Город снов

      Подниматься на высоту в две тысячи двести метров в открытом кресле подъемника поначалу было страшновато, и Даня держал Сашу за руку. Давление менялось, закладывало уши, приходилось глупо открывать рот, чтобы заложенность прошла. А еще казалось, что было совсем нечем дышать, воздуха словно не хватало. Но чем выше они поднимались, тем прохладнее становилось, и кожу начало прихватывать морозом. Данька никогда в жизни не носил ни варежек, ни перчаток, может, только в детский сад мама заставляла надевать рукавицы на резинке. Он спрятал руки в карманы и вцепился в телефон, чтобы тот случайно не выпал. — Даже не будешь делать фото? — спросил его Саша, увидев легкое замешательство.       Даня покачал головой и жадно пожирал глазами все вокруг, пытаясь запомнить, надышаться, понять, что все вокруг совсем не картинка. Горы — живые и настоящие, покрытые снегом, огромные… вечные. — Я не очень себе доверяю, — он взглянул вниз, на свои новые кроссовки, и поболтал ногами в воздухе. — Мои руки не под то заточены.       Саша недовольно вздохнул и отвернулся. Молча достал свой телефон, намереваясь сделать хотя бы несколько особо красивых фото, чтобы у Дани остались воспоминания. — Когда-нибудь ты перестанешь себя унижать, но ты, похоже, уже не будешь Даней. — А я иногда не могу понять, нравлюсь я тебе таким, или ты хочешь меня переделать, — пробурчал Данька и тоже отвернулся.       Не успел он даже удивиться, как холодной щеки коснулись такие же прохладные губы, а перед самым лицом щелкнул затвор камеры. — Обожаю, когда ты дуешься.       Даня обратил внимание на экран сашиного смартфона и заметил там довольно милое фото с надутыми щеками и совсем легким поцелуем. Он сразу захотел себе такое же. — Обещаешь поделиться снимками? — спросил он и тут же сам повеселел. Подвинулся ближе, подхватил под локоть и снова спрятал руку в карман.       Саша рассмеялся, глядя на этого ласкового кота, прижал к себе и поправил одной рукой шапку на данькиной голове. — Если будешь хорошо себя вести.       В ответ на это Даня забубнил что-то не совсем внятное и пихнул Сашу локтем в бок.       Несколько станций уже осталось позади, но, как говорил Саша, удерживая неугомонного Даню за руку, что выходить им пока рано. Воздух становился все холоднее и свежее, и он совсем не был похож на питерский — всегда влажный и колючий. — Нравится? — Очень! — отозвался Данька.       Сейчас, из густого облака, оставшегося внизу, стали появляться отчетливые очертания горной гряды. Можно было видеть солнце, сиявшее ярким шаром ровно между двумя зазубренными пиками и бросавшее желтый свет на склоны гор и на сахарно-снежные шапки. Рассеянные лучи разбегались всюду: от лыжных трасс, густо усеянных людьми, катящимися с высокого склона, до темных хвойных зарослей, кажущихся с такой высоты непроходимыми. — Мы же не совсем сошли с ума, чтобы катить отсюда на лыжах? — спросил Даня без особой надежды, когда они направлялись по коридору с дощатым полом к комнате, где выдавали снаряжение напрокат. — Я не умею кататься на лыжах, — вполне спокойно ответил Саша, как-то странно скривил губы и толкнул дверь в комнату, пропуская Даньку вперед. — Сноуборд для меня все же проще. — Что?!       Несмотря на довольно громкий вскрик, никто не повернулся и вообще не обратил внимание. Перед стойкой и в раздевалке, которая находилась за стенкой, было довольно шумно — слишком напоминало человеческий улей.       Когда Даня надел на себя все обмундирование, он не смог узнать себя в зеркале. Все, что осталось от него, это длинный нос и розоватые губы, чуть приоткрытые от удивления. Глаза закрыли очки со стеклами цвета растекшегося бензина в луже, а на голове красовался довольно увесистый шлем. — Отведите меня на детский склон, — Данька покрутил сноуборд, глянул вниз и даже чуть отшатнулся. — Не бойся, ни один тренер не бросит тебя со скалы вниз, если ты не умеешь кататься, — Саша оказался рядом, чуть присел и снова вытянул руку с телефоном, чтобы сделать совместное фото. — И помни, что я люблю тебя.       