Во всех вариантах вселенных

Что такое на самом деле судьба и есть ли тот самый Божий промысел? Как истовая католичка, посещавшая воскресные службы со всей семьей, Дана Скалли верила, что у Него должны быть ответы на все вопросы и причины на всё, что происходит в мире. Но, как ученый с пытливым умом, привыкший опираться на факты и известные законы, она в какой-то мере шла поперек этой веры. Поначалу она не планировала лечить, спасть людей, защищать их от болезней и смерти… то есть идти против воли Господа. Спорить с его планом и замыслом, ведь Библия учит, что те, кто примиряется с Богом, соблюдая его мудрые принципы, в итоге будут жить в раю на Земле и иметь совершенное здоровье. Бог обещает устранить страдания, болезни и смерть… но на деле именно врачи отчаянно борются против болезней, иногда так жестоко отнимающих невинные жизни детей или безгрешных и благочестивых людей. Вероятно, поэтому она тогда и не пошла по исключительно медицинской стезе и выбрала продолжить свой путь в Академии ФБР. Работа судмедэксперта куда лучше укладывалась в религиозные убеждения молодой ученой. Она не спорила с Богом и не пыталась «исправить его ошибки». Но имела дело чаще всего с творением рук человека, помогала раскрыть преступления и остановить жестокость. Это была благородная и богоугодная цель. И даже не подозревала, как назначение в отдел «секретных материалов» сможет расширить её взгляды. Как этот выбор изменит всё, что она привыкла знать о мире и её собственной жизни. Была ли это судьба? Было ли это угодно свыше? Или всё-таки было её осознанным и личным выбором? Вел ли её кто-то на этом очень непростом пути? События последних пары дней почти кричали, что нет ничего случайного. Ведь даже тот факт, что в больнице ей дали чужой снимок был… совершенно невероятным совпадением, будто кто-то свыше вложил его в руку той медсестры. Если бы не этот совершенно необъяснимый факт, она могла никогда не узнать, что Дэниэл в больнице. Что он столько лет жил прошлым и хотел вернуть то, что у них когда-то было. Не увидела бы тот путь, по которому однажды приняла решение больше не идти… И словно подталкивали её к другому.

* * *

Она не понимала как заснула — сладкий чай, уютный диван, тихий разговор и теплое плечо рядом… всё это было словно обволакивающий кокон безопасности и комфорта, в котором Скалли едва ли успела заметить, как усталость выматывающих и наполненных эмоциями дней убаюкала её. Она помнила голос Малдера — серьезный, спокойный, мягкий… он говорил что-то, когда её веки потяжелели и голова податливо упала на спинку дивана. И точно также необъяснимо легко она проснулась. Обычно тяжелая после коротких моментов дрёмы голова сейчас была странным образом ясной. Как будто старенький компьютер, перегруженный файлами и программами, отключился, чтобы снова быть запущенным, — но уже с прекрасно работающими связями и процессами. Скалли со вздохом потянулась, протирая лицо ладонями и оглядываясь. Она не знала, сколько времени прошло… но в гостиной Малдера было темно. Свет полосками проникал через жалюзи на окне, а из звуков в ночной квартире был слышен только компрессор в аквариуме. На ней лежал плед с индейским узором, теплый и слегка колючий. Кружки так и стояли на столике, напоминая о разговоре… У неё никогда особенно не было времени рассматривать квартиру напарника, да и цели такой тоже. Но сейчас расслабленный взгляд прошелся по творческому беспорядку на его рабочем столе, скользнул на этажерку и неожиданно остановился на чем-то поблескивающем на полке под под аквариумом. Странное любопытство заставило её аккуратно опустить ноги на пол и встать, подходя к стеллажу с книгами. Статуэтка Будды… она стояла там неизвестно сколько времени, наверняка уже много лет. Малдер был не из тех, кто кардинально обновляет квартиру или старается привнести в свое жилище уют. Хотя при этом эта квартира в Александрии была почему-то очень уютной, по крайней мере, для неё. Если бы не всё, что случилось в последние сутки… обратила бы она на неё внимание? Придала ли какое-то значение? Дана не любила вопросы, на которые не может дать ответа, однозначно обоснованного, мотивированного наукой и известными, доказанными законами. Она боялась их, теряясь между наукой и верой. «Ты десять лет убегаешь от правды»… она говорила это Дэниэлу, но только сейчас, глядя на точную копию статуи, около которой испытала потрясение, осознала, что должна была бы сказать такое и себе. Ладно, не десять, чуть меньше… но это не снижало степень серьезности этого бегства. Уровня саботажа, которым