Миссия «Ультимы»

Переступив границу, Роберт сразу засекает время. У него нет ни одной лишней минуты на промедление, нужно справиться с поставленной задачей за всего каких-то три часа. Под ногами непривычно шелестит песок, который поднимает ветер, и синт чувствует, как он забивается в мелкие трещины его костюма. Он начинает свои поиски по карте местности, которую рисует чип в его голове. Роберт знает, что обломки корабля должны быть неподалёку из-за неестественно растущих корней иссушенных деревьев, которые деформировались под чужим воздействием. Синт движется в том направлении, где их проявления видны ярче всего, и цепляется взглядом за интересную находку. Между ветвями сухостоя он находит кусок покорёженного металла, который можно легко идентифицировать с помощью анализа, что Роберт и делает. Обломок оказывается частью корпуса оружия, а датчики обнаружения подтверждают — это GW-340-5. — Как Антон мог это знать? — шепчет сам себе синт, не веря в подобное совпадение. Не теряя времени, Роберт продолжает свой путь и находит ещё больше следов присутствия человека, пока не натыкается на единственно уцелевшую часть корабля, в которой какое-то время жили люди. Однако, обследовав внутренности, не находит ни экипаж, ни их трупов. Потёртые и сломанные кресла, оторванная дверь когда-то жилого помещения, поцарапанные стены корабля тоскливо навевают мысли об ужасном конце, который встретила команда «Якоря». — Что-то ищешь? — раздаётся неожиданно голос позади. Роберт тут же вскакивает на ноги, хватаясь за оружие, но сразу опускает его в замешательстве. Мужчина перед ним выглядит потасканно и уставши. Лицо пересекают многочисленные шрамы, будто бы его соткали из разных клочков, одежда порвана, и сам он выглядит жутко и дико. В незнакомце Роберт узнает... самого себя. Он смотрит на себя и не понимает, откуда у него могли возникнуть галлюцинации. — Я не галлюцинация, — срывает с языка мужчина. — Отвечая сразу на твой вопрос — я переживал то же, что и ты, и прекрасно помню, что чувствовал тогда на твоём месте. Мужчина садится на обломок кресла, намекая на то, что разговор будет длинным. — Но как это может быть? — не понимает Роберт. — Что ты тут делаешь? — А в этом и состоит загвоздка, — улыбается Роберт версии два-ноль. — Тебе нужно будет внимательно меня выслушать, от этого зависит твоё… наше будущее. И будущее твоего экипажа. Синт убирает оружие в затворник и садится рядом. — Я слушаю.

