В разношерстной компании, или Непостижимый корпоратив оккультно-эфирных

Азирафель

— Что я такого сделал, чтобы создать о себе подобное впечатление? — Азирафель оглянулся так оскорбленно, словно ему могла потребоваться нюхательная соль. — Как ты вообще мог подумать, что меня такое заинтересует?! — Азирафель, ты же не пробовал, а вдруг тебе понравится! — Кроули прикусил губу. — Я тебе все объясню, это весело! Честное слово! Азирафель вымученно вздохнул, как студентка консерватории, которую пытаются соблазнить джазовым концертом. — Послушай, ну почему мы не можем продолжать все делать привычным способом? — Тебе самому любопытно, признай! Но ты хочешь, чтобы я тебя уговорил! — Глаза Кроули горели. — Ангел, не вынуждай меня умолять. — Ну почему же нет. — Возмущение Азирафеля поутихло, его выдавали лишь неодобрительно сжатые губы. — Обычно в мольбах скрывается восхитительная гамма эмоций… — Азирафель, — зашипел Кроули, — давай ты просто возьмешь себе этот прес-с-святой мобильник? Он протянул ему телефон — не слишком стильный и поэтому относительно безобидный. Ангел взял подарок с гримасой отвращения, какая бывает у людей, имеющих дело с субстанциями, насильно выведенными из человеческого тела. — Знай, что пользоваться я им не собираюсь, — решительно предупредил он. — У каждого в этом мире есть несбыточные надежды и мечты, — откликнулся Кроули, и было неясно, настоящая у него печаль в голосе или наигранная. — У меня — вот такая.

***

Когда Азирафель прибыл на Небеса, в конференц-зале уже собрались многочисленные дисциплинированные ангелы, все как один в бейджиках со своими именами. Азирафель был готов извиниться за то, что пришел менее чем за пять минут до начала собрания, однако ни Михаил, ни Сандальфона поблизости не оказалось, а Уриил и Гавриил были заняты развешиванием баннера внушительных размеров с огромной надписью: «УВЕРЕННО БУДЬТЕ УВЕРЕНЫ!» между двумя другими. На первом красовался вопрос: «ЧТО БЫ СДЕЛАЛ ИИСУС?», на втором — «УСПЕХ — ЭТО ОТСУТСТВИЕ НЕУДАЧ!». — Эй, Азирафель, как тебе наши новые постеры? — окликнула его Уриил. — Гавриил их напечатал специально к сегодняшнему совещанию. Услышав собственное имя, Гавриил повернулся и ослепительно улыбнулся Азирафелю. — Ну что сказать? Люблю делать наших сотрудников счастливыми! — Да, славные постеры. Мне очень нравится… м-м-м… вон тот голубой шрифт! — нашелся Азирафель и сел на до блеска отполированный стул рядом со знакомым ангелом. — Привет, Азирафель! — поприветствовал его Итуриэль. — Как поживает Лондон? И твоя продажа книг? — Утро доброе, дорогой! — отозвался Азирафель. — Хочешь лимонный леденец? — О-о-о, это твои сувениры оттуда! — восхитился Итуриэль. Он очень трогательно принимал всё, что Азирафель приносил ему с Земли, и считал дарами особого рода. А Азирафель не решался признаться бедняжке, что у него в карманах пальто просто всегда много ненужной ерунды. — Да-да, нынче на Земле научились готовить куда больше вкуснятины, чем когда мы там были в последний раз. У людей такая изысканная кухня… Но ты сам скоро все попробуешь. Хотя не уверен, что в Америке найдется хоть что-нибудь съедобное. — Азирафель? — Итуриэль явно о чем-то напряженно думал — думал так интенсивно, что его губы округлились и стали похожими на идеальную заглавную букву «О», с которой, как правило, начинаются эпики о знаменитых мореплавателях. — Да, дорогой? — Что значит «Успех — это отсутствие неудач!»?

Кроули

Адские залы общих собраний безразмерны в самом нехорошем смысле этого слова: неважно, сколько в них набивается народу, места на собраниях всегда впритык или даже меньше. Отвратительный ковролин на полу не поддавался описанию, а общая температура помещения держалась где-то рядом с отметкой, на которой уже можно плавить железо. Жутенькое 200-летнее приспособление на столе изрыгало из себя темную неаппетитную жижу, которую демоны по необъяснимой причине называли «кофе». Она была единственным разрешенным угощением, хотя Кроули — это все знали, но вслух не говорилось — в трудные времена мог расстараться и протащить контрабандой четырехкратный ристретто. Предусмотрительно пригнувшись, чтобы не получить с аварийного потолка плиткой по рожкам, Эрик проталкивался сквозь скучающий и скученный ряд демонов — ему хотелось сидеть рядом с Кроули. Вообще-то, звали его совсем не Эрик. Еще когда он был зеленым демоненком на адской программе стажировки, тамошние коучи злобненько окрестили его «Одноразовым демоном» из-за редкой способности создавать многочисленные собственные копии. Но его истинное имя было куда гаже, хуже и непригляднее: всякий раз, когда кто-нибудь произносил его вслух, у младенцев поблизости начинались колики и жар, в местных душевых самозарождались огромные пауки, а близлежащие поверхности покрывались таким количеством блесток, что его не могли отскрести все мировые чистящие средства с ароматом сосны, вместе взятые. Так что мы будем звать его просто Эрик. — Приветики, Кроули. Приветики в смысле «Слава Сатане» и все такое. Кроули в этот момент клевал носом, но встрепенулся. Они с Эриком не то чтобы дружили — скорее, с начала 18 века выработали схожий взгляд на некоторые жизненные ценности, а с ним пришло и приятельское взаимопонимание, особенно когда они наперебой принимались перемывать косточки Хастуру и Лигуру. Далее, когда наступил 20-й, для обоих оказалось приятной неожиданностью, что только они двое во всем Аду умеют сносно сдавать игральные карты. — Привет, Эрик. Кем ты в последнее время занимался? — Всеми понемногу, обычными чуваками. Политики там, церковные лидеры, люди, которые на вечеринках называют себя «популярными в твиттере». — Но тебя это не радует. Почему-то. — А должно? — Эрик пожал плечами. — У меня и кроме работы жизнь есть. Вот, с девушкой какая-то херня творится. — Скажи еще раз, кто она такая? — Кроули всегда считал, что у Эрика так себе вкус на грешников. — Скончалась от туберкулеза, живет в Четвертом кругу. — От туберкулеза? Значит, она уже долго в Аду? — Черт, Кроули, с 2015-го. Знаешь, кроме Англии на Земле есть и другие страны! — О, точно. Ну… тогда я надеюсь, что у вас скоро все наладится. Эрик покачал головой и улыбнулся. — Ты живешь на работе. Попробуй хотя бы разочек пожить личной жизнью. — Я и живу личной жизнью! У меня целая куча охренительной личной жизни! — скрестив руки и ноги, подобрался Кроули. — Да? Правда, что ли? Для создателя первородного греха ты не так уж много… — Ох, Эрик, захлопнись. Под душераздирающий визг микрофона на сцену поднялись Вельзевул и Дагон, которая отвечала за технику — барабанные перепонки у всех были вот-вот готовы лопнуть. — Я же сказал, он включен! — заорал Лигур, заткнув уши немытыми пальцами в обрезанных перчатках. Рядом с ним Хастур вжался в свое пальто, как огромная грязная черепаха. — Знаю. Мне нравится смотреть, как вы все вздрагиваете, — пожала плечами Дагон. — Все слабаки взяли себя в руки. Нам нужно обсудить некоторые политические изменения, — объявили Владыки Ада и раскрыли огромный фолиант. Инспекторов из департамента по охране труда хватил бы удар, заметь они поднявшиеся в воздух облака пыли. — Во-первых, Темный Совет постановил удовлетворить коллективную жалобу исполнительного персонала, поданную от лица некоторых сущностей герцогского ранга, — глаза Вельзевул метнулись к Хастуру и Лигуру. — Отныне все наши сотрудники во время встреч в Аду обязаны воздерживаться от ношения солнцезащитных очков, корректирующих очков, карнавальных очков, пенсне, моноклей, повязок на глаза, масок для сна, козырьков и любых других форм одежды и аксессуаров, закрывающих лицо. Кроули содрал солнцезащитные очки с лица и с непередаваемо желчным выражением принялся оглядывать присутствующих. Его взглядом можно было убивать на месте: всю радужку затопил ядовито-желтый, напоминающий брюшко смертоносных тварей, к которым ни в коем случае нельзя прикасаться. Хастур и Лигур прыснули в засаленные лацканы. — Зачитаем отчет из Комитета по этике Зла, — махнула рукой Вельзевул, и Дагон развернула огромный свиток размером с тюк свернутого сена. — Решение о лицензировании сети появляющихся и исчезающих магазинов с хэллоуинской атрибутикой перенесено на неопределенный срок. Комитет довел до сведения сотрудников предоставить ряд рекомендаций по предыдущим рекомендациям. Свиток упал вниз еще на пару оборотов. — На этой ноте мы хотели бы отметить следующих демонов за их похвальные усилия по созданию токсичной рабочей атмосферы…

