Город снов

      Кристально чистые белые снежинки кружились по Петербургу, окутывая его в мягкую красивую зиму. Она обжигала руки ледяным ветром, заставляла носить тёплые свитера и по вечерам греться под пушистыми одеялами с кружкой чего-нибудь горячего. Зима была в самом разгаре, преображая, меняя убранство города и делая его волшебным, как в старых сказках про царей и цариц.       Город менялся не только снаружи, но и изнутри. Он менялся сам, меняя и его жителей, в том числе и юного петербуржца Даниила Котова, который наблюдал за танцем снежинок через окно квартиры на Мытнинской набережной. Он прижимался носом к холодному стеклу, дул на него, а потом рисовал поверх запотевшего стекла замысловатые узоры.       После тех двух — свиданий? — Даня стал ещё больше уверен в том, что его жизнь изменилась. На самом деле она изменилась намного раньше, ещё тогда, на Литейном мосту, когда он увидел того самого человека с такими ледяными глазами и слишком горячим сердцем. Данька застыл и прислушался к звукам из коридора. Саша открывал полочки, чтобы найти обувь, так как собирался на работу.       Иногда (или всегда) Данька любил наблюдать за Сашей со стороны. Ему нравились простые жесты: как Саша готовил себе кофе по утрам, как он укладывал непослушные волосы, пил воду, гладил себе футболки, собирал сумку для спортзала или шнуровал кроссовки. Любое простое движение казалось Даньке художественно красивым, даже то, как Саша завинчивал крышечку тюбика от зубной пасты.       Даня выскользнул из комнаты, всё ещё немного потрёпанный и сонный, и остановился в дверном проеме, протирая глаза. Саша стоял на пороге квартиры, в форме и в накинутом сверху длинном зимнем пальто. Образ серьезного пилота, Александра Ковалевского, в форме уже давно стал отдельным данькиным фетишем: сколько эскизов он набросал за всё время, и как усиленно он пытался их спрятать в своих папках, чтобы никто не смог их найти. — Ты так быстро собрался… — хрипло проговорил Данька. — Увы, работа ждать не будет, — Саша указал на дорогие часы на запястье, которые в сочетании с тёмно-синей формой выглядели так, будто сам Саша их рекламировал. — Не грусти, я вернусь скоро.       Данька поднял голову, встречаясь со своей любимой улыбкой. Выдавать свою грусть казалось будто постыдным или обязывающим, и Даня всегда старался максимально подавить свои эмоции. Если бы он только мог знать, что все его попытки были давно прочитаны. Саша предпочитал оставлять Даньку в неведении, считая его смущение чем-то особенно милым. — Со мной будет Бегемот, он обычно не даёт мне скучать, — Даня попытался улыбнуться в ответ. — А скоро — это когда? — Как получится, — Саша пожал плечами. — Давненько не было такой суровой зимы. Я боюсь думать самое страшное: встретить Новый год в самолёте было бы, мягко говоря, не очень.       Он рассмеялся своему же комментарию, а Данька выдавил из себя только нервную улыбку. Ему и самому не хотелось бы встречать Новый год без Саши — только вот позволит ли Саша ему, Даньке, встречать Новый год вместе с ним? Наверняка у Саши полно друзей и куча планов, а внезапно свалившийся ему на голову паренек с разноцветными глазами явно в эти планы не входил.       Бегемот тем временем тёрся у Данькиных босых ног. — Ты можешь попросить Деда Мороза, чтобы он не ставил тебе рейсы в Новый год, — Даня понял, что прощаться на грустной ноте с Сашей, пусть и не надолго, было плохой идеей. — Если ты в него, конечно, веришь.       Саша улыбнулся ещё шире и уже засмеялся своим бархатистым мягким смехом. — Я думаю, мне стоит залететь в Великий Устюг во время одного из рейсов, — он стоял перед зеркалом и заматывал шарф, периодически поправляя свою фуражку.       Саша закончил с шарфом и развернулся, глядя в данькины глаза. — Выглядишь потрясно, — с покрасневшими щеками выдавил из себя Даня и взял на руки кота, чтобы хоть как-то занять их и не выдавать своего волнения. Саша в форме был для Даньки воплощением искусства. — Когда я вернусь, не хочешь вместе посмотреть какой-нибудь фильм? — вдруг спросил Саша, снова глядя в зеркало.       Данька приоткрыл рот от удивления. — Да… Да, хочу, конечно, хочу, — затараторил он, но вовремя осёкся. — То есть, да, я буду очень рад. Обожаю смотреть новогодние фильмы! — Вот и отлично, — Саша одарил Даню своей фирменной обезоруживающей улыбкой. — Тогда, скоро увидимся!       