Just a Few Changes (will Keep you Safe)

Гарри уставился в потолок в больничном крыле и подумал, грустно ли, что он может провести всестороннее сравнение с потолком в его времени и измерении. Он был в основном таким же, хотя у него было несколько дополнительных подпалин, а одна балка была постоянно окрашена в фиолетовый цвет. Он продолжал изучать потолок, пытаясь игнорировать пульсирующую боль в руке от ловушки, в которую он попал, когда они выходили из Малфой-мэнора (и это не смущало, у дедушки Драко не было такой защиты, как у Люциуса, но Гарри все равно попал в ловушку люстры). Очень молодая мадам Помфри вернула его руке естественное, а не растительное состояние, но странное чувство пока не прошло, и Помфри предупредила его, что он будет немного одурманен примерно в течении дня, как последствие зелья восстановления. Гарри отправил Гермиону и Рона спать после того, как они разделили момент глубокого восхищения тем, как просто уничтожать крестражи, когда у тебя есть место для сна, медицинская помощь и василиск, чтобы справиться с ними быстро и эффективно. Он также пытался игнорировать разговор, происходивший в нескольких кроватях от него. Очевидно, это было тяжелое полнолуние. Кроме того, очевидно, что его не-крестный не приобрел настоящую паранойю и не научился хитрости, по крайней мере, до шестого курса. Ни Сириус, ни Ремус не подумали заглянуть за занавеску соседней койки, прежде чем начать свой разговор, в основном шепотом. Гарри довольствовался тем, что пялился в потолок и пытался игнорировать их, на самом деле не желая иметь дело с капризными оборотнями и анимагами, которые бегали кругами всю ночь. Он не помнил собственных мук выбора, но в одну минуту он пытался решить, должен ли он сделать часть потолка фиолетовой, а в следующую он нависал над кроватью Ремуса. Он отстраненно заметил, что Ремус выглядел испуганным, а Сириус выглядел так, словно был готов перегрызть Гарри горло (что означало, что он был в ужасе), но в ушах Гарри слишком звенело, чтобы об этом беспокоится. ‒ Это чушь собачья. Ни один из мальчиков не ответил ему, не совсем понимая. Гарри зарычал и вытащил свою палочку, что заставило Сириуса сделать то же самое. Гарри поставил настоящие заглушающие чары, прежде чем убрать палочку и скрестить руки на груди. ‒ Это чушь собачья, ‒ повторил Гарри. ‒ Ты не монстр. Глаза Ремуса прищурились и затуманились, сила позвоночника, который постоянно ломался и восстанавливался, отразилась на его спине. Если бы только он использовал эту силу так, чтобы не навредить себе. Гарри первым потянулся к Сириусу, проведя рукой по длинным волосам мальчика и не обращая внимания на то, как он вздрогнул и наклонился к нему. Гарри воспользовался их удивлением после этого жеста, чтобы сделать шаг вперед и положить обе ладони на покрытые шрамами щеки Ремуса. Ладони Гарри были такими большими, что легко обхватили нижнюю часть лица мальчика, накрыли его шею, чтобы Гарри мог почувствовать успокаивающий пульс. ‒ Ты, Ремус Люпин, не монстр. ‒ Ты не понимаешь... ‒ Ты оборотень. ‒ Гарри проигнорировал, как вздрогнули оба мальчика. ‒ Оборотень с ужасным чувством собственного достоинства. Гарри провел большими пальцами под глазами мальчика, который однажды мог стать мужчиной, спасшим Гарри. Который любил его, несмотря ни на что. Который прожил дольше, чем любой другой Мародер, и провел столько времени с Гарри, сколько возможно, несмотря на дурацкую войну, дурацкие правила для оборотней и дурацкую магическую защиту. Человек, который доверил Гарри своего сына. Ремус моргнул, когда почувствовал, как слезы Гарри коснулись его кожи, глаза прищурились в смущенном беспокойстве. ‒ Самый добрый человек, которого я когда-либо знал, был оборотнем. Он так много работал. Все, чего он хотел ‒ это чтобы его друзья, его семья были в безопасности. Быть свободным. Ты не имеешь права унижать этого человека. Ты не имеешь права называть его монстром. ‒ Я не имел в виду... ‒ Но ты это сделал. ‒ Гарри смахнул собственные слезы с лица Ремуса, задержавшись пальцами на морщинках под глазами мальчика. У его Ремуса было еще больше, намного больше линий, выгравированных усталостью, временем и одиночеством. У этого мальчика их все еще было слишком много. ‒ Если ты монстр, потому что ты оборотень, то, по логике вещей, все оборотни, по твоему мнению, монстры. Если только нет других критериев, о которых ты не упоминаешь? Еще одна причина, по которой ты считаешь себя ужасным человеком? Сириус заскулил и схватил Ремуса за руку, когда Гарри слегка отступил от молчавшего Ремуса, выпрямляясь во весь рост. ‒ Мой сын наполовину оборотень. ‒ Его голос был тихим, как шепот, но надтреснутым в пустом лазарете. ‒ Он не оборачивается в полнолуние, но становится очень раздражительным из-за боли в костях. Он очень ревностно относится к своим людям и устраивает истерики, когда чувствует необходимость убедиться, что его стая в безопасности. Он ест сырое мясо и огрызается на незнакомцев, а прорезывание зубов было гребаным кошмаром. ‒ Гарри опустил рукава и увидел, как оба мальчика широко раскрыли глаза при виде слабых отпечатков, все еще остававшихся на коже Гарри, в генах его ребенка достаточно оборотня, чтобы противостоять классическому исцелению. ‒ Он также маг-метаморф. Его любимый цвет - синий. Он предпочитает пирог торту, яблоки - апельсинам и любит лазить по деревьям со своим двоюродным братом. Он настаивает на том, чтобы дарить бабушке цветы на каждый воскресный бранч, и тратит не менее десяти минут на то, чтобы решить, какие из них взять. Он хочет путешествовать по миру со своей тетей, когда станет старше, и помогать всем людям и существам, у которых было более печальное начало, чем у него. Гарри сделал глубокий вдох. Тот, который пробирал до костей. ‒ Мой сын наполовину оборотень. Но это еще не все, чем он является. Я люблю его таким, какой он есть. Каждую его частичку. Однако он не монстр, потому что он гораздо больше, чем просто эта часть самого себя. Если бы ты не оправлялся от сильной боли после ужасной ночи, я бы надеялся, что ты распознал звуки, ужасно