Азирафель

После нескольких задушевных приветствий, столь энергичных, что вы наверняка заподозрили бы говорящих в пристрастии к незаконным фармацевтическим препаратам либо же в работе вожатыми детского лагеря, Архангелы перешли к докладам о предстоящем корпоративе. Несмотря на энтузиазм докладчиков, Азирафель осознавал, что, сам того не желая, то и дело теряет нить рассуждений. Он многое отдал бы за чашку чая и что-нибудь съедобное. Крошечный лимонный леденец — это же несерьезно. Азирафель никогда до конца не понимал концепции сна, но когда Уриил заговорила о командных ценностях и их продвижении, он почувствовал, как у него слипаются глаза. Когда Сандальфон похвалил концепцию безусловной добродетели, ориентированную на лучшее выполнение принятых решений, голова Азирафеля поникла, а внимание к сказанному снизилось до критических значений. Когда Гавриил начал произносить речь о лучшем понимании потребностей клиентской базы для достижения положительных результатов, голова Азирафеля упала на грудь. — А о чем они все говорят? — сонный вопрос Итуриэля пробудил Азирафеля от приятной дремы. Золотистый локон упал и ему на глаза. Итуриэль (и хвала ему за это!) никогда не выражался смесью языка бизнес-семинара с технологической инструкцией, как обычно изъяснялись многие руководящие сотрудники Небес, когда входили в раж. Правда, простота языка Итуриэля объяснялась тем, что ему не хватало лингвистического кругозора и длинные слова его только огорчали. И все же Азирафель ощущал к нему нечто вроде признательности; кроме того, даже он сам не мог сейчас понять, почему Гавриил указывает на помеченный им восьмиугольник с такой гордостью, будто только что заново открыл Творение. — Не имею ни малейшего понятия, — честно признался он Итуриэлю.

Кроули

Кроули понятия не имел, о каких еще отчетах о расходах вещает Дагон, и улавливал только скрупулезность ее подхода к теме и еще угрожающий тон голоса. Внимание начало рассеиваться. Эрик принялся рисовать носком ботинка на ковролине всякие демонические символы. Хастур и Лигур тоже чувствовали себя неуютно. Сам Кроули был занят тем, что завязывал язык в гордиев узел, чтобы не заснуть. Вверх, вокруг, насквозь, вниз, снова вокруг… — Кроули, поганец! — услышал он окрик Дагон. — В третий раз спрашиваю, ты показал готовый черновик презентации о противодействии ангелам? Через три дня дедлайн! Всем известно, что развязывать узлы гораздо сложнее, чем завязывать. Кроули испуганно попытался развернуть связанный язык, но он вместо этого затянулся у него во рту еще туже. — Кроули? Ау? — М-м-м, этнпрблм. — Что ты сказал? — Явссспнл. Кроули вскинул голову и двинул подбородком вперед. Секунд пятнадцать все присутствующие слушали разнообразные хлюпающие звуки разной степени непристойности. Наконец у него получилось распутать язык и более-менее членораздельно ответить. — Возможно, да. — «Возможно» меня не устраивает. — Тогда очень вероятно.

Азирафель

— Очень вероятно, — согласился Азирафель. — Я с большим удовольствием поделюсь собственными разработками о том, как наиболее эффективно держать зло на расстоянии. По-моему, я на прошлой неделе уже сдавал печатную версию доклада? — Да-да! Чудненько. И, внимание, коллеги, если вдруг кто-то из демонов решит показать вам небо в алмазах, не стесняйтесь обращаться за помощью к Азирафелю и Итуриэлю — они согласились оказать дополнительную поддержку нашей службе безопасности. Азирафель неловко заерзал на стуле — ему было очень не по себе, но он держался как мог. Итуриэль, который походя не смог бы отличить демона от таксы, улыбнулся так светло, что все средневековые менестрели наперебой принялись бы воспевать его улыбку в балладах. — И на этом все наши объявления подошли к концу, — весело прогремел Гавриил. — Немного погодя подпишем договоры и оставим эфирные чудеса в стороне, но до этого раздадим каждому из вас наши фирменные приветственные наборы для приятного времяпрепровождения. Сандальфон щелкнул пальцами, материализовав большую картонную коробку, с которой слетела полоска скотча. Ангелы по очереди подходили к нему, и каждый забирал свой подарочный пакет всякого мерча. Азирафель заглянул в свой. Под оберточной бумагой скрывалась бутылка-термос для питьевой воды с надписью «ВОДУ ПЕЙ, НЕ ЖАЛЕЙ!» («Очень надеюсь, никто из нас в этом году не развоплотится из-за того, что забыл пить воду, все всё поняли?» — предостерегла Михаил). Еще была небольшая книжечка под названием «Карманный путеводитель по жизни в физическом мире». Дорожная зубная щетка. И канареечная футболка с витиеватой надписью фиолетового цвета «НА СТОРОНЕ ДОБРА», напечатанная на ткани шрифтом, вызывающим в памяти эмблему Coca-Cola, — Азирафель решил, что скорее распродаст всю свою коллекцию книг, чем покажется Кроули на глаза в такой футболке. — Замечательно. Наконец пришло время приступить к материализации и попрощаться с небесными силами, — объявила Уриил. — Прошу всех встать в очередь и непременно прочитать условия контракта, прежде чем оставить документальное подтверждение того, что вы согласны. И ангелы, будучи сущностями законопослушными и аккуратными, выстроились в очередь и честно прочитали весь мелкий шрифт.

