Грифель в пепле

Ржавчина, словно ожоги на твоём теле. Когда я прикасаюсь к ним, мне страшно и больно. Смогу ли я тебя исцелить, если прикоснусь ещё раз?

      Фотографии на сайтах обманывали, потому что в Сайлент Хилле, где я очнулся, не светило солнце, а небо затягивала вязкая серость. Держась за пульсирующий висок, я выбрался на дорогу, но быстро присел на корточки. В ушах раздавался гул, от которого болела голова.       Облокотившись ладонью о дверь, я попробовал оценить масштаб аварии. Сказать, что мне повезло — это не сказать ничего, всего лишь разбитая фара и полоса стёртой на капоте краски. Крови под машиной не было, но от колёс тянулся чёрный след. Сколько же я тормозил? Если парень успел отскочить, то у него была отменная реакция, ну а если нет… Даже на раздумья не хватало сил, вся энергия уходила на то, чтобы сфокусировать взгляд.       Немного отдохнув, я поднял голову. На землю летели крупные хлопья, похожие на снег. Но это был не он. Проведя по лбу, на который приземлилась одна из снежинок, я растёр её между пальцами так, что подушечки окрасились серым. Вот что на самом деле падало сверху.       Пепел.       Я вспомнил статьи, в которых говорилось о пожаре, но огонь, вспыхнувший в городе, давно потух, а подземный ни за что бы не привёл к такому явлению. Оно настолько удивило меня, что я ещё какое-то время стоял под дождём из пепла и оглядывался вокруг. Кроме знака «Добро пожаловать в Сайлент Хилл» здесь находилось ограждение, за которым росли голые деревья. На расстоянии шести-семи ярдов начиналась стена из плотного тумана.       Достав мобильник, я попытался найти сеть, чтобы позвонить друзьям или хотя бы отправить смс. Забравшись повыше, я отодвинул разорванную проволоку и залез на ржавый экскаватор. В лучшие годы он, как и брошенные бульдозеры, помогал жителям добывать уголь, а теперь валялся между мусором и камнями. Несмотря на усилия, оживить мобильник мне так и не удалось.       Я спустился к машине и взял из бардачка зажигалку. В поисках нужных вещей открыл дверь слева от пассажирского сиденья. Пакет с красками упал на коврик, из смятых тюбиков торчал засохший акрил. Убрав пакет на место, я осмотрел все тюбики и понял, что одного не хватает. Вскоре я нашёл жёлтый цвет. Целый и невредимый, он застрял между подлокотником и передним сиденьем. Меня успокоил тот факт, что хотя бы часть маминого подарка не пропадёт зря. Положив тюбик за пакет, я надел маску и, закрыв машину, двинулся по дороге.       Дома неожиданно появились из тумана. Они нависали надо мной, словно горы со снежными верхушками, и, несмотря на широкие улицы, стремились прижать с обеих сторон.       С непривычки дышать в маске было трудно, поэтому я замедлился. Телефон с пластмассовым брелоком на шее бился о грудь от каждого шага. Холод проникал под куртку, щипал за нос и щёки.       Вдоль асфальта дремали машины, лавки с коваными перилами, скрюченные кусты. Дремал весь Сайлент Хилл, будто замерли невидимые часы.       — Где я? — вырвалось с тяжёлым выдохом.       — Ты всё-таки приехал, — сказал кто-то близкий и одновременно далёкий.       Я повернулся, надеясь увидеть человека, но там была только улица, засыпанная пеплом.       — Марко?       — Прости, не хотел напугать.       — А вышло как раз наоборот.       От волнения, вызванного диалогом с Марко или тем, что им прикинулось, бешено застучало сердце. Чтобы вновь проверить злосчастную сеть, я вытащил мобильник, но так и не добился желаемого. Простой порядок действий прибавил мне смелости. Я разжал кулак, который сам не заметил, как стиснул.       — Ты приехал, — повторил он.       — Потому что ты позвал. Бля…       В районе виска стрельнула боль. Пошатываясь, я бросился к ближайшей лавке, чтобы не рухнуть прямо на дороге.       — Что случилось? Авария?       — Ага, чуть не врезался в какого-то придурка. Ещё бы чуть-чуть и точно задавил. Скажи ещё что-нибудь.       — Но ведь тебе плохо, — грустно ответил он.       — Да, плохо, но это и неважно. Сколько лет говорил я один, а ты молчал?       — Тебе нравились мои рисунки.       — Но в них было мало тебя, понимаешь? Ты же правда Марко? Это не глюки? Боже, если ты не Марко, то…       Меня затрясло. От мысли, что это хитро устроенная ловушка, в которую меня поймал город или его спящие жители, всё внутри похолодело. Я схватился за кулон, представил карандаш, скетчбук, набитый знаками.       — Считай до десяти, — сказал он. — Жан, считай до десяти, не отвлекайся.       Тогда я зажмурил веки, но кулон не выпустил. Образы цифр понеслись сквозь меня разрушительной лавиной. Воздуха стало не хватать уже на двойке. На шестёрке я не сдержался и, сорвав маску, кинул её на колени. Уже на следующей цифре тело охватила лень, и внезапная слабость согнула спину. То ли на меня действовал счёт, то ли унылый Сайлент Хилл, то ли всё сразу.       — Помнишь, как ты однажды поехал с мамой в магазин? — задал он риторический вопрос. — Как пытался достать ослика с пушистым хвостом? А помнишь, как у тебя закончились центы? Ты попросил несколько монет у женщины, купившей тостер, но когда подошёл к автомату, ослика уже забрала девочка. Ты расстроился, потому что очень хотел его. Так вот, Жан, я настоящий. Я всё о тебе знаю, поэтому ты можешь мне доверять. Это сложно, не торопись. Я ведь тоже боюсь, что сделаю что-то неправильно. Давай просто будем идти навстречу друг к другу, ладно? Как обычно.       — Наконец.       Слабость поменялась местами с силой, и мне передалось спокойствие прямиком из детства. Не спорю, я злился на девчонку, отобравшую осла у меня прямо из-под носа, но это было слишком давно, поэтому эмоции исчезли. Воспоминание вызывало не более чем слабую улыбку.       — Что?       — Заговорил. Ты наконец заговорил.       — Досчитал до десяти?       — Да. Спасибо, Марко, — произнёс я его имя с особым, нежным чувством.       Оказывается, говорить с ним было ещё приятнее, чем в мечтах. В них у Марко не было настолько доброго голоса, он не успокаивал меня, зато рассказывал истории.       Я до сих пор не мог прийти в себя. Сначала просьба приехать в Сайлент Хилл, далее непонятный пепел, а теперь ещё и возможность общаться с Марко. Удивительные события следовали за другими удивительными событиями, не давая мне передышки.       — Карандаш пока не закончился? — обеспокоенно спросил он.       — Нет, пока нет. Объяснишь, как так вышло, что ты со мной связался?       — Я потратил много энергии, но оно того стоило, — сказал Марко. — Раньше мы не разговаривали, потому что ты находился далеко. И я не дотягивался. Как хорошо, что я успел прежде, чем карандаш сточился! Если бы его не стало, не стало бы и меня. Ну, в каком-то смысле. А теперь, когда ты здесь, мне уже не так страшно.       — Неужели ты живёшь в Сайлент Хилле? Подожди, я не догоняю. Как человек может жить в таком месте? И откуда падает пепел?       — Это длинная история. Не спрашивай обо мне. Пока я не готов говорить. По крайней мере, до тех пор, пока мы не встретились.       — И как мне к тебе попасть? — спросил я, подскочив с лавки.       — Ты должен…       Он говорил что-то ещё, но я не услышал, потому что слова потонули в вое сирены. Звук нёсся по улицам, просачивался сквозь кирпичи и бетон, словно вода, и окатывал меня волной.       Обезумевшие птицы сорвались вперёд, куда-то в густой туман. Я надел маску и закрыл уши, но стало ещё хуже.       А потом, когда, казалось, я привык к сирене и уже можно было различить слова Марко, с домов, машин и всего остального начала отлетать штукатурка, краска. С фасадов зданий пластами отрывался верхний слой, обнажая ржавчину. Всё, что мне попадалось на глаза, было залито грязным красно-бурым цветом. Даже небо, и то потемнело. Тучи, будто залитые кровью, распластались по земле, и тьма проникала в каждый уголок города. Но не только цвета меня тревожили. От асфальта отделялись тонкие кусочки, похожие на бумагу, и, поднимаясь, растворялись в воздухе за считанные секунды. Я побежал не оборачиваясь. В маске дыхание резко участилось, но теперь я побоялся её снять.       — Боже! Боже мой!       — Не останавливайся! А лучше спрячься где-нибудь. Под крышей безопаснее.       — Точно?       — Не факт. Поторопись!       — Что будет, если я останусь на улице?       Он промолчал.       — Марко?       