Часть III. Гарри Поттер и секреты прошлого

Остаток каникул мы — я, Гермиона и крëстный — обдумывали, как всë же оправдать Сириуса. Проблема состояла вот в чëм. Мы с Гермионой — дети, для Министерства магии наши слова стоят не сильно дороже мяуканья Живоглота. А Сириуса и вовсе слушать не станут, его же приговорили к поцелую дементора. Даже если мы поймаем Питера и заставим во всëм признаться, как мы убедим нас выслушать? По-хорошему, нужно бы организовать честный суд с хорошим адвокатом и беспристрастным судьëй. Только вот такие важные вопросы, как оправдание заключëнных Азкабана, рассматривает Визенгамот в полном составе. А там уже всë решено, ты почти ни на что не влияешь. Можешь только свидетелей позвать да, если повезëт, адвоката (им может стать любой, специальное образование для этой должности у волшебников не предусмотрено). Однако кто вообще согласиться выступать в защиту Сириуса Блэка? И вообще, вопрос в том, как уговорить Министерство организовать этот суд? Мы подумали, что стоит надавить на тот факт, что в Азкабан Сириуса посадили без суда, так что, справедливости ради, его нужно провести. Теоретически. Ладно, допустим, адвокатом мог бы стать Люпин. Хотя нет, это плохая идея. Во-первых, Люпин дружил с Сириусом, то есть его слова потеряли бы свою значимость для суда. Во-вторых, Люпин был оборотнем, что тоже плохо влияло на его репутацию. А потом мне в голову пришла гениальная мысль… — Снейп! — воскликнул я. — Нет! — запротестовал Сириус. — Он убьëт меня на месте! — Да послушай же ты, — попросил я. — Я думаю, что смогу объяснить ему всё как есть и убедить выступить за тебя в суде. Уж Снейпа точно послушают. Он, хоть и был когда-то Пожирателем, человек весьма уважаемый, а ваша взаимная неприязнь только сделает его слова весомее. — Ты же шутишь? — Сириус умоляющим взглядом посмотрел на Гермиону. — Прошу, скажи, что он шутит! — Прости, Сириус, — сказала Гермиона, — но я думаю, идея Гарри действительно замечательная. — Да Снейп скорее сварит яд и сам его выпьет, чем будет выступать за меня перед Визенгамотом! — заявил Сириус. Гермиона покачала головой. — Ты не знаешь, какая у них… связь, — заметила она. — Профессор Снейп почти буквально благословил Гарри на расследование твоего дела. — Ты это о чëм? — удивился Сириус. — Потом как-нибудь расскажем, — сказал я и улыбнулся. — Ты ещё много обо мне не знаешь. — Ладно, допустим адвокат у меня будет, но что с того? — спросил Сириус. — С чего Визенгамоту голосовать за меня? — Кстати, Малфой тоже будет на твоей стороне, — вспомнил я. — А с ним-то ты как собрался договариваться? — кажется, Сириус был в шоке. — Ой, это длинная история, — отмахнулся я. — Я, вроде как, тайно дружу с его сыном, хотя об этом знает почти полсотни человек. И Люциусу я, кажется, пришëлся по душе. Только об этом не стоит распространяться. — А ещё есть Дамблдор, — напомнила Гермиона. — Верно, — подтвердил я. — Мне он не нравится, но, я уверен, он с удовольствием меня поддержит. — Думаю, у нас есть шансы, — авторитетно заявила Гермиона. Тем временем каникулы подошли к концу, и нам пора было возвращаться в Хогвартс. Сириус сказал, что у него есть место, где он может жить в безопасности — дом его покойных родителей. Параноики Блэки наложили на дом такие чары, что проникнуть в него теперь сложнее, чем в хранилище банка «Гринготтс». Я заставил Сириуса поклясться не выходить, пока его не пригласят явиться в суд. Я не сел на поезд, пока не убедился, что всë в полном порядке. «Хогвартс-Экспресс» довëз меня и Гермиону до школы почти за восемь часов. Ещё в купе мы рассказали обо всëм, что случилось на каникулах, Драко и Невиллу. Конечно, они были поражены — это ещё мягко сказано. Драко сказал, что Люциус поможет при условии, что мы соберëм доказательства, а именно, поймаем Питера Петтигрю. Невилл с пуффендуйской отважностью заявил, что попросит бабушку о помощи — у миссис Долгопупс имелись связи по всей Магической Британии. Ещё я