Когда гаснут камеры

      Следующий день встречает город липким мокрым снегом и ледяным, совсем не мартовским, ветром. По пути в офис Антон получает ёмкое «Подкинешь меня? ;) Жду у отеля» от знакомого номера, который никак не подписан в его телефоне. И не то чтобы это было проблемой. Шаст попросту знал конкретно этот номер наизусть. Рабочий — для всех остальных дел — был записан как «Арс», так он и валялся в списке не особо важных. А с этим велись долгие годы дурацкой переписки, состоящие в основном из разных ссылок и мемов, которые кто-то из двоих упоминал в разговоре и позже скидывал. Назойливое напоминание о том, как много они на самом деле провели времени вместе. Другой вопрос — в чем проблема как-то обозвать этот контакт, а не пялиться каждый раз на эти цифры? А в том, что он и сам не знает, кем эта… личность ему приходится. Назвать его — значит, что-то решить. А решать нихера не хочется. Этим утром — особенно.       Антон блокирует телефон и выезжает со двора. Значит, кофе попить не судьба. Так тому и быть.       Ладонь скользит на рычаге коробки передач, и Шаст тихонько матерится на погоду и противный дождь со снегом. Настроение под стать погоде, кофе это, конечно, бы это не исправил, но сделал это серое утро чуточку лучше. Врубив какое-то спокойное радио без болтовни, он встаёт в самый хвост бесконечной утренней пробки. Лениво тащятся нескончаемые потоки железных вёдер с людишками внутри, и это придаёт какое-то успокоение — быть частью большой реки.       Трель телефона раздражает сонный мозг, и бодрый голос, как ни в чём не бывало, начинает вещать о том, что они оба опаздывают, «если ты не в курсе», и лучше бы он вызвал такси. Шаст приятно удивлён, и на лице окончательно расцветает улыбка после слов «горячий» и «сейчас сам выпью второй, и мне насрать, что там молоко и килограмм сахара». Забота приятна всем, и Антон чувствует себя малодушным, размышляя о том, что его расположение хотят купить. Продешевил, однако. Хотя нет. Это совсем не в стиле Арса. Нужно просто подождать, пока он сам поднимет эту тему. Все-таки, в рабочие моменты Попов предпочитал вносить максимальную ясность. И от других требовал того же.       — Ёбан-бобан, Шаст, ты прямиком из Воронежа что ли ехал, сука? — одним быстрым предложением цедит сквозь стучащие зубы Арсений, впихивая тому в руку уже остывший стакан. И не врал ведь, половина всего осталась.       — Из Воронежа, да, — без тени улыбки кивает Антон, но отпивает противную молочную жижу, которую уже и кофе назвать нельзя. Морщится, но ставит в подстаканник рядом с собой. Жмет на педаль газа.       Арс пару минут оттаивает на сидении, на котором Шаст предварительно включил подогрев, и убавляет звук радио.       — Слушай, насчёт вчерашнего… — начинает он, и Антон отрицательно качает головой на это, практически сразу перебивая. Всё теперь ясно, Арсения гложет вина за неподобающее поведение в туалете. Шастун не желает это мусолить лишний раз просто так. Извинения тут никакие не нужны.       — Да, насчет вчерашнего. Я тут подумал и решил кое-что для себя. Не знаю, как ты к этому отнесёшься, но, пожалуйста, выслушай.       Арсений недовольно поджимает губы и покорно затыкается. Ненавидит, когда его перебивают. Или не слушают. Поэтому сам всегда слушает очень внимательно.       — Позавчера вечером мы всё прояснили, так?       Холодный кивок. Попов не понимает, к чему он ведёт.       — Так. Со Стасом мы знакомы не первый год — он своё дело знает, также как и мы знаем своё. Я ему доверяю. А то, что было в туалете… Мне неприятно, когда ты себя так по-ублюдски ведёшь. Я не какая-то там баба, которую можно зажать в углу и тискать, когда захочется, понял меня?       Арсений нарочито виновато кивает, но на его губах почему-то растекается шкодливая улыбка, а глаза загораются хитрым огоньком. Шастун отворачивает голову к дороге, но не потому что Арса стоит приструнить, не выдавая реакций на эту дурашливость. А потому что боится, что начнёт улыбаться в ответ. А сейчас для этого совсем неподходящее время. Поржут потом — в офисе и на съемках.       — Я хочу дать свое согласие, но предупреждаю сразу. Когда гаснут камеры, когда на нас перестают смотреть… Я не собираюсь быть твоим названным мужем, носить на руках по номеру, целовать в губы и сладко трахать на лепестках роз. Я ясно выразился?       