теплые чувства. Потому что ее любил Тэхен, и это было видно в каждой его интонации, стоило завести тему о девочке. А Чонгук любил Тэхена. Это элементарная арифметика, и даже не требовалось никаких учебников, чтобы в ней разобраться. За своими мыслями Чонгук едва не пропустил момент, когда Тэхен вышел из дверей публичного дома, держа на руках Анну. Чонгук тут же вцепился в нее взглядом, даже не скрывая собственного любопытства. Анна была очаровательным ребенком, и Чонгук даже улыбнулся, разглядывая их с Тэхеном и то, как мило они о чем-то переговаривались. У девочки были белокурые кудряшки и красивое розовое платье. Уже когда они подошли ближе, Чонгук увидел, что девочка обладала огромными голубыми глазами, обрамленными пушистыми ресницами, и милейшими родинками на лице, чем-то даже похожими на те, которые имел сам Тэхен. При этом взгляд у Анны был достаточно осмысленным и отчего-то мало походившим на детский и наивный, как это часто бывает у детей в ее возрасте. Она крепко держалась за тэхенову шею и ласково ему улыбалась. Через несколько секунд Тэхен и Анна уже сидели в карете, и девочка напрочь отказалась слезать с колен мужчины. Почти сразу же она пристально посмотрела на Чонгука, и тот, не желая медлить, протянул ей руку со словами: ― Привет, принцесса. Меня зовут Чонгук. Девочка лишь хлопала ресницами и не торопилась протягивать свою ладошку в ответ. Она неуверенно взглянула на Тэхена, и только после того, как тот ей кивнул, протянула руку. ― Привет, ― она ответила осторожно, едва выговаривая букву «р». ― Анна, нужно представиться, ― Тэхен ласково погладил ее по спине. Девочка обернулась на мужчину и непонимающе хлопнула глазами. ― Но ты ведь уже назвал мое имя! ― Тэхен, однако, был непреклонен, и малышка все же вновь повернулась к Чонгуку, коротко представившись: ― Анна. ― Мне очень приятно с тобой познакомиться, Анна, ― Чонгук улыбнулся. ― У тебя чудесное имя и очень красивое платье. Анна тут же расплылась в улыбке, расправляя кружева на своем наряде. Чонгук определенно знал, что нужно сказать и сделать, чтобы расположить к себе ребенка. В конце концов, он вырастил почти самостоятельно двух близняшек, потому что у них не было мамы, а отец пропадал на работе днями и ночами, как и чонгуковы родители, которые тоже были вечно занятыми. И Чонгуку было приятно, что он мог найти общий язык с Анной, даже если для этого требовалось бы приложить усилия. ― Это мне папа купил, ― доложила она, откинувшись головой на тэхенову грудь. И на секунду Чонгук опешил. Папа? Он перевел взгляд на Тэхена, а тот, коротко кивнув, лишь одними губами передал короткое «потом». Но сомнений не было: под «папой» Анна подразумевала именно Тэхена, и никого больше. ― У твоего… папы, ― слово едва не застряло в горле, ― прекрасный вкус, принцесса. ― Принцессой меня называет только папа, ― тут же сказала девочка, нахмурившись. ― Солнышко, разве Чонгуку нельзя так тебя называть? ― мягко спросил Тэхен. Анна вновь повернулась к тому, кого считала папой, и с задумчивым видом спросила: ― А Чонгук тебя любит? Тэхен рассмеялся и взглянул на Чонгука. ― Давай у него спросим, хорошо? И тогда на Чонгука уставились сразу две пары глаз. Немудрено, конечно, что он покраснел. Да, он смущался даже перед ребенком, и Тэхен, в общем-то, находил это чертовски милым, в то время как Чонгук пытался скрыть собственное смущение за улыбкой. Он даже не посмотрел на Тэхена, взглянул на девочку и уверенно ответил: ― Очень люблю. ― Тогда, думаю, тебе тоже можно называть меня принцессой! Чонгук даже засмеялся от облегчения. Контакт, очевидно, был установлен. Потом они поехали на прогулку в парк. Сначала долго бродили по вымощенным дорожкам, и Чонгук с Тэхеном держали Анну за руки, время от времени поднимая ее над землей и заставляя смеяться. Чонгук болтал с девочкой так, словно они были знакомы уже тысячу лет, рассказывал ей какие-то истории, а та так внимательно его слушала, что и Тэхен невольно залюбовался. Чонгуку же все это казалось идиллией. И к Анне он испытывал самые теплые чувства, потому что иначе было просто невозможно. Вдоволь находившись по парку, они сходили отобедать в ресторан, а после уже пошли к озеру, где Анна увлеченно кормила уток под внимательным присмотром Чонгука и Тэхена. Те стоили чуть поодаль и негромко беседовали. ― Она считает тебя отцом? ― осторожно поинтересовался Чонгук. Этот вопрос крутился у него на языке с самого начала. Нет, конечно, ничего такого в этом не было, и в каком-то смысле это было даже очаровательно, просто Чонгук был любопытным и едва ли мог отказать себе в удовольствии все-все разузнать. То, что у Тэхена и Анны были настолько близкие отношения даже радовало, потому что девочка, очевидно, ощущала себя невероятно одинокой, находясь среди незнакомых женщин и мужчин и… воспитываясь в борделе. В конце концов, так не должно было быть, и Чонгук радовался тому, что у Анны был Тэхен. ― Да, ― ответил мужчина. ― Она же совсем не знает своих родителей, а я был рядом с ней с тех пор, как ей исполнилось полгода. Думаю, подсознательно она понимает, что я ― не ее родной отец, но… Мне это нравится. Быть ее отцом, понимаешь? Тэхен взглянул на Чонгука с каким-то ожиданием