У всех своё место.

Трущев тихо провернул ключ в двери, но увидев в щелку тусклый луч света, громко распахнул её. - Ты чего не спишь? – Сережа просунул голову за угол стены, высматривая на кухне Максима, попутно он стягивал с себя заснеженные куртку и обувь. - А где тебя носило то? - Какая разница, Мась? – Трущев стягивал с себя уже теплую толстовку, оставаясь в мятой, но уютной футболке. – Ложился бы. - Я ждал тебя. Анисимов, завернутый в плед с дивана, с собранным в один угрюмый комочек посередине лицом, обнял подтянутые к груди замерзшие колени и недоуменно следил за движением партнера по комнате. Тот расслабленно прошествовал на кухню, помыл руки и развернулся к Максиму, опираясь поясницей на кухонную столешницу, готовый продолжать диалог. - Я не твой ребенок, Максим… - Ты мой парень. - …и могу допоздна быть там, где хочу. – договорил Сережа, зло перебитый Анисимовым. Услышав преждевременный ответ, Трущев взметнул ладони к верху, скукожился бровями, отрываясь от места. Он открыл форточку и закурил. – Вот именно. - Вот именно. – повторил за Сережей Максим. – Тебе сложно сказать где ты есть? Я же переживаю. - Я обязан это делать? - Нет, но было бы намного проще, если делал. - Я не хочу, Максим. – Мужчина отрешенно выдохнул, показывая, как его чертовски раздражает этот разговор. – У тебя же съемка сегодня утром? - Да. – Анисимов встал, еще сильнее заматывая полы пледа к себе. Губы обиженно изгибались, и он взметнул волосами, закрывая добрую половину лица. – Я пошел спать. - Давно бы. - Трущев, блять. С тобой вечно какая то херня творится, а ты предлагаешь расслабиться, когда я хрен знает где ты? – взбесился Максим, срывая взвинченные нервы на самотек. - Я. Не. Твой. Ребенок. – Сквозь надменно спокойное лицо процедил Сережа, пока кофейная кружка в его руках адски дребезжала от выпадов головы вперед. - Да, Сережа, ты просто идиот. Почему ты не можешь мне просто написать, что ты в порядке и едешь домой? - Максим, не пытайся меня контролировать. – Трущев отвернулся, демонстрируя Анисимову только широкую спокойную спину, и медленно мыл кружку под бьющей кипящей струей воды. - В каком месте ты увидел контроль? – Максим не ленился глаза закатить, да красноречиво плечи отпустить, но Сережа всё равно не видел демонстрации парня. – Я же тебе пишу, где и насколько я. Чтобы ты знал: когда я дома, а когда меня нет. Придурок. Это называется забота. Для остолопов: люди беспокоятся о любимых, когда не знают что с ними. А от тебя я получаю только веселые картинки невпопад и «оки» на сообщения. И ведешь себя, как ребенок, именно ты. Перестань уже вести себя, будто… - оставшееся «твои родители живы» горели на кончике языка, остановленные резким импульсом осознания. Науськанный стольким временем, Сереже долго придется переваривать настоящее. - Будто? – Трущев медленно подсматривал, вполоборота повернутый к Максиму. - Ничего. Просто… Знай, что мне не спится без тебя. Поэтому я и жду. – Анисимов проглотил собственную обиду и мысли, теперь семеня пятками по полу, он часто моргал, сжимая в кулаки ткань обнимавшего пледа. – Пошли спать, Сереж? Я не хочу ругаться. - Что ты хотел сказать? – Каменное лицо обратилось к Максиму. Сведенные брови и поджатые, теперь практически исчезнувшие вовсе губы, дополнялись скрещенными руками. Только глаза, необыкновенно блестящие в свете их кухонных ламп, с потрохами выдавали его. – И не договорил. - Не нужно произносить то, что считаешь не должным говорить вслух. - Максим. - Мне уже всё равно, блять. Я