похожие на твою статью о студентах, которые являются более чем одним аспектом их личности, их магических способностей, их дома. Гарри повернулся к Сириусу, когда Ремус замолчал, в его глазах вспыхнули надежда и ненависть. Оба мальчика слегка вздрогнули под молчаливым взглядом Гарри. Гарри вздохнул и использовал мягкие движения, те же самые мягкие движения, которые он использовал на Тедди, когда мальчик испытывал слишком сильную лунную боль, чтобы делать что-то большее, чем рычать. Сириус вздрогнул, когда Гарри оттянул рукав мантии мальчика, убирая грязные бинты и произнося несколько исцеляющих заклинаний, которым его научила его Помфри. Гарри не сомневался, что Лунатик прошлой ночью был немного груб и покалечил Бродягу. Без сомнения, Сириус пытался скрыть это и отшутиться. Нет сомнений, что это послужило спусковым крючком для этой конкретной ссоры. Нет сомнений, что в будущем будут и другие подобные споры. Гарри снова вздохнул. ‒ Тот путь, по которому ты идешь, труден, Ремус Люпин. Я бы сказал тебе, что ты не справляешься в одиночку, но ты и так это знаешь. ‒ Гарри кивнул на руку, которой Сириус цеплялся за своего друга. ‒ Вместо этого я скажу тебе по личному опыту, что довольно глупо усложнять и так трудный путь, полностью сосредоточившись на том, как сильно ты ненавидишь обувь, в которой идешь. И в конце концов ты устаешь, когда тратишь всю свою энергию, крича на болванов, которые никогда не слушают, когда ты говоришь им перестать идти рядом с тобой. Гарри медленно моргнул, пытаясь сообразить, хочет ли он еще что-нибудь сказать. Он обнаружил, что не хочет, и что оба мальчика, казалось, на этот раз потеряли дар речи. Поэтому Гарри похлопал каждого из них по голове и ушел. Он не хотел пытаться снова заснуть в этой комнате, когда его собственные слова кружились в вихрях воздуха, потому что вся его рука начала пульсировать. Этот мальчик не был его Ремусом, несмотря на то, что у них были одни и те же кости. Он не заслуживал того, чтобы сидеть и слушать все те слова, на которые у Гарри никогда не было времени, понимания, зрелости, чтобы сказать своему Ремусу. Ему не нужны были новости о сыне, с которым у него никогда не было возможности встретиться, а тем более любовь с той всеобъемлющей и постоянно растущей силой, которую чувствовал Гарри. Джеймс подарил Гарри свою жизнь. Сириус дал Гарри надежду, что он сможет сделать больше, чем просто выжить. Ремус дал Гарри повод продолжать поправляться и жить. Гарри страдал от невозможности сделать то же самое для этих мальчиков, которые не были его семьей, но могли бы ею стать. Гарри болел за свою семью, и ему нужно было найти Гермиону и Рона. Нужно было сказать им, что он скучает по своему мишке-Тедди, а затем забраться в постель, чтобы его кошмары были побеждены еще до того, как они начались. В объятиях Гермионы и теплоте Рона. Он добрался только до конца коридора. ‒ Подожди! Гарри ждал. Он всегда будет ждать этого голоса. Всегда ждать еще одного момента с Сириусом Блэком. ‒ Эээ. Спасибо. Гарри улыбнулся. Он ничего не мог с этим поделать. ‒ Мы пытались сказать ему это в течение долгого времени. ‒ Вам, вероятно, придется продолжать повторять это так или иначе в течение многих последующих лет. Сириус тихо зарычал, обращаясь к самому себе, к судьбе, к Грейбеку за то, что он укусил Ремуса. Но он кивнул, лицо мерцало в слабом, прерывистом свете, отбрасываемом кронштейнами вдоль стен. ‒ Я могу это сделать. Он мой друг. Мой. ‒ Сириус вздрогнул, когда закончил, вероятно, не ожидая, что последнее слово прозвучит так мрачно. Гарри скрестил руки над головой и посмотрел в потолок. ‒ Малыш, двое моих лучших друзей спят в комнате где-то над нами, и я собираюсь пойти разбудить их, забравшись к ним в постель, потому что мне грустно и одиноко, и я скучаю по своему сыну, и оба много раз говорили мне, что мне нужно прийти к ним, когда я чувствую себя так. Я бы умер за них. Гарри сказал это просто, но что-то в позе Сириуса подсказало Гарри, что мальчик услышал уверенность. Что он почувствовал уверенность, которая исходила от того, что Гарри действительно умер за своих друзей. ‒ Я никогда не собираюсь осуждать тебя за толику собственничества по отношению к своей семье. Сириус поднял взгляд, серые глаза были острыми, как сталь, и выражали хорошо знакомое отчаяние. ‒ Знаешь, я согласен с Джейми. Что ты Поттер. Не из-за волос или очков, а из-за доброты. Поттеры добры в резком смысле, в жестоком смысле, в том смысле, что они подхватывают тебя, тащат за собой и корчат рожи всему, что пытается втянуть тебя во мрак. Гарри ничего не ответил. Он этого не знал. ‒ Моя семья не такая. Гарри наклонил голову. ‒ Да. Не такая. Сириус издал низкий стон в глубине своего горла. Гарри фыркнул. ‒ Я не говорю о твоих друзьях, хотя Джеймс, безусловно, считает тебя своим. Но я знавал одного или двух Блэков. ‒ Тогда ты знаешь, что мы чертовски сумасшедшие. ‒ Да. Так и есть. ‒ Гарри шагнул вперед, не осмеливаясь обхватить ладонями его лицо, как сделал с Ремусом, но нежно провел кончиками пальцев по скуле Сириуса. Звук смеха Беллатрикс, лай Сириуса и холодные волны Вуали Смерти, окутывающие его уши. ‒ Но, гребаный Мерлин, Блэки любят глубоко. Потому что Сириус сбежал из Азкабана ради Гарри. Регулус умер за своего Домашнего Эльфа и свою семью. Тонкс участвовала в войне, чтобы дать своему мужу и сыну лучшую жизнь. Нарцисса солгала Волдеморту в лицо ради своего сына. Андромеда потеряла дочь и мужа, но все же позволила себе любить Тедди и Гарри с такой яростью, какой Гарри никогда не испытывал. Даже Драко зубами и ногтями вытащил себя и свою фамилию из грязи под сапогами Волдеморта, чтобы дать своей матери хотя бы кусочек жизни, которую, по его мнению, она заслуживала. ‒ Может быть, ‒ прошептал Гарри, проведя кончиками пальцев прямо под серебристыми глазами Сириуса. ‒ Может быть, пришло время дать Блэкам понять, что ты их тоже любишь. Сириус отступил назад. ‒ Я не люблю свою семью. Он выплюнул это, как будто метнул нож, как огонь заклинаний, как будто он думал, что это будет момент, когда Гарри отвернется. Шутка была