Даня крепче прижал к себе тёплого чёрного кота и кивнул. В глазах Дани плясали огоньки, а сам он словно расцвёл. Он закрыл за Сашей дверь и, обнимая кота, вернулся в свою спальню. Однако после разговора сон не шёл, и совсем расстроенный Данька решил окончательно встать с постели, несмотря на ранние часы, и подготовиться к сдаче эскизов, которые нужно было сделать до каникул.       За время сашиного отсутствия Даня продолжал жить своей обычной жизнью. Он часто засиживался допоздна, работая над эскизами. Иногда он проводил время в студии, стараясь сделать это либо очень ранним утром, либо совсем поздно вечером, чтобы лишний раз ни с кем не пересекаться в академии. В студии к нему могли присоединиться Рома или Майя, если у них совпадало расписание.       В некоторых кабинетах окна были совсем старыми: возможно, их не хотели менять из-за страха нарушить «архитектурный стиль» здания, как однажды сказал Рома. Иногда Даньке приходилось надевать аж по два свитера и приносить термос с горячим какао или чаем. У Саши на кухне было много различных видов чая, и однажды Даня даже спросил разрешения, мог ли он попробовать то, что ему понравилось. Удивлённый таким вопросом Саша заверил паренька в том, что он может брать любую еду в доме и в любых количествах. Данька был счастлив, но никогда не злоупотреблял угощением.       За день до сашиного приезда в Петербург пришёл ледяной дождь. Из-за дымки за окном и порывистого ветра Даня решил остаться дома и не посещать студию — все основные работы были уже сданы. Он лениво валялся на кровати и переписывался с Майей. Девушка же эмоционально пересказывала сдачу какого-то экзамена и рассказывала про немного чокнутого профессора по интерьеру. Данька отправлял в ответ смеющиеся смайлики.       «Даже не знаю, как я пережила этот экзамен», — писала Майя по привычке с набором расплывающихся смайликов.       «Зато теперь ты точно свободна», — отвечал ей Данька.       «Только до 9 января. Нам поставили защиту курсовой как раз вместо экзамена. Если я умру, завещаю тебе свои краски с эскизами.»       «Мне как раз пригодится, мои уже заканчиваются. И почему они заканчиваются так быстро???»       «Наверное, ты очень много скетчишь, особенно в последнее время~», — Майя добавила несколько подмигивающих смайликов в конце.       В ответ Данька прислал стикер с возмущающимся котом.       «Как планируешь отмечать Новый год?» — Данька тут же сменил тему.       «Поеду к своим, домой. Очень жалко, что у нас с тобой не получится встретить этот НГ вместе. Но предлагаю сходить куда-нибудь уже январе.»       Данька успел отправить набор смайликов с большими пальцами и своё согласие, как следующее сообщение повергло его в самый настоящий ступор.       «А ты как будешь отмечать? Тоже поедешь домой?»       Даня прикусил губу. Интересно, если он просто попробует проигнорировать этот вопрос, Майя сильно обидится? На том конце чата девушка, вероятно, ждала ответ. Спустя две минуты ничего не изменилось, как и спустя пять минут. Даньке пришлось собраться с силами и ответить.       «В этом году я не планировал приезжать на НГ… Я хотел навестить их позже. Хотел отметить здесь, в Питере.»       Майя прислала котика со знаками вопроса.       «Вы с Ромой будете отмечать?»       После этого сообщения Данька почувствовал, как холодеют его конечности. Он боялся признаться сам себе, что если бы не вопрос подруги, то он так бы и не вспомнил о Роме. Парни часто переписывались — инициатива, однако, в большинстве случаев исходила от Ромы, — но планы на Новый год не обсуждались. А сейчас приходилось принимать решение, о котором Данька так и рисковал пожалеть. За размышлениями он не заметил, как прошло немало времени.       «Ты тут? Чего молчишь?», — Майя прислала повторное сообщение.       «Я здесь, всё ок. Просто отходил», — попробовал соврать Даня, кусая губы. — «Мы пока это не обсуждали», — наконец честно признался он.       На другом конце чата повисло молчание. Каждая проходившая секунда казалась Дане чуть ли не вечностью, и он больше всего хотел, чтобы Майя закрыла эту тему.       «Или ты собирался отмечать не с ним?» — не унималась подруга.       Данька разозлился: какое Майе вообще дело до его личных планов? Неужели она будет учить его, с кем и как себя вести? Однако если он будет агрессивным в чате, Майя точно чего-нибудь заподозрит.       «Я еще не решил», — уклончиво ответил Даня.       После этого сообщения чат замолк. Даня долго смотрел на погасший экран телефона, а потом отложил его рядом на подушку и закрыл лицо ладонями. Вся ситуация, начинавшаяся так хорошо, почти вышла из-под контроля. Даня чувствовал себя не только наглым лжецом, но и последней скотиной. Забыть о Саше, не видя с его стороны никаких знаков внимания, было просто, особенно, когда рядом оказался Рома. Но после приглашения на ужин, парочки прогулок по городу, а теперь и предложения посмотреть фильм вместе — а такого никогда не было за всю данькину жизнь на Мытнинской — Даня совсем запутался.       Если бы сейчас к нему магическим образом спустилось с небес решение его проблемы по имени Александр Ковалевский, Данька бы уверовал во всех богов мира. Но реальность была слишком жестока, а мозг предательски не хотел подкидывать решений. Подруга тоже явно была в сговоре с некими «высшими силами», не спешившими помогать Дане. Ему казалось, что одному разобраться в ситуации было практически нереально, но впутывать кого-то постороннего, даже Майю, хотелось меньше всего. Она и так знала практически всё. Данька невольно покраснел, вспоминая последний поход по магазинам.       Экран телефона внезапно зажёгся, и Данька заметил оповещение в чате. Текст заканчивался тремя точками: сообщение явно было длинным.       Он поднялся с кровати и принялся ходить кругами по комнате, пытаясь привести в норму своё дыхание и как-то собраться с мыслями. Длинные сообщения от Майи никогда не сулили ничего хорошего, особенно сейчас, когда разговор коснулся самой щекотливой темы в жизни Дани. Хотелось отключить все телефоны и сменить номера, чтобы больше не пришлось отвечать на чаты на эту тему, но в то же время нести всё в себе, не в силах с кем-то поделиться, было ещё невыносимее.       Вдохнув побольше воздуха, Данька в пару шагов вернулся к кровати и, схватив телефон, открыл чат на счет три.       «Ты знаешь, я не хочу учить тебя жизни или диктовать, что и как делать. Но мне кажется, ты поступаешь неправильно по отношению к Роме. Я понимаю твои чувства к Саше — я всё видела. Он тебе очень нравится, и мне понятно твоё желание бывать с ним и проводить время… Но послушай. Не нужно волновать и ломать чужое сердце, если ты не готов к отношениям. Я думаю, что тебе стоит поговорить с Ромой обо всём и сказать правду. Так будет лучше»       Данька закрыл глаза.       «Извини, если была слишком прямолинейна»       Данька не был ни обижен, ни зол. Майя была права, и он знал об этом с самого начала. Зачем он вообще ответил на приглашение Ромы тогда пойти на свидание? Зачем пришёл к нему домой, зачем переспал с ним? Дане стало мерзко. Захотелось пойти в душ и попытаться всё с себя смыть — вот только сможет ли он отмыться? А ещё он подвёл Майю. В итоге он ничем не отличался от «классического козла», как однажды выразилась Майя о своём бывшем парне, который одновременно встречался с несколькими девушками. Даня с глубоким отвращением чувствовал себя таким же, если не хуже.       «Ты права. И я со всем согласен. Но мне нужно время», — поспешно написал Данька и закрыл чат.       Он положил телефон на подушку экраном вниз и выключил звук, чтобы больше не получать ни от кого сообщения. Настроение резко упало, и даже предстоящий просмотр фильма с Сашей не согревал, как раньше.       Даня был на работе, когда вернулся Саша, собирал цветы в букеты. Заказов было много, народ шел буквально толпой и всем почему-то нужно было срочно. Удивительные люди, которые хотят быстро, дешево и качественно, думал Данька, но в ответ лишь дежурно улыбался и удалялся в подсобку, чтобы взять еще упаковочной бумаги и ленточек.       Споткнувшись об свою же уродливую сумку, он едва сам не выдал себя. Раздалось звяканье бутылок, но его очень кстати никто не услышал за громким гомоном голосов. Даня не умел пить, не знал своей меры, но отчего-то решил, что двух бутылок вина должно хватить, чтобы стать смелым и признаться Роме. Еще стоя в магазине на кассе, он думал, что это плохая идея, хотел выложить товар и уйти без него, но в итоге эти две бутылки сейчас лежали в сумке и ждали своего часа.       