Так быстро я носился только в школе, когда заставляли сдавать бег. Было особенно туго в младших классах, из-за лишнего веса мне многое не удавалось. Даже когда я похудел, моя физическая подготовка оставляла желать лучшего, несмотря на крепкие руки и спину. Но по сравнению с тем, как я бежал сейчас, уроки напоминали пешие прогулки. На занятиях никто не убирал дорогу из-под ног, а барабанные перепонки не разрывал громкий звук.       Жалкие мгновения я обгонял тьму, но она не переставала расширяться. У меня не было и шанса выскочить из мрака.       В обшарпанных, гниющих магазинах, парикмахерских и библиотеках по окнам растекались пятна. Эта корка скрепляла щели в проёмах и заполняла трещины, но ломалась даже от слабого удара. Я это проверил, когда решил спрятаться в пекарне. Выбитая дверь грохнулась о клетчатый пол, из холла повеяло сыростью и жарой. Только я перешагнул через порог, как в темноте сверкнуло что-то белое. Оно взвыло и, прикоснувшись к моей коже, наступило на носок ботинка. От неожиданности я дёрнулся и, выскочив из пекарни, запнулся о колесо. Очередной удар по лбу (первый я получил, когда попал в аварию) привёл меня в чувство. Несмотря на боль, я встал и побежал дальше.       Перед входом в кондитерскую я чиркнул зажигалкой и вытянул руку с тусклым огоньком. В комнате никого не оказалось, поэтому я спрятался внутри, под стойкой с пустыми поддонами. Сидеть на корточках, прижавшись к влажному дереву, было неприятно, но я слишком устал, чтобы стоять. Шкафы без дверей разинули рты и глядели на меня угрожающе. Когда-то работающий вентилятор застыл под потолком, с его лопастей сыпалась коричневая крошка. Чуть ли не повсюду валялись осколки витрин, на столиках были раскиданы тарелки.       Пока я восстанавливал дыхание, сирена успокоилась. Всё стихло.       Я решил ещё немного подождать и поднёс зажигалку к окнам. Как и раньше, их стягивала корка. Непонятно, лопнули стёкла или нет, но под коркой явно что-то было. Я осторожно провёл ногтем по ржавчине, и палец столкнулся с твёрдой поверхностью.       — Марко?       — Ты нашёл безопасное место? — спросил он, выделив предпоследнее слово.       — Вроде бы.       — А можешь мне его описать?       — Снаружи была вывеска с куском пирога. В зале есть стулья с полукруглыми спинками, всё разбросано и сломано, как после торнадо.       — Касса без наклеек?       — Да.       — Ясно, ты попал в «Мари и Роб».       — Плевать, как оно называется.       — Да, мне тоже не нравится, — сказал Марко. — Ужасное название. У тебя есть чем посветить?       — Ага, зажигалкой. Но она скоро закончится. Буду беречь.       — Не выключай, — посоветовал он. — Не стоит.       — Почему?       — Тебе нужно видеть, чтобы не потеряться.       — Куда я попал? Что не так с этим чёртовым местом?       — Оно не даёт выбраться многим людям, включая меня. Это одна из причин, по которой я тебя позвал. Где ты находишься?       — В кондитерской.       — Нет, где конкретно? — спросил Марко. — Стол, витрина, входная дверь.       — Окно.       — Ладно, главное, чтобы ты ни за что не выключал зажигалку. Не дай тьме тебя поглотить, — сказал он чуть ли не умоляющим тоном. — То, что сейчас происходит — ненадолго. Ты сам увидишь, когда оно закончится. Вещи станут пыльными, а немногие из тех цветов, что остались, вернутся. Пепел снова будет падать.       — В Сайлент Хилле ещё есть люди?       — Большинство прячется. Они боятся выходить на улицу. Некоторые умирают в постелях вместе с детьми. В городе почти нет воды и лекарств.       — Но почему вы просто не уйдёте?       — Сайлент Хилл отрезан от мира. Дороги ведут в никуда. Ты пока не подходил к краю, да? Некоторые прыгали, но больше не возвращались.       Пока Марко говорил, я успел дойти до кладовой. Внутри, кроме стеллажей, лежал перемазанный лист. Перевернув бумагу, я увидел лес с бледной луной, которая проливала свет на поляну. Похоже, продавцу или владельцу кондитерской нравились цветные карандаши. Хоть картинка и не сбавила напряжение, мне было приятно отыскать след пребывания человека. Причём не пластиковый стаканчик, выброшенный мимо урны, а целый рисунок.       Я потянулся за коробкой на верхней полке, но пол с треском провалился. На меня рухнула часть металлической конструкции, глухо ударив по спине. Сам же я упал во что-то мягкое и липкое.       — Сука!       — Что случилось? — спросил Марко.       — Провалился.       — Ходить можешь?       — Не знаю, я в чём-то застрял.       