Странные отношения

Чонгук имел дурную привычку — трясти коленкой, когда он чего-то сильно ждал. Вот и вечером, сидя у близняшек в спальне и ожидая, пока они уснут, он тряс ногой. Потому что, когда уснут девочки, он сможет наконец-то уйти из дома, чтобы увидеться с Тэхеном. Они не виделись несколько дней, потому что мужчина уезжал по делам, и Чонгук, конечно, скучал. Как сумасшедший. Но, как назло, Кэти и Кэри не хотели засыпать. Они болтали о чем-то своем, а Чонгук их не слушал. До тех пор, пока он не услышал от Кэти: — А мне кажется, Чонгук влюбился. — Думаю, в Тэхена, — добавила Кэри. — Мне кажется, они видятся, и у них это взаимно. — Ты тоже заметила, как Чонгук по-дурацки улыбается? Девочки в унисон захихикали, и Чонгуку пришлось на них шикнуть. Он покраснел, но хорошо, что в полумраке этого не было видно. Он бы себя точно выдал. А пока можно было сделать вид, будто близняшки несут ерунду. — Вы такие сплетницы, юные леди, — отчитывал их Чонгук всегда ласково. — Откуда вы это берете? — По тебе видно! — воскликнула Кэтрин. — Ты весь светишься, никогда таким не был! — добавила Каролин. Чонгук тяжело вздохнул. — Не выдумывайте. Засыпайте скорее, и тогда я вам на завтрак сделаю ваши любимые блинчики. Близняшки угомонились тут же. Перед чонгуковой стряпней они, как тот же Тэхен, были удивительно слабы. Тихое сопение раздалось спустя пять минут, и Чонгук, одарив каждую из принцесс поцелуями в лоб, бесшумно вышел из комнаты. В доме стояла тишина. Все уже спали, так что Чонгук беспрепятственно прошел на кухню. Стараясь не шуметь, он взял небольшую корзинку, наложил туда булочек, которые испек вечером. Хорошо, что они были еще теплые и свежие. Тэхену это должно понравиться. Мужчина приехал еще пару часов назад. Чонгук видел из окна, как Тэхен выходил из кареты и заходил в дом. Чонгуку еще показалось, что Тэхен взглянул в его сторону, но едва ли это могло быть правдой. О встрече они не договаривались, но Чонгук чувствовал, что его ждут. Было волнительно вот так под покровом ночи сбегать из дома, но в этом было особенное очарование. В этой их тайне, разделенной только на двоих, было то трепетное, что хотелось лелеять. От этого замирало сердце, и Чонгук действительно улыбался порой, как умалишенный. Но он был влюблен, а влюбленным многое прощалось. Подхватив корзинку с угощением, Чонгук, накинув поверх рубашки свой потрепанный сюртук, сунул ноги в туфли и тихонько скользнул за дверь. Уже там сорвался на быстрый шаг, пересек двор, так же бесшумно вышел за калитку, а оттуда — через поле — помчался к дому Тэхена. Как же ужасно он скучал! Сейчас от одной только мысли, что он увидит Тэхена, трепетало сердце и дрожали руки. С замиранием сердца Чонгук постучал в дверь. В тэхеновом доме уже все слуги знали, кто приходит к ним ночью. Пускали они Чонгука без лишних слов, и он заходил, опустив глаза. Было немного неловко. На этот раз его впустили так же. Он поздоровался с Ванессой — взрослой женщиной, которая управляла домом, — передал ей же корзину с угощениями и наказал, чтобы она сама обязательно попила чай с булочками. Чонгука в тэхеновом доме все любили — за эту вот доброту и скромность. Женщина ему ласково улыбнулась, а потом проводила к кабинету. Чонгук зашел осторожно и совсем тихо. Тэхен сидел за своим столом, перебирал бумаги. Перед ним стоял стакан с виски, фрак валялся на диване, белая сорочка была расстегнута на несколько пуговиц сверху. Чонгуку ненадолго показалось, что он не вовремя, но Тэхен, услышав чужие робкие шаги, тут же оторвался от бумаг. В тот же миг Чонгук улыбнулся. Тэхен улыбнулся ему в ответ, вставая со стула. Он не стал церемониться, подошел и обвил чонгукову талию руками, крепко прижимая к себе. Прижался носом к виску, глубоко задышал. Потом коснулся щеки губами, а Чонгук… Он просто млел от этих прикосновений, обнимал