Саша писал Дане в чат и спрашивал, что тот будет на ужин. Данька отвечал лишь то, что сегодня на работе завал, и будет он поздно, а сам поглядывал на сумку каждый раз, когда заходил в подсобку. Вполне возможно, что от такого количества алкоголя он не сможет не только есть, но и жить в целом.       Рома долго не отвечал на сообщения, а потом извинялся, сказав, что был занят в академии. У Дани не было причин ему не верить. Рома, на удивление, был довольно прозрачным, никогда не говорил загадками и всегда высказывал недовольство, а не копил в себе. Хотелось бы Дане хоть немного быть на него похожим.       К тому моменту, как Рома впопыхах добрался до заметенной снегом лестницы набережной, Даня уже пребывал в прострации, допивая вторую бутылку. Первая — пустая — так и стояла рядом, воткнутая в снег. Замерзшая Нева покрыта снегом, причал утопал в сугробах, а снег все не прекращался, сыпал и сыпал, раскрашивая все белым. Даня сидел без шапки, на холодном граните, уронил голову на согнутые колени и то и дело шмыгал носом. В таком виде ему стыдно было не только явиться домой, но даже обернуться через плечо, чтобы увидеть окна, в которых горел свет. Но точка невозврата уже была пройдена. — Дэнни, что случилось? Ты в таком виде…       Рома замолчал на полуслове, сделал пару шагов ближе к Дане и, едва не поскользнувшись, вцепился пальцами в перчатках за заледеневший гранит. Ветер у реки был сильный, лицо тут же обожгло, стоило шарфу сползти с подбородка. На Даню было холодно даже смотреть: снег засыпал полностью открытую шею, припорошил темные волосы и спрятал обувь в наметенном сугробе. — Я подвел тебя… — хрипло и почти неразборчиво пробормотал Данька, и Роме пришлось осторожно спускаться по заснеженным ступенькам, чтобы услышать его. — В чем? — снова поскользнувшись, Рома встал на четвереньки, утонув руками в снегу. — Мы сдали проект, все нормально. — В отношениях, Ром… — послышался не то звук икоты, не то всхлип. — В отношениях… — В отношениях?.. — парень развел руками и поправил скривившуюся на один бок шапку. — Ты всегда был немного холоден, но это не делает тебя плохим. — Я воспользовался тобой… — Да о чем ты говоришь?       Задев ногой пустую бутылку из-под вина, Рома обратил внимание на данькины руки и схватился за голову. Стало понятно, почему речь была нечленораздельной, а сам Даня не обращал внимание на холод. Обмороженные пальцы сжимали горлышко, а потрескавшиеся губы, выкрашенные красным вином, снова приложились для очередного глотка. — Когда мы с тобой переспали… — Даня облизнулся таким же бордовым языком и сплюнул в снег. — Я же тобой просто воспользовался, потому что хотел…       Рома тяжело вздохнул и присел на корточки, держась руками за данькины колени. — Дэнни, когда мы с тобой переспали, то мы оба этого хотели. Это же не акт насилия. Или ты не видишь разницы?       И вот теперь он мог видеть опущенное заплаканное лицо, замерзшие слезы на щеках и ресницах и совершенно стеклянный взгляд, смотрящий в бутылку. — Я все равно виноват… — пролепетал Даня. — Но очень хотел бы, чтобы ты остался мне другом. — Ты за каждый секс так извиняться будешь?       Даня посмотрел на Рому красными глазами, и того немного шатнуло. Запах дешевого вина не перебивало даже порывистым ветром с открытого пространства. — Ромашка, я люблю другого человека. Я знаю, что не нужен ему, но тебя обманывать я тоже не хочу, — голос Дани был совсем пьяным и сиплым. — Я… я живу с ним, он спас меня на мосту в тот день.       Рома отпрянул от неожиданности. Он ожидал услышать всё, что угодно, любое признание, но не такое. Он на мгновение отвернулся и уставился на заснеженную Неву, на виднеющееся с берега здание Биржи, подсвечиваемые Ростральные колонны. Всё вдруг показалось ему каким-то не таким. Может быть, Даня пошутил? — Не нужен ему, но вы живете вместе? — Рома сам не поверил в то, что сказал. Он словно оказался в сериале, причём в самом дешёвом. Но к его величайшему шоку, всё происходило наяву. — Сложно это… — Даня покачал головой и снова свесил ее, не в силах сидеть ровно. — Просто мне негде больше жить. Я снимаю у него комнату. Он мне нравится, и я не могу тебе больше врать. Ром, ты очень милый, ты хороший человек и друг… Я не могу ничего объяснить! Я стараюсь! — он чувствовал, как его голова вот-вот взорвется.       