***

— Дим, я не знаю, что с ним происходит, — отчаянно восклицает Катя, паникуя, что сделала что-то не то. — Он просто отрубился. Позов кивает, внимательно её слушая. Показатели сошли с ума, они будто играют в судоку, подбирая нужные цифры, но каждый раз не попадая. Тело Антона бросает то в жар, то в холод, и это наименьшая из их проблем. При таких значениях Шастун давно должен был отбросить коньки, но Диме совершенно не понятно, что с ним в принципе происходит. Дело точно не в анабиозе. — Я обшарил везде, Арса нигде нет, — докладывает хмурый Матвиенко. — Он ещё какое-то дебильное сообщение оставил, типа искать нас отправился, а куда и зачем — нахуй надо, блять, сообщать. Серёжа на нервах, но они все такие на фоне последних событий. Исчезновение капитана, неизвестная болезнь Антона, купировать которую нельзя по причине «неизвестно как». — Что с Антоном? — интересуется инженер, заглядывая в его бледное лицо. — Непонятно, — вздыхает Дима и задумчиво смотрит на пациента. — Пока не стабилизируется его состояние, я не могу ничего сделать. — Ладно, я поищу последние следы Арса в системе. Если что, оставайтесь на связи, — бросает Серёжа и возвращается на мостик в надежде наткнуться хоть на какую-то зацепку. — Может, повторно ввести его в заморозку? — предлагает Позова. — Нельзя, он борется. Нужно дать время, чтобы он сам справился. — А если не справится? — закономерно спрашивает девушка. — Тогда будем думать дальше, — отвечает медик, стараясь не заходить так далеко. — Для чего ему понадобился анабиоз? — Для связи… для связи с родителями, — неуверенно произносит Катя. Она обещала Антону не распространяться о его мотивах, но если эта информация хоть как-то поможет Диме всё исправить, то она расскажет всё — и плевать, если Шастун обидится. — У Цифольник есть возможность общаться с родственниками через телепатическую связь. — Он не сказал зачем? — уточняет медик. — Нет, сказал только то, что это важно. Судя по состоянию лейтенанта последнюю неделю, осуждать его желание пообщаться с родителями Дима не может, как и знать, для чего именно это потребовалось Антону. Позов и рад бы чем-то помочь другу, но то, что происходит с Шастуном, может быть всем чем угодно: от повреждения клеток мозга из-за неправильного телепатического коннекта до воздействия со стороны недоброжелателей. Лейтенант вряд ли знал, насколько это опасно, ведь он открыл своё сознание не только родным, но и миллионам существ, способных манипулировать чужим интеллектом. Коммуникатор вибрирует оповещением, и Дима включает громкую связь, чтобы узнать, о чём хочет сообщить Матвиенко. — У меня плохие новости, — вздыхает он. — Я не нашёл никаких следов Арса, но похоже, что я знаю, почему Антон в таком состоянии. — Что ты выяснил? — нетерпеливо спрашивает медик. — Вам лучше прочесть это самим, — как-то обречённо звучит инженер и тут же отправляет послание от Федерации. ГОСУДАРСТВО «ЦИФОЛЬ» БЫЛО АТАКОВАНО. ПЛАНЕТА ОФИЛЬ, А ТАКЖЕ ЕГО ЖИТЕЛИ БЫЛИ УНИЧТОЖЕНЫ В РЕЗУЛЬТАТЕ ВНЕШНЕГО ВОЗДЕЙСТВИЯ. ФЕДЕРАЦИЯ ПРЕДПОЛАГАЕТ, ЧТО ПРЕСТУПЛЕНИЕ СОВЕРШЕННО ТЕРРОРИСТИЧЕСКОЙ ОРГАНИЗАЦИЕЙ «КОНВАЛЛАРИЯ ВАНДЖАЛИС» ПОД РУКОВОДСТВОМ СИНТОВ. Катя и Дима переглядываются в тишине, не зная, что на это ответить. — Его планета уничтожена, — поясняет Матвиенко, разрывая тишину. — У Антона больше нет дома.

