Скопление Исхода

      Шум. Рука Алисы в моей руке. Я вел ее за собой сквозь большой, еще полупустой зал бара с концертным залом, провозглашающим себя «местом встречи казанской богемы». Теплый, приглушенный свет, смазанная болтовня на вежливой громкости, медленно зажигающиеся и гаснущие цветные лампы под потолком… Красивое место. Там были и барная стойка, и столики для посетителей, но сегодня большая часть помещения пустовала от мебели. Наверное, людей будет много…       Я шел по наводке Юни, написавшего мне сообщение с текстом «привези мой фотик». Без «пожалуйста», без рассказа о том, где он лежит. К счастью, я быстро нашел его, стоило только открыть его шкаф со всякой безделицей, связанной с учебой и прочим. Хорошо, что еще через полчаса он мне написал, как пройти к нему в этом баре, потому что на мои сообщения он не отвечал от слова совсем.       — Подожди, наверное, здесь, — на секунду я обернулся на Алису и отпустил ее руку. У сцены налево, за штору, попадешь в длинный белый коридор. Вторая дверь справа… Без особой уверенности я подошел к этой самой двери. На ней ничего не написано, так что мне немного страшно открывать ее… И вот, когда моя рука уже коснулась ручки, я вздрогнул от чьего-то голоса рядом:       — Эй! Ты что тут делаешь? — некто в легком пальто цвета капучино и изумрудном свитере под ним быстро шел в мою сторону, настолько, что я даже испугаться успел. Полы его пальто колыхались от скорости шага, и я тяжко сглотнул, чтобы приобрести вновь возможность говорить.       — Здрасьте. Я просто хотел кое-что отдать, и сразу уйти…       — Что? Кому? — командный тон незнакомца начал меня смущать. Молодой человек подошел ближе и, наконец, остановился. Я быстро разглядел, как здорово сочетался оттенок его глаз со цветом свитера. Одет с иголочки… Выглядел он так, будто был каким-то важным человеком. Рыжие волосы идеально уложены — даже пряди, завивающиеся по обе стороны от лба, смотрелись естественно, — Сюда нельзя заходить, кому попало.       — Извините, — я почувствовал, что начинаю уменьшаться под гнетом его взгляда и слов, — Я только на секунду…       Неуверенно моя рука на ручке опустилась, и дверь открылась. С испугом я заглянул внутрь, и, к счастью, увидел знакомые лица. Костя, Варя… и Юня, наконец. Я выдохнул, поняв, что все будет в порядке, и эти люди точно объяснят этому незнакомцу в шикарном пальто, что я тут забыл.       — Дождались, — Юня почти подлетел ко мне, и я протянул его сумочку с фотоаппаратом. Отчего-то только в эту секунду я задумался, откуда у него вообще такой фотик, похожий на профессиональный… Ладно, спрошу в другой раз, — А ты чего один? Где твоя пизда?       — Там, ждет, — отмахнулся я, коротко ответив, — Вы как? Как себя чувствуете?       — У меня мандраж, — Варя вытянула руки и наглядно показала, что они немного дрожат, — Надо было ебнуть рюмашку чего-нибудь крепкого для успокоения души. Жень, не принесешь из бара мне водочки? Я щас умру прямо на сцене.       — Нет-нет, здесь не пить, — незнакомец заставил всех на себя обернуться, — Иди к бару, если сильно хочется, и пей.       — Да Тимур, — Варя, сидя на диване и сокрушаясь, наклонилась лицом к своим коленям, — Какой ты зануда!..       — Не мешай человеку играть в начальника, — Кальц посмотрел на этого, как оказалось, Тимура, с полуулыбкой на лице, но в ответ получил лишь подергивание ноздрями, — Тим, отведи Женю и его девушку к Артуру, чтобы они не терялись.       — Я в душе не ебу, где твой Артур сейчас находится.       — Ну, в баре где-то. Найди, ты же тут все знаешь.       Громко цокнув, Тимур разворачивается и, кинув на меня короткий взгляд, выходит:       — Идем.       