Даня вспыхнул, опустил лицо вниз и дал себя обнять. В этих огромных костюмах было совершенно непонятно, парень перед тобой или девушка. — Еще ты обещал со мной поговорить и все рассказать, — он снова обратил внимание на почти пологий склон, где катались дети и не самые уверенные девушки. — Если, конечно, я выживу, спускаясь с этого Эвереста. — Не переживай, все получится, — подбодрил его Саша и подтолкнул в сторону скучающего тренера. — Я спущусь пару раз, напишу тебе, и мы встретимся тут. Я буду с тобой и больше никуда не отойду.       Посмотрев на крутой склон, который уходил прямиком в густое облако, Даня нервно сглотнул, бросил доску и повис у Саши на шее. — Будь, пожалуйста, осторожнее.       Он проводил Сашу взглядом, еще раз мысленно пожелал ему вернуться целым, а сам, глупо улыбаясь, примкнул к группе девушек, которые только-только узнали, что такое доска для сноуборда.       Извалявшись в снегу по самые уши и обтерев задницей почти каждый метр трассы для самых новичков, счастливый Даня чистил от снега доску, чтобы временно поставить ее в гардероб и уйти в кафе на обед. Есть хотелось страшно, но при мысли, что за обедом будет потеряно время, отведенное на катание, Данька жутко расстраивался. Однако Саша заверил его, что сюда они могут прийти еще не один раз, если уж так сильно понравилось.       Даня поймал момент, когда у обозначения склона «Альпика» было совсем мало народа, занял очередь для фото и в этот раз сделал его на свой телефон. Только после этого они отправились в теплое кафе.       Во время обеда Даня заметно нервничал и старался, как мог, поддерживать беседу, пытаясь отогнать назойливые мысли, крутящиеся в голове. Он больше всего хотел быть уверенным в том, что ему не солгали. Саша обязательно ему всё расскажет и, возможно, должно пройти какое-то время. Даня всё же выдавал себя и своё состояние: официант унёс полупустую тарелку, а от десерта Даня совсем отказался. На нахмуренные брови Саши Даня ответил, что хотел бы подышать свежим воздухом.       Саша прихватил с собой чашечку кофе и проследовал за Даней на открытый балкончик, который, к счастью для обоих, оказался пустым. Оказавшись снаружи, Даня поспешил сделать глубокий вдох, опёрся о перила и уставился вдаль, гипнотизируя горные вершины. Саша встал рядом, поясницей касаясь перил, и прижался губами к фарфоровой чашке с чёрным кофе. — Ты обещал мне рассказать, — тихо начал Даня, не глядя на Сашу. Тот чуть ли не подпрыгнул на месте. — Прямо тут? — Саша даже не попытался скрыть своего удивления. Этот мальчишка гонял в голове назойливую мысль и точно не собирался сдаваться, пока не услышит хотя бы что-нибудь. — Две тысячи двести метров над морем, горячий кофе, холодный ветер и пустой балкон. Сложно найти место более уединенное, — отчеканил Даня, наконец, взглянув на Сашу. Его голос отдавал нервозностью.       Саша коснулся пальцами лба и запрокинул голову вверх, снова хмурясь. Меньше всего хотелось копаться в прошлом, что-то объяснять, да ещё и в такой момент. Но убегать от разговора он не собирался. Мужчина не спеша поставил кружку рядом с собой на перила и развернулся, опираясь на них локтями так же, как и Даня.       Данька молчал, давая Саше времени столько, сколько потребуется. Тишина густела, но в глубине души Даня понимал, что вернуться к этому разговору позже он совсем не хотел бы. — Дань, — начал Саша, немного понизив голос, будто собирался рассказать ему секрет. Даня, стоявший рядом, ощутимо напрягся. — Представь себе кукольный домик, такой, в котором сидят куклы и стоит мебель.       