У всех своё место.

- Макс, ты понимаешь, что можешь встретить… - Какая разница кого я могу встретить, я уже встретил тебя. - Дослушай. Есть омеги, которые…они омеги. Я не такой. -Какая разница, Сереж? – Максим грустно поднял брови к переносице. Он совсем не понимал Трущева. Его сердце наполнялось взволнованным чувством: сожаления, что Сережа в принципе так думает и непонимания почему в трущевской голове вообще возникают такие мысли. - Большая, черт побери, большая. Не могу я тебе дать того, что ты заслуживаешь. – Сережа так и не осмелился посмотреть в глаза партнеру. - В моей голове, ты заслуживаешь и Солнце, и Луну. Их тебе я тоже дать не могу. - Мась… Максим тихо улыбнулся и потянулся к Сереже. Шея покорно согнулась и уронила голову на подставленное плечо Анисимова. - Знаешь же, что я тебя не послушаю. Трущев знал. И это его убивало. Никому бы не желал связи с таким, как он. Грязная жизнь у него, марать светлое никогда не хотелось. Он поэтому черное и носил. А перед ним Максим Анисимов стоит. И любит его. Всем сердцем любит. Трущев чувствует это и взаимно отдается. Но… К чему это всё приведет? Анисимов говорил, что ему всё равно, что Сережа всю жизнь батрачить будет, что дальше своего района никогда не переедет. Только ему не всё равно. Только он этого не хочет, настолько сильно ему самому такой жизни не хочется, что смотрит Трущев в ясные глаза напротив, светящиеся самым любимым блеском, и понимает… Придется Сереже жертвовать собою, как всегда. - Я пытаюсь сказать, что… - Максим повернул голову набок, слушая, - думаю нам надо сделать паузу. - Чего? – рассмеялся Анисимов. Только заглядывая в серьезные карие глаза, что отдавали грустью, его улыбка упала. - Столько дерьма произошло, я чувствую к тебе уже совсем другое, и, если честно, мне это не нравится. Ложь лилась изо рта. Булькающей грязью, выплёвывалась сгустками. - Ты ебнулся? – парень начинал злится, он разочарованно отошел назад. - Максим, я пытался… - Сережа уронил глаза в пол, пряча поток волнения. В голове разом за раз прокручивалась фраза «Это к лучшему. Его лучшему.» - Кажется, дальше будет хуже. - Ты врешь. Трущев собрал дух в кулак. Пальцы врезались в ладонь, больно упираясь в кожу. Паника вибрировала в груди, расплывалась по ребрам, в горле было сухо, но он поцарапал его стенки, глухо сглотнув. - Хочешь, чтоб я сказал это в глаза? – Карие омуты слегка дрогнули, но уверенно атаковали голубые, наполненные болью и злостью, напротив. – Я хочу расстаться. Анисимов снова дернулся в смешке, теперь с панической эмоцией. - Пошел ты нахер, Сережа. Если ты порешал у себя в голове, пришел к этому, что я могу сделать? Только сказать, что ты глупо врешь и ошибаешься, но я же вижу: ты это знаешь. – Максим подошел в плотную к всё еще пилившему взглядом Трущеву, он видел, как у них двоих резко вздымалась грудь, парень наклонился к лицу, на что Сережа, не сдержавшись, коротко облизнулся. – Любишь ведь. Трущев нахмурился, мрак собственной головы душил его, веки снова дрогнули, смаргивая влагу. Локтем он грубо отпихнул партнера, теперь бывшего, в сторону, на что Анисимов в ответ ударил его по спине, скорее в шутку. Только Сережа не обратил внимание, не отреагировал, как считал Максим, он ушел не развернувшись. Анисимов был слишком горд, чтобы подойти в следующий раз к Сереже, поэтому тупо пялил на него, встретив на улице. Но Трущев даже глазом не повел. И Максиму так дало это по сердцу, сразу шрамом ложась поперек. И каждый день он думал, что сегодня, вот сейчас Сережа подойдет, просто собирается, слова ищет правильные, а Анисимову бы шага в его сторону хватило. Так прошли ебаные года, гребаное время, проведенное с болью и отчаянием. Сердце обоих