Кроули

— Наконец, нам хотелось бы обратить ваше внимание на поправку на странице восемь тысяч пятьдесят, — сказали Вельзевул. Кроули спал с открытыми глазами, потому что позабыл, что у него есть веки. Ему снился очень приятный сон, который прервался из-за резкого тычка в бок. — Последнее объявление, — шепнул ему Эрик. — Несмотря на то, что нет предела восхищению бухгалтерии от приверженности некоторых наших сотрудников похвальному греху тщеславия, мой долг сообщить вам, что мы больше не можем принимать квартальные отчеты в виде постов в Instagram, — объявили Вельзевул, неодобрительно глядя на разношерстную компанию демонов. Кроули испустил стон — совсем такой же, как когда Азирафель решил выяснить у него, какие игрушки выпускает франшиза New York Dolls. На самом деле New York Dolls была американской глэм-рок группой начала 1970-х. — Поэтому мы предлагаем юзеру @deedsoftheday отправить свой отчет повторно — по факсу, — закончила Вельзевул голосом, который был безжизненнее обитателей Ада. — А теперь все встали в очередь. Внимательно читайте условия материализации, прежде чем согласиться, — призвала публику Дагон. Но демоны, будучи созданиями нетерпеливыми и не верящими в заповеди, толкали друга локтями, пробовали просочиться вперед перед соседом и не обращали внимания на мелкий шрифт.

Азирафель

Воздух был очень плотным, светило яркое солнце. Молния, перенесшая их на Землю с Небес, затрещав, устремилась обратно в сводчатое небо. Первым, что увидел воплотившийся Азирафель, был узкий рептильный зрачок. Это оказалась игуана. Она смотрела на него очень укоризненно: кажется, не одобряла зашкаливающего количества ангелов на один квадратный метр в своем укромном уголке в городском парке. Поблизости нашлось еще несколько крупных игуан, восседающих на садовых столах для пикника. Они смотрели на искусственный пруд и белых цапель в нем с равнодушным безразличием, совсем как человек, которому слишком лень вставать с места выключить телевизор; его любимая телепередача подошла к концу, и в свои права за эфирное время вступила реклама, которая начинает на все лады склонять зрителей к покупке страховки от несчастных случаев или приобретать новенькие стеклопакеты. Вокруг лагуны в парке сновали воплощенные ангелы; они несли на себе багаж, портфели и куда больше плоти, чем большинство из них привыкли. Азирафель расправил затекшие плечи, чувствуя как у него одеревенела спина в тех местах, где, обычно невидимые постороннему взору, колыхались крылья. Он занял место за столиком, который был покрыт глянцевой краской лет пятьдесят назад, а сейчас был украшен только паутиной и крошками. К своему огромному неудовольствию, Азирафель вспомнил, что в облике человека обычно страдает от сенной лихорадки. Ему ужасно хотелось есть, а еще он горячо надеялся, что Гавриил не примется отпускать свои ужасные шуточки про воплощение. «Кто-нибудь хоть раз видел ангела, страдающего сенной лихорадкой?» — с раздражением подумал он. Игуана укоризненно цыкнула на него и показала язык, но у Азирафеля накопилось порядочное количество эпизодов, когда он нарушал душевное равновесие некой рептилии, и он решил пропустить ее цыканье мимо ушей. — Коллеги! Теперь мы с вами — воплощенная добродетель! — прогремел голос Гавриила сквозь влажный воздух. Сандальфон засмеялся, а Уриил показала пальцами «пиф-паф». Азирафель застонал. Итуриэля при перемещении занесло в лагуну; он стоял по щиколотку в воде и с привычным недоумением глядел на Гавриила. — Вы, скорее всего, проголодались, — Михаил расстегнула рюкзак. — Но я вас обнадежу: у нас хватит еды на всех. Если Азирафель слышал фразу «еды хватит на всех», его ожидания от нее скатывались ниже плинтуса с такой же быстротой, с какой взлетали до головокружительных значений при лаконичном комментарии «отмечен звездой Мишлен». Как он правильно предполагал, вместо нормальный еды в рюкзаке Михаил обнаружились протеиновые батончики спартанского вида, даже не посыпанные ради приличия шоколадной крошкой. Итуриэль со своего протеинового батончика обертку сорвал с почти религиозным восторгом. — Я никогда раньше не ел прямоугольничков! — вскричал он вне себя от радости. — Они такие миленькие! Даже лучше шариков Азирафеля! Гавриил бросил на Азирафеля слегка обеспокоенный взгляд, но ничего не сказал, откашлялся и продолжил: — Замечательно, дорогой коллектив. Вон там нас ждут микроавтобусы, заходите справа и занимайте свои места. Поехали! Забираясь в микроавтобус с одним-единственным протеиновым батончиком в желудке, Азирафель пребывал в скверном настроении. А представив, что Ад, скорее всего, уже обжирается плотным завтраком, он совершенно не по-ангельски им позавидовал.

Кроули

Путем нехитрых вычислений было установлено, что каждому демону достанется по четвертинке круассана с корицей (Дагон ради пачек круассанов опустошила круглосуточный ларек). Большинству сотрудников дали разрешение закупаться провизией по своему усмотрению — так, Хастур и Лигур выпили литр газировки Mountain Dew на двоих и схрумкали пачку M&Ms. Вельзевул выбрали хот-дог, который выглядел так, словно его жарили сорок лет без остановки. Кроули разжился чашечкой эспрессо, ядовито-бирюзовым слашем и пачкой сигарет без фильтра. Руководствуясь голосом здравого смысла, который говорил, что толпа нечистый силы — не самое необычное или пугающее явление для этих мест, демоны тем не менее прибывали из Ада не напрямик в магазинчик, а централизованно толпились снаружи на парковке. Некоторое время все шло довольно тихо и мирно: все вскрывали хрустящие пакеты и разделывались с едой. Парило. В воздухе висел запах мочи и автомобильных выхлопов, но по сравнению с Адом жить было можно. Демоны попробовали как-то привести свой дресс-код в соответствие с земной повседневностью, но получившиеся результаты выглядели очень неоднозначно. Кроули бы получил море удовольствия, отпуская шуточки по поводу нарядов, если бы не был глубоко озабочен включившимися биологическими функциями собственного тела. Несмотря на привычную рассеянность, Кроули всегда отключал в первую очередь те из них, которые его раздражали, — примерно так подростки удаляют установленные по умолчанию программы на своих новых смартфонах. Обычно Кроули не дышал во сне, у него никогда не отрастали ногти, а еще он как-то лет на десять совершенно позабыл об ушной сере, пока не наткнулся на ватные палочки в косметическом отделе супермаркета. — Приятно снова вернуться в родные пенаты, да? — спросил Эрик. — Всеблагие небеса, Эрик, что ты напялил? Выглядишь как световик любительского театра, чей шарф засосало в измельчитель бумаги. — Кроули потряс головой. Эрик глотнул газировки из литровой бутылки и свел брови на переносице. — Кроули, в последний раз у тебя получалось смешно обстебать чужой прикид где-то восемьсот лет назад. — Совершенно верно. Кроули садится вперед, он за рулем, — распорядилась Дагон в спортивном костюме и шлепках с огромными стразами (это была одна из самых неплохих попыток создать сносный человеческий гардероб) и бросила ему брелок с ключом. — Нам еще полчаса пилить до отеля. Кроули невольно ухмыльнулся: — Если я за рулем, то всяко меньше.