направлена на Сириуса. Потому что Гарри был Блэком, был с тех пор, как было оглашено завещание Сириуса, и Гарри столкнулся со своими худшими кошмарами, чтобы дать его не-семье шанс никогда не иметь их. Гарри никогда бы не отвернулся. ‒ Я понимаю это, ‒ сказал Гарри, и в его голосе проскользнули кишащие пауками тени его шкафа. ‒ Но неужели никого из них? Гарри наблюдал, как опустилась голова Сириуса. Наблюдал, как мальчик вздрагивал под тяжестью слов и ударов, которые он принял на себя, чтобы его брату не пришлось этого делать. Гарри сунул руку в один из своих карманов, один из самых глубоких, и вытащил мешочек с медной застежкой. Он скользнул другой рукой вниз по руке Сириуса и повернул мальчика ладонью вверх, чтобы Гарри мог положить туда пакет. ‒ Я не могу обещать, что все всегда будет лучше. Не могу, не солгав. ‒ Гарри отошел, когда Сириус сомкнул длинные пальцы на сумке, в которой был месячный запас консервированных продуктов, медикаментов и основного защитного снаряжения. ‒ Но лучше не станет, если не попытаться. Если тебе нужно бежать, беги. Ты лучше меня знаешь, что Поттеры примут тебя. Но если ты не можешь привести Регулуса, если он действительно в большей безопасности там, где он есть, объясни. Помни, что все, что ты сделал бы для него, он сделает для тебя. И ты, может быть, и старше, но он такой же Блэк, как и ты. ‒ А Блэки любят глубоко? ‒ В его голосе была тонкая паутинка, сильная и напряженная, на грани того, чтобы ее смахнули. ‒ Блэки любят глубоко. И их любовь ‒ это честь. *** Гарри сидел на лестнице. Время от времени он чувствовал, как она движется, но не отвлекался, чтобы посмотреть, где она остановилась. Лестницы в Хогвартсе всегда приводили бы его туда, куда им было нужно. Возможно, даже если бы не могли перемещаться. Рон и Гермиона сошли с площадки и ступили на камень, расположившись по обе стороны, так что зажали его между собой, когда лестница снова двинулась, теперь совершенно не привязанная к площадке. Гарри посмотрел вниз через перила на темную лестничную шахту, совершенно тихую и неподвижную в самом раннем свете. Один за другим гасли огни, и портреты исчезали, пока только Гарри и его друзья не остались на своей единственной лестнице, которая когда-то соединялась с самой высокой точкой замка, которая не была башней. Руки Гермионы скользнули по его рукам, и она положила голову ему на плечо. Рон использовал свой массивный рост, чтобы накрыть их обоих рукой. Они ждали. Гарри тоже ждал, хотя и не был уверен, чего именно. Диадема исчезла на второй день их пребывания здесь. Дневник в конце их первого месяца. У них был план относительно медальона; Гарри мог чувствовать его слабый гнев и общее местоположение теперь, когда был настоящий лорд Слизерин, способный претендовать на артефакт. У них было несколько заклинаний, чтобы отследить Чашу. Змея не была проблемой. Как и Гарри. Они не говорили о кольце. Было бы просто пойти и выкопать его из земли в этой ветхой хижине. Гермиона могла справиться с проклятием, если оно действительно было проклято так сильно, без особых трудностей. Но они этого не сделали. Они все знали, что им не придется этого делать. ‒ Я Хозяин Смерти, ‒ признался Гарри. Хогвартс сдвинулся с места, ветер завывал в стропилах, а в стаканах с водой, стоявших на тумбочках, на короткое время образовалась рябь. Гарри подумывал о том, чтобы сделать это в другом месте. На самом деле, где угодно еще. Но Хогвартс был его домом. Он умер в его тени. Он вернулся как его наследник. Замок будет защищать его так же, как он защищал его. Они не позволили бы ничему коснуться их учеников. ‒ Accio. ‒ Гермиона улыбнулась, когда Гарри устно использовал заклинание. Он почувствовал, как натянулся рукав его куртки в том месте, где находилось ее лицо. Вот почему он это сделал. Камень, плащ и старшая палочка лежали в его вытянутых руках, как будто они всегда были там. Он мог сказать, что они были из этого измерения, но Смерть была постоянной. Он отослал плащ и палочку обратно их нынешним владельцам с мягким: ‒ Присмотрите за ними. Он уставился на камень в кольце. Он никогда не ходил искать свой камень в лесу, хотя всегда подозревал, что это не имеет ни малейшего значения. Его так и подмывало отдать этот камень Морису на съедение - большой василиск, слегка свернувшийся кольцом на лестничной площадке и развешанный вдоль лестницы, чтобы все трое могли учиться на его прохладной чешуе. Он этого не сделал. В камне был осколок души, который призывал мертвых. Гарри достал свою собственную Бузинную Палочку, которая всегда была под рукой, хотя почти не использовалась, и поджег камень. Огонь был зеленым, двоюродным братом Дьявольского Огня, но тот, кто никогда не посмеет ослушаться Хозяина Смерти. ‒ Отдыхай. Душа Риддла не столько кричала, сколько плакала. Долгая охота закончилась, когда камень рассыпался в пепел, который присыпал ладонь Гарри и провел по краям палочки. Он изгнал пепел в Запретный Лес. Деревья будут охранять останки, точно так же, как Поттеры будут охранять мантию, а Дамблдор уложит палочку спать. В этом Измерении не будет Мастера Смерти, по крайней мере, когда Гарри уйдет. Он закрыл глаза и оставался в таком состоянии, пока тепло его друзей прогоняло холод до утра. *** Утро пришло в виде Регулуса Блэка, который наткнулся на них троих, когда пытался пройти в библиотеку перед завтраком, используя короткий путь по лестнице, который вместо этого выбросил его на лестничную площадку. Он сразу же ретировался, к удовольствию Рона, но вскоре вернулся с Малышом-Седриком. Регулус и Малыш-Седрик схватили Гарри за руки. Они не задавали никаких вопросов, Регулус спокойно притворялся, что это совершенно нормально, а Малыш-Седрик лепетал о всякой классной магии, которую он собирался выучить сегодня. Гарри оглянулся на Рона и Гермиону, которые теперь держались за руки, а на шее Гермионы висел маленький Морис. Они улыбнулись ему и последовали за ним. Хогвартс гудел, когда они вошли в Большой зал, теплая бурлящая магия прошла по его ногам и заставила зачарованное небо с его ранним утренним солнцем казаться