Я успеваю быстро помахать всем рукой, неожиданно ловя от всей группы «Скопление Исхода» дружелюбные улыбки и кивки. Они волнуются. Даже Юня сегодня какой-то не такой — с самого утра он заглядывал в каждое зеркало в доме, поправлял прическу, внимательно вглядываясь в свежеокрашенные корни волос. Снова он весь белый, как снежок… выглядел очень нежным, не под стать рок-звезде. Но я радовался каждый раз, когда мог пересечься с ним взглядом…       Я торопился, чтобы поспеть за скорым шагом Тимура. Идя за ним, невозможно было игнорировать запах его парфюма, чем-то отчасти напомнившего мне о кашемировом свитере Кальца, который я однажды носил. Запах другой… но чувствовалась в нем какая-то дорогостоящая схожесть. Тимур пронесся мимо Алисы, и я успел только ухватить ее за ручку, чтобы она пошла за нами. Народу в баре прибавилось…       Так это, оказывается, тот самый Тимирязев Тимур, о котором ребята говорили. Да уж, он и правда выглядел, как человек, у которого есть лишние деньги в кармане. Хотя, покрытое веснушками лицо и нос, как у гордой птицы — орла, делали его образ слегка простоватым. Но в остальном, он не оставлял никаких сомнений о своем денежном состоянии. Или, если верить словам ребят, состоянии своих родителей.       — Вон он, — Тимур так резко остановился, что я чуть не врезался в него. Ух, блять! Аж сердце в пятки упало. Его лицо было направлено куда-то вправо, и, к счастью, мне удалось выцепить взглядом Артура в неплотной толпе, — Не стоит благодарностей.       И ушел, не взглянув на нас. Да уж… сразу видно, что он из другой прослойки общества. Даже разговаривать с простыми людьми ему некомфортно. Мы с Лисой поспешили присоединиться к Артуру, сидящему на диванчике и уже, походу, разговаривающему с первым встречным со стаканом какого-то напитка в руках. Заприметив меня, он отвлекся и даже встал на ноги, чтобы обнять и меня, и Алису, которую видел впервые в жизни.       — Ну вы посмотрите, что за куколка, — Артур не стеснялся говорить, что думает, — А платье какое на тебе!.. Как тебя зовут, матуркай?       Они начали знакомиться, пока я осматривал Алису, будто видел ее в первый раз. Черное платье интересного вида, будто она надела одно плотное платье в обтяг без рукава и чуть выше колен, а поверх натянула полупрозрачное, прячущее руки до локтей и ноги уже до самых колен. Поясок затянут, очерчивая талию. Красивое, и правда… Но я, как последний идиот, увидев ее впервые сегодня, даже не сделал ей комплимент. За то Юню обхаживал до самого его уезда.       Он вслух возмущался, говорил, что выглядит ужасно. А я успокаивал его… Я ему посоветовал не надевать тонну украшений, особенно браслетов, потому что будут мешаться. Он послушался, так что в итоге на нем был только чокер, который я спутал когда-то с кляпом, и что-то похожее на него же на правом его плече. Само плечо было голое, потому что Юня надел охренеть насколько сексуальную водолазку без рукавов. Когда я ему сказал, что тоже такую хочу, он посмеялся…       На нем еще были классные серьги с крестами. Два черных, тонких кольца на пальцах из какого-то матового материала. И я не знаю, зачем так пристально его разглядывал и все запомнил… Особенно то, как под обтягивающей тканью водолазки расположились серьги в сосках. Каждую секунду взгляда на них мне хотелось задрать ему эту водолазку и залезть под нее головой, вылизать ему грудь и…       — Садись пока, Жень, — Артур отвлекает меня от раздумий, — концерт еще только через двадцать минут. Да и наши будут во второй половине вечера. Как доехали? Сегодня пробки страшные! Да еще и холодно…       — Да, холод жуткий, — Алиса, как только я сел рядом с ней на диван, начала ко мне жаться, — Но мы на такси добрались, так что все нормально.       — Позвонил бы мне, Жень, я бы вас забрал!.. — Артур, как всегда, широк душой. Я посмеялся и мотнул головой, не говоря вслух о том, что он слишком добр, — Вы будете что-нибудь пить? Сок, лимонад, что покрепче? А, Лисичка?       