Азирафель

Небесному контингенту оставалось провести в дороге всего полчаса до места назначения, когда Гавриил внезапно притормозил у аккуратно оштукатуренного двухэтажного домика с лужайкой, заставленной аляповатыми украшениями и перевернутыми трехколесными велосипедами. — Поглядите! Там ангелы! — указал он через лобовое стекло. На лужайке перед домом стояли крылатые статуэтки. У некоторых из них были крылья, а в руках — прозрачные зеленые, голубые или розовые хрустальные шары. Уриил щелкнула их на телефон. Азирафель принялся молча молиться, чтобы она не тегнула всех в машине, потому что Кроули никогда бы подобное не забыл. — Это не ангелы, — подал он голос с заднего сиденья. — Это, скорее, фейри или духи, или что-то в этом роде. Возможно, Народ Холмов. Гавриил повернулся посмотреть на него, слегка приподняв козырек бейсболки пастельного цвета: — Как по мне, вылитые ангелы, солнышко. — У ангелов крылья перьевые. А у этих… У этих из… кто помнит, из чего сделаны крылья стрекоз и бабочек?.. Пока Азирафель был эфирным созданием с прилагающимися эфирными способностями, он помнил каждое слово — и сейчас его неимоверно беспокоило, что слова так просто вылетают из головы, пусть Гавриилу и остальным было наплевать на энтомологические тонкости. — Гляньте, гляньте, что тут нашлось! — объявил Сандальфон и выудил из-под сиденья невесть как завалившийся туда компакт-диск. — Кто-нибудь желает подпевать «Звукам музыки»? Когда ангельский хор дружно грянул «Должно быть, я сделала что-то Хорошее», Азирафель укрепился во мнении, что уж он-то, несомненно, сделал что-то Очень Плохое.

Мэри Таратора

Иногда Мэри Тараторе в голову приходила мысль, что вся ее жизнь похожа на бесконечный стендап, в котором все шутки зашли слишком далеко. Началось все с сатанистов. Любящая мать-католичка, любящий отец-баптист и любящая заграничная домработница-атеистка с рождения приложили руки к воспитанию Мэри. Их религиозные (и антирелигиозные) воззрения породили в девочке огромное количество вопросов об окружающем мире, которые она не преминула задать. Полученные общепринятые ответы не удовлетворили ее, и она отнеслась к ним с пренебрежением — тут определенную роль сыграли воображение и подкравшийся подростковый возраст со всеми подавленными бурями и страстями. Перебирая в памяти уроки жизни, преподанные домочадцами, Мэри отмечала, что большинство полученных советов оказались очень полезными и применимыми на практике: как подлатать барахлящую газонокосилку и что делать, если забарахлила машина, как заплести французские косички, не отвлекаясь от реалити-шоу «Вот это да!», как написать электронное письмо по разным жизненным поводам, поставив нужное количество восклицательных знаков в зависимости от темы письма… Но самым важным было твердое и непреложное правило Выслушивать Всех, И Только Потом Составлять Собственное Мнение. Этот принцип затягивал и усложнял процесс принятия решений в семье Таратор, однако именно благодаря ему Мэри выросла необычайно открытой и сострадательной. Поэтому, когда в дверях обшарпанной квартиры Мэри однажды появились два любителя поговорить о Боге и Библии, она не выставила их вместе с Богом за дверь, а завела приятную беседу и угостила сладким чаем и тарелкой крекеров с чеддером. Только на самом деле с книжно-библейским благочестием они имели мало общего — если бы вы попробовали щелкнуть их книги по корешку, скорее всего, печатные издания не подставили бы вам метафорическую вторую щеку (или лучше сказать, обложку), а дали бы сдачи. И одной чашкой чая у них дело не ограничилось: еще много сырных крекеров было съедено, и заведено неведомое количество мудреных разговоров и философских дискуссий о Добре и Зле, которые отчего-то неизменно сводились к общему знаменателю, что Темная сторона проигрывает оттого, что ей трагически недостает грамотного пиара… Мэри от этих бесед сначала было не по себе, потом ей стало интересно — и наконец, ее обуяло жгучее любопытство. Однажды в среду — был самый обычный вечер — она вызвала при лунном свете настоящего демона. Крошечная пентаграммка в кругу друзей, это же не считается! Проводить время в сатанистской среде было очень занимательно и весело, и, конечно, намного интереснее, чем в окрестных клубах, — да и со свиданиями у сатанистов все обстояло очень перспективно, — но прошло пять лет, и Мэри ушла из общины, сославшись на концептуальные философские разногласия с некоторыми оккультистами. Ей порядком надоело, что у нее дома постоянно пахнет как на неисправном химзаводе: освежители воздуха приходилось обновлять с пугающей скоростью. Став вероотступницей в свои двадцать шесть, она устроилась официанткой в ​​баре отеля. Еще ей пришлось объяснять Рэймонду из магазина товаров для дома «Для душа и души», что если она не забрала свою еженедельную партию свечей с ароматом тыквы и ванили, это еще не значит, что она умерла. Мэри так любила поболтать, что у нее бы получилось оживить разговор даже после остановки сердца и прекращения высших жизненных функций мозга. Она была энергична, но могла выслушивать самые многословные разглагольствования и самые занудные пересказы новостей. Она была личностью очень незаурядного ума, но не гнушалась плоских шуточек и внимательно выслушивала всевозможные сплетни. Эти навыки оказались весьма полезны в ее новом роде деятельности: Мэри быстро поднималась по отельно-карьерной лестнице, параллельно учась по вечерам управлению гостиничным бизнесом, — и в конце концов стала главным менеджером курорта «Эмпиреи» под эгидой отеля «Мариотт». Что удивительно — а впрочем, чему тут удивляться, — управление курортом и успешный сатанизм требуют многих схожих умений. Оказывается, демоны и бизнесмены, пережившие джетлаг, имеют массу общего. Хотя бы то, что и те и другие, как правило, в хлам разносят место, где побывали. Получив очень странное письмо, написанное аккуратным и одновременно почти неразборчивым почерком, все уставленное необычайным количеством жирных пятен, сотрудники «Эмпирей» передали его Мэри, и она ощутила странное в затылке покалывание, которого ей не доводилось испытывать с тех самых пор, как были позабыты старые добрые круги мелом и хоровые песнопения. Необычное письмо оказалось сдвоенным запросом от двух компаний, которые просили забронировать шесть этажей отеля на две недели. В письме не был указан адрес электронной почты, зато был номер телефона и указание на то, что бюджет мероприятия практически не ограничен. Мэри набрала указанный номер. Раздался гудок, а затем сообщение автоответчика, такое же неторопливое и безмятежное, как причесывание граблями песка в буддийском саду камней: — Ваша молитва очень важна для нас. Пожалуйста, оставайтесь на линии.

Азирафель

Азирафель собирался покинуть ангелов в приступе раздражения — недостаточно сильного, чтобы его можно было принять за негодование, и уж заведомо не доходящего до уровня ярости. Вид Гавриила вызывал у него разлитие желчи, и желчь эта пролилась заодно и на покойных Роджерса и Хаммерстайна, однако он понимал, что на работе эмоции стоит умерять. Когда он чуть не наступил на геккона, бегущего по своим делам, его неудовольствие улетучилось само собой. — Смотри под ноги, Азирафель! — прокричал Гавриил, перекрывая смех Сандальфона. — Да не собьет тебя с пути истинного ни один из гадов ползучих! «А вот уже поздно!» — подумал на это Азирафель, наблюдая, как через два парковочных места знакомо проехал внедорожник. С водительского места из машины выскользнул Кроули, а вместе с ним и стайка адских пассажиров. В груди ангела затрепетало что-то теплое, потом тревожно заколотилось. Наверное, воздух был слишком душным. Они с Кроули договорились изображать незнакомцев в присутствии коллег, поэтому было вполне естественно, что Кроули не помахал ему рукой, не улыбнулся, сделал вид, что вообще не узнал... Так что вовсе не стоило на него за это досадовать. В номера отеля «Эмпиреи» еще только разносили свежие полотенца и миниатюрные бутылочки с водой, так что, побросав багаж в номерах, ангелы разбрелись погулять. Вестибюль производил очень приятное впечатление — нежаркий, все стены в морских мотивах и серебре, совершенно не настраивающий на рабочий лад. Итуриэль дремал в атриуме под пластиковыми листьями, прислонившись к кашпо, словно безмятежное и прекрасное морское божество. Уриил и Михаил подошли к торговому автомату с видом туристов-новичков, увидевших расписание автобусов на иностранном языке. Азирафель оставил их и ушел прочь. Вполне вероятно, что Азирафелю просто хотелось есть, но отель со своей выбеленной штукатуркой и вычурными колоннами казался ему тортиком со сливочным кремом. Ангел ожидал, что растения на улице окажутся куда экзотичнее, а люди — грубее; он никогда раньше не бывал во Флориде, но знал, что где-то неподалеку есть аттракцион с Винни-Пухом в парке развлечений, и это настолько его терзало, что он весь штат целиком списал со счетов как безнадежно безвкусный.

