Сумасшествие, Или Пара Фактов о моем (Не)Разумном сознании.

– Ничего не помню, ничего не чувствую. – прорычала Настя спросонья, потирая красные глаза, все больше начинающие жжечь. «Как дела?» – Милый мой, ты в тысячный раз спросишь «как дела?» — да никак! – Настенька поднялась с твёрдой кровати, пошатываясь в разные стороны. «В цикле итерации ты условный дефект и обусловлена модификацией.» – На любой баг отыщется аналог. – Девушка быстро прошла в ванную, раздражённо закрыв дверь, стукнув ею по порогу. «Всё вокруг симулятор. И, в общем-то говоря ты не больше, чем симулякр.» – Я выше всех на порядок. – включив горячую воду, та ноюще спускалась вниз, будто прося о помощи и прекратить казни. «Всё создано для тебя, ты не меньше,чем симулякр.» – Эволюция — дубликатор, эмоции —суррогат, – Настя ополоснула покрасневшее личико холодной водой, – Ощущение — симулякр. Если подумать, то реальность — это театр и каждая роль на сцене — ещё один симулякр. Все движущееся работает по алгоритмам, поэтому система человека и природы такая точная. Если думать об этом долго, можно сойти с ума. Человечество никогда не узнает, что находится дальше нашей солнечной системы по-настоящему. Мы так притворяемся издавно, клоуны устали бить в бубны. Тут все ждут, когда явится избранный веселить публику. – А дело не хитро, все, ахнув, прикроют уста. Когда вкусившие плоть вдруг подавятся кровью Христа. – отчеканила Настя, наливая в стакан с кофе кипяток. «разве тебе не стыдно?» – Почему мне должно быть стыдно? – враждебно высказывает Анастасия, поднося к губам пылкий чай, держа кружку за верх двумя руками. Брови слегка сведены в центр,губы стиснуты, глаза узко прикрыты. «ты его бросила.» – Ну, не то что било, так лишь пару раз давало знак. В тоннеле свет не вечен...– Настя встряхнула плечами, выпрямив спину. Тучи закрывают маленькое солнце, из-за чего оно становится лишь белой точкой средь однотонной серой образовавшейся атмосферы. Радуга не поместилась. В тот день она мажет зелёнкой ветрянку, зараза от любви. – Ранка вновь не боли. – Наивные фразы ребёнка и песенка та же, как так-то. – Чучело-Мяучело на трубе сидело... – Настенька стучала ногтями по столу, подперев щеку кулачком. Старый детский мультик, начинающейся по утрам в двухтысячных годах. Это изначально грустная история о маленьком котенке, которому не сразу удалось поднять с утра настроение и себе, и окружающим. Как свои старания ты можешь направить не в ту сторону. Виа Долороза, воздвигнешь себе крест нерукотворный, тропа скорби. Черный котенок проснулся с утра, напевая веселую песенку. Он спустился по водосточной трубе, и ему очень захотелось, чтобы его песня развеселила всех вокруг. Но первая попытка оказалась неудачной. Кончится всё пусть на том, что за славу сейчас крови пустим сполна на пол. И стены голые в городе, вокруг, да около. И видит Бог — один из нас сегодня потеряет голову. Грузчик отвлекся, уронил тару и очень рассерженно воскликнул «Чучело-Мяучело!». Помогая ещё паре человек, котенок, поняв, что ничего не получится, плача, вытирая слезы, поплелся обратно на свою крышу. Слеза стекает по клинку. Заносит над головой мягкими лапами. Вогнал свой меч, да поглубже, в камень. А не видно ни принцессы, ни сокровища. Но он и вовсе не похож на чудовище... «скрючило и вспучило, не скорби по телу.» – Чучелу-Мяучелу жизнь давно наскучила. «Чучелу-мяучелу наскучило, смотри люди и до кучи даже слушать MP3.» Перефразированная песенка. Немного нездоровая, хтоническая, но образ милого чёрного котёнка не может испортить любые, даже самые страшные слова. – Нас через сеточку процедили...