От озлобленного рыка и взмаха руки недопитая бутылка полетела сначала в сторону, после чего упала на лестницу и покатилась к реке, оставляя за собой красный след. Рома испугался. Теперь действительно испугался даже стоять рядом. Внутри что-то перевернулось. — Успокойся, пожалуйста, это не конец света, — зашептал он и сел на колени, пытаясь обнять Даню за ноги. — Не можем быть парой, значит будем друзьями. Я расстроен, но… правда, все хорошо.       Рома нахмурил брови, как будто сам не верил тому, что говорил. — Видишь, вон там окна на последнем этаже? — указал Данька себе за спину, так и не подняв головы. — Он сейчас дома, а я тут… я замерз, и пальцы мои скоро отвалятся… мне стыдно и перед ним, и перед тобой. И я не могу прийти туда в таком виде, а идти мне некуда!       Не успевая за хаотичным ходом мысли, Рома посмотрел на дом перед собой и задрал голову, чтобы найти окна. Ему с трудом верилось, что такой, как Даня, может тут жить. Проскочила мысль, что Даня не понимает, где он находится. — Ты знаешь, где ты? — попробовал он переспросить, на что Данька слабо кивнул. — Мытнинская набережная, дом номер один.       На вопрос, много ли он выпил, Даня закивал, пьяно улыбнулся и закрыл глаза, заваливаясь набок. Пришлось поддержать его за плечо, и под ногу снова попала пустая бутылка. Стекло звякнуло и голую ступеньку и застряло в снегу. — Дэнни, хватит пить, ты очень пьян, тебе будет плохо.       Попробовав поднять Даню с холодного гранита, Рома едва не покатился вниз. Удержался за данькины плечи и постарался устоять на ногах. Щуплый Даня словно стал килограммов на тридцать тяжелее. — Мне уже плохо, — по голосу и едва сдерживаемой икоте можно было понять, что Даня вовсе не шутит. — А лучше вряд ли станет. Почему я создан только вредить всем? — Ты сейчас вредишь только своей печени, и я очень прошу тебя остановиться.       Разноцветные глаза с абсолютно красной склерой смотрели на Рому в упор, но почти не видели. На подбородке подсохли красные потеки, а синие губы дрожали. Даня грустно улыбнулся, вскочил на ноги, едва не завалился, схватил пустую бутылку и грохнул ее об лестницу. Толстое стекло посыпалось, а напуганный Рома отскочил в сторону и упал на спину. Тупая боль гулом разошлась по ребрам, куртка задралась, и под нее попал снег.       Даня своим видом не на шутку пугал: качался из стороны в сторону, держал в руке отбитое горлышко и надувал щеки, после сглатывал и старался глубоко дышать. — Ты заслуживаешь человека, который будет лучше, чем я, — вполне разборчиво произнес он. — Ты мне нравишься — это правда… Я не могу больше так с тобой поступать.       Все случилось быстро, почти молниеносно. Не успел Рома даже просто выбросить вперед руку, чтобы что-то сказать, не успели губы раскрыться, как грязное стекло порвало кожу на запястье и упало из ослабевших данькиных пальцев. На примятый снег упали капли, кровь окрасила рукав новой куртки в красный и потекла по тонким пальцам. Не выносивший вида крови, Рома прекрасно понимал, что его сейчас стошнит.       Люди начали с любопытством посматривать в их сторону, проходили мимо и что-то громко шептали. Пришлось взять себя в руки, схватить данькину сумку из сугроба, затем его самого и еще раз взглянуть на окна на последнем этаже. — Ну ты и дурак… — Рома пыхтел, пока волоком тащил за собой почти недвижимое тело, а Даня глупо улыбался ему в плечо, нюхал волосы, торчащие из-под шапки и иногда пьяно смеялся.       Реальность быстро ускользала, и без того отмороженная рука перестала сгибаться, на кончиках пальцев повисали красные капли, которые очень некстати стекали по спине ромкиной куртки. Даня тыкал пальцем в потеки, смеялся, начинал икать и кашлять, иногда сгибался пополам и пытался коснуться горящего лба.       Лестница давалась тяжело, данькины ноги почти не шли, сумка била по пояснице и мешалась, а теплая кровь, казалось, начинала пахнуть.       Представив окна снаружи и прикинув, в какую дверь звонить, Рома нажал на кнопку дверного звонка. Уверенный в том, что дома кто-то есть, он не боялся, что ему не откроют. Боялся лишь за то, что сейчас вполне может похвастаться ужином.       Открывший дверь Саша, у которого поверх голого плеча было накинуто кухонное полотенце, казался потерянным. Он оглядел незнакомого, тяжело дышащего паренька и только потом обратил внимание даже не на Даню, а на его сумку. Даню было не узнать: мокрые темные волосы прилипли к лицу, руки болтались, как пожухлые плети, насквозь промокшие штаны обросли коркой льда. — Что случилось? — только и смог спросить он, перехватывая Даньку в подмышках и закидывая его руки себе за шею.       