Саша сделал небольшую паузу, стараясь как можно аккуратнее подбирать слова. — И вот ты расставляешь все по своим местам, поправляешь маленькую шторку, сажаешь кукол, — он снова зачесал волосы назад. — А потом приходит твой лучший друг, забирает кукол, роняет домик и уходит. Ты снова собираешь все обратно, покупаешь новых кукол, потому что они ему нравятся… — на этих словах Даня повернулся к Саше и в упор посмотрел на него. — Пусть придёт и снова поиграет со мной… Он приходит, забирает, роняет, ты собираешь заново. И так снова и снова.       Данька закусил нижнюю губу и уставился на перила. — И что в итоге случилось с этим домиком? — тихо спросил он.       Саша горько усмехнулся. — Когда мне принесли его разбитым в очередной раз, то я не стал его собирать, а ногой отшвырнул подальше. Мне наскучила эта игра в одни ворота…       Сашины глаза теперь без стеснения смотрели в разноцветные глаза любимого парнишки. Даня старался прочитать хотя бы какие-то эмоции и с горечью осознавал, что не мог этого сделать. От того становилось вдвойне паршиво. — А что было дальше? — прошептал он. — Самое ужасное, Дань, — усмешка Саши стала ещё горше. — Самое ужасное то, что домик ремонту уже не подлежит, а Лёша… Он все равно до сих пор таскает его ко мне…       В горле скопился ком, а глаза затянуло пеленой. Даня поджал губы и отвернулся, снова глядя на горы, будто пытаясь успокоиться. Хуже всего было — заплакать, стоя здесь. Саша предательски молчал, и Данька запоздало осознал, что нужно что-то сказать ему в ответ. — Тебе не нужно держать меня подарками, — сглатывая комок в горле, просипел Даня. Саша повернулся к нему, изгибая бровь. — Не нужно больше мне ничего покупать, я ничего не возьму. Вот, и старое можешь забрать, — Даня полез в карман, достал подаренный Сашей смартфон и уже собирался отдать его назад, как сашина рука накрыла его холодные пальцы, а сам Саша только покачал головой. — Дань, не надо так…       Даня сжал свободную руку в кулак и набрал в грудь побольше воздуха, словно собирался нырнуть в воду. — Я не уйду от тебя, если ты не купишь мне новых кукол… — жарко выпалил он, борясь с накатывающими слезами. Ресницы всё же намокли. — И дом твой я рушить не собираюсь!       Даня прокричал эти слова так громко, что пара человек внизу недоуменно обернулись и задрали головы вверх. Он помотал головой и крепко зажмурился. — Я снова сделал ошибку? — Саша приблизился к Дане и мягко коснулся рукой его плеча. — Я не знаю, Саш, но что-то ты мне не договариваешь, — сдался Даня, тяжело вздыхая. — Да ты сам все за меня сказал… — криво усмехнувшись, он несильно сжал данькино плечо.       От услышанной правды стало ощутимо лучше, но всё же принятие этой самой правды давалось Дане очень тяжело. Помнится, Рома говорил, что нет ничего страшного в том, что у человека кто-то был до тебя. Но считает ли Саша его бывшим, или он тоже до сих пор близкий друг? Даня не мог и не хотел ничего больше говорить, а просто стоял рядом, глядя на горы и пытаясь хоть как-то успокоиться. И всё же его трясло.       Саша подошёл к нему совсем вплотную и, не говоря ни слова, заключил в тёплые объятия. Даня уткнулся в сильное плечо, обхватывая руками обтянутую тёплым свитером сашину талию. — Ты другой, — словно читая мысли, прошептал Саша и положил ладонь на данькин холодный затылок. — Что бы ни произошло, ты совсем другой…

***

      Вдохновлённый любимыми горными пейзажами Даня, вернувшись в номер и быстро приняв душ, забрался под одеяло со своим потрёпанным скетчбуком. Разговор в горах вышел непростым, и сейчас Данька чувствовал, что ему срочно нужно отвлечься. К тому же, ему очень хотелось запечатлеть на бумаге острые горные пики, покрытые белыми снежными шапками.       