От него даже то, что Алиса не любила слышать в свой адрес, звучало так нежно, что она только улыбнулась. Я не хотел выпивать, но меня самого обуревало какое-то волнение, которое и заставило меня сказать, что я хочу какой-нибудь джин с тоником, например. Деньжат я с собой прихватил, побоявшись, что Алиса что-нибудь захочет, а у меня не будет средств на это. Мой заработок с рефератов и прочего успел стать относительно стабильным…       — Мы же сможем подойти ближе, когда они начнут выступать? — спросила Алиса. Я не знал, что ответить, а вот Артур быстро нашелся:       — Конечно! Если что, нас по блату проведут поближе к сцене, — он протянул мне и Алиске запотевшие снаружи стаканы с полупрозрачной жидкостью белесого цвета. По запаху я понял, что это «Швепс» и что-то алкогольное в нем. И плевать было, что именно. Втроем мы чокнулись:       — За удачное выступление наших друзей, — почти что скандировал Артур, и вслед за этими словами я опустошил стакан наполовину. Ох и не рассчитал я! Напиток оказался куда крепче, так что мне пришлось зажмуриться, пока он сжигал мое горло и согревал изнутри. Через секунду стало приятно тепло… и я выдохнул. Скорее бы увидеть Юню на сцене…         — На, щелкни нас, — я протягиваю фотокамеру вернувшемуся к нам в «гримерку» Тимуру. Тут же вижу, как кривятся его губы, ведь он еще даже не успел снять пальто, а его уже все заебали. Именно эти слова читались на его лице, — На память.       После того, как его пальто остается висеть на вешалке за дверью, он, наконец, протягивает ко мне руку. На меня даже не смотрит. Он весь вечер от меня как будто шарахается. Даже когда я подошел к нему поздороваться, Тимур не стал любезничать. Он не был рад меня видеть, не был рад видеть Кальца. Ему было все равно на нас, как и на всех остальных. Когда-то давно он, скорее всего, видел во мне только объект для одноразового секса… и ничего с тех пор не изменилось.       Я быстро сажусь на диванчик рядом с Варей и Кальцем, Ермак вдруг садится к Варежке на колени.       — Ты, чертила, что творишь? Ты тяжелый, вообще-то!       — Ну потерпи, это только для фото…       — Заткнитесь и улыбайтесь.       — Да он мне сейчас ляжки отдавит!..       — Ну, я снимаю, нет?       — Снимают штаны, а на камеру фотографируют.       — Пошел нахуй, умник ебаный, — Тимур сопровождает щелчок затвора бранью в сторону Кальца, и мы начинаем дружно смеяться. Он делает несколько кадров, пока мы хохочем, пока Варя скидывает Ермака к нам на колени, пока мы с Кальцем смотрим в глаза, широко улыбаясь. Кажется, что все мы, и правда, лучше друзья друг для друга… и я не чувствую себя отчужденным от них, как это бывает обычно.       Тимур возвращает мне в руки фотик, берет свое пальто и начинает шарить в его карманах:       — У меня таких, как вы, долбоебов, еще целая свора. Пойду и на них посмотрю. Может, кто-то уже напился до уссачки и на сцену сможет только выползти, — как всегда, он быстро удаляется, ни на кого не оборачиваясь. Я успеваю только увидеть, как на ходу он вынимает из пачки сигарет сижку зубами и кидает на меня короткий взгляд прямо перед тем, как дверь закрывается.        Интересный такой… Глядя на него снова, спустя много времени с предыдущей встречи, я, конечно, заметил, что он стал выглядеть лучше. Тело статное, ровная осанка… Наверняка он ходит в зал… Мне любопытно посмотреть на него без этого роскошного зеленого свитера. Интересно, получится ли у меня как-нибудь его уговорить на обмен телесными жидкостями?.. Есть ли что-то такое у меня в козырях, что поможет мне найти его слабое место? Игра на его самолюбии может оказаться слишком сложной для меня, если у меня не будет весомого аргумента. Сам я не гожусь, как предмет роскоши, рядом с которым он мог бы почувствовать себя еще более окрыленным своим богатством… Но, может быть, есть что-то, что может сыграть на его чувстве собственной важности…       — Надо было фотик оставить у Жени. Чтоб он нас пофоткал, пока мы играем, — Варя говорит дельную мысль, — Давайте, как выйдем, ему отдадим его?       — Да, давайте, — я легко соглашаюсь. Будет лучше, если он пощелкает нас оттуда, немного снизу… но я тут же вспоминаю о том, что сам буду петь целую песню, и если он будет фотографировать меня в этот момент… ох, надеюсь, я не собьюсь и не испорчу все, — Я хочу снизу посмотреть другие выступления. Вы тоже пойдете?       — Конечно, — Кальц обнимает меня за плечи, крепко, словно даря мне свою поддержку, — Надо обязательно посмотреть на других, чему-нибудь поучиться или обосрать их, как мы любим.         Неожиданно в гуще людей появилась синеволосая голова, которую я быстро заметил благодаря своему росту.       — Артур, это Костя там?       — …да. Костян! — Артур помахал ему рукой, и Кальц и его команда быстро пробрались к нам, занявшим места уже под самой сценой. Юня дал мне свою камеру, повесив на ремешке на мою шею, и попросил их пофотографировать, когда они выйдут. Отказывать не вижу смысла. Мы стояли все в трепетном ожидании начала, но постоянно говорили между собой, хихикая. Алиса прижималась ко мне под боком, не отставая от разговоров. Здорово, что она так спокойно вливается в эту компанию при надобности… Хотя, может, это просто ребята такие открытые, что им все равно, с кем общаться.       — О, о, начинается, — шепнул Юня, видя, что свет в зале гаснет еще сильнее. Сцена начала лучше освещаться, и я невольно чуть крепче прижал к себе Алису за плечи правой рукой, пока Юня почти вплотную стоял слева, чуть спереди, — Щас будет «Азатлык» — та самая группа с Тимирязевым. Интересно, что они будут играть…       Прежде, чем кто-либо вышел на сцену, на ней появился какой-то парень, быстро проливший свет на происходящее. Он назвал сегодняшнее мероприятие фестивалем Казанских кавер-групп, и я понял, что оригинальных песен тут ни у кого не будет. Ну и ладно. Может, кто-то сыграет что-нибудь знакомое… Парень ушел со сцены, его заменили молодые ребята, один из которых почти такой же рыжий, как Тимур. Мы все вдруг тихо засмеялись, кроме Алисы.       — Тимирязевскую породу сразу видно, — констатировал Кальц, и Юня вдруг пихнул его в бок, призывая к молчанию. Ребята начали играть, и через пару секунд Юня вдруг слегка подпрыгнул и хлопнул а ладоши. Не думал, что он будет испытывать восторг, подобный тому, что я замечал на его лице, когда он смотрел аниме:       — Это же песня местной группы… Кальц, узнаешь? — тот сразу согласно кивнул, — Как ее… «Гауга», м? А вот название песни не помню…       — Местной? — тихо спросил я, наклонившись.       — Да-да. Казанская группа. Очень классные у них гитарные партии. Неужели и эти их вывозят?..       Я прислушиваюсь, но песня, внезапно, оказывается полностью на татарском языке. Ладно… поет парень неплохо, мне лично немного напоминает джаз. Легкая мелодия. Было бы здорово, если бы Юня вспомнил ее название…       — Посмотри, как чел слева на гитаре играет, — Юня, оказывается, сказал это мне, и я слегка встрепенулся, начиная всматриваться. У гитариста руки бегали по грифу и ладьям, и я даже слегка нахмурил брови, не понимая, что Юня хочет мне показать, — Видишь, какие движения пальцами? Когда делает вертушку с легато через один…       — Юня, я ни слова не понимаю, — мне, конечно, приятно, что он делился со мной важной для него информацией, но я ведь нихуя не смыслил в игре на гитаре, и ему было бы логичнее поговорить об этом с Кальцем. Юня лишь мотнул головой и зло на меня посмотрел:       — Ой, ну и иди в жопу, — он делал вид, что обиделся, хотя по факту так он извинился за свою глупость. Ну, забылся и начал рассказывать все это мне — бывает, ничего страшного.       Так мы и дальше перекидывались фразами, пока Юня выражал свой восторг и удивление. Я не думал, что ему настолько сильно нравится именно живая музыка, но иногда он даже почти танцевал, и меня это дико радовало. Наконец-то он услышал в музыке еще что-то, помимо гитарных аккордов… и так постепенно утекали со сцены все новые и новые музыканты, а заодно с ними и, к моему удивлению, люди из зала. Ближе к концу нам уже не так тесно… и остались, видимо, только самые большие ценители.       — Жень, — Алиса позвала меня, когда ребята ушли за «кулисы». Им выходить на сцену следующими, — Слушай, я… мне не хочется никого обидеть, но мне уже пора. Если в общагу опоздаю… сам знаешь, что будет.       — Да, — я быстро вынул из кармана телефон, — Давай я вызову тебе такси…       — А ты со мной не доедешь?..       — Алис, — я резко хмурю брови, но только на миг, — Зачем мне ехать? Я так пропущу выступление ребят.       — Ну, мне там страшно идти через этот проулок, где машина уже не может проехать. Ты же помнишь…       — Тогда, может, потерпишь еще минут десять?       Она помотала головой. Вид у нее виноватый, а я немного начал злиться. Ты что, не могла раньше сказать? Зачем было тянуть до последнего… Блять. Пока я размышлял, в мою голову пришла гениальная идея. Я обернулся и посмотрел на увлеченного чьим-то выступлением Артура:       — Арт? Не подбросишь Лису до общаги? На бенз я тебе скину. Только надо будет ее проводить немного, буквально метров сто…       — Да без проблем, алтыным. А про бенз даже не заикайся. Купишь потом ей букетик, — Артур подмигнул мне, и я с благодарностью улыбнулся, кивая. Но, посмотрев на Алису, я вдруг увидел жуткое недовольство…       — Ну что? — спросил я несдержанно, отчего она сжала губки и начала мотать головой, — Я пришел посмотреть на своих друзей, а ты мне предлагаешь прямо сейчас уехать и все пропустить? — я искренне не понимал, почему она дуется. Почему я должен срываться сейчас и ехать с ней просто потому, что ей страшно идти через темный переулок, откуда до ее общаги можно добежать за десять секунд… Что обо мне подумают Юня и остальные, если я прямо сейчас съебусь?       — Алиска, ты не обижайся на него, пожалуйста! Он ведь, все-таки, обещал им, что посмотрит, а мужчины должны держать свое слово. Согласна? — Артур, ну какое же ты солнышко, ей богу, — Я такие концерты уже сто раз видел, а он только в первый раз будет смотреть. Так что давай сегодня я тебя провожу, а в следующий Женя уже сам сможет. Ну, бусинка? Пошли, я тебе шоколадку куплю по дороге…       — Спасибо, — Алиса, наконец, улыбнулась. Она подошла ко мне вплотную и вытянулась на носочках, а я наклонился, чтобы ее поцеловать. Мы дотронулись на миг до ладоней друг друга, после чего она отошла, и они с Артуром начали двигаться к выходу. Когда Арт обернулся, я одними губами поблагодарил его, на что получил лишь лучезарную улыбку в ответ. Да уж… таких людей, как он, еще поискать.       Через несколько минут после того, как они ушли, на сцену опять вышел тот парень, что был в самом начале. Он вдруг начал толкать короткую речь:       — Я вам хочу сейчас представить новичков нашего фестиваля. Для них сегодня выступление на сцене — первый опыт, поэтому давайте поддержим ребят. Они сейчас вот тут буквально за кулисами и слышат ваши аплодисменты, — все, кто остался, охотно захлопали в ладоши, и я в том числе, — Супер. Ребята свой выбор песен объясняют желанием продвигать малоизвестных соотечественников в массы. «Скопление Исхода» на сцене.       Мне кажется, я хлопал громче всех. После этих слов ведущего мне показалось, будто они — главные звездочки фестиваля, и снова все внутри так затрепетало, будто я свое дитя встречал сейчас на сцене. Я правда почувствовал, как колотится сердце. Неужели можно так переживать за людей, которых знаешь чуть больше месяца? Про Юню, конечно, разговор отдельный… но мне-то хотелось их всех поддержать. Даже Кальца… как бы сильно он меня иногда не бесил.       Не мог я не обратить внимание на то, что на сцене они выглядели совсем иначе. Такие все серьезные… не то, что на репетициях. У Кости брови вообще чуть не срослись на переносице — так сильно он хмурился. Он первым и начал играть, за ним последовал Никита. И Юня с Варей… а песня оказалась довольно мрачной…       — Закат зажжет глаза, сплетаясь на ресницах… — господи, как же Кальц охуительно пел. На репетициях он так не звучал, как сейчас. Старался. Я даже начал улыбаться, услышав первую строчку. Музыка набирала обороты, и мне вполне даже понравилось то, как звучал припев. Кальц там пел с небольшим