Миссия «Ультимы»

— Здравствуй, Арсений. Попов тянет вежливую улыбку, пытаясь скрыть свою неприязнь. Оля же этого не видит. Либо предпочитает молчать. — У меня есть вопросы, — вместо приветствия произносит капитан, откидываясь в своём кресле. — Очевидно, — закатывает глаза Парфенюк. — Я слушаю. Арсений бросает быстрый взгляд на кубик Рубика, который подарил ему Роберт, и возвращается к Оле. — Расскажи мне о нашей миссии. — А ты забыл, на что подписался? — удивлённо хмыкает девушка. — Открой свой договор и… — Я читал его, — перебивает капитан. — Меня больше интересует статус дела. — Что с ним? — интересуется Парфенюк, но капитан уверен, что она просто играет дурочку. — Наша задача доставить посылку, почему ей присвоили пурпурный код? В системе важности миссий в кодексе Федерации существует градация по цветам, где жёлтым — он же самый светлый цвет — обозначаются не слишком важные, а потому —незасекреченные миссии, например, ликвидация космического мусора. Чем темнее цвет, тем сложнее порученное дело и тем больше ограничений для экипажа. Перевозка людей, даже высокопоставленных чиновников, никогда не поднималась выше красного в этой системе, но здесь дали аж пурпурный! Из-за пурпурного цвета команда не могла взять никаких личных технологичных гаджетов, стоят ограничения на высадку на некоторых планетах, из-за чего им приходится выкупать топливо на каких-то маргинальных точках, но самое главное — «Ультиме» запретили связываться с Землей. Из-за пурпурного цвета Антон не смог вовремя предупредить своих родителей о приближающейся опасности. Из-за пурпурного цвета, Арсений уверен, миссия оказалась труднее, чем они подозревали. — Откуда такие вопросы? — любопытничает Оля. — Кажется, до этого тебя всё устраивало. — Да знаешь, думал, что Федерация печётся о тех, кто для неё делает грязную работу, а на самом деле она высасывает из тебя все соки, а потом выплёвывает на обочину, — сквозь зубы шипит капитан. — Арс, тебе надо успокоиться, — с нажимом говорит девушка, но Попова уже несёт. — Я устал слушать, что мне «надо», а что «не надо», — отвечает Арсений гораздо громче, чем следует. — Из-за вашего пренебрежения страдает моя команда. Когда вы начнете выполнять свои обязанности по обеспечению нашей безопасности? Или ты считаешь, что мы настолько тупые, что поверим в то, что вы ничего не знали? Вы, блять, обещали, что наши семьи будут целы и невредимы! — Мы не экстрасенсы, — терпеливо объясняет Парфенюк, совершенно невпечатлённая чужим монологом. — Для нас это была такая же неожиданность, как и для всех. Никто не знал. Попов глядит в пустые глаза девушки и не верит ни единому её слову. Оля и выглядит теперь по-другому: у неё другой взгляд, другая форма, другая дорогая бижутерия, и человек она уже другой — чужой. — Помнишь нашу первую встречу? — вдруг переключается Арсений. — Помню, — кивает Парфенюк, хмуря брови. Арсения тогда только перевели из старшего лейтенанта в капитана и дали ему его первое задание в должности, а Оля курировала его и ещё несколько миссий, и в целом всегда справлялась со своей ролью. Попов восхищался её профессионализмом и хладнокровием — когда буквально из-под ног могла уходить земля, девушка продолжала делать свою работу. Однако это Арсений узнал намного позже, в первое же знакомство недавно назначенная на должность Парфенюк ужасно нервничала, не удосужившись задать простой вопрос, решила, что Попов — обычный посыльный, которого отправил капитан для встречи с руководством, и сначала не хотела пускать его на собрание. Когда Оле всё объяснили (а на это ушло добрых десять минут, потому что та отказывалась верить мужчине на слово), она естественно покраснела и рассыпалась в извинениях, на что Арсений лишь перевёл всё в шутку и сделал комплимент её малахитовому кулону в виде бегемота. — Это гиппопотам! — воскликнула девушка так, будто Попов совершил грубейшую ошибку. — Разве есть какая-то разница? — усомнился капитан. — Есть. Это раньше бегемоты и гиппопотамы не отличались, а сейчас бегемоты — это совсем другой вид, их называют «морские коровы», а гиппопотам — это вообще-то «речной конь»! Арсений спорить с Олей не стал, но