Да уж, про собственные личные границы ночью он прочитал, но статьи под названием «Как вежливо дать понять человеку, что его чувства невзаимны, когда вы работаете в одной команде на глазах у тысяч зрителей, отмечающих любой ваш проёб» что-то не догадался поискать.       Арса не задели эти грубые слова, по крайней мере, он этого не показывает. Поднимает руки в защитном жесте ладонями наружу, как всегда, когда хочет сказать «Прости, не хотел».       — Хорошо, — Антон сжимает пальцы без колец вокруг руля, выдавая нервозность. — Это мы выяснили. Теперь обо всем остальном. Стас правильно сказал о ненавязчивости. Ты знаешь, что я на любой твой бред всегда отзываюсь с готовностью превратить это во что-то смешное и целостное.       Попов фыркает и шумно реагирует: «Шаст, не забывайся, мы же команда!»       — Я говорю «бред» в хорошем смысле. Ты до сих пор умудряешься поражать меня своими закидонами, что аж ставит в тупик иногда.       — Но! Ты всегда смеёшься, — подняв вверх указательный палец, не без удовольствия провозглашает Арс.       — Ну, конечно, я смеюсь… Не суть. То же самое, что и с импровизацией. Я готов действовать сам и подхватывать тебя в нужный момент. Главное — не перегибать, понимаешь?       — Да, да, — чуть ли не отмахивается Попов, и это задевает Антона. Сука, козёл, это же важно. — Разве там не было ещё одного пунктика в словах Стаса?       — Какого?       — Искренность, Шаст. Помнишь же, что любовь на сцене сыграть нельзя?       Тот закусывает губу и выуживает из кармана закрытую пачку сигарет. Они уже приехали и вдалеке виднеются знакомые дымящие фигуры Поза, Крапа, Дрона и остальных, трущиеся у входа в здание.       — А мы и не будем играть любовь. Просто коллеги, — сквозь улыбку выдает он, и Арс смеется искренне и надрывно, пока они оба выбираются из салона. Или это просто от холода его голос звенит?       — Понял, уже тренируешься, — уходит вперёд, не оборачиваясь на Антона, но отголоски смеха ещё слышны в голосе. Он здоровается за руку со всеми присутствующими и быстрым зверьком проскальзывает за массивную дверь главного входа. Позов протягивает руку Антону первым, и пока Шаст приветствует остальных, не удерживается от саркастического вопроса: «Что, всю ночь думали?» Антон специально фальшиво скалится, выдавая невпечатлённое «ха-ха» и показывает фак, и Дима улыбается ему открыто и по-тёплому, и оба осознают, что подъёбы эти не всерьёз.       В течение дня работа по подготовке к моторам кипит полным ходом. Пока одним подбирают гардероб, другие оттачивают навыки в улучшенной красной комнате. Ситуация за ситуацией разными составами они накидывают все новые «хахайки», тренируясь в относительно новых форматах. Они часами торчат в главном офисе, обговаривая детали новых игр, особенности гостей и разные возможные проблемы, которые могут возникнуть на площадке. Иногда прерываются на перекур или перекус, но к концу дня голова у Шаста звенит колоколом от всей этой суеты.       На настенных часах перевалило за десять вечера, и компания значительно поредела. Зевая, трое развалились на диване и уткнулись в телефоны. Арс бродит где-то по зданию, занимаясь чем-то своим. Скорее всего, придумывает новую локацию для фотки. Шеминов выуживает телефон из кармана, но дверь тут же распахивается, и в неё влетает раскрасневшийся в одной футболке Арсений.       — Вот ты где, — вздыхает продюсер. — Я звонить уже хотел.       — Да я вход нашёл на крышу, вид обалденный, — Попов, не чувствуя ни капли вины, отпивает горячий черный чай из кружки Шаста и морщится от количества сахара. — Бр-р-р!       Антон наблюдает за этим со спокойствием удава, практически не отрываясь от экрана, где решил поотвечать на сообщения в личке. Лёгкое раздражение, преобразовавшееся в боль, зудит где-то в висках, и он откладывает телефон в сторону.       — Пока вы все здесь, — у Стаса снова появляется тот самый тон, как и каждый раз, когда речь заходит об их новом пиар-ходе, и Шаст удерживает себя от того, чтобы не застонать от усталости, расплавиться и просочиться в пол. Днём он невзначай шепнул Стасу о своём согласии, и тот с плохо скрываемым удивлением вытаращился сначала на Антона, а потом и на Попова, как будто не сам это всё затеял. Тот, словно прочитав их мысли, важно кивнул и продолжил жевать свой салат. Несмотря на это всё, в течение дня они с Арсом практически не разговаривали вне тренировок и бесконечных дел, и это было достаточно комфортно. Не хотелось ничего менять. Но, видимо, Шеминову всё неймётся со своей непреодолимой тягой всё контролировать и прояснять до последней детали. Антон с радостью оставил бы этих двоих дрочить друг другу и обмениваться комплиментами по поводу того, как они прекрасно всё планируют и задумывают, если бы сам не был непосредственным участником этого проклятого пиар-решения. Понимая, что это лишь обычное брюзжание, Шаст подумывал, не поздно ли ещё повернуть свой ответ вспять. Пока не стало слишком поздно. Как назло, всплывают слова Стаса «Вспомните последние рейтинги». И это срабатывает. Если он подведёт Поза, Серёжу и остальную креативную команду — смотреть им в глаза будет невыносимо.       