От кровавой вони заслезились глаза.       Маска порвалась, и мне пришлось её выкинуть.       Я чиркнул зажигалкой, чтобы осмотреться, но огонь сразу же потух. Откуда-то капала вода. Я замечал звуки, на которые до этого не обращал внимания. Шорох под тканью, на которую положил ладонь, скрип досок и тихое шипение, словно в дыру бросили телик. Едва я повернулся, невидимое остриё порвало куртку и впилось в плечо. Осторожно я убрал нож, потянув его за шершавый обух. На меня упала капля и защекотала переносицу. Густая капля, маслянистая. То ли грязь, то ли ещё что. Освобождая ноги, я отгонял мух, привлечённых запахом пота. Когда мне стало легче, и я уселся поудобнее, то вновь достал зажигалку.       Хотел было позвать Марко, но передумал, потому что шипение усилилось. От раздражения и страха я встряхнул зажигалку и, нажав на кнопку, со всей силы крутанул колёсико. Пламя, очень небольшое, но на удивление яркое, осветило тело.       Вернее, тела.       Тела, они были прямо подо мной. Люди в защитных костюмах и противогазах, с распоротыми животами, из которых вываливались кишки, и ошмётками мозгов. У одного из глаза торчал штырь, бурый от засохшей крови. Я еле сдержал крик и, стиснув зубы, пополз через тела. Их было настолько много, что в какой-то момент меня стошнило. Я вытерся рукавом, поставил ладонь на более-менее целое плечо. В порезанной шее мужчины копошились черви. Горячий страх растёкся по рукам и ногам. Что, если то, что убило людей, ходило рядом? Что, если оно доберётся и до меня? Я ускорился, уже почти не глядя, по чему ползу.       На меня всё чаще и чаще приземлялись капли. Они стучали по затылку, стекали за шиворот и по щекам.       Вонь стала ещё невыносимее. Чтобы не блевануть снова, я оторвал кусок ткани от рубашки и, закрыв нос и рот, перевязал импровизированный платок сзади. Это не особо помогло, но, по крайней мере, пропитанный в подвале воздух не вызывал сильной тошноты.       Чем дальше я отдалялся от места, где провалился, тем легче было ползти. Если раньше трупы валялись друг на друге, и неизвестно, сколько ярдов отделяло меня от пола, то теперь я мог увидеть тёмный камень сквозь чью-нибудь рану. Шипение прекратилось, но я счёл это дурным знаком. Вряд ли оно убежало в логово. Пепел не вернулся, а вокруг всё также было изъедено ржавчиной.       — Ты встречал здесь кого-то, кроме людей? — спросил я шёпотом.       — Да.       — Они появляются после сирены?       — Практически всегда, но бывают исключения. Будь осторожнее, — ответил Марко. — Я боюсь за тебя.       — Я тоже за себя боюсь.       Он рассмеялся тихо, но всё же обнадёживающе. Как если бы находился в полной безопасности.       Самое страшное, что он столько лет переживал одно и то же. Каким образом ему удалось выжить? Либо он отыскал бункер с большим запасом консервов и воды, либо ловко выкручивался. Перебегал из одного дома в другой, устраивал вылазки в город. Наверное, у него были помощники, просто по какой-то причине он стеснялся о них рассказывать. Может, они убивали остальных жителей?       — Слушай, — продолжил я, наконец встав, — а ты сам-то хоть не снаружи?       — Конечно, нет, — сказал Марко. — Иначе как бы мы сейчас разговаривали?       — Точняк.       — Тебе трудно поверить, что я выжил? — словно прочитав мои мысли, спросил он.       — Но это реально сложно, разве нет?       Пускай это и было грубо, но я не мог ему врать. У меня появилось много вопросов, ещё когда дорога не рассыпалась на куски.       — Я привык, — ответил Марко. — Почти то же самое, что и с двумя руками. Иногда у меня бывают фантомные боли. Я чувствую того, что нет. Но это не так ужасно, потому что у меня есть левая. Хотя бы левая.       — А ты ей пишешь?       — Немного.       Чуть отодвинув зажигалку, я заметил коридор, облепленный красными жилами. Большая часть тел осталась позади, и трупы попадались редко. Некоторые из них были в костюмах, а некоторые совсем без одежды. Голых мужчин обтягивала колючая проволока, впивающаяся в пах и подмышки. С последнего стекала кровь. Значит, он умер недавно. Ещё недавно он проходил здесь. Может, упал так же, как и я, искал выход, а теперь прижимался спиной к стене с разведёнными коленями.       