особенно ярким. *** Сообщить Министерству магии, что пара путешественников во времени и измерениях слоняется по Хогвартсу, было невероятно плохой идеей. Они не были такими некомпетентными, как когда Гарри ходил в школу, или такими коррумпированными, как сразу после прихода Волди, но это мало о чем говорило. К счастью, Дамблдор согласился. Гарри и Рон воспользовались последним библиотечным запоем Гермионы, чтобы сообщить Дамблдору о своих успехах. Что ж, Рон так и сделал. Гарри в основном сидел сложа руки, поглаживая Фоукса и время от времени делая содержательные комментарии. Было странно информировать Дамблдора, как будто он все еще был лидером Ордена Феникса, и не только потому, что Гарри взял на себя эту роль после смерти этого человека. Дамблдор, честно говоря, на этот раз не был так уж вовлечен. Не с самим уничтожением. Однако он был Волшебником с очень большими связями, и Гарри, конечно, видел логику передачи информации этому человеку и через него. Гарри, Рон и Гермиона довольно много знали об операциях Волдеморта. Им не нужно было знать точные местоположения и имена, не тогда, когда они знали, как этот человек и его люди думали и действовали. Тщательное обсуждение с Дамблдором и Аластором Муди, у которого были обе ноги, но только один глаз, дало несколько мест для рейдов авроров, вероятных целей магглов и областей для защиты. Их было не так много, как опасался Гарри. Конечно, Волдеморт десятилетиями готовил активы, но сама война еще не началась. Страх не был безудержным, а страх всегда был величайшим оружием Риддла. Гарри вздохнул и провел кончиками пальцев по хвосту Фоукса. ‒ Ты ему действительно очень нравишься, ‒ сказал Дамблдор, глядя поверх очков-полумесяцев. Гарри открыл глаза, вглядываясь в ответ. ‒ Он мне действительно очень нравится. У него было много приятных воспоминаний о том, как он сворачивался калачиком в кресле, или на лестнице, или в подземелье, просто ощущая магию Хогвартса с Фоуксом на коленях или в его волосах. ‒ Должен признаться, я несколько удивлен, что ты остался в моем кабинете. Есть ли что-то еще, что тебе нужно обсудить? Гарри поерзал на стуле. Комментарий Дамблдора был достаточно справедлив. Гарри довольно аккуратно избегал этого человека. Или, скорее, избегал оставаться наедине с этим мужчиной. Когда Рон и Муди сбежали из офиса в Министерство, чтобы Рон мог взбеситься, разыгрывая бедного невинного свидетеля, и привести авроров в многочисленные логова Пожирателей Смерти (после того, как Гарри и Гермиона подбросили столько улик), Гарри должен был уйти. Он думал об этом, но он устал. Не столько из-за топота Пожирателей Смерти и медленного уничтожения всего, что Том Риддл ценил больше всего, сколько из-за Разговоров. Из-за живых воспоминаний, которые были за каждым углом. Честно говоря, он обычно был очень рад, когда ему приходилось избивать Пожирателей Смерти или прятаться в переулке, известном действительно темной магией. Это было легко. Это было знакомо в том смысле, который он знал нутром. Это было так знакомо, что укололо кожу. Но. Что ж, он был взрослым мужчиной. И он любил Дамблдора так же сильно, как и любого другого призрака, разгуливающего по округе. Черт, конечно, больше, чем Питера, и Гарри удалось справиться с этим взаимодействием, не испортив ситуацию. Он был почти уверен. По крайней мере, парень не избегал его полностью. Рон оглянулся на Гарри как раз перед тем, как шагнуть в огонь. Рыжий знал и все равно шел вперед, потому что он всегда был лучшим другом Гарри. Рон и Гермиона собирали любые кусочки и волшебным образом склеивали их обратно вместе. Как обычно. ‒ Без особой причины. Дамблдор хмыкнул. ‒ Я надеюсь, ваши дополнительные экскурсии проходят хорошо? ‒ Я не буду рассказывать вам об этом. ‒ Гарри никому не стал бы рассказывать о крестражах. Чем меньше тех, кто знал, тем лучше. Хотя Дамблдор был слишком умен, чтобы не заметить, что количество раз, когда уходила троица, не обязательно соответствовало тому, что они сообщали. ‒ Это нормально, все хорошо. Я понимаю ценность тайны. Гарри, должно быть, не удалось скрыть, как он вздрогнул. ‒ Ах. Я понимаю. Тебе причинили боль секреты, которые я хранил раньше. ‒ Не вы. ‒ Но также и не не-я. Гарри улыбнулся. ‒ Мне очень жаль. ‒ Искренность окутывала Дамблдора, как его длинные белые волосы. Гарри снова закрыл глаза. ‒ Я знаю. ‒ И все же ты не простил его? ‒ Я давно простил его. Слишком быстро, по мнению моих друзей. Но мы всегда совершаем великие и ужасные поступки ради тех, кого любим. ‒ Я полагаю, что так оно и есть. Это редко делает ужасное менее ужасным. ‒ Не делает. Хотя иногда все это делается ради общего блага. На этот раз вздрогнул Дамблдор. Гарри признался себе, что хотел такой реакции. И что от этого ему не стало лучше. Гарри вздохнул. ‒ Вы выиграли войну. Или расположили доску так, чтобы я выиграл. Это было ужасно, и вы ненавидели это так же сильно, как и я. Может быть, больше. Возможно, даже больше. ‒ Ты не скажешь мне, как избежать моих собственных ошибок? ‒ Дамблдор положил подбородок на длинные, скрещенные пальцы. ‒ Ошибки - это то, на чем мы учимся. Кто я такой, чтобы лишать вас шанса узнать еще немного в старости. Дамблдор улыбнулся и прикрыл рот широким рукавом. ‒ Ах, я так люблю учиться. И, несмотря на поговорку о старых собаках и новых трюках, я постоянно учусь у всей молодежи, которая проходит через эти залы. Дамблдор встал, когда Гарри встал, храбро обняв Гарри за плечи, когда Гарри рухнул вперед и наклонился к человеку, который мог бы стать его дедушкой. ‒ Вы не мой Дамблдор, но я люблю вас, потому что вы Дамблдор, и вы всегда были волшебником для меня. ‒ Гарри крепче сжал руки, возможно, не так осторожно, как мог бы быть с бородой. От Дамблдора пахло сахаром, теплой сладостью, которая остается после сильных штормов. ‒ Спасибо, что защитили их, ‒ прошептал Гарри. Дамблдор не ответил. Несмотря на все свои ошибки, он все еще оставался самым мудрым человеком, которого Гарри когда-либо знал. Гарри не выдержал бы, если бы он заговорил. Вместо этого Гарри отстранился, глаза сверкали, как тихие