Крёстный отец

Антон как-то не осмелился спросить, куда «со мной», поэтому тихо встал и тихо ушёл в ванную, схватив с комода полотенце. Не было его никогда, но раз есть, значит надо. Арсений, привыкший к стакану с парой ложек кофе с утра, ушёл выполнять утренний ритуал. Кофе успел завариться, выпиться, чашка поставилась в раковину, Арсений надел уже пальто, а Антон до сих пор не вышел. Попов подошёл к двери, постучал поочерёдно пальцами. — Никого нет дома. — У тебя, — Арсений посмотрел на наручные часы, — семь минут и сорок секунд на сборы. — Если не успею, то останусь дома? — в голосе сразу какая-то весёлая нотка. — Нет, я поднимусь, и ты поедешь в том виде, в котором я тебя застану. Поторопись. Не успел Антон обрадоваться, как Арсений снова обломал. — Опять вытащишь меня в трусах? Я же замё-ёрзну, — мальчишка капризно растянул звуки и, вроде, притопнул ногой. Арсений не уверен, потому что дверь всё ещё закрыта. Он бы вошёл, будь Антон чуть больше размазнёй и не закрой он замок. — Если будешь в трусах, то поедешь в трусах. Шевелись быстрее, Шастун. Антон вздохнул. Да, Арсений тратит на него деньги и обрабатывает последствия неосторожности, но он всё ещё Арсений и он всё ещё грозился намотать кому-то на голову кишки. Не верить его угрозам – опасно. Не очень бы хотелось снова оказаться в подъезде полуголым. Хотя, наверное, это меньшее из зол. Если бы Шастун только знал, что этим всё ограничится, то не парился бы так. Лягушка-плескунья не долго думала о нависшей над ней опасности оказаться на улице нагишом, а потому спокойно булькалась в ванной, спокойно вытиралась и собиралась, пока не глянула на время. Те самые сорок секунд на всё про всё, а на нем из прикрывающего только полотенце на голове. — БЛЯТЬ! Шастун впопыхах натянул какие-то панталоны, какие-то штаны и какой-то худак задом наперёд, вылетел в коридор, на босые ноги напялил кроссовки. Шаги по лестнице. Блять, давай, Антон, успеешь, даже не отхватишь. Не вглядываясь, он схватил первую попавшуюся тёплую вещь с вешалки и выскочил в подъезд. Попов быстро и уверенно поднимался по лестнице, и, словом, шёл прямо навстречу мальчишке. Шастун на ходу застегнул джинсы и хлопнул посильнее дверью, чтобы закрылась наверняка. Он знал, где ключи, но это же долго, можно же быстрее. — А я уже.. — запыхался, — я уже тут. Антон остановился и упёрся руками в колени, чтобы перевести дух. Ранка, больно. Разогнулся и выдохнул. Арсений снова состроил негодующее лицо, в своей манере выгнув бровь, но промолчал и только пожал плечами, снова пошёл вниз. Антон шёл сзади, отпыхиваясь от марафона по квартире. Влажные кудри липли ко лбу, но это не так уж и волновало его. Уже под подъездным козырьком Шастун обнаружил в руках что-то. Пальто. Пальто Арсения. Как оно попало к нему в руки он не понимал. Посмотрел на Попова. Он одет. Антон залился громким смехом, сложившись почти пополам. — Сбрендил? — Арсений обернулся через плечо, уже открыв дверцу машины. — Ага, после бренди. — ещё смеясь парировал мальчишка, проходя последние две ступеньки перед асфальтом. Выдохнул, — Пальто схватил твоё. У тебя все шмотки одинаковые что ли? — Не все, — бросил Арсений, задумавшись на несколько мгновений, — Садись давай. Антон открыл рот, видимо, собираясь спросить, как он без куртки будет, и протянул Арсению его пальтецо. — Да надень ты его уже, — рычит Попов. Антон невыносим просто, — тупица. — Ой, иди ты, а, — заворчал Шастун, открывая дверь переднего пассажирского. — Ты не приёмный часом? По законам биологии интеллект