хочу лечь тебе на живот и уснуть на свои пять законных часов, пожалуйста. – Анисимов опрокинул затылок назад, обреченно хмурясь. – Давай потом. - Я никогда не буду отчитываться тебе. – гундосил Сережа, намеренный договорить, даже кивнул в конце фразы. - Хорошо. Я могу тебя спрашивать? Ты будешь отвечать? – язвил Максим. Обычно на вопросы: «Ты скоро? Едешь домой? Через сколько будешь?» оставались игнорируемы или отвечены смайликом с закатанными глазами, троеточием. Ублюдски раздражающие ответы. - Я постараюсь. Чтоб ты не волновался. Максим просунул ладонь между полов пледа, пятерней запястья поманил приглашающе Трущевские, тут же сцепляясь с ними и утягивая в сторону комнаты. Сережа, правда, старался отвечать сразу и честнее, но… *** Квартира звенела тишиной. Только звук крутящихся в скважине ключей. Анисимов слышал собственное сбитое дыхание из-за подъема. Обычно он кидал ключи на тумбу, но сегодня тихо сложил в пустую ключницу. Максим улыбнулся мысли, что Сережа, наверняка, спит. Хотелось сбросить вещи и лечь рядом на уже теплое, нагретое местечко, примостить ладони на Трущевский живот и уткнуться носом в его спину. Предвкушая, Максим одетым открыл дверь в спальню, дабы убедиться, но комната встретила холодной пустотой. Анисимов нахмурился, скидывая рюкзак на место. Он вертелся в квартире, выглядывал парня. Бросил куртку в прихожей, откинул обувь с пяток, отправляя их в недолгий полет. Максим заглянул в кухню, гостиную – никого. Расстроившись, он встал по середине квартиры, думая куда мог деться Трущев. В поисках Анисимов провел глазами от кухни до гостиной, промелькнувший балкон заинтересовал его глаз. В проходе, почему-то внизу, шёл тонкий дымок, а вскоре прошмыгнул татуированный локоть. Душа собралась в комочек, довольная находкой. Сережа сидел на полу балкона и губами выпускал сигаретный дым. Анисимов опустил пальцы в осветленные волосы, насладился их мягкостью, приятным ежиком на затылке. Поднявшиеся карие глаза счастливо щурились. Анисимов плюхнулся рядом с ним, сразу складывая голову на плечо. - Ты чего тут? Еще и на полу? Трущев молчал. Только поднял запястье к лицу Максима и пальцами блуждал по коже. Это рассмешило Анисимова. Но глаза напротив не отразили смеха. Максим перенял его пальцы в свои, сжал в объятии. - Какой холодный. – рука Трущева словно деревянная, не отвечала на прикосновения партнера, Максим будто покойника трогал. – Сереж? – Анисимов впервые полностью повернулся к нему. – Че молчишь то? Сережа сильно зажмурился и двумя ладонями потер онемевшее лицо. Руки отлепил Максим, что испуганно заглядывал в его глаза. - Я переборщил, - мямлил Трущев, не осознавая, как ужасно звучит. Анисимов держал его щеки, которые он слабо чувствовал. Что-то говорил, но Сережа не понимал ни слова. В это время Максим гладил партнера по волосам, пытаясь добиться реакции. Его глаза метались по телу Трущева, ища в чем проблема. Он поднял лежащие рядом бумажки, разбросанные около ног Сережи. - Какого хрена? – Максим стиснул в кулак блистеры из под таблеток. – Сколько ты бахнул? Трущев пилил его взглядом с чуть приоткрытым ртом. Он было оперся на ладонь, стоящей на коленях руки, но голова опрокинулась, слетая вниз. - Давай, вставай, солнц, - Анисимов тянул его запястья на себя, пытаясь приподнять, только Сережа в прострации, всё смотрел на него, не понимая что от него хотят. – Трущев, давай, ну же. Парень вышел на кухню, планируя взять стакан воды, не решив толком - чтобы напоить или облить Трущева. На