Скопление Исхода

      Три рюмки подряд это, конечно, сильно. Глаза быстро окосели, так что бар начал постепенно передо мной расплываться. Женя, Женя… высокий парень со светлой головой и тяжелым фотиком на шее. Где ты?.. Слава богу, что после нашего выступления люди почти окончательно разошлись и их стало куда меньше. Остались, похоже, только те, кто еще хочет выпить. И вот, я нахожу Женька на баре — он сидит и задумчиво листает фотографии, которые сам же и сделал.       — Жень, — я его зову из-за спины, пугая и заставляя отвернуть фотик. Что ж он там такого смотрел, раз так застеснялся? — Слушай, тут ребята из другой группы позвали нас с ними побухать. Не обидишься, если мы побудем малясь с ними? — он мотает головой, лицо у него совершенно спокойное. Точно не обидится, я это вижу в его глазах.       — Ничего. Я сам собирался поехать к Дане. Он один дома сегодня, а мы с ним как раз не виделись давно. Я у него заночую, — Женя встает, надо мной возвышаясь оглоблей, и перевешивает фотоаппарат на мою шею, — Юнь, знаешь… Это было круто. Вторая песня звучала супер, а твое пение… ну вообще отвал башки. Пой почаще, ладно?       — Постараюсь, — улыбка не держится на моих губах долго. Я должен поспешить. У меня в кармане почему-то лежит две сотни, которые я вдруг сую в Женин задний карман, имея при этом возможность заодно потрогать его попку, — Вот, на дорогу тебе. Подожди, а где твоя?..       — Уехала в общагу с Артуром. Поздно уже было. Просила не злиться на то, что не успела посмотреть ваше выступление.       — Да похер, — я вдруг смеюсь, и вижу, что Женя тоже улыбается. Видимо, ему тоже похер, — Ладно, я побегу. Звони, если что.       — Ты тоже.       И я, отвернувшись от него, ухожу. Женя остается у меня за спиной, и я внезапно начинаю чувствовать себя перед ним виноватым. Мне кажется, будто я должен сделать что-то еще, чтобы не бросать его прямо вот так. Я ведь… возможно, я собираюсь сейчас пойти и растоптать его чувства ко мне, выбросить их в окно и посмотреть, как они разбиваются. Он ведь узнает о том, что я делаю, точно узнает. И ему… наверняка будет больно…       Я внезапно оборачиваюсь. Женя, почему-то, все еще стоит там же и смотрит на меня. Теперь я вижу его лицо, освещенное сине-розовым светом от неонов над баром, и срываюсь с места. Я почти бегу к нему, и вижу, как он пугается. Мне хочется на него наброситься сейчас же, расплакаться и сказать, как мне жаль, но у меня просто нет выбора. Если уйду от Кальца просто так, он не оставит меня в покое. Если уйду к Жене, тогда у Жени могут быть проблемы… поэтому я и решаюсь бежать к Тимуру. Он может помочь…       Не знаю, как Женя понимает, чего я хочу, но когда я подхожу ближе, он наклонятся. Может, он всего лишь хотел получше услышать меня, но я смело обхватываю его шею руками и коротко целую несколько раз в щеку, рядом с ухом… Я так хочу сказать ему «спасибо» и «прости за то, что я собираюсь сейчас сделать», но… я тупо молчу. Меня душат слезы, сжимают все, что есть в груди, крепким кулаком сожаления… но я все равно не могу извиниться.       Я отрываюсь, и, не глядя на него, убегаю прочь. Если б задержался еще на секунду, то точно расплакался бы… За «кулисами» в белом коридоре я, к счастью, встречаю только незнакомых ребят, тоже выпивающих водку с того столика. На ходу хватаю рюмку для себя и, заливая шары, опять бегу. Куда меня так несет? От себя самого все равно не убежишь, Юня. Ты как был блядуном, так им и останешься. Даже верность в отношениях с Кальцем ничего не значила. Тебе просто не давали ходить налево… Если бы мог, ты бы переебался уже со всеми педиками в городе, оприходовал бы каждого, кто ходит в «Фараон» и «Сливки»…       Рюмка бьется о землю, когда я выхожу на улицу. Минуты две у меня еще осталось, но я уже иду к машине Тимура. Узнаю ее из всех припаркованных без труда — у нее одной горят фары, да и она тут одна такая — чернющая «икс пятая» БМВ. Мне, вроде, уже случалось в ней кататься, но только однажды. А ведь он совсем недавно ее разбил в очередной раз… а теперь она выглядит, как новенькая. А может, это и есть уже новенькая такая же тачка. Через окна вообще не видно ни его лица, ни даже силуэта его фигуры. Не совсем уверенно я подхожу к двери переднего пассажира… но, когда берусь за ручку, окно начинает медленно опускаться.       — Назад, — говорит он, на меня не глядя. Слушаюсь и повинуюсь. Сажусь на задние сиденья, чувствуя, что в салоне теплее, чем на улице, и меня начинает потихоньку раскидывать после выпитого алкоголя. Я молча смотрю на него между сидений, пока он что-то делает в своем телефоне… Осознаю, что забыл свою куртку где-то в клубе, а на шее висит сумка с фотиком. Она мне мешается, и я, сняв ее, кладу назад, за спинку широкого сидения… Между нами только играет какая-то напряженная музыка, в которой я узнаю женское пение на языке своей малой родины… Тимур слишком привязан к своей нации, но ведет себя совершенно не так, как ему подобает.       — Ты хочешь с ним расстаться, а я — хороший для этого повод. Не надо держать меня за еблана, Соня, — Тимур сильно злее и строже Кальца, потому, что у него ко мне нет никаких теплых чувств, в отличие от моего пока еще парня, — Мог бы сказать прямо. Испугался, что в рожу дам? Зря. Я не собираюсь портить твое красивое лицо. Мне, все-таки, еще предстоит на него смотреть, пока я буду тебя ебать.       В каждом слове я буквально слышу, как он провозглашает себя, ведь это он не заслуживает смотреть на мое разбитое лицо, а не я заслужил остаться с целым носом.       — Раздевайся. Полностью. Хуйню на шее оставь, — Тимур говорит мне это, начиная медленно выезжать с парковки. Я, конечно, понимаю, что окна затонированы и через них не видно буквально нихуя, но мне все равно слегка не по себе. Скорее, больше от того, что он говорит мне все снять, хотя сам одет более, чем. Мне приходится стянуть с себя водолазку и начать ловить на себе его взгляды через зеркало заднего вида. Его правая рука с коробки передач ненадолго перекладывается на его же бедро. Еще чуть-чуть, и он начнет трогать себя за член.       — Куда мы едем?       — Никуда. Просто хочу припарковаться в другом месте.       Похоже, все-таки меня ждет секс в машине. Плевать. Алкаха в крови расширяет сосуды, впрыскивает в них некоторые дозы адреналина… и скоро я совсем не против быть отъебанным в тачке. На мне и впрямь ничего не остается, кроме чокера на шее и плече. Я забираюсь на сиденье с ногами, подбирая их под себя, и упираюсь руками в него же между ног. Хоть немного пытаюсь спрятать свое совершенно обнаженное тело… Машина, и правда, быстро заезжает на другую парковку — полупустую, неподалеку от небольшого ТЦ. Двигатель затихает, фары медленно гаснут… и снова остается в воздухе лишь музыка.       — Что ты слушаешь? — я, наверное, просто хочу разрядить обстановку разговорами. Все-таки мы с ним совершенно чужие друг другу люди, а я уже сижу без одежды и смотрю, как он пялится на мои сосочки.       — Это «Аигел», альбом двадцатого года.       — Ты вообще слушаешь что-то не на татарском?       — Да — твое нытье. Может, вернешься к Косте, если так хочется попиздеть? Давай без этого спектакля. Мы поебемся несколько раз, пока он не поймет, что ты теперь мой, и разойдемся. Тебе незачем что-то обо мне узнавать, — его освободившаяся от управления тачкой рука тянется назад, ко мне, и стоит мне лишь слегка приблизиться к ней лицом, как она хватает меня за щеки, — Лучше расскажи, что за друг у тебя появился? Длинный блондинчик.       — Тебе незачем что-то обо мне узнавать, — я самодовольно улыбаюсь, пока его стиснутые на моих щеках пальцы заставляют мое тело реагировать на это, как на попытку подчинить меня. Тимур хмыкает, но губы его дергаются в короткой улыбке. Он разворачивается и отталкивает меня назад — я боюсь башкой о сидение позади себя, но мне не больно, а даже наоборот. Чужое тело в свитере и брюках пробирается между сидений, сразу хватая меня за голые бедра. Когда Тимур оказывается сзади, сидящим напротив меня, голого, я вдруг вижу, как выбивается прядка его рыжих волос на лбу. Соблазнительный видок…       — Начинай. Я не люблю долгих прелюдий, — он кладет мою ладонь на свою ширинку и тут же откидывается на спинку сидения, — Сегодня сделай все ртом. В следующий раз принесешь справки от венеролога.       — Не легче купить пачку презиков?       — Я не трахаюсь в гандонах. Это принципиально, — он кивает мне на свою промежность, снова намекая на то, что пиздеж излишен.       — А я, типа, не должен переживать, что подхвачу от тебя какой-нибудь генитальный герпес?       — Аллах помилуй, — Тимур выдыхает и мотает головой, — Я только вчера был в клинике. Мои справки до сих пор в бардачке. Я не сплю, с кем попало. И это я должен переживать, нет ли у тебя во рту никакой болячки, которую тебе мог принести Кальц от своих шлюх.       — Мы с ним больше не спим без защиты, — наконец, я расстегиваю его брюки. Тимур помогает мне освободить его эрекцию из приятных на ощупь тканей, и мне открывается возможность поглядеть на его обрезанный член. Массивный ствол вываливается на его живот, открытая головка касается прекрасного свитера, и я наклоняюсь, чтобы столкнуться с ней языком. Провожу самым кончиком по ней, с удовольствием увлажняя и почти улыбаясь. Хуй у него красивый, толстый, но надеюсь, что он окажется не слишком для меня.       Пока один только мой язык бегает по мягкой коже, я начиная ощущать руку Тимура на своих волосах. Он играется с ними, ерошит и тут же гладит, потом скользит пальцами по чувствительной шее сзади и чертит там рисунки. Вскоре ладонь смещается снова и перебирается на мою грудь, где короткие ноготки звучно играются с маленькими серьгами, и член в этот момент у него начинает слегка подергиваться. Забавно, как просто две сережки в правильном месте могут заводить почти что всех, кто находится рядом со мной…       Все та же рука снова касается моего лица. Тимур жадно отрывает меня от члена и приподнимает голову, заглядывая в мои затуманенные водкой и возбуждением глаза.       — О да, блять, какое похотливое лицо, — той же твердой рукой он хватает меня за ошейник под кадыком, протискивая между ним и моей влажной кожей пальцы. Я и так уже задыхаюсь от того, что он делает со мной, просто давая мне пососать, а теперь я и вовсе беззвучно хлопаю губами, глядя на то, как он восполняется надменностью от взгляда на жалкого меня, — Нравится, когда с тобой грубо обращаются, да?       Пухлые губы тянутся в самодовольной усмешке. Мне ничего не остается, кроме как согласиться. Лицо Тимура дурманит меня уничижительным взглядом в мою сторону, как в сторону пустого места. Я для него лишь игрушка на пару ночей, но у него такие глаза, такое тело, такой, мать его, член, что я согласно молча киваю. Я начинаю мечтать о том, как скоро он вставит в меня, и я кончу уже только от этого… Второй рукой он смазанно проводит по моему лицу, останавливая ее у губ и нагло вторгаясь в них большим пальцем. Он оттягивает щеку, будто проверяя вместимость моего разъебанного рта, и только тогда я, наконец, вижу в его глазах тень настоящего возбуждения.       — Хороший у тебя ротик, Соня. Хочешь, чтобы я в него кончил? — его развратный шепот заставляет меня разомлеть. Я тяжело сглатываю так, что кадык проходится по его ладони, и снова киваю. Продолжая чувствовать во рту его палец, мне приходится прикрывать глаза, чтобы хоть немного избавиться смущения, — Послушный мальчик. Тогда, давай потренируемся. Открой рот.       Моя нижняя челюсть тяжелеет, ее упорно тянет вниз почти что против моей воли. Сложенные на бедрах ладони мои невольно сжимаются, я стискиваю мышцы на них почти что до боли. Тимур осматривает мой распахнутый в ожидании рот, и я замечаю, как он облизывает свои губы от жадности. Неужели он тоже меня хочет? Или же желает всего лишь ментально придавить меня к полу своей мощной ногой власти?..       — Шире, — строгий голос вынуждает меня застонать, высовывая влажный язычок наружу. Пусть посмотрит еще, оценит то, как я могу позировать в момент, когда на меня кончают. Пускай представит, как спускает свою горькую сперму в мой рот и проводит пульсирующей головкой по сочным губам… Да-а, судя по выражению его лица, именно это об этом он и фантазирует в эти секунды. Его ладонь сжимается еще на моем ошейнике и тянет меня к нему навстречу. Я смотрю, как спадают рыжие прядки на его влажный лоб и прилипают, и то, как он водит большим языком по своим зубам и щекам изнутри.       Мой рот все еще вызывающе открыт… Тимур напоследок проходится пальцем по моим нижним зубкам, теперь слегка оттягивая вниз губу. Я вижу, как его губы складываются в трубочку, и уже понимаю, что он хочет сделать. Нарочно я вытягиваю язык еще, чувствуя заранее, как дергается мой член в предвкушении этого унизительного удовольствия. Наконец, с его очерченных губ начинает стекать жидковатая слюна, и я без раздумий ловлю эту прозрачную нить. Но мой мокрый и пьяный язык не может чувствовать, что становится еще более мокрым…       — Глотай.       …блять, как же его приказы меня возбуждают. Насколько же я больной, раз теку, когда мне сплевывают в рот и ждут, когда я проглочу это?.. Лицо Тимура немного краснеет, я вижу это даже в тусклом свете, входящем в машину только с улицы, с высоких фонарей. Он сильно завелся… Я смотрю на его покрытый венами член и послушно глотаю — громко, показательно, чтобы он опять почувствовал своими пальцами на моей шее, как жидкость стекает по моей глотке… и открываю рот снова. Смотрю на него, думая «давай еще», и Тимур дает. Теперь он, шумно собрав слюну с горла на язык, с небольшим отвращением харкает мне в рот. По-хорошему, меня уже должно было вырвать, но я лишь размазываю кончиком горячего языка его слюну по собственным губам и жду следующего указания. Мои ладони все так же сжимаются, а член заметно набух и пульсирует. Я очень хочу, чтобы он выебал из меня всю дурь прямо сейчас!..       — Сука, как же ты горяч, — крепкие пальцы, наконец, освобождают мой ошейник, но снова лезут в рот. Тимур сует в него два пальца, второй рукой подталкивая меня им навстречу за затылок. По его лицу я понимаю, как он ждет, что я начну захлебываться. Как ему, оказывается, нравится мучить меня. Он ведь не думает, что мне все это противно, и что я просто притворяюсь, чтобы ему угодить?.. Мои как всегда голубые, а сейчас вдобавок немного влажные глаза смотрят на него в упор, пока рот наполняется слюной. Я топлю его твердые пальцы в своей скользкой бездонной глотке — его ладонь уже упирается снаружи в мои щеки, и он заметно зол, что я не сопротивляюсь. Давай, попытайся найти мой рвотный рефлекс — я и сам уже не знаю, где он.       — Сколько хуев в тебе побывало, раз ты теперь не давишься? — Тимур шумно выдыхает. Я понимаю, что это от исключительного возбуждения, — Мне все сильнее и сильнее хочется засадить в твой блядский рот. Как представлю, что ты проглотишь мой член и даже глазом не моргнешь.       Он рычит от собственного перенапряжения. Пока Тимур пытается меня подчинить, он не замечает, как сам проваливается в путы очарования мной. Даже начинает говорить вслух о своих фантазиях… Отстранив руку от моего лица, он продолжает придавливать мой затылок, но теперь для того, чтобы я потянулся к нему навстречу. Мне не верится, что он целует меня… Влажно и пошло его губы ласкают мои, не брезгуя тем, что он говорил ранее о моем ротике…       — Отсоси мне, как следует, Соня, — Тимур шепчет, не отрываясь от меня, — Попробуй взять мой член в рот целиком. Проглоти все, что вытечет из него.       — Я теперь хочу, чтобы ты сначала меня трахнул, — лепеча, прошу, невольно спуская ладонь с бедра на свою промежность. Мои пальцы обводят скользкую головку, пока я умоляюще посапываю и смотрю на его самодовольное лицо. Еще бы он не кайфовал — просить оттрахать себя — это, наверное, одно из самых больших унижений, — Выеби меня, Тим…       — Я и хочу выебать тебя в рот.       — Нет… — судорожно сглатываю, вытягивая шею по максимуму вперед, но все равно больше не достаю до его лица. Он ждет, когда я попрошу еще раз и как следует. Молчать не стоит — вдруг разозлится? Увиливать от ответа мне и не хочется, — …сзади. В жопу меня трахни…       — Какая честность, — Тимур улыбается, глядя на то как тянется мой переполненный кровью член к нему вслед за моим лицом, — Трахну, если так просишь. Но за это придется тебе еще немного помучиться.       Я пытаюсь не улыбнуться и не выдать, что все это для меня — никакое не мучение. Я так возбужден только от того, что он говорит обо мне и обращается со мной, как со шлюшкой, готовой принять его хуй и еще парочку после. Но я и правда завожусь, представляя его внутри себя. Он обалденный… и ради этого можно терпеть его придурошный характер. Его всегда будто немного грустные глаза, орлиный нос, рыжие волосы в вечно великолепной укладке и любовь к зеленой и бежевой одежде, потрясающе сочетающейся с цветом его волос и кожи… каждого могут свести с ума. Меня, например, сводят, хоть я и понимаю, что мне ничего серьезного с ним не светит…       Тимур ненадолго оставляет меня, пока тянется к бардачку. Оттуда он берет два тюбика и какой-то  футляр, похожий на тот, в котором должны лежать очки. Он не дает мне смотреть на все это слишком долго — снова властно наклоняет меня, заставляя обратить внимание на заскучавший член. Тем временем слышу, как щелкает крышечка одного из тюбиков и отчетливый запах спирта доходит до моего носа. Тимур смазывает руки антисептиком. Какой заботливый… или брезгливый.       