мужчину за шею и прижимался ближе. — Я соскучился, — они выдохнули это одновременно. А затем рассмеялись. Тэхен оставил невинный поцелуй на чонгуковых губах. Затем еще один, словно пытался распробовать их на вкус. И следом еще. Потом покрыл поцелуями все лицо, прежде чем утянуть парня на диван за собой. Было уже достаточно привычно сидеть у Тэхена на коленях, хоть и немного неловко. Они не заходили дальше невинных прикосновений и поцелуев, их отношения развивались постепенно и без спешки. Они не обсуждали их, эти отношения, но, очевидно, были влюблены. — Дни без тебя тянулись так бесконечно медленно, — сказал Тэхен, перебирая пальцами чонгуковы волосы. — Я только о тебе и думал. Поедешь со мной в следующий раз? Чонгук этому предложению удивился. А потом обрадовался. Тэхен, наверное, не стал бы звать его, не будь у них все серьезно. Правда же? — Я очень хочу, — признался он честно. — Но тогда родители обо всем догадаются. Чонгук сник. Тэхен подцепил пальцем его подбородок и заставил взглянуть на себя. — Это проблема? — Они будут против, — Чонгук вздохнул. — Мама хочет, чтобы все было как у людей. Чтобы я женился. Она не примет такие отношения, к тому же считает, что мужчины не женятся на мужчинах. Это бессмысленно. Она уверена, что ты никогда бы не взял меня в мужья. Тэхен не выглядел довольным, слушая Чонгука. Он поджимал губы и о чем-то размышлял, у него между бровей залегла складка, и Чонгук поспешил разгладить ее пальцами. — Ты тоже так думаешь? — поинтересовался Тэхен. — Согласен с миссис Чон? Чонгук пожал плечами. Он как-то об этом всерьез не задумывался. — Не знаю. Наверное?.. — Ты совсем во мне не уверен, — разочарованно выдохнул Тэхен. Чонгук обхватил ладонями его плечи, прижимаясь ближе. Ему не нравилось, куда шел этот разговор. Чонгук не так хотел. Он хотел, как все встречи до этого, целоваться до опухших губ, смеяться, слушать увлекательные истории и долго-долго обниматься. Но не вот это. Не этот странный разговор. — Нет, не говори так, — попросил он, прижавшись своим виском к тэхенову. — Мы ведь не обсуждали это. Что я должен думать? — Давай обсудим, — выдохнул Тэхен. — Давай. Они взглянули друг на друга. И, прежде чем, действительно начать говорить, потянулись друг к другу, столкнувшись губами. Им не требовалось говорить о своих желаниях, все было понятно без слов. Чонгук бесшумно выдохнул, когда ощутил тэхеновы губы на своих. Они у мужчины были обветренными и грубыми, но поцелуи все равно получались самыми сладкими и желанными. Потом уже Чонгук почувствовал у себя во рту тэхенов язык, которым тот осторожно раздвинул чонгуковы губы, скользнув между ними. Мужчина обвел кромку зубов, толкнулся в небо, схватил Чонгука за талию крепче. У Чонгука закружилась голова. Невероятно. Боже, он был готов растворяться в этих вот руках. Он бы голодал, работал на износ, делал все, что ему скажут, лишь бы всегда чувствовать эти губы, руки, чужое тяжелое дыхание, обнимать крепкие плечи, иметь возможность ластиться и прижиматься ближе. Он был так безудержно влюблен! И Чонгук почувствовал легкое разочарование, когда Тэхен отстранился. Мужчина взглянул на него из-под спавшей на глаза челки. Чонгук тут же убрал его волосы назад ласковыми пальцами. — Так что, — мужчина смотрел очень серьезно и внимательно, Чонгуку хотелось сжаться до размеров атома под этим взглядом. — Сомневаешься во мне? Чонгук опустил голову. Но Тэхен любил, чтобы ему смотрели в глаза. Поэтому вновь обхватил чонгуков подбородок двумя пальцами, заставив поднять голову. Чонгук недовольно выдохнул и сказал: — Не совсем в тебе. — Не совсем во мне. Как это понимать? — Не злись на меня, — Чонгук насупился. Тэхен мягко улыбнулся. Коснулся ладонью чонгуковой щеки, словно в попытке успокоить. — Я на тебя не злюсь, Чонгук. Я хочу тебя выслушать и понять. Чонгуку этот мужчина казался