– Стоит перед зеркалом Настенька, трогая растрепанные волосы, проводя горячими руками по красноватому, размазанному лицу,оставляя беловатые следы на щеках. Вцепившись кончиками пальцев в побелевший холодный лоб, Настя рвано вздохнула, будто бы она стоит на краю двух совсем разных эмоций. Край мира. Там, где человек может постараться сдержать свои чувства, а может — нет. Впереди лишь туман, влажный, молекулы которого разлетелись по всей округе и, кажется, начинают двигаться в сторону единственного живого тела. Самая настоящая диффузия. Также, как и с двумя разными металлами. Тоже нужно много времени, чтобы стать одним целым. Девушка, вдохнув душный воздух пару раз, выдохнув уже другой, открыла глаза, увидев перед собой только темно-красные пальцы,закрывающие её глаза. Снова слышно сердце. В каждом уголке своего организма оно отзывается эхом. Неритмичные удары, будто молоток о воду, только без звука всплеска. Страх нарастал все больше, как снежный ком. –Алиса в Зазеркалье, депрессия в рецидиве. – Настя убрала руки с лица, распахнув веки шире. Взирая на свои бело-красные руки, девушка дышала неспокойно, горячо. Отражение в зеркале стало расплываться, как отражение в сохнущей луже. Зеркало накрылось белизной, гебефренной,таким она представляла свет в конце туннеля, когда подходишь к нему все ближе и ближе, а он дальше, дальше, как светлое будущее, играется с тобой, перед трапезой мучает уже бездыханное тело. Опущенные вниз руки, отражаемые в зеркале синяками,которые, будто бы светились в полумраке вечерней комнаты. В голове бардак, протоны все пропали. Молодые электроны покидают орбитали.Но по постулату Бора, те, хватаясь за карниз обречены терять энергию, и вновь срываться вниз. Зазеркалье молчит, издавая только тихий скрежет по поверхности, когда отражаемая девушка проводит по нему пальцем. «В зеркалах ищешь чудовищ, как Антоха Городецкий.» Лицо искаверкано. И не видно в себе ничего, что выходит за рамки вещей, но безумие не отражается в зеркале. Настя по той стороне слегка улыбнулась, движением изобразив смешок. Приложив целую ладонь, будто бы пытаясь дотянуться, Не Настя обволакивает влюблённым взглядом реальную версию. –«Нежить та — это я. Почему меня всю жизнь приследуют блядские зеркала?» Оно искажает отражение. «Я верю не в непобедимость зла, а в неизбежность поражения.» Слова Георгия Иванова. – И правда в том, что зеркала не отражают ничего, а отражают искажения? – сказала Не Настя, не изображая ни одной эмоции. Она вообще не могла ничего изображать, лишь повторять увиденное. «Не отвечай зеркалу на вопросы.» «Воспринимай безумие не всерьез, понимай, что не вернёшь слез, которые падали по вам под шёпот далёких звёзд.» В пятки уходит дух, зато уж какой видок,тут и звёзды горят. А между ними липкий ужас, да такой, что предпочтительнее ад или свеситься на Голгофе. В отражающеемся окне зеркала восходит Луна, белеющие звезды вместе с ней, как её дети. –«В космосе Тетрапак, герметика, не вдохнуть. Терпеть это, скажите, как? Конкретики, кто-нибудь!» – Думает Настенька, когда дыхание томное и тяжёлое, видя перед собой её же тело в зеркале, изображающее совсем другие действия. «Очнись.» «Очнись, очнись.» «Она причинит тебе вред, если прямо сейчас не включишься.» Резким судорожным вдохом Настя возвращается к реальным звездам. Перед ней зеркало. То, которое отражает только её. Живую. *** Серый лифт, выйдя их которого ты попадёшь в помещение с бежевыми стенами и белым потолком. Развешены картины. Те, которые рисовали люди из соседних квартир. Чёрные или коричневые двери, имеющие цифру квартиры. Кулачком постучав три раза по одной из них, открыл Максим. Лучший друг, почти что личный психолог, который, будто бы, сам не имел никаких проблем. Не пустота и не небытие. Это всё родное узнала бы, а шепчет что-то другое ей. Она всё понять это в каком бреду бы могла... Может быть, в этой липучей пустоте бытует Бог? Перед Анастасией стоит Максим, открывший дверь, молча проводил в квартиру. Также молча усадил за стол, налив стакан чая. Он не изображал эмоций, просто сел перед ней и строго смотрел в глаза, пока через пару минут этих "гляделок" выдал пару слов: – Почему ты боишься? – он сложил руки "домиком", преподнося фразу спокойной интонацией. – Потому что не достойна существования. – Ответила Настя моментально, когда вопрос только задали, сидя в закрытой позе. Одна рука на коленях, а вторая прикрывает живот. – Ты не ребёнок. – Тебе же все равно на меня, да? – Она вскрикнула, подняв голову к надменному. – Никому нет дела до меня. – Снова ты заглушаешь в себе чувство собственного достоинства. Тебе так легче жить, если думаешь, что находишься на самой