звезды, наблюдая за ним всю дорогу. Рука Гарри провела по камням, когда лестница позади горгульи привела его вниз. Он похлопал горгулью по носу и направился по коридору, где совершил ошибку, наступив на одну из движущихся лестниц. Он знал, что эта лестница должна была вести в коридор, который в конечном итоге приведет его в библиотеку и к Гермионе. Гарри знал Хогвартс и не совершал ошибок. Лестница, однако, решила повернуть налево и пристроиться к третьему этажу. Гарри не стал слезать. Ковер под ним дернулся, и он почувствовал, что его вот-вот бесцеремонно выбросят на лестничную площадку. ‒ Я действительно не в настроении, ‒ сказал он Хогвартсу. Замок проигнорировал его, и лестница начала наклоняться. ‒ Хорошо, хорошо. Ты победил. Но только потому, что я в долгу перед тобой за то, что ты позаботился о том, чтобы никто не почувствовал эту штуку с кольцом. Он прошел по коридору, прежде чем услышал то, что Хогвартс хотел, чтобы он услышал, и хмуро уставился на стену. ‒ Неужели? Сейчас? Я собираюсь ввести правило "Никаких эмоциональных разговоров", по крайней мере, до истечения двадцати четырех часов после последнего разговора. Гарри не пинал стену, потому что он был взрослым, и к тому же Хогвартс этого не заслуживал. Однако он шаркал ногами и очень медленно приближался к углу, слегка надув губы. Это означало, что он успел как раз вовремя, чтобы услышать рев Северуса: ‒ ...и я пытаюсь извиниться! Гарри знал, что ситуация у дерева еще не произошла. Что над Северусом не издевались так жестоко, и он не называл его не-мать словом, которое будет преследовать его до конца жизни, от которых их отношения никогда не оправятся. Гарри наблюдал, как он медленно и методично уничтожал оправдания, которые дети использовали, чтобы причинить боль друг другу, основываясь на гордости дома. Он не был настолько глуп, чтобы думать, что решил какую-то проблему или жестокость, но он наблюдал. Он не знал, за что Северус извинялся. Поэтому Гарри сделал то, что делал с тех пор, как ему исполнилось одиннадцать, и раскрыл свою первую тайну. Он подслушивал. Это было даже нетрудно, учитывая, что этим двоим и в голову не пришло выглянуть из-за угла или понизить голос. Или наложить заглушающее заклинание. На самом деле, ему, вероятно, следует включить их в план следующего заседания клуба. Вскоре он понял, что эти слова все-таки являются проблемой. Несколько одноклассников Северуса (старшие ученики, которые были недостаточно молоды, чтобы быть восприимчивыми к версии Гарри о пропаганде против темного лорда, но все же достаточно молоды, чтобы он не мог скормить их василиску) начали оскорблять магглорожденных в библиотеке. Северус не защищал Лили и даже оскорбил одного из ее друзей, когда на него надавили, хотя и не печально известным "Грязнокровка”. Лили это не позабавило. Она показала характер, о котором Гарри так много слышал, и обвинила Северуса в непостоянстве. Или, может быть, назвала болваном. Конечно, за то, что поддался на всю эту Чушь о Чистокровности и отрекся только сейчас, когда другие начали прислушиваться к Гарри, а Темный-Как-его-там, не был угрозой. Гарри оказался в странном положении, оказавшись на стороне Северуса Снейпа. ‒Я нахожусь в странном положении, оказавшись на стороне Северуса. При звуке его голоса оба ребенка взвизгнули и выбежали из-за угла, чтобы свирепо посмотреть на Гарри. Лили была готова дать волю своему гневу, Северус - своему свирепому взгляду. Взгляд Северуса был слегка смягчен смесью любопытства и смущения, которые Гарри мог видеть в морщинах его лица. ‒ Ты подслушивал!‒ Обвинила Лили. ‒ Да. ‒ Гарри не сдвинулся с места, прислонившись к стене, скрестив руки и ноги. ‒ Это верная стратегия, которая хорошо служила мне на протяжении многих лет. Кроме того, вы были очень громкими. ‒ Что значит “ты на моей стороне”? ‒ Спросил Северус со всей подозрительностью ребенка, у которого никогда не было взрослого на его стороне. ‒ Лили поступает несправедливо. Эти слова ужасны, и я не согласен с какой-либо дискриминацией магглорожденных. Гермиона мне ровня во всех отношениях, кроме тех, где она лучше меня. Но, Лили, Слизерин - это не Гриффиндор. Несмотря на то, что они не злые, и я хочу скормить этот дурацкий раздел дома моему василиску, политика там реальна и опасна. То, что может привести к смерти, вообще довольно опасно. Гарри выдержал пристальный взгляд Лили, когда Северус напрягся. ‒ Я рад, что ты понимаешь, насколько нелепо Превосходство Чистокровных, но ты упускаешь из виду тот факт, что Лорд-Как-Его-Там, чертовски ужасен. Он жесток. Он просто монстр. Сначала он пошел за Чистокровными. Вам никогда не нужно будет видеть его, встречаться с ним, чтобы понять тот факт, что он самый очаровательный мужчина, которого вы когда-либо встречали. Северус не может позволить себе такой роскоши. Малыш, ты обвиняешь Северуса в том, что он попался на ложь, на которую взрослые вдвое старше его не только купились, но и распространили. Это не давление со стороны сверстников, это идеологическая обработка. Это угроза: верьте нам или умрите. А что касается слов, которыми он называл тебя и твоих друзей? Это отстой, и я этого не одобряю, но это также способ для него обезопасить себя. Он должен спать рядом с этими детьми, многие из которых значительно более сильны или образованны, чем он, просто потому, что они старше. Теперь Лили тихо плакала, отчего Гарри чувствовал себя действительно очень дерьмово. Но Северус смотрел на него с осколками разбитой ночи в глазах. ‒ Вера не имеет значения для мертвых. Ты ни во что не сможешь верить, если не выживешь. Гарри колебался, но он зашел так далеко. ‒ Вы обвиняете ребенка, подвергшегося насилию, в том, что он ищет безопасности и набрасывается. Северус попятился назад. ‒ Как ты смеешь... ‒ Сломленные дети узнают сломленных детей, независимо от того, сколько им лет. Рука Лили потянулась, чтобы схватить Северуса, и он не стряхнул ее, когда они оба уставились на него. Гарри повернулся к ней. ‒ Но ты же знаешь это. Ты же знаешь, что ему больно. Вот почему ты так долго оставалась рядом с ним. Так в чем