говорить неправильно, по её мнению, не перестал, и Парфенюк постоянно приходилось его исправлять. С тех пор их сотрудничество крепко сплелось с дружбой: Арсений отказывался от любых других кураторов, которых подсовывала ему Федерация, а Оля втайне искала наиболее интересные миссии для Попова. — Кто у тебя был изображен на кулоне в тот день? — с ностальгической улыбкой интересуется капитан. — Недавно думал об этом, но всё никак не могу вспомнить… — Бегемот, — быстро кидает девушка, будто решая загадки на скорость, и совершенно не меняясь в лице. — Как это относится к нашему разговору? Оля никогда бы не спутала этих двух животных. Оля бы никогда не стала умалчивать о плане по уничтожению Офиль. Оля бы никогда не предала Арсения, а значит тот, кто сидит перед ним – уже не Оля. Арсений медленно выдыхает и откидывает голову на спинку кресла, принимаясь заламывать пальцы. Он выдерживает паузу, а Парфенюк его не торопит: смотрит в экран всё тем же пустым и чужим взглядом и ждёт от Попова хоть каких-то разъяснений. — Никак, забудь, — наконец машет он рукой. — Извини, что на тебе сорвался. Я знаю, что ты не виновата и ты никак к этому не причастна. Мне нужно просто прийти в себя. Я свяжусь с тобой позже. Капитан прощается невпопад и под настороженный взгляд девушки прерывает соединение, оставаясь наедине с тишиной. — Прости меня, Оль, — извиняется он шёпотом в пустоту.

***

— Зачем ты нас вызвал? Что-то случилось? — спрашивает Дима у капитана, когда входит вместе с Катей в библиотеку. Арсений порхает под потолком с флуоресцентной лампой в руках и выискивает жучки и скрытые камеры, чтобы отключить их и быть уверенным в том, что их никто не подслушает. Позовы терпеливо за этим наблюдают, не пытаясь узнать, зачем он этим занимается. — Нужно обсудить график дежурства, — кидает капитан, занятый своими делами, и даже не оборачивается на пару. — В библиотеке? — уточняет девушка. — У нас для этого вроде бы есть конференц-зал. — Смена обстановки, — объясняет Арсений, обрезая очередной жучок. — Где Серёжа? — Сказал, что сейчас будет, — не успевает медик закончить фразу, как в дверях вырисовывается инженер. — Арс, ты что делаешь? — хмурится Матвиенко, наблюдая за капитанскими поползновениями по потолку. — Пыль вытираю, — фыркает Попов, на что Серёжа лишь закатывает глаза и понимает всё без слов. — Ты знаешь, что можно просто обесточить библиотеку и не париться? — интересуется инженер и подходит к щитку. Ему хватает пары точных движений, чтобы отключить энергию в помещении полностью, отчего их тут же погружает в темноту, но спустя секунду загорается аварийный свет, и они хотя бы могут видеть силуэты друг друга. Арсений первым включает фонарик на коммуникаторе и освещает лица своей команды. — А у них, — Попов кивает на камеры, — нет запасного блока питания разве? — У системных камер есть, а для всяких пидорасов не предусмотрено, — отвечает Матвиенко. — Вы о чем? — не понимает их Дима. — Федерация расставляет свои камеры и прослушку для слежки за экипажем, — объясняет инженер. — Я их увидел ещё в первый день нашего здесь пребывания. — Зачем им следить за нами? — недоумевает Катя. — Хороший вопрос… — тянет Серёжа и тут же поворачивается к Арсению: — Так и зачем ты нас здесь собрал? Попов предлагает им сесть, ведь разговор предстоит длинный и непростой. Долго размышляя над тем, как его начать, капитан уже хочет рассказать о своих догадках насчёт Оли, как двери открываются и появляется Антон. — Думали без меня начать? — улыбаясь одним уголком губ, произносит Шастун. По его бледному лицу видно, что он до сих пор не оправился, но всё равно ковыляет к свободному креслу рядом с Димой. — Тебе надо отдыхать, ты ещё слаб, — возмущается Позов, помогая помощнику сесть. — И пропустить все сплетни? Ну уж нет, потерплю, — улыбается лейтенант и смотрит точно в глаза капитана. Арсений облизывает губы и отводит взгляд. — Итак, — начинает он, — начнём с того, что Оле больше нельзя доверять. Думаю, её кто-то подменил, так что будьте аккуратны с тем, что вы говорите в её присутствии. Федерация что-то скрывает, так что теперь мы сами по себе. Лица присутствующих мрачнеют, но