Я ощущаю его твердую плоть на языке, приподнимаясь на коленях, чтобы выставить ягодицы вверх. Хочу, чтобы он посмотрел на них, потрогал то, что между ними… Мой рот исходится слюной лишь потому, что я пьян, но это помогает мне брать толстый член куда глубже, чем я мог бы, будь трезвым. Свободная рука Тимура выверенным движением собирает мои волосы спереди, как раз те, которые лезут в глаза. Моя голова слегка наклоняется в бок, и я стреляю глазами в его сторону. Я плохо вижу его, но все равно понимаю, что он улыбается.       — Давай, постарайся, сука. Вторую встречу со мной нужно заслужить, — хотя у него и не такой грубый голос, как у Кальца, он, отчего-то, звучит куда авторитетнее. С Кальцем еще можно было побаловаться, не послушаться и получить шлепок по заднице. Но с Тимом… ослушание может повлечь прекращение всей игры. Так что я заталкиваю ствол глубже в ротик, то и дело одаривая его подчиняющимся взглядом. Головка члена толкается в горле, но там, где надгортанник прячет все, что находится глубже, я уже не могу его принять. Не хватает пары сантиметров стараний, чтобы погрузить его в рот целиком…       Я позволяю себе отдохнуть немного, пока Тимур не давит на голову, а только придерживает. Тут же чувствую холодное прикосновение между выпяченных ягодиц — он дотянулся рукой, скользит пальцами по входу, начинающему тихо хлюпать от большого количества геля. Он же не собирался трахать меня… Я молча надеюсь, что он только хочет наградить меня своими пальцами внутри. Его тихое дыхание постепенно становится более шумным… Я выпускаю из широко раскрытого рта его член, чтобы наклониться ниже и припасть губами к мошонке. Пальцами глажу твердую его головку, вылизывая гладкую кожу и прикрывая глаза. Я так сильно возбужден, что уже ничерта не осознаю, где я и что вообще такое делаю…       — Какая горячая дырочка, Соня. Хочешь, чтобы тебя в нее поимели? — бездумно киваю в ответ, и чувствую, как пальцы начинают постепенно проваливаться внутрь меня, — Уверен? Она такая плотная. Узкая. Мокрая, — мои глаза закрываются от наслаждения каждым его словом. Два его пальца внутри меня, и они пытаются растянуть мышцу, отдаляясь друг от друга… а я обожаю, когда стенки вот так тянутся в стороны. У меня самого член начинает дергаться… боюсь пошевелиться, ведь если он ударится о мой живот или сидение подо мной, то я точно запачкаю салон авто через секунду… — Оставь их, займись членом.       Вторая его рука, запутавшаяся в моих волосах, подтягивает меня обратно. Я мычу и стонаю, беру член снова в рот и вылизываю его, не забывая плотно сжимать губами. Пальцы во мне горячеют, ускоряются, гладят сильно набухшую простату… и меня начинает бить мелкая дрожь. Эти прикосновения внутри меня настолько отчетливо начинают отдаваться в член, что я замираю и стискиваю пальцами чужое бедро. Я не могу предупредить его, что я на грани, ведь его рука начала давить мне на затылок, вгоняя член по самое не хочу. Мне мало воздуха, я унижен им морально, я награжден его пальцами в себе… и эта потрясающая совокупность факторов заставляет из моего глаза катиться прозрачную слезу удушья, а из головки члена — белую слезу неизмеримого удовольствия.       — Ай, блять, — Тимур пугается, когда мой член выстреливает, и конча попадает даже на его полуоголенное бедро. Довольно грубо он отрывает меня от своего члена и пристально смотрит в мои глаза. Я все еще туго соображаю после оргазма, горячо дышу, у меня пылают щеки, грудь и растянутый его хуем рот… и тогда он наклоняет меня к своей перепачканной спермой коже, — Ты все тут загадил, сучонок. Убирай. Чтоб дочиста.       Из моего рта вырывается стон, которым я даю ему понять, насколько сильно мне нравится все происходящее. Скольжу языком по его ляжке под жестокой хваткой пальцев в волосах, до тех пор, пока на ней не остается и следа от спермы. Но это, конечно же, еще не все… мне придется сделать все то же самое с кожаным сидением, на котором белая жижа уже начала растекаться и невкусно пахнуть. Блять… хорошо, что во мне четыре рюмки водки. Без них я бы за это не взялся.       Он вынимает пальцы из меня, чем заставляет меня издать долгий стон. Тут же во мне все сжимается, и я чувствую опять небольшой укол возбуждения.  