закрылось на замок. Туда никто не мог зайти. Даже с огромной любовью и напором. Там было слишком тесно для второго человека. Свобода вернулся в свою школу, выпросив на коленях у родителей. Они удивительно понимающе отнеслись к их расставанию. Мать даже не упрекала его в этих отношениях. Имя Сережи не проскальзывало ни у кого в доме и благополучно забылось. Только при вопросах, обычных для родителей и детей, о том, нравится ли ему кто, Максим быстро сникал и уходил прочь. После окончания школы, он поступил в консерваторию, но долго там не проучился. Анисимов начал писать песни. И в текстах о любви, тот человек, кому он их посвящал, теперь не имел лица. У него были крепкие мужские руки, широкая спина и сильные плечи, человек носил черную толстовку, на штанах часто висела старенькая бандана. Однако на интервью, когда измалеванная женщина с лаковыми волосами спрашивала: «Что же это за человек, которому Вы посвящаете песни? Он знает об этом?», Максим трезво смотрел на нее и улыбался, отвечая «Это собранный образ тех, кого я любил. Моё сердце свободно.», а подкорка сознания щерилась темными усами над тонкими губами. *** Он прилетал домой из Москвы теперь слишком редко. Внутри становилось мерзко в городе. В этот раз родители вынудили его. Максима не было слишком долго. В родном районе стало на пару ТЦ больше, на пару домов меньше, фонари светили, правда, тем же тусклым желтым светом, раскрашивая снег в грязный бежевый. Снежинки падали Анисимову за шиворот его дорогущей куртки, но нифига не негревшей, и он накинул капюшон, ловя странные флешбеки. Максим шагал по городу, не заботясь куда именно идёт. В ушах играла музыка, совершенно паршивая. Он ушел из дома, не выдержав разговоров родителей, те просили приезжать чаще. Сказав, что у него кончились сигареты, и не спиздел же, чему удивился на улице, Анисимов просто пошел прямо. Фонари за спиной кончились, что он не сразу заметил. Впереди были только жилые домишки, у падиков на корточках курили пиздюки. И у одного смутно знакомого подъезда сидел точно такой же человек. Снег падал ему на темный капюшон, он закрывал ладонью огниво, в темноте дыма не видать, только обхватывающие тельце губы. А щетка усов над ними, заставила Максима замедлить шаг. Чужие пальцы, дрожащие на морозе, были совсем другими. Человек был скрючен в неудобной позе, но пяток не отрывал, что заметил Анисимов и улыбнулся мысли. Конечно, это не его Сережа Трущев. И впервые задумался где он может быть. Наверное, всё таки где-то здесь. Как они и думали. Анисимов поднял голову, ловя лицом мокрые капли бывшего снега, приводившие его немного в чувства. Мужчина встал на месте, глубоко вдыхая запах тех самых сигарет, что было не оттереть от Трущева. В груди защемило, нечто пылающее раньше кровью, что теперь было покрыто корочкой льда, треснуло, противно напомнив о себе. Музыкант зажмурил глаза в попытке забыть эти чувства. Как было бы всё проще, не знай он его. К каплям снега добавились дорожки слез, что вырвались наружу потоком. Анисимов достал наружу пальцы складывая их пистолетом. Сердце било о ребра. Пристрелить бы все Трущевские следы, оттереть начисто касания. Дуло приставлено к месту, что болело. Только выстрелить, он всё таки не в силах. Мужик под падиком, уставившись на Свободу, перестал дышать и уронил сигарету в плотный снег. Человек собрался привстать, не отводя взгляда. И тогда дверь подъезда распахнулась, всем железом ударяя о стену. Как черт из табакерки, оттуда выскочил другой мужик, сразу накинулся на встававшего. В одних трениках да майке. В январь. - Я тебе что сказал?! В дом зашел быстро, мразь. Еще раз вовремя не зайдешь, выебу блять на пороге. – орал он. Альфач с хуем