***

— Сигаретку? — предложил Кроули, прислонившись к стене отеля с точно отмеренной нарочитой небрежностью, тщательно отрепетированной и выученной, словно на экзамене. Азирафель печально улыбнулся ему. — Считаю своим долгом напомнить, что сейчас, когда мы оба люди, это ни в коей мере не пойдет нам на пользу. — Ой, да ладно уже, ангел. Ты думаешь, я не знаю, сколько у нас Внизу табачных лоббистов? — сказал Кроули. — Так ты хочешь курить или нет? — Очень! — простонал Азирафель, взял сигарету у Кроули и подождал, пока тот высечет пальцами искры. — Ты забыл? Теперь используем аналоги, — сказал Кроули и достал зажигалку. — Ужас какой. — Азирафель протянул свою сигарету Кроули и отвернулся, как будто ему было невыносимо на это смотреть. Закурив сигарету, Азирафель демонстративно шагнул вперед, чтобы занять место на гравийном пятачке с надписью: «МЕСТО ДЛЯ КУРЕНИЯ». Кроули, напротив, отшагнул от разрешенной зоны подальше. Оба на мгновение замолчали, слушая, как обрывки музыки и белый шум далекого шоссе парят во влажном воздухе Флориды. — Вероятно, мне стоит проявлять большее мягкосердечие, — заметил Азирафель. — Нужно любить все Божьи творения, даже американских туристов. — Струйка дыма поднялась с его губ в воздух, как будто скользнула в небытие. — Как ты думаешь, насколько в этот раз все будет ужасно по шкале от Кносса до Венеции? — спросил его Кроули. — Боже. Откуда мне знать? За триста лет много чего стало по-другому, — ответил ему ангел. — В самый паршивый прошлый раз, когда у нас на корпоративе произошел серьезный несчастный случай, люди еще делали хирургические операции без анестезии, с помощью только ячменной водки и ремня в зубах. Кроули болезненно поморщился. — Азирафель, прошу, пожалуйста, не напоминай, — попросил он. — Клянусь, вы, ангелы, любите нагнать мраку куда больше, чем самые пессимистичные демоны. — Прости, мой дорогой. Я тешу себя надеждой, что теперь все будет немного спокойнее, потому что мир уже изобрел совместные депозиты и медицинскую страховку. — Азирафель постучал ногтем по сигарете, сбрасывая пепел. — Ага. Только жаль, что для тебя еще не изобрели хорошего лекарства от аллергии, — сказал Кроули, небрежно глядя в другую сторону. Азирафель наморщил нос, выпуская дым из ноздрей. — Веришь или нет, я мог бы поклясться, что заполнял заявление на то, чтобы мне исправили гистаминовые реакции этого тела. — После Ада здесь такая холодрыга, но я, кажется, наконец согрелся, — объявил Кроули и причудливо изогнулся снять куртку, под которой обнаружилось что-то шелковистое, с извивающимися змеями на голое тело. Он неукоснительно придерживался самого строгого минимализма — особенно в застегивании рубашек, — невольно напомнив Азирафелю о том, как же неловко снова стать полностью человеком с хорошо отлаженной и исправно функционирующей гормональной системой. — Эй, ты там как, в порядке? У тебя такое странное выражение лица, ты что, комара проглотил? — спросил Кроули. — Пыльцу, наверное, — пробормотал Азирафель. — Всегда удивляло, как за такую халатность никого не понизили в должности. Затрещали цикады. Они снова помолчали и не нарушили тишину, даже когда в кафе включились попсовые латиноамериканские хиты. Кроули затушил сигарету об асфальт и достал из кармана куртки бутылку, которую до этого купил в кафе отеля. — Что это? — подозрительно спросил Азирафель. — Чернично-гранатовая настойка чайного гриба, — с гордостью сказал Кроули. — Глянь на этикетку. Написано, что такая настойка полезна для пищеварения и выстраивает чакры в красивую маленькую радугу. Как истинный англичанин на каникулах, ангел презрительно окинул взором бутылку. — Какая ужасная смесь. — Ну не знаю, я отвалил за нее кругленькую сумму. И даже собираюсь выпить. — Потратить убийственную сумму денег на что-то неадекватное у тебя в порядке вещей. Кроули протестующе замахал на Азирафеля с выражением «ой, да заткнись уже, ангел» и отпил первый глоток гранатово-черничного напитка, который оказался хорошо замаскировавшейся газировкой. Кроули этого не ожидал и закашлялся. Азирафель по доброте душевной не стал слишком радоваться курьезу. Кафе через дорогу ненадолго переключилось на регги. Азирафель докуривал сигарету, а Кроули притворялся, что наслаждается слегка перебродившей черникой. — О чем ты думаешь? — спросил Азирафель Кроули, который задумчиво хмурился, глядя куда-то вдаль. — Да вспомнил прошлый корпоратив. Ну вот почему они меня не наградили тогда за изобретение лимериков? До сих пор это подбешивает. — Мой милый, лимерики придумал не ты. — Как хорошо, что демоны не очень-то придерживаются исторической точности, — сказал Кроули. — Я-то думал, что лимерики возымеют Внизу сокрушительный успех. Сам посуди, целый жанр поэзии, — и Кроули заговорил в нос, очевидно передразнивая начальство, — где вся соль в том, чтобы придумать непристойность, которая рифмуется с названием твоего родного города. — Истинный смысл лимериков отнюдь не в этом. — Ладно, пусть будет чей-то еще родной город. — Это просто особая литературная форма! — упорствовал Азирафель. Кроули фыркнул в дорогущий напиток. — Особые литературные формы прекрасно ладят с любыми непристойностями, ангел. Более того, на мой искушенный взгляд, именно особые формы становятся мощным толчком для подобного творчества. Ангел ограничился укоризненным хмурым взглядом и не стал приводить контраргумент, который смутил бы или одного из них, или обоих сразу. — Но спорить мы не будем, так как наши отвергли это изобретение как недостаточно быстродейственное и довольно легкомысленное, — Кроули покачал головой, и по тротуару заплясали блики от его очков. — Ни малейшего уважения к теории малых дел. Но ты ведь не поспоришь, что именно из незаметных дурных привычек вырастают большие грехи? — Ангелы безгрешны, поэтому я не могу судить по личному опыту. Тебе здесь виднее, — фыркнул Азирафель. Кроули выплюнул целый доллар в чайно-грибном эквиваленте. — А посерьезнее можно? — Я абсолютно серьезен. — Ты так говоришь только потому, что за тобой никто не следит, — произнес Кроули. — Спорим, я могу предоставить тебе опровержение? Только скажи, в какой последовательности ты пожелаешь увидеть перечисление твоих деяний, в синхронической или диахронической? Еженедельно, или упирая на основные, гм, грешные вехи твоей ангельской жизни? — Ты совершенно невыносим. — Азирафель поправил галстук с той убийственной аккуратностью, какая может быть у человека, который пытается отравить чай, но при этом не испортить дорогой фарфор. — Ну что ж… Начнем, пожалуй, с Уэльса 1598 года… — начал перечислять Кроули. — Оправдано обстоятельствами. — Хорошо, тогда Вена, 1901 год? Азирафель пошевелился. — На той неделе я простудился. — Одной простудой там дело не ограничилось, как мне кажется, — пробормотал Кроули. — Ладно, а что там случилось в Америке в 1975 году? Лицо Азирафеля вспыхнуло, и он проявил неподдельный интерес к своему колечку на мизинце. — Не хочется тебя расстраивать, ангел… но, чтобы… сам-знаешь-что… нужны двое. — Мы же, кажется, условились, что это апокрифично, — еле слышно прошептал Азирафель. Кроули скрестил руки на груди и прислонился к стене под еще более рискованным углом. — Ах, теперь это так называется? — О, помолчи, Кроули, сейчас не время! — И Азирафель сделал несколько глубоких вдохов. — Я полагаю, мне следует проверить, зарегистрировался ли уже Рай, или еще нет. — Эй, когда уйдешь к себе в номер, эсэмэсни мне! — Кроули поднял свой телефон вверх, внезапно посерьезнев. — Я не собираюсь тебе «эсэмэсить»! — отрезал Азирафель, как будто Кроули предложил совершить какой-то невообразимый поступок, одновременно интимный и возмутительный. — Так у меня в номере будет еще народ. Поэтому все звонки отменяются, ну или некстати окажешься с каким-нибудь левым демоном на линии. Азирафель многозначительно повел светлой бровью. — Если бы я не знал тебя, то подумал бы, что ты ревнуешь. Кроули попытался сказать что-нибудь остроумное и насмешливое в ответ, но вместо этого издал странный звук, словно несколько согласных на всем ходу попали в аварию. Азирафель отошел на несколько шагов, потом обернулся: — До после ужина, неисправимое исчадие Ада.

