У медали есть вторая сторона

      “Ты уверен, что это хорошая идея?”              Мью опускает взгляд на самые тесные свои джинсы из плотной ткани:              “А какие есть еще варианты?”              “Ну, тебе будет как минимум больно, если встанет”.              “Знаю, но что еще придумать?”              “Может, погуглить? Раз есть виагра, то должна быть и антивиагра”.              “Очень сомневаюсь”.              “Тогда у тебя один вариант: закрывать глаза и думать о чем-то неприятном. Что ты не любишь?”              “Вставать рано утром на занятия”.              “Хмм… Не подойдет. От этого у тебя стояк точно не пройдет. Тогда будем ориентироваться по ситуации”.              Мью вздыхает: и правда, только это ему и остается.              А вообще ему уже пора выдвигаться: трансляция через два часа, а они договорились попробовать порепетировать. От одной мысли об этом его трясет, но отказаться уже поздно. Да и не простит он себя, если кто-то вместо него будет ласкать его нежного мальчика.              Галф тоже сильно волнуется — это видно по бледному осунувшемуся лицу, когда тот открывает дверь:              — Привет, проходи.              — Привет.              Максимальная степень неловкости достигается, когда они остаются наедине в комнате. Мью откашливается:              — Как ты планируешь провести трансляцию? Что хочешь показать?              Если Галф будет так краснеть, то никакая маска этого не скроет:              — Ну, я думаю, что начну один, расскажу про новый формат, а потом в кадре появишься ты.              В горле становится невыносимо сухо, поэтому он сипит:              — И что мне нужно д-делать?              Галф с отчаянием смотрит на него:              — Я буду как обычно сидеть на кровати. Т-ты подойдешь и начнешь меня трогать.              “Великолепный план. Просто охуенный, если я правильно понял. Надежный, блять, как швейцарские часы”.              Мью сглатывает:              — П-понял.              Парень кивает в сторону аппаратуры:              — Я включу камеру, но не буду записывать — это чтобы проверить, какая будет картинка.              Он кивает: что тут непонятного.              Они стесняются даже смотреть друг на друга, поэтому Мью старательно косится в сторону экрана ноутбука, где видны они оба: смущенные и скованные.              Откашливается:              — Ну, я начинаю?              Галф кивает.              Он осторожно подходит и садится рядом, все еще боясь поднять глаза на Галфа, но затем смелеет и жадно рассматривает эти тонкие черты лица. Невольно рука поднимается вверх, чтобы потрогать:              — Можно?              Парень молчит, нервно кусает губы, но кивает.              Пальцы дрожат, когда касаются нежной золотистой кожи, потому что теперь Мью это делает не украдкой во время болезни, а потому, что ему разрешили. Галф сначала напрягается под его рукой, а потом закрывает глаза, отдаваясь ласке. Так легко и правильно трогать это выразительное лицо, перебирать пальцами волосы, чуть нажимать на полные губы, заставляя их чуть приоткрыться — и дернуться от горячего дыхания, что опаляет кожу.              Галф приоткрывает немного затуманенные глаза.              — Все в порядке? Мне продолжать?              Тот кивает, а Мью бросает взгляд в сторону экрана: пока все выглядит вполне невинно. Он наклоняется вперед, чтобы коснуться линии шеи и провести вниз до выреза футболки — и дрожь Галфа провоцирует его собственную вибрацию, сбивая дыхание. Он упирается одной рукой в постель, а второй аккуратно проводит по груди, все еще поверх ткани, но даже через это препятствие ощущает, как напряжено тело под его ладонью.              — Галф, все хорошо? Мне остановиться?              Парень снова открывает свои невероятные глаза и несколько секунд смотрит на него:              — Да, наверное…              Мью хмурится, когда снова смотрит на ноутбук:              — Мне кажется, что надо что-то поменять. Когда я вот так наклоняюсь к тебе, то закрываю от камеры.              Галф молчит, словно пытается сообразить, о чем вообще речь, а потом тоже обращает внимание на экран ноутбука:              — И правда.              — И что нам тогда делать?              “Снять трусы и бегать!”              “Ой, заткнись! Твои детские шутки вообще не в тему сейчас”.              Парень хмурится, словно что-то обдумывает, а потом просто убивает его предложением:              — Давай, может, тогда я сяду на тебя? Ну, чтобы лучше было видно зрителям.              — Н-на меня?              “Да, батенька, пора тебе к логопеду с таким постоянным заиканием”.              Галф кивает:              — Тогда ты не будешь меня заслонять от камеры, и будут видны твои руки.              Галф.       Будет.       На нем.       Сидеть.       Блять.              “А я тебе говорил про железные трусы! Зря не послушал”.              Мью еле выдавливает из себя:              — Попробуем сейчас?              — Давай.              Это максимально неловко, когда он отодвигается дальше на постель и тянет на себя парня, который разворачивается к нему спиной. Держать Галфа в своих руках настолько приятно, что на какое-то время Мью выпадает из реальности, наслаждаясь теплом. Но потом возвращается по зову знакомого дрожащего голоса:              — Выглядит и правда неплохо.              Он с трудом фокусирует взгляд на экране и замирает: его руки так органично смотрятся на этом парне, словно тот был создан для его объятий. Галф, кажется, тоже это понимает, потому что тоже не может оторвать взгляд от картинки.              — Да, неплохо, — это все, на что сейчас хватает его мыслительных способностей.              Парень ерзает у него на коленях:              — Тогда так и будем снимать. Импровизировать, если что.              — Угу.              Тело предсказуемо отзывается на мягкие ягодицы, прижатые к его паху, и Мью стискивает зубы.              “Пошел я за попкорном...”              “Скотина! И где твоя поддержка?”              “Я тебе набросал варианты — ты отказался. Теперь сам разбирайся со своей дурной влюбленностью в эту звездочку студенческой эротики”.              Чертовы джинсы, выручайте!              Галф словно понимает, что ситуация становится опасной, поэтому осторожно слезает с его коленей:              — Примерно так и сделаем. Давай готовиться?              Мью в шоке:              — Что, уже прошел час?!              — Нет, но нам надо еще успеть подготовиться.              Точно!       Маски.       Ушки для Галфа.              Он, затаив дыхание, наблюдает, как парень достает из ящика стола две черные маски, которые различаются лишь узорами, и одну протягивает ему:              — Примерь.              Но он не может двинуться, потому что в руках Галфа находятся те самые милые меховые ушки, которые доводят его до остановки сердца.              “Кинки вошли в чат!”              “Они и не уходили”.              “Интересно, а Галф догадывается, что ты с ума сходишь от его образа котика?”              “Надеюсь, что никогда не узнает, потому что точно посчитает меня извращенцем”.              Мью отворачивается к зеркалу, чтобы завязать маску, но краем глаза все равно наблюдает за парнем: тот сначала надевает ушки, а потом уже закрепляет маску. И неожиданно одобрительно ему кивает:              — Ты классно выглядишь: во всем черном.              Он снова смотрит на себя — и правда: черная рубашка, черные брюки, черная маска. Этакий готичный соблазнитель, но по факту Мью чувствует себя дико неуверенно.              Галф садится за ноутбук:              — Запускаю обратный отсчет. Как и договаривались: сначала я немного поболтаю со зрителями, а потом подходи.              — Хорошо.              — И, Мью…              — Да?              — Если не смотреть в камеру или вовсе закрыть глаза, то это все будет хотя бы терпимым. Можешь еще представить кого-нибудь, кто тебе нравится, если тебе так легче.              Снова становится больно дышать:              “Ты так и делаешь? Каждый раз зажмуриваешься?”              “А ты как думаешь? Нелегко вот так выставлять на публику самое интимное”.              Мью нервно выдыхает сквозь зубы, когда слышит:              — Всем привет, мои котики! Соскучились?              Ох, блять.              “Суппасит! Думай о чем-то неприятном! Слизни! Гадкие отвратительные слизни, которые ползают по тебе!”              “Не поможет…”