собирался поговорить со Сьюзен Боунс из ШОТ, еë тëтя состояла в Визенгамоте. А вот с крысой дела обстояли не так хорошо. Почуяв неладное, Питер то и дело норовил сбежать, так что Рон не упускал Коросту из виду. С другой стороны, теперь, когда я знал правду, у меня стало значительно больше свободного времени, которое я с превеликим удовольствием тратил на изучение древних рун. Профессор Бабблинг уже позволяла мне самостоятельно наносить отдельные руны, а формулы — под еë контролем. Гермиона не отставала, мы вдвоëм сильно опережали остальных. А вот Драко решил не торопиться: пусть он и учился на отлично, но шëл строго по программе. Стоит отметить, что остальные ученики, записавшиеся на изучение древних рун, не добивались особых успехов. Пожалуй, им не хватало точности и усердия. Зато нумерология всем давалась без особого труда, в частности, нам с Гермионой. В прочем, единственной сложностью в изучении этого предмета был постоянный счëт. Одна ошибка — и получишь неверный результат. Но если ты внимателен и у тебя нет проблем с арифметикой, то нумерология становиться чуть ли не самым простым предметом в Хогвартсе. Зато проблемы были у Хагрида. Мы с Невиллом и Гермионой решили его проведать, но застали лесничего не в самом лучшем состоянии. Глаза у Хагрида покраснели и опухли, по кожаному жилету струились слёзы. — Вы уже слышали! — прорыдал Хагрид и кинулся обнимать меня. Лесничий был ростом с двух мужчин, его объятия были делом нешуточным. Я наверняка бы упал, если бы Невилл с Гермионой вовремя не схватили лесничего под руки. Мы все втроём втащили его в хижину, усадили за стол, он уронил голову на руки и разрыдался ещё громче. Лицо его всё было залито слезами, намокла и нечёсаная борода. — Что стряслось, Хагрид? — спросила испуганно Гермиона. Я заметил на столе письмо. — Что это, Хагрид? Хагрид подтолкнул письмо ко мне. Я раскрыл его и прочитал: — «Уважаемый мистер Хагрид! Сообщаем, что расследование по делу о нападении гиппогрифа на ученика во время урока закончено. Постановлено принять заверения профессора Дамблдора, что Вы в этом прискорбном инциденте невиновны». — Да ведь это здорово! — Невилл похлопал лесничего по огромному плечу. Хагрид всхлипнул и махнул мне рукой, чтобы читал дальше. — «Тем не менее мы обязаны выразить наше беспокойство по поводу вышеупомянутого гиппогрифа. Мы получили жалобу от мистера Дэвиса и передаём дело в Комиссию по обезвреживанию опасных существ. Слушание состоится 20 апреля. Просим Вас прибыть в указанный день в Комиссию с Вашим гиппогрифом. До начала слушания Вам надлежит держать гиппогрифа на привязи в отдельном помещении. С уважением, Ваши коллеги…» Ниже шёл список школьных попечителей. — Нашëл из-за чего реветь! — воскликнул я. — Мы попросим отца Драко разрулить ситуацию, и будет твой гиппогриф в полном порядке. — Конечно, — поддержала Гермиона. — Комиссия в руках у Люциуса Малфоя. Его все боятся. — Хорошие вы ребята, — всхлипнул Хагрид, вытирая слезы. — Что бы я… этого… без вас делал-то? Да уж, по сравнению с нашим это дело казалось сущим пустяком. Всë же Клювокрыл обвинялся лишь в нападении на ученицу, а не в убийстве двенадцати маглов и Питера Петтигрю, который всë подстроил. Только вот пока мы не отловим крысу, ничего хорошего не произойдёт. Тем временем Хогвартс посетила комиссия во главе с Люциусом Малфоем. Так считали все. На самом же деле Люциус просто пришëл поговорить со мной наедине — я попросил Драко пока ничего не рассказывать, а просто привести отца в школу. Я знал, что Малфой не предаст меня, ведь я всë ещё хранил два его секрета: что он добровольно стал Пожирателем Смерти, и что прошлогодние нападения на учеников и кошку Филча случились по его вине. Конечно, я не собирался шантажировать Люциуса. Можно сказать, он был моим должником, потому что я не рассказывал его тайны. Короче говоря, я объяснил всë как есть. Малфой согласился помочь, но, как и сказал Драко, с меня крыса. Сьюзен же сказала, что