должен передаваться по матери, — стебётся, — И пиздуй назад. Мешаться будешь. — Да я ж молча сижу, что не так? — Антон искренне не понял, как он может мешать. — Пиздуй назад, — Арсений повторил, понизив голос, — Не обсуждается. Попов крайне раздражён. Понять бы, чем. Антон вздохнул, накинул всё же на плечи пальто и сел назад, как и требовал Арсений. Арсений требует часто, но ничего сверхъестественного. Пока ничего. Может, потом попросит, когда мальчишка окончательно привыкнет. — Дяденька Арсений, — похоже, Антон решил умереть сегодня, — а тебя почему нельзя Сеней назвать? Мама же звала. — Статус у тебя не тот, — коротко и ясно. Попов сел, накинул ремень на плечо, и машина, наконец, тронулась с места. Шастун надул губы, сложил руки на груди и сидел молча, пока в окне не мелькнула вывеска «Арсе-нал». Арсе...Арсе...Арс! Точно. И короче в два раза, и звучит как-то по новому. «Арсений» в печёнках уже сидит. — А Арсом можно? Попов вздохнул так глубоко, как позволял объем лёгких и притормозил у светофора, повернулся к Антону, сняв руку с рычага на коробке передач. — Ну отстань ты от меня, — взмолился он. Наигранно и даже как-то по-детски, будто бы они в дешёвом кино. — Можно? — не отставал Антон, смыкая и размыкая пушистые ресницы, только высохшие полностью. Зелёный. — Да можно, можно, — отмахнулся Попов, снова нажимая на педаль газа.

* * *

Эти районы Антону незнакомы. Хилые домишки, гаражи с трехзначными номерами на мятых дверях, заброшенные здания, царём среди которых стоит заброшенная фабрика. Точнее, цех оружейного завода «Арсенал». Второй раз за день встречается этот арсенал, только в первый был магазин канцелярии, а сейчас..сейчас у Антона отвисла челюсть от осознания масштаба происходящего. В груди колючим комом встал первобытный страх. Его тут убьют? Закопают же, как пить дать. Такие места только для того и нужны. Из гаража с номером «337», выведенным с подтеками белой краски, выехала машина, вроде той, на которой сюда Антона и привезли. Блатные номера «о101оо», тонированные стекла, весь пафос, присущий только трём типам людей: тех, у кого есть внезапные деньги, тех, у кого есть внезапные связи, и тех, кто ходит под крышей Арсения, потому у них есть и первые два пункта. — Арс.. — голос предательски дрожит, — Я не хочу умирать. П-пожалуйста, поехали домой. Арсений молчал, смотрел в отражение Антона в тени на лобовом. — Я буду слушаться, Арсений, пожалуйста, —  тишина нагнетала, а из ворот напротив выехала ещё одна чёрная лошадка. Антон испуганно вцепился в спинку водительского кресла, — Арс, я буду делать всё, что ты говоришь. Арс, Арс..! Шастун нащупал содрогающееся от смеха плечо. — Арсений? Да он, блять, маньяк? Ему нравится не факт убийства, а этот страх, который, кажется, даже запах даёт. Запах холодного пота, скользящего по спине, крови, гонимой по венам с двойной скоростью, слез, наворачивающихся на глаза. Арсению был знаком этот запах, но на этот раз, как и в любой другой, он не планировал делать с Антоном ничего, что могло бы причинить ему прямой вред. Тем более чужими руками. Тем более после того, как его обещание вступило в силу в полной мере. Тем более после того, как Майя умерла. Тем более, Антон не так уж сильно раздражает. Из машин вышли люди. — Арсений! — Шастун сильно сжал воротник пальто и сорвался на звонкий крик, едва не оглушивший того, на кого кричали. Попов, всё еще смеясь, положил ладонь поверх сжатой в кулак Антоновской, погладил пальцами, то ли с насмешкой, то ли с жалостью. — Да спокойно