расщеплением голоса, и было здорово, что он и это умел. Не даром проходят его занятия с преподавателем вокала…       Я старательно наводил объектив камеры на сцену, щелкал их без вспышек. Даже интересно было ненадолго ощутить себя фотографом, на которого возложили ответственную задачу — сделать снимки первого их выступления перед большим количеством людей. Это было трогательно…       Следующая песня, неожиданно, зашла сразу с игривой нотки. По первому проигрышу было сразу понятно, что она — веселая и зажигательная, что под нее можно даже потанцевать. Хотелось бы мне, чтобы Юня оказался рядом со мной, и мы с ним попрыгали вместе под звуки гитары, а пока, он прыгал там, на сцене, с улыбкой глядя на Варвару…       — Ничего не звучит лучше, чем та гитара с прорванной пятой струной.       — Кем ты хочешь стать, когда вырастешь?       — Ну уж точно не рок-звездой, — Кальц и Юня переговаривались в микрофоны, вызывая улыбки на лицах людей в зале. Кажется, я слишком часто оборачивался, чтобы посмотреть на всех. Мне было важно, как народ реагирует… Может быть, даже важнее, чем самому «Скоплению Исхода». Было видно, как они кайфуют. И плевать им было, что там внизу происходит…       Но, благо, и зал расшевелился. Похоже, в этих кругах песня была знакома некоторым людям. Все хлопали, кто-то с удовольствием подпевал, кто-то то кричал. Я сам даже почувствовал охренительный заряд во всем теле, хотя я не был большим фанатом рока, но в этом исполнении меня все равно что-то задевало. Может быть, то, с какой техничностью скользили Юнины пальчики по гитаре, или как Варя порой с оттяжкой ударяла по струнам. Смотреть на то, как люди вкладывают душу в творчество, было истинным удовольствием для меня.       Я фоткал уже без разбора. Надеюсь, хоть что-то из всей хуеты, что я наснимал, им понравится.       — А желание женщин и денег идет из начала самых начал! — охренеть, они начали петь все вместе. Я даже расслышал голос Никиты, которому не предназначался свой микрофон, — А я никогда не хотел стать рок-звездой… и походу не стал!       У меня бегали мурашки по всему телу просто. Как они умеют зажечь, оказывается! Самое прекрасное во всем этом было то, как Юня счастливо улыбался. Он смотрел на свою команду, потом на толпу и искал в ней кого-то. Меня? Пожалуйста, хоть бы меня! Я сам не понял, как поднял руку, и Юня тут же метнул на меня взгляд. Он дернул бровями и стал улыбаться, но быстро отвел будто бы смущенный взгляд.       Ебаный его рот… Эти глаза… Он мне нравится. Он пиздец, как мне нравится. Я хочу его трогать, хочу нюхать и целовать. Хочу его всего, чтобы был моим и только моим. Память на фотике полнится его фотками, пока я пытаюсь не ебнуться от собственных чувств к нему. Как же так вышло, Жень… что ты влюбился по уши в парня? Так ведь даже не в условного Даню или Артура, а в Юню — курящего, пьющего, матерящегося через слово, не умеющего говорить «спасибо» или «извини», дающего в зад человеку, которого он, вроде как, уже и не любит. Как тебя угораздило? Что будет с тобой теперь? Ты пропадешь…       Вскоре песня закончилась, и настало время для «Кино». Эту песню я, естественно, ждал больше всех остальных, только потому, что ее должен петь Юня. Прошло несколько долгих секунд, пока ребята немного мешкали на сцене. Может быть, для следующей песни нужно было перестроить ритм или типа того… К счастью, вскоре снова звучат гитары. Ласково, почти обнимая каждого слышащего, звуки разливались по погруженному в полутьму залу… Я слушал, снова не отрывая глаз от Юни.       