первой ступени социальной лестницы? – Парень прикрыл глаза, трогая большим пальцем подбородок. – Думаешь, что ничего не делая, сможешь избежать той же боли? – Больше я ни на что не гожусь. – Настя прикусила губу, в попытках не заплакать, жалобно всхлипывая. – Страдаешь не ты одна, Настя, – Начал Макс, – ты не единственная. Но для тебя проще думать иначе? Никогда сон не был настолько реалистичным. Настя буквально чувствует приятный запах той квартиры, забравшейся в самое сердце воспоминаний. И панику. Сильную панику. Каждый раз, когда она засыпает, видит этот кошмар. Поэтому и знает, чем закончится этот сон. Никто тепла не дарит, только лампа на стене и над кроваткой планетарий. – Мне все равно на чужую жизнь,я просто хочу быть счастливой! – Девушка прикрыла уши ладонями, сморщившись. Чудовище из фигур оживает, под ним тень гасит звёзды. И так Сатурн пожирает своих детей,рождая в них тьму. Холодными пальцами девушка ухватилась за край стола. Резко участилось дыхание, сердце моментально качает кровь, быстро стуча. Со лба стекали капельки пота, собирающиеся в солёные капли. Почувствовав приступы удушья, девушка глотала воздух комками, но дышать наоборот становилось труднее. Будто бы весь кислород сожгли одной спичкой, превратив его в углекислый газ. – Ты с самого начала пыталась убедить себя в том, что ты никому не нужна. – Макс изменил интонацию на более серьёзную. Такую, которая может напугать любого человека. – У меня не было выбора! – Закричала Настя, забывая про все правила приличности. Ощущение, будто бы сходишь с ума. Полость рта пересыхает так, что стягивает губы и язык. Ощущение покалывания в напряжённых пальцах, поскольку те не получают кровь. – Ты просто хочешь уйти. – Замолчи, я ненавижу тебя. – Настя закрыла глаза, все же видя перед собой друга. Будто бы обидевшись на весь мир, девушка бесконтрольно крича что-то, чтобы обидеть того, кто проводит проповедь. Да пропади все пропадью. Вместо радуги светит чёрная дыра. Максим отвёл взгляд вниз, оставаясь в спокойном состоянии,прикусывая губы. – Врешь. Заметался, да только в урну и совок. Дурно ведь, он рудимент. Орёт бур, из дыр бьет исток. Пятна нефти вокруг и мент берет едва новорожденного Христа. Вокруг холодный огонь, кругом образовавшийся по краям стола. Давая пламени хвороста, а тушить — проблема детей. *** Распахнув красные глаза, Настенька услышала звон в ушах и свет перед глазами. Это же просто сон. Но такой запоминающийся. Она сама поняла свой внутренний мир, познание которого было недосягаемо для неё многое время. Но сон все же странный. Это можно назвать кошмаром,когда лучший друг, явившийся во сне, копается в тебе, пытаясь найти важный лакомый кусочек. «Не сгори, не околей.» Настя свесила ноги с кровати, потягиваясь, зевая, встала холодными стопами на неотопленный пол. В голове снова неразбериха. Думать разумно не получается. Что-то мешает. Оно постоянно вторгается в сознание, залезая в каждый уголок тёмных воспоминаний. Дрожь, и груша сердца погодя вот-вот пустится в драм-н-бейс. А Настя решила по сумасшествию. – Мне бы отдохнуть и может быть попутешествовать. Вот в Афины или Барсу... – Выдохнула девушка последние пару слов,наливая из фильтра ледяную воду. «Ах, какая Барса,нечего делать в Греции. Остаться куда лучше, хоть Москва не Франция.» – Я чую русским языком метал и серу. Говорили ей, что всегда два пути есть: «ИЗ» или «В».Куда ни шагни — повсюду ебучий детерминизм. Ах, как бы было б круто, если б смерть бы запретило государство. Голгофа обросла б кустами роз, не согрешил бы Претор и не умер бы тогда Иисус Христос. И всех простил бы лично... Глядя в небо через окно, Настя, как обычно, гуляла мыслями по космосу и небытию. С какой же скоростью несётся мысль? Порой от головы до головы, от мозга к мозгу путь не больше метра. Что это расстояние для ветра, для словоблудья, для пустой молвы? Скорее, это просто сантиметр, но скорость проходящей мысли дойдёт быстрее. Едва успеешь веками моргнуть, как понята житейская мыслишка… Было бы органично Наверное, догореть, и Вселенная герметична. Тленное всё — герметика, бренное — погранично, рождённые, чтоб