же настоящая проблема, Лили? Почему ты так напугана, что набрасываешься на друга, которого хочешь только защитить? Лили разрыдалась, что было совсем не той реакцией, которую ожидал Гарри. Как и Северус, но он еще раз доказал, что он лучший мужчина, взяв Лили на руки в нежном, хотя и крайне неловком объятии. ‒ Они... они собираются забрать тебя у меня! ‒ Что? ‒ Спросил Северус, когда Гарри кивнул, все встало на свои места. ‒ Ты мой первый друг, Сев. Мой первый настоящий друг. Другие дети дома всегда думали, что я странная, и Туни распространяла все эти ужасные слухи, и другие годы были тяжелыми, но это первый год, когда ты действительно начал говорить, как они! Ты говоришь то, что они говорят, и настраиваешь Джеймса и остальных против себя не только из-за гордости дома! Они превращают тебя в одного из них и забирают у меня! ‒ Я... я никуда не пойду. Пока ты хочешь меня, я останусь. ‒ Правильно. ‒ Гарри захлопал в ладоши, напугав их обоих, но это становилось неловко, и он действительно устал от слез своей не-матери. Итак, сделано. ‒ Не стесняйтесь обсудить это позже, когда я не буду подслушивать. Он протянул Северусу пакет, который вытащил из другого своего действительно глубокого кармана. ‒ Это волшебная палатка, не особенно большая, имей в виду, но достаточно приличная. Если ты когда-нибудь почувствуешь себя дома небезопасно или что-то в этом роде, не смотри на меня так, я знаю признаки и убил бы за то, чтобы один из них поселился где-нибудь, кроме дома моих тети и дяди, беги и прячься. Или что-то в этом роде. Я имею в виду, мне, наверное, следует посоветовать тебе рассказать об этом взрослому человеку, которому ты доверяешь. Но. Доверять трудно. Так что сначала обезопась себя. Там также есть запасы еды и воды. Расположись в парке или еще где-нибудь. Тогда расскажи взрослому. Если сможешь. Лили фыркнула. ‒ На моем заднем дворе есть место для палатки. А мои родители - взрослые люди. И очень заслуживающие доверия. ‒ Гарри кивнул, рад слышать это о своих не-бабушке и дедушке. ‒ Вот так. ‒ Гарри снова кивнул. ‒ Завтра утром я собираюсь захватить Гермиону и кое-кого из Равенкло и написать во все существующие газеты, и, возможно, в некоторые, которых не существует. Потому что Лили была права, и я был слишком сосредоточен на Хогвартсе и физических Пожирателях Смерти и, следовательно, не распространял определенную правду о Чепухе о Чистокровных и истинном происхождении Волдеморта-полукровки. Северус украдкой заглядывал в свою новую сумку-палатку, не сводя глаз с Гарри. Его хватка с побелевшими костяшками пальцев на ткани была всем признанием, в котором нуждался Гарри. ‒ Но прямо сейчас? Я так устал от эмоциональных разговоров. Я закончил около часа назад или, хм. Знаешь что? Я закончил на прошлой неделе после Бесед в Больничном крыле. Так что... больше никаких разговоров. Нет. Мы с Морисом собираемся поиграть в прятки. Замок Хогвартс - это граница. Кто хочет присоединиться? Оба ребенка в шоке посмотрели на него. Однако Лили снова потянулась к запястью Северуса, осторожно удерживая его. ‒ Это может быть весело? Мы могли бы стать командой? Он посмотрел на нее свысока, но не успел заговорить. ‒ Команда для чего? ‒ спросила Гермиона, поворачивая за угол с охапкой книг в руках. ‒ А, ‒ сказал Гарри. ‒ Я искал тебя. ‒ Зачем? ‒ Она выглянула из-за своей стопки. ‒ Объятия. Гермиона быстро сложила свои книги в свою расширенную сумку, лишь с небольшой вынужденной помощью Северуса. Она обхватила Гарри сильными руками, и он растаял в ее объятиях, совсем чуть-чуть. ‒ Я не буду отвлекаться, хотя, команды для чего? ‒ Спросила Гермиона у Лили и Северуса, которые выглядели немного смущенными. ‒ Эта угроза, которая притворяется взрослым, пытался убедить нас поиграть в прятки с ним и василиском. Гермиона сжала Гарри один раз, прежде чем отступить, ухмыльнувшись, и убежать. ‒ Я в деле! ‒ крикнула она через плечо. ‒ Черт. ‒ Гарри упер руки в бедра. ‒ Ее почти невозможно победить. Быстро, нам нужны новобранцы! Малыш-Седрик, наверное, будет играть, и он приведет кучу Хаффлпаффцев. Как насчет Регулуса? Хм, сегодня вечер пятницы, он, наверное, все равно с Малышом Седриком. Пока он говорил, он достал какие-то бумаги и отправил быстро летящий бумажный самолетик (в стиле министерства, но в издании Гермионы) Рону, сказав ему, что он случайно бросил вызов Гермионе и ему требуется поддержка. Он также послал один Малышу-Седрику и его команде. Оба ребенка посмотрели друг на друга, прежде чем Лили решительно кивнула. ‒ Пошли одного в Общую комнату Гриффиндора. Джеймс и Компания поднимут большинство из них и вовлекут в игру. ‒ Неужели? ‒ Спросил Гарри. ‒ Ты хочешь, чтобы мальчики были вовлечены? Он намеренно не смотрел на Северуса, который тоже в шоке смотрел на Лили. Лили испустила лукавую усмешку, которую Гарри видел в зеркале во время некоторых своих самых подлых моментов. Рон называл эту улыбку “хватай свое дерьмо и беги”. ‒ Ты в игре, верно? Мы с Севом собираемся присоединиться к тебе. Мародеры не получат пощады. Северус моргнул, когда Гарри запрокинул голову и рассмеялся. ‒ По рукам! Они оба посмотрели на Северуса, чей лоб, наконец, разгладился, когда он фыркнул. ‒ Прекрасно. Но нам понадобится разослать больше сообщений. Если мы делаем это, должно быть достаточно участников, чтобы сделать нашу победу безоговорочной. ‒ Да! ‒ Лили бросилась Северусу на шею, и мальчик действительно покраснел. Гарри усмехнулся, но наклонил голову и проследил за рукой Лили, когда она указала в конец коридора. ‒ Я полагаю, Морис не в нашей команде? Гарри выругался, когда увидел, что хвост Мориса, который больше не дремал у него в кармане, выскользнул из-за угла. ‒ Ты прячешься в проклятых трубах, которых лишаешься, неблагодарная рептилия! Морис спрятался в трубах. Северус и Лили нашли всех участвующих гриффиндорцев и слизеринцев. Малыш-Седрик продержался вторым по продолжительности среди студентов и произвел большое впечатление на Регулуса. Гарри и Рону пришлось прибегнуть к боевой тактике, чтобы найти Гермиону, которая победила. Гермиона выиграла, они с