вместо мозгов. Куривший мужчина пытался отмахиваться, его капюшон упал назад, открывая вид на светлый затылок, он отходил назад, поскальзываясь в кроссовках. Но его схватили за грудки, таща за собой, мужик бормотал неслышимые фразы спокойным голосом. - Сука, я тебе мозги то вставлю. – продолжал шипеть по-змеиному человек. - Че творишь? – Анисимов первые секунды не поверил, что это и вправду крикнул он. – Оставь его. Тогда мужик в трениках откинул другого в домофонную дверь, направляясь к Максиму. - А ты че, блять, заступаешься за него? Омег только так и надо воспитывать. – смешно двигался он, перебирая ногами в тапках. - Себя воспитывай. – буркнул Анисимов. И тоже пошел в его сторону. То ли рожа хотела быть избита, то ли кулаки хотели набить другую рожу, Максим до конца не понял, встречаясь носами с мужиком. - Слышь, блять, не трогай его, он дурак. – Анисимов увидел только черную спину, огораживающую от другого альфы. – Пошли в дом. Рот Максима по-детски схлопнулся. Ноги онемели в одно мгновение. Он вцепился в чужое плечо. Человек не поддался с первого раза, намеренно не поворачиваясь. Анисимов приблизился сам, силясь увидеть лицо. - Хули ты трогаешь мою омегу? – Мужик откинул его пальцы с чужих плеч. Только.. - Похуй на него, Саш. – родной голос твердил, не обращенный к Максиму. – Прошу, пошли. Альфа, недовольный уговорами омеги, смял в кулак его куртку, снова утаскивая прочь. - Так бы сразу. Куривший до этого мужчина от хватки поскользнулся, чуть ли не падая. Агрессия вскипела в Анисимове. Какого черта так относятся к омеге? Тем более, ему казалось, к его омеге… - Не трогай его. – одновременно со словами, Максим вырвал из рук Сережу. Теперь он был уверен, ведь обращенные к нему сразу же испуганные карие глаза нельзя было забыть. Альфа, снова вспылив, попытался впиться пальцами в шею Анисимова. Быстро царапнув, он отлетел в другую сторону, плюхаясь в снег. Трущев и сам пытался устоять после такого броска, не веря собственным глазам, что сделал это. Пока мужчина вставал, Максим все же обернул Сережу на себя, вгляделся в родное лицо, по-глупому улыбаясь. Чему он только радовался? Анисимов, как щенок, был готов вилять хвостиком и прыгать на колени, облизывать лицо. Свобода вжал плечи Трущева в свои, вдыхая его закоренелый аромат. - Максим, это пиздец. – прошептал мужчина, вжимаясь в крепкую спину музыканта. Через секунду его резко оторвали от Анисимова. Кулаки альфы вбивались в лицо, сразу же выплевывая кровь. - Мразь, сука, на первый хуй скачешь. – доносилось до его ушей сверху. – шлюха. Где-то рядом орал Анисимов. Когда он открыл глаза, эти двое разговаривали друг с другом лоб в лоб, ругаясь колкостями. Трущев перевернулся лицом вниз, поднимаясь на колени. Лед жёг кожу на руках. - Эта шлюха вернется, никуда денется. Сколько раз было. Захлопнись ублюдок. – слышал грубый голос Саши Сережа. - Нахуй пошел отсюда, не беси меня еще больше. – мурлыкал зло Анисимов. На спину Сережи опустились теплые ладони, он дернулся, автоматически отмахиваясь. - Это я. – совсем близко говорил Максим. - А где..? – Трущев вертел головой, высматривая альфу. - Ушел. И тебе лучше это сделать. Анисимов сел перед ним на корточки. Сморщившись, он поднял его за подбородок, осматривая лицо в свете. Ладонью Свобода собрал комок чистого снега и прислонил к красной скуле мужчины. - Тебе есть куда пойти? - Найду. – собравшись с силами, Сережа приподнялся, держа розовый снег. Другой рукой он отряхнулся, одернул собравшуюся одежду вниз. Трущев поднял на него глаза, но не смог удержать взгляда голубых, показавшихся счастливыми. Анисимов рядом усмехнулся, дергаясь всем телом. - И вот нам снова семнадцать. – тихо произнес музыкант. Свобода