каким-то слишком. Он уже понял, что Тэхен понимающий, умеющий слушать и слышать, но все это совсем не укладывалось в голове. Чонгук почему-то ожидал другого. Подсознательно он считал, что у них это не больше, чем интрижка, и, будь он девушкой тех же лет, его тут же окрестили бы гулящей и ветреной. Но он был собой. И эти отношения воспринимал куда более серьезно, чем должен был. Просто спрашивать у Тэхена напрямую не решался. Это ведь… такая деликатная тема. Чонгук поерзал, устроившись на коленях Тэхена удобнее. Тяжело вздохнул. Собирался с мыслями. — Нет причин, чтобы ты на мне женился, — пробубнил Чонгук себе под нос. Очевидно, сказать громко и четко он не мог. — Я же не смогу дать тебе потомство. Он боялся даже взглянуть на Тэхена. Не потому что тот мог разозлиться, сказать что-то не то или быть недовольным. Чонгук боялся элементарного. Того, что сказанное, окажется правдой. Вместо согласия Тэхен вдруг вздохнул, а потом рассмеялся. Так искренне, что Чонгук в удивлении распахнул глаза, наблюдая за улыбкой мужчины. Стало совсем не по себе. Что смешного он сказал? — Боже, я думал, ты скажешь, что мы не пара или что-то еще в этом роде, — произнес Тэхен, тепло улыбнувшись. Он подался вперед, прижал Чонгука крепче, хотя, казалось бы, крепче уже просто было некуда. — Ну, это тоже, но… Не знаю, может быть, в десятую очередь. — хмыкнул Чонгук. Тэхен потом посмотрел на него очень серьезно. Он редко так смотрел. Почти никогда. Чонгук даже сжался в тэхеновых руках. — Чонгук, — голос звучал еще более низко, чем обычно. — Я не собираюсь жениться ради потомства. Я воспитывался двумя отцами, ты неглупый мальчик, должен понимать, что меня вряд ли смутит факт отсутствия у тебя физиологической возможности подарить мне ребенка. Ты же понимаешь это, верно? — Звучит логично, — согласился Чонгук. — Но… — Нет никаких «но», — припечатал мужчина. Он звучал слишком серьезно, и Чонгук… верил. Так вот просто. — Ты бы согласился стать моим мужем, если бы я предложил? От этого вопроса Чонгук вспыхнул. Разве можно было спрашивать вот так в лоб? Он покраснел щеками и опустил голову, утыкаясь носом куда-то Тэхену в шею. — Нельзя так прямо спрашивать! Тэхен был очарован этим вот смущением. Он вплел пальцы в чонгуковы волосы, губами коснулся макушки. — Почему нельзя? — Так не принято! Это смущает! — Так же, как не принято тебе обращаться ко мне на «ты», но разве это тебя смущает? — Смущало, — проворчал Чонгук. Ох, он правда не смог привыкнуть сразу. Тэхену не нравилось, когда Чонгук ему выкал, а Чонгук не мог начать тыкать. До чего было странно, когда мужчина все время одергивал его и поправлял! На то, чтобы привыкнуть, потребовалось несколько долгих дней. Но разве это вообще могло идти в какое-то сравнение с разговором о женитьбе? — Ты привык, — сказал Тэхен. — Ну же, Чонгук, иначе я решу, что ты не хочешь. Меня это расстроит. Чонгук в тот же миг поднял глаза. Он улыбнулся смущенно, щеки все еще были пунцовыми. Каким же он был очаровательным! Тэхен сгорал от желания расцеловать эти щеки. — Расстроит? — Чонгук хлопал ресницами. Нет, боже, он не прикидывался. Он правда не понимал. То есть, конечно, он мечтал о том, чтобы стать Тэхену мужем, он был влюблен, черт возьми, и это случилось так быстро, что ему просто не хватало времени обдумать все нормально. Чонгук был бы счастлив создать с Тэхеном семью, просто… Он не верил в это. Мама говорила всегда, мужчина никогда не возьмет другого мужчину в мужья. Это крепко осело в памяти. Чонгук не знал, что бывает иначе, просто не допускал мысли об этом. Поэтому не позволял себе больше, чем просто мечтать. Потом одергивал себя, потому что их отношения не могли стать чем-то большим. Еще ходило много слухов. Чонгук не верил в них, но… Знаете же, как бывает, ты в слухи не веришь, но они все равно селят внутри это неприятное