Макгонагалл пили чай на крыше над кабинетом Дамблдора. Дамблдор был в восторге от своего недавно преображенного балкона и объявил о своем новом плане проводить все родительские собрания там, независимо от погоды. Гарри смеялся так сильно, что заплакал. *** Нарцисса нашла Гарри сидящим на верхней ступеньке лестницы, которая после Зимних каникул никуда не вела. Гарри, Гермиона и Рон уничтожили три базы Пожирателей Смерти и полностью уничтожили их поставку с зельями. Затем они прекрасно поужинали, прячась в Выручай-комнате, и ни у кого не было нервного срыва из-за того, что они скучали по остальным членам семьи, так что это была победа. Она вежливо села на верхнюю ступеньку, аккуратно подобрав под себя юбки, и подождала, пока Гарри закончит делать пометки на своей карте и положит пергамент на растущую стопку других. Он сложил руки на коленях и притворился, что не чувствует запаха крови и не чувствует, как дрожит ее спина там, где она прижалась к его голени. ‒ Прикончи его. ‒ Голос Нарциссы был таким же мягким, как и тогда, когда она спрашивала, жив ли еще ее сын. ‒ Прикончи его, пока он не свел с ума мою сестру, не погубил моего жениха и не разрушил мою семью. Она повернулась и поставила перед ним на землю золотую чашу. Он не спросил, что она видела в гостиных старого и могущественного, что убедило ее, что риск того стоил. Это был либо систематический распад сторонников Волдеморта, убедивший ее, что его можно остановить. Либо тихие вопросы, которые путешествовали по Хогвартсу с тех пор, как Гарри попал туда и нашел василиска Салазара Слизерина живым и здоровым. Или это были газетные статьи, появляющиеся в каждой публикации, которую мог придумать будущий отец Луны, в которых описывалось согласие полукровки с коррумпированной властью и то, что он сделал с их детьми и своей собственной проклятой душой. Он не спросил, как она узнала, что он хочет эту чашу, не с бинтами, покрывающими ее кожу. Гарри просто вытащил свою палочку. Наложить самую сильную заглушающую защиту, которую он знал, и подключиться к защитным чарам самого Хогвартса для защиты своих учеников было делом нескольких мгновений. Морис соскользнул по его руке, увеличиваясь в размерах, пока не занял всю верхнюю площадку позади них и не съел эту чертову штуку, раскусив ее ровно пополам. Нарцисса не дрогнула, когда яд ударил по металлу, а душа Тома Риддла кричала, бушевала и скорбела. ‒ Я так и сделаю. Она кивнула и встала, они оба притворились, что это движущаяся лестница заставила ее споткнуться, когда она спускалась и уходила. *** ‒ Эй, Поттер! Гарри обернулся. Как и его армия новичков. Джеймс громко выдохнул: ‒ Ха! Питер и Ремус, казалось, больше заботились об армии. Гарри всегда знал, что Ремус был мозгом Мародеров, но был немного обеспокоен тем, что Питер, казалось, был следующим в очереди. По крайней мере, с точки зрения здравого смысла. Питер был осторожен с Гарри после их разговора в оранжерее, но в то же время жестоко честен. Он постоянно наблюдал за Гарри, но, казалось, агрессивно поддерживал дружеские отношения со своими нынешними друзьями, к их большому удивлению, и постепенно расслаблялся под их поддержкой и отдаленным одобрением Гарри. Гарри вздохнул, глядя на мальчиков, но почти ухмыльнулся, когда Питер ясно кивнул: "Да, с этим приходится мириться, теперь и тебе тоже". Гарри тоже скрестил руки на груди, что заставило Мориса тихо зашипеть и поудобнее устроиться на плечах Гарри. ‒Поттер, ‒ сказал Гарри. ‒ Ты только что громко кричал на весь зал. Это вполне оправданная реакция - повернуться и посмотреть, тем более что это ты. Я думаю, что все должны оборачиваться, чтобы посмотреть, когда ты кричишь, в качестве разумной меры предосторожности. Я слышал о ваших розыгрышах. Джеймс открыл и закрыл рот, на мгновение загнанный в тупик логикой и еще больше загнанный в тупик рукой Ремуса, зажавшей ему рот. ‒ Я чувствую необходимость как староста спросить о большом количестве детей позади вас. ‒ Ремус выглядел так, как будто он действительно не хотел знать ответ. ‒ Привет, Регулус, Седрик, ‒ добавил Питер. Малыш-Седрик помахал рукой, не приклеенной к руке Регулуса. Регулус попытался спрятаться за другими детьми позади них и потерпел полную неудачу. Гарри действительно очень гордился склонностями Малыша-Седрика превращаться в осьминога. ‒ Мы совершаем набеги на кухни, ‒ сказал Гарри мародерам. ‒ Меня призвали в армию! ‒ Воскликнул Малыш-Седрик. Четыре пары глаз следили за Гарри с разной степенью ликования и страха. ‒ Я согласовал это с Домовыми эльфами. Некоторым из них было скучно. Они знают, что мы приближаемся, и соответственно подготовили ловушки. Все в армии также согласились подготовить или выучить очищающие чары во время ликвидации последствий. ‒ Я очень хорош в очищающих чарах, ‒ заявил Питер. ‒ Спасите, ‒ сказал Регулус. Гарри немедленно повернулся к мальчику. ‒ Тебе не нужно участвовать. Я могу вычеркнуть твое имя из списка. ‒ Морис протянул Гарри пергамент, который был зажат у него в хвосте. ‒ Я знаю, что это слишком, и ты можешь отказаться в любое время. Однако ты лишишься пудинга. Регулус выглядел растерянным. Прежде чем он успел совершить ошибку, посмотрев в надутое лицо Малыша-Седрика (Гарри совершил эту ошибку и теперь был лидером Десертного Отряда), Сириус заговорил. ‒ Пудинг? Гарри кивнул. ‒ Хорошо. Где мне зарегистрироваться? Гарри протянул ему пергамент. ‒ Здесь нет никакой вражды. Как только ты станешь Десертным Бандитом, гордость дома ничего не значит, и никакие разногласия не будут допущены, пока мы не победим или не сдадимся. Нарушение этого правила или уклонение от уборки приведет к конфискации десерта, которая распространяется на сегодняшний вечер и будет применяться Домашними эльфами в течение следующих двух-шести недель в зависимости от нарушения. Ваше имя также будет передано Клубу самосохранения в качестве добровольной цели. ‒ Справедливо, справедливо. ‒ Сириус посмотрел на Регулуса, прежде чем подписать, держа бумагу так, чтобы Джеймс не мог дотянуться. ‒ Что скажешь, Редж? Может, покажем им, как Сириусно* Блеки относятся