Даня все так же глупо улыбался, а Рома уперся ладонями в колени, чтобы отдышаться. Он мотал головой, стараясь сдержать рвотные позывы. — Даже не спрашивайте, — просипел он. — Ему нужно промыть рану.       Сбросив полотенце на пол, Саша подхватил обмякшего Даньку на руки, приложился щекой к его лицу и послушал дыхание. Нос быстро скривился от запаха. — Пройди на кухню, — кинул он Роме, уже шагая в ванную и открывая ногой дверь. — Там есть вода. А еще ты можешь принести мне баночку с перекисью из холодильника?       Рома не растерялся, скинул обувь, бросил куртку на пол и вбежал в кухню. Перед тем, как снова увидеть кровь в ванной, он решил, что стакан воды залпом — это хорошая идея.       Даня сидел на коленях перед ванной и упирался в нее подбородком, пока Саша промывал ему рану и старался завязать ее чистым полотенцем. Паренька тошнило, из глаз текли слезы, тело сгибало пополам, но рука на затылке, держащая волосы, не давала ему отстраниться от ванной. — Это ужасно, — Рома с сожалением покачал головой и присел на корточки. — Не хотел бы я увидеть такое еще раз. — Почему правая рука? — встретившись с непонимающим сашиным взглядом, Рома пожал плечами. — Он левша, — просто ответил парень. — Вы же не думаете, что это я его?       Саша помотал головой. Он не думал, но и не удивился бы. — Тебя как звать? — Рома… — немного растерявшись, он протянул руку и сжал сашино предплечье. — Мы учимся вместе. — А я Александр. Можешь выйти, если тебя коробит от такого. Я справлюсь сам.       Рома кивнул в ответ и, послушно попятившись назад, покинул ванную. — Что же ты с собой делаешь… — пробубнил Саша себе под нос и снова перехватил Даньку в подмышках, помогая ему подняться. На перевязанной руке красовалось светлое полотенце. — Саш… Са-а-аш… Это ведь ты, да? — пьяно пропел Данька, растягивая губы в глупой, даже немного безумной улыбке. — Ты здесь… Ты здесь, Са-а-а-ш… — Здесь, здесь, где же мне ещё быть, — буркнул Саша в ответ, удерживая еле стоявшего на ногах Даньку. Всё усложнялось тем, что Даня стал пытаться обнимать за шею. — Не бросай меня, пожалуйста… Не выгоняй меня, Саш… — лепетал Данька, не сдерживая свои слёзы. — Я же так… Я так не хотел этого! Са-а-а-ш… — Зачем ты сделал такое с собой… — словно сам себе проговорил Саша. — Только не отключайся, хорошо?       Данька вяло кивнул. — Держаться можешь? — Саша закинул руки Дани себе на плечи.       Даня снова кивнул и громко всхлипнул, роняя голову на сашино плечо.       Убедившись, что Даня более-менее твёрдо стоял на ногах, Саша робко коснулся куртки, которая по иронии судьбы была его собственная. Он скинул её с худых плеч и подцепил край данькиной толстовки. — Подними руки вверх, — тихо попросил Саша на ухо Дане, а тот, словно кукла, подчинился.       Саша стянул мокрую, пропахшую снегом и кровью толстовку. Под ней на Дане была тонкая, насквозь мокрая, липнущая к телу футболка. Как только Саша стянул и её, он заметил как Данька задрожал и крепче прижался к его груди. Саша был в одной домашней майке, которую уже успел испачкать и намочить. Даня хватался за голые плечи, жался сильнее, будто пытался врасти в Сашу и согреться. Сам же Саша, у которого начинала кружиться голова от всего происходящего, положил ладони на данькину спину и принялся растирать её. — Не бросай… Меня… — будто в бреду шептал Данька, шмыгая носом и сильнее хватаясь за руки. — Не брошу, не брошу, — шептал Саша в ответ то ли Даньке, то ли самому себе. Ситуация начинала пугать и его.       Руки Саши тем временем скользнули к таким же промокшим насквозь джинсам. Не глядя и всё ещё держа Даньку в своих руках, Саша расстегнул пуговичку на его джинсах и стянул их с ледяных ног. Даньку лихорадило. — Держишься? — прошептал Саша снова и, получив в ответ данькин кивок, подхватил его на руки, будто тот ничего не весил, и поставил в ванную.       Ноги Дани дрожали, и Саша поспешил включить тёплую воду. В ванной становилось теплее. — Ром, не мог бы ты зайти на пару минут? — проговорил Саша в дверь.       Рома тут же появился на пороге. — Закинь его вещи в стиральную машину, — Саша кивнул в сторону. Рома тихо повиновался, украдкой глядя на дрожащего Даньку.       