скорбеть, скорбящие, чтобы вничь. «Кому-то космонавтика, кому-то герменевтика, кому заноза в лавке, кому-то кокос и нефть.» – И мать-Земля, уж тебя не узнаю сама. «И тут все рухнет скоро, как будто Совет Союзов.» – Я советы потому не раздаю, и если вкратце очевидно, что советы часто склонны распадаться на новые вопросы. «И коли потерял себя за ворох лет, то на интеграле времени, увы, но твоей производной нет.» – Сделай лучше всё наоборот, раз нам таки математика гласит: Порою надо возвращаться к первообразной. *** – Нет, не надо, не лезь в мой мозг. Больно, нет! – От ужаса вопит Настенька, чувствуя, как что-то неизвестное, но более сильное вторгается в её внутренности,трогая руками каждую ниточку нервных окончаний и нейронов, причиняя этим самую тяжёлую боль. Настя прокусывает внутреннюю часть губ до крови, отрывая маленькие кусочки, откуда позже течёт кровь, стекая на язык и проявляя металлический вкус. Девушка выдирает локоны волос, пребывая в психологическом ужасе. Её что-то сводит с ума, но не понятно что. Настя хватает себя за горячие щеки, вонзая ногти в мягкую кожу. Царапая жаркое лицо, где на месте белых следов просачиваются бардовые капли крови. Растирая их вместе с бисеринами холодного пота со лба и носа, Настя тихо поскуливает, пока горло находится в онемении, образуя внутри огромный ком, не дающий издать большего звука. Потерпевшая хватает себя за плечи, чувствуя, как постепенно лёгкая одежда начинает становиться влажной от стекающего по шее пота. Глядя вверх, на серый потолок, от чего глаза все больше сушит, Настенька чувствует невозможность моргнуть или сдвинуться с места. – Нет, нет! – Кричит бедная, пока её все больше изнутри пожирает сгусток неизведанных эмоций. Боль заполнила все тело, вплоть до кончиков пальцев ног,приводя к параличу мышц. Кажется ещё чуть-чуть, и девушка потеряет сознание, свалившись на пол,но оно держит её в рассудке, заставляя чувствовать самые страшные мучения, которые может испытать человек. Боль хочет, чтобы её чувствовали, – Уйди прочь из меня, пожалуйста, не трогай мой мозг! Она чувствовала, как с каждым мгновением теряется самоконтроль. Как песок сквозь пальцы улетучивалась власть над разумом. Сбита система координат, где фантом памяти скитается без повода. К горлу подходит неприятный приступ тошноты, от чего чувствуется отвратительный вкус последней употребленной пищи — воды,но с примесью желудочной кислоты и слюней. Над телом покровительствует садист, тот же, но не реальный. Такой вес не выдержит и Атлант. Кости ломаются пополам и в каналах кровь растекается по полам коммуналки. В клетке бетонных моно-квартир, но дай свободу сердцу и оно столько наворотит. Челюсть постепенно сводит, ещё больнее отражаясь на мышцах лица. Шорохи, капли в квартире бьют по ушам сильнее, чем собственный крик. Девушка рыдает, воет, так жалобно, что сердце Всевидещего, наверное, обливается кровью. Хотя если он может дать волю этим демонам, убивая психику его же сотворений, то ему давным-давно все равно на мучения его отродий. Настя бьёт кулаком по полу, разбивая косточки о поверхность ламината. Испытаемая в панике оглядывается по сторонам через силу, когда её все ещё пожирают безумные существа. Их уже несколько, они размножаются в её же теле. Девушка ищет спасение во всем, что есть в её квартире, но она не сможет дотянуться до предмета помощи. Слюни капают на колени, с кашлем вылетая изо рта. Давясь, Настя бьёт саму себя, стараясь заглушить одну боль другой,как раньше говорил ей психотерапевт. Вечный цикл – её вечный циклон, циклон – это буря внутри. Такой, как на газовых планетах. Необычайно огромен и сметает все, что видит перед собой. В его случае — разнообразие убийственных космических газов, а для Анастасии — скопившийся буран психоз. Но вечность поставит цейтнот. И сколько эмоций вслепую скормила этим гарпиям.