***

— Почему ты не рассказал нам? — выслушав историю Роберта, спрашивает Арсений. — Потому что он мне запретил, — отвечает синт, а потом усмехается: — Или точнее — я сам. Попов вдруг осознает, что помимо того, что Роберту пришлось ждать несколько сотен лет для того, чтобы вернуть его и Антона на «Ультиму», так ещё синт прилетел на планету обратно с «Якорем» (скорее всего, специально заманив экипаж туда), чтобы встретиться с собой и закольцевать временную петлю. — Что ты делал всё это время? Роберт загадочно улыбается и опускает глаза в пол, вспоминая всё то, что он пережил, чтобы оказаться в этой точке. Арсению сложно даже предположить, что синту пришлось преодолеть, столько лет потратить ради спасения его и Антона, ведь речь идёт не о десятках, а о сотнях лет скитаний и одиночества, невозможности посвятить свою жизнь себе. Сколько Роберт увидел смертей за всё это время? Сколько близких он потерял, когда пытался вернуть их на «Ультиму»? Попов поджимает губы от осознания, что никогда не сможет отблагодарить синта. — Скажем так, без дела я не сидел, — усмехается Роберт. — Вам ведь известно о войне с синтами? Арсений согласно кивает. — А об уничтожении Офиль ты в курсе? Капитан округляет глаза на это. Попов помнит, что Офиль — это планета, на которой живет раса цифоль, родной дом Антона. — По твоей реакции вижу, что нет, — продолжает Роберт. — Её взорвали пару часов назад, спихнули всё на синтов. — Подожди, почему синты вообще развязали войну? Почему сейчас? — не понимает капитан. — В связи с последними рассекреченными файлами, — Роберт отворачивает голову к сцене, которая после выступления Queen была пустой, но сейчас снова начинается какое-то шевеление. — Видишь того мужчину? Никого не напоминает? Арсений глазами прослеживает ориентир синта и видит человека пожилого возраста, сидящего прямо у сцены. Он активно общается с компанией за своим столиком и не обращает никакого внимания ни на Попова, ни на Роберта. — Валерий Филлипович?.. — тут же узнает он знакомое лицо. — То есть, бзик с симуляцией — твоих рук дело? — Я пытался донести до тебя, — спокойно объясняет синт. — Донести что? — нетерпеливо задаёт вопрос капитан. Он так устал от того, что Роберт недоговаривает, будто каким-то образом капитан сам должен обо всём догадаться. — То, кто на самом деле такие синты, — подводит Роберт к своему рассказу и снова бросает взгляд на старика. — Валерий Филиллипович Виктимов, заслуженный учёный Российской Федерации. В начале двадцать первого века работает над созданием искусственного интеллекта, но после трагедии, смерти дочери Ирины в ДТП, переключается на перенесение сознания человека в новую форму существования. Его работы были настолько серьёзными, что Валерий исчезает при загадочных обстоятельствах из своей квартиры пятнадцатого апреля две тысячи шестьдесят девятого года. Больше его никто не видел. Арсений хрустит пальцами от волнения. Он боится узнать, к чему ведёт Роберт. — В две тысячи сто восьмом по миру разлетается новость о появлении первого синта. Он совсем отличается от тех андроидов и роботов, которые создавались до этого. Синт по имени Виктор умеет мыслить, как человек, рассуждать, как человек, и реагировать на самые разные ситуации, совсем как обычный человек. Это прорыв, безусловно, — фыркает синт. — Только есть один нюанс, о котором задумываются далеко не все. — Какой? — одними губами спрашивает Попов. — Любые попытки создания сильного искусственного интеллекта до этого момента проваливались, потому что ИИ сжирал сам себя. Тысячи статей о том, что человечество не может создать интеллект, который будет подобен человеческому, сотни исследований на эту тему и гора фильмов о захвате мира кибернетическим разумом. Всё это разом перечеркнула новость о Викторе. Никто не удосужился проверить, как одна технология создания синта смогла уничтожить целые века исследований. Ведь даже атомные бомбы изобретались параллельно в разных государствах, а тут никому не известная компания, успех которой никто не смог повторить. — К чему ты клонишь? — Сильного искусственного интеллекта не существует, — снова заглядывает в глаза Попова Роберт, на лице которого физически отображается боль и утомлённость чересчур долгой жизнью. — Синты — это люди, сознание которых заперто в кибернетических костюмах. Арсений глядит, не мигая, на собеседника и не может поверить в услышанное. Роберт же откидывается на стуле и снова начинает крутить в руках кубик.

