Скопление Исхода

      — Юнь, ебнулся совсем? Ты чего такое говоришь-то?..       Я искренне охуел, услышав его просьбу. В смысле «выебать»?! Да, может, это и было тем, чего я хотел уже долго, но я… я этого не хотел! Вернее… хотел, но боялся, что после этого мы уже не сможем стать друзьями, и будем делать вид, что ничего не было, навсегда закрывая в себе собственные чувства. Я начал перебирать варианты причин, по которым Юня решил такое сказать:       — Ты просто… не в себе сейчас от ревности, да? Может, на самом деле, хочешь чего-нибудь другого? — я пытался отвертеться, пока он стоял недвижимо, так и хватая меня за бока сквозь футболку, — Покурить, там, выпить… музыку послушать, на гитаре поиграть.       — Я могу сделать все это, а в конце ты меня все равно будешь должен выебать, — Юня сделал еще полшага ко мне, а я — от него. Его пристальный взгляд начинал пугать. Что значит «должен»? — Я знаю, тебе не нравятся парни… Так что ты просто сделаешь вид, что трахнул меня. Мне нужны все последствия страстной ебли — засосы, укусы, царапины…       Кажется, я начал понимать. Во взгляде Юни, наконец, сверкнула адекватность. Он просто хотел притвориться, что переспал с кем-то, чтобы заставить Костю приревновать. Идея-то, конечно, классная… но мне как-то не очень хотелось участвовать в ней.       — Может, позовешь кого-нибудь другого? Я же говорил, что я — плохой актер…       — От тебя и не нужны будут актерские навыки. Просто оставишь на мне кучу следов, и все. Даже раздеваться… не обязательно. И я не скажу, что это был ты… — Юня пожал плечом, и вдруг его ладони сомкнулись на моем запястье. Он сразу же начал меня тянуть в свою спальню, но я сопротивлялся, и моих сил хватило, чтобы остановить его. Какой же он хилый, оказывается… — Ну Женя-я…       Он выл мое имя вместо слова «пожалуйста». Человек вообще не умел ни о чем просить — каждая его просьба звучала, как приказ. Юня будто стеснялся признать свои желания и так выкручивался, будто это — необходимость, а не его прихоть. Странная привычка. Кто ж так ему запрещал показывать свои чувства? Ах, о чем это я… даже Костя до сих пор не воспринимает то, что Юня хочет уже других отношений. Хотя, возможно, это Юня сам так себя поставил из-за этой же своей идиотской привычки камуфлировать просьбы…       — Ладно, ладно, успокойся только. Сирену тут включил, — он и правда выл, как карета скорой помощи, — Дай только помыться схожу, вспотел весь…              Юня нехотя меня отпустил:       — А я тогда пока переоденусь во что-нибудь сексуальное, чтобы ты хоть немного возбудился, — Юня задумчиво стал уходить, и я понял, что это нихера не шутка. Что, блять, я извиняюсь? Что-нибудь сексуальное?! Я бы ему посоветовал лучше тулуп надеть, чтобы я его ненароком не изнасиловал к ебени матери. Это волнение, что ли, заставляет меня так ругаться даже в собственной голове? Пиздец… В ванной я разделся, стягивая шмотки дрожащими руками. Не помню толком, как ополоснулся, за то отчетливо помню, что член помыл три раза! На что я рассчитывал?! Ужас.       Когда стал вытираться, у меня началась натуральная лихорадка… Я смотрел на себя в зеркало и пытался понять, что происходит, а главное, что будет происходить через пару минут. Мне нужно просто… потрогать его, оставить следы, чтобы Костя заметил. В этом нет ничего сложного — подружки девочки часто так делают, если нужно привлечь внимание к своей персоне, например. Это обычная подростковая забава, и ничего больше. Не стоит мне так переживать. Его слова насчет «выеби» оказались лишь импульсом. Этого он, похоже, не хотел. Хотел только того, что обычно бывает после бурной ночи…       В спальню к Юне я пошел уже одетым в домашнее. Надел шорты посвободнее, чтобы ничего вдруг в них не было заметно, хотя понимал, что все равно будет, если хуй встанет… Хотелось, по правде, в зале запереться и не выходить оттуда пару дней… Во что он там одет, интересно?! Костюм горничной? Или японской школьницы? Как представлю на нем клетчатую юбку, аж все замирает внутри. Попочку его круглую, которую видно из-под нее, когда наклоняется, и ляжечки, обтянутые белыми чулками с широкой полосой… блядство…       Я решительно открыл дверь. Юня оказался лежащим на своей постели на животе в одних совершенно обычных трусах. Ну слава богу… он залипал в телефоне и обернулся, когда меня услышал:       — Извини, я подумал, что нет ничего сексуальнее голого тела… — Юня перевернулся на спину и присел, не выпуская телефон из рук, — Можем мы твою музыку включить? Я не хочу этим в тишине заниматься, а под свою не смогу, отвлекаться буду.       Он говорил так, будто мы и правда собирались переспать. Боже, господи, хоть я и неверующий, спаси меня сейчас, пожалуйста… В ответ на вопрос я только глухо промычал и подошел к его кровати, на которую и уселся, забрался почти до самой середины, подгибая ноги под себя. Юня отошел к своему компу. Там, видимо, пошерудил по страницам и нашел мой список добавленных песен, а потом нажал на кнопку, которая все перемешала.       «Oddko — Disobey» заставила Юню сначала нахмурить ровные брови, а затем улыбнуться и озадаченно на меня просмотреть:       — Так ты все-таки слушаешь рок?       — Я же говорил, что все слушаю. Только на русском не особо жалую… — я проследил за движением его тела в мою сторону, за тем, как он забирается на постель и садится так же, как я, напротив меня. Мои глаза не могли оторваться от проколов в его сосках, где теперь красовались черные сережки с шариками по обе стороны от «вишенок». Наверное, я смотрел так открыто, что он даже немного выпятил грудь и внезапно погладил ее светлыми пальцами, задевая каждым свои шоколадные, начавшие твердеть соски…       — Нравится? — …нравится, Юнь, пиздец как нравится, у меня уже член начинает напрягаться просто от того, что я на них смотрю… — Не хочешь тоже их себе проколоть? Варя очень хорошо делает. Ты же говорил на днях, что хочешь проколоть что-нибудь.       — Ну, это твоя была идея… Я думал, уха будет достаточно.       — Уха? Балам, какой же ты скучный… Ебани себе септум, или бридж, как у меня был, — он коснулся пальцами переносицы, чтобы объяснить мне, кто такой «бридж», — А хотя тебе, наверное, он будет не очень к лицу. Ну, септум практически всем подходит же. Можешь с него начать…       — А у тебя много еще пирсинга? — Я так покосился в сторону его трусов, что он посмеялся. Я вдруг заметил, как постепенно он пододвигается, ерзая на бедрах, и в какой-то момент наши колени соприкоснулись. Может быть, за разговорами наше дело будет продвигаться проще и быстрее…       — Нет. Кроме сосков, остальное на лице и ушах. Сейчас ношу только в ушах, остальные пока надоели… — его ладони дотянулись до моих рук, взялись за мои запястья и переложили их на его же бедра. Блядь… мне даже тонкие светлые волоски на них не помешали насладиться приятностью его нежной кожи, — У меня бридж, септум, нижняя губа, обе щеки… ты не заметил, что у меня ямочки небольшие все еще видны?       — Не заметил… — но теперь, приглядевшись, я увидел их. Хорошо были видны, когда он широко улыбался. Наверное, потому я и не разглядел их до сих пор, — Думаю, тебе было к лицу.       — Буду иногда носить, чтобы не зарастали. Так что еще увидишь меня со всеми моими украшениями, — Юня был разговорчив, как обычно, а вот я жестко тупил и не мог толком и слова выговорить. Я все еще не представлял, что меня ждет… целовать мне его в губы или нет? Какие и где следы оставлять? Будет ли ему больно, и если да, то мне останавливаться или продолжать? Мне было очень страшно… Но и Юня не смог прикидываться спокойным слишком долго. Его лицо довольно быстро сменилось на расстроенное, и взгляд поник, — Он с ней уже не один раз переспал, Жень… понимаешь, что это значит?       — …то, что она ему все время дает?       Юня хихикнул, но тут же мотнул головой и опять потух:       — Она ему нравится, наверное. Зайкой ее назвал… обнимать пытался, — пальцы Юниона начали сжиматься на моих руках, и он плотно закрыл глаза, — Давай, начинай. На шее, плечах, да везде, где захочешь, оставь засосы. Кусай, царапай… Пусть он охуеет, когда увидит меня… Не переживай, я боли не боюсь.       Может, ему оттого и соски не больно было прокалывать, раз уж он ее не боится? Я посмотрел на него напоследок, запоминая момент, когда я еще не касался его тела и когда у нас еще были шансы стать просто друзьями без заморочек. Я был уверен, что ступаю на скользкий путь, соглашаясь ему помочь. Будто что-то внутри меня уже пыталось меня предостеречь, не лезть в это болото, в котором Юня вязнет вместе с Кальцем. Но я надеялся, что я — Мюнхгаузен, и смогу себя вытащить, а заодно и Юню вытяну вместе с собой.       Я наклонился к нему, упираясь руками в его бедра. Мое первое прикосновение к его шее... Поначалу я, честно, просто поцеловал ее. Мне казалось, что я слышал, как дрожат ресницы Юни… но это был гул горячей крови, бегущей по его артерии, к которой я прижался. Он запрокинул голову, давая мне больше пространства для касаний. Я ведь совсем забыл, что никогда раньше никому не оставлял засосов — у меня это не получалось…       Решив, что буду действовать по наитию, я отдался своим чувствам. Глаза закрыл, прислушавшись к песне, которая всегда мною ощущалась, как что-то немного сексуальное. Мой плейлист в этот раз играл против меня, блять. Как тут не возбудиться, а?! Я вдруг разозлился сам на себя и на весь мир, потому что мне приходилось терпеть свои истинные намерения и пытаться остановиться на том, что поцелую Юню в шею пару раз и не почувствую его горячего тела на своем ч…       — Ау, полегче, парень… — Юня выдохнул, и тогда я отстранился. На его шее я увидел следы собственных зубов… Вот бля, — Я не против укусов, но ты слишком разогнался. Начни с чего-нибудь менее болезненного…       — Я не могу, блять, Юнь, — я внезапно сдался. Начал сокрушаться перед ним, — Я не умею засосы ставить и боюсь, что тебе будет слишком больно.       — Ну-ну, не нервничай так. Просто делай, что умеешь. Пары следов тоже будет достаточно, если уж совсем никак не выходит…       Господи, какой же я жалкий. Не могу даже удовлетворить его, хотя это то, чего я хотел эти несколько долгих дней… Ну все. Сжав ладони в кулаки, я опять к нему наклонился, опять поцеловал шею на переходе в плечевой сустав. Погладил языком, будто жалея его заранее… и затянул губами участок тонкой кожи. Юня вдруг дотянулся руками до моей шеи и приобнял меня, видимо, начиная терять равновесие от моего напора. С его губ сорвался терпеливый стон — ему точно было больно. Я отпустил, чтобы лизнуть поврежденное место… и снова засосать. Охуеть, а это куда горячее, чем я себе представлял…       Юня пересел на кровати. Он раздвинул ноги и вытянул их вперед по обе стороны от меня, так, что теперь о мои колени терся ягодицами. Я предполагал заранее, что он заберется на меня вскоре, как тогда неосознанно залезал на Костю… Его ладони теперь постоянно поглаживали мой затылок и мягко спускались по шее вниз, иногда даже под ворот футболки. Я продолжал настойчиво целовать, уже переметнулся к другому месту рядом, ласково покусывал зарозовевшую от жадных поцелуев кожу. Вскоре я заметил, что розовеет не только шея Юни, но и его расслабленное лицо… и это зрелище довольно резко меня взбудоражило. Разве можно было делать то, что делал я, не задумываясь о продолжении?       — Жень?.. — обеспокоенно почти шепотом спросил Юня перед тем, как охнуть и схватиться за мои плечи еще крепче — я несдержанно повалил его на спину, заставляя на миг утонуть в подушках. Его светлые, до сих пор немного влажные после водных процедур волосы распластались по ним, а голубые глаза стали больше от удивления, — Ты…       Я просто зашипел, надеясь, что он замолчит. Слова могли все разрушить… Вновь я прильнул к его сладкой шее, на которой справа уже красовалось несколько красных пятен. Теперь я касался с другой стороны, чувствуя, как иногда подергиваются бедра Юни и невольно пытаются сжать меня. Хорошо, что я все еще сидел, поджав ноги под себя, и он не мог почувствовать и увидеть, как сильно я уже возбудился… Мои губы двигались, словно сами по себе. Я ласкал покрасневшую кожу, то проводя по ней кончиком языка и слыша, как дрожит от этого дыхание Юни, то впиваясь жестоко зубами в нее и ощущая его стиснутые пальцы у себя на лопатках. Что я творю такое?.. Что себе позволяю?..       — …ты чего замер? — спросил он после долгих секунд моего бездействия. Я прижался макушкой к подушкам и уже тяжело дышал, но не закрывал глаз. Я смотрел на голую его грудь и поражался тому, как можно быть таким чудесным, таким красивым под одеждой… Как же, все-таки, хорошо, что он решил ни во что не одеваться…       — Я не могу… — я немного приподнялся, чтобы коснуться его лба своим и посмотреть в его растерянные глаза, — так спокойно портить… твое чистое тело…       Судорожный вздох Юни поразил мой слух. Я на какое-то время перестал слышать, что у нас играет, и ощутил, как давит его ладонь на мой затылок. Он хочет… чтобы я… не успев подумать, я поддался. Мои губы слились с его через мгновение. Юня подался мне навстречу весь, и я тут же охренеть как захотел снять все с себя к хуям собачьим и почувствовать его тело своим. Полностью прижаться… Мои уши, вдобавок, уловили следующую мелодию «Meg Myers — Desire»… И я опять весь растекся, понимая, что ближайшие минуты три будут охренительными. Кажется, именно в этот момент у меня подскочило давление, потому что все, что было дальше, я помню как-то смазано…       Мы остервенело целовались — клянусь, я был готов его съесть, разорвать зубами по кускам и проглотить, как бы странно и жестоко это ни звучало. Руками пытался схватить как можно больше и запомнить, каковы наощупь его ключицы, выпирающие на вдохе ребра, на удивление мясистые бедра, в которые немного проваливались пальцы… Но то, как ласкал губами его грудь, точно не забуду. Я тогда несмело оторвался от его лица, не пересекаясь с ним взглядом, и наклонился. Меня ведь с самого начала манил этот его пирсинг, и я, наконец, добрался до него, мог разглядеть черные серьги в виде двух шариков по обеим сторонам от выпирающего сосочка… и мог к нему прикоснутся.       Мой язык меня не слушался. Я хотел быть нежным, как всегда, ведь именно этого Юня и заслуживал вместо всей той херни, что происходила с ним обычно. Хотя бы я хотел поделиться своей осторожностью с ним, показать, какими бывают отношения, ведь я сомневаюсь, что они с Кальцем практикуют какой-нибудь ласковый секс… Но, блять, я и сам не мог сдержаться. Порывы страсти были сильнее, я скользил языком и порой покусывал их, заставляя его гнуть спину и хватать меня за волосы на затылке почти что до боли. Его сосочки оказались такими чувствительными…       Прижатый к нему, я легко ощутил, как быстро он возбудился от игры с его сосками. Напоследок я стиснул пальцами кожу вокруг одного из них и вновь к нему припал, чтобы засосать. Юня сматерился вперемешку со стоном и запрокинул голову, подаваясь грудью мне навстречу. Я бешено хотел оставить метку на его сосочке, но начал переживать, что это небезопасно — вдруг пойдет кровь, или я поврежу пинсинг?.. я отпустил его, но увидел, что ярко-алый след все равно проступил на светлой коже вокруг ореолы. Мои губы тронула довольная улыбка.       И мы снова поцеловались. Я прижимал его к простыни, порой скользя ладонями по худым его рукам и сжимая запястья. Юня казался послушным и готовым на все, что я предложу ему. Он просто поддавался, не проявляя инициативу… Но целовался он явно с большим удовольствием. Да и член у него стоял. У меня не было сомнений, что он тоже этого хочет… Но я хотел сделать все побыстрее. Как будто боясь, что он вдруг передумает.       Момент избавления от одежды тоже был мной позабыт. Когда я повалил вновь его голое тельце на постель, Юня смело обнял меня ногами за талию и подтянулся ближе, чтобы прижаться ягодицами к моему паху. Член уперся в его мягкую кожу, и он сам приподнялся, чтобы облизнуть мои губы. Я понял, что мы еще ни разу не посмотрели друг другу в глаза… Юня, целуя меня, перевязал хвост на моей голове, сделав его повыше и потуже. Пришлось терпеть… потому что сейчас это было к месту.       Юня прижимался ко мне, обнимая за плечи и положив на одно из них подбородок, когда я вставлял в него пальцы. Мне уже приходилось делать нечто подобное со своей бывшей, но у нее анус был узкий и нерабочий, к сожалению, так что с Юней было куда проще. Я только слушал его горячее дыхание и постанывание, пока моя рука, проникшая между нашими телами, входила в него на две фаланги. Юня сам двигался навстречу, вынуждая засовывать пальцы до упора… В нем было дико горячо, и большое количество смазки заставило меня почувствовать отличное скольжение по туго сжимающимся стенкам. Все то время, пока я его растягивал, я думал только о том, чтобы поскорее оказаться внутри него своей пульсирующей плотью.       После не помню, как оказался в моей руке презерватив… Я снова целовал чужую грудь и натягивал защиту на свой член. Юня постоянно гладил мои плечи и затылок, и прикосновения к последнему были жутко приятными. У него такие маленькие пальцы, кажется, очень юркие и осторожные. Интересно, он всегда был такой, или только со мной? О чем он думал в этот момент? Почему вообще происходило то, что происходило?.. Что будет дальше? Кем мы станем друг другу?.. Я зажмурился, чтобы выгнать эти мыслишки из башки. В тот момент они пошли нахер, чтобы вернуться ко мне куда позже…       Юня несдержанно застонал, когда я входил. Мои глаза закрылись сами по себе… какой же я ощутил кайф в эти секунды!.. Я пиздец как хотел этого, и только окончательно оказавшись в нем, это осознал. Я смотрел на его податливое тельце, обхватывающее мой возбужденный член, втягивающее его глубже в себя плавными, но ритмичными сокращениями. Юня выглядел просто охренительно — по-девчачьи прижимал ладони к груди, весь в моих отметинах от губ и зубов, розовощекий и дышащий глубоко и судорожно. Я понял, что именно тогда мы впервые встретились глазами. В его голубеньких очах… я не увидел ни капли сожаления. Только просьбу… которую и принялся исполнять.       