И пока я глажу языком прохладное сиденье, то вижу, что свободной рукой Тимур начинает дрочить свой член. Мне интересно наблюдать, как не слишком большие пальцы трогают объемный ствол…       — Я только на днях сделал химчистку салона, а ты, шлюха ебаная, мне его пачкаешь, — он говорит это так, будто и вовсе не играет, а оскорбляет меня всерьез… и когда я немного приподнимаю взгляд, я понимаю, что так оно и есть, — К следующему разу приготовь свое очко, как следует. Хоть распорку ставь — мне похуй. Но чтоб не пискнул даже, когда я в тебя войду. Понял меня, блядь паршивая?       Я тихо вскрикиваю, оказываясь ткнутым лицом в остатки спермы. Моя щека пачкается, но я продолжаю стараться. Его грубая речь и, в целом, отношение ко мне меня не слишком удивляют… а самое главное, что у меня от них опять кровь приливает к паху. Пиздец… что со мной не так? Мне немного больно слышать это, но в то же время это ковыряет нечто внутри меня, нечто такое, что я словно когда-то уже испытал, и теперь это превратилось в мои кинки и фетиши…       — Работай дальше, — Тим видит, что сиденье чисто, и тянет меня обратно к своему члену. Его освободившаяся от хуя рука берется за тот самый футляр для очков, и теперь я уверен, что это точно он. Тим вдруг подносит его к своему стволу и почти прикладывает, сравнивая, — Устроим тест-драйв твоей задницы. Если не выдержит эту штуку —  соболезную. Тогда моего члена в заду тебе не видать.       — Что ты…       — Молчать, нахуй, — он тупо дергает меня за волосы, и я жмурюсь и затыкаюсь. Послушно мой рот открывается, чтобы снова принять его член, — Вот так. Молодец, быстро учишься. Я же сказал, ты хорошо распознаешь команды. Только теперь забудь все, которым тебя Кальц научил. Чтоб не смел перед ним пресмыкаться, как пес. Ясно тебе? — мычу согласно, обдавая вибрацией голоса ствол пениса. Он выбрал отличный способ меня перевоспитать, если честно. Может, я только так и понимаю? Команды, приказы… а просьбы и уговоры часто мной игнорируются.       — Ты теперь моя сука. Да, соси, и побольше слюны, чтоб как по маслу входил, — пока я стараюсь, он осмеливается отпустить мои волосы, а я показываю, что и без этого послушен и тих. Со стонами я слежу за тем, как он увлажняет футляр из настоящего дерева смазкой. Через секунду эта вещь уже где-то позади меня, и я немного дергаюсь, потому что она начинает касаться входа в мое тело… Моя спина невольно выгибается, когда эта штука начинает входить. Она слишком широкая! Я вдруг несдержанно кричу и поднимаюсь на прямых руках, так, что мое лицо становиться прямо перед его. Он наверняка видит в моих глазах страх и некоторое возмущение. Я совсем забыл, что мы в машине, посреди улицы, можно сказать…       — Напрашивается на пощечину? — Тим вдруг хватает меня за тонкую шею, глядит, как животное, в мои растерянные глаза, и я пытаясь мотнуть головой, игнорируя боль от его пальцев, — Не порть о себе впечатление. Кальц всегда говорил, что ты очень послушный. Ты что, не хочешь быть послушным и для меня?       — Хочу… — Тимур говорит со мной, как с глупым ребенком. Мой член неизбежно твердеет. Я такой глупыш… я такой малыш… обними меня, потом оттолкни и ударь… и я буду влюблен в тебя навеки, — Хочу…       — Вот так, — эти слова звучат, как лучшая похвала за весь наш секс. Пальцы его с шеи перескакивают на макушку, и он приглаживает мои волосы. Я готов растаять в ту же секунду… мне хочется упасть ему в ноги и ластиться к нему, хочется получать от него вкусное за хорошее поведение… а что будет в случае плохого, я даже боюсь представить, — Смотри на меня, пока я вставляю. Не дергайся. Расслабься.       Удивительно работают его слова, помогая мне успокоиться. Я глубоко вздыхаю несколько раз, все еще ощущая напряжение в заднем проходе, и под пристальным взглядом грустных глаз мне удается выровнять дыхание. Похоже, что Тимур хорош в роли доминанта… Говорит уверенно, знает меру, может успокоить. Мне самому хочется, чтобы он вертел мной, как пожелает, и это — самое главное умение хорошего верхнего в БДСМ. Но я не знал, что Тимур увлекается этим… причем настолько, что сумел в первом же нашем соитии распознать мою натуру саба…       Эта штука погружается в меня. Я рад, что с одной из ее сторон есть кожаный шнур-ручка. Не провалится в меня с концами, в случае чего. Она такая твердая и толстая, что мгновенно начинает давить внутри на все, что можно — мои кишечник и мочевой пузырь начинают бунтовать. Это не то же самое, что принимать большой член… От этой хуйни в жопе мне становится дурно, лицо пылает огнем, пока я невольно сжимаю между пальцев мягкую изумрудную ткань свитера на теле Тимура.       — Пожалуйста… — такими словами я могу разбрасываться только в постели, — …хватит, Тим.       — Соня, — он строг и серьезен, — Не зли меня.       Я мычу и закусываю нижнюю губу, отводя взгляд. Пытаюсь обернуться, чтобы увидеть, что футляр внутри меня уже на добрую половину… и от него в низу моего живота снова начинается буря. Член опять встает… блять, да что за… Я вдруг охаю, чувствуя руку Тимура на своем плече. Он поглаживает пальцами ремешок, затянутый на чуть покрасневшей уже коже, и немного подается вперед, вновь меня целуя. Несмело я проталкиваю язык в его рот, но он не сопротивляется. Игрушка в моей заднице плавно двигается, ее твердая поверхность растягивает сфинктер и влечет его немного вслед за собой, входя и выходя… Горячим языком я начинаю вести по его зубам, но он вдруг отстраняется на пару сантиметров и горячо шепчет:       — Осторожнее, — Тимур неестественно улыбается, демонстрируя мне свои верхние зубы. Мне приходится потрудиться, чтобы разглядеть на них почти что прозрачные брекеты, — Не порань свой язык, он мне еще сейчас пригодиться.       Я лишь киваю. Ничего не могу сказать. Желание поговорить куда-то улетучилось, наверное, сменившись желанием быть выебанным. Мы целуемся снова, но лишь несколько жалких секунд, потому что Тим жадничает и опять меня наклоняет к своей эрекции. Ощущая себя заполненным со всех сторон, я плотно закрываю глаза, чтобы немного отвлечься от происходящего. Я должен попытаться расставить все по полочкам, иначе могу потерять себя среди всего этого сумбура.       Что будет, когда Кальц узнает, что я переспал с Тимуром? Если бы с кем-то другим, я бы еще мог примерно представить… но Тим — это натуральная «боль его дырка задница». А как они раньше хорошо общались! Все время Кальц тусил именно с ним, и благодаря этому с незнакомой мне дурной компанией вообще почти не ошивался. Но когда он собственными руками взял и показал нас с Тимуром друг другу, все пошло по пизде. Тимур, похоже, захотел нарочно отнять меня у своего, как оказалось, «лучшего друга». Именно что в кавычках. Из-за меня они, конечно, поссорились, и Тимур в сердцах выпалил, что Огарышев сидит у него в печенках уже давно, и он только искал повод, чтобы перестать с ним общаться.       Мы с Кальцем после этого расстались на какое-то время. Как раз тогда я катался в машине Тимура — у нас было что-то типа свидания. Но Тимур в тот вечер только мотнул головой и не подпустил меня к себе так близко, как сегодня. Тогда он сказал, что я — ебанутое создание, и что мое расставание с Кальцем будет недолгим, а он не хочет ебаться с назойливым бывшим. Почему же сейчас он согласился? Захотел в очередной раз ткнуть Кальцу ножом в сердце? Показать, что даже шлюшки предпочитают его, а не это синеволосое безумие, еле как помещающееся в теле ростом метр восемьдесят?..       Тимурова рука надавливает резко на мой затылок, выбивая из головы все мысли грубым движением члена в глотку. Он таки проникает еще глубже, заставляя меня буквально давиться, а вдобавок к этому в меня начинает заливаться теплая сперма. Зажмурившись, я задерживаю дыхание и стискиваю пальцы в кулаки, отвлекая себя сам тем, что слушаю сексуальные стоны Тима. Блядство, как же мне уже хочется почувствовать его в своей жопе! Сегодня я даже не увидел его голого под свитером пресса… Меня как будто просто поюзали, словно я — дешевая…       — …шлюха, — Тимур опять берет меня за шею, заставляя приподняться на руках. Другая его ладонь бесконечно давит на футляр, норовящий выскользнуть наружу каждую секунду, — Открой рот. Покажи, что все проглотил.       Я несмело распахиваю горящие огнем губы и слегка высовываю язычок. Жду похвалы за старания, награды… хоть чего-нибудь. Но Тимур просто заглядывает ко мне в рот и кивает. Зачем так? Разве я не заслужил доброго слова своим поведением?..       — Твой зад тоже неплохо справляется. Но не забудь, что я сказал про следующий раз, — Тимур приближается ко мне своим горячим лицом и прикасается к открытым губкам своими, — Малейший звук, пока я буду тебя трахать, и мы расходимся, как в море корабли. И будешь сам разбираться со своим долбоебом.       — Я понял, — мой голос звучит, как со стороны, и я осознаю, насколько я жалок, — Мне придется быть тихим всегда, или только в следующий раз?       — Каждый раз, когда я этого захочу, — футляр с тихим всхлипом выходит из меня при помощи чужой руки. Я облегченно выдыхаю, ловя улыбку на веснушчатом лице, — Дай мне свой номер. Будь готов к тому, что я начну захаживать к тебе в гости. Мне похуй, будешь ты один, или с Костей, да хоть с самим Миннихановым. Все твое внимание тут же должно стать моим, и я буду иметь тебя, как захочу. И сколько захочу. До тех пор, пока Костя не ебнется.       — Если он… — об этом я боюсь говорить. Страшно услышать в ответ смех и слова вроде «мне похуй», — …начнет до меня доебываться? Помнишь, как он пытался с тобой помириться? Месяца два по пятам ходил, искал тебя.       — В случае с тобой, управа найдется легче. Сделаю все, что могу, но на чудеса не надейся. Все-таки, я с тобой не навсегда. Тебе не помешает научиться самостоятельности.       — Тим, на меня с детства всем насрать было, — я, прочищая ноющее после глубокого минета горло, начинаю натягивать на потное тело одежду, — Я уже не помню, во сколько лет мне пришлось научиться самостоятельности.       — И как тебе? Живя в дареной квартире, на Костиных харчах? Тяжело, наверное.       — Кто бы, блять, говорил. У тебя уже сколько таких квартир, интересно? — Тимур мягко смеется, тоже пряча своего вялого дружочка обратно в штаны. Он перебирается за руль, так же проползая между сидений. Дает мне свой мобильный, чтобы я записал в него номер телефона, — И последний айфон ты, наверное, на свои деньги купил?       — От помощи родителей отказываться нельзя. Когда-нибудь уже я буду им помогать. Так что не пизди лишнего, Соня. Я могу и обидеться.       Все-таки я улыбаюсь. Тимирязев — говнюк, но не всегда. И даже не такой, как Кальц. Может быть, просто потому, что он не может разбить мое почти ничего не испытывающее к нему сердце…       Раз уж Тимур меня не выгоняет, значит, хочет подвезти меня до дома. К счастью, к концу интима между нами я почти отрезвел, но когда мы на полпути к моему дому едем молча под повторяющийся альбом бедной Аигел, которой пришлось стать для меня стойкой ассоциацией с горячим дыханием Тимура и его крепкими руками, он вдруг кидает мне пачку жвачки:       — Вся машина тобой провоняет, алкаш ебаный. Пожуй. Желательно штук пять сразу, — вдобавок он приоткрывает окно с той стороны, где я сижу, а мне смеяться хочется от его тона и слов, — Не пей больше так много, особенно перед нашими встречами. Меня тошнит от запаха перегара.       — Ты совсем не пьешь?       — Совсем. И пьющих не люблю. И нариков тем более.       Ну, хоть со вторым у меня проблем нет. А Тимур, видимо, все же отличается от типичной богемы. Как известно, у богачей на вечеринках шлюхи, реки алкоголя и горы разной химии… неужели его это не прикалывает? Может быть, когда-нибудь я еще спрошу у него о том, как веселятся обычно его друзья, но сейчас пока не решаюсь. Я внезапно вспоминаю, что мы с ним не виделись очень долго, и у нас обоих наверняка накопилось много вопросов о жизни друг друга… А стоит ли их вообще задавать? Зачем в лишний раз привязывать себя к нему… Я и так бегаю за каждым, кто уделит мне чуть больше внимания, чем я получаю обычно…       — Самое главное, Сонь. Никому не рассказывай, что между нами что-то есть. Будет достаточно того, что Костя узнает. Но другим не надо. Не трепись обо мне ни с какими друзьями.       — У больших денег есть и минусы, да? Сложно жить в отцовской клетке? А если он вдруг узнает, что ты ебешься с мужиками? Что с тобой сделают?       — Вали уже, — Тимур даже брови не хмурит, но выглядит напряженным, — В другой раз поговорим.       Я, хихикая, выбираюсь из тачки. Она с ревом, наполненным Тимуровской злостью на меня, отъезжает от остановки и мчится вперед, глядя на меня красными, серьезными глазами-фарами. У меня в груди тут же возникает какой-то трепет. Волнение, сладкая симпатия и необъяснимый страх вернуться домой начинают потихоньку зажевывать все остальные мои чувства. И, пока я медленно двигаюсь в сторону дома, я вдруг понимаю, что первая пара ключей у меня в кармане, а вторая — у Жени. Блять. А если Кальц приезжал, но было заперто? А если он… мне звонил?..       Когда я уже на подступах к подъезду, с грузной от страха головой иду, поникший, вдруг слышу хлесткий свист со стороны. Мне становится еще страшнее, но я быстро оборачиваюсь. Вижу, что метрах в двадцати на парковке стоит очень знакомая машина с зажженными фарами. Через секунду они гаснут. Дверь Фольксвагена громко хлопает.       Я понимаю, что мне пиздец.