***

Лучи пробиваются через крону огромного дуба, растущего в их дворе. Дуб старый, существовавший еще до Антона, такой большой и раскидистый, его ветви достают до крыши их маленького дома. В детстве Шастун лазил на него, чтобы увидеть весь район, а однажды упал так неудачно, что пришлось пролежать дома две недели, несмотря на быстро заживляющие медикаменты. Антон рос, а вот дуб не менялся — какое ему дело до быстро взрослеющей мелкотни вроде Шастуна, но за это Антон его и любил; за то, что всегда был, за то, что оставался неизменным все эти годы. — Ты долго будешь природой любоваться? Идём ужинать, — зовёт его отец из окна дома. Антон улыбается — ярче солнца — и идёт в дом. На кухне мама печёт в печке хлеб, и Шастун всегда хвастался этим перед друзьями (а моя мама сама хлеб печёт, а не печатает его, как другие), и оттого мамин хлеб вкуснее любого другого, потому что приготовлен с любовью. — Я думаю, что нужно будет сделать остановку в Криолис, — рассуждает мама за столом, пока они едят. — Там построили новую смотровую, виден даже Марс. — Это же придется делать крюк, — отвечает отец недовольно, кладя в рот ложку пюре. — Ничего страшного, времени у нас всё равно полно. — Куда вы собрались? — хмурится Антон, не понимая, что родители обсуждают. — В путешествие, — произносит мать так, будто Шастуну об этом говорили сотню раз, но он так и не запомнил. — Тур по Вселенной. — Это же дорого. — Деньги — это всего лишь цифры, дорогой. Тем более, мы выиграли путёвку, — улыбается женщина. — Так ты полетишь с нами? — С вами? — удивляется Антон. — Но у меня… — Давай! Будет весело, — обещает отец, предвкушая длинный отпуск. Шастун давно не видел его настолько воодушевлённым. Все аргументы и дела, заставляющие остаться, испаряются из головы, и парень больше не видит причин, по которым ему действительно необходимо не улетать. Внутри непривычно легко и радостно. — Я согласен, — кивает Шастун, отправляя в рот хлеб, но не чувствуя ни его вкуса, ни структуры. — Вот и хорошо! — хлопает в ладоши мама. — Луи будет нескучно. — Он тоже выиграл путёвку? — вскидывает брови Антон. — Конечно, — кивает отец, — мы все её выиграли. Шастун не чувствует никакого подвоха в этой фразе и радостно доедает безвкусный хлеб, который в тарелке почему-то совсем не убавляется. — А когда мы летим? — интересуется Шастун. — С минуты на минуту, — отвечает отец, сверяясь с часами. — Тогда мне нужно собраться! — восклицает парень, вставая из-за стола и несясь в свою комнату. Он заглядывает под кровать и достаёт рюкзак, предназначенный для крупногабаритных вещей. Как же славно, что изобрели сумки, умещающие в себе целый шкаф, но весят они при этом как пакет с яблоками! Антон не представляет, как люди раньше носились с огромными тяжёлыми чемоданами. Шастун оглядывает свою комнату, и всё здесь дышит детством и юношеством — его наградные медали и грамоты, дипломы об успешном окончании Академии, голографические плакаты с портретами величайших астронавтов и модели любимых космических кораблей. Всё тут напоминает Антону о его страсти к космосу и звёздам и о пути к мечте, которой удалось сбыться. — Оно тебе не надо, — говорит кто-то за спиной. Обернувшись, Шастун натыкается на Арсения. — Капитан? Что вы тут делаете? — Пытаюсь убедить тебя остаться, — объясняет он, садясь на застеленную кровать. — Зачем? — недоумевает Антон. — У меня есть шанс быть с родителями. — У тебя есть шанс увидеть гораздо больше, — парирует Попов. — Ты ведь мечтал попасть на «Ультиму». — Мечтал, — подтверждает Шастун, складывая в рюкзак одежду, — но теперь всё изменилось. Я хочу жить с семьёй. — Мы тоже твоя семья. Антон останавливается и медленно поворачивается к капитану, который выглядит совершенно серьёзно. Парень вглядывается в лицо Арсения, пытаясь найти слабое место в его аргументах, но проигрывает. Он вздыхает и садится рядом. — Тут нет боли, — шепчет главную причину Шастун. — Тут нет опасности, суеты… Тут спокойно, и я здесь счастлив. Попов молчит, не зная, что ответить на это. Он полностью осознаёт, почему Антон так стремится остаться в этом укромном уголке своего сердца, и не осуждает ни капли. — Я понимаю, — также шёпотом отвечает Арсений, — но без тебя я не справлюсь. Не я тебе нужен, а ты мне. Парень опускает взгляд на почти собранный рюкзак и поджимает губы. Во рту по-прежнему не ощущается вкус хлеба, только горечь тоски. Он возвращается к родителям и видит, как те уже стоят у порога. — Антош, нам уже пора, — сообщает мама. — А где ваши вещи? — спрашивает тот, замечая, что в руках родителей ничего нет. — Нам они не нужны, — отвечает отец. В горле Антона застревает ком, а на глаза так и лезут слёзы. Он кидается к родителям и вцепляется в них крепкой хваткой. — Ты не полетишь с нами? — интересуется мама, гладя сына по волосам. — Нет, мам, у меня здесь ещё есть дела, — сквозь слёзы произносит он. — Ничего страшного, — успокаивает она, — мы всё равно тебя любим. И всегда будем любить. Он выпускает их из объятий, и родители, улыбнувшись напоследок, уходят из дома и из его жизни.