споров о том, что Попову могло что-то померещиться, не возникает. В их неспокойные времена может произойти всё что угодно, поэтому эта новость встречена лишь разочарованием и толикой грусти. — Есть основания полагать, что нам врали о цели нашего задания, — продолжает капитан. — Как и о том, кто стоит за уничтожением Офиля. — Кто? — не выдерживает Антон, задетый за живое. — Я не могу утверждать, но… — Арс, ты что-то знаешь, и нам не говоришь, — заявляет Шастун, пронзая изучающим взглядом капитана и даже не замечая, как переходит со званий на личные имена. — Не забывай, что мы плывём в одной лодке. Голос лейтенанта режет воздух, как сталь. Он напряжён и, несмотря на слабость, готов в любую минуту напасть за неверно произнесённое слово. Арсений чувствует на себе его давление, и его это пугает. Остальная троица молча наблюдает за немой битвой взглядов, им интересно, чем закончится эта перепалка, и потому никто не вмешивается. — Синты подняли восстание из-за рассекреченных документов, — капитулирует Попов. — Когда-то давно мозг людей, которые передали его после смерти науке, поместили в прочный человекоподобный кибернетический костюм, так появились синты. Они соврали о сильном искусственном интеллекте, его не смогли изобрести. — И Роберт… — высказывает своё предположение Катя. — Он был когда-то человеком, да, — подтверждает капитан. — Им стёрли воспоминания, чтобы даже они поверили в то, что являются синтами. Лица присутствующих растягиваются в изумлении, но только Антон сидит с каменным выражением лица как ни в чём не бывало. — Как ты об этом узнал? — лишь спрашивает он, и Попов снова теряется под этим внимательным взглядом. — Роберт, — вздыхает капитан, выкладывая все карты на стол. — Он жив?! — вскрикивает Серёжа, выпучив глаза на Арсения. — Какого хуя ты молчал? Пиздец. Где он сейчас? — Пытается выиграть войну. — Вы сказали, что нам врали о цели миссии, — вспоминает Катя. — Как это понимать? — Роберт намекнул на то, что нам не всё известно о «пассажирах». Вполне возможно, что загадка кроется в этом, но спрашивать что-то у Оли бессмысленно. Надо найти другой источник информации. — Как насчёт узнать у них самих? — предлагает Антон. — Разморозить одну криокамеру и опросить. — Они могут быть опасны, — отвечает Позов. — Мы не знаем, какие мотивы у этих людей. — Закроем в камере, пусть сидит. С одним-то уж мы справимся, даже если там какой-нибудь супер-солдат, — поддерживает идею лейтенанта Матвиенко. — Что думаете, капитан? — Хорошо, так и сделаем, — соглашается капитан. — Я понимаю, что Роберт — наш старый друг, но вы не задумывались о том, что он мог просто обдурить вас? — задаёт вопрос девушка, не слишком доверяя всей этой задумке. Арсений берёт паузу, чтобы обдумать её вопрос. Он перекручивает в голове их диалог с синтом, вспоминает выражение его лица и знает, что даже спустя столько времени Роберт не обратился бы к нему, не будь это настолько важным. — Нет, я в нём уверен, — отвечает наконец-то капитан, и по его тону экипаж понимает — тот твёрд в своём решении. А если Попов в ком-то или чём-то уверен, то команда не сомневается в его словах. — Тогда начнём нашу операцию под названием «Гость», — потирает ладони Матвиенко в предвкушении. Он давно хочет опробовать свою новую систему замков в камерах тюрьмы. — Хватит придумывать идиотские названия нашим операциям, мы не в кино, — закатывает глаза Позов, направляясь к выходу. — Вообще-то, хорошее название — залог успешного… — дальше капитан не слышит, потому что за троицей захлопывается дверь. Арсений остаётся с Шастуном вдвоём, и капитану от этого как-то не по себе. — Если ты всё ещё не оправился после потрясения, то можешь отдохнуть, мы справимся сами, — произносит Попов, делая вид, что занят своим коммуникатором. Он не знает, откуда появилось волнение, ведь это же Антон. Антон, с которым капитан выживал в суровых условиях, который его спасал и миллион раз доказывал свою преданность. Антон, к которому у Арсения теплятся чувства. Антон, которого Арсений боится. — Хватит списывать меня со счетов, — отвечает лейтенант, и в этой фразе слышится столько подтекста, что сбивает с толку. — Когда