кухонной тумбе валялись еще несколько блистеров, где рандомно не хватало таблеток. Это были успокоительные из его аптечной домашней коробки. Надо же было Сереже найти именно те сильнодействующие, что в прошлом принимал Анисимов. Максим уже ступил обратно в направлении балкона с полным стаканом, как его носки внезапно впитали влагу. Анисимов опустил взгляд, голубыми радужками следуя по дорожке осколков ровно такого же хрустального стакана. - Пей давай. – Анисимов пытался направлять край сосуда в губы Сережи, но по факту просто выливал воду на одежду Трущева. Полностью закатившиеся глаза партнера, отдались паникой в теле Максима. Он стал трясти Трущева за плечи, но тот, будто уснувший, лишь поддавался его движениям. Анисимов психанул и просунул руки под коленями Сережи, закинул голову к себе на грудь и дернулся наверх. Под весом расслабившегося тела, так и норовившего сползти вниз, Максим дотягал парня в ванную. - Эй, Сереженька, - Анисимов нежно хлопал Трущева по щекам, пытаясь привести хоть немного в чувства. – Зубы разожми, зай, пожалуйста, - Максим забрался пальцем в его рот и поддел челюсть, открывая губы. – Вот так. Он добрался до его глотки, вызывая рвоту. Только тогда Трущев инстинктивно сжался, содрогаясь над туалетом. Максим водил по его напряженной спине ладонью. Сережа прокашлялся, озираясь по сторонам, соображал что происходит. - Еще давай, - Максим снова потянулся к его губам, но Трущев зажмурился, протестуя, и отворачивался, отмахивался руками. – Давай, еще один раз. – Анисимов через силу убрал мешавшие запястья и всё-таки забрался снова в рот. Трущев открыл глаза. Он лежал на кровати. А в голове было пусто. Совсем ничего. Кроме давящей боли. Сбоку сопел Максим. Мужчина провел ладонью по его боку и чмокнул в голову. Он двинулся ближе к партнеру и покрепче обнял, закрывая совсем не выспавшиеся глаза. - Ты знаешь, я мог вчера просто вызвать скорую и тебя бы упекли на неделю-другую. А не смог, дурак. – шептал Анисимов. Пока Трущев искал слова, Максим развернулся к Сереже лицом. Парень скинул руки от Анисимова прочь, только музыкант наоборот прильнул к его груди. Сильная спина задрожала, футболка Сережи намокала. - Я просто не уследил. Сначала одну, не помогла, вторая, третья. Я идиот. – Трущев водил по голове партнёра, успокаивая. – Испугал тебя, да? В его плечо прилетел кулак, затем Максим ударил его по уху, совсем не сильно, а обиженно. - Испугал блять? Ты чуть коньки не двинул. Скажи, почему мне пришлось оттирать тебя от пола, смывать с тебя и себя твою кровь и рвоту со слюнями? Какого черта, Сереж? Трущев встал, избегая ударов. Анисимов пилил его спину. - Что молчишь? – тише произнес Максим. Его разрывало от обиды. Он так старался. Для них двоих старался. Недостаточно получается? Что же ему, не работать и сидеть всё время рядом с Трущевым, следить чтоб глупостей не творил? И сердцем понимал, что его вины в этом уж точно нет. Да и Сережиной. В чем же дело то тогда? - Мне твоего молчания вчера хватило, Трущев. – сквозь слезы злился он. - Что ты хочешь, чтобы я сказал? - Ничего. Только завтра к психологу пойдешь. В порядок себя приводить. Трущев разорвался смехом. - Уж точно нет, прости, Мась. - Ты спросил, что я хочу от тебя слышать? Я согласен. Только это. – Максим встал за Сережей и обернул к себе, не позволяя выйти из комнаты. – За всё, что я для тебя сделал. - За всё, что ты для меня сделал? – сощурился Трущев, вырывая запястья из Максиминых рук. - Я спас тебя вчера, за всё, что ты сделал для