Саша не стал препятствовать желаниям своего маленького художника и забрался вместе с Даней на кровать, но с книгой. Он коротко поцеловал ласкового Даньку в слегка обветрившиеся после мороза губы и позволил ему заниматься творчеством. Саша разложил на коленях начатую еще в Петербурге книгу и, прижавшись к данькиному плечу своим, принялся за чтение. Однако горы не были бы горами, если бы в их окружении не отдыхалось. Спустя каких-то полчаса Саша стал клевать носом. Строчки читаемого романа расплывались, персонажи путались в голове, веки заметно тяжелели, а усталое, перегруженное впечатлениями сознание уже отказывалось воспринимать какие-либо сюжетные повороты. Саша окончательно задремал, откинувшись на подушки.       Увлечённый скетчами Данька не сразу заметил, как Саша уснул. Он быстро взглянул на него и, оставив невесомый поцелуй на его щеке, перебрался на подоконник, чтобы разглядеть любимые горы в мельчайших деталях.       Карандаш, приятно шелестя, танцевал на плотной акварельной бумаге, оставляя за собой мягкие серые следы. Даня делал всё новые и новые наброски, иногда задумчиво грыз кончик карандаша, чтобы поразмышлять над очередной композицией, стирал лишние линии или, наоборот, дорисовывал новые. Даня мог рисовать часами: он не замечал хода времени, не реагировал на посторонние шумы, а иногда даже не сразу мог отозваться на зовущий его голос. Вот и сейчас Данька погрузился в рисунок, забыв об окружающем его мире и предпочитая ему свой собственный.       Он не помнил, какой по счёту эскиз заканчивал. Очнулся Даня от волшебного горного гипноза только тогда, когда почувствовал, как стала ныть его спина из-за сидения в скрюченной позе на подоконнике. Взглянув в окно, он заметил сгущающиеся сумерки (в горах темнело рано). Очертания гор постепенно терялись за медленно наступающей темнотой. Данька отложил карандаши и раскрытый скетчбук со свежим эскизом, довольный собой.       Разогнув спину, Даня взглянул в тёплую комнату, в которой горел только свет прикроватного ночника. На соседней половине кровати всё так же спал Саша, не двигаясь со своего начального положения. Даня тепло улыбнулся. Видеть Сашу таким было словно личной привилегией, и он невольно закусил нижнюю губу, будто завидуя сам себе. Всё-таки для него оставалось загадкой, как Саша умудрялся выглядеть красивым даже будучи спящим.       Спрыгнув с широкого подоконника, Данька неслышными, как у кота, шагами, прокрался по ковру, приятно обволакивающим его ступни мягким ворсом, к кровати, где спал Саша. От увиденного у Даньки затянуло в животе. Видимо, он не заметил, как Саша заворочался и стянул с себя футболку. Сейчас он лежал на спине, без верха, с откинутым одеялом, которое закрывало только нижнюю половину тела. Сон Саши был спокойным, а сам он выглядел расслабленным. На широкую крепкую грудь падали тени от ночника, делая её визуально ещё больше. Она медленно вздымалась при каждом ровном сашином вдохе. Данька снова закусил губы.       Он вернулся к подоконнику, прихватил скетчбук и, на ходу открывая его на чистой странице, вернулся обратно. Присел на краешек кровати, стараясь не создавать лишнего шума. Его руки подрагивали от волнения, штрихи выходили неровными. Находиться рядом с Сашей, даже спящим, особенно в таком виде — настоящее испытание. Данька робко поглядывал на спящего, спешно зарисовывая его позу. Для него всё выглядело красивым: закинутая за подушку одна рука, вторая — легко касающаяся книги, лежавшей обложкой вверх, голова, чуть-чуть повёрнутая вправо. Данька сделал набросок и коснулся карандашом нарисованных черт сашиного лица, замедляясь на приоткрытых пухлых губах…       Данькины щеки горели, каждый штрих — новая волна смущения. Он тихо сглотнул, скользя карандашом по рисунку, вырисовывая выпирающие мышцы груди, словно обводил их пальцами. Придвинувшись ближе, Даня снова принялся разглядывать сашино лицо: набрасывал на эскизе пушистые ресницы, изогнутые красивой дугой брови, снова вернулся к линиям пухлых губ… — Ты меня рисуешь? — от хриплого ото сна голоса Саши Данька выронил скетчбук и схватился за сердце. — Так резко… Ты напугал меня! — вскрикнул он. — Я… Ты… Ты следил за мной, да? — с выпученными глазами, сжимая ткань футболки на своей груди, он уставился на Сашу, забыв о своих красных щеках. — Я заснул, — мягко рассмеялся Саша и немного повёл плечами, меняя застывшую позу. — Здесь такие мягкие кровати, даже вставать не хочется… — Да, мягкие… — эхом отозвался Даня и отвел в сторону глаза.       