она встречала собственные желания и чувства. Потому что они шли вразрез со всем, что она привыкла о себе думать. Потому что они ставили под сомнение её идеальное и когда-то запланированное будущее. Потому что даже настоящее, то, что сейчас было у них с Малдером, — этот хрупкий баланс потрясающей откровенности и доверия в сочетании с проверенной всеми возможными тяготами дружбой, — могло рухнуть. И ради чего? Стоило ли это всего того, что ей может дать этот путь? Ноги сами привели её на порог спальни. Дверь комнаты была приоткрыта, и в этом было что-то невероятно милое. Она помнила, как в редкие моменты, когда отец был дома и мог вечером уложить её спать, он выходил из её комнаты… но не закрывал до конца дверь. Словно говоря, что он рядом и контролирует ситуацию. Что он приглядывает за ней и оберегает. Это было важно. Точно так же важно, как то, что она чувствовала рядом с Малдером эту же безопасность и защищенность. Ночная тишина стала почти оглушающей, когда она осторожно приоткрыла дверь, заглядывая в комнату. Спальня Малдера мало чем отличалась от гостиной или кухни. Или даже их (его) кабинета. Казалось, у него была необъяснимая привычка заполнять свое пространство совершенно рандомными вещами. В этом не было никакой логики на первый взгляд… но всё же что-то в этом всем было. Его, личное, «малдеровское». Резко контрастирующее с чистой, строго выверенной квартирой самой Скалли. Малдер спал. На большой кровати он занимал строго половину, ближе к двери, как будто бы вторая половина предназначалась для чего-то, известного ему, но опять же непостижимого для всех остальных. Спал лицом к двери, лицом к Скалли, вытянув вперед руку, кисть которой свисала с матраса в расслабленном жесте. Всего на мгновение ей показалось, что она вторглась во что-то невероятно личное. Наверное, потому что впервые видела Малдера таким… по-настоящему безмятежным во сне. Им приходилось ночевать в лесу, засыпать в машине, сидеть у постели друг друга в больнице или быть всегда готовыми подскочить при первой же угрозе. Сейчас всё было иначе. Она почти любовалась им вместо того, чтобы вернуться в гостиную. Просто стояла там и смотрела, как мужчина, изменивший её жизнь до неузнаваемости, спит. Потому что хотела остаться. Чувствовала, как неожиданно спокойно и уверенно возникает в голове всего одна мысль. Она хочет быть с ним. Действительно, по-настоящему, во всех смыслах этого слова. Они прошли такой сложный путь, они видели друг друга при смерти и спасали из самых страшных передряг, они доверяли друг другу безоговорочно. Она ведь даже нашла в себе силы попросить его стать отцом для её ребенка. И кто-то со стороны мог бы сказать, что у них всё было неправильно, не как в нормальных отношениях, про которые она мечтала, глядя на семью родителей или брата. Но Скалли понимала, что этот неправильный путь — единственно возможный для них. Что всё то, что у них было, все те откровения и моменты поддержки, которые они давали друг другу, складывались в эту фантастическую картину. Двух противоположностей, словно разные полярности магнита, неукротимо притягивающихся друг к другу. И сейчас вместо того, чтобы оставить напарника… нет, мужчину, к которому её так тянуло, она медленно сняла пиджак, откладывая его куда-то на коробку с книгами в ногах кровати. Она хотела лечь рядом с ним, хотела обнять, хотела остаться. Неизвестно, что разбудило Малдера — её долгий пристальный взгляд, ощущение присутствия или шорох одежды, но Скалли услышала как он резко вдохнул, вздрагивая, и проснулся, немного подскочив дезориентированно на подушке. Глаза не сразу ухватили тонкий стан напарницы в полутьме. — Скалли?.. Что-то случилось? — хриплым после сна голосом спросил Малдер, готовый чуть что выскочить из постели. Она невольно усмехнулась, качнув головой. — Можно и так сказать. — Дана сделала несколько шагов к кровати, осторожно присаживаясь на край рядом с ним. Её рука мягко легла на его бедро поверх одеяла, чуть погладив. — Я не думала, что разбужу тебя, прости. — Я… хорошо чувствую через сон присутствие других людей. Это не твоя вина, с детства так… Малдер кашлянул, приподнялся на локте, всматриваясь в лицо напарницы. Чуть коснулся её локтя. — Что такое? Ей нужно было время, чтобы найти слова всем тем мыслям, которые за несколько дней обрисовались в сознании. Которые она наконец-то нашла в себе силы осознать и принять. Дана опустила взгляд к его руке, мягко вывернув локоть из его ладони. Но только чтобы перехватить её своей. Осторожно касаясь пальцами, словно впервые. — Эти