Ванна постепенно наполнялась тёплой водой, и данькина лихорадка начинала немного спадать. Рома тем временем засовывал джинсы в стиральную машинку. Он невольно отвернулся, заметив, как осторожно Саша избавлял Даню от нижнего белья, как помогал ему присесть в ванну, как поливал его тёплой водой из душа. В сердце засел некий укол ревности, и Ромка поджал губы. Сколько бы он ни пытался сблизиться с Даней, сколько бы нежности ни пытался ему подарить, он никогда бы не смог сделать то же самое так, как делал это Александр. От заботы, которая сквозила в каждом его жесте, у Ромы защемило сердце. — Я закончил, — глухо произнёс он, не глядя на Сашу и Даню. — Отлично, — Саша растирал данькину спину. — Принеси, пожалуйста, банное полотенце из шкафа в дальней спальне. Он слева от кровати.       Рома кивнул, всё так же не глядя на парней, и удалился.       Саша тем временем выключил душ. Данька сидел в ванной, сжавшись в маленький комочек, и мелко дрожал, будто пытался закрыться от всего на свете. Саша даже мог слышать, как стучали данькины зубы. Парнишка больше не всхлипывал.       Рома вернулся с большим полотенцем и развернул его, как и просил Саша. Сам Саша протянул к Даньке руки, поднял его и поставил на банный коврик перед Ромой. Рома же подал концы полотенца Саше, и тот, благодарно кивая, закутал Даньку в тёплую мягкую ткань так, что он стал похож на кокон. Даня тем временем уже клевал носом на грани отключки. — Потерпи немного, — шепнул Саша и снова взял Даньку на руки: на этот раз он понёс его в сторону комнаты. Рома послушно пошёл за ними.       Опустив Даню на не застеленную кровать, прямо в полотенце, Саша закутал его в одеяло и даже нашёл лишний плед в одной из тумбочек. Как только со всем было покончено, и Данька уже провалился в сон, и Саша, и Рома облегчённо выдохнули. — Отличная работа, — Саша попытался изобразить улыбку, глядя на Рому. — С ним все будет хорошо? — наконец спросил Рома, глядя на Александра с надеждой и некоторым страхом. — Обязательно будет, как только проспится, — заверил его Саша. — Царапина на руке пустяковая. — Меня чуть самого не вырвало… — признался Рома и потупил взгляд. Меньше всего хотелось казаться слабым, особенно в такой момент. — Ты очень бледный, — заметил Саша, закрывая дверь в данькину комнату и отправляясь на кухню. — Это не страшно. Не люблю кровь… — тихо ответил Рома. Саша кивнул в ответ.       Пройдя на кухню, Саша заботливо предложил Роме выпить чашку успокаивающего чая. Это, пожалуй, было именно то, в чём нуждался Рома последние несколько часов. Парень благодарно принял чашку горячего чая и даже не отказался от сладкого печенья: из-за переживаний и страха у него начиналась тупая головная боль. — Вы встречаетесь? — спросил Саша после затянувшейся тишины, когда Рома уже опустошил свою чашку чая наполовину. — Уже нет… — тихо произнёс Рома и повернулся в сторону коридора, будто надеялся на подтверждение сказанных им слов. — Да и то, что было до этого, сложно назвать «были вместе», — добавил он с горькой усмешкой. — Я догадывался, что этим все кончится, но не думал, что он такое учудит…       Саша поджал губы и понимающе кивнул, сделав глоток из своей чашки. — Ты очень спокоен, — заметил он.       Рома только фыркнул. — На самом деле не так уж я и спокоен, — он немного поводил плечами, словно разминая их. — Я немного в шоке и расстроен, конечно… Но я все прекрасно понимаю.       Рома попытался улыбнуться, но улыбка вышла не просто вымученная, но и чересчур печальная. Однако он совсем не жалел о том, что мог выговориться именно Саше. — Почему он решил расстаться с тобой? — Он любит другого человека. Что тут непонятного? — добавил Рома немного раздражённо. — Любит другого?.. — Саша сдвинул брови к переносице.       Рома посмотрел на него: на непонимание в его лице, на нахмуренные брови и пронзительный, немного испытующий взгляд. — Вас.       Брови Саши поползли вверх, а чашка чая так и замерла на полпути к губам. — Наверное, ты не должен был этого говорить… — глухо проговорил он, отставляя чашку в сторону.       Ромка осмелел. — Нет, я должен был, — решительно возразил он. — Если бы я не видел, как вы к нему относитесь, я бы этого не сказал. Поверьте, я уже научился находить людей в толпе.       