еë тëтя всë выслушает и даст справедливую оценку. Меня это устраивало, так что смысла заранее посвящать Амелию Боунс в детали я не видел. Сложнее было поговорить со Снейпом. Пусть он и относился ко мне весьма благосклонно, верен он был Дамблдору. Да и у меня не имелось такого рычага давления, как в случае с Люциусом. Так что… — Профессор, у меня есть к вам одно очень важное дело, но я не смогу вам ничего рассказать, пока вы не дадите Непреложный обет о неразглашении, — сказал я, придя в кабинет Снейпа. — Усовершенствованный, разумеется, причиной смерти он стать не может, вы просто будете не в состоянии его нарушить. — Поттер, — вздохнул профессор. — Куда вы влезли на этот раз? — Я же говорю, я ничего не могу рассказать. Просто дайте Непреложный обет, и мы поговорим нормально. Уговаривать Снейпа пришлось долго. Когда же наконец мне это удалось, и я пересказал историю, которую поведал нам с Гермионой Сириус, дополнив некоторыми известными мне деталями, профессор ещё долго шипел и ворчал, но, скрипя зубами, согласился. Оставалось переманить Дамблдора на нашу сторону. Я не собирался заранее его предупреждать, сам всë увидит на суде. Я, конечно, собирался там присутствовать в качестве свидетеля защиты. В конце концов, некоторые детали известны только Ордену Тайн. Например, точка с именем Петтигрю на карте Мародëров. Конечно, мог бы выступить кто-нибудь другой из Ордена. Только вот Невилл наотрез отказался, Драко не стоило светиться рядом со мной, а Гермиона — маглорождëнная, еë даже слушать не станут (да, дискриминация в мире волшебников процветает). Я же всë ещё являлся Мальчиком-Который-Выжил, так что Визенгамоту придëтся хотя бы сделать вид, что они ко мне прислушались. Кстати, профессор Люпин всë же научил меня сражаться с дементорами. Для этого существует специальное заклинание — Экспекто Патронум или просто заклинание Патронуса. С помощью этих чар можно вызвать Патронуса — защитника из чистого света и положительных эмоций, который может противостоять таким тëмным созданиям, как дементоры. Патронус может представлять из себя просто облако серебристого пара или принимать облик животного. Последнего называют телесным Патронусом. У каждого человека он свой. Обычно принимает облик животного, на которое волшебник похож больше всего. Кстати, с анимагами всë происходит примерно таким же образом. Так вот, чтобы вызвать Патронуса, нужно вспомнить самый счастливый момент своей жизни, взмахнуть палочкой и произнести заклинание: «Экспекто Патронум». Главное — подобрать подходящее воспоминание. Долго думать мне не пришлось. Я тут же вспомнил Рождество: как мы покупали сладости, как катались на аттракционах, как Гермиона учила меня кататься на коньках, а я всë время падал… — Экспекто Патронум! Это был лев. Я имею ввиду настоящий большой лев с роскошной гривой и острыми зубами. Он почти не уступал мне в росте. Единственное, что отличало моего льва от обычного — это то, что он светился ярким серебристым светом. Казалось, он сам был светом. Только вот этот свет был вполне себе материальным. Я осторожно протянул руку и потрепал его по пышной гриве — на ощупь она казалась настоящей. — Настоящий гриффиндорец, говорите? — пробормотал я себе под нос. — Великолепно! — произнёс Люпин, подходя ко мне. — Просто великолепно, Гарри! Вот это начало! Я ещё ни разу не видел, чтобы кто-то вызывал телесного Патронуса с первой попытки! Я всë ещё был слегка в шоке. Понимаете, я ожидал увидеть какую-нибудь собачку или попугайчика, а не… льва! Хотя знаете, пожалуй я был не прав. Поступив на Гриффиндор, я стал считать, что качества этого факультета — безбашенность и глупый героизм. Я всегда смотрел на то, что я его часть, с некоторой обречëнностью. Я забыл, что быть настоящим гриффиндорцем — это значит быть смелым, защищать своих друзей и тех, кто слабее, не требуя ничего взамен. Если подумать, мне кажется, у меня есть эти качества. Может, я и вправду истинный гриффиндорец?