два дня… они заставили о многом меня задуматься. Знаешь я… в какой-то момент там, в больнице, увидела себя на больничной койке. С дыхательными трубками в носу, на грани жизни и смерти. И мне стало страшно, Малдер. Не за свою жизнь, не за болезнь… а за то, что мои выборы могли не всегда быть правильными. Страшно, что я совершаю ошибку. Картина, которую описывала Дана, была Малдеру даже слишком хорошо знакома. Он её такой видел. И не один раз. И каждый был для него словно пытка. Поэтому он сжал сильнее её прохладные пальцы в попытке избавить от наваждения. — Я не совсем понимаю, о чём ты. Ты про работу в ФБР? Что она опасна, и что мы слишком часто оказываемся в подобных позициях? На местоимении «мы» по его спине пробежали мурашки. Он не хотел заострять на этом внимание. И не желал до конца говорить Дане о том, что сам узнал не так давно… что подстегнуло его согласиться на её просьбу о донорстве. Что вообще в целом тревожило его всё последнее время. Он понимал, что когда-нибудь ему придется сказать… но он не будет давать ей повода для беспокойства так долго, как сможет. В конце концов, она сама научила его этому в своей борьбе против рака. Кстати, об этом. — Или ты говоришь про рак и бесплодие?.. Что твоя работа в «секретных материалах» привели к этому? — Нет, не об этом. — Она улыбнулась, чувствуя острую необходимость как можно скорее избавить его от этих тревожных и явно неприятных мыслей. — Я говорю о нас. О том, что я уже очень давно не позволяю себе быть с мужчиной, которого люблю. — О… ну… Такое откровение было для Малдера явно неожиданным. Именно здесь и сейчас, вот так. Он представлял это всё себе несколько… иначе. Скалли всегда была очень конкретна в плане личных границ. Того, что происходило между ними. И ему всегда казалось, что его беззлобные подколки и неловкие подкаты отскакивают от неё, как от стены. Которую она, собственно, и выстроила между ними. Они были близки. У них есть их невероятное партнерство, доверие и дружба. Они не так давно начали просто проводить время вместе после работы… но каждый раз для Малдера это было очередным вопросом: насколько далеко он мог зайти в данный конкретный момент? Тот легкий нежный поцелуй на Новый год был таким естественным, и Скалли приняла его благосклонно… но что дальше? Они очень медленно, по песчинке, шли по направлению друг к другу. В какой-то момент Малдер даже перестал считать, сколько раз они могли коснуться друг друга, оставить легкие поцелуи в лоб, на щеках, обнять друг друга… это стало частью их взаимодействия. И, наверное, переход на следующую «базу» не должен был так сильно на него повлиять, но он почему-то чувствовал сейчас себя оленем под фарами фуры. Таким же замершим в оцепенении. — Знаешь, у нас такая работа. Устав и всё такое. Образцовые агенты!.. Он понимал, что несет чушь. Что его голос — смешливый, несерьезный. Что он пытается сам для себя снизить этот градус напряжения из-за собственной неловкости, неуверенности. Да и просто по привычке. И он понимал, что она это всё видела. — Извини, я… не знаю, как реагировать на это… «Я ошибся, написав, что агент Скалли влюбляется. Агент Скалли уже влюблена…» — Наверное, потому что меня ошеломило, насколько похожи мы в этой… ситуации. И насколько глупо я себя сейчас чувствую. Странным образом, несмотря на всю свою уверенность буквально за мгновение до этого, ей всё-таки стало страшно. Страшно услышать несерьезный и шутливый тон, будто Малдер воспринимает это её откровение как шутку. Но нет, она не могла так ошибиться. И его следующие слова лишь подтвердили успокаивающую догадку. Ему это откровение дается так же нелегко. Несмотря на все его игривые шуточки, несмотря на их прикосновения и взгляды, несмотря даже на сказанное им однажды «я люблю тебя», которое она отчаянно и успешно списывала на помутнение рассудка после того, как он едва не утонул. — Глупо было отрицать очевидное, — отозвалась она, с шорохом одеяла чуть придвигаясь к нему на постели. Ладонь Скалли скользнула по его руке, поглаживая плечо и коснувшись шеи. Приобняла, мягко проходясь пальчиками по скуле, по губам… Он поймал её ладошку. Закрыл глаза, прижавшись губами к середине, оставляя теплый поцелуй там. И, не отпуская руки, отодвинулся дальше, на середину кровати, давая ей пространства. Дана нежно улыбнулась ему, приподнимаясь и упираясь в постель одним коленом. Узкая юбка-карандаш протестующе натянулась, и она на мгновение опустила взгляд, поджимая губы. Облизнула их, почему-то всё-таки чувствуя волнение, отдающееся в груди торопливыми