***

— Но как… Почему… — пытается формулировать вопрос Попов, но он рассыпается в его голове, как кофе из перевернувшейся банки. — Очевидно, чтобы извлечь из нас выгоду, — без слов понимает его синт. — Удобно иметь под рукой раба, который добровольно принимает свой статус. Это слишком жестоко, и Арсений это понимает. Как прекрасно осознаёт и мотивы тех, кто это придумал — внушить людям то, что они собственность конкретного человека и прав у них столько, сколько им позволят иметь, засунуть их сознание в прочный костюм, чтобы их сложно было повредить, стереть память и оставить только то, что нужно, и идеальный слуга готов. Синтов отправляли служить в армии, работать в труднодоступных и опасных для человека местах, проводили эксперименты, и это лишь часть из того, что Попов знает, а сколько всего остаётся в тайне до сих пор? Легко было дистанцироваться от этого, пока капитан думал, что синты всего лишь роботы; у них нет чувств, а все эмоции — запрограммированные реакции на события, к которым легко подстроиться, живя в окружении людей. Но всё это время за микросхемами и железом скрывались реальные люди, которые когда-то отдали своё тело на благо науки, чтобы в итоге стать марионетками в чужих руках. — Мне понадобилось тридцать лет, чтобы узнать, кем я был в прошлой жизни, — продолжает Роберт. — Сын миллионера, который по тупейшей случайности попал под поезд из-за какого-то самоката. Такая глупость. Мне только недавно исполнилось восемнадцать. В глазах синта не стоят слёзы. Он прожил слишком долго, чтобы проецировать своё прошлое на настоящее и думать, а что могло бы быть, если… Все «если» и «бы» давно угасли в другой жизни. — Ты помнишь прямо… всё? — интересуется Арсений, пытаясь понять, как сильно травмирован бывший когда-то друг. — Нет, некоторые воспоминания стёрлись сами, некоторые стёр я собственноручно. Это неважно, — отмахивается Роберт. — Прошлое — это лишь история твоего маршрута. Надо жить сейчас и решать проблемы, на которые ты можешь повлиять. — Зачем синтам понадобился Офиль? — Незачем, — кратко поясняет синт. — Мы к этому не причастны. — Но кому это нужно? — Попов наблюдает за тем, как ловко пальцы синта порхают над кубиком, и ведёт разговор будто для того, чтобы не сидеть в тишине, а не задаёт животрепещущие для него вопросы. — Представь — чисто гипотетически — богатых шишек, для которых кредиты дороже своей семьи, — красный квадрат заменяется зелёным. — Представь маленькую планету, на которой счастливо проживает около десяти миллиардов жителей в своей закрытой касте. Да, они существуют по своим законам, но всё равно влияют на большинство государств в Галактике, их любят, потому что они думают о своих жителях, — зелёный квадрат превращается в синий. — А теперь сложи два этих фактора и получишь конфликт, который можно разрешить лишь одним путём. — Нет, нет… — мотает головой капитан. — Это не могла сделать Федерация, это же… — Большая организация, которая поставила во главу космического флота приверженца НКП? Ты так в этом уверен? Арсений берётся за голову двумя руками и утыкается взглядом в свои ноги. Неужели всё именно так, как говорит Роберт? И ведь правда, куча несостыковок, оставление в опасности, в конце концов, как Федерация могла допустить уничтожение целой планеты прямо у них под носом? Как об этом могли не узнать раньше? — Что ты хочешь от меня? Ты ведь не просто так позвал меня поболтать по душам, — грустно хмыкает Попов. — Ты прав, — кивает синт, отставляя в сторону кубик. — Мне нужно знать о том, что находится на вашем корабле. — В смысле? — хмурится капитан. — Ты же прекрасно знаешь устройство «Ультимы». — Нет, не всё, — не соглашается Роберт. — Мне надо знать о пассажирах в криокамерах. Ты знаешь, кто они? — Учёные, строители, врачи, — пожимает плечами Арсений. — Да, но кто они? — с нажимом на последнее слово повторяет синт. — Спроси об этом у Оли, а потом проведи своё расследование. Думаю, оно тебя удивит. Попов встаёт с места, собираясь уходить. Наверняка его уже ищут. После всей этой информации стоит пораскинуть мозгами, что делать дальше и кому можно верить. — Возьми кубик, — протягивает Роберт головоломку, которую Попов тут же принимает. — Может, у тебя получится собрать комбинацию. — Спасибо, — искренне благодарит капитан, и оба понимают за что. — Можно последний вопрос? — Какой? — Почему ландыш? — интересуется Арсений, вспоминая эмблему их организации. Губы Роберта трогает лёгкая улыбка. — Так звали мою дочь. Они прощаются обычным рукопожатием. Попов чувствует шершавость от порезов и множество швов на руке синта. Арсений боится спросить, сколько раз Роберту пришлось менять кожу на своём теле и внутреннюю прошивку, чтобы просто не рассыпаться в труху. Капитан возвращается в челнок с тяжёлым сердцем, зная, что это точно их последняя встреча.