ты, спокойно, — Арсений повернул задневидное зеркало так, чтобы видеть лицо жертвы, — Никто тебя не убьёт. Я же рядом. Звучит слишком романтично и даже романтизировано, но вкладывал Арс в эти слова не больше, чем во все остальные. Толику сарказма, кусочек корявой заботы и, естественно, немного себя. Антон нервно сжал пальцы Попова. — Точно? — Точно, — Арсений вытянул руку из хватки, потрепал мальчишку по кучерявой голове, — Не ссы в туман, дождя не будет. Выходи, пошли. Шастун забегал глазами по людям, собравшимся около машины, где сидели они вдвоём. — Чё происходит-то? — он уже старался вернуться в прежнее состояние токсика, но осадок остался,  — Что мы тут забыли? — Если будешь много галдеть, то тебя. Мальчишка замолчал. — Так ты выйдешь или нет? Антон мотнул головой. Дядьки в чёрном напрягали. Арсений вздохнул, толкнул дверь, вышел, открыл пассажирскую и за руку вытянул упирающегося Шастуна. — Не хочу, Арс, не хочу, не надо! — зашептал Антон, тормозя пятками по земле. — Да замолчи, идиотина, — Арсений притянул его ближе за плечи, будто бы приобнял даже, — Давай, пошли. Видишь, нас встречают. Антон сглотнул и посмотрел вокруг. — Будь пафоснее. Мы серьёзные люди, — шепнул Попов ему на ухо и провел кончиками пальцев по позвоночнику. Шастун вздрогнул и распрямился. — А.. — Антон закусил губу и опять остановился. Нервно. — Блять, да иди уже, — теперь Арсений толкнул его вперёд, потому что времени было не так уж много. Зеленоглазая размазня чуть не упала. Попов успел схватить его за шкирку, как котёнка и потащил вперёд, к царь-заброшке. Люди расселись по машинам. Разношёрстный народ в этих каменных трущобах: и гопота в спортивках, и солидные дядьки в костюмах, и даже дети. Женщин Антон пока не увидел. Мыслей в голове Антона стало значительно больше. Его не убили, это хорошо. Арсений тёплый, это тоже хорошо. Он не понимает, зачем он тут, это плохо. — И..что мы будем делать? — Учить тебя драться, — снимая пальто на ходу, хмыкнул Попов, — У меня нет времени мотаться спасать тебя каждый раз.  Антон тут же расслабился и пошёл чуть медленнее, чем раньше, в полном напряжении. Его вели не на казнь, не на секс и не на продажу. Это основное, в чем хотелось быть уверенным. Антону кажется, что в таких местах самое то потерять свою единственную и последнюю жизнёшку, но почему-то он правда, зная, что впереди Арсений, не так уж и боялся. Будто бы он может его спасти от любой дряни, к нему приставшей. Шастун уверен, что Арсений не соврал, когда говорил о том, что мальчишку не тронут, пока он рядом. Его, блять, встречали сами трущобы, о которых Антон книжки читал! Да, не о Питерских, но читал. Царь-развалина Арсенала была не такой уж и развалиной. Она не сыпалась камнями с потолков, не продувалась насквозь ветрами, в ней, вокруг бутылок, не лежали тела бездомных. Всё было разительно наоборот: стены были замазаны шпатлёвкой от трещин, покрашены, окна, когда-то битые, вставлены самые новые, на полу нет ошмётков извести с верхнего этажа, где-то стоит мебель, где-то просто огромные залы, где-то остались станки, и посреди всего этого, такого огромного, такой маленький Антон, который только что испугался почти до истерики. Арсений здесь смотрелся лаконично. В нем не было пафоса, о котором он просил Антона, но в нем был несгибаемый стержень, а сам он был стержнем всего, что есть здесь. В здании тепло, на улице ощутимый минус. — Выше пошли. Там места больше. — Больше, чем здесь? — у Шастуна снова округлились глаза. Огромные пространства вызывали восхищение. — Много