ударами. — Поможешь мне? — тихо задала она вопрос, вновь поднимая взгляд к его лицу и медленно поворачиваясь боком, на котором была молния. — Конечно. Малдер практически подорвался вперед, усаживаясь на кровати. Молния была тугой, но поддавалась, если стянуть пальцами её сверху. Настоящая ювелирная работа. — Чувствую себя снова как в колледже, — невольно пошутил он, дотягивая тоненькую собачку до самого низа. — Разве ты не был ловеласом, охмуряющим одну первокурсницу за другой? — Снимать юбку под шутливый разговор было не так волнительно, и она стянула её вниз вместе с тонкими капроновыми колготками. — Что?! Неееет. Я был задротом. Да и не особо симпатичным в те года, с этим своим… выдающимся профилем и комплекцией. Представь себе бугристый, странной формы батат на тонких ножках — вот это я во времена колледжа. Только к последним курсам я начал заниматься бегом и как-то думать о том, что, наверное, меня охотнее возьмут в ФБР, если я перестану изображать из себя Мистера Картофельную Голову. Скалли легко рассмеялась, наконец-то усаживаясь на кровать рядом с ним. — Трудно в это поверить. Не в то, что ты был задротом, — она фыркнула, — им ты так и остался — в лучшем смысле этого слова. Но твой профиль наверняка был таким же привлекательным. — А ты думаешь, я просто так выбрал профессию профайлера? — продолжал валять дурака Малдер. — Всё здесь! В корнях моей еврейской бабушки… Язык жил своей жизнью, вытаскивая из головы кучу ненужной информации, пока мозг обрабатывал получаемую им информацию. Скалли на его постели. На Скалли нет юбки. И, наверное, ему стоит проявить больше активности в процессе, в котором он, вообще-то, тоже был заинтересован. Судя по теплому щекотанию там, под одеялом, в боксерах. — Помочь с чем-нибудь… ещё?.. — Зависит от того, станет ли мне жарко в джемпере, — неожиданно для самой себя вполне игриво отозвалась Дана. — Не будем проверять, ладно? Поэтому… Длинные пальцы зацепились за край зеленого трикотажа. Она медленно опустила взгляд за его рукой, и Малдер видел, как аккуратная грудь, обтянутая джемпером, взволнованно приподнялась с её громким вздохом. Было в этом какое-то отдельное трепетное ощущение — очень неспешно, немного даже растягивая во времени, раздевать Скалли. Как будто проходя заново все их шесть с хвостиком лет взаимодействия, заворачивая их в новую, обновленную форму. Малдер почему-то вспомнил форт Марин, технические души санитарной зоны — и их, замерших в паре шагов друг от друга. Залипшие мгновения под звук падающих капель. Тогда ему на несколько секунд стало также нервно, пока Скалли не отвернулась, прерывая зрительный контакт. Она всегда всё делала первой. Сейчас — не исключение. Стянув с неё джемпер, Малдер откинул его на пол, в сторону двери, и, чтобы сравнять счет, сам выпутался из своей футболки, скидывая её туда же. На обнаженные плечи почти сразу мягко легли её руки. Прохладные от волнения ладони, но уверенно исследующие совершенно новое прикосновение. Откровенное, интимное. Пальцы Даны скользнули по его рукам и огладили ключицу, мягко обвили его шею, словно оправдывая её желание прижаться к нему ближе, почувствовать кожей. Малдер чуть подался лицом вперед, мазнул носом по её носику. Прошептал: — Не волнуйся… — не особо-то уверенный в том, себе он говорит это или же ей. — Тогда помоги мне забыть о волнении. Обо всем, — шепнула она в ответ, первой потянувшись к его губам. Всё ещё неторопливо и очень нежно целуя. Словно памятуя мудрость, открывшуюся ей накануне: иногда надо замедлиться, чтобы осознать. Иногда нужно остановить стремительный бег — и свое паническое бегство. Чтобы насладиться моментом и прочувствовать его. Особенно, если вы оба так долго к этому шли. Руки Малдера сомкнулись вокруг неё. Она такая маленькая. Маленькая, сильная, храбрая женщина. Готовая идти на смерть ради него. Соглашающаяся на безумные авантюры… в какой-то степени которой становится и их близость сегодня. Напарникам запрещено иметь отношения, ближе, чем прописанные уставом. Это могло серьезно повлиять на их суждения, работу, эффективность. Но черт побери, они с самого первого года их работы мало чем походили на обычных напарников. Они были… ближе. Всегда. Не прерывая поцелуя, заигрывая со Скалли мягкими прикосновениями языка, Малдер приподнял её и подтянул в выемку между его сплетенными на матрасе ногами. Навряд ли её смутит его реакция на неё. Тем более, когда вскоре придется этой реакцией хорошо поработать ради удовольствия обоих. И её это не смутило, нет. Скорее, вдохновило. Потому что едва заметный