чувство, отвратительные сомнения, и этому так сложно противостоять. Особенно Чонгуку. Он ведь мягкий, доверчивый, ранимый и, да, он всегда боялся, что в его жизни не будет места настоящей любви. А она вдруг случилась. Неожиданно. Он понятия не имел, что делать с этим. И поэтому удивлялся сейчас, когда Тэхен ему подтвердил: — Конечно, расстроюсь. Мне сложно угадать твои мысли, и я спрашиваю прямо. Не потому что хочу потешить свое самолюбие или подарить тебе напрасную надежду, — Тэхен замолчал на несколько секунд. Чонгук смотрел на него горящими глазами и ожидал. Потом уже мужчина вкрадчиво произнес: — Я хочу, чтобы ты стал моим мужем. Необязательно сейчас, но в перспективе. Когда тебе будет комфортно. При условии, что ты тоже хочешь этого. Внутри трепетало. Чонгук было подумал, что это те самые бабочки в животе, о которых писали в романах, коими он зачитывался перед сном. И он, конечно, знал точный ответ на тэхенов вопрос и совсем не мог противостоять мужчине, так быстро покорившему его сердце. Возможно, Чонгук был слишком наивным, но, боже, ему было всего двадцать лет, и он влюбился без памяти в того, кто совсем не подходил на роль его идеальной пары. В их время, все еще полное предрассудков, все вокруг твердили, что Чонгук должен был найти себе хорошую жену, обзавестись семьей и подарить родителям внуков. У него было предназначение, которого он сам не то чтобы желал. Принимал как данность, потому что другого не было и сравнить было не с чем. Но теперь… Все изменилось. Он не знал теперь, как отказаться от Тэхена, жениться на девушке и завести детей. Не знал, как прожить без его рук, голоса, сладких поцелуев и крепких объятий. Понятия не имел, как не касатья его волос, не прижиматься к спине, почти умирая от знания, что это взаимно. Даже если порой не верилось. Большую часть времени, в общем-то, но Тэхен… Он был таким удивительным, и он с такой поразительной легкостью умел развеять все сомнения, что Чонгук просто не мог сопротивляться. Разве можно было судить его за это? Чонгук все же нашел в себе силы, чтобы выдохнуть: ― Хочу. А потом, не сдержавшись, свернуться в тэхеновых руках едва ли не клубочком и спрятать лицо на широкой груди. Закрыть глаза и на секунду представить, словно они действительно могли бы пожениться. А они могли бы. И это не было фантазией или мечтой. Тэхен был серьезен, и Чонгук это понимал. Их отношения были странными, потому что в их времена так не было принято. В их времена замуж выходили девушки за мужчин, потому что это удачный союз, хорошее сочетание генетических данных и лишь изредка ― любовь. Мужчины редко женились. В их пригороде вовсе таких пар не было. А вот они были. Тэхен и Чонгук. ― Тогда мы поженимся, ― сказал Тэхен. И, боги, он звучал так решительно, что Чонгук невольно задрожал. А Тэхен его обнял, да так крепко, что, если бы ломались ребра, Чонгук ни разу не пожалел бы. ― Не трясись так, я не потащу тебя под венец завтра. ― А я бы пошел, ― едва слышно донеслось от Чонгука. ― Да что ты? ― мужчина усмехнулся, погладив Чонгука по лохматой голове. ― Ты даже от разговоров об этом смущаешься, а это я еще в любви тебе не признавался. ― Тэхен, ради всего святого! ― Чонгук натурально взвыл, цепляясь пальцами за тэхенову рубашку. Этот самый Тэхен рассмеялся. Потом Чонгук почувствовал, как мужчина наклонился к нему, опаляя покрасневшее ухо горячим дыханием: ― Послушаешь меня? ― Угу. ― Я знаю, что ты думаешь. Знаю, что ты многого обо мне наслушался и, прежде чем ты начнешь уверять меня, что ты в это не веришь, я сразу скажу ― я понимаю. Но еще я понимаю, что ты сомневаешься. Ты имеешь на это полное право, Чонгук, мой образ жизни… Его нельзя назвать достойным. Я лишен манер и не вписываюсь в общество, репутация для меня ровным счетом ничего не значит, и я совсем не джентльмен. Тебе гораздо больше подошел бы