Скопление Исхода

      ...ну зачем ты с ним так, Юня? Посмотри в его несчастные глаза, которым ты говоришь эти ужасные вещи. Не думай, не смотри, ничего не чувствуй — вот, что я пытаюсь сказать тебе, высирая все эти неприятности. Перестань быть нежным, перестань быть ласков со мной, просто перестань быть со мной. Ты заслуживаешь большего, лучшего. Здоровых отношений с ментально стабильным человеком, а не с тем, кого недолюбила мамочка, кого она же пиздила порой, и это вылилось в итоге в его любовь к боли и жажду внимания и похвалы. Я тебе не пара, и мне очень жаль, что приходится теперь показывать это вот так.       Да, банально — я желаю, чтобы ты меня невзлюбил, говоря тебе гадости... хотя уже вижу по лицу, что ты не воспринимаешь мои речи всерьез до конца. Ты ведь не дурак... но я явно привожу тебя в замешательство, как минимум. Но правда, пожалуйста, Жень, не надо рассматривать меня, как потенциального партнера. Я для этого вообще не гожусь. Испорченный Костей, я стал другим — отвратным мне самому существом, которого сложно приласкать. Хотя у тебя это уже начало получаться... и, похоже, именно это меня и напугало. Ты видел мои слезы. Жалкие, радующиеся тому, что у меня просто спросили, чего я хочу, пока меня имеют...       И вот, ты уходишь. Я не могу смотреть на твою спину, и не только потому, что мне больно от этого. Потому что на моих глазах вновь прозрачная пелена, не позволяющая четко видеть. Закрываю дверь, к которой тут же прижимаюсь и прячу лицо. Не плакать... только не плакать. Быстро я вытираю глаза и отталкиваюсь от двери руками. Звонит телефон. Тимур просит быстрее спускаться, пока он не уехал к чертовой матери. Я бегу, захлопывая входную дверь, запирая и натягивая курточку на ходу, уже в лифте. Бегу мимо площадки, на которой Женя однажды разбил колено и локти, а я прибежал, как дурак, чтоб ему помочь…        Блять, Женя… почему ты дергаешь за самые нежные струны в моей душе?.. Я знаю, что это звучит дебильно, но я хочу постоянно лечить твои разбитые колени, локти, обрабатывать твое проколотое ухо и смазывать свежее тату заживляющей мазью. Я хочу приглядывать за тобой, ухаживать… А не мчаться в машину к Тимуру, который угрожал моей заднице расправой. Я вижу, что «бэха» стоит на въезде во двор и подскакиваю к ней, чтобы торопливо запрыгнуть на место пассажира. Тимур лишь на секунду бросает в мою сторону взгляд, после чего мы трогаемся. Приходится пристегнуть ремень на ходу…       — Привет, — здороваюсь еле-еле, боясь, что дрогнет голос. Но нет… вроде, звучу адекватно, — Что за неожиданные порывы для встречи?.. Мне завтра на пары, если что.       — Как давно тебе начала беспокоить учеба? Расслабься, мы не надолго, — Тимур ведет свою машину, пока я рассматриваю его сегодняшний прикид. Одет не менее прекрасно, чем в прошлый раз — на нем хорошо смотрится серая кофта с V-образным вырезом, интересно показывающая часть груди. На заднем сидении лежит тоже серое, почти черное пальто, ну а строгие брюки похожи на мои, только не такие широкие, кажется. Красивые часы, цепь на шее, золотые кольца — Тимур в этот раз буквально при параде, — Я рад, что ты прислушался к моей просьбе одеться красиво. Твои шипастые ошейники были бы не к месту.       — Куда мы едем? — я спрашиваю с небольшим беспокойством после сказанных им слов, — Я думал, меня опять ждет секс в машине.       — Не хочется тебя разочаровывать, но сегодня — нет. Не ждет. Я лишь хотел немного подготовить тебя к нашей следующей встрече, которая состоится у тебя дома. Уходя, захвати пакет с заднего сидения. Считай, что это — мой тебе подарок.       Я оборачиваюсь и рядом с пальто и впрямь вижу красивый бумажный пакет с печатью совершенно неизвестного мне бренда. Моя рука тянется назад, но оказывается перехваченной Тимуром. Он с кривой улыбкой на лице кладет мою ладонь на свое бедро:       — Не сейчас. Говорю же — уходя. Посмотришь, когда будешь уже дома. Молча соглашаюсь. Моя рука лежит на его ноге, и я сжимаю пальцы на секунду. Сразу становится тошно — трогаю его, хотя совершенно этого не хочу. Кажется, я теперь надеюсь только на то, что своим поведением заслужу денежную плату… Но от этого только хуже. Я начинаю себя ощущать проституткой, но те за свои услуги хотя бы получают деньги гарантированно… а я только в теории, и если у Тимирязева будет хорошее настроение.       Довольно неожиданно мы подъехали к «Бурлеску». Я всегда знал, что это — обыкновенная стрипуха для мужиков, так что мне там было нечего делать и я там никогда не бывал. Но Тимур паркует машину, и я понимаю, что мы приехали именно сюда — поблизости других развлекательных заведений попросту нет. Я внимательно слежу за тем, как он смотрит в зеркала, заезжая на одно из малочисленных пустых мест. Ремень безопасности на его груди расстегивается, и тут же я повторяю за ним.       — Твой придурок сейчас здесь, — выдает Тимур как будто между делом, словно об этом, блять, совсем не нужно было предупреждать заранее. Смотрю на него большими глазами, и он, наконец, поворачивается ко мне лицом, — Мы с тобой разыграем небольшую сценку.       — Какую, твою мать, сценку? Тим, я туда не пойду.       — Да камон, — тянет он, — Все время будешь от него бегать? Так он от тебя никогда не отвяжется.       — Он мне разобьет опять ебальник, если увидит меня. Я от него бегаю больше недели, трубки не беру, — я понемногу начинаю задыхаться от волнения, — А ты хочешь, чтобы я взял и показался ему на глаза сам? Ты так поиздеваться решил надо мной?       — Сонь, успокойся, — неожиданно Тимур берет меня за руку и слегка тянет на себя, так, что я начинаю к нему приближаться, — Во-первых, там полно народу. Во-вторых, охрана его сразу выпизднет, если он что-то выкинет. Ну и в-третьих, я ведь буду с тобой. Ты знаешь, что он не посмеет и пальцем коснуться того, кто пришел со мной.       — Это меня и пугает. Пока я с тобой, может, и не коснется… а мне потом ходить и оглядываться.       — Успокойся. Нам и надо сделать так, чтобы тебе не приходилось оглядываться. Просто мне подыграй, окей? Ничего сверхъестественного делать не нужно. Он все еще держит меня за руку, которая уже почти касается его груди, а у меня сердце стучит так, будто вот-вот выскочит наружу. Я провожу взглядом по крючковатому носу Тимура и с его кончика перепрыгиваю на его губы, розовые с оттенком молочного шоколада. Его зеленые глаза бегают по моему лицу, и я пытаюсь поймать этот взгляд, который словно даже переживает за меня…       — Поцелуй меня.       — Хватит, Сонь, не надо пытаться меня в себя влюбить.       — Я и не пытаюсь. Поцелуй — тогда сделаю все, что скажешь.       Тимур тихо вздыхает. Я начинаю ощущать небольшое напряжение во всем теле, готовясь почувствовать его губы, и оно не спадает, когда он подается вперед. Я чувствую привкус мятной жвачки и полусладкий аромат духов, исходящий от его шеи. Кончик его носа постоянно касается моего лица, моего носика, иногда даже пирса в щеках… Лишь в момент, когда моя рука машинально тянется к его шее, чтобы обнять, он осторожно отстраняет меня, толкая ладонью в грудь. Мы смотрим друг другу в глаза, и я понимаю, что если мы продолжим, то не дойдем уже до клуба.       Я снимаю куртку и ловлю любопытный взгляд на своих плечах. Тимур дает мне карточку гостя этого клуба, и я выхожу первым. Оглянувшись на Тима, вижу, что он кивает мне, веля идти вперед в одиночестве. Сам он пока стоит рядом с машиной и следит за мной, как человек, запустивший приманку в «рыбное» место. Меня ведь и правда могут в клочья разорвать, если он не успеет объявиться вовремя… И где мне там искать Кальца? Вдруг он уже в привате с какой-нибудь девчонкой, рассказывает ей о своих умелых пальцах басиста и языке вокалиста, которыми может творить разные чудеса.       Заходя, оказывают словно в другом мире. Хуярит музыка в приглушенном свете, настолько, что лица еле различимы среди оттенков красного и фиолетового. Да уж, так я точно никого здесь не узнаю… Среди всего оживления и кучи мужчин, пялящихся на почти раздетых девчонок на шестах, я чувствую себя пиздецки неуютно. Если б Тим предупредил, я бы не одевался так… хотя бы кофту выбрал бы другую. Сейчас я себя чувствую, слово легкая мишень для кого угодно здесь. Ничего не стоит какому-нибудь набуханному идиоту доебаться до меня и сказать, чтоб я шел в свой голубятник, а это — место для таких, как он. Потных, вонючих мужиков с вялыми членами, изменяющих своим женушкам и, возможно, тоже порой забегающих в голубятники…       Я пытаюсь взглядом найти Кальца, но здесь это, кажется, невозможно. У подиума для стриптизерш музыка играет громче, но даже так мужики умудряются ее перекрикивать…       Я плыву среди людей, замечая их взгляды на себе, и мне кажется, что самые недовольные получаю от девушек в белье. Хочется уже провалиться сквозь землю… но я ощущаю вдруг чью-то руку на своем плече и почти вздрагиваю. Обернуться страшно… потому что мне кажется, что это — Кальц…       — Расслабься, — с выдохом радуюсь, что слышу голос Тимура над ухом, — Делай вид, что тебе интересны танцы. Скажем, что ты хотел посмотреть на стриптизерш, и поэтому я привел тебя сюда. Хочешь выпить что-нибудь? Подойди к бару с картой, тебе дадут любой коктейль бесплатно. Попробуй «апероль Шприц» с вишней, очень советую. А потом…       Тимур довольно мягко повернул меня за плечо и осторожно показал пальцем в сторону зоны, похожей на место, где не так шумно и можно говорить хотя бы на стандартной громкости голоса.       — Приходи туда. Я буду там.       — И он тоже?..       — И он тоже.       И все же, я слушаюсь. Делаю все четко по указу — забираю на баре предоставленный мне напиток, пробую его там же и, улыбнувшись любезному бармену, ухожу в сторону того своеобразного закоулка. Спускаясь по двум ступенькам вниз, я тут же пытаюсь оглядеть всех, кто находится здесь, сидит на кожаных диванах с высокой спинкой и общается с девушками, либо же друг с другом. Быстрее узнаю Тимура, чем Кальца — у второго из-за специфического освещения волосы кажутся почти что черными, а не синими, как есть. Как же мне страшно подходить. Рука с бокальчиком в ней начинает немного трястись…       Соберись, Юня. Покажи ему, что он тебе больше не нужен. Вы расстались. Вы больше не вместе и никогда не будете. Скажи ему это в лицо, если нужно… не трусь. Вытащи из своего нутра суку, которую он в тебе и воспитал — пусть довольствуется результатом своего говенного отношения к тебе на протяжении нескольких лет.       Опускаюсь на круглый диван рядом с Тимом, хотя около Кальца тоже предостаточно места. Я смотрю на лицо напротив себя, приподняв слегка брови и выпятив едва губы. В руке моей прохладный бокал со вкусным коктейлем, которым меня угостил не он. Я приехал сюда совсем не на его машине… и возвращаться буду тоже не вместе с ним. Вижу, как в его взгляде быстро загорается искра, когда он видит мое лицо.       Я помню, как его заводил мой пирсинг, как ему нравилось смотреть на меня, отсасывающего его член, который иногда задевал сережки в моих щеках изнутри… Рядом с Кальцем сидит девушка, можно сказать, в купальнике, прижимается к его руке и гладит ее же — ее пальцы постоянно проходятся по его татуировке, по острым шипам короны. Я не испытываю ни ненависти к ней, ни ревности… но мне приходит в голову вопрос, который я тут же и задаю:       — С Настей у тебя тоже свободные отношения? — вижу, как танцовщица тут же смотрит на меня, будто я пытаюсь отнять у нее клиента. Кальц тут же начинает криво ухмыляться, глядя на меня с неприкрытым недовольством, но на вопрос так и не отвечает. У нас происходит молчаливая перепалка взглядами, которую нарушает голос Тимура:       — Ну, как тебе здешние девчонки?       — Женские тела меня все так же не привлекают. Но танцуют неплохо, мне нравится, — делаю большой глоток коктейля, видя мягкую улыбку на лице Тима.       — Принеси нам тоже чего-нибудь выпить, киса, — Тимур дотягивается до девчонки, липнущей к Кальцу, и быстро сует ей денежную купюру прямо в чашечку лифчика, — Желательно что-нибудь, что наливают минут десять.       Девушка и его одаривает улыбкой, а затем спокойно уходит, оставляя нас, можно сказать, наедине друг с другом. Сразу же я вижу, как из Кальца рвется злость — он, наверное, хочет спросить, почему я не отвечаю на его звонки и сообщения, почему не перезваниваю после просьбы «пж» и все в таком духе. Мне становится смешно и грустно от того, что он всерьез не понимает, в чем дело…       — Не ожидал встретить вас вместе, — Кальц немного ерзает на диване, разглядывая и меня, и Тимура, будто видит нас впервые.       — Соня… — мгновенно вижу, как у Кальца твердеет челюсть, когда Тим называет меня так, — …захотел посмотреть на стриптизерш и решил, что нет никого удобнее, чем я, кто может помочь прийти сюда бесплатно. Ты сам знаешь, Кость, сколько я денег оставил в этом месте.       — Уже давно мог бы его купить.       — Ходить сюда, как владелец и как гость — это совершенно разные вещи. У меня нет желания всем этим заправлять, — Тимур откидывается на спинку дивана, а его рука неожиданно оказывается перекинута через мои плечи. Его пальцы, скользящие по моей голой коже, заставляют меня чувствовать лошадиные мурашки на нем же и, вдобавок, на шее. Я весь дрожу… но уже, кажется, от страха.       — Снюхались после концерта, да? — внезапно Кальц, не выдержав, переходит в открытое наступление. Я молча держу бокал у своего рта, хоть и вижу, что он смотрит ровно на меня и ждет ответа только от меня, — Ты думаешь, я не знал, куда ты ускакал после выступления?       — Поэтому и решил дождаться меня у подъезда? Я думал, у нас были четкие договоренности насчет секса на стороне.       — Были?! — Кальц цепляется за слово, которое говорит о том, что для меня с ним все кончено. В ночь, когда он меня пиздил об асфальт, он не очень-то хотел разговаривать и слушать меня… а я не очень-то мог говорить. Зато сейчас он открыт для разговора, — Ты сбежал. А мы договаривались предупреждать друг друга.       — Не помню, чтобы ты спрашивал у меня разрешения, когда уезжал к своей тупой пизде, — присутствие Тима и правда меня успокаивало, а его сжимающиеся на плече пальцы помогали мне развязать язык, — Она стала твоей любовницей, признай это. И разойдемся, в последний раз и навсегда.       — Какого хуя ты решаешь за двоих? Ты…       — Такого, — обалдеть, я даже умудрился перебить его, — что ты все это время все решал за меня. Теперь моя очередь.       Я вижу, как Кальц дергается в мою сторону, но вовремя сам себя останавливает, а рука Тимура в этот момент сжимается чуть крепче на моем плече. Повернувшись к нему, я вижу, как Тим довольно улыбается:       — Остынь, Кость. Мальчик хочет расстаться. В чем проблема? У тебя полно других вариантов.       — Ты вообще не лезь. Ты хоть знаешь, сколько я в него вложил? Сколько я ему долгов по хате оплачивал? Все его шмотки, брюлики, телефоны новые, гитару, блять, за тридцать кусков он сам, что ли, думаешь, купил? Да эта шалава сама нихуя, кроме того, чтоб ноги раздвигать, не умеет.       — Так тебе денег жалко? Что-то я не заметил в тебе экономного отношения к ним, когда дело касается куколок на одну ночь, — Тимур решил поспорить с Кальцем. Он выглядел так, что ему есть, что важного сказать, — Нахуй он тебе нужен такой тогда? Хотя, вообще-то, ноги он раздвигает отменно. За такое никаких денег не жаль.       — Тима, ты ходишь по охуенно тонкому льду. Отъебись от Юни, он мой, — слова яростного Кальца вызывают лишь улыбку на моем лице, а Тимур и вовсе тихо смеется, — Ты разве не боишься, что твой папаша узнает о твоих пидорских наклонностях? А стоило бы.       Смех Тимура прерывается, и его лицо становится таким серьезным, какого я не видел у него еще никогда ранее:       — Не тебе меня пугать историями, которые хотелось бы замять. Вряд ли отметка о судимости станет хорошим подспорьем для построения карьеры за границей. Я слышал, тот парень до сих пор через катетер мочится. Таких подробностей этой истории я еще не слышал. Мне стало жутко осознавать, что в тот день, когда Кальц ткнул в кого-то лезвием ножа, он, скорее всего, пришел ко мне домой. Может, это был один из дней, когда он оттирал свои руки в ванной от кровавых пятен…       — Ты че хочешь, Тим? Схуяли ты-то лезешь? — Кальц бесится все больше, так что мне уже начинает становиться его жаль, — Мы сами разберемся, что нам делать. Да, Юнь?       Даже своим охуенно приятным на слух голосом Кальц ничего не задевает в моей душе. Я допиваю апероль и ставлю пустой бокал на столик между мной и ним, и мне кажется, будто этот бокал показывает мое к нему отношение. Все закончилось. Не осталось ничего…       — Юня, — Кальц зовет меня, и вот в этот момент что-то таки отзывается в моем сердце. Этот голос, слегка жалобный и нуждающийся побуждает меня подумать, что я ему и правда нужен. Он вынуждает нечто раненное внутри меня попытаться ответить. Это заставляет меня чувствовать себя важным — то, что я так нужен кому-то, — Серьезно, давай поговорим.       — Опомнился… — тихо отвечаю я, и видя, что девушка возвращается с напитками, поднимаюсь на ноги, — Пообщайся, вон, с девушкой. Она жаждет твоего внимания…       — Никаких разговоров, — Тимур тоже встает и глядит на Кальца, к которому уже снова подсаживалась девчонка, — по крайней мере, точно не сегодня. Сонечке завтра на пары.       — Какая же ты тварь, Тимирязев, — цедит Костя сквозь зубы.       — Рад стараться.       Мы уходим рука об руку, и в большом зале, где гремит музон, я ненадолго слово погружаюсь в вакуум собственных мыслей. Теперь, когда я опять не вижу Кальца перед собой, мне кажется, что он в любую секунду может выскочить из-за угла или подойти со спины и придушить меня. Тимура ведь не будет рядом со мной каждую секунду… с Женей я посрался, и вряд ли будет правильно просить его продолжить меня встречать с вечерних пар… В моей жизни намечается какой-то пиздец. Уже когда я сажусь в машину, у меня постепенно начинается истерика. Руки дрожат без остановки, и я держу их на своих коленях, чтобы только Тимур не заметил…       — Я не хочу с ним больше ни о чем говорить…       — Скорее всего, придется еще хотя бы раз поговорить о том, что ты и правда хочешь разойтись, — Тимур дотягивается до моей куртки на заднем сидении и кладет ее на меня. Наверное, думает, что я подрагиваю от холода.       — А тебе какая от этого выгода? Так хочется ему насолить, и все?       — Этого достаточно, поверь. Ты совсем забыл, какой я из себя, — Тим улыбается, пока я начинаю натягивать куртку на плечи. Не замечаю, как мы оказываемся уже на проезжей части, а в салоне тихо играет музыка с ночного радио. Я размышляю обо всем, что творится, и не знаю, стоит ли мне плакаться Тимуру о своих переживаниях. Какой был смысл от этого разговора? Я почувствовал только то, что приблизил Кальца снова к себе этой встречей. Уверен, он скоро явится ко мне домой. Его-то я знаю слишком хорошо…       — Завтра после шести я к тебе заеду. Будь дома. Помнишь, что я говорил в прошлый раз?       — Все помню, Тим.       — Хорошо. Не забудь пакет, — я ведь и правда почти ушел, не взяв его подарок с собой. Как только я хватаю его за ручки, я вдруг усаживаюсь обратно в сиденье и смотрю прямо перед собой, горячо дыша. Все-таки мне хочется сказать пару слов о своем состоянии, просто чтобы понять, стоит мне вообще разговаривать об этом с Тимуром, или ему насрать:       — Я боюсь, что он опять убедит меня в том, что я его люблю.       — Ой, Соня, — Тимур слегка жмурится, — Ну не говори хуйни. Ты взрослый парень уже, сам должен знать, что ты чувствуешь, а не слушать какого-то еблана.       — Ты не понимаешь. Он знает, что сказать, чтобы я поверил.       Тимур цокает:       — Своей головой думай. Вот этой, — он вдруг ткнул мне в башку указательным пальцем, — А не той, что в штанах. И на деньги его не зарься. Теперь все равно знаешь, как ему жаль их для тебя. А тебе что, за хату платить нечем?       Я мотаю головой. За коммунальные-то мне теперь есть, чем платить — спасибо Жене. А вот все остальное…       — Но с деньгами все равно беда, — Тимур, похоже, все понял по моему расстроенному лицу, — Ладно, я понял. Беги домой.       — Ты не мог бы меня проводить до подъезда?..       — Нет, не мог бы.       Вот гандон. Я, стиснув губы, выхожу из машины. Умом я понимаю, что Кальц остался там, в клубе, но мне все равно стремно идти одному по темноте. Уже по дороге, чтобы себя немного успокоить, я начинаю лезть в пакетик в своих руках. Внутри пока непонятная для меня конструкция из цепочек и ремешков, а еще небольшой мешочек, который открыть я не смог одной рукой. Что еще этот засранец придумал, интересно знать. Лучше б денег дал…       Хлестким ударом по лицу посреди парка разорвались мои отношения с Алисой. Было странно не испытывать вины и стыда за, по сути, ужасный поступок. Я предал ее чувства, обманул ее. Я переживал, что она будет плакать, но нет — она не расплакалась, только кричала и махала руками. Все вокруг пялились на нас, на «подлеца, негодяя, я так и знала, что этим все кончится». Обиднее всего мне было за фразу «так и знала». Неужели я не похож на надежного парня? Или просто моя увлеченность кем-то другим была настолько заметной?..       Я не сказал ей, с кем это было. Сообщил сам факт — переспал с другим человеком. Пришлось сильно настоять на том, чтобы она приехала одна, потому что с самого утра она пыталась уговорить меня на знакомство с еще одной своей подружкой. Это было совершено ни к месту… По пути домой, когда я перебирал ногами в сторону квартала, в котором стоял дом Юниона, я позвонил Дане. Мне хотелось поделиться с кем-нибудь своими переживаниями… даже не столько насчет Алисы, сколько насчет Юни.       Даня, конечно, удивился. Потом сказал, что сразу почувствовал какую-то фальшь в моих с Алисой отношениях. В конце концов, его удивление моей изменой сошло на нет — он сказал, что иначе и быть не могло. Раз уж она мне не была настолько симпатична, как человек, с которым я переспал…       — Кстати. А с кем?       — Тебе не хочется этого знать, поверь, — я говорил, стараясь как можно тише затягиваться одноразкой. Не хотелось Дане рассказывать о своей новой привычке, как и о том, что я поебался с Юней.       — …пожалуйста, не говори, что с Сониным.       Я надолго замолчал, продолжая путь и ожидая того, что скажет Даня. Он только протяжно застонал, и я прям увидел, как он закрывает лицо рукой в этот момент. Да, Дань. Я тоже в ахуе. А еще большем ахуе я с того, как мы с Юней поругались после этого. Вернее даже сказать, не поругались, а как он меня обосрал и выгнал из своей комнаты.       — Чел… — наконец, он заговорил, — Зачем ты в это полез? У тебя ведь не девять жизней, все-таки…       — Они с Костей, вроде, расстались.       — Да они много раз расставались, потом опять сходились. Пожалуйста, Жень, будь осторожнее.       — Вы все как будто думаете, что он меня убить может…       — Никто не знает, что он может, в том и дело, — Даня вздохнул на том конце провода, — Сдался тебе этот Юня…       — Это не важно. Я ему не сдался, — я пнул камушек, лежавший смирно на моем пути, — Так что не переживай. Можешь сегодня со мной прогуляться немного? Я вообще не хочу домой возвращаться.       — Я еще пока немного занят. Подъезжай к нам, если хочешь. Чаю попьем и пойдем гулять.       Отказываться я не посмел. Там, у Дани дома я рассказал ему все поподробнее, и про то, как Юня выпер меня после секса, и как назвал занудой десятью разными словами. Даня посмеялся:       — Ну вообще-то, ты зануда, — за что получил сразу же кулаком в плечо, — Почему тебя это обижает? Представь, он даже не нашел по-настоящему обидных слов, чтобы прогнать тебя. Мне кажется, он просто испугался, что ты захочешь с ним чего-нибудь серьезного.       — А я и хотел, — вздыхал я у Дани на кухне за кружкой кофе. Чая в доме не оказалось, — А чего пугаться?       — Ну, я бы на его месте тоже боялся к себе кого-то подпускать. Когда твой бывший — Кальц… Это страшно.       — Да неужели на него управы нет? С ним можно адекватно говорить. У меня много раз получалось, — я уж молчу о том, что мы с ним однажды даже целовались, — Да и в целом он парень как будто даже не плохой. Но вот в отношениях у него, конечно, полный пиздец… Хотя, я ведь его не видел с тех пор, как он Юне вмазал.       — Он его ударил?!       Пришлось Дане и это рассказать. Чуть позже и то, что я проколол ухо (он сам увидел сережку) и сделал небольшое тату. Даня сначала охал, а потом начал даже смеяться. Сказал, что это совсем не удивительно, ведь я был постоянно в компании Юни.       — Я думаю, это меньшее, что могло с тобой случиться. Я бы даже не удивился, если бы ты приехал налысо побритым, — Даня хихикал надо мной. Но я бы налысо точно бриться не стал, только если под страхом своей или чьей-нибудь смерти, — Господи, Женя. Ну как тебя угораздило. А это все я виноват — это ведь я тебя с ним познакомил.       — Я могу только сказать «спасибо»… — я вдруг улыбнулся, глядя на то, как поблескивает отражение люстры на очках у Дани. Мне захотелось… рассказать ему все, как есть, — Я когда сперва его увидел, подумал, что он вредный и противный пацан, которому ничего не надо, кроме гитары. В целом, так оно и оказалось, но… я не знаю, как это объяснить.       — Как есть говори, что уж…       — …да блять, не знаю. Слов не подобрать. Он такой изъебистый, но мне хочется с ним все время разговаривать и слушать его. Весь его пиздеж от начала до конца хочется слушать, даже если мне срать хотелось на эти истории. Он такой… живой, что ли. Когда он в компании, и когда мы наедине — это как будто совершенно разные люди. Не могу назвать его нежным… но есть в нем что-то такое мягкое.       — Жень, да все это легко объяснить. Ты влюбился, вот и все, — Даня тоже сделал глоток своего кофе, — Причем очень сильно. У тебя даже лицо покраснело, когда ты про него говорить начал.       Я оставил свою кружку и коснулся ладонями щек. Они горели под моими прохладными пальцами, и тут же мне пришлось спрятать ими же собственные глаза. Мне стало стыдно… от того, насколько я беспомощен перед самим собой. Я признал свои чувства, но ничего не в силах сделать, чтобы от них избавиться… Но что же Юня? Почему он решил, что нам лучше не быть вместе?..       — Слушай, — Даня своим голосом вынудил меня открыть лицо, — Я знаю, ты не просил, но я хочу тебе посоветовать… Не спеши. Дождись, когда у них с Кальцем все окончательно уляжется. Тогда уже и посмотришь, что можно сделать. А пока… займись собой. Не знаю, учебой. Ты в баскет играл — запишись на секцию, в твоем универе наверняка такая есть.       — Уйти в себя предлагаешь?       — Зачем же? Просто… не зацикливайся на нем. Воспринимай так: если получится — здорово, а если нет — да и пофиг.       Я ненадолго задумался. Тяжело было все осознать. Скорее бы уже Юня разделался с Костей, и я смог спокойно поговорить с ним хотя бы, попробовать построить отношения. Блять… А я сам-то точно хочу этого? Трахаться с ним хорошо, но вот какой он, когда дело доходит до таких серьезных вещей? Я видел его в быту с Кальцем — они очень часто срались по мелочам. Хотя это у них было все время как будто не всерьез даже… Ужас, я так запутался. Не знал, что делать дальше…       — Дань, можно у тебя на балконе покурить?       — …ты еще и куришь?!       ...бля.       Домой я вернулся не в пустую квартиру. Проигнорировать аккуратно стоящие на пороге мужские туфли и как будто уже знакомое мне пальто на вешалке было невозможно. Даже запах, витающий в воздухе, напомнил мне… о том вечере в клубе, где «Скопление Исхода» выступали на сцене. Ну конечно. Конечно, этот Тимур здесь. Догадаться было не сложно…       Когда я вымыл руки и стал идти на кухню, неожиданно за стеной комнаты Юниона послышался странный звук. Я ту же секунду понял, что там не играет музыка, как обычно, а царит тишина. Но она нарушилась на миг коротким шлепком и чьим-то старательно сдавленным стоном. Как только эти звуки коснулись моих барабанных перепонок, я ощутил, как что-то гадкое заливается прямо в мои уши и перетекает вниз, до самого живота. Там эта гадость и осталась, осела грязью, в которой все внутри меня начало вязнуть…       Я хотел спокойно поесть на кухне, но побоялся, что если услышу что-нибудь еще, моя психика может не выдержать. Мне пришлось схватить, что попало, из холодильника, и почти убежать к себе. Я очень хотел постараться следовать Даниному совету — закрылся в комнате, уселся за лекции, которые нужно было подучить, и программки, в которых делал домашку за себя и других. За моей спиной был диван, подо мной — теплый ковер на полу, а передо мной, но позади экрана ноутбука — телек. Я ел, смотрел его, писал чью-то работу. Слушал музыку. Я все вокруг себя заполнил абы чем, лишь бы ни на секунду не остаться один на один с собственными мыслями. Потому что если бы я задумался хотя бы на миг… то ворвался бы в спальню Юни и выкинул оттуда Тимура к ебени-фени.       