миг короткого взволнованного замешательства от новой близости между ними ознаменовался лишь коротким вздохом в приоткрытые губы. Но они недолго бездействовали, вновь целуя — в уголок губ и скулу. Опускаясь к взволновано пульсирующей жилке на шее, под его ухом… словно рисуя узор по его коже. Малдер в свою очередь нырнул лицом в её густое каре, прочесывая пальцами волосы назад. Беззащитное, такое близкое ушко было исцеловано, обласкано, выпущено на свободу, когда он опустил губы на тонкое бледное плечо, одновременно стягивая вниз черную бретельку. Если у него ещё и оставались какие-то глупые сомнения, то настал момент понять, что они совершенно точно безосновательны. И пути назад для них уже точно нет, потому что никто не хочет отступить. Дана на мгновение снова прижалась к его губам, прежде чем заерзать в уютном коконе его объятий, поворачиваясь лицом к Малдеру. Так, чтобы видеть его глаза… и ещё обнять ногами за спиной, теснее прижимаясь. Провокационная близость её бедер только усиливала возбуждение, которого — он мог почувствовать это наверняка — она ничуть не стеснялась, а, кажется, даже откровенно провоцировала. Что ж, если так… Смешивая дыхание перед приоткрытыми губами, не сводя с неё взгляда, Малдер обеими руками расстегнул крошечную застежку на её бюстгалтере. А когда он беспрепятственно оказался в общей груде вещей, положил раскрытую ладонь ей на спину и, придерживая, подтолкнул Дану довериться ему и лечь. Теплый поцелуй опустился в ложбинку между грудями Скалли. Малдер не торопился. Такой он её ещё ни разу не видел, и новое ощущение, поднявшееся внутри него, буквально требовало насладиться нежной бархатистой кожей женщины, лежащей под ним. Она не пыталась торопить его, ничего не требовала. Просто впитывала этот момент каждой клеточкой кожи. Не сводя взгляда с глубоких глаз, так увлеченно гулящих по её телу. Он ведь, если быть откровенными, уже видел её обнаженной — когда вытаскивал из жуткой капсулы на том корабле. Да что там, перепуганная она прибежала к нему в одном белье и халате, когда они расследовали самое первое дело. Возможно, в этом была профессиональная деформация Скалли как медика. Но голое тело как таковое не являлось для неё чем-то волнующим. А Малдер проявлял поразительную и редкую для мужчин тактичность, даже после всего, что им пришлось пережить вместе. Но сейчас всё было как будто впервые. Потому что впервые это было не из-за невероятных, пугающих обстоятельств, а потому что они оба этого хотели. И руки женщины вновь нежно погладили его плечи, одна ладонь скользнула по шее, взъерошивая темные волосы и путаясь в них пальчиками. Она чувствовала, как теплые влажные поцелуи медленно опускались вниз по её животу, добираясь до самой границы белья, после чего Малдер снова выпрямился и, подцепив за резинку, стянул со Скалли последний рубеж. Дана услышала легкий смешок. — И вправду — ирландка… Она рассмеялась, закидывая руки за голову и закрывая лицо ладонью. Наверное, никто другой не додумался бы до подобного комментария. И ни у кого больше он не получился бы так… легко, совершенно естественно. Удачно шутить во время секса вообще мало кому удавалось, но Малдер не был бы собой. — Ты тоже в каком-то смысле рыжий, Фокс, — парировала она. — Ха, один-один. Его руки подцепили её бедра, разводя и раскрывая перед ним новую зону ответственности. И больше болтать он не собирался — по крайней мере, не в ближайшее время. Теплый влажный язык пригодился для другого. Тонкие пальцы в его волосах чуть сжались от первого прикосновения, её вибрирующий вздох мурашками прокатился по спине Малдера. А дальше Скалли действительно забылась на какое-то время… потому что нежность мужчины, которому она всё-таки решилась довериться, была невероятным открытием. За бравадой шутника и игривостью подростка от неё прежде была скрыта непостижимая чувственность и ласка. Его поцелуи, его уверенные и нежные прикосновения накрывали возбуждающими волнами, словно теплый океан. И её тело податливо отвечало на каждое прикосновение. В какой-то момент Дана отпустила его взъерошенный затылок, запрокидывая руки за голову и цепляясь за подушку. Её нога скользнула по его бедру, пяточка погладила ягодицу и оказалась на спине Малдера. Удовольствие захватывало её тело, растекаясь обжигающей патокой под кожей, и бедра инстинктивно дрогнули навстречу его губам, когда этот жар стал невыносимым, буквально испепеляя изнутри. — Ммм… М-малдер… — Таким её голос он слышал впервые. Почти умоляющим, восхищенным и полным благодарности. Дыхание обжигало