***

В вестибюле «Эмпирей» розовые мраморные колонны уходили вверх к потолку, ангелы выстраивались в ряд, а демоны кишмя кишели на сверкающей плитке. Михаил и Дагон разговаривали с консьержем и раздавали ключ-карты своим сотрудникам. У фонтана осели Хастур и Лигур, отпугивая детей с монетками для загадывания желаний. Гавриил спорил с Уриил о купидонах в фонтане («Они купидоны или все-таки просто пухлые херувимы?») — Глянь, глянь! У них сердечки на концах стрел, это точно купидоны! — наседала Уриил. — Для общей фотографии такой фон не годится. — Ничего, лишнее зафотошопим, — вслух размышлял Гавриил. — Рад видеть, Азирафель… регистрация полным ходом, светик, ты на десять минут опоздал! — Ужасно извиняюсь, я просто, э-э, наливал себе воды во фляжку, — сказал Азирафель, поспешно хватаясь за какое-то из одобренных занятий. — Похвально, молодец, — согласился Гавриил. — На свое распределение в номер ты пока не опоздал, иди и все узнай у Михаил. Азирафель кивнул и направился к стойке регистрации, сделав крюк, чтобы разбудить Итуриэля, который сладко спал под кашпо. — Ой, а что… мы уже вернулись на Небеса? — оживляясь, спросил Итуриэль и грациозно потянулся, точно ожившая бронзовая статуя. — Тут повсюду мрамор и какие-то ангелы в фонтане… — Это купидоны, — сказал Азирафель. — Подъем, дружочек, — сейчас заглянем к консьержу зарегистрироваться, нас там уже ждут. Когда они шли, Азирафель увидел, как Кроули проскользнул в вестибюль и прислонился к мраморной колонне. Его солнцезащитные очки блеснули золотом, когда он слегка наклонил голову в сторону Азирафеля. У молодого человека за стойкой ресепшена был очень несчастный вид и внушительные квадратные очки не по размеру. Он одновременно передавал ключи всем страждущим и просматривал несколько пухлых стопок каких-то подозрительных документов. Азирафель с интересом прислушивался к разворачивающемуся спору. Михаил нетерпеливо постукивала наманикюренным пальчиком по столу. — Я уверена, все можно решить быстро. Не проще ли посмотреть наши бронирования на компьютере, мистер… — Пульцифер, Ньют Пульцифер. Эм, у нас сейчас, как назло, проблемы с компьютером… — И как давно у вас проблемы с компьютером? Молодая леди, которая была здесь до вас, прекрасно справлялась, — возразила Михаил. Дагон рядом с ней одарила консьержа очень зубастой улыбкой. — Когда я пришел на работу, всплыло сообщение, что нужно немедленно перезагрузить наш сервер, — пробормотал Ньют. — А потом появился экран, на котором просто было написано: «Извините». — И что? — спросила Дагон. — При бронировании мы разговаривали с… — она покопалась в завирусованном пейджере, — Анафемой Девайс. Она может нам помочь? — Я позвонил ей, но она сейчас ведет класс йоги виньясы и освободится через тридцать минут, — сокрушенно сказал Ньют. — Видите ли, вся трудность заключается в том, что когда вы зарегистрировались здесь под именами Гавриил и, эм, Вельзепуп… — ...Вельзевул, — поправила Дагон. — Да, спасибо. В любом случае, в наших номерах отеля вы зарегистрировались как одна группа, указав, чтобы сотрудники каждой компании проживали отдельно от сотрудников другой. Но у нас по какой-то непонятной причине оказался забронирован один номер, в который предстоит заселить приезжих с обеих сторон… Краем глаза Азирафель увидел, как Кроули подскочил, словно нечаянно сел на церковную скамью. Михаил и Дагон синхронно повернулись к скоплению ангелов и демонов. Гавриил направился к стойке. Его льняной пиджак свисал с чемодана, пафосно косплея средневековый геральдический штандарт. Шаг вперед сделали хмурые Владыки Ада Вельзевул, одетые в футболку «Нью-Йорк Янкиз». Ньют затравленно наблюдал за скапливающимися руководителями Рая и Ада с видом клаустрофоба, к которому медленно и неотвратимо приближается дребезжащий лифт. — Что здесь происходит, парень? — спросил Гавриил одновременно с Вельзевул, которая выпалила: — Позовите сюда вашего начальника. — Некоторым из вас придется пожить в номере на шесть спальных мест и две команды, — еще раз испуганно объяснил Ньют, нажимая кнопку на столе. Гавриил и Михаил переглянулись, Вельзевул и Дагон обменялись потухшими взглядами. — Этого не будет, — одновременно сказали Михаил и Дагон. — Корпоративная этика, секреты компании, знаете ли, просто кошмар, соблюдение требований… — зачастил Гавриил, энергично жестикулируя. — Что говорит компьютер? — апеллируя к самому объективному в данной ситуации авторитету, вопросили Владыки Ада. — Э… прямо сейчас он пишет: «Ошибка природы»... Наверное, имеется в виду «Сетевая ошибка неизвестной природы», он мне это не в первый раз показывает, — сказал Ньют, взглянув на экран. В этот момент дверь в вестибюль отворилась, и вперед вышла высокая, невозмутимо улыбающаяся женщина. — Я мисс Таратора, менеджер отеля «Эмпиреи». Дорогие присутствующие, я могу помочь разрешить вашу проблему? Мэри в своем официальном костюме