ты уже поймешь, что я не маленький мальчик? Попов так давно уже не думает, но это последняя, во многом жалкая попытка сохранить хлипкую стену, отделяющую его от Шастуна. Если капитан откроется ему до конца, назад дороги уже не будет — Арсению придётся как-то жить с любовью в сердце к человеку, для которого Попов не является никем больше, чем просто вредным начальником. — Ты для меня не просто вредный начальник, — возражает Антон, нахмурившись. — Откуда ты… Я что, это в слух сказал? — таращится на помощника Арсений, прикрывая рот рукой, чтобы больше ничего лишнего не вырвалось. — Нет, я читаю твои мысли, — пытается успокоить его лейтенант. — Что?! Но как? — получается плохо. — Это наследие моей расы, телекинез передаётся в роду по женской линии, но бывает и так, что он просыпается у мужчин в крайних случаях. Не волнуйся, я научусь контролировать свою силу, — сразу предупреждает Шастун. — Мама когда-то объясняла, что когда телекинез только появляется, то сложно отключить поток чужих голосов в голове, но со временем это проходит. Тем более, я плохо запоминаю не свои мысли, они надолго не задерживаются. — Ты всё это время лазил в моей голове? — негодует Арсений. — Почему ты сразу об этом не сказал?! — К слову не приходилось, — пожимает плечами Антон и улыбается. — Так что там насчёт стен, которые вот-вот рухнут? Попов кусает губы, чтобы не ляпнуть ничего лишнего, и вспоминает заедающую песню, пропевая её в мыслях, чтобы помощник не смог больше прочитать никаких секретов. Шастун это считывает. — Арс, я не хочу тебе навредить, — вздыхает лейтенант устало. — Я хочу просто поговорить. — О чём? — включает дурачка Арсений. — О нас. Я тогда ждал тебя, — признаётся Антон, — в своей каюте. Думал, что ты придёшь. Капитан поджимает губы, вспоминая, как струсил и так и не постучал в дверь. С того дня он всё пытался убедить себя, что ему с Шастуном не суждено быть вместе, что Антон заслуживает гораздо большего, чем провести жизнь с мужчиной, которому нечего ему предложить. — Перестань себя принижать, — цокает лейтенант, и Арсений мысленно даёт себе пощечину за то, что дал волю своим мыслям. — Ты замечательный командир, верный друг… С каждым словом расстояние между ними сокращается всё больше и больше. — У тебя большое сердце, а ещё ты очень красивый. Приблизившись настолько, чтобы можно было увидеть каждую морщинку на лице даже в полумраке, Шастун берёт в руку холодную ладонь капитана и уверенно сжимает её. Арсений аж дар речи теряет. Это когда молодой и неопытный лейтенант стал таким раскрепощенным? Почему Попов чувствует себя смущённым, как подросток на первом свидании, и не может даже оттолкнуть завравшегося Антона? — Потому что я тебе нравлюсь, — хмыкает помощник, наклоняясь к лицу непозволительно близко. — Прекрати так делать, это несмешно! — шипит Попов, но всё равно не отпирается, когда лейтенант сокращает оставшиеся сантиметры и целует капитана в губы. Попов выдыхает в чужой рот и прикрывает глаза, понимая, как сильно он соскучился по этим прикосновениям. Шастун тянет на себя мужчину ещё ближе, смыкая их бедра и грудные клетки. Им обоим становится ужасно жарко друг от друга, но этот дискомфорт горячими волнами пробегается по телу и бьёт по всем нервным клеткам словно в барабан. Поцелуи углубляются, переходят в мягкие укусы, в груди приятно покалывает, будто лёгкие насыщаются веселящим газом, и им бы обоим впору дышать только своими чувствами, но парни вспоминают о кислороде и отлипают друг от друга. — Когда ты стал таким смелым? — спрашивает Арсений, отдышавшись. — Стоя на пороге смерти, я многое осознал, — объясняет ему Антон. — Например, что я не хочу умирать, не попробовав быть с тобой. Я хочу этого, правда. Шастун звучит так искренне в надежде достучаться до мужчины, но капитан, даже зная то, что чувства его взаимны, всё же колеблется. Ему нужно точно быть уверенным в своём решении, поэтому он отвечает: — Мне надо подумать. Лейтенант не злится и не пытается переубедить Попова, он лишь целует того в кончик носа и с улыбкой принимает его ответ. — Хорошо, — кивает Антон и уходит, давая Арсению ту самую необходимую сейчас свободу.