меня. Гуглил, как желудок промывать да пальцами гулял у тебя в глотке. В кровать притащил, сволочь. На бок уложил, чтоб ночью если плохо будет – не помер. – У Максима подгорало, что Сережа в глаза даже не смотрел, в стену упирался, ограждаясь от парня. – Слышишь? - Я не пойду к мозгоправу. Я не сумасшедший. – шептал Трущев, практически не шевеля губами. - Я сам хожу к психологу, по-твоему я сумасшедший? - Тебе можно. - А тебе нет? - Я же сказал, Максим. Нет, блять, значит нет. – в лицо прокричал Трущев. Впервые выдавая искреннюю эмоцию. Сережа выскочил в коридор, отпихнув Максима в стену. - Куда ты собрался? Анисимов смотрел на Трущева, что натягивал свои кроссовки. - Что ты делал в 20 лет? – Трущев исподлобья пилил Максима взглядом раздраженных красных глаз, блестевших обидой. - Что? В смысле? - Что ты делал?! – резкий крик заставил Анисимова сморщится и дернуть руками, защищаясь, он сделал пол шага назад, но уперевшись в такие же вымазанные в истерике зрачки, опущенные брови и искривлённые в ложном контроле губы, его сердце опустилось. - В 20… Ушел из института, музыкой занимался. Песни писал. Это ты хотел услышать? - Я с похоронами разбирался, с ебучей квартирой и долгами. Всё, что мне оставили родители – это проблемы и гребанные долги. Которые я до сих пор блять не могу выплатить. И единственный вариант был – продать квартиру и закрыть хотя бы немного из этого мрака. Этим должен был я заниматься в 20 лет? По мнению вселенной? Честно ли это? И знаешь что… У меня было много времени подумать. И сука они бы умерли, даже если бы ты был рядом. А ты бы полез в это дерьмо. Трущев приблизился к Анисимову, поднял взгляд злых карих глаз, в которых теперь забрался свет и добавил жилки медового перелива, так сильно не сочетающихся с налитым кровью выражением на лице. - Ты же любишь лезть в мое дерьмо. Нравится, да? Помогать, спасать, герой ебаный. Максим дрогнул, признавая поражение. Прозвенел крючок, что сорвался, отключая тормоза. Он навис над Трущевым и напряженными до упора пальцами сжал плечи партнера. - Заткнись. – ядовито проорал Анисимов. - Что? Правда не нравится? Плохо было да, когда пожалеть некого было? – нарывался Трущев. Пальцы сами сложились в кулак, ногти впились в ладонь, до одури сильно, на коже вычерчивались мышцы и вены, побелевшие костяшки грозились кровью. Сережа опустил веки наблюдая, как Анисимов борется сам с собой. Как его зубы стучат друг о друга, ноздри раздуваются, а кулак всё сильнее дрожит. И его полоска рта расплылась в поддельном удовольствии. - Ну что, давай. – шепот Сережи прозвучал эхом в вибрировавшем мире Максима. Анисимов смотрел в спокойные карие глаза. Не было того привычного испуга. Внезапной паники и реакций. Вместе с расслабленным Трущевым, и Максим отпустил себя. Черт. Он понял, что Сереже гораздо комфортнее в такой обстановке, Трущев только тогда и знает, как себя вести, чего ожидать. Когда человек напротив стоит голым нервом, рыпаясь вперед, готовый убить его на месте. И ебучая мысль, что Трущев всегда ждал. Ждал срыва Анисимова. Когда же он всё таки ударит, начнет угрожать. Довольные темные радужки следили за ним, готовые к действиям. Довольные тем, что дождался. Что прав оказался. - Ты идиот. Тебе лечиться надо. - Что ты…? Отойди. Трущев попятился от приближавшегося Анисимова. Максим отодвинул мешающие ладони, ограждающие от груди партнера, прильнув сразу всем телом. - Я никогда. Ни в какой нечестной вселенной. Не смогу это сделать. - Не понимаю. - Да, я лезу в твою