Я обнимал его бедра, двигаясь внутри. Поначалу он жесть как меня стискивал, одновременно прикусывая губы, и я переживал, что ему больно. Но за пару минут Юня изменился в лице — я и представить не мог, что он выглядит так мило, пока получает удовольствие. Его ресницы дрожали, моргали, губы краснели от укусов собственных зубов и постоянно распахивались от стонов. Он смотрел в мое лицо и открывал рот, чтобы обдать меня страстным дыханием, а потом скосить глаза к переносице и вскрикнуть. Можно было кончить только от одного этого зрелища…       Мужское тело оказалось чуть проще для понимания, чем женское. Я примерно знал, как будет приятно, а как делать точно не стоит… так что выдавил немного смазки на руку и объял ею его набухший ствол. Юня тут же вцепился в мои лопатки, воткнул короткие ногти в кожу и заставил меня зашипеть… Но даже после этого он не прекратил, а сделал только хуже — слегка провел ими вниз по спине, и тогда уже я не сдержал стона. Ну, как, стона… я крикнул в полголоса.       Юня вообще не обратил внимание, и тогда я понял, что он просто занят своими чувствами. Я ведь стискивал его член… Через секунду я, выдохнув, стал водить по нему рукой, заставляя мальчика сходить с ума. У меня даже возникло чувство, что он лет пять не трахался и сегодня, наконец, дорвался. Мне стоило погладить его рукой, наверное, чуть больше минуты, как Юня внезапно схватил меня за шею сзади и наклонил лицом к своему. Глядя на меня вплотную, он горячо шепнул:       — Щас кончу, блять…       И не соврал. Я почувствовал, как вдруг начали сокращаться мышцы внутри его тела. Юня сам толкнулся пару раз в мою ладонь, чтобы тут же размазано поцеловать мои губы и простонать в них же, пока по моим пальцам на его головке стекала горячая сперма. Его стоны проходились по моим губам и языку и опускались по глотке в желудок, в котором мгновенно сжигались соляной кислотой. Растворялись во мне… Юня разорвал поцелуй и упал на подушку никакой. Глаза его были закрыты, лицо спокойно, как будто он на солнышке загорал. Только дышал глубоко… и был весь мокрый.       …а что делать мне? Могу я продолжить, или… Пока я размышлял, и единственным выходом было тут же сбежать из его спальни, я ощутил, как он мягко придавливает меня к себе пяточкой на моей ягодице. Призыв продолжать?.. Надеюсь, что понял его правильно… Следующие минуты я тоже не помнил толком. Только иногда Юнино лицо, прижатое к моему, импульсы по всему своему телу, его ноготки в своих плечах и спине. Боже мой… Я и сам был готов с ума сойти. То, что началось с его шутливой просьбы, вскоре закончится нашими оргазмами друг в друга…       Мне хватило просто того факта, что я занимаюсь сексом с Юней, чтобы довести себя до конца. Мне дико хотелось продлить удовольствие, но, блять, я так же сильно боялся, что что-то пойдет не так… Я и так планировал сбежать, как только все кончится. Юня все еще выглядел потрясно, даже с размазанной моею рукой спермой по его животу, даже с обмякшим членом, который мне все равно хотелось потрогать. Я и не думал, что парень может быть таким эротичным. К большому сожалению, я очень плохо помнил, как кончил я. Помню только все, что с Юней связано… а мои чувства остались на заднем плане…       И только когда яйца опустели, мой мозг наполнился разумом. Я понял и осознал, что между нами произошло. Сидел и смотрел, как Юня, прижавшись к спинке кровати и стене за ней, курил вонючую сигарету. Я слегка трясущимися руками завязывал использованный, наполненный презерватив на узелок… и не мог ничего сказать. А что говорить-то?.. Даже заглянуть в глаза Юне я больше не мог… Не понимал, что чувствую. И тем более не знал, что чувствует он. В итоге я, схватив свою одежду, молча ушел, оставляя его одного в комнате…       Забавный… убегает, не оборачиваясь, оставляя мне возможность только посмотреть на царапины на его спине. Сильно я, конечно, его ободрал… Не удержался. Я был больше в ахуе, чем в кайфе, когда он довел меня до оргазма. Да еще до какого! Я такого спектра эмоций давно не испытывал. Вспоминая трах с Кальцем и сравнивая, это была просто феерия. Что же так во мне взбудоражило чувства?.. Неужели это просто потому, что Женя мне симпатичен?.. Цокнув, я встаю, сжимая сигарету в зубах. Весь в конче, блять. А Женек наверняка щас в душе. Я-то не против, конечно, пойти и залезть к нему. Может, трахнет меня еще раз… Но увы, нет. Вряд ли он вообще теперь на меня посмотрит, как минимум прежним взглядом точно не окинет. Жаль… Но так, может, я смогу избавиться от того, что постоянно думаю о нем…              Все так же с сигаретой, голый, иду на кухню. Наконец, опять могу почувствовать себя дома, как дома. До переезда Женька ко мне, я почти всегда ходил по дому без одежды. А зачем? Даже приход Кальца меня не смущал, а иногда и наоборот. Он тоже порой был не против пошастать по дому, в чем мать родила. И мы могли трахаться на каждом углу квартиры. Честно, не помню, где мы тут еще не поебались… Докуренную сижку тушу под струей воды в раковине, выкидываю в мусор. Я пришел, чтобы попить… и пока заливаю водичку в горло, не могу не думать о случившемся.       Мне показалось, Женя просто в принципе хотел поебаться хоть с кем-то. Я подвернулся под руку со своей просьбой насчет засосов… И это было как-то немного печально. Было бы классно, если бы он хотел именно меня, а не просто секса с кем угодно. Тогда, может, мне бы стало проще избавиться от Кальца… Но больше меня волновало даже не это, а его слова. Про меня… Как он там сказал? «Не могу портить твое чистое тело»? Дурак, Женя, знал бы ты только, насколько оно на самом деле грязное, никогда бы так не сказал…       Тут же в голове начинаю поневоле прогонять воспоминания о том, как начал вести половую жизнь. Мне было лет 16, когда я впервые лег под мужика… Самое странное в этом, наверное, то, как сильно я сам этого хотел. С первым моим «приятелем» мы пробыли в недолгих отношениях — около трех месяцев. Я быстро понял, что его интересует только мой юный возраст и еще толком не сформированное тело, так что сам его опрокинул. После и началась всякая дичь — многих людей, с которыми спал, я уже не помню. Порой я давал себя трахнуть за деньги всяким женатым мужичкам, а они очень часто оказывались конченными извращенцами. Я испытал немало БДСМ-практик благодаря им, и теперь мой болевой порог стал немного выше, чем был… Так что мое тело уж никак не могло называться «чистым»…       Пока я упираюсь руками в края раковины и думаю обо всем этом, в коридоре слышится звук открывшейся двери ванной. Тут же она закрывается, и я слышу ленивые шаги. Поневоле я оборачиваюсь через плечо и вижу, что Женя подходит