У всех своё место.

Трущев полусидел полулежал на пожелтевшем подоконнике, подтянув под себя ногу, на второй лежало колено Максима, что по-свойски исследовал пальцами Сережину ладонь. К ним тучами подплыли пара парней. Трущев никак не среагировал на них, только Анисимов замер, застуканный. - Мы с тобой, Серый. – Чувак с проклюнувшийся черной бородой протянул ладонь. – Что тогда, что сейчас. Сережа замешкался лишь на секунду. Но принял рукопожатие и хлопнул того по спине. Трущев пробежался по собравшимся людям. Около него стояло не больше десяти человек. - Это все? - Да. Девушка в черной маленькой шапочке, натянутой только на макушку, горько всхлипнула. Черная тушь потекла рекой, марая ее красивые щеки. Сережа соскочил с места, морщась от боли. Еще не всё зажило. Он прильнул к ней, обнимая. - Ну пошел нахер этот Дима, зай. – Широкой тёплой ладонью парень успокаивал рыдающую у него на плече девушку. – Маш, всё хорошо. - Я всё расскажу, Сереж. Всё-всё. – завывала она. – ты представляешь, он заставляет флаги сжигать, долбоеб. Я знаю где Дима, и что он будет делать. Трущев указательным пальцем аккуратным движением заправил выпавшую темную прядку за ухо, по-отечески грустно вздыхая. - Он тебя обидел? – большой палец руки размазал черное облако под глазом, - Честно скажи. -Нет, Сереж, честно. – Девушка прикоснулась к его запястью, убеждая, открытые глаза не врали. - Пошлите на район, там разберемся. - А этот что? – парень из толпы кивнул на Максима. Трущев посмотрел через плечо на парня. Анисимов переминался на месте, неловко ощущая на себе много глаз. Сережа пальцами поддел свою толстовку, открывая вид на верхнюю часть джинс и живот. Зрачки Максима секундно прошлись по дорожке, ведущей вниз, прежде чем её снова скрыла ткань. Трущев пальцами высвободил хвостик банданы, которая казалась Анисимову приклеенной к этому месту, и сжал её в пальцах. Только поняв, что Сережа направляется к нему, Максим сделал полшага назад и практически поднял руку, но не успел. Тонкие губы впились в его сухие, руководя снизу Трущев любовно поцеловал и оторвался, однако, заглянув в голубые глаза, снова нежно чмокнул в то же место. В пальцы всунули черную ткань, метку. - Без вопросов? Толпа кивнула. Девушки сзади щерились, переговариваясь между собой. Трущев дал знак, начиная действие. - Э, ты получается их всех так? - Нет, не обязательно я. Кто-то из компании. - А Дима тебя или ты его? - Я его. Кись, - Сережа поставил руку поперек, останавливая их вдвоем, - мы не были вместе ни дня. Были бухими, придумали и всё. Типа скрепляем связью. Когда целуешь, то эмоции появляются, а сложно предать свои же эмоции. У него похоже получилось. Трущев достал сигарету и закурил, поднимая дым. На район они шагали темной мессой, среди которых полным идиотом себя ощущал Анисимов в светло-голубом свитере. Но зато бандана то была. Обещанная. Гордо развевалась с его бока. *** *** Семья Анисимовых разводила глубокую дискуссию уже долгое время. Отец устал тереть виски. Максим же закрылся в себе, пытался излучать уверенность и стойкость, хотя был готов разреветься. - Ну что ты такое говоришь! Максим! – разорвалась в крике мать. Анисимов старший подошел сзади и успокаивающие одернул за плечо. - Что в этом такого? Я не понимаю вас! Ваш сын хочет пойти работать, зарабатывать деньги. - Ты должен выучиться. - Я закончу одиннадцать классов, а потом не обязан. - Всё дело в том парне? – тихо произнес отец исподлобья. - Я хочу быть с ним. Здесь. И буду. – Пальцы Максима впились в предплечья. Он больно вдавил ногти в кожу, сдерживая эмоции. Ведь поклялся, что не будет кричать на родителей. – В этом нет ничего плохого. - Ты мечтал о музыке, что теперь? - Ею можно заниматься и отсюда. - Послушай, я понимаю, этот хулиган тебе нравится, но… - Я люблю его. И он меня. - Максим, первая любовь на то и первая, потому что будут еще. Вторая, Третья. - У меня не будет. – школьник даже выпятил нижнюю губу, и опустив взгляд, зло выдохнул. - Сын, ты еще так молод. Теперь родители смотрели с жалостью. Мать закатывала глаза, не в силах подобрать слова. В пустом классе, в котором оставили всю чету Анисимовых, после разборок с директором, расползлась мерзкая тишина. Трущевская грудь вздымалась бешено, пока запястье стягивало его волосы, борясь с чувствами. Максим подставился. За него. В школе узнали о массовой драке учеников, разворошили самых младших из компании, запугали выгоном и те покорно разболтали. Анисимов выкрутил всё в свою сторону, наврал, что это был конфликт Димы и него, чтобы «последний шанс» Сережи сохранить. Пригласили родителей, Митины грозили полицией из-за разбитой рожи, Анисимовские напомнили о кражах и нападках. Единственным виновным, но нетронутым в шквале родительских споров был Трущев. Когда только началась завариваться буча у учителей о том дне, Сережу не покидала паника, которую отражал и Максим. Трущев представлял, как в школу припрутся мать и отец, что мужчина начнет торжествующе пьяно орать, унизит собственного сына, не исключено, что и ему самому при руководстве школы въебать мог бы. Анисимов сверлил грустные Сережины глаза и при первом вопросе к парням выдал как на духу придуманную историю. Сережа спрятался, пока родители одноклассников срались, а после подслушивал как шли дела у Максима. Его отец давил: «нужно учиться, а не думать о всяком, скоро поступление», когда сын выдал, что пойдет на работу после выпуска, уже решил. Трущев знал, что это жалкая попытка парня совладать с жизнью Сережи. Ведь Анисимову светил институт, консерватория и яркая карьера. Что никак не сочеталось с блеклой тягомотиной в 60 лет собирания купонов, скидок и копошения в поисках мелочи в карманах, пока спина ноет от физической работы. ***