нежные, чувствительные, обласканные части её тела, когда он, чуть продлив волну её оргазма теплом рта, всё-таки отстранился. Опустил закрепляющий поцелуй под пупком и невольно улыбнулся, весьма довольный проделанной работой. Помнит тело-то. А уж как приятно было доставить ей удовольствие впервые, когда он ещё не знает всех её маленьких чувствительных точек, действует лишь по наитию… теперь душа исследователя не успокоится ведь. Наверняка в этой женщине прячется ещё столько всего… Под тяжелые вздохи разомлевшей Скалли Малдер стянул наконец боксеры и с себя. Руки его слегка подрагивали, когда он навис над ней, оставляя легкие поцелуи на скуле, щеке, линии челюсти. Почему-то всё равно было волнительно. Но она охотно перехватила его губы своими, отметая ложные сомнения и увлекая в куда более горячий и жадный поцелуй. Словно убедившись, что между ними ничего не сломалось, что им так же легко и хорошо вместе, она хотела восполнить все то, в чем отказывала себе прежде. Насытиться его губами, его взглядом, его близостью. Погрузившись в этот распаляющий поцелуй, раскованный настолько, что не хотелось терпеть больше ни секунды, Малдер подхватил Скалли за бедра, притягивая ближе к себе — и легко вошел в мягкое, податливое после оргазма тело. — Ох… — горлом выдохнул он, зажмурившись, прижавшись к её лбу. Ощущения были такими, что аж в груди всё сжалось. Её горячий порывистый вздох обжег его лицо в ответ. Казалось, всё вокруг умерло, исчезло в небытие, концентрируясь лишь на громких звуках их взволнованного дыхания, на почти физически слышимыми поспешными биениями сердец. Это было так пронзительно, что на какой-то миг Дане почти стало страшно. Хотя всё тело буквально кричало о том, как это хорошо. Потому что чувствовать его так, быть настолько близкими и едиными было совершенно точно правильно. Наконец-то хоть в чём-то они были едины от начала и до конца, без разногласий и сомнений… это было невероятно счастливое чувство. — И снова… конец света не настал, — едва слышно прошептала Дана, вторя когда-то сказанным им словам. — Ох, просто помолчи… — выдохнул Малдер, не открывая глаз. — Потому что даже если сейчас в Филадельфии вырастет ядерный гриб, я всё равно не сдвинусь ни на дюйм с этой кровати. Её тихий смешок прозвучал где-то между поцелуем в уголок губ и в скулу. А потом Малдер почувствовал кончик её языка у его уха, следом за ним губы. Голос женщины был довольно игривым, когда она шепнула ему на ухо: — Но я бы предпочла, чтобы ты всё-таки начал двигаться… — Как пожелаешь, моя светлая госпожа… Это выражение он когда-то давно вычитал в одной из книг оксфордской библиотеки, и почему-то именно здесь и сейчас оно показалось ему максимально уместным. Почему? Он бы ни за что не ответил, потому что стоило ему только начать двигаться, как все мысли разом улетели из его головы, сконцентрировав внимание только на лице женщины под ним — и ощущениях, что накатывали на него. Как и всё их действо от начала, начал он очень медленно, неспешно, просто впитывая в себя ощущение влажного тепла, в котором пребывал. Он не старался впечатлить её размерами, — в этом плане что биология дала, с тем и справляемся, не жалуясь, — а скорее искал подходящий темп до начала разгона и угол, стараясь даже в такой не всегда удачной для женщины миссионерской позиции найти плюсы. И его забота была встречена благодарно и светло. Дана не сводила глаз с лица напарника, даря ему короткие мимолетные прикосновения губ, поглаживая его напряженные руки и плечи, чуть сжимая и разминая. Она видела, чувствовала в каждом его движении внимание к тому, как реагирует её тело. От этой всеохватывающей заботы перехватывало дыхание, становилось тесно и жарко в груди. Но вот с остальным было чуточку сложнее. Если первый подаренный им оргазм был прекрасен, то теперь их близость требовала немного усилий — с каждой стороны. И пусть Скалли вела почти аскетичный образ жизни, она всё-таки знала свое тело лучше напарника. А потому готова была направить и помочь, чтобы это было приятно для них обоих. — Малдер… у меня есть… предложение, — выдохнула она, чуть сжимая плечо мужчины. — Ммм? Слушаю. — Ты ведь не будешь против… — её ладони словно нарочно гладили его, а тон был весьма ласковым, — позволить мне… встать у руля? Малдер вздернул брови. — Нет. Вовсе нет. Что ты хочешь сделать? — Тогда перевернись и ложись, — улыбнулась Дана. — Ладно. Выпрямившись на руках, Малдер сел на пятки и, чмокнув мимо ходом Скалли в колено, завалился на спину рядом с ней. В благодарность за сговорчивость он получил ещё