жизнь. Только потому что ты сам себе помочь не хочешь. Тонешь и тонешь. А принять помощь мою тоже не можешь, чтоб этого дерьма больше не было. И это твоя проблема, Сереж. Дыхание Трущева вырывалось холодным потоком из носа, будто у загнанного животного. Пальцы уперлись в тело Максима, готовые отпихнуть. Спина противно мерзла, где соприкасалась со стеной. Пот полился с висков. А Анисимов обнимал крепко и нежно. Теплыми губами об щеку терся, не обращая внимая, что Сережа вжался подбородком в плечи. Животом в живот упирался. Волосами, упавшими с лица, щекотал шею. Чувствуя себя безоружным, он отчаянно поднял лицо, открываясь Максиму. - Не лезь ко мне, Анисимов. Забудь уже. В семнадцать – была детская любовь. И уже тогда – ненормальная. - Нормальность не про меня. Трущев оттянул от себя Максима. И, обратив внимание на то, что всё это время стоял в одном кроссовке, дрожащими пальцами крутил ушки шнурков, немеющими запястьями пытаясь завязать узел. - И всё? Домой поедешь? К пидору этому? Чтоб в твоем привычном мире тебя пиздили, ты собирал последние крошки из карманов и размазан по полу в итоге? Комфортно душеньке? Тот не отвечал ему. И Максим, решив, что пора, обхватил мужчину поперек тела и стянул обувь, отбрасывая её в стену. Сережа забрыкался по-детски и Максим обнял его за талию, следя, чтобы он не ударился. - Руки свои убери! – Начал кричать Трущев, но Анисимов широкой ладонью закрыл его рот, подавляя звук. - Соседи же! Теперь Сережа лавировал, дергая пятками в воздухе, Максим нес его на кухню, прочь от входной двери, планируя поговорить там. Но поставив парня на пол, тот отлетел в холодильник и выставил перед собой руки. - Не трожь! – Анисимов сделал к нему шаг, но Трущев закрыл запястьями голову и осел на пол. - Я ничего не сделал. - Сережа… -выдохнул имя любимого Максим, пребывая в удивлении. Он не сделал ничего, что могло послужить такой реакции. Анисимов помнил, как в школе мог в любой момент обхватить Трущева под грудью и поднять, утаскивая, на что оба смеялись. - Прости. – Анисимов извинился ни за что и протянул к парню свою руку, на что Сережа дернулся и попытался еще больше сжаться. - Не надо, прошу. Я ничего не сделал. Не сделал. – лепетал мужчина. Резко по голове Максиму дало защитной волной омеги. По телу пробежался чужой животный страх смешанный с болью. Он и шага ближе не мог сделать. Анисимов нашарил в кармане телефон и вышел в гостиную, наблюдая за Сережей оттуда. Он мог позвонить только ей. Той, с кем вчера разговаривал и советовался, той, что помогала каждый раз. - Илош, дорогая, скажи, что ты сегодня не занята? – волнуясь спрашивал Макс. - А что такое? Для тебя освобожусь. - Не совсем для меня, но… - Анисимов видел, как Трущев на кухне медленно пробирается под стол. – Ты знаешь, я не шарю, но можешь взять с собой что-нибудь сильное от панических атак или нервный срывов, не знаю. – голос музыканта дрожал, по черепушке еще били омежьи чувства. - Что у тебя там происходит? - Ты срочно нужна. - Я в десяти минутах. Он встретил её в коридоре. Илона была в форменной одежде, видимо сбежавшая с работы. - Это Сережа. Он, боже, я не знаю что случилось, - на глазах снова выступили слезы, он закинул обе руки за голову и соединил локти, пытаясь прийти в себя. – там на кухне. - Так это тот самый Трущев? Илона смотрела на плачущего в углу кухни под столом, закрывавшегося стулом и упершегося лбом в пол, Трущева. - Максим, вызывай скорую. - Я не могу. – сквозь ком в горле говорил Анисимов. - Почему? – Соломонова