к порогу кухни, но, понимая, что я здесь, отступает назад… и быстро уходит в зал. Вот же блядство… Ну что за идиот. Да и хер с ним, пусть шарахается. Я, в любом случае, не смогу ничего сделать для того, чтобы он успокоился. Может, ему просто нужно время, чтобы отойти. Если нет — плевать. Будет платить денежки за свою комнату, и этого вполне достаточно…              Иду в ванную. Плитка там все еще влажная после того, как Женя помылся… я дотягиваюсь рукой до мокрой стены и провожу пальцами. Запах геля для душа скоро наполняет морозным ароматом мои легкие. Именно так и пахли его шея и плечи десять минут назад, когда я прижимался к ним лицом. В процессе я еще не особенно понимал, что к чему, но сейчас уверен, что это было потрясающе. Он такой… нежный и мягкий. Я видел, какого труда ему в самом деле стоило оставлять на мне грубые следы. И из-за этого теперь хочу извиниться за царапины на его спине. Хотя он, скорее всего, просто отмахнется, слушать не будет… да и мои извинения будут звучать, как «я не ожидал, что у тебя такая ранимая кожа». Раскаянием и не пахнет…       Смыв с себя все последствия секса, я возвращаюсь в спальню. Перед тем, как зайти к себе, оборачиваюсь и смотрю на дверь в зал. Из-под нее уже не видна полоса света. Спать лег… И мне уже пора. Завтра опять на ебаные пары…       Поутру мы с Женей вообще не встречаемся. Он собирается быстрее меня и уходит, не позавтракав. Вот дебил. Стоит ради того, чтоб меня не видеть, жертвовать здоровьем своей пищеварительной системы?! Ей богу, когда мы с ним снова начнем нормально общаться, я его выпорю за эти выходки. За то, что нормально не ест, что сидит перед ноутом вплотную и портит глаза, что ходит крючком, горбя спину. Не должен такой парень, как Женя, пытаться казаться меньше!..       Вечером после пар я приезжаю в пустую квартиру. Кальц пропал — ни на звонки, ни на смс-ки не отвечает, и я уже боюсь, что он так и не явится в ближайшие дни и не увидит того, что мы с Женей наделали с моим телом. Я тусуюсь дома один, привычно играю на гитаре и слушаю музон, потом валяюсь в зале на диване, бессмысленно пялясь в телек. Даже в комп умудряюсь поиграть, чего не делал почти все лето. Готовлю незамысловатый, но, к счастью, съедобный суп. Я даже задумываюсь о том, чтобы прибраться… Вот насколько мне скучно. Я даже и представить не мог, что Женя так успел повлиять на мою жизнь. А я ведь даже не обратил внимание на то, что мы каждый день практически все время ошивались рядом…       Но я легко превращаю чувство своего одиночества и тоски по болтовне с Женьком в обиду на него же. Каждый раз себе говорю «да и хуй бы с ним», и показательно отворачиваюсь, когда он проходит мимо меня поздно вечером. Я пью чай на кухне, а он быстро что-то берет из холодильника и уходит к себе опять. Надеюсь, он понимает, что я злюсь на него из-за того, что он свалил накануне молча после того, как выебал меня. Сначала говорить мне такие… приятные вещи о моем теле, а потом сбегать. Что у него творится в башке?..        — Невозможно… понять, что в твоей голове, — невольно пою строчку из песни группы «Komplimenter», которая у меня с самого начала сильно резонировала с образом Жени. Эта песня будто с него списана, честное слово. Я каждый раз, когда ее слушал, представлял его долговязый вид, светлые волосы, развевающиеся по ветру, улыбку его губ… дурацких… и глаза эти с золотым отливом на солнце… Блять, только не говорите мне, что я в него вкрашился… Давай, Юня, отвлекись-ка. Допевай строчку, — …перед словом «прощай» успей обо всем ночью рассказать мне.       Прячу лицо ладонями, стоя на балконе с сигаретой в руках. Я реально… реально начинаю что-то чувствовать у себя в груди. Сердце колотится… теперь даже от того, что в голове крутится эта мелодия. Мне хочется ее слушать без конца, но только ради того, чтобы образ Жени постоянно представал перед глазами. Хочется слушать ее, пока я буду его целовать… Я не обижаюсь на него взаправду. Просто пытаюсь так привлечь его внимание. Может, он первым заговорит со мной? Если нет, то я сам не выдержу, и тогда, может, мне придется подойти к нему как-нибудь…       Мы с Алисой уже третий день подряд гуляли после пар. Иногда с ее подругой, иногда только один на один. Сегодня мы были вдвоем — подруга уехала к родным на выходные. В вечер пятницы мы с Алисой на улице Баумана слушали уличных музыкантов и делали вид, что у нас нет денег, когда кто-то подходил просить за них монетку-другую. Прогуливаясь по этой огромной пешеходной улице, мы осматривались и держались за руки. Ее маленькая ладонь полностью вмещалась в мою, а даже мог сжать ее в кулак, не причиняя ей боли. И эти ее пальцы… к сожалению, напоминали мне о Юниных руках.       Да. Постоянное общение с Алисой мне совсем не помогало. Каждое утро я сбегал, пропадал из дома до поздней ночи, чтобы как можно реже видеться с Юней. Я больше не готовил ему завтрак… и не ел бутеров с маслом или вареньем, которые он мог бы мне делать. Вечером я не пил с ним чай. Не жарил картошку, которую он, оказывается, так сильно любил. Мы с ним стали просто соседями, которые друг друга не знают… А ведь именно этого я боялся. Но я правда не мог больше на него смотреть так, как раньше. Каждый раз, глядя на его лицо, я замечал только его потрясные глаза и мягкие губы, которые хочется бесконечно целовать.       — Жень? О чем думаешь?..              Алиса звала меня, глядя на меня снизу-вверх. Я даже остановился, чтобы посмотреть на нее, как следует. Мы оказались в стороне, рядом с каким-то рестораном с работающим по сей день летником, где над столиками были развешаны гирлянды с желто-оранжевым светом. Солнце уже село, но небо еще было немного освещено его последними лучами. Я подумал, что это, наверное, очень романтичная обстановка для первого поцелуя. И пока люди сновали мимо, я смотрел на маленькое лицо Алисы и продолжал сжимать ее ладонь. В ее глазах я увидел, что она понимает мои намерения… но наклоняясь к ней, я плотно закрыл глаза, чтобы случайно не распахнуть их в момент поцелуя. Я боялся, что опять увижу перед собой его лицо…       Я целовал Алису только ради того, чтобы она перебила мои мысли о Юнионе, но при этом я сам заслонял им все мысли о ней. Ее губы были совсем другие, не похожие на желанные мной до усрачки. Что же делать… Как перестать все время думать о нем?! Я так начал злиться, что стал целовать Алису с большим напором и сам этого не заметил… Девушка сама осторожно оттолкнула меня в грудь, и я смог увидеть ее раскрасневшееся лицо:       — Жень… — она тут же неловко заулыбалась, стискивая мою руку пальцами, — Моя соседка из общаги тоже сегодня уехала к родителям. А я из дома привезла очень вкусный чай, ягодный… Мне хочется тебя им угостить.       