с огромными серьгами в форме попугаев обитала в совершенно иной парадигме стиля, отличной от той, где царили строгие пастельные тона Гавриила, Уриил и Сандальфона и отвязная яркость летних аутфитов Вельзевул и Дагон. Что-то в улыбке менеджера по гостиничному бизнесу намекало на возможность групповой 15-процентной скидки в снек-баре при выполнении некоторых условий. Азирафель сразу же проникся к ней симпатией. — Мисс Таратора, я уверена, что мы связывались по телефону, — сказала Михаил, протягивая руку. Мэри ответила на рукопожатие. — Поистине благословение видеть здесь вас, Михаил, — сказала она. — Вельзевул, добро пожаловать! С вами чувствуешь себя как в старые добрые времена. Потом Мэри в свою очередь пожала руку Вельзевул, и Ньют тихонько подтолкнул к ней флакон с дезинфицирующим средством для рук, стоявший на стойке регистрации. Азирафель, наблюдая за обменом любезностями и жестикуляцией, пытался рассчитать — исключительно ради разминки ума, — какова вероятность того, что они с Кроули окажутся в одном номере. Приложенные алгебраические усилия отражались на странно порозовевшем ангельском лице. Гавриил и Вельзевул отделились от основной группы и украдкой зашипели друг на друга. Азирафель уловил только обрывок разговора: два слова, одно из которых было «непостижимо», а другое — непечатно. — Окей, команда, — сказал Гавриил, вдруг развернувшись и хлопнув в ладоши. — Вот как мы поступим. Как вы знаете, все контакты проходят через Высшие Инстанции... — ...и Низшие тоже, — не преминули упомянуть Вельзевул. — …так что мы не можем изменить наше бронирование без большого резинового штампа от высокого начальства, до которого нам сейчас как до небес. Пока не освободится другая комната, в люксе на седьмом этаже будут жить четыре демона и два ангела. Для обеспечения безопасности одно из мест будут по очереди занимать Архангелы. — Аналогичные меры предпримет и наша сторона. Хастур, Лигур, я рассчитываю на вас, чтобы два наших младших сотрудника вернулись с большей частью своих родных конечностей, — сказали Вельзевул. — Если для вас это не слишком много геморроя. — Младшие сотрудники? — спросил Хастур, все еще держа пустую бутылку «Маунтин Дью». — Это еще кто? Дагон просмотрела бумаги. — Ваши соседи по комнате на седьмом этаже — Эрик и Кроули. Сидящий на глянцевом розовом диване Эрик оторвался от смартфона и скорчил такую рожу, как будто понюхал адский офисный холодильник. — Азирафель, ты будешь вторым жильцом, а Сандальфон охраняет в первую ночь, — распорядился Гавриил. Лицо Сандалфона вытянулось как у проклятого ангела, которому предстоит получить нежданный урок прыжков без парашюта. Сердце Азирафеля зашкалило, как у несущегося со всех ног бельчонка, и он напрасно старался его обуздать. Он забросил свою сумку на спину, и в этот момент Гавриил положил ему руку на плечо. — Извини, Азирафель, я не планировал посылать тебя так глубоко в стан врага, — бодро посочувствовал он. Азирафель изо всех сил старался не смотреть на изящный стан врага: Кроули в это время мелодраматично пал на кушетку. — Все в порядке, — ответил он. — Буду счастлив, гм, проникнуть в его самую суть. — Такой настрой мне по душе! — одобрил Гавриил. Дальше было много грохота багажных тележек и поисков карт-ключей. Азирафель загнал Кроули в уголок за мраморной колонной. — Нам нужно соблюдать осторожность! — прошептал он. Шепот получился довольно сценическим. — Океюшки. И вовсе это не будет неловко, — сказал Кроули, предположительно обращаясь к Азирафелю, но твердо глядя на ковер. — Конечно, не будет. И с чего бы? — подтвердил Азирафель, подхватывая свой чемодан. — Кроули, ты ведь жил в моем книжном целых две недели, пока у тебя делали ремонт, перекрашивали полы, или покрывали стены лаком, или что там еще… — Ну да, чуть не забыл об этом. — Я-то точно не забыл. В первый же день ты забрал мой телевизор в безвозмездное пользование и посмотрел одиннадцать боевиков подряд. — Среда как среда, ничего особенного, — пробормотал Кроули. — Ну что ж, нет причин считать, что в этот раз будет как-то по-другому. — Ты знаешь, а я ведь собирался тебе сказать, что на самом деле мне полы в тот раз не красили. — Кроули виновато прошел вдоль стойки регистрации. За его спиной Ньют яростно барабанил по клавиатуре, от нее так и сыпались искры. — Что, правда? — возмутился Азирафель. — Ты, значит, выдумал всю историю о ремонте у себя дома, просто чтобы посидеть у меня на диване и посмотреть «Идиотификацию Борна»? — Идентификацию, ангел! И ты не очень угадал. Мне каким-то образом случилось открыть портал в Ад, чуть только я установил новый принтер, — пожал плечами Кроули. — О, со мной такое случается практически постоянно, — со знанием дела вмешался Ньют. — Азирафель! — крикнул Сандальфон. — Помоги-ка с багажом! Азирафель коротко кивнул Кроули и взвалил огромный чемодан Сандальфона на свое перегруженное плечо.