не понимающе нахмурилась. - Черт. – Анисимов отошел обратно в гостиную, еще раз всё пытаясь обдумать. Нет, не мог он сдать в психичку Сережу. Это хуже предательства. – Ты можешь что-нибудь сделать? Илона, только сделавшая шаг в сторону Сережи, удостоилась всплеска руками, снова в защитном жесте. - Только не это. Не надо. Лучше ремень. – стал повторять Трущев. Сердце Анисимова упало вниз, вспоминая. Этот разговор пронесся перед глазами будто наяву, и он мог цитировать его вслух. Максим разболтал тогда Сережу на откровения, а получив подробности, долго не мог прийти в себя. Лучше бы он не знал. - Его в детстве били? – девушка наклонилась к Анисимову, тихо спрашивая. - Да, очень часто, как я понял, и потом тоже. Анисимов теперь видел в Сереже только ребенка, скрюченного под столом, что пытался спрятаться от злого родителя, а утром этот ребенок отряхивал себя и шёл в класс, где руководил другими потерянными пацанами и сжимал пальцы своего парня, защищал как мог. - Максим, ему правда врача надо. - Но ты же врач.- с мольбой смотрел парень. Илона достала из сумки, которую сжимала всё это время, шприц и ампулу. Она приготовила укол, одев заготовленные перчатки. - Тебе надо обхватить его, чтоб не дергался. Я одна не смогу. - Ты что.. Он на меня давит, Илош. – имел в виду головной шум Максим. - По-другому не выйдет. Анисимов опрокинул голову назад, смиряясь с участью. - Говори с ним попроще и так, чтобы он понимал кто ты. Он присел на карачки, ползунком продвигаясь к Трущеву. - Сереж, это я. – только парень его не слушал. Он продолжал качаться, повторяя все прошлые фразы. – Мася. – Анисимов остановился у стола, скрепя сердцем, заставляя Трущева отмахиваться от него сильнее, - Бандит, это Котенок твой, Кися. Максим зажал челюсть, неприятно сдавливая зубы, и протянул пальцы к оголенной коже на спине. Сережа, будто узнав его, не воспротивился этому. Тогда мужчина продвинулся еще ближе и держал руки теперь на лопатках. - Иди ко мне, давай. – Анисимов с силой отодрал тело парня от пола, два запястья завел за свою шею, давая обхватить себя. - Ты же никогда, да? – прошептал в самое ухо Сережа, щекоча волосами усов щеку. – Не посмеешь? - Никогда. – Максим прижал его затылок, чтобы подбородок уперся в плечо, и полностью принял мужчину на себя. Анисимов слабо понимал, о чем говорит Сережа, но соглашался с ним. Трущев всё не успокаивался, ни на сколечко, его тормошило во все стороны, грудь выдавала резкие потоки воздуха, сбивая дыхание и сердце отбивалось так сильно, что чувствовал Анисимов. Максим убрал одну руку из-за шеи ниже и обхватил, сжимая два предплечья, тем самым не дав возможности её вырвать. В этот момент приблизилась Соломонова. Трущев начал сильнее вжиматься в Анисимова, будто хотел надеть его кожу, но Максим со всей силы сжал руки, не позволяя сильно дергаться. - Тихо, тихо, Сережка, уже всё. – проговаривал парень, не думая, что его слышат, когда Соломонова задрала футболку на плече Трущева и стала вводить препарат. Закончив, она пропала из поля зрения Анисимова. Максим, как с ребенком, стал покачиваться вместе с чужим телом, он гладил партнера по волосам и спине, пока Трущев окончательно не расслабился. Голова стала съезжать вниз по груди Анисимова и тогда он подхватил его под коленями, поднимая. Сам шмыгая носом, Максим отнес его в спальню. Он укутал партнера в одеяло, положив перед этим на бок, чтоб безопаснее, и последний раз провел по осветленным прядкам на лбу, убирая мешавшиеся волоски. - Все будет