к захвату десерта? Регулус долго смотрел на своего брата. Гарри задавался вопросом, мог ли Сириус увидеть недоверие и легкий страх в глазах ребенка. Момент прервался, когда Регулус рванулся вперед, чтобы вытащить из кармана идеально ухоженное перо. Сириус принял перо и вписал свое имя, прежде чем передать перо Нарциссе, а не визжащему Джеймсу. ‒ Что ты, черт возьми, здесь делаешь? ‒ Спросил Джеймс. Нарцисса посмотрела на него свысока, передавая пергамент тихому Питеру. ‒ Где еще я могу быть, когда имя Блэка было поставлено под сомнение? ‒ Она ухмыльнулась своим недоверчивым кузенам. ‒ Десерт - это очень Сириусная* причина ввязаться в бой. Регулус просиял, когда она взяла его под руку, а Сириус рявкнул смехом, в котором только Гарри и, возможно, Джеймс распознали скорее облегчение, чем юмор. Малыш-Седрик бросился вперед и схватил за руки Питера и Ремуса, сказав им, что их способности к очистительным заклинаниям делают их ценными и, пожалуйста, отойдите назад, где вы будете защищены. Джеймс пошел в ногу с Гарри, когда они снова двинулись вперед. ‒ Я не сдаюсь. ‒ Джеймс посмотрел на Мориса из-за плеча Гарри, но все равно решил толкнуть Гарри локтем. ‒ Я и не думал, что ты сдашься. ‒ Знаешь, ты довольно клевый. ‒ Голос Джеймса был мягким. Гарри сомневался, что кто-нибудь из ссорящихся детей в коридоре обращал на них хоть какое-то внимание. ‒ Питер прекратил свою странную самоизоляцию. Сириус уже много лет не знал, как разговаривать со своим братом. Ремус перестал горбится, и стал спокойнее. Так что ты довольно крут. Даже если ты не признаешь, что ты Поттер. Гарри моргнул. ‒ Спасибо, малыш, ‒ сказал Гарри своему не-отцу. ‒ Это очень много значит. *** ‒ Итак, ‒ начал Рон. ‒ Когда ты сказал, что эмоциональные разговоры убивают тебя, и ты собираешься найти другой способ подтолкнуть всех к единству домов и всей этой чепухе, я не думал, что ты зайдешь со сладостей. ‒ Да, я тоже. Почему, черт возьми, никто раньше не пробовал давать взятки с помощью сахара? Это кучка детей. Я знаю, что не все любят сладости, но все же. Дети. Гермиона только напевала, уклоняясь от парализующего проклятья и превращая приближающийся рой саранчи в маргаритки. ‒ Ты планировал, что профессора присоединятся к Домашним Эльфам? ‒ Нет? ‒ Приятель. ‒ Спина Рона была плотно прижата к спине Гарри, когда они образовали защитный круг, из-за которого Гермиона продолжала стрелять из-за спины. ‒ Возможно, я упомянул о своих планах Ариане и Флитвику. И Макгонагалл. ‒ Я слышал, Дамблдор планирует сделать это ежегодным мероприятием. ‒ Да. Макгонагалл и Флитвик попытаются уговорить его устраивать его два раза в год. Они хотят сделать один в начале года и один в конце, чтобы дети могли видеть, как они совершенствуются. Флитвик никогда не видел такого интереса к домашним чарам, а у Макгонагалл было много вопросов по поводу кружек, которые я трансфигурировал, чтобы создать свое Подразделение Белок. Ариана также очень довольна возросшим взаимодействием с Домашними эльфами и всеми вопросами, которые задают о правах Существ. Гермиона улыбнулась. ‒ Я знаю, что последнее было запланировано. ‒ Эх. ‒ Гарри ударил Пожирателя Смерти по лицу, просто чтобы насладиться выражением его лица. Когда Гарри обернулся, ему даже не пришлось снова поднимать палочку. ‒ Мне кажется, или Пожиратели Смерти намного слабее? ‒ Не только тебе, ‒ сказал Рон, закончив связывать тело последнего из них и вызвав тряпку, чтобы засунуть в рот ближайшему, прежде чем они смогут начать разглагольствовать или перечислять все способы, которыми они заставят Гарри и его друзей встретить свою гибель. Гарри это не беспокоило. Было так много вещей и людей, которые пытались заставить его встретить свою судьбу. Трехголовые собаки. Инферналы. Розовая жаба. Множество Темных Лордов. Снейп. Препубертатные слизеринцы. Малыш-оборотень, у которого частично режутся зубки. Эти пехотинцы были не лучше. У них ничего не было. И пришло время им это понять. Гарри присел на корточки, и на его лице появилась слизеринская ухмылка. Ближайший ворчун вздрогнул, что было справедливо, потому что эта усмешка была Одобрена Драко. Или это вздрагивание могло означать, что больше не уменьшенный василиск маячит позади Гарри. ‒ Мне нужно, чтобы вы приняли эту, возможно, незаконную дозу Вертисерума и рассказали мне все, что знаете. Начиная с заклинаний на коробке, которую Волди-Шортс держит в своем кабинете. Я очень хочу вернуть свой Медальон. *** ‒ Итак, у меня появилась идея. ‒ Я дрожу от страха. ‒ Гарри не сдвинулся с колен Гермионы. Ее руки были нежны, когда перебирали его кудри. Это не помешало Джеймсу и Сириусу сесть рядом с ними под деревом, которое реквизировала троица. По крайней мере, Гарри так показалось, судя по фырканью Рона и шороху одежды. Дерзкие ублюдки. ‒ Ты имеешь в виду, что у меня появилась идея, ‒ указал Сириус. Раздался такой странный звук, что Гарри потребовалось мгновение, чтобы понять, что Джеймс отмахивается от Сириуса. ‒ Не имеет значения. Брак! ‒ Я надеюсь, вы будете очень счастливы вместе. ‒ Гарри получил огромное удовольствие от немедленного смеха своих лучших друзей и запоздалого визга своего не-отца и не-крестного. Даже Гермиона посмеивалась, хотя и тихо, чтобы не потревожить Гарри. ‒ Нет, нет. Я про твой брак. Как ты можешь быть Поттером, но не Поттером. Ты женился вне семьи. Или это сделали твои родители. В любом случае, у тебя было бы другое имя! Гарри хмыкнул. ‒ Нет. Имя по-прежнему не Поттер. И я не женат. Ничего смешного нет в именах моих родителей. ‒ Но у тебя есть сын, ‒ заметил Сириус. ‒ Тедди. Такой милый. Технически, крестник. Усыновил его официально пару лет назад. Так сильно скучаю по нему. Несколько долгих мгновений ни один из мальчиков ничего не говорил. Достаточно долго, чтобы Гарри снова начал дремать, пока солнце грело его ноющие мышцы. ‒ С ним все в порядке? ‒ Спросил Джеймс. Или, может быть, Сириус. ‒ Он будет. ‒ сказала Гермиона, пальцы нежно погладили, когда коснулись его лба. ‒ Когда вы будете в безопасности. * любимая в фандоме игра слов serious - cерьезный и Sirius - Сириус.