вопросов. Вон лестница, поднимайся, — Арсений кивнул в направлении закутка, где, видимо, был подъем, — Я отойду, — собрался уходить, но вспомнил, что Антон ребёнок и наверняка полезет куда-нибудь, — Ты придёшь, сядешь там куда-нибудь и будешь ждать. Никуда не пойдёшь и ничего не будешь трогать. Антон кивнул, поймав опять этот жуткий взгляд. Да, Арсений обеспечил ему безопасность, но вполне может сделать что-то сам. Застрелить, например, как и обещал. Попов завернул в один из цехов, а мальчишка зашагал по лестнице. Вот она-то доверия не вызывала. Совсем. Хлипкая цементная конструкция грозилась треснуть где-то в середине прямо под длинными ногами. Снизу что-то зашуршало. «Крысы» — подумал Антон, но для крысы шуршание было слишком громким. Он стал переставлять ноги быстрее. Несколько быстрых шагов за ним и дыхание в спину. Шастун нервно сглотнул. Это было что-то непонятное, ниже человека и всяко выше кошки. У него горячее дыхание, шумное.. Оборачиваться страшно. Сожрёт. — Був! — гаркнуло что-то, толкнув Антона вперёд лапами. Тяжёлая туша приземлилась прямо на его спину, надавливая когтями. — Ааарс! — завопил Антон, зажмурившись. Арсений должен был спасти. Он же не даст ему сдохнуть просто так? Не даст? Или...так было надо? Это входило в планы и так Арсений захотел от него избавиться, чтобы не пачкать руки? На затылок Антона капнула густая слюна. — АРСЕНИЙ! — Ну-ка фу, — властный голос из-за спины тут же снял тяжесть со спины мальчишки. Лапы встали рядом и из огромного тела снова вышло: — Бвуф! Антон быстро встал и спрятался за широкую спину Попова, уткнулся лбом в его затылок, даже не взглянув на то, что его только что придавило. Арсений вздохнул. — Ты ещё и собак боишься? — Каких собак? — Точно приёмный, — Попов поправил причёску, — Я думал, что-то случилось, а ты хернёй маешься. Антон вынырнул из-за его плеча и посмотрел на монстра, мирно сидящего на ступени. Собака! — Ебалай, или как таких называют.. — задумался Шастун. — Ебалай – это ты, — Арсений отмахнулся от мальчишки и сам зашагал наверх, — Собака – алабай. Антон вздохнул. Да, он действительно ебалай. Собака смотрела на него большими добрыми глазами и шевелила остатками обрубленных ушей, высунув язык. — Бвуф! — Что-то, ну-ка цыц, — уже со второго этажа крикнул Арсений и собака замолчала, — Иди сюда. Антон не понял – кого он позвал, но собака затопала наверх, шкрябая длинными когтями ступени, и сам пошёл за ней. — Почему «что-то»? — Потому что его так зовут, — Арсений наконец снял пальто и повесил на стул. — Странное имя для собаки. Да и вообще для кого угодно, — рассудил Шастун. — А чем оно хуже Бобика или Жульки? Такое же имя. Спорить было незачем. Арсений прав, такое же имя, как и любое другое. Набор букв. — Почему он не живёт у тебя? — Потому что у меня живёшь ты, — хмыкнул Попов, закатывая рукава атласной чёрной рубашки. Антона снова назвали собакой. Завуалированно, но назвали. Приятненько. — И тут я бываю чаще, чем в квартире. Арсений даже не называет её домом. Скорее он эту царь-развалину так окрестит. Что-то интересовался мальчишкой и тёрся рядом, обнюхивая ноги. Антон робко протянул ему руку. Большой шершавый язык слизнул с неё пыль, собранную с лестницы, и пёс завилял хвостом. Кудрявый оленёнок ему понравился. — Шастун, ты черепаха, — констатировал Попов, — Иди сюда. Шаст промолчал, сделал несколько шагов вперёд и встал, не зная, куда девать руки. Сложить на груди – неуважение, опустить – неудобно, убрать за спину – чувство беззащитности прижимает, поэтому он