уговорил Сережу проводить его, и они направились в неизвестную Максиму сторону. Трущев и сам понятия не имел куда шел. Наверное, Анисимов это понимал. Он знал Сережу. - Как тебя угораздило то влюбиться в такого? - Давай не будем. – разбитая губа отдавала болью. – Скажи лучше: как ты? - Я то чего? Всё хорошо, даже очень. Ты не знаешь разве? – Анисимов пытался не оглядываться на спутника слишком часто, но чувство, что он может исчезнуть в любой момент пугало до чертиков. - А должен? – действительно не понимал Трущев. - Теперь мне неловко, - спрятал улыбку Максим, - просто казалось весь город знает. Мужчина нахмурился, заглядывая ему в глаза, собирался что-то спросить, но их снова прервали. Двое полицейских оказавшихся быстро рядом с ними, окликнули их, останавливая. -Добрый вечер, документы предъявите, пожалуйста. Трущев без вопросов достал из кармана паспорт, чем удивил Анисимова. Он вспомнил, как рыпался Сережа, когда в последний раз его за шиворот держал полицейский. Как же давно это было. - Ваша омега? – кивнул один служащий. Максим, роясь в одежде, не помнив, взял он вообще какие-нибудь документы или нет, озадаченно посмотрел на Трущева. Карие глаза вернули ему что-то непонятное. -Э-э, да, конечно. – пролепетал Анисимов и всё таки отыскал в закромах куртки права. – Держите. Полицейские просматривали их бумажки, недоверительно поглядывая в их лица. Трущев отворачивался, прижимаясь кровавой стороной к груди Анисимова. Максим не сращивал играл ли на публику парень или делал это в порыве спрятаться. Но мгновенно решив, он положил пятерню на плечо Трущева, прижимая покрепче к себе. - Что у вас с омегой случилось? – мужчина протянул сразу два документа Анисимову. Максим улыбнулся, смотря в карие глаза, призывая рассказать. - Боксом занимался. Плохо еще получается. – Невинно рассказал Сережа. Свобода шевелил пальцами по его плечу, боясь отпускать. - Понятно. У гражданина Трущева прописки не имеется? - А какое это имеет значение? – мужчина заправлял обратно картонку, уже немного подкипая. - То, что омегам не стоит после десяти вечера находиться на улице, Максим Дмитриевич. Забрать вас в участок, да смысла нет. Один с Московской пропиской, а другой без неё вовсе. – Полицейский сощурился, ожидая чего-то. - Сколько? – Анисимов, уловив, потянулся в этот раз к бумажнику. Трущев хлопнул его по ладони. - Поехали в участок, че. – Он встал перед мужчиной, заграждая от ментов. – Мы к вам по-нормальному, а вы начинаете… - Трущев зло свел брови, угрожая. – Какие то советы непрошенные. Деньги вымогаете. - Уважаемый, вы успокойтесь. Ничего мы не вымогали, сами предложили. Проходите, пожалуйста. – ответили они по заученной форме. Сережа развернулся, уходя прочь, спустя пару секунд оттаявший Анисимов нагнал его. - Совсем уже оборзели менты. – шипел сквозь зубы Трущев. - Стой, - раз попросил Максим, - ну стой же, - реакции нет, - остановись, бандит. Мужчина встал, как вкопанный. Анисимов обогнал Сережу. - Куда мы идем? Никуда же? – он снова схватил его за ткань на плечах, - Пошли ко мне. Трущев посыпался в смехе, закрыл глаза шершавыми ладонями. - Я не попадусь на это снова, Мась. Я опять в старых кроссовках, а вид подбитый. Представляешь, как они удивятся? Анисимов отразил его смех, опрокидывая голову назад. - Да не-ет, - протянул он, - у меня здесь хата от предков, свободная. Никто чморить тебя там не будет. *** - А почему вы расстались? - Я не думаю, что мы расстались. Он сказал, что так будет лучше, но Сережа не бросал меня уж точно, и тем более не я его. Наверное, так просто должно было случиться. - Подожди, Макс. Так не бывает. - Бывает. Он очень упертый и привык решать проблемы сам, так как умеет. ***