Понятное дело, про какой такой «чай» она говорит. Я кивнул, и только после понял, что наделал. Она тянула меня теперь за собой, и мы проходили дворы за дворами, срезая путь до ее общаги и постоянно целуясь на всех поворотах. Наверное, со стороны мы выглядели влюбленными дурачками, но какая, на самом деле, разница? Только пройдя так суматошно несколько кварталов, я понял, что у меня нет кое-чего очень важного, без чего не обходится ни одно чаепитие…       — Лис, надо в аптеку забежать… — услышав меня, она засмеялась. Я подумал, что она, может, куда лучше, чем я предполагал. Она ведь веселая, такая открытая и сильно похожая по характеру на мою бывшую. А Юня, он жутко вредный, слишком болтливый… и постоянно шумит. А еще он жил в каком-то своем мире рокеров и бессмысленных попоек, и мне, скорее всего, в нем просто нет места. Все-таки он встречался с Кальцем, а тот оказался конкретным козлом и вообще, предположительно, был типом весьма опасным… Разве смогу я (я!) соревноваться с Костей? У меня нет ни черта из того, что есть у него — красота, сила, деньги. Буквально ничего из этого…       — У нас комната на первом этаже… ты иди вот здесь, через кустарник, чтобы тебя не видно было. Я тебе из окна помашу… залезешь ведь? — это мы обсуждали уже после того, как сходили в аптеку и приблизились к общежитию. Я спокойно согласился, — Хорошо. Я переживаю немного, так что… осторожнее. Чтоб никто не увидел.       — Давай, беги, — я коротко поцеловал ее в губы, и она тут же умчалась. А мне пришлось переть через кусты. Это оказалось не так сложно, но я переживал, что попаду на какие-нибудь камеры… Хотя было уже темновато, а фонарей там, где я проходил, не было. Я вскоре увидел, как загорелся свет в одном из кучи окон и Алису в нем, открывающую створку окна. И как им до сих пор решетки на окна не поставили? Первый этаж, все-таки… опасно даже. Пока я пробирался в сторону здания, Алиса самостоятельно сняла москитную сетку с окна и убрала ее в сторону, а после подала мне свои худые руки.       Забраться в окно с моим ростом было не сложно. Еще когда я был на подоконнике, мы с Алисой начали целоваться, и я не заметил, как мои кроссовки остались на нем же. Я даже не успел толком ничего разглядеть, как уже сидел на ее постели — неожиданно Алиса оказалась достаточно сильной, чтобы уложить меня на одну из двух кроватей в комнате. У них пахло фруктовыми духами и песочным печеньем, так что я быстро почувствовал себя уютно. А то я боялся, что в чужой обстановке будет не очень комфортно заниматься непотребствами…       — Посиди тут немножко. Я быстренько до душевой… — Алиса теперь сама кротко поцеловала меня, и стала уходить. Открыв дверь, девушка обернулась и мило улыбнулась мне, а потом скрылась. Блин… как всегда. Зачем тогда надо было сразу меня на постель-то укладывать?.. Я прикрыл глаза, так и лежа в этой короткой для меня кровати. Надеюсь, меня не застанут здесь те, кто не должен… В ожидании я стянул толстовку и повесил ее на спинку кровати. Жарко у них было как-то… я ведь еще даже возбудиться не успел. Хоть бы в этом не облажаться из-за волнения…       — Юня? — голос из коридора потревожил мой покой. Я лежу на постели, убитый своей тоской. Жени опять нет дома, хотя уже десятый час… А в коридоре появляется Кальц. Нехотя поднимаюсь и иду туда, на самом деле не желая видеть его лица сейчас. Опять пьяный или после стрелы, побитый или сам в чужой кровищи. Достало. Нужно поговорить с ним, чтобы катился. Не хочу, чтобы он был моим парнем. Он занимает собой чье-то место… — Привет, мой мальчик.       Я удивляюсь — он трезвый и стерильно чистый. Кожанка, белая футболка, джинсы, белоснежные кроссы… Так хорошо выглядит, что я даже немного улыбаюсь. Как будто на свидание собрался. Он быстро разувается, скидывает с плеч куртку и вешает на крючок. Вижу, что улыбается и точно хочет сказать мне что-то, но я ненамеренно порчу его настроение всем своим видом. Быстро до меня доходит, что его улыбка исчезает с лица от взгляда на мою шею… Его пальцы дотягиваются до ворота моей майки и оттягивают его в сторону, чтобы обнажить плечо. У Кальца начинают ходить желваки под кожей…       — Это… он?       — Нет.       — Не ври. Я все равно узнаю, ты ведь понимаешь…       — Да не он, говорю. Он уже третий день у своей бабы пропадает… — а что? Даже врать не приходится. Женя у своей девчонки прямо сейчас, я в этом уверен больше, чем в чем-либо другом, — Этот так… мимолетная встреча.       — …а кто? Тимур?       — Да нет же… Просто, считай, незнакомец.       Кальц типа понимающе мычит, но я осознаю, что так в нем разгорается пожар. Я знаю, что он ничего мне не сделает, но будет всячески иначе исходиться на говно. Мои глаза смотрят в его в упор, и меня начинает слегка потряхивать от того, как колет холод его прозрачных радужек. Чертяга. Ведь это ими он меня когда-то в себя и влюбил… Кальц проводит ладонью по моей коже, там, где красуются болезненные пятнышки, а вскоре она переходит на мою шею. Пальцы сжимаются, давят на артерии, заставляя меня почувствовать неприятное напряжение в голове.       — Как посмел какой-то одноразовый мужик оставить на тебе свои пометки?..       — Как посмела какая-то шалава поселиться в твоем сердце? — сначала Кальц удивляется, потом смеется, и его хватка немного слабнет. Он почти касается моего носа своим и закрывает глаза, наверняка потому, что не может врать с открытыми:       — Думаешь, я бы это позволил?.. В нем так мало места, что даже ты целиком не помещаешься… влезает только твое миленькое тело, а для ебаного характера места не остается.       — Это у меня-то ебаный характер? — не могу не улыбнуться. Ну правда, смешно… — Вспомни меня, когда мы только начали встречаться… Разве я был таким? Ты просто смотришь в зеркало, мой дорогой.       — И ты хочешь сказать, что в этом я виноват? В том, что ты стал ревнивым говном, не позволяющим мне ни кого-то другого трахнуть, ни сам мне толком не даешь? Я виноват?.. — его рука неожиданно начинает стискивать мою шею так крепко, что я прикрываю глаза и хватаюсь за его ладонь двумя руками, но даже так не могу отцепить ее от себя, — Какого хрена ты молча прыгаешь по чужим хуям, малыш?.. Нарываешься? Хочешь, чтобы я из тебя всю дурь вытрахал?       Кальц вдруг хватает меня за талию, наклонившись, и я оказываюсь у него на плече. Дверь в мою комнату с ветерком открывается, а закрывается у него за спиной с грохотом. Еще секунда, и я брошен на постель, как вещь. Я даже понять нихрена не успел… а он уже меня прижимает к кровати и зло смотрит в лицо. Его губы приближаются, впиваются в кожу на шее и заставляют меня кричать — он засасывает кожу на старом засосе, держа мои руки своими, чтоб не толкался. Больно!.. Его поцелуи проходятся по всем видимым синякам на моей шее, целуют их заново и кусают там, где кусал Женя. Он как будто… хочет стереть чужие следы, оставив свои поверх…       Тело Алисы оказалось приятнее на вид, чем я фантазировал. Я расцеловал всю ее маленькую грудь, пряча своей же ладонью ее шумный рот, который мог спалить нас. Спустился ниже, надеясь на ее разумность, чтобы она не была такой эмоциональной больше. Провел губами и языком по мягким бедрам и нескромно вгляделся в то место, которое ждет меня, краснея и аппетитно сочась. На секунду я поднял глаза, будто спрашивая у Лисы разрешения, и она в ответ погладила меня по волосам на макушке. Я добрался плавными поцелуями по внутренней части ее бедра до губ и осторожно провел языком…       Мне пришлось руками раздвинуть ее еще немного сжатые от смущения ноги, чтобы продвинуться дальше. Я почувствовал привкус ее возбуждения на нетерпеливом языке, когда ненадолго ввел его внутрь… и она тут же спрятала рот двумя руками. Нежная девчонка. Кажется, это именно то, чего я и хотел… Придерживая ладонями ее мягкие бедра, я продолжил доставлять ей удовольствие языком и губами, пока она жмурилась и тихо охала в свои пальцы. Надеюсь, ей и правда было приятно, и она молчала не просто потому, что стеснялась… Скоро одна ее ладонь переместилась на мою голову и погладила волосы снова, теперь настойчивее, словно призывая к продолжению. Но я и не собирался прекращать…       Грубая рука на моем затылке толкает меня навстречу члену своего хозяина. Послушно глотаю свою слюну и слушаю стоны Кальца, заранее связавшего мои руки за спиной, чтобы не рыпался. Я стою на коленях на полу, а он сидит на краешке кровати и имеет мой терпеливый рот. Мне хочется, чтобы он не просто держал меня за голову, а гладил мои волосы и говорил мне, как хорошо у меня получается… но он нарочно молчит, зная, что я буду в бешенстве от этого. К счастью, он немного постанывает, и это дает мне понять, что ему нравится…       Умело раздвигаю губы шире, чтобы его член весь поместился в моей глотке. Юркий кончик языка даже касается слегка его мошонки, и от этого Кальц немного дрожит. Блять, я… почему я вообще оказался перед ним на коленях? Я и вправду этого хочу, или просто пытаюсь так заглушить свою тягу к Жене? Потому что… я сомневаюсь теперь, что то, что у нас будет с Кальцем, сумеет затмить произошедшее между мной и этим белокурым искусителем…       Кальц одергивает меня, грубо тянет вверх за плечи и заставляет сесть на его бедра сверху. В наказание он совсем не целует меня… Ну и ладно. Я и сам этого не хочу. Хотя, ощутить его член в заднице было бы неплохо — надеюсь, это все же поможет мне забыться. Мои руки по-прежнему связаны, и я чувствую твердые пальцы на своем очке, которые норовят ворваться в него. Они скользкие, но слишком настойчивые — мышцы сами по себе сжимаются, не впускают их в мое тело. Но Кальц не торопится… он явно хочет выебать меня, не столько ради кайфа, сколько ради мести. Хочет показать, что он все еще мой папочка…       — Постой-постой, Жень… — Алиса вдруг толкнула меня ладонью в лоб, — …я сейчас так описаюсь. Давай уже продолжим… — она осторожно попыталась притянуть меня за щеки, и я послушно поднялся. Когда я коснулся ее губ своими, невольно ощутил, как проскальзывает мой член по ее промежности. Я хотел поласкать ее и так… и начал плавно водить бедрами, ощущая ее горячие, мокрые половые губы нижней частью ствола. Это она так текла, или я слишком обильно наслюнявил?..       Когда наши губы разошлись, я опустил взгляд на ее послушное тело. Руки мои трогали грудь, поглаживали мягкие сосочки, пока членом я продолжал скользить между ее ножек. Алиса постанывала, но часто кусала свою нижнюю губу, чтобы не быть слишком громкой. А жаль… мне бы очень хотелось послушать ее, этот тонкий голос, который мог бы возбудить меня еще сильнее. Я начал чувствовать, что, наконец, отдаюсь ей. И что Юня постепенно уходит из мыслей… Хотя, может, именно из-за мыслей о нем я и возбудился сейчас? Ничего не могу толком понять…        Я вылизывал Алису, но ни на секунду не мог перестать думать о нем. Двигая языком, я весь дрожал, дышал как слабовольный песик перед любимым кусочком мяса. Если бы она только знала, что происходит в моей голове, пока мы ебемся… перед моими закрытыми глазами Юня так же раздвинул ноги, и я с большим удовольствием ласкал языком его. Именно этого мне охуеть как хотелось… и член мой встал, похоже, когда я представлял такую сцену. Как же это отвратительно… я неправильно поступаю с этой ни в чем не повинной девчонкой, которая даже не знает, что творится у меня на душе. Пока мы целовались, Лиса сама надела резинку на мой член. Это меня порадовало — значит, она, скорее всего, уже не девственница. Меньше всего мне бы хотелось сейчас возиться с чьей-то невинностью…       Разве я не хотел поговорить с ним, чтобы, наконец, с ним расстаться?.. Уже не важно. Кальц прижимает мое стонущее лицо к кровати и имеет меня сзади, пока я все так же стою на полу на коленях. Мои руки начинают неметь от того, как он туго стянул их, но это только добавляет остроты. Я же говорил, что не чувствую боли… а если точнее, конечно, чувствую, но уже не воспринимаю ее, как нечто плохое. Мне от нее всегда только приятно… И даже если смазки маловато, я не пищу и принимаю его член с удовольствием. Не важно, что после мне может быть хреново…       — Я — все еще твой папочка, Юня?.. — этим вопросом, заданным с хрипотцой, Кальц заставляет меня покраснеть и уткнуться лицом прямо в простыни… — Или теперь это кто-то другой?       