в глазах. А еще с неуверенностью. Словно Чонгук мог бы не понять его и не принять. Сущая глупость. ― Понимаю, ― улыбнулся Чонгук. ― Я думаю, ты замечательный отец, Тэхен. Она тебя любит, это видно. Тэхен благодарно улыбнулся. Казалось, словно для счастья ему больше ничего не было нужно. Они гуляли весь день, и к вечеру Анна уже утомилась. Она уснула прямо на коленях у Чонгука, и это заставило его сердце трепетать. Почему-то он чувствовал некую ответственность, но теперь мог облегченно выдохнуть. Анна его приняла, а это для Чонгука было чертовски важно. Было решено, что Анна останется сегодня у Тэхена, поэтому мужчина отдал распоряжение отвезти их всех обратно в пригород. Они сидели в дилижансе, Анна сопела у Чонгука на руках, Тэхен держал ее маленькую ладошку в своей, и они с Чонгуком негромко переговаривались, обсуждая насыщенный день. На душе у Чонгука было тепло и хорошо. Он ощущал, словно все так, как и должно было быть. И, на самом деле, он ощущал себя счастливым. И не мог перестать улыбаться. Путь до дома времени занял больше, чем когда они ехали в город. Дилижанс ехал неторопливо, дабы кабину не трясло, и маленькая принцесса от этой тряски не проснулась. Чонгук, наблюдая за ней, не мог не умиляться: девочка очаровательно причмокивала во сне губами и крепко держалась рукой за тэхенов палец. Зрелище было по истине умиротворяющим. Домой они добрались, уже когда стемнело. Заканчивать этот вечер не хотелось, поэтому Чонгук напросился к Тэхену под предлогом того, что хочет уложить Анну сам. Тэхен, конечно, не возражал. Оказалось, что в доме была предусмотрена детская. Прежде Чонгук не знал об этом, но теперь окончательно понял, что намерения у Тэхена в отношении Анны достаточно серьезные. Вероятно, он планировал совсем забрать девочку к себе и воспитывать ее уже по-настоящему, быть ей настоящим отцом, а не появляться время от времени, чтобы погулять с ней или накупить кучу всего. И Чонгука это совсем не смущало. Напротив, он подумал о том, что это достаточно весомый и серьезный поступок, а потому Тэхен в его глазах предстал еще более удивительным человеком, чем прежде. Детская комната располагалась в северном крыле поместья. Тэхен аккуратно открыл дверь, пропустив Чонгука с девочкой на руках внутрь. Та трогательно обнимала его за шею, уткнувшись крошечным носиком в шею. Чонгук же, осмотрев просторную комнату, двинулся к детской кроватке, стоящей у окна. Осторожно, чтобы не разбудить, он уложил Анну на простынь, а затем, накрыв девочку одеялом, невесомо поцеловал ее в лоб, как делал тысячи раз с близняшками. А затем улыбнулся. Уже после они с Тэхеном сидели на кухне, распивая чай, заботливо заваренный Ванессой. И Чонгук спросил: ― Почему ты не заберешь Анну насовсем? Ей же… будет лучше с тобой, чем в… Ты понимаешь. То, как Чонгук не мог произнести это слово, вызывало в Тэхене волну улыбок. Но он даже не думал смеяться над этим. Лишь находил это очаровательным. ― Как раз об этом я и хотел поговорить с тобой, ― сказал Тэхен. ― Я не мог ее забрать, пока не обосновался здесь, потому что все время был в разъездах, но… Я очень хочу забрать ее, сам воспитывать, дать ей все самое лучшее. Но я собираюсь создать семью с тобой, и я не хочу, чтобы у нас возникали разногласия. Ты понимаешь, о чем я? Не хочу принимать это решение один, это наша семья, и я хочу все решения принимать вместе. И в этот момент Чонгук, пожалуй, в полной мере ощутил то, как сильно Тэхен его любил. Ведь, по сути, Тэхену не нужно было советоваться с Чонгуком по этому вопросу. Анна воспитывалась Тэхеном с самого младенчества, и он должен был забрать ее себе, несмотря ни на что. Он, в конце концов, хотел этого, и ему вовсе не нужно было с кем-то советоваться, даже если это был Чонгук, с которым Тэхен действительно собирался создать семью. Он был взрослым мужчиной, и он был способен принимать такие решения самостоятельно, но… Правда была в том, что ему было важно мнение Чонгука. Он хотел с ним считаться и хотел, чтобы такие решения, даже если они очевидные, они принимали вместе. Это не было прихотью или простым желанием, это было необходимостью, да и Тэхен не хотел по-другому. Он хотел вместе, потому что то, что они собирались создать, не было только его семьей. Это была их семья, и Чонгук играл в ней не последнюю роль. И поэтому в тот момент он ощущал себя самым счастливым человеком на всем белом свете. ― Не отвози ее обратно, ― негромко произнес Чонгук. ― Оставь здесь. Я буду… Нет, не так. Я хочу воспитывать ее вместе с тобой, если ты позволишь. Тэхен, поднявший на Чонгука взгляд, улыбнулся. А затем в его глазах заблестели слезы. Он потом долго обнимал Чонгука, не желая отпускать. Долго шептал ему что-то о благодарности и любви и еще дольше целовал. Чонгук так и уснул на тэхеновой кровати, все в той же одежде, в крепких руках, которые не желали его отпускать. И, да, пусть так было не принято, пусть это было против всех правил и манер, которые Чонгуку вбивали в голову с малолетства, он засыпал с улыбкой на лице, а проснулся все еще самым счастливым человеком на планете. Потому что любовь ― это не манеры и правила. Любовь ― это самый великий дар. И Чонгуку повезло им обладать.