Мой день не задался еще с ночи накануне. После встречи с Тимуром и получения от него подарка я, конечно же, дома разглядел все, что лежало в пакетике. Оказалось, он решил мне подарить замысловатое украшение — тонкий кожаный ошейник с выпирающим чуть колечком по центру и тянущимися от этого кольца серебряными цепочками… с сережками на концах. Я долго думал, нацепив ошейник, куда деть серьги. В уши — нелепо, на лицо вместо пирсинга — тоже. То, что цепочек было две, натолкнуло меня на мысль о симметрии… и тогда перед зеркалом я вытащил серьги из своих сосков и вставил новые.       В эту самую секунду от Тимура пришло сообщение: «Надень все утром и не снимай до моего прихода». Извращенца кусок. Помимо украшения, в пакете лежала небольшая анальная пробка. Мне с ней что, в универ ехать? Мысленно я послал его в пизду. Блядский ошейник, так и быть, надену, но вставлять эту штуку с утра не собираюсь. Если даже он заберет меня сразу после универа, я найду пару минут в туалете, чтобы ее воткнуть…       Поутру я опять не встретился с Женей. Он смылся раньше, как делал это тогда, когда мы были не в ладах. Не мудрено. Я ведь обошелся с ним довольно грубо. Единственное, чего я боялся теперь по-настоящему — того, что Женя захочет съехать. Конечно, в нашей ситуации это было бы самым простым из того, что можно было сделать. Это бы решило все проблемы между нами. Мы бы позабыли друг о друге навсегда и, может быть, однажды встретились глазами в забитом до отвала вагоне метро, или где-нибудь на набережной прошли бы мимо…       Но сейчас мы только ходим мимо следов присутствия друг друга в квартире. Ты протер плиту после того, как я вчера, кажется, на ней готовил картофельное пюре. Я утром за тобой стер пальцем кусочек зубной пасты в раковине… Мне становилось жутко. Ты вдруг стал самым лучшим парнем, которого я когда-либо знал, да к тому же ты неравнодушен ко мне… а я всеми силами тебя отталкиваю.       Провести полдня на парах, надев белую рубашку свободного кроя и не застегивая три верхних пуговицы, было странно. Да, мои сокурсники уже наверняка привыкли к тому, как я порой одеваюсь… но, если посмотреть на меня сегодня и немного напрячь мозг, можно понять, куда тянутся эти холодные цепи от моей шеи. Мне даже понравилось, как все пялились — парни (именно парни) с передних парт, старшие курсы в коридорах… и некоторые преподы. Если бы тогда во мне еще и пробка была, я бы, наверное, ебнулся.       Я не заметил, как день пролетел. Жени все еще нет, а я сижу в своей комнате, все еще в этой белой рубашке на полностью голое тело… листаю плейлист Юдина и пытаюсь наиграть на гитаре мотив каждой песни. Некоторые совсем не выходит, с другими попроще. Мне очень понравилась «Machinae Supremacy — World of light». Там практически не было ничего, кроме гитар. И сама мелодия такая, вроде, простая, но трогательная. Может быть, сыграю ее потом как-нибудь для Жени… если мы помиримся.       Тимур звонит и обещает, что приедет через час. Я навожу марафет, вставляю себе в зад злополучную пробку. Мне предстоит все-таки принимать в себя его член, и я не представляю, что будет, если не сделаю все так, как он сказал. Как он меня накажет? Знать не знаю, и не хочу. Рубашка кайфовая, в ней и останусь встречать его. Пока жду, съедаю немного салата, купленного мной же, когда еще шел после универа домой.       Тимур приходит. Вижу, как он напряженно осматривается, как нехотя снимает обувь и пальто. Да, наверняка он не привык к такому убранству, но что поделаешь — не станет он таскать меня к себе домой, да и тратить деньги на отели ему наверняка не хочется. Пусть скажет «спасибо», что я сменил и так свежее постельное белье на своей кровати чисто из-за того, что ждал его прихода. Я предполагал заранее, что он не будет в восторге от обстановки.       — Я, блять, надеюсь, что у меня встанет хуй здесь, — Тимур комментирует мою спальню, но быстро отвлекается, когда видит мою голую задницу, выглядывающую из-под рубашки, — Ты подготовился?       — Сделал все, что мог, — я говорю, оборачиваясь и упираясь взглядом в его приоткрытые губы. Слежу за тем, как жадно его пальцы начинают расстегивать мою рубашку и тут же пробираться под нее. Прохладной кожей ощущаю его ладонь, тут же касающуюся моего мягкого соска. Что я, блять, опять такое делаю? Чего ради я даю ему себя трахать? Неужели я сам не справлюсь с Кальцем? Тимур перебивает все мои мысли, мягко наматывая серебряную цепь на палец и слегка оттягивая на себя…       — Сними рубашку, — мои уши ласкаются его голосом, и я послушно расстегиваю одежду до конца и скидываю с плеч на пол. Смотрю, как мой сосок тянется следом за цепочкой и поджимаю губы, ведь он начинает слегка поднывать, — Блять, как же ты все-таки красив. На месте Кальца, я бы ни за что не позволил тебе себя бросить.       — Ну спасибо, блять, подбодрил, — я закатываю глаза, ощущая, как он отпускает украшение. Наконец-то, Тимур стаскивает со своего тела свитер, и его торс обнажается. Я вижу его голую кожу с приятным бронзовым оттенком, который раздают на теплых морях… плечи в веснушках и крепкие грудь и живот. Несдержанно я протягиваю руку и кладу ее на ощутимые под кожей кубики пресса… Может, Кальц и вовсе не причем? А я просто хотел, чтобы Тим меня выебал, и нашел такой тупой предлог?..       — Ложись. На спину, — торопливо я отхожу и исполняю приказ Тимура, глядя на то, как он одной рукой умело расстегивает ремень брюк, — Хочу видеть твое лицо, пока буду входить в тебя.       Каждое его словечко распаляет огонь внутри меня… Глядя на него, я чувствую, как холодные цепочки касаются моих ребер, а ошейник будто начинает сдавливать горло. Пока я морально пытаюсь подготовиться, вижу, как Тимур отвлекается на бумажки, валяющиеся у меня на трюмо. Совсем забыл, что не показал ему еще свои свежие справки от венеролога и экспресс-тест на ВИЧ. Я чист, как стеклышко, хотя это даже удивляет. Похоже, Кальц соблюдал все правила, даже постоянно ходя налево. Даже когда я этого еще не знал.       — Молодец, Соня. Порадовал меня, — Тимур бегло проходится глазами по листкам, одновременно с этим расстегивая молнию на брюках. Он идет в мою сторону уже с припущенными штанами и выглядывающим из них полувозбужденным членом. Пока он возился там, я успел достать смазку… но пользоваться ею пока не решился. Тимур, на подходах к кровати, разделся полностью. Я отчего-то в эту секунду подумал, что мы не заперли дверь в мою комнату. Вдруг Женя решит заглянуть?..       Тимур усаживается аккурат моих расставленных ног. Сначала он гладит пальцами мои колени, наклоняясь к одному из них и прикасаясь горячими губами. Я наблюдаю за ним терпеливо, хотя моя ладонь уже скользит по моему же животу, норовя спуститься еще ниже… Тим проводит по чувствительной коже языком, заставляя меня тихо простонать. Он тут же мягко шипит на меня и опускает руку к пробке в моем теле. Его прикосновение влечет за собой небольшое давление…       — Будь тихим пока, — почти шепчет он, и я киваю. Пока его правая рука дразнит мой анус, двигая пробочку в нем, вторая начинает изучать мое обнаженное тело. Сегодня я трезв и ощущаю все иначе. Мне нравится смотреть, как с каждой секундой взаимодействия со мной его член набухает, как постепенно краснеют его веснушчатые лицо и грудь… Приходится сжимать губы, чтобы не стонать. Он возбуждает меня… почти так же сильно, как Женек. Вот бы еще раз почувствовать, как Женя целует меня, пока его член мягко ходит внутри…       Будто по инерции я жду, что Тимур тоже будет нежным со мной. Но он вдруг так тянет пробку из меня, что я с трудом сдерживаю стон. Кусаю губы… смотрю на него с небольшим непониманием, но, когда вижу его лицо, то все быстро осознаю. Никакой мне жалости сегодня, никакой нежности. Пробка с пошлым причмокиванием покидает мое тело, и этот звук полностью олицетворяет то, что со мной будет происходить дальше. К счастью, Тим обильно смазывает свой член. Я смотрю на его блестящую головку, мысленно пытаясь успокоиться и настроить себя на то, что мне будет больно. Даже если б носил эту мизерную пробку весь день… это бы не помогло подготовиться к его размеру.       — Ну, расскажи, что чувствовал сегодня в течении дня? — опять Тимур ласкает пальцами мое тело, одновременно с этим упираясь головкой члена в слегка приоткрытый вход, — У тебя встал хотя бы раз? От украшения в сосках и на шее, или все-таки больше от пробки в заду?       Что мне ответить? Ни разу не встал. А если бы пробка была во мне?..       — …пару раз я возбудился, — мгновенно я вижу, как взгляд Тимура меняется, словно тупеет. Он заводится все сильнее, — Мне нравилось, как все смотрели на меня. Молодой препод всю пару только и делал, что пялился в разрез моей рубашки… Под конец пары у меня соски встали, и он, вроде, это заметил.       — О, да, — Тимур поразил мою шею своим горячим дыханием, наклонившись. Снова он тянул за цепочки, но теперь за обе, — А обо мне ты думал? Ждал нашей встречи?       — Конечно, — нагло вру, улыбаясь. Я, как обычно, думаю о Жене весь день напролет, — Хотел поскорее почувствовать в себе твой член…       Я все же охаю, когда его бедра дергаются вперед. Головка постепенно начинает врываться в меня, пока сильные руки Тимура упираются в кровать по обе стороны от моей головы. Не могу соврать, что не смотрю на него с наслаждением. У него охуенное тело, мне и правда хочется ощутить его в себе… но я бы с легкостью разменял этот секс на секс с Женей. На ласковые прелюдия с Женей. Да даже на глубокий поцелуй с Женей. С ним все, абсолютно все было лучше. Все чувствовалось иначе…       Пока Тимур касается губами моей распаленной шеи, в коридоре отчетливо раздается тихий хлопок входной двери. У меня спирает дыхание, и даже Тим немного отстранятся и смотрит назад.       — Это Женя… пришел, — успокаиваю я его, хотя сам только еще больше паникую, говоря это вслух. Просто пиздец… Почему я чувствую такой лютый стыд, осознавая происходящее?.. А вот Тимуру, кажется, нравится — естественно, ему будет в кайф заставлять меня еле молчать, пока буквально за стенкой кто-то есть. Блять, лишь бы только Женя не зашел с желанием выяснить со мной отношения…       — Так он твой сосед, а не друг? — я совсем забыл, что не рассказывал еще Тимуру о своем, типа, сожительстве с Женьком, — Вы, наверное, близки?       — Не лезь ко мне в душу, Тимирязев, — я шиплю на него и даже немного скалюсь, но Тим меня затыкает, перебивает недовольство поцелуем в губы. Его мокрый член продолжает углубляться в меня, и он отстраняется от моего лица чтобы, как он и хотел, посмотреть на него в этот момент. Зеленые глаза бегают по моему личику, замирают на приоткрытых, немых губах и пылающих щеках. Я пытаюсь хвататься за его крепкие плечи, глубоко дышу и жмурю глаза. Мне больно… но я могу терпеть.       