несколько поцелуев — легких влажных прикосновений её губ к шее и груди, прежде чем женщина оказалась над ним, упираясь коленями в матрас по обеим сторонам от его бедер. Наклонившись к его лицу на одной руке, она снова забрала себе уже порядком распухшие губы. Но ненадолго, вновь отстраняясь и под пристальным взглядом зеленых глаз медленно опускаясь. Первое, что Малдер почувствовал, были её разгоряченные пальчики мягко, но уверенно охватившие возбужденную плоть. А потом он снова ощутил погружение во важный жар её тела, когда Дана села на него сверху. Он снова задержал дыхание, понимая, что захлебывается. Руки мягко легли на её бедра, но честное слово, Малдер не обещал ей, что дальше всё будет идти по такому же нежному сценарию. — Ладно, Скалли, — выдохнул он. — Ты у руля. Она только тихо усмехнулась, чуть двигая бедрами, чтобы поймать то самое чувство, от которого мышцы непроизвольно начинали сокращаться, даря её партнеру в этот момент не менее приятные ощущения. Мужчина видел, как она прогнулась в пояснице и позволила себе чуть откинуться назад, находя опору на его ногах, прежде чем в первый раз медленно приподняться, открывая ему невероятно будоражащий вид. Дана Скалли — непостижимо красивая женщина. Малдер знал это всегда. Замечал не сразу, но в какой-то момент тумблер щелкнул, и вот он уже не в силах это отрицать. Было что-то неизмеримо прекрасное в понимании того, что только он мог приблизиться к ней настолько близко, насколько позволяло им их партнерство, потому что все остальные, кого привлекали её округлые бедра в узких юбках-карандашах, могли только мечтать об этом. Он же имел право быть рядом. Наблюдать за её лицом. Слушать её. Касаться спины в джентельменских жестах. Иногда — брать за руку, убирать волосы с её лица, прижиматься плечом. Разок получилось даже потанцевать, правда, при очень странных обстоятельствах. А ещё — сыграть в «семью». В принципе, как он долгое время думал, на этом его удача могла сказать «с тебя довольно, дружок» и оставить всё как есть, оставляя изнывающего от чувств Малдера в одиночестве на своем острове френдзоны. Но нет. Дана Скалли, эта невероятно, даже в какой-то степени порочно прекрасная женщина, пришла к нему этой ночью, желая разделить с ним постель. И пока что она увидела только одну его сторону этого действа. Но, пожалуй, чуть позже… раз она хочет взять на себя инициативу. Он был готов увидеть её с новой стороны. Да что там, он этого хотел… и Дана не боялась открыться ему так. Хотя, казалось бы, после того, как они видели друг друга в самых неприглядных состояниях, совершенно разбитыми и не сексуальными, это было практически невозможно. Однако, найдя в себе силы переступить этот страх, теперь было невероятным удовольствием наслаждаться друг другом. Дарить друг другу это щекочущее на кончиках пальцев ощущение счастья. И Скалли готова была отдать себя этому безоговорочно. Чуть запрокинув лицо, она прикрыла веки, продолжая свою партию. Задавая темп их близости — неторопливый, но настойчивый, раз за разом сближающий их и дающий Малдеру на какой-то миг почти ощутить свободу. Только намек на неё, чтобы снова погрузиться в окутывающий жар. Он мог видеть, как колышется маленькая грудь от каждого движения, любоваться изящной ложбинкой вдоль животика. И чувствовал, как с каждым разом её движения становятся всё стремительнее и быстрее. Хороший темп. По лицу Малдера можно было увидеть молчаливое, удовлетворяющее его согласие. Только вот… Пальцы стиснули её бедра сильнее, практически впиваясь в мышцы. Подстроившись под ритм, он согнул ноги в коленях, заставив Скалли соскользнуть чуть пониже, найти опору уже не позади себя, а спереди. Волосы упали вперед, её лицо оказалось ближе, соблазнительнее. А удерживающий её в такой позиции Малдер перестал просто лежать в ожидании разрядки. Нет уж. Они партнеры. И двигаться будут вместе. Голубые глаза широко распахнулись, встречаясь с его взглядом. Руки Скалли уперлись в подушку. Она нависла над ним, снова коротко и игриво перехватила его губы. И прогнулась, прижимаясь возбужденной грудью к его груди. Не споря, ни пытаясь отобрать свое лидерство. Снова следуя за ним, тем более, что сейчас это было гораздо приятнее. Они были едины как никогда. Движимы единой целью, единым желанием. Безоговорочно принимающие правила игры и подстраивающиеся друг под друга, всё ради того, чтобы оба получили в эту ночь заветное и до сих пор недоступное. Дыхание смешалось. Торопливое, разорванное, вторящее ускоряющемуся темпу. Пружина внутри живота закручивалась, казалось, как