Крёстный отец

Арсений забирает Антона к себе. В машине оба сидят молча, Антон смотрит в окно, подперев рукой голову, и явно не радуется происходящему вокруг. Почему мама не сказала, что именно сегодня он съедет? Почему она никогда не знакомила его с этим Арсением, раз они такие замечательные друзья? Почему он так яростно, даже агрессивно внушал ему, что нужно быть с ним, а не оставаться дома? Почему? Потому что Антон глуп, как оказалось. Таким его сделала Майя и её вселенская забота о нем. Он знает, что она больна, но не понимает всей серьёзности ситуации. Он знает, что существует какой-то Арсений, но не знает, кто он. Он знает, что Попов вступается за нервы и здоровье его матери, но не знает, зачем. Мимоза-Антон рос в теплице, укутанный тёплым и мягким крылом мамы-наседки, а теперь будет ночевать под жёстким вороньим, под прицелом равнодушно-голубых глаз. Он сидит и ворчит себе под нос, не вслух, так, про себя: «ты – эпилептик, ты — эпилептик». — А ты  – гад. — наконец заключает Антон, забыв включить голову. Арсений прекрасно его слышит, но мальчишка, почему-то, не задумывается об этом. Непонятно, почему он не огрызнулся на него в ответ, в своей привычной манере. — Фамилия твоя? — наверное, это вопрос, хоть и звучит, как факт. Фамилия и фамилия. — Сам-то не допрёшь? Сколько с мамкой моей знаком-то, все ж шестнадцать лет точно, может и больше. — Я спросил тебя, — голос у Арсения властный, вызывает желание либо пресмыкаться, либо вжаться в угол, косо глядя исподлобья, что и делает Антон, — отвечай. — Ну Шастун. Логично, не? Антон ёрничает, не задумываясь. Просто потому, что не понимает, что происходит вокруг. Просто потому, что Арсений ему не нравится. Потому, что он не похож на маму. Он холодный и отчуждённый. — Значит так, Шастун, — Попов закурил, — если не слушаешься меня – я тебя ликвидирую. Не люблю непослушных собак. — Ты там не охуел часом? Я не собака и не собираюсь тебя слушаться. Антон складывает руки на груди и упорно смотрит в окно, пока не чувствует наконец что-то холодное у своего лба. Нет, это не хуем по лбу. — А так? — Арсений не отвлекается от движения на шоссе, но дуло прижимает к голове плотно, в полной готовности спустить курок. — Пистолет?! Т..ты совсем? — Я сказал, что мне не нужны непослушные собаки. Надеюсь, ты меня услышал. — Арсений опустил руку, ствол сперва повис на пальце, а потом вернулся в кобуру, подвешанную на портупею под пальто. — Не хочу после твоих мозгов оплачивать химчистку. Шастун плотнее забился в угол и замолчал. Арсений явно не питает к нему даже малейшей симпатии.

* * *

В квартире холодно и душно. Арсений запускает мальчишку первым, после чего закрывает дверь на Бог-весть-сколько замков. Антон после восьмого щелчка перестал считать. Казалось, что его украли и будут держать за семью замками, пока он не склеит ласты или от голода, или от холода, или от того, что дышать в присутствии душного Попова нельзя. На кухне не было даже намёка на еду, зато идеальная чистота царила всюду, будто тут никто никогда не жил. А может мама его продала этому Арсению, чтобы долечиться? Или просто продала, просто чтобы получить деньги, просто чтобы жить припеваючи. Или Арсений втёрся к ней в доверие, и....ну, что ж. Надо найти в этой хате хотя бы вазелин, хотя, вероятно, у такого, как Попов есть отдельный сервант с презервативами и смазкой, а ещё, наверняка, с резиновыми членами и всякой БДСМ атрибутикой, которую, как думает Антон, Арсений обязательно на нём применит, когда он перестанет выполнять его команды. Антон шагнул через коврик в коридоре, не снимая кроссовок. Арсений схватил его за петлю на спинке рюкзака и остановил. — Обувь, Шастун. — А не хочу. — буркнул ему в ответ Антон, стоя вполоборота, потому что Арсений не захочет отмывать стены собственного дома от его мозгов и крови. Попов глубоко вдохнул, и Антон тут же пожалел, что вообще решил открыть рот, сжался от осознания того, что существуют клининги и Арсению совсем не обязательно мыть стены самому. — Значит будешь мыть пол. — выдох. Арс отпустил Антона, и тот упал на колени, ибо все это время стоял в наклон, видимо, проверяя прочность ремней на своём портфеле. — Я похож на уборщицу? — Ты похож на того, кому лучше заткнуться. — гаркнул Арсений, сняв пальто. — Лимит нервов, которые ты можешь вымотать, на сегодня исчерпан. Превысишь – пойдёшь в подвал. Двинься. Антон отполз с дороги и прижался спиной к стене, пока Попов не прошёл куда-то в комнаты. Видимо, экскурсии не будет. Шастун поднялся на ноги, отряхнул колени машинально, хоть не было даже и намёка на грязь. — Сень, а.. — Антон ещё раз поставил подпись на лист, где описывались способы его убийства, — спать-то мне где? — В любой свободной комнате. Она, кстати, одна. — Попов реагировал удивительно спокойно, — и запомни, Шастун, зовут меня Арсений. — К вашему сведению, господин эрудированный Арсений, «Сеня» ещё одна форма «Арсения». — мальчишка никак не мог сдержать свой порыв влезть под кожу и там повертеться. — Других называй как хочешь, а сейчас раз и навсегда уясни – Арсений и только Арсений. Ещё раз услышу другое обращение –..сам знаешь. У Антона от обиды дрогнули губы. Что бы он не сказал, на все Арсений отвечал одно – сдохнешь. Он злился и вскипал изнутри, но молчал. Вообще, он не относился к разряду терпил, но сейчас лучшим решением казалось молчание. Почему-то Антон не последовал инстинкту самосохранения и решил продолжить разговор. — Почему? — За шкафом. — отрезал Попов и закрыл дверь комнаты, в которой провел весь остаток вечера.