Повисло молчание, и воздуха в комнате стало катастрофически не хватать, но сейчас дело было вовсе не в высоте. Данька бросил беглый взгляд на Сашу, замечая его тёплую, такую любимую улыбку. Тот смотрел немного помутневшими глазами и из-за этого выглядел как-то магически.       Даня по-детски надул губы. — Иди сюда, — Саша протянул руки к Дане, осторожно касаясь его запачканных пальцев.       Данька послушался, двинулся ближе и оказался совсем рядом с Сашей. Тот положил широкую ладонь между острых мальчишеских лопаток и немного погладил их. Даня смотрел на сонное, слегка помятое, но такое красивое лицо Саши. Чуть забылся, сам протянул к нему руку, ведь его так хотелось коснуться, дотронулся до мягкой щеки. Погладил немного потную кожу на лбу, коснулся взлохмаченных волос, потом снова вернул ладонь на щёку. Саша молчал, только в упор смотрел на Даню, а Данька отказывался встречаться с Сашей взглядом.       В темноте ночника можно было разглядеть тонкую нить почти зажившего данькиного пореза. Саша следил за движениями руки Дани, смотрел на шрам и в один момент прижался к его ладони щекой. Даня вздрогнул, и даже дважды — Саша коснулся губами шрама на его запястье. Шумно выдохнув, он зажмурился. Слишком близко и слишком чувственно. Даня был к этому не готов. — Можно мне поцеловать тебя? — вдруг выпалил он, привлекая сашино внимание.       Саша расплылся в широкой улыбке, буквально до ушей. — Ты же знаешь, тебе можно всё, — тихо произнёс он, прикрывая глаза.       Данькино сердце забилось в два раза быстрее, и на мгновение дыхание остановилось. Он медлил, будто боялся. Смотрел на лицо Саши, на его прикрытые веки, плавно подаваясь навстречу. Оказавшись совсем рядом, Данька невесомо прильнул губами-бантиками к губам Саши. Касался осторожно, словно пробовал впервые и не хотел спугнуть, хотя он, Данька, был единственным, кто боялся.       Саша протянул руки к худой мальчишеской фигуре и потянул ее на себя, вынуждая Даньку сесть сверху на бедра прямо поверх одеяла. — Знаешь, мне кажется, у меня есть несколько идей для твоих эскизов, — загадочно проговорил Саша, сминая пальцами талию Дани.       Данька, робко сжимавший чужие плечи, изогнул брови в удивлении. Саша же потянулся к тумбочке и взял в руки смартфон. — Помнишь, я говорил тебе, что расскажу о твоём теле? — Саша открыл камеру и взглянул на Даньку снизу-вверх.       Даня нерешительно кивнул. — Так вот, я хочу рассказать тебе, — голос Саши перешёл на шёпот. — Ты очень любишь целоваться, я давно это заметил…       Губы Саши коснулись тонкой шеи, и Даня, повинуясь, запрокинул голову. — Если ты нервничаешь или переживаешь, поцелуи необходимы, чтобы ты расслабился, — губы Саши двигались по подбородку. — Если тебя поцеловать за ухом, ты всегда вздрагиваешь, и по спине у тебя бегут мурашки…       Саша вторил своим словам поцелуями, и Данька начал мелко дрожать. По его спине и вправду побежали мурашки. Почти беззвучно щёлкнул затвор камеры сашиного телефона. — Ты любишь, когда тебя целуют на груди, — пальцы Саши подцепили край данькиной футболки и потянули ее вверх. — Ты здесь очень чувствительный.       Данька тихо заскулил. — П-пожалуйста… С-стой… — просипел он, рвано хватая ртом воздух. — Разве тебе не интересно узнать, что дальше? — Саша тянул данькину футболку выше, пока наконец не вынудил Даню поднять руки вверх, чтобы стянуть ее окончательно. — Вот здесь, — тихо проговорил он, обводя кончиками пальцев данькины ключицы.       