***

— Кажется, он стабилизируется, — оповещает Дима, наблюдая, как диапазон значений на датчиках уменьшается и приходит в норму. — Это хорошая новость. — Он скоро очнётся? — спрашивает Катя, глядя на всё ещё бледное лицо лейтенанта. — Не знаю, но главное, что кризис миновал, — объясняет медик. — О, угадайте, кто явился! — язвит в коммуникатор Матвиенко, видимо, наблюдая за внешними камерами корабля. — Неужели капитан? — в той же манере спрашивает Позов. — Я всё слышу, — звучит голос Арсения в коммуникаторе, — начнём с того, что не только я не отвечаю на сообщения. Диме сказать нечего — они действительно не связывались с «Ультимой» во время своей вылазки, но капитан хотя бы знал, куда они направились! — Где Антон? — сразу интересуется Попов, и это тут же снимает флёр беспечности и облегчения. — У меня, он без сознания, — объясняет Дима, обмениваясь с женой тревожными взглядами. — Понял, сейчас буду. Арсений отключается, и медику остаётся только ждать его появления. — Я бы сошла с ума, если бы была на его месте, — вдруг признаётся Катя. — Если бы с тобой случилось что-то… — Всё будет хорошо, — обещает ей муж. — И с нами, и с Антоном. Спустя пару минут в медицинском отсеке появляется капитан, и, как только он входит, сразу же глазами обнаруживает Шастуна, неподвижно лежащего в медицинской камере. Без слов Арсений садится рядом и принимается разглядывать бледное лицо помощника. — Как его состояние? — первое, что спрашивает Попов. — До этого было кошмарно, но сейчас лучше. Мы думаем, что это связано с уничтожением… — Его планеты, — заканчивает за Диму предложение, — я знаю. Вы что-то предпринимали? Позов очень хочет поинтересоваться, когда Арсений успел это выяснить, если находился без связи всё это время, но опускает этот момент. — Нет, я не знаю точно, что с ним происходит, поэтому просто наблюдаем. Попов кивает, всё ещё не оборачиваясь к медику, и аккуратно, почти невесомо, берёт Шастуна за руку, мягко проводя пальцем по его ладони. — Где ты был? — задаёт Позова интересующий их троих вопрос. — Виделся со старым другом, — размыто отвечает Попов. — Идите отдохните и подмените Серёжу, а я за Антоном прослежу. — Но… — хочет возразить Катя, на что получает многозначительный взгляд. — Хорошо. Они оставляют капитана наедине с лейтенантом, и тот наконец-то может позволить себе снять свою маску. — Боже, как же мне жаль… — шепчет Арсений, крепче сжимая чужую ладонь. — Ты не должен был потерять их, это не должно было с тобой случиться. Попов кусает губы, вскидывая покрасневшие глаза к потолку. Больше всего на свете он хотел бы, чтобы с его родными людьми всё было хорошо, чтобы они жили счастливо и не знали проблем. Возможно, Попов эгоист, но он не хочет видеть страдания своих близких. — Я никогда не пойму, какого это. Я понятия не имею, что значит пережить геноцид, мне сложно это даже представить, но я хочу, чтобы ты знал, что пока ты жив и пока ты с нами, цифоль будет существовать. Ты носитель их крови, их традиций, культуры. Ты важен. Ты мне важен. Шастун предсказуемо ему ничего не отвечает, и вид его расслабленного лица отдаётся болью в сердце. — Ты не одинок, — продолжает свой монолог Арсений, — ты никогда не будешь одинок, Антон. Есть люди, которым ты дорог и которые тебя любят. И мы — Дима, Катя, я, Серёжа — тоже твоя семья. И мы никуда не исчезнем. Я никуда не исчезну. Я всегда буду с тобой. Холодные пальцы лейтенанта несильно сжимают ладонь капитана в ответ, и Антон наконец открывает глаза.