кто-то иной, не такой человек, как я, но так уж вышло, что, когда я впервые увидел тебя, как ты собираешь у себя в саду яблоки и украдкой смотришь в мою сторону, я больше ни на миг ― веришь или нет ― не переставал о тебе думать. ― Тэхен сделал паузу, взглянул на чонгукову макушку. Тот почти даже не шевелился и, казалось, будто не дышал. ― Ты там не уснул? ― Я тебя слушаю, ― отозвался Чонгук. Он заворочался, приподнялся, обвил Тэхена руками и ногами, словно коала, и вновь спрятал лицо ― в этот раз в изгибе между шеей и плечом. Оно у него было совсем красное, щеки полыхали. ― Хорошо, ― Тэхен ласково погладил его по спине и оставил легкий поцелуй на виске. ― Я просто хочу сказать, что понимаю тебя, твои страхи и сомнения. Даже если ты не говоришь мне о них, хотя я предпочел бы обратное. Мы ― странная пара, правда? Тебе куда больше подошло бы жениться на милой леди, а мне ― заниматься тем же, чем я занимался все годы до этого, но я больше не хочу. Я хотел покоя, хотел остепениться и, возможно, тоже жениться на ком-то… более подходящем. Но… так уж вышло, что я влюбился в тебя. У Чонгука глаза покраснели. Он чувствовал, как защипало в носу. Ему никто и никогда не признавался в любви, и это… Буквально выбивало почву из-под ног, даже если он по-прежнему сидел на тэхеновых коленях, а крепкие руки кольцевали его талию. Он чувствовал себя глупо, потому что не мог справиться с эмоциями, но решил, что в этом нет ничего зазорного и стыдного. Поэтому поднял голову и посмотрел Тэхену в глаза. И эти глаза, в которых он видел собственное отражение, говорили куда больше слов. Они на него смотрели с обожанием. Тэхен смотрел на него так, как, он уверен, никто и никогда не сумел бы на него посмотреть. Мужчина поднял ладонь, чтобы через секунду опустить ее на чонгукову щеку. Он касался ласково, нежно, тепло улыбался, стирал с внешних уголков чонгуковых глаз слезы и молчал. Ждал, наверное. Чонгук тогда спросил: ― Ты… любишь меня? ― Я люблю тебя, ― подтверждение последовало незамедлительно. Чонгук расплылся в улыбке. В странной, искривленной, потому что слезы все еще застилали глаза, но он все же улыбался. По-своему счастливо. Так, как он мог бы улыбаться только одному человеку ― Тэхену. ― Я мечтал это услышать, ― сиплым голосом сказал Чонгук. ― Я люблю тебя, Тэхен. Ответное признание слетело с губ слишком быстро и легко, но лишь потому, что Чонгук знал ― это искренне и от всего сердца. О, в его сердце было столько любви, что даже если бы Тэхен не любил его в ответ, только чонгуковых чувств хватило бы им обоим с головой. Но знание того, что его в ответ все же любили, возносило его едва ли не к небесам. И он безоговорочно в это верил, потому что никто не знал Тэхена так, как Чонгук. Чонгук уже ночью, когда лежал в собственной постели, без устали прокручивал их разговор в голове. Потом вспоминал, как Тэхен его целовал ― жадно, мокро, горячо. Вспоминал, где именно его касались тэхеновы руки и как они это делали. С какой страстью, желанием и любовью все это было. Он вспоминал, как Тэхен шептал ему что-то неразборчивое на ухо, как целовал плечо, спустив с него рубашку, как сжимал бедро через ткань старых брюк. В их обществе так было не принято. В их обществе сначала следовало заключить брак и лишь потом подпускать партнера к себе так близко, но Чонгук не мог себе такого позволить. Он бы просто не выдержал. Он и так держался с трудом, потому что хотел Тэхена ― целиком и полностью, абсолютно всего. Чонгук и сам стеснялся своих мыслей, но не мог перестать об этом думать, и все это лишь потому, что его любовь была совершенно отличной от любой другой. Они были другими. Странными, если хотите. И, узнай кто-то о них, слухов водилось бы несметное количество, но Чонгуку вдруг было плевать. Потому что он влюбился. И любил. И ему никто не мог этого запретить. Ни родители, ни