Ладони Тимура перекочевывают на мою талию. Он держит меня грубой хваткой, тянет всем телом на себя, и я прижимаю ко рту кулак, чтобы не закричать. Все пульсирует, давит, почти так же, как было у него в машине, когда он совал в меня футляр от очков. Боюсь, с такой штукой в заднице будет сложно получить адекватное удовольствие. Если только я не ударюсь в получение его через боль…       — Послушный ты мальчик, Соня, — Тимур проводит одной рукой по моим волосам, приглаживая их назад, — Хорошо себя ведешь. Ты заслужил награду. Могу сводить тебя в какой-нибудь крутой рестик.       — Лучше просто дай мне, блять, денег, — мои слова вызывают у него смешок, — не усрались мне никакие рестораны. Ты знаешь, чего я хочу. Но он до сих пор не успокоился и по-любому еще вернется. В чем же тогда проявляется твоя помощь?..       — Я пытаюсь заставить тебя понять, что он тебе не нужен, что ты можешь жить нормальной, адекватной жизнью. Он от тебя отстанет, как только поймет, что ты хорошо справляешься и без него.       — Это же полная хуйня, Тим. Он может сталкерить меня, он может меня избить, да и ладно, если только меня. Он может сделать что-то с моими близкими…       — Про кого ты говоришь? У тебя, кроме него, никого нет, — я замечаю, что Тима начинают раздражать разговоры. По изменившемуся выражению моего лица он быстро все понимает и вдруг улыбается, — Ты, что ли, так переживаешь за своего соседа? Так все-таки вы близки.       — Он может стать случайной жертвой, потому что лезет, куда не надо… — толчок в мое тело случайно сопровождаю сдавленным стоном, и тут же мне по лицу прилетает пощечина. Причем знатная — щека начинает гореть, и я с испугом смотрю на Тимура:       — Я не разрешал еще стонать.       Ощущаю вину и желание тут же ее загладить. Я буду послушным мальчиком снова, столько, сколько захочет Тимур. Старательно я раздвигаю ноги шире и закрываю глаза, чтобы с головой и без лишних мыслей в ней отдаться приятным ощущениям, которые он мне приносит. Толстый член пока осторожно двигается, но как-то рвано — он себя еле сдерживает. Хватается за мои руки, за туловище, оттягивает цепочки. В какой-то момент его ладони проскальзывают подо мной и поднимают. Я слабо охаю… моя грудь становится притянута к его лицу.       Слежу, как алый язык обводит с жадностью мой продетый сосок, как губы втягивают его, а зубы покусывают. Так мне становится тяжелее молчать и дальше, я буквально повисаю в чужих руках, откидывая голову назад. В голове и в члене все начинает быстро пульсировать — происходящее оказывается сильным впечатлением для меня. Я пытаюсь податься бедрами навстречу его члену, но в такой странной позе это крайне неудобно.       Насладившись моей грудью и заставив соски слегка покраснеть от ласк, Тимур отпускает меня. Я не ложусь, а усаживаюсь теперь на его бедра. Он смотрит на меня с любопытством, поглаживает мои гладкие ляжки и низ живота… Оперившись руками на его плечи, я начинаю неспешно двигаться, четко ощущая, как ствол его члена ходит внутри моего тела. Как грубо он задевает простату, как растягиваются стенки у самого входа… Мне дико хочется стонать, почти кричать от удовольствия на грани с болью, но вместо этого я лишь хватаюсь пальцами за чужие плечи.       — Давай, попрыгай на мне, — горячо шепчет Тим, — Пусть твой член бьется о мой пресс. Хочу, чтоб ты кончил от этого.       Мне нравится, как четко Тимур заявляет о своих желаниях. Я послушно двигаюсь, заставляя свою эрекцию время от времени касаться его живота. Чтобы сделать так, как он хочет, мне придется опускаться вниз до конца, но мне страшно, что этот огромный мясистый пенис в моей заднице может меня разорвать… Я смотрю в веснушчатое лицо, мои глаза бегают по радужкам его глаз, и я, кажется, безнадежно ищу в них хоть каплю нежности… ту, что видел в шоколаде Жениных очей. Но в этой свежей траве ее попросту нет. В ней нет цветов… только больно режущая руки осока.       Тимур откидывается назад, ложится на спину. Мы в типичной позе наездника, а я, если честно, не большой ее любитель. Но чего не сделаешь ради чужого удовольствия — потерплю, пока ноги не начнут неметь… Чужие пальцы хватают меня за талию и без труда помогают двигаться. Я быстро прячу рот рукой — член больно входит до упора, я аж жмурюсь. Как же я странно себя чувствую! Что-то внутри болит и неприятно тянет, но при этом моя эрекция лишь усиливается, подергиваясь и источая смазку, капля за каплей.       Ему хватает сил, чтобы полностью контролировать мои движения. Моя свободная ладонь лежит у него на животе, упирается в нее порой, а второй рукой я так же продолжаю прятать свой рот. Мне становится душно, тяжело ровно дышать… Легкие горят от того, как я глотаю свои стоны. Тимур ускоряет движения, держа крепче меня за талию и входя все глубже и глубже. Мои ягодицы ударяются об его бедра и шлепают, смущая меня лишь сильнее.       — Опусти руку, — Тимур заставляет меня упереться обеими руками в его живот, отчего я прикусываю губу и смотрю на него сквозь ресницы, — Такая прожженная сука, и краснеет, стоит только усесться на большой хуй. Давай, покажи теперь свой голосок. Не сдерживайся, будь громким.       Мне совсем не хочется подчиняться ему в этой просьбе. Женя ведь дома… и я даже не знаю, в какой он комнате. Если он на кухне, то он точно меня услышит. Как же это будет похабно… Надеюсь, он все же у себя, или хотя бы в ванной. Пока я в замешательстве, Тим шлепает меня по ягодице, причем не ради легкого удовольствия, а крепко, после тут же стискивая пальцами. Да, я сразу же простонал, запрокидывая голову и глядя в белый потолок…