Это его первые слова с момента, как он швырнул меня на кровать. Если я промолчу, он может больше не заговорить… И тогда мне будет сложнее кончить. Все еще не представляю, что такое на меня нашло, когда мы тут кувыркались с Женей… Он мне ни слова не сказал, а я обкончался так быстро, будто сам себе дрочил. Он так сильно меня возбудил?.. Похоже на то. Потому что и сейчас я, если начинаю вспоминать о проведенной с ним ночи, чувствую, как быстро кровь наливается во все органы малого таза. Моя задница жаждет его возвращения в себя, а голова пытается его выгнать. Но я уже понимаю… что это бесполезно.       — Ты… ты — мой папочка, — наглая ложь соскальзывает с моего языка, как тающее масло по лезвию ножа. Им и режу себя, раню, пытаясь обмануть всех вокруг и самого себя в первую очередь. За спиной слышу довольный смех Кальца и чувствую его поцелуй между лопаток, от которого бегут мурашки, но не те, что появляются при нервном волнении… а те, что бегают по всему телу, когда его окутывает страх. Только боюсь я, как будто, себя самого, а не Кальца… того, как утопаю в собственном вранье только ради любимого придурка. Только чтобы он оставался со мной…       Сдаюсь. Закрываю глаза и представляю образ Жени, отчетливо, как наяву. Это его руки меня хватают, его твердая плоть меня пронзает снова и снова, и я даже кричу от блаженства, застилающего разум пеленой истомы… Как же он заводит все мое существо, если бы он только это знал! Если б только не думал, что я им просто воспользовался, чтобы утолить жажду по хорошему члену в себе…       — Женечка… — Лиса меня обнимала руками и ногами, лежа на спине на постели. Она оказалась такой легкой, что это не мешало мне двигаться в ней с учетом того, что она практически висела на мне. Ее узкая киска не впускала меня всего, мне приходилось с трудом сдерживаться, чтобы не дернуться и войти в нее до упора. Только бы не зарычать тут от злости… — Тебе нравится?..       Да конечно, ебать, нравится. Что за глупый вопрос? Я был так сосредоточен, что не смог ничего сказать, только кивнул и прижался к ее губам своими. Мои пальцы иногда сжимали ее бедра и слегка доставали до ягодиц, пока я входил в ее бешено мокнущее тело, в котором стенки порой сдавливали меня так сильно, что я еле сдерживал желание закончить. Это чувство мне напоминало то, что было между мной и Юней тогда… он тоже так сжимался, тоже тяжко дышал, когда я целовал его…       Стоило мне отвлечься от Юни на разглядывание исключительно Алисиного тела, как я весь будто холодел. Я чувствовал даже, что возбуждение спадает, и приходилось опять возвращаться к Юне, чтобы у меня совсем не упал. Какой стыд… трахаюсь с красивой, сочной девчонкой, а сам думаю о другом. Мне кажется, я даже покраснел от этого до самых кончиков ушей… Но иначе просто не мог! Опять разозлившись, я выпрямился, заставляя Алису убрать руки с моих плеч и остаться лежать на кровати. Надо это заканчивать… Сквозь припущенные ресницы на веках я смотрел на нее, теперь осознанно подставляя на ее место Юниона…       Все мое тело гнется, как лозина, когда Кальц с напором начинает ебать меня. Я чувствую его судорожное и скорое дыхание на ухе, и сам не стесняюсь стонать. Я весь как один упругий нерв, и он его умело дергает, приближая меня к завершению вечера. Не чувствую связанных рук, хотя очень хочу ими потрогать свой член. Готов поспорить, что мне бы опять хватило несколько секунд для того, чтобы кончить… А сейчас, я трусь им о свою кровать и плавно ощущаю, как оргазм близится. Да, я хочу кончить, безумно хочу опять испытать то, что со мной случилось на Женином члене…       Алиса попросила перевернуть ее и поставить на колени. Когда я уже вошел в нее сзади, то понял, что так ей удобнее себя трогать, да и теперь она может себя заткнуть, прикусив уголок подушки. Ну и слава богу… ее голос, совсем не похожий на Юнин, все равно меня не возбуждает. Я опять в ней двигался, сжимал пальцами ягодицы и жадно пялился на колечко мышц между ними, свободное сейчас от любых стимуляции. А мне… даже смотреть на него было приятно. Может, я и правда педик?.. Да какая, к хуям, разница, если это доставляет удовольствие…       Чувствую, как ускоряются бедра позади меня, как твердо ходит во мне чужой ствол, пока я пытаюсь пальцами коснуться живота за своей спиной. Нравится… нравится думать, что это уже не Кальц… мой член начинает ныть, желая излиться. Еще немного, еще совсем капля мыслей о Жене, и я закончу…       Лиса гнула спину подо мной, лаская себя пальцами и сжимая второй рукой одеяло, а я настойчиво ускорялся, закрыв глаза и отдавшись полностью собственным мыслям. Скоро закончу… Лисин оргазм приблизил меня, жестко сжимая меня внутри, так, что пару секунд я даже не мог двигаться. Она резко намокла еще, и я почти что летал в ней, теперь лишь следя, чтобы презерватив не соскочил.       Кальц заканчивает в меня, рыча и кусая мое бедное плечо, на котором не осталось уже живого места. Я почти вскрикиваю, привычно фантазируя о том, как в моих внутренностях разливается горячее семя, забывая о том, что мы сегодня с защитой… Глубоко дышу и чувствую вот-вот, как меня обаяет мышечный спазм.       В голове каша... Я судорожно толкнулся в чужое тельце несколько последних раз, стискивая ладонями ягодицы. Член затвердел и начал подергиваться где-то там, как и весь я вместе с ним от жутких мурашек, возникших аж на груди, что соски съежились…       Я и сам издаю тихий рык, когда чувствую, как течет по возбужденному члену сперма изнутри и выливается на простынь, заставляя меня забывать о том, кто я, на пару секунд. Ощущаю мгновенно слезы в уголках глаз и тут же их стираю о постель, расслабленный и теперь будто выжатый после того, как мною помыли пол. Наконец-то…       …наконец-то это закончилось.