Жадным, как партия в шахматы. Жизнь – это клетка и клетка и клетка, а небо – цемент, и как ни крути, везде все равно клетка. Различен лишь цвет. "Оно" стреляет без промаха. Сопротивляясь весу резко упавших на неё жестоких пыток. Дуэль перед зеркалом – что может быть романтичный? Под её кожей то, чем стало сердце. То, что мертво – умереть не может. . Станешь лучше, лишь когда воскреснешь. Хочется проснуться от кошмара, хочется думать, что это все происходит в сюрреализме,или,если это все же реальность, умереть на месте и чтобы никто не нашёл её. Звуки за дверью нарастают, перерастая в противный скрип и крики людей. Невероятная боль прекращается. Вместо этого настегает холодная темнота. Упадок сил и не ясность происходящего. *** Боль ушла. Рассудок пришёл в норму. Невероятная лёгкость ощущается там, где раньше мышцы были полностью скованы. Нередкие подергивания пальцев и ног лишь слегка приносили некомфорт, но это не мучительные пытки, которые сносят твой рассудок как карточный домик. Мокрые от пота волосы приняли формы завитков. Нервно дыша, Настя слышит разговоры двух человек. Или трех, не понятно... В конце концов, открыв глаза, она наблюдает перед собой трех врачей, девушку и мужчину, а на другой стороне стоит полицейский, выслушивающий какую-то речь от доктора. Но осознание, что она все ещё дома на кровати успокаивало. – Игорь Иванович. – Шёпотом промолвила мед сестра, указав ладошкой на пациентку. – Проснулась, значит. – Мужчина прервал молву, устремив взор на не понимающую Настеньку, которая довольно давно не видела людей. Настя бешено осматривает пришедших, расширив глаза до размера орбит. *** – Пропишу тебе эти таблетки, пьёшь по три раза в день две недели, потом приходишь на осмотр. – Мужчина стучит по бумажке синей ручкой. Мужчина внешне приятный, возраста примерно лет тридцати, может больше. Серьёзные темно-зеленые глаза строго смотрели на пострадавшую, немного переживая. Линзы очков слегка увеличивали их, но они полностью дополняли образ дядьки-врача, будто бы из фильмов. Белый халат, в кармане которого лежит блокнотик и пара синих ручек. Только тихо поддакивая, Настя, сложив руки на коленях, отводила взгляд от доктора,слушая понятную речь. – В принципе всё, но если будут какие-то осложнения — приходи раньше. – Мужчина сложил блокнот в карман и встал со стула, схватив закрытый саквояж. Настя, проводив двух врачей до двери, попрощалась и закрылась на оба замка. – Это соседка пожаловалась? – Прошептала Анастасия, в непонятках стоя спиной к закрытой двери. «Разве люди живые? Как она могла пожаловаться?» «Никто тебя не слышал.» Со стороны было заметно, что при разговоре с врачом девушка не могла здраво мыслить и связать несколько слов. Зрение тоже проверяли, хотя это не важно, когда боль появилась сама по себе. "У неё глаза стеклянные, видите?" Говорила мед.сестра врачу, когда тот,пристально, прищурившись, взирал в зрачки пациентки. *** – Когда я была маленькой меня часто пугали,что если буду плохо вести себя — буду одна до конца своих дней, – Настенька снова стояла перед зеркалом, следя за собой, за движением своих рук и головы, – Часто меня в наказание ставили в угол. И там со временем я завела в темноте много маленьких, странных друзей. – Плавная речь лилась медленно, как мед, сопровождаясь пристальным взором на существо, образованное из тончайших нитей ужаса саму себя. Тьма нескончаемая, но чую то, что ей тесно. – Что-то не так, кроме оков Я ощущаю трепет от принадлежащих к миру нашему богов. Темнота при дневном свете тяжелее, чем при ночи. Здесь может быть то, что не боится ничего, даже люменов. Те, которые могут проглотить тебя одним лишь вздохом, убив на атомы внутри себя, превратив только в горящую материю. «Они боятся, они чувствуют изнанку, как и ты. Чувствуют чужака, его шёпот из глубины.» – Доподлинно осязаю ползущую по лицу изнанку, непонятную даже отцу-творцу. Настя прислоняет к стене ладони и к ним тянут лапы тени,пытаясь ее душить. Но со временем кто больше и те, кто злей не пугал, а тех, что слабее, заставил со мной дружить. Лапы люксов отсыхают, увидев что-то более страшное. И во имя добра нечесть бьет, но стекло без ответа. И вдруг поняла секундой позже, что нежить та — это она. – Но теперь они все боятся меня, – болтает Настя, хладнокровно оторвав руки от стены, – Монстры из детской, они боятся меня. Старый мир сплетённый из текстур где даже тени оживали, но теперь звёзды гаснут.