Именно Юнион был для меня главным созвездием в их космическом скоплении Исхода. Его голос мягок и приятен на слух не меньше, чем голос Кальца. Он звучит совершенно иначе, он как свежий тягучий мед, как нуга в шоколадном батончике, как пышный крем между слоями бисквита в торте. Я просто хочу утонуть в нем, навсегда забыться… Хочу сейчас же выскочить на сцену и, схватив его, убежать с ним восвояси…       — Ах, был бы я в тебя влюблен, — внезапно на этих строках взгляд Юни нашел меня, и мы стали смотреть друг на друга, не отрываясь. Под его взглядом я почувствовал себя особенным. Пусть он смотрит только на меня… это все, о чем я прошу, — Светился, как в ночи неон…       — Звучал как май и как апрель, — даже пение Кальца нам не помешало наслаждаться. Я уже стал жаждать окончания концерта… потому что мне хотелось зажать Юню где-нибудь здесь, в том пустом коридоре или, хуй с ним, даже в туалете. Вообще все равно, где, но мне хотелось до него дотронуться. Его поющие губы, вкус которых я уже познал, должны были снова оказаться рядом с моими. Иначе не может быть! Я ебнусь, если не получу его. Я просто ебанусь, честно…         Я не слышу своего пения, потому что сердце стучит по ребрам, как молот по наковальне. Звенит, высекает искры, гнет собою металл… Это то, что я чувствую, напевая столь сокровенные строки, о которых уже успел изрядно подумать. «Ты уйдешь по весне», — да, так оно и будет, когда учебный год закончится, и ты уедешь домой, в родной город… «Но вернешься в мои сны осенью и до следующей весны», — на этих словах я жмурюсь, потому что в глазах неожиданно появляются слезы. Осенью ты опять приедешь, чтобы поступить на второй курс… и будешь сниться мне в самых моих лучших снах и самых кошмарных тоже…       В свете прожекторов, белых и цветных, под звуки музыки, рождающейся в руках нашей группы, с легкой испариной на лице я смотрю на Женю и влюбляюсь в него в сотый, да даже, блять, в тысячный раз. Пытаюсь оставить где-то позади Кальца. Я уверен только в том, что я больше не люблю его. Мне с ним привычно… и удобно. Он бывает внимательным, но мне даже это уже не нужно… Я играю и пою песню для моего любимого Юдина Женька, и в этот момент ко мне приходит светлая мысль… о том, как я могу убить двух зайцев одним выстрелом. Только, боюсь, Женя будет не в восторге от этого… Но, пока у него есть девушка, я не могу к нему лезть…       Не помня себя, вываливаюсь со сцены вслед за всеми своими ребятами. Варя и Ермак радостно дают друг другу «пять» снова и снова, пока я выхватываю взглядом небольшой столик с ровным рядком рюмок с прозрачной жидкостью в них. Пить чистоганом для меня — большая редкость, но алкоголь поможет мне унять ебейший нервяк. Опрокидываю рюмку — раз. Жую маленькую дольку лимона, плававшую ранее в водке. Рука тянется за следующей — два, и в пищеводе все горит огнем. Несколько секунд стараюсь ровно дышать и почти хватаюсь пальцами за третью, но чья-то строгая рука в зеленом рукаве преграждает мне путь до следующей рюмки.       Я поднимаю глаза и вижу Тимура.       — Куда так разогнался? Мне здесь трупы не нужны, — он, видимо, замечает, как жадно я смотрю на тлеющую в его губах сигарету и без особого желания протягивает мне ее же. Я быстро оборачиваюсь и, неожиданно, никого не вижу. Глотая рюмашки, я краем уха слышал, что Кальц собирался в туалет… а где эти двое, я не знаю. Я дотягиваюсь губами до фильтра сиги, и Тимур тут же ее отпускает. Он не собирался просто делиться, а решил отдать ее мне с концами.       — Хорошо поешь, — его руки скрещиваются на груди, а я удивляюсь, что он, во-первых, со мной разговаривает, а во-вторых, делает комплимент, — Лучше, чем в прошлом году. И играешь тоже получше.       — Мне от твоей похвалы ни холодно, ни жарко, Тим, — курю, нагло глядя в его глаза. Нас разделяют полметра пространства, которое я заполняю дымом, —  Твои ребята, вроде, тоже ничего. Но слишком инде нагло было давать им лишнюю песню, а вдобавок ставить самыми первыми.       — Мне поебать, — Тимур действительно устало вздыхает. Похоже, организация фестиваля оказалась утомительным занятием, — Эта неблагодарная тварь свалила сразу после того, как выступила. Поехал в ебаную «Соль», отмечать дебют. Позорище, блять…       Я только смеюсь. Слежу немного опьяненными глазами за взглядом Тимура и, конечно, замечаю, как он иногда цепляется ими за мою грудь и шею. Мне нужно ловить момент! Возможно, сейчас — самый идеальный для того разговора, который мне с ним нужен.       — Куда Кальц подевался?.. — я прикрываю глаза немного, пряча их от сигаретного дыма, — Сам хотел меня довезти до дома, а теперь пропал. Надо и мне съебывать, пока он меня не нашел…       — Ты от него бегаешь? — есть. Схавал наживку. Теперь мне, главное, не проебаться в красивой лжи. Я неловко смеюсь, отводя дымящуюся сижку от лица, — Мне показалось, ты до сих пор хорошо реагируешь на его команду «к ноге».       Я прямо слышу, как в его голосе появляется ревность. Нет, он ревнует не меня, естественно, а себя самого. Да, Тимур, конечно, парень не глупый, но стоит Кальцу замаячить рядом, как вся его уверенность куда-то теряется. Уж не знаю, что у них за история, тянущаяся с детства… но, мне кажется, Тим чувствовал себя неполноценным на фоне Кальца, так что теперь ищет любую возможность его обскакать. На музыкальном поприще это особенно заметно. Пока мой Кальц скромно поет, Тимур уже правит балом и решает, когда и сколько Огарышев будет петь. Ох, у него, наверное, был ебать какой стояк на себя самого, когда он вписал нас самыми последними в списке…       — Я устал от него. И не знаю, как мне от него избавиться. Измена — это не повод в наших отношениях для расставания, если ты помнишь, — по взгляду вижу, что все он помнит. Они с Кальцем так дружили, что Тимур наверняка знает, сколько и в каких позах Кальц меня драл тогда, — Ох, зря я тебя нагружаю лишней инфой…       — Так брось его без причины. Делов-то, — хорошо, что Тимур заинтересовался разговором. Мы смотрим друг на друга, пока моя рука тушит сигарету в пустой рюмке… — Хотя, тебе вообще бесполезно что-либо советовать. Все мимо ушей. Уже давно мог бы гулять, если бы вовремя послушал меня.       — Да… теперь я очень сожалею, что не послушался тебя тогда, — я его гипнотизирую, нарочно говорю таким тоном, чтобы он представил мое жалкое личико, которое должно его слушаться, — Но ты знаешь его. Он просто так не отпустит… И меня ты тоже знаешь. Если я уйду от него в никуда… у меня могут начаться большие проблемы.       — Так ты все такая же шлюха, какой был, — цедит Тимур сквозь зубы, а уже через секунду я ощущаю его пальцы под своим чокером. Он притягивает меня за шею, заставляя меня смотреть вверх на его лицо. Я быстро собираю взглядом веснушки на его розоватой коже… и шумно сглатываю из-за того, что горло немного сжато кожаным ремешком, — Какие проблемы у тебя начнутся? Нехватка средств к существованию? Или хуя в жопе?       Я не могу ничего ответить, и он вдруг убирает руку с моей шеи. Наши лица так близко, что мы обмениваемся горячими выдохами, пока он, наконец, не отворачивает голову, чтобы строго заявить:       — Могу помочь тебе со вторым. Если будешь паинькой… тогда и первым не обделю. Ты ведь тоже меня знаешь, — он больше на меня не смотрит, так что я могу довольно улыбнуться, — Через десять минут на задней парковке бара. Без опозданий.       Отлично. У меня как раз есть время отправить Женю домой, и, если повезет, не пересечься больше с Кальцем в эту ночь. А если придется… скажу, как есть. Мне будет приятно начать это сумасшествие как можно скорее. Два ебаных хищника начнут рвать друг другу глотки из-за меня… И в этот раз я буду делать ставку на Тима. Кальцу в моей жопе больше не место. Молча я слежу за тем, как Тимур закидывает на плечо свое пальтишко и неторопливо уходит, стуча невысоким каблучком туфлей по плиточному полу.       Да, Тим точно не идиот. Он понимает, как разозлится Кальц, если узнает, что я спал с ним… и для него это будет истинной наградой. Высокомерия и самолюбия Тимирязеву не занимать, так что он ищет любую возможность возвысить себя еще как-нибудь в своих и чужих глазах. Через десять… нет, наверное, уже через восемь минут, на задней парковке. Я все-таки быстро выпиваю еще одну рюмку и, громко выдохнув после, выхожу в основной зал всего бара. Надо найти Женю… и сказать, чтобы ехал домой.