К слову об этих двоих, тоже изрядно вымотанные, они слушают вполуха, заранее зная, что имеют к этому делу лишь косвенное отношение.       — Я не хочу отвлекать вас от процесса прямо во время съёмок, поэтому лучше заранее обсудить, что, как и где, — Стас устало опускается на стул, переводя взгляд с одного на другого.       — По-моему, они и сами знают, как и где, — шутит Серёжа, и никто не смеётся. Только Дима слабо усмехается. Шеминов, Шаст и Арсений оставляют колкость без внимания.       — При всём уважении, Стас, что тут прояснять-то? — будто это самая очевидная вещь, вопрошает Попов. — В конце концов, мы же не дети маленькие, чтобы каждый шаг размусоливать.       — Вот ты вчера говорил о границах. Что ты под этим подразумевал?       — Что мы с Антохой их выделим между собой, и будет нам всем счастье. Серьёзно, Стас, выкинь из головы лишние заботы. Хотел моего совета, как актёра, вот и получай — такие вещи не планируют, а делают легко и непринуждённо. Доверься нам.       — Согласен, — оживает Шастун, поднимаясь с дивана и потягиваясь. Забирает из рук Арсения кружку, делает последний глоток остывшего чая. И только после этого ловит на себе взгляды всех присутствующих. — Чё? Я тоже считаю, надо действовать по наитию.       — Рад, что вы сошлись на этом, — оценивает их настрой Шеминов, удовлетворённо кивая. — И пока вы будете заняты делом, я доведу до конца одну вещь для отвода глаз. Чтобы уж совсем не было нежелательных сплетен.       Арс замирает на месте и скрещивает руки на груди, а Антон вопросительно и заинтересованно поворачивает голову в сторону Стаса.       — Шаст, есть у тебя в Воронеже знакомые девушки, которые не прочь были бы подзаработать просто за то, что они есть?       — Да там половина города таких ходит, — Антон отворачивается обратно к миске с конфетами, поглощённый больше ими, чем этой темой.       Не то чтобы он не думал о том, как было бы здорово иметь крепкие и здоровые отношения с красивой девушкой. Дело в другом — работа занимала практически всё его время. Почти не оставалось даже на себя, не говоря уже о другом человеке. Да он даже домашних животных по этой же причине не заводил. Редкие выходные тратились на восстановление сил и социальной батарейки, а на всё остальное распыляться не хочется. К тому же, три года назад закончились его первые и последние отношения, длящиеся ещё со времён колледжа. Антон предпочитает об этом не вспоминать, потому как в горле появляется горькое ощущение тоски по давно минувшим дням. Они разошлись тихо и без скандалов. А он так и не понял, кто из них перегорел первым, но предполагал, что всё-таки она. В один момент они сели за стол и обоюдно приняли решение отпустить друг друга, и в ту же ночь он уже спал один в постели. Впервые за многие годы чувствуя лёгкость, навевающую сон.       — Нужна знакомая или подруга. Короче, надёжная, — Стас задумывается над формулировкой следующего предложения. — Желательно интроверт — ну, там, знаешь, чтобы информации о себе публиковала по минимуму, профили везде закрытые. Что-то по типу немедийной личности, вот.       Шаст прокручивает в голове знакомых, но никто не приходит на ум. Одни только противоположности.       — Я могу, конечно, у Макара узнать, но ничего не могу обещать.       — Этого достаточно. Поз, у тебя, может, кто есть на примете?       — Мне особо не интересны такие персоны, так что в подругах они у меня не водятся. А знакомых даже приплетать не хочу, иначе и меня втянете потом в эту свою игру.       — Справедливо, — Стас переводит взгляд на Арсения, который уже несколько минут пялился мёртвыми глазами в стол, не двигаясь, и будто абстрагировавшись от разговора. — Арс? Всё нормально?       — А? Да-да-да, всё ок, — Попов улыбается одними губами, словно вынырнув из задумчивости. — Хорошая идея.       «Хороший актёр», — думают все остальные.