спираль ДНК — уже в настоящий клубок, состоящий из одних только догоняющих друг друга сладких спазмов. — Дана… — выдохнул Малдер, понимая, что всё, пропадает. Времени уже категорически нет. Его руки заскользили по влажной от пота спине Скалли, вбирая это ощущение. Судорогу, прокатившуюся по её телу, он ощутил под пальцами. Как и то, что она замерла, напряженная до предела, прежде чем снова расслабиться. Его накрыло позже — заставило стиснуть её так сильно, что, казалось, сейчас что-нибудь точно хрустнет. Но выплыли они практически одновременно, чувствуя, как по всему телу пробегают колкие приятные иголочки. Она обдала его жарким вздохом, прижавшись лбом ко лбу. — Да. Да… — Знаешь о чём я сейчас подумал?.. — спустя некоторое время, хрипло, кое-как ворочая языком проговорил Малдер, всё ещё ощущая внутри головы туман. — О чём?.. — Губы Скалли нежно коснулись его щеки. Малдер сглотнул, закрывая глаза. — Зачем нам баночка? Давай по-старинке. Уверен, пара-тройка раз — и у нас точно всё получится… Плечи женщины задрожали, и она уткнулась ему в шею, тихо смеясь. Последнее, что она ожидала сейчас — его напоминания об этой отчаянно попытке стать матерью. Ведь Малдер прекрасно знал, как важно это было для неё. Но именно в этот момент она была слишком счастлива, чтобы вновь испытать боль разочарования. И его шутливые слова были… поразительными для неё. Он был готов стать отцом её ребенка… не просто «по дружбе», одолжив свой генный материал? Готов был зачать с ней ребенка, как настоящая пара? Стать… семьей, которой она не могла себе представить, с неугомонным напарником, вечно несущимся куда-то. — Если так… — Она вновь подняла лицо, чтобы заглянуть в его глаза и понять, насколько мужчина серьезен. — Это будет настоящее чудо. Во всех смыслах. — Ну… Малдер дотянулся до её губ и чуть-чуть коснулся их. — Я верю в чудеса, ты же знаешь. А сейчас я готов поверить вообще во всё, что угодно. Но его ответ не удовлетворил Скалли, а расслабленное лицо стало почти серьезным. Вопрос, так настойчиво ввинчивавшийся в виски и заставлявший всё сжиматься в груди, грозил испортить весь момент. Сломать атмосферу этой ночи, и всё то прекрасное, что у них сейчас было. — Ты ведь… поначалу хотел отказаться, когда я попросила тебя быть донором, — тихо и неуверенно проговорила Дана. — Ты… правда хотел бы этого? Малдер некоторое время помолчал, безотчетно водя пальцами по её боку. — Я не был уверен… что если ничего не получится… ты не замкнешься в себе, в чувстве вины, в обиде на меня за то, что я не смог помочь тебе… что, быть может, слишком долго продержал у себя ту пробирку, или ещё что-нибудь… Я боялся того, что тебя сломает неудача… и что я ничем не смогу тебе помочь, чтобы пережить это… и всё разрушится. — Но, Малдер, в этом нет твоей вины. — Она покачала головой, мягко поглаживая пальцами по его скуле. — Ты сделал даже больше чем мог, когда принес мне пробирку. Я знала, что шансов практически нет… но не простила бы себе, если бы не попыталась. — Я знаю. Поэтому я согласился. И соглашался бы столько раз, сколько потребовалось, чтобы дать тебе то, что ты так отчаянно желаешь… Слова жгли язык, когда Малдер поймал её ладонь и прижал её к своему лицу, проникновенно глядя в глаза. Он не мог сказать ей… не сейчас, не здесь… не так. Не мог… не хотел погружать её в это. Но всё же он мог признаться кое в чём ином. — И может быть… где-то в глубине своего сердца… я надеялся, что при взгляде на этого ребенка ты будешь видеть в нем частичку меня… — Это бы сделало меня очень счастливой, — прошептала она в ответ, мягко прижимаясь к его губам. Признание буквально раздирало всё в груди, потому что на самом деле она понимала… этому не быть. Сколько бы прекрасных ночей они не провели вместе, это не изменит её состояния. Это не привитый ей рак, от которого поможет чип. Это ресурсы её организма, которые были использованы в чужих корыстных целях, и ни одно лекарство в мире не способно это исправить. Только настоящее чудо, в которое ей и оставалось отчаянно и безоговорочно верить. Скалли мягко подвинулась в его объятиях, сползая под бок к мужчине, переплетая ноги и уткнувшись носом ему в подмышку. Ей не хотелось портить для него этот момент внезапно накатившей грустью от того, что теперь, когда она обрела почти всё, о чём мечтала… желание стать матерью, родить от того, кого она любит, всё равно невозможно реализовать. Малдер обнял её в ответ, понимая, что этот диалог всё равно так и останется незавершенным. У него нет конца. История не терпит сослагательного наклонения.