Я двигался по коридору, пока вновь не услышал мерзкое шипение. Угрожающее, оно постепенно приближалось. Не теряя времени, я побежал сквозь холод и влажный мрак, пряча огонь под рукой. Тёплый свет обжигал кончики пальцев. Я попробовал чуть приподнять ладонь, но пламя быстро потухло, а шипение не собиралось останавливаться. Я покрутил колёсико, но в этот раз зажигалка, к счастью, не стала капризничать. Как только зажёгся огонь, громкое шипение ударило в спину. Я обернулся на мгновение, всего лишь на мгновение, но этого было достаточно, чтобы напугаться до смерти. Трупы, собранные в кучу, которая дотягивалась аж до самого потолка, гнались за мной. Море из гниющей плоти, червей и вываливающихся органов неслось вперёд, сметая всё на своём пути.       Вот что шипело, когда я только упал. Оно почуяло новую жертву и ожило.       Я нёсся не жалея ног, но мертвецы были быстрее. Они накрыли меня с головой за поворотом. Платок развязался, и душная сырость проникла в ноздри. Кровь залила лицо, попала в глаза и рот. Мне было нечем дышать, я откидывал трупы, но они не переставали сжимать меня со всех сторон. Волна боли прокатилась по икрам, затем по бёдрам. Острые зубы впились в бок и откусили часть рубашки вместе с кожей. Я закричал, ударив мертвеца в подбородок так, что отвалилась нижняя челюсть.       Вдруг прозвучал выстрел, и из груди трупа потекла чёрная жижа. Вторая пуля попала другому мертвецу прямо в лоб, он зашипел от злости, но попятился назад. Прежде чем меня вновь поглотило нечто, я успел отскочить и побежал навстречу к своему спасителю.       — За мной!       Я чуть не врезался в стену, когда он опустил фонарик.       — Ты?       Это был тот самый парень, который нашёл кулон. На его теле, как и на моём, кровоточили глубокие раны. Чёрная жижа прилипла над бровью, она же виднелась на разбитых костяшках пальцев.       Не знаю, сколько ещё мы бежали. В конце коридора показалась лестница, и у меня появилась надежда. Парень попросил лезть первым. Я охотно послушался.       Мы выбрались в переулке, где из-под земли выступали трубы, а колючая проволока оплетала окна. Парень повёл меня сквозь обвалившуюся арку. По ступенькам, которые шатались так, будто вот-вот должны были рассыпаться в прах, мы добрались до кованых ворот.       Парень постучал в дверь здания, похожего на церковь.       — Открывайте! Со мной выживший!       Изнутри послышались причитания и слёзы. Женщина говорила, что ни за что не пустит, потому что я могу оказаться монстром.       — Он нормальный, слышите? Нормальный! — закричал парень, поправив лямку рюкзака. — Если не пустите, я выброшу припасы!       И ведь я даже не сомневался, что он выбросит.       Угроза подействовала на женщину моментально, она приоткрыла, чтобы мы вошли, но как только я сполз по двери, глубоко дыша, из угла раздался дикий вопль.       — Чудовище! Оно нас погубит! — вторила девушка, прячущая лицо под полупрозрачной вуалью.       Люди кричали, что меня нужно выгнать. Что я принёс зло, что бы это ни значило.       Все они были одеты в чёрные, как затмение, платья, штаны и рубашки. Даже обувь у них была чёрная, а вот волосы наоборот светлые, седые в основном. У многих вместо прядей на голове болтались спутавшиеся клоки, будто собачья шерсть.       — Я простой человек. И тоже не горю желанием оставаться в Сайлент Хилле.       Но они не слушали меня и кричали, пока из толпы не вышел крепкий блондин в синем. Он воскликнул: «Тихо!» — и в зале наступила гробовая тишина.       — Скажи, кто это с тобой? — обратился блондин к спасшему меня парню.       — Он человек. Мы с ним уже встречались.       — Как же тебя зовут, человек? — спросил мужчина, медленно приближаясь ко мне.       — Жан, — ответил я слабым голосом.       — Что ж, мы рады, что ты с нами, Жан. Это место существует для всех, кто жаждет спасения, — произнёс он громко, чтобы все поняли, и окинул толпу сочувственным взглядом. — Вы устали, но давайте оставаться людьми. Жан не виноват, что попал к нам в этот час.       — Но Райнер, — шепнул высокий парень с орлиным носом, — мы не знаем кто он.       — Ничего, — спокойно ответил Райнер, — мы обязательно познакомимся.       Я вздрогнул, когда он прикоснулся к моему плечу, и закрыл глаза. Здесь можно было отдохнуть.