Саша потупил взгляд, словно сейчас его отчитывали. Отрицать ромкины слова он не спешил. — Он ничего не знает, — отрезал Саша. — И я не собираюсь ничего ему рассказывать, — ответил ему Рома в той же манере. — Вот это уже точно ваше личное дело.       Между парнями снова повисла тягучая, словно грозовая туча, тишина. Любое слово казалось лишним или обидным, а сам разговор совсем не был похож на простую искреннюю беседу. Каждый знал, что после этого разговора перемены станут неизбежны, но зачем-то они всё ещё пытались оттянуть этот момент. — Ты ведешь себя очень взросло, — наконец выдал Саша, взглянув Роме в глаза.       Впервые за вечер он увидел улыбку на Ромином лице. — Когда родителей с самого детства по полгода нет дома, пожалуй, будешь взрослым, — ответил он и ненавязчиво указал пальцем на сашину руку. — Ваши часы не на родном браслете, этот слишком широкий, он даже к ним не подходит. — Я знаю… — ответил Саша и замолчал.       Одним щелчком он расстегнул браслет, и массивные спортивные часы звякнули об стеклянную столешницу. Большая ладонь прикрыла толстый уродливый рубец, а вторая сжалась в кулак. Взгляд Саши как будто был обращен внутрь себя. — Мне жаль, что так иногда случается. Обещайте, что с ним все будет хорошо, — взгляд Ромы встретился с сашиным. — Обязательно будет, — голос был невероятно твёрд и, услышав его, Рома кивнул. — Я отвезу тебя домой.       Саша поднялся из-за стола, а Рома встал следом, произнося тихое, но такое искреннее «спасибо».       В дороге и Саша, и Рома молчали. Саша напряженно сжимал руль в руках, старался ехать как можно осторожнее из-за гололедицы на дорогах. Рома указывал на дорогу, заранее предупреждал о поворотах, а Саша только кивал в ответ. После разговора вместо облегчения появилось еще больше вопросов, но каждый знал, что разобраться в этом им обоим следовало в одиночку. Прощание тоже было довольно холодным: Саша высадил Рому возле его парадной и кивнул ему на прощание.       Как только он вернулся на парковку, то какое-то время сидел на водительском кресле и пытался всё обдумать. Выходило плохо: мысли совсем не шли в голову, а для откровенного разговора было слишком неподходящее время. Там, в его квартире, сейчас спал тот человек, который вызвал в нём бурю противоречивых чувств за последнее время. Саша ещё крепче сжал руль. Разбираться со всем этим он точно был не в состоянии, по крайней мере сейчас.       Поднимаясь по лестнице, Саша прислушался. На лестничной клетке и за дверью квартиры было тихо, настолько тихо, будто кто-то выкачал весь воздух и оставил после себя вакуум. Тишина давила на барабанные перепонки, сжимала лёгкие и парализовывала конечности. Саша не знал, откуда он нашёл решимость, чтобы зайти в квартиру.       В коридор на мягких лапках выбежал пушистый Бегемот. В темноте можно было видеть его золотисто-жёлтые глаза. Кот уселся перед Сашей и испытующе посмотрел на него, словно ожидая ответа. — Я сам ничего не понимаю, приятель, не нужно на меня так смотреть, — устало проговорил мужчина и откинул упавшие на лицо волосы назад.       Саша скинул ботинки, отставил их в сторону и повесил на крючок зимнее пальто. Стараясь быть как можно тише, он прошёл мимо Бегемота в комнату Дани. Кот же, поняв намерения своего хозяина, беззвучно последовал за ним.       Даню Саша застал в прежней позе, всё так же закутанным в полотенца и одеяла. У паренька был очень болезненный вид, но его лицо уже не выглядело таким зеленоватым, как часом ранее в ванной. Саша слабо улыбнулся, глядя на такого безмятежного и в то же время беззащитного паренька. — Что ты со мной делаешь?.. — прошептал Саша, останавливаясь возле данькиной кровати. — И мне так хочется, чтобы с тобой больше не приключилось ничего плохого.       Саша прикрыл глаза и закусил губы.       Кровать прогнулась под тяжестью второго тела, когда Саша опустился рядом с Даней. Мужчина обвёл взглядом обветрившиеся приоткрытые губы-бантики, впалые щёки, выразительные брови и слабо подрагивающие во сне ресницы.       Саша подался вперёд и коснулся тёплого лба Дани мягкими губами. Данька, будто чувствуя чужой поцелуй, слабо улыбнулся во сне. Обхватив Даню одной рукой, Саша прижал его к себе и прикрыл глаза.       Сон пришёл быстро, и Саша даже не заметил, как в его ногах клубочком свернулся мягкий Бегемот, впервые за долгие годы.