общепринятые правила, ни даже сам Бог. Наверное, все было бы слишком хорошо, если бы потом ничего не случилось. Чонгук не ждал подвоха, но подсознательно, где-то в самой глубине души, его что-то тревожило. Предчувствие или фатум? Черт его знает. Случилось это через пару дней вечером, когда Чонгук, нервно притаптывая ногой, помогал матери зашить платья близняшек, потому что те в очередной раз залезли на какое-то дерево, заигравшись. Чонгук сетовал, мол, до шестнадцатилетия им оставалось всего-ничего, пару лет, и там в пору выходить замуж, но они все еще были сущими детьми. Впрочем, никакой злости или раздражения он по этому поводу не испытывал, просто журил девочек по-доброму. Тогда мать и завела разговор, задав вопрос, от которого Чонгука прошибло холодным потом. ― Что между тобой и мистером Кимом? Она спрашивала очень прямо, в лоб, потому что ей нечего было стыдиться или скрывать. Это был ее сын, за которого она волновалась. А еще, вероятно, что-то она чувствовала. Боже, Чонгук был жутко наивным, потому что полагал, что его румяных щек и блеска в глазах никто не замечал. Все это видели. Но ничего не говорили. До поры, до времени. ― Ничего, ― отвечал он, конечно, неуверенно. Врать не любил, но ничего другого в голову не пришло, так что выпалил первое, о чем подумал. ― Чонгук, ― мать вздохнула, ― мне можешь не врать. Ты ― мой сын, я все чувствую. А если этого тебе мало, то не думай, что твои ночные вылазки остаются незамеченными. Чонгук ожидаемо похолодел, но глаз опускать не стал. Вспомнил тэхеновы слова, его признание в любви и подумал вдруг, что в их отношениях нет ничего плохого. Тэхен ведь хочет взять его в мужья, значит, все в порядке, и это не станет чем-то постыдным. Люди, скорее, удивятся. Вероятно, будут завидовать. Мало какие мужчины отважились бы жениться на другом мужчине, потому что такие союзы были совершенно бессмысленными и не несли никакой пользы. Им с Тэхеном польза была не нужна. О какой выгоде могла идти речь, если они друг друга по-настоящему любили? ― Я люблю его, ― признался Чонгук едва слышно. ― О, господи! ― женщина всплеснула руками, едва не выронив нитки. ― Чонгук, я ведь просила тебя не делать глупостей. ― Но что глупого в любви? ― Мистер Ким ― неплохой человек, но он не пара тебе. Ты же понимаешь это? ― Чем я плох? Было почему-то обидно, хотя мама не говорила ничего такого. Просто… Чонгук знал, что никто в них не поверит, как и знал, что вряд ли его поддержат в этом выборе. Но так хотелось этого. ― Ты не плох, ― возразила женщина. ― Просто вы оба ― мужчины. Ты ведь знаешь, что мужчины никогда не заключают брак с другими мужчинами, и тебе не стоило влюбляться в него. Я не хочу, чтобы ты страдал. ― Он меня тоже любит, ― сказал Чонгук. ― Он возьмет меня в мужья. Наверное, миссис Чон хлопнулась бы в обморок, не сиди она на старом табурете. Она побледнела, нитки все же вывалились из рук. ― Он сделал тебе предложение? ― Еще нет. Но сделает! ― Чонгук понимал, как это звучало. Так, словно взрослый мужчина, бывший, к тому же, «любителем спускать деньги на мальчиков-проституток», захотел поразвлечься с наивным Чонгуком. Наобещал ему золотые горы, но сам едва ли мог сдержать хотя бы одно обещание. Только все это было неправдой. ― Он не такой, как про него говорят. Я верю ему. ― Твой отец видел его в городе, ― сказала женщина. Она смотрела сочувствующе, а Чонгук не понимал почему. Понял секундой позже, когда мать добавила: ― Мистер Ким заходил в публичный дом. Стал бы он посещать такие места, если бы любил тебя? Чонгук замер. Он поднял взгляд на мать, взглянул ей в глаза, словно надеялся увидеть там какое-то подтверждение тому, что она лжет. Он думал, она, возможно, рассмеется, скажет, что пошутила, но… Женщина сидела, как несколько минут до этого, а до кучи на Чонгука смотрела сочувствующе. — Это неправда, — дрожащим