Пальцы Саши сменились губами, и Данька упёрся руками в напряженные плечи. — Но больше всего тебе нравится, когда тебя целуют здесь, — Саша скользнул пальцами от данькиной ключицы вниз, останавливаясь на сосках, и несильно сжал их. Даня вскрикнул от неожиданности. — Неправда, неправда… — запротестовал Данька, непроизвольно выгибаясь. — Тебя нужно очень хорошо приласкать, чтобы ты расслабился, — губы Саши оказались в миллиметре от даниного соска. Он медленно, дразняще коснулся его губами, обводя ореол языком. Второй сосок он терзал пальцами. — Знал бы ты, как сильно возбуждаешь меня сейчас…       Саша пьянел от запаха Данькиной кожи, ловил выступающие капельки испарины и сжимал Даньку сильнее, потому что тот начинал вырываться. Даня словно раскрывался в его руках, и видеть его таким открытым и податливым было для Саши настоящим испытанием. Если бы Саша мог рисовать так же, как и Даня, он немедленно запечатлел бы его, но сейчас единственное, что он мог, это делать редкие, особенно красивые снимки. — Стой, стой, — Данька тоже перешел на шёпот.       Он подтянулся ближе, закинул руки на плечи и прижался своими губами к сашиным. Глаза Саши широко раскрылись, хватка на мгновение ослабла. Даня, не помня себя и не разрывая поцелуя, потянулся к чужому телефону и перехватил его. Разорвал поцелуй на жалкие секунды, чтобы снова прильнуть к любимым губам, отставить руку в сторону и сделать еще несколько снимков. На последнем фото он позже заметит, как Саша улыбается в их поцелуй.       Ладони мужчины скользнули с талии Дани ниже, огладили поясницу и скрылись за тканью Даниных домашних шорт. Даня ненавидел белье, и когда-нибудь Саша обязательно к этому привыкнет, но сейчас ласкать обнаженного Даню доставляло особенное удовольствие. Саша несильно сжал кожу на ягодицах парнишки огладил их, даже позволил себе совсем легкий шлепок.       Данька разорвал поцелуй, шокированно глядя в сашины глаза. — Прости меня, не буду так больше, — Саша улыбнулся в Данины губы и невинно посмотрел на него снизу-вверх — Ты позволишь мне?..       Саша убрал руки. Даня приоткрыл глаза и затуманенным взглядом увидел, как тот возился с ящиком тумбочки, извлек тюбик смазки и выдавил немного жидкости на руки. Данька снова вздрогнул от холодка внизу поясницы, когда Саша опустил руки ниже и прикоснулся ко входу. Шорты Дани были наполовину стянуты и теперь неприятно болтались на бёдрах, мешая ему раздвинуть ноги шире.       Даня послушно выгибался под руками Саши, пока тот покрывал его подбородок мелкими мягкими поцелуями. Пальцы Саши медленно погружались внутрь, вырывая стоны из данькиной груди. Дрожащий Даня потянулся вперед, поймал чужие губы своими, но тут же разорвал поцелуй из-за громкого стона. Сашины пальцы толкнулись глубже, и Данька уткнулся лбом во влажное плечо, сдавленно поскуливая. — И ты очень охотно отзываешься на мою ласку… — Саша оставил короткий поцелуй на данькином виске, а Данька снова несильно лягнул его. На его фирменное «Ну Са-аш» не осталось слов.       Найдя в себе силы, Даня завел руку за спину, потянулся к сашиной руке и накрыл её своей. — Я… готов, — выдохнул он, останавливая сашину ласку. Мужчина на мгновение опешил.       Но Даня ничего не ответил и не позволил ответить Саше. Он обхватил его шею руками, заставляя откинуться на подушки, и сам поцеловал. Данин язык касался сашиных губ, вылизывал их, стараясь раскрыть. Зубами Даня несильно прихватил чуть вздёрнутую верхнюю губу Саши, и последний не смог сдержать улыбки. — И ты любишь кусаться во время поцелуев… — продолжал тихо перечислять Саша, позволяя Даньке немного вести. — Как маленький котёнок.       На сашин смех Даня совсем раскраснелся и закрыл лицо ладонями. Он выпрямил спину, отстраняясь от Саши, и закачал головой, смущаясь сильнее. — Когда-нибудь я тоже поиздеваюсь, — пробубнил Данька в ладони, а Саша, с добрым мягким смехом, потянул его на себя, чтобы совсем уложить на кровать.       