***

Пусть это была и не самая напряженная поездка на лифте, совместно предпринятая группой оккультно-эфирных, но в топ-десять она точно вошла. Хастур и Лигур шагнули в лифт первыми, встали в самом центре и наотрез отказались сдвинуться с места. Сандальфон, шедший следом за ними, настоял, что собирается стоять прямо перед Герцогами Ада лицом к задней стене лифта, тем самым заняв большую часть входа. Пришлось Азирафелю, Кроули и Эрику заполнить пустые места у стеночек, причем Эрик пытался видеочатиться, сидя на чемодане. Азирафелю пришлось держать чемодан Сандальфона над головой, чтобы места хватило всем, Кроули же забился в угол, избегая любых проявлений, которые можно было бы расценить как зрительный контакт. Протащившись семь этажей, лифт выпустил отдыхающих в узкий коридор, где пахло недавней уборкой пылесосом и освежителем воздуха. Ключ-карта оказалась в чемодане Сандальфона. Азирафель вытащил ее и вставил в слот, предварительно попытавшись прижать к внешней стороне замка. Внутри номера их встретил внушительный плазменный экран и огромный L-образный диван, хромированно-сияющий и ослепительно-белоснежный. Своим присутствием он недвусмысленно подчеркивал неописуемую элитность апартаментов. Предположительно, спальни располагались чуть дальше за двумя дверями; по словам Ньюта, каждая была оборудована кроватями королевского размера. Эрик плюхнулся на плюшевый пуфик, не отрываясь от приложения Facetime, Кроули уже вовсю рыскал по кухне в поисках мини-бара. — Вот мы и на месте. Как разделимся? Я не силен в математике, — Хастур обвел остальных взглядом, снял свое грязное пальто и бросил на пол. — Сначала установим некоторые основополагающие правила поведения, — процедил Сандальфон. — Я предлагаю следующее: никаких личных вещей в общей комнате, никакого света после одиннадцати вечера и никаких драк. — Он глянул на пальто Хастура, которое со стороны выглядело как огромный использованный носовой платок, в который смачно чихнули, и поморщился. — Каких бы провокаций вы тут ни устраивали. Хастур и Лигур обменялись взглядами. Вместо ответа Лигур снял свою куртку и бросил ее рядом с курткой Хастура. Куртка упала на пол с утробным чавканьем. Сандальфон начал раздуваться от гнева, точно кот, которому не дается в лапы пушинка. — Давайте снова вернемся к вопросу о том, как мы собирались разделить комнаты! — переливчато воззвал Азирафель, которому изо всех сил хотелось избежать сцены. Кроули на кухне откупорил миниатюрную бутылочку игристого вина и осушил ее залпом в несколько глотков. Эрик наконец вытащил наушники и повернулся к присутствующим. — Там же две кровати, верно? По одной в каждой комнате? — Очевидно, у ангелов будет своя комната, а у демонов — своя, — сказал Сандальфон. — Так нечестно, демонов четверо. Но в гостиной есть раскладной диван. Кроули и Эрик могут спать там, — сказал Лигур. Сандальфон ощетинился. — Даже не надейтесь, что два ангела снизойдут до номера, в котором демоны заняли все места общего пользования! Гостиная должна остаться нейтральной территорией. Вы, демоны, поместитесь и в одной комнате. Если пойти еще дальше, то я предлагаю нарисовать ночью на полу гостиной ангельский и демонический охранные знаки, чтобы никто из присутствующих не смог ею воспользоваться. В издерганном, но соображающем мозгу Азирафеля появилась яркая картинка того, как именно провалится этот план. Раздался щелчок: Кроули открутил пробку второй миниатюрной бутылочки игристого вина и запрокинул ее над собой. — Приемлемо, — сказал Лигур. — Места мы распределим в зависимости от ранга. — Как типично по-адски, — сказал Сандальфон с видом, будто ему очень хотелось убрать с дороги верхнюю одежду Хастура и Лигура, если бы он не боялся безнадежно испортить обувь, — ходить строем по воле злобного диктатора. — Эй, я так не играю! — Кроули обвиняюще ткнул пустой бутылкой в пространство. — Ваши Небеса — вообще теократия. Теократичнее прос-с-сто некуда! — Ну, с технической точки зрения, — уточнил Азирафаэль, — Бог теперь редко вмешивается в административные процессы, так что на самом деле у нас скорее теократически вдохновленный плю… — Вот не надо тут, — огрызнулся Кроули. — Ад — конституционная монархия! — подал голос Эрик с дивана. — Эрик, ты охерел. Наша конституция состоит из двух абзацев, ее содрали с бутылки острого соуса, — поморщился Кроули и потряс головой. — Кроули, о политике лучше молчи, животики надорвешь, — сказал Хастур, глядя, как Азирафель попытался замаскировать недостойное хихиканье под более-менее достойный кашель. — Иди-ка притащи сюда наш багаж, оки? — И мы с Хастуром спим на кровати, — вставил Лигур. — Конечно, ваши милости, — ответил Эрик, поднимая свой чемодан и направляясь к двери. — Забиваю себе кресло-раскладушку. — Что… я, значит, должен спать в ванне?.. — осведомился Кроули.

***

Когда Азирафель и Сандальфон переступили порог своей комнаты, Сандальфон уткнулся в смартфон и начал разглядывать фото других Архангелов, собравшихся на просмотр фильма «Такая прекрасная жизнь» в аккуратно выглаженных пижамах и аккуратно подъедающих попкорн, приготовленный в микроволновке. — Надеюсь, ты в полной мере оценишь защиту, которую я предоставляю тебе, Азирафель. Мне приходится якшаться с этими адскими извергами, чтобы ты не попался в их демонические лапы. Азирафель издал невразумительное «хм-м-м», которое Сандальфон расценил как благодарность. Ангелу уже давненько покоя не давали изящные руки Кроули, открывающие добычу из мини-бара, — в такие демонические лапы ангел был бы и впрямь не прочь попасться. Сандальфон скривился. — Фу, это место отовсюду смердит грехом. Тебе не случалось повнимательнее рассмотреть кухонные островки? Они осквернены, поверь. Пропитаны ненасытным голодом тысячи постояльцев. — М-м-м… — Азирафель листал ламинированное меню, пытаясь понять, получится ли заказать кусочек торта в номер. Он готов был кого-нибудь удавить за пачку круассанов. — А жадность и стяжательство, на которые соблазняет нас эта богомерзкая управляющая, искушая корпоративными скидками? — терзая пульт от плазменного телевизора, выдохнул Сандальфон, выпучив глаза. — И это я еще не говорю о бесчисленных похотливых прелюбодеяниях на этих самых кроватях. Только представь себе! — Лучше даже не буду пытаться, — поспешно прервал Азирафель. — Закажем что-нибудь в номер, мой друг?

Кроули

— Даже не буду пытаться понять, как случилось, что вы на полном серьезе загнали меня спать в ванну, — проворчал Кроули и от полноты чувств треснул подушкой по кафелю. — Эй, заткнись там! — проревел Хастур из спальни. Кроули почел за лучшее помолчать, но показал закрытой двери язык: князья Ада на него наорали, чтобы он вел себя тихо, а сами теперь во все горло разглагольствовали о том, кого из сотрудников с ресепшена будет легче всего склонить к растрате бюджетных средств. Ш-ш-ш-ш. В ванну с шипением ударила струя воды. Проклиная всех на свете ангелов, причастных к созданию двуокиси водорода, Кроули нажал на кнопку крана, и вода отключилась. Свернувшись в темноте калачиком и кутаясь в полотенце вместо одеяла, он почувствовал острый прилив жалости к себе и тихонько всхлипнул. Дверь со щелчком отворилась. Кроули молниеносно схватил маленькое мыло в обертке и прицелился, чтобы швырнуть в незваного гостя. — Какого хрена, Кроули, это же я, — сказал Эрик, вскидывая руку защитить лицо. — Тут нашлось дополнительное одеяло, я собирался его отдать. — А! — сказал Кроули. — Вот спасибо. Уверен, что на кресле-раскладушке поместится только один человек? — Не такой прилипчивый бы, может, и поместился. — Эрик бросил одеяло в ванну. — Прилипчивый? Я не прилипчивый! — запротестовал Кроули. — Каждый раз, когда ты засыпаешь на одном из рабочих совещаний Дагон, ты наматываешься на стул, как галстук, — категорично сказал Эрик. — Вовсе я не засыпаю. — О да, — настаивал Эрик. — Но ты не парься, все норм. Остальные думают, что тебе просто нравится кресло. — Я его ненавижу. Эрик вздохнул. — Давай уже спи, Кроули, мы ведь тебя утром отсюда выгоним, чтобы помыться. Дверь в ванную щелкнула и закрылась. Кроули весь извертелся, пытаясь уберечь спину от впивающихся в нее плиток. Никогда еще он так отчаянно не тосковал по недоступной сейчас гибкости змеиного позвоночника. Впору было задаться вопросом, не является ли его заточение в ванной своеобразной карой за десятилетия ленивых (а иногда и очень даже деятельных) фривольных мечтаний о том, как это было бы — делить гостиничный номер с Азирафелем? Было очень темно, в ванной тускло горел огонек фена, и еще можно было различить абрис матового окошка, слабый светящийся контур. Что ж, рассуждал Кроули, чьи мысли витали далеко, а правая рука уже вовсю жила своей жизнью, — если наказание все равно неизбежно, можно еще немного понаслаждаться преступлением.