голосом сказал Чонгук, чувствуя, что вот-вот слезы его настигнут. Он не хотел. Слез терпеть не мог, слабость свою — тоже. — Он бы не поступил так. — Ну, откуда ты знаешь, Чонгук? Ты знаком с ним всего-ничего. Чонгуку очень хотелось спорить. Сказать, что все он знает и что Тэхену верит, но это была его мать, и Чонгук знал, что та никогда не желала ему зла. Она говорила искренне и так же искренне сочувствовала и, наверняка, уже готовилась к тому, что сына придется спасать из этой несчастной любви и дальнейших последствий. — Я займусь обедом, — Чонгук не желал больше ничего обсуждать. Он встал, отложил швейные принадлежности, провел нервными руками по бедрами. Он старался сдержать слезы, но, развернувшись, все же дал себе волю и негромко всхлипнул. Слышал, как сзади подскочила мама, а потому поднял руку, останавливая ее. — Все нормально. И после этого скрылся на кухне, не желая ни с кем разговаривать. Было горько. И страшно. Еще тоскливо. Но Чонгук держался, не позволял себе удариться в истерику, мало разговаривал, чтобы случайно не разрыдаться. Поначалу еще убеждал себя, что мама, вероятно, что-то напутала, даже хотел пойти к Тэхену, но потом вернулся отец. За ужином эту тему поднял неосознанно, просто пошутил, мол, у богатых свои причуды, упомянул бордель, Тэхена, его туда визит, и Чонгук понял, что все взаправду. Он еле высидел ужин. Было так грустно и неприятно, мысли роились в голове, подобно пчелам, было плохо. Чонгук вообще едва дожил до ночи, и его состояние даже близняшки заметили. Обе вечером были притихшие, не соперничали, не капризничали. Улеглись в кровать и переглянулись. Чонгук был отрешенным, все думал и думал, глаза покраснели, да и весь вид ничего хорошего не выражал. — Чонгук, — его негромко позвала Кэри. — Если тебя кто-то обидел, скажи нам, — сказала Кэти. — Мы его накажем! — Не грусти! Чонгук сделал над собой усилие, улыбнулся. Он поочередно поцеловал каждую из девочек, прежде чем заверить: — Все хорошо, мои юные леди. Засыпайте. — Булочки утром будут? — уточнила Каролин. — Будут. Им Чонгук улыбался искренне. Не любить близняшек было невозможно, и, наверное, сейчас только они были способны наполнить теплом его сердце. Он посидел с ними еще немного, дождался, пока уснут. Потом пошел к себе, улегся в кровать и… расплакался. Старался успокоиться, потому что пресловутое «мужчины не плачут» назойливо билось в висках, но разве он мог не? Сегодня они с Тэхеном должны были встретиться. Ждал ли его мужчина? Хотел ли вообще этой встречи? Был ли он честен, когда признавался в любви? Чонгук ему верил. Все еще. Но понять поступка не мог. Чонгук много думал. Слишком. Наверное, стоило бы поговорить с Тэхеном, но от одной мысли об этом накатывала тошнота. Неужели Чонгук был так плох, что Тэхену потребовалось пойти в публичный дом? Да, у них ничего не было, а Тэхен — взрослый мужчина. Чонгук понимал это, и он, возможно, хотел бы чего-то большего, но воспитание всегда его останавливало. И Тэхен не настаивал. Возможно, ему и вовсе это не нужно было, поэтому он отправился в бордель. Господи, Чонгук ничего не понимал, только чувствовал эту тянущую боль в грудной клетке и не понимал, почему с ним так. Сомнений рождалось только больше, и он разрывался между признанием в любви и правдой, которая ему открылась. Засыпал Чонгук с тревожными мыслями. А наутро не хотелось жить. Дни потом тянулись медленно. Тэхен искал с ним встречи, даже посыльного отправил, но Чонгук отговорился тем, что очень занят. Он понимал, что неправильно поступает, да и себе делает хуже, но он знал, что не вынесет этого разговора в нынешнем состоянии. Ему нужно было прийти в себя и рассуждать на холодную голову. Поганое чувство его не оставляло. Мысли о Тэхене тоже. И самым ужасным было то, что он все равно страшно скучал по мужчине. И это было невыносимо.