***

— Для операции «Гость» всё готово, капитан, — сообщает Позов, когда одна из криокамер оказывается в тюремной каюте, специально подготовленной Матвиенко. — «Гость»? — переспрашивает Попов. — Ты же говорил, что это глупость — давать операциям названия. — Да, но мы сошлись на том, что так проще понять, о чём идёт речь… — оправдывается Дима, на что Арсений только хмыкает. — В общем, я заметил тут одну интересную вещицу. — Что? — Показатели не смогли определить, что это человек. Внутренние органы функционируют немного по-другому, а ещё его мозг отличается от человеческого. — Насколько сильно отличается? — хмурится капитан. — Этот «человек» намного совершеннее и крепче нас. Он может выжить даже при самых суровых условиях, а мозг работает как десять человеческих с высоким IQ. Не знаю, что это, но мы с Катей находим его крайне занимательным. Арсений приближается к стеклу, за которым мирно спит мужчина. У него идеальные отточенные черты лица, тонкие губы, тёмные коротко стриженные волосы, прямой длинный нос и густые усы. Ещё, замечает Попов, у человека за стеклом непривычно длинное тело, не как у Антона, оно будто соткано из изящных тонких линий, скрытых за белоснежной кожей прочных костей и стальных мышц. Это не мужчина, а произведение искусства генной инженерии. — Может, мы не будем его выпускать? Мне кажется, это крайне сомнительное дело, — опасливо косится на «пассажира» Дима. — Нам надо узнать правду. Арсений командует криокамере вскрыть крышку, и вскоре мужчина открывает глаза. Почему-то, увидев капитана, он широко улыбается. — Капитан Попов? — интересуется он, не успев даже оглядеться. — Александр Ваш, очень приятно. Мы уже прилетели? Арсений переглядывается с Позовым, не ожидав подобной реакции, и спешит ответить: — Ещё нет. Мне нужно задать вам пару вопросов… — Буду рад на них ответить, — сияя, как начищенный пятак, Саша встаёт из камеры и оглядывается вокруг. — Только можно мне воды? После пробуждения такой сушняк, оказывается. — Разумеется, — кивает он медику, и тот благополучно смывается из каюты, не забыв запереть за собой дверь. — Что-нибудь ещё? Гость обходит каюту по кругу, изучая каждый угол, будто рассматривает не пустые стены, а гуляет в картинной галерее, и отрицательно качает головой, не отрываясь от просмотра. — Всё такое необычное тут у вас. Ну, конечно, опыта у меня в реальном мире мало, но выглядит всё просто восхитительно! — произносит Ваш, касаясь стен руками и приходя от этого почему-то в дикий восторг. — Что значит «мало опыта в реальном мире»? — хмурится Попов. — Я помню лишь стены лаборатории, и они были жутко уродливыми. Мне не с чем сравнивать, но уже тогда я понимал, что они некрасивые. А тут… А тут всё очень даже ничего. Саша продолжает тыкать пальцем в стену и поражаться её свойствам быть стеной, но Арсения это вводит в ступор. Будто бы не он запер мужчину в тюремной каюте, а его заперли с психически неуравновешенным человеком. — Кхм… — откашливается Попов, — я хотел узнать, с какой целью вы летите на Либен. Что вы собираетесь там делать? — Жить, наверно, — пожимает плечами мужчина. — С профессией я ещё не определился, а вот с женой дела обстоят куда лучше. В камере четыреста тридцать семь лежит очень красивая девушка, думаю предложить ей сходить куда-нибудь, когда мы приземлимся. Саша обворожительно улыбается и садится за стол — малая часть мебели, которая есть в каюте. Капитан не понимает, почему тот решил, что в четыреста тридцать седьмой криокамере находится девушка, Арсений делает себе пометку найти эту камеру и узнать, что за человек там находится. — Я не совсем это имел в виду, — подсаживается капитан к пассажиру. — Вас же выбрали для миссии по населению планеты. Почему же именно вы? — Не знаю, — снова пожимает плечами Ваш настолько незаинтересованно, как будто Попов задаёт совсем глупые очевидные вопросы. — Датчики корабля показали, что у вас по-другому работают органы и мозг. Они не считают вас человеком, — не сдаётся Арсений. — Над вами ставили опыты? Саша почему-то начинает смеяться, да так громко, что его смех эхом разносится по каюте. Но Попову не смешно. Он выжидающе смотрит на собеседника, пытаясь получить хоть какой-то внятный ответ. — Я здоров, — наконец-то произносит мужчина. — А ваши датчики устарели. — Почему же? — Они не настроены на Homo Futuris, который возник совсем недавно, — просто объясняет Ваш. — Кто это? — уточняет капитан, уже чувствуя неладное. — Мы, — тыкает себя в грудь мужчина, — новый вид людей.