хорошо. – В большей степени, уговаривая себя, сказал Анисимов. *** - Максим, я был зависим, понимаешь? - В смысле? Ты всего один раз накурился, когда я приперся в ваше логово, это ничего еще не…. - Мась, ты… - Трущев, полностью сдавшийся, крутил головой и нервно облизывался, пока чувства укладывались внутри. Через себя перешагивая, он начал выдавать правду. – Если честно, я надеялся, что ты меня понимаешь, ты же тоже в этой теме был, я знаю. - Не был я, солнц! Один раз в жизни пробовал и то траву с газона! Я понтовался пиздюком, потом понял, что это за хуйня, когда знакомый чувак плюхнулся рядом солдатиком, захлебываясь своей же пеной. Сережа метался по его лицу, внимая. И только сильнее начинал нервничать, губы кривить и кусать. - Мне было больно, и только… - Трущев взметнул в воздух ладони, в открытой позе признаваясь, - Не хочу оправдываться, но сломанные кости не болели после таблеток, и… это дерьмо, я был так спокоен под ними, мне это нравилось. Я чист около года, кись. Но вчера прижало, а нашел только эти штуки твои. - О чем ты? Спокоен? А без них агрессивный что ли? К чему прижало? - Не агрессивный… - Трущев зажмурился и теперь тряс запястьями перед лицом Максима, выкручивая в активных пассах, - бывают ситуации, я просто с собой не справляюсь, и тогда прижимает, типа… - Он заглянул в голубые глаза, рыская понимание. - Если тебя что-то вынуждает пить наркоту, чтобы успокоиться, я думаю у тебя большие проблемы, бандит. - Да ладно? – Сережа косо улыбнулся. - Ты больше так не будешь? - Нет, конечно. Анисимов недоверчиво нахмуренный долго сверлил его лицо, глубоко дышал с сложенными на груди руками. - В прошлый раз ты так и ответил. После того случая. Ты наркоман получается? - Я, честно, не знаю. – Действительно задумался Трущев, - до несознанки никогда не доходило, улетал, как тогда, пару раз, но на этом всё. Юзал только одно, если тебе это важно. Только после школы сорвался пару раз. - Но тогда ведь… - Максим обреченно сжал переносицу, пытаясь привести мысли в порядок. – Нахрена тогда гнал на Диму в школе? Вся эта взбучка? Ты был пьян тогда в «черный» день или обдолбан? - Он торговал. Я не врал, когда говорил, что у нас было не принято. Обо мне знал только Дима и пользовался этим. Думал, я спущу на тормоза. Не вышло. Анисимов насупился, ожидая ответа на последний вопрос. От него много зависело. - Макс, и то, и другое. Парень взметнул разочарованно брови вверх и медленно повернулся в попытке уйти прочь, закончить всю историю на этом. Он привел его домой, защищал перед родителями, боролся с мнением упертых отца и матери, слюной брызгал переубеждая. А правы они были. Их сын в семнадцать встречался с конченным нариком, малолетним бандитом, с начинающимся наследственным алкоголизмом. Который еще и врал при удобном случае. - Я грёбаный идиот! Я даже не упрекнул тебя тогда в логове, когда нашёл упоротым! Своими маленькими детскими мозгами, - Максим зло и больно тыкал сюбе в висок, зажмурив глаза, - я решил: Ну он расстроен, потерял друга, это нормально. Один раз - ничего не значит. - Блять! Ты не спрашивал тогда! Сам решил! Вспомни! Я признаю, сглупил, что верил ему, он говорил, что покупает только для меня, по дружбе, чтоб я не светился, как омега. Чтоб я дозу больше не схапал, не подсел. Типа заботы. А оказалось – он изначально барыгой был, еще до меня. Так и не понял в чем ему прок от меня был. - Ты и не знаешь, как можешь в душу залезть. - Макс, "чёрный день" вообще из-за другого. Я с Димой пытался поговорить, он