Прижав худое тело к матрасу, Саша скользнул рукой до наполовину стянутых шорт Дани и потянул их вниз к его ногам, чтобы окончательно снять. Даня сам развёл ноги в стороны, не открывая глаз потянул руки к Саше, но получил короткий поцелуй в раскрытые ладони. Не успел он опомниться, как Саша лёг позади него, прильнул губами к загривку и перехватил поперёк живота. Даня подумал какое-то мгновение и убрал сашину руку, выпутываясь из объятий. Он не смотрел на мужчину, лишь только приподнялся на кровати, лёг на живот и привстал, опираясь на локти. Если бы Дане сказали, что он мог так себя вести, он бы никогда в это не поверил.       Сейчас Даня опирался руками на мягкий матрас, несмотря на ноющие локти и колени, и соблазнительно оттопырил ягодицы. Из-за смущения Даня спрятал лицо в подушку и для пущего успокоения вцепился в неё обеими руками. — Вау… — только успел выдохнуть Саша, зачесывая волосы назад.       Он любил Даньку в любом состоянии, но сейчас, такой осмелевший, открытый и всё равно ужасно смущающийся Даня заставлял сашино сердце пропускать удар за ударом. Возбуждение отдавалось внизу живота, слепило глаза, заставляло кровь течь быстрее по жилам. Саша сделал глубокий вдох. — Я хочу тебя… Хочу тебя в себе, — пробубнил Даня в подушку едва различимо, но Саша понял его. — П-пожалуйста…       Саша придвинулся ближе, по-хозяйски кладя большие ладони на данины ягодицы. Сжимал их, оглаживал снова и снова, а в один момент наклонился и прижался к ним губами. — Что ты делаешь?! — вскрикнул Данька и даже приподнялся с подушки, но широкая ладонь вовремя легла ему между лопаток, останавливая. — Они мне слишком нравятся, — проговорил Саша, зацеловывая гладкую кожу. — Можешь считать меня фетишистом. — Ты извращенец, — просипел Даня, снова пряча лицо в подушке. — Что же я могу поделать, если мне всё время хочется тебя касаться? — Саша изогнул брови, делая невинное лицо, и снова прильнул губами к данькиным ягодицам. Даня нетерпеливо задёргался.       От него было слишком сложно оторваться. Любое движение давалось Саше с трудом: он боялся сорваться, боялся сделать больно из-за слишком сильного собственного желания. Его руки подрагивали, когда он раскатывал уплотнённый латекс по своему напряжённому члену, шипел, когда слишком сильно сжимал себя, и это причиняло боль.       Внутри Дани было горячо. Горячо настолько, что Саше потребовалось время, чтобы начать двигаться. Тело покрылось испариной, воздух стал тяжелым, а дыхание сбилось. Саша сжимал круглые ягодицы руками и ритмично вбивался в расслабленное тело. Даня заглушал, по крайней мере старался заглушить, стоны подушкой, скулил в неё, кусал, сжимал в руках. Он непроизвольно извивался, когда было особенно приятно — в этот момент Саша сжимал его сильнее и задерживался.       Стоны Дани прерывались из-за постоянно сбивающегося дыхания. Данька ещё ни разу не соврал, когда признавался, что ему было приятно. Стоило Саше только прикоснуться к нему, и он начинал в буквальном смысле плыть. Такие ощущения пугали его, но он не мог ничего с этим поделать. Он поднимал ягодицы выше, оттопыривал их сильнее, старался сам взять в себя больше, но получалось плохо — поймать ритм никак не удавалось. Тогда Данька сдался и просто отдался чужим рукам.       Саша забывался. Он обещал себе много раз не оставлять следов на даниной коже, но срывался. Сжимал слишком сильно, а когда тянул на себя, замечал небольшие красные полосы от своих пальцев. Он сильно сжал губы, чувствуя, как по телу Дани прошла крупная дрожь, и как он обмяк. На простыни под его животом виднелись белёсые разводы. Даня снова кончил раньше. Саша усмехнулся, откидывая ладонью прилипшие ко лбу влажные пряди волос.       