***

Роберт вертит в руках чёрный ящик, который должен доставить капитану, и старается уложить всю полученную информацию по полочкам в голове. — Тебе надо идти, — напоминает Роберт версии два-ноль. — Что меня ждёт дальше? — спрашивает наконец синт, с грустью глядя на самого себя. — Много всего, — улыбается Роберт два-ноль, — и хорошего, и плохого. — Столько веков ждать этого момента, — рассуждает вслух Роберт, рассматривая забившийся в щелях ящика песок. — Как ты не сдался? Собеседник молчит, задумываясь над ответом. Не то чтобы он никогда не слышал подобного вопроса или не задавал его самому себе, но каждый раз ответ, на удивление, был разный, и не потому, что он менял своё мнение, скорее менялся он сам. — Я, как никто другой, знаю ценность человеческой жизни. Деньги, слава, власть — это всё не имеет никакого смысла после смерти. Самое ценное, что у людей есть — это их идеи. Идея в голове правильного человека может изменить всю Галактику, — под насыпью песка Роберт вдруг достаёт чёрную большую шляпу и набрасывает на голову. — Я повидал на своём веку много людей и точно знаю, что Арсений один из таких. Синт помоложе поджимает губы, раздумывая над словами собеседника, но Роберт два-ноль даже не думает объяснять, что он имел в виду. У него будет еще много времени, чтобы дойти до ответа самостоятельно. — Что же ты сейчас будешь делать? — интересуется Роберт версии один-ноль. — У меня ещё много дел, а тебе действительно пора. Желаю тебе удачи. Синт наблюдает за тем, как Роберт исчезает за горизонтом и размышляет о том, что этому парню придётся пережить слишком много для одной жизни: войны и смерти, новые встречи и радости, любовь и расставания, горечь потери, депрессию, безысходность, страх и всегда одиночество. Всё, что пережил он сам. Роберт мог бы не возвращаться на эту планету, не убивать бедный экипаж «Якоря», жить бы своей жизнью, но то, что он сказал об Арсении, правда. Это то, что помогло ему выжить — вера в человека, который когда-то поверил в него. Поэтому Роберт поправляет шляпу, надевает пальто и садится в шаттл, чтобы всё это было не напрасно.