пошёл в упор. Признал всё как есть и рассказал. И... - Трущев опустил глаза, специально скрывая лицо от Максима, в котором плескался красный стыд за себя, - он сказал, что перестанет мне поставлять. Я считал, что не смогу без этого и качал свои права. Мне нужно было, чтоб всё как я и думал до этого стало: Дима покупал для меня, но не торговал на районе. Уебанские условия короче. А я до этого с отцом посрался, короче всё пошло по пизде. Дима про тебя вспомнил. Он считал, что ты тоже торгуешь, с прошлой школы ребята твои так говорили по крайней мере. - И ты верил тоже? - Нет, Котёнок, никогда. Я думал ты бросил и поэтому не хочешь говорить об этом. В этом и Митю убеждал у гаражей уже. Только он, увидев нетрезвого меня всю шайку собрал, ну и я тоже. Детские шалости. - Сереж, Дима в тебя влюблён был, ты же знал. - Мась, он был моим другом, я говорил. Ничего больше. - Такое для друзей не делают и так себя не ведут. Ты подумай: Подсесть тебе реально не давал, а в чем ему польза от этого? Мог бы всей бандой через контроль руководить. А как только я появился, так зубы показал. И на тебя напал. Я бы.. Нет. Я бы так не сделал. Анисимов безуспешно отдирал чужие пальцы с плеча, дергаясь в сторону двери. - Максим, я тогда уже знал, что это конец. Не дали бы нам быть вместе. - А нужно было? - Что ты такое говоришь? - Ты обманывал меня. Только спустя столько лет набрался силенок признаться. - Я не мог… Если ты помнишь, я слово «омега» и то произнести не мог, не то что признаться, что являюсь ею, а ты говоришь о таблетках. Как я мог своему солнцу сказать, что слаб? Что прибегаю к презираемому ему способу, чтобы справиться? В эту же секунду бы под землю бы провалился, если бы слова вылетели из моих губ. - А я верил тебе. - Это и спасало. - Максим смотрел на него стоящими в глазах слезами и уже точно не собирался уходить. Трущев сделал шаг навстречу, сжал пальцы пару раз, решаясь. - Я мечтал, знаешь. Будто разберусь со всем, устроюсь в место нормальное, чтоб знаешь, - Серёжа поджал губы, смущаясь своих открытых мыслей перед Максимом. - купить микроволновку или кофеварку свою. У меня никогда такого не было. И мне казалось, тогда может, встретив тебя, я гордо пройду мимо, а поймав твой взгляд, когда узнаешь меня, подойти и... Показать, что нормальным быть могу. Обычным. Без чуши из гетто. - Ты считаешь, что, купив микроволновку, стал бы обычным? - Ну да. А что ещё обычные люди делают? Анисимов слабо улыбнулся, закрывая глаза в полусмешке. - Ты будешь рядом? Пока я пытаюсь наладить всё вокруг? Дашь этот последний шанс? - Я всегда буду давать его тебе. *** В полусне Сережа потерся кончиком носа о его шершавую щеку. Волосы на лице должны были раздражать кожу, но он чувствовал только тепло. Трущев был дома. Долгая жизнь без этого практически заставила подумать, что с дороги он сбился, повернуть назад нельзя, и остается лишь брести без толка вперед, натыкаясь на пристанища, где каждый раз, как дурак, рассчитывал остаться и построить этот дом из того, что было. И раз за разом обламываться. Но в этот… Дом Максима был совсем не по духу Сережи, Анисимов будто проводил против трущевской шерсти, но его это устраивало. Наверное, сейчас решил Сережа, проблема прошлых попыток была в том, что дом строить хотел только он и условия ставил Трущев. Теперь они вместе соорудили, пока только шалаш из говна и палок, но стоит он уверено и, если что и Анисимов, и Трущев готовы поддержать какую-то часть домишка, пока другой чинит сломавшуюся часть.