Он нехотя вышел из мальчишеского тела, всё ещё напряжённый, и прижался спиной к подушкам в изголовье кровати. Лежащий рядом Даня мелко дрожал и попытался приподняться на руках, преодолевая напряжение в теле. Обернулся через плечо, глядя на тяжело дышащего Сашу и на его все еще напряженный член.       Даня сел в кровати, коснулся Сашиного плеча ладонью и сжал его. — Са-аш, — прошептал он, двигаясь ближе и перекидывая свою ногу через Сашины бёдра. — Я хочу ещё, — он потёрся ягодицами о всё ещё стоящий член Саши.       Даня взял сашино лицо в ладони и поцеловал в приоткрытые в удивлении припухшие губы. Коснулся влажными губами-бантиками кончика сашиного носа, оставил такие же мягкие чмоки на его щеках. Такой ласковый и нежный, он потянулся к шее Саши, обхватил её и снова стал елозить влажными ягодицами по бёдрам. С губ Саши невольно сорвался глубокий стон.       Мужчина вернул ладони на талию Дани, очерчивая ее. Губы снова коснулись твердых сосков, и Даня, уже не сдерживаясь, застонал в голос. Он не переставал двигать бёдрами, дразнился, и у Саши окончательно сорвало крышу. — Мне нужно, чтобы ты повернулся, — низко прошептал Саша на ухо Дане. — Вот так.       Даня послушно развернулся, опираясь спиной на покрытую испариной грудь Саши. Теперь он сидел на сашиных коленях, держась за его предплечья. Скользкий член снова коснулся входа, и Данька нетерпеливо заскулил, закусывая губы. Оказавшись внутри, Саша сдвинул данькины ноги вместе, одной рукой перехватывая его под коленями.       Даня резко выдохнул от глубокого проникновения, блаженно откинулся на плечо и громко простонал. Сашины бёдра двигались размашисто, широко, доводя Даньку до исступления. Он целовал мокрые мальчишеские щеки, смазано клевал напряжённую шею, пытался сдержать стоны сквозь крепко сжатые зубы. Даня зажмурился то ли от боли, то ли от удовольствия, выгнулся дугой и случайно ударился затылком о плечо Саши.       Сквозь затуманенное сознание он отчётливо услышал тяжёлый стон над ухом, и его губы искривились в довольной улыбке. Внутри чувствовалась пульсация, и Данька блаженно откинулся на широкой груди, переводя дыхание.       Чуть позже, лежа в горячей ванне и собирая ладонями мягкие комки пены, он умудрился задремать и соскользнул вниз, но сидящий позади Саша быстро подхватил Даньку в подмышках и вернул себе на грудь. Помассировал голову, сполоснул ее и прильнул к ней носом, крепче прижимая Даню к себе. — Дань, у тебя точно ничего не болит? — тихо спросил он прямо в мокрую макушку.       Даня покачал головой, потер свои красные колени, торчащие над пышной пеной, и опустил их под воду. — Я скажу тебе, если что-то будет не так, — довольно уверенно ответил он, повернулся через плечо и улыбнулся. — Спасибо тебе за все, что ты делаешь.       Опустив ладони между данькиных бедер, Саша монотонно гладил скользкую кожу, чуть сжимал ее, иногда перехватывал Даню под животом, когда тот снова начинал скользить по ванне. Даня же иногда нарочно притворялся спящим, чтобы получить такой нужный ему поцелуй в пахнущий шампунем висок. Поднял ноги над водой, положил ступни на пальцы Саши и сжал их своими пальцами. Чуть покачал ногами из стороны в сторону, чем вызвал довольно заразительный смех. Почти над самым ухом снова раздался щелчок камеры. — Ты так мстишь мне за рисунок? — шутливо улыбнулся Данька. — Отчего же? — Саша легко повел плечами. — Мне просто кажется, то у нас должны быть такого рода совместные фото. — Да, — согласился Даня. — Мне тоже так кажется. Но ты ведь никому их не покажешь? — Дань, разве такие фото кому-то показывают? — Я люблю тебя… Можешь еще немного погладить меня?       Саша рассмеялся, но все же снова опустил руки Даньке между ног. — Иногда мне кажется, что ты начнешь мурлыкать, как кот, или замяукаешь. — Ну-у, — протянул Даня, коварно улыбаясь. — Я могу-у… А что мне за это будет?       Они оба рассмеялись, и под тихий плеск воды Даня развернулся в объятиях Саши, чтобы прижаться к его губам поцелуем.