* * *

Спустя сутки Антон понял, что жизнь с Арсением оказалась сплошь дерьмом: вещи раскидывать – нельзя, шуметь – нельзя, шмонаться по комнатам – нельзя, попадаться лишний раз на глаза – нельзя, раздражать – нельзя. Всё, мать его, нельзя, и всё, что нарушалось, грозило буквально смертной казнью. Арс не похож на того, кто умеет шутить, и даже безупречная чистота, вкусная еда из доставки и своя большая комната ничего не компенсировали, потому что чистоту нельзя нарушать, есть можно исключительно на кухне, а в своей огромной комнате кроме какого-то диванишки и розетки около него ничего не было. С одной стороны – неплохо, легче поддерживать порядок там, где нечего и некуда раскидать, с другой – скучно. Утром вторника Антон надеялся проспать школу. Арсению наверняка плевать, что с ним и где он, поэтому он просто будет сидеть в квартире в компании ноутбука, телефона, и еды, оставшейся с вечера. Надежды не оправдались. Арсений без стука открыл дверь, которую, Антон, вроде, закрыл на замок перед сном. — Пятиминутная готовность. В школу едешь. — Чего? — заспанные зелёные глаза в утреннем осеннем полумраке смотрели сонно, пытаясь разглядеть фигуру в проёме. — В противном случае учиться будешь в трусах. Арсений вышел. Антон зашипел, шумно вздохнул и всё же встал. Спать тут неудобно, ноги приходится подгибать, поэтому они ужасно затекли за ночь. Попову лучше верить на слово, хоть и ясно – он не настолько поехавший, чтобы отправить Антона в ноябре на учёбу в трусах. Спасибо, что не без них. Флегматично Шастун скидал в рюкзак нужные учебники, пару тетрадок и ручку, затерявшуюся в множестве листков на дне, так и стоя в боксерах с утками посреди комнаты. Снова заглянул Арсений, опустил взгляд на наручные часы. — На то, чтобы надеть штаны, у тебя тридцать секунд. — Ой, да ладно тебе, щас я, — Антон потянулся, и, очевидно, просрал всё время, что было ему предложено. Попов досчитал, не отрывая взгляда от кварцевого циферблата: — Двадцать девять, тридцать. Давай, ноги в руки. — шаг в комнату. Арс схватил Антона за талию так, что он перевалился вперёд, почти коснулся руками пола, и понёс к выходу. Шастун забарахтался, дрыгая ногами. — Эй, эй, эй! Ты что, сдурел что-ли? Дай оденусь-то, Арсений! — реакции не поступило, Попов перешагнул порог входной двери и лицом к лицу столкнулся с соседом, с которым у Антона же была совсем другая ситуация – лицом к заднице — АРСЕНИЙ! Антон наконец понял, что мужчина, с которым ему придётся жить, не шутил и в этот раз, и попытался ухватиться за паркет, косяк двери, порог, увы, безуспешно, поэтому он извернулся и укусил Попова за бедро. Жилистая рука тут же отпустила его, и Шастун плюхнулся на пол плашмя. — Ты не бешеный? — совершенно спокойно вопросил Попов, потирая пострадавшую ногу. — Лучше всё-таки проставить уколы. Мало ли. — Мало ли? — закряхтел обиженно снизу Шастун, собирая себя из лужи в оформленный комок. — Больной.. — Последний шанс, чтобы ты прикрыл свою задницу. Тайминг тот же. — Арсений убрал руку в карман, глядя на часы на второй. —Пошёл. Антон сорвался с места, ещё не поняв, зачем это сделал. Тело само понеслось в комнату, само надело брюки безбожно помявшиеся в рюкзаке, само прибежало обратно и встало рядом с Поповым, пересекшись взглядом с соседом. — Да, молодец. — Арсений потёр подбородок, кинув собачий дрессировочный маркер, и прикрыл дверь. — Пошли. Антон пошёл вниз, опустив пристыженно голову. Сосед молча пожал плечами и пошёл своей дорогой – на этаж выше, наверняка оценив желтеньких утят на его панталонах. Ехали молча. Потом в том же безмолвии Антон вышел, услышал, что Арсений заедет за ним позже, и ушёл учиться. Ну...скорее, просиживать штаны, но это не так уж и важно.