просто пихает их в карманы. — Показываю. В следующий раз, когда кто-то на тебя рыпается или хотя бы замахивается, берёшь его за плечевой сустав, — Арсений сопровождал все свои слова действиями. Сейчас его ладонь легла на Шастуновское тощее плечо, — подтягиваешь ближе и долбишь коленом в нос, — Он резко наклонил Антона вперёд, и нога его замерла в паре миллиметров от напуганного лица. Шастун вздрогнул и попытался закрыться руками. — Не буду бить, не бойся, — Попов отпустил его, и мальчишка отступил назад, — Это, когда уже конфликт очевиден. Всегда старайся избегать и маскировать его. Не напирай в ответ. Со стороны Арсений выглядит, как заботливый отец, который учит чему-то незадачливого сына. — Если агрессия только зарождается, то ладонь лодочкой, – показал, — и в ухо прямым и жёстким ударом. Это его оглушит, и ты сбежишь, — Рука остановилась в миллиметре от шарахнувшегося мальчишки, — Без замаха. Ты не сможешь сделать это незаметно, он увернётся и вломит тебе первым. Попов показал, как делать не нужно: отставил назад опорную ногу, отвёл плечо и замахнулся так же. Антон успел отшагнуть. — Можешь пальцами ударить по глазам. Сверху вниз, резко, но расслабленной рукой. В противном случае застрянешь где-то на надбровной дуге и он пробьёт тебе солнечное сплетение. — А что это даст-то? Они же не выпадут. — У тебя нет задачи убить его. Тебе нужно просто быстро уйти, пока он будет смотреть мультики. Арс провел по векам осторожно, но быстро. — Видишь? — Вижу, — Шастун проглотил слюну. Кадык прыгнул вверх и снова опустился. Перед глазами правда замелькали огоньки. — Или в кадык бьёшь. Пространством между большим и указательным пальцем, — он взял руку Антона и кончиками пальцев провёл по складке между пальцами, поясняя наглядно. Резким движением, в попытке показать, он задел слегка сильнее, чем планировал. Антон закашлялся и схватился за горло. Больно. Арсений моментально перехватил его руки и развёл в стороны, зажал чуть ниже пальцем и мальчишка смог вдохнуть. — Жив? — Ты сдурел? Больно вообще-то, — Антон попытался отдышаться, прикрыв глаза. Арсений понимал, что вина только его. Рука соскользнула. Хорошо, что он не убил хрупкого мальчишку. Ещё немного и сейчас бы Шастун не стоял, а лежал перед ним не в самом жизнеспособном виде. Попов не умеет извиняться, но как-то..совестно, что-ли. — Что я могу сделать? — интересуется Арсений, видимо, надеясь как-то загладить вину. С ним это вообще не вяжется. Если честно, он надеялся, что Антон попросит денег или просто купить что-то. — Да я ебу? Мама обычно целовала в детстве, — мысли вслух, просто мысли вслух. Арсений поднял брови, но поскольку ничего больше Антон не сказал, он потянул его ближе к себе за запястье. — Наклони голову назад, — даже сейчас Арсений остался собой, с сильным, покоряющим голосом. Шастун так привык слушать его, что запрокинул голову, не задумываясь. Попов коснулся его шеи губами. Ну а почему нет? Он жил в интернате и не верит в розовые сопли, но вдруг это  поможет? Антон вспыхнул красным. — Ты чего? — Пытаюсь имитировать мать, — отшутился Арс, ещё раз целуя чуть ниже кадыка. Мальчишка прикусил губу. Шея – эрогенная зона, которую никому трогать нельзя, но, почему-то, Антон разрешил. Видимо, из-за шока он просто не стал противиться. — А..арс, всё, лучше уже, — он упёрся руками в его грудь и слабо толкнулся. Арсений не держал. Красный, как рак, Шастун отвернулся к окну. — Ё.. — выдох, — не делай так больше. — Как скажешь, — пожал плечами Арсений, и сел на кресло, стоящее в углу.