Песня смерти

      На несколько минут воцарилась звенящая давящая тишина, нарушаемая лишь шуршание одежды, пока Кёсем одевалась. Свитер был безнадёжно испорчен, и пришлось его выкинуть. Жаль, это был её любимый. Женщина подошла к тумбочке возле кровати и достала оттуда расчёску, чтобы привести волосы в порядок после всего произошедшего. Кёсем села на кровать, поджав под себя ноги, и принялась медленно расплетать свою тугую косу. Кеманкеш с тревогой наблюдал за ней, не находя себе места. Его пугало ее молчание, немного заторможенные движения, пустой безразличный взгляд, которым она смотрела вроде бы в стену, но при этом будто бы сквозь неё. Он рассчитывал на слезы, крики, истерики — что угодно, но только не на холодное безразличие. Ему очень хотелось подойти к ней, обнять и поддержать, но боялся, что этим сорвёт тот самый последний крючок, благодаря которому она всё ещё держалась.       Волосы уже давно вернули надлежащий вид, но Кёсем, будто не замечая этого, продолжала терзать их расчёской. Они оба продолжали молчать, тишина давила всё сильнее. Кеманкеш не выдержал первым и неуверенно прошептал: — Кёсем? Как ты?       Женщина глубоко вздохнула, на секунду закрыв глаза, и отложила, наконец, несчастную расчёску. Она обхватила руками волосы, медленно перебирая пальцами прядки. Это хоть немного успокаивало. — Жить буду, — хрипло ответила Кёсем, пожав плечами. Она прокашлялась, убирая хрипотцу. Ей не нравилось, когда её голос хрипел. — Ты меня пугаешь, — откровенно признался Кеманкеш, наблюдая, как каштановые пряди проходят сквозь ее аккуратные пальцы. — Чем? — только и спросила Кёсем, все так же безразлично рассматривая стену. И что она, интересно, в ней нашла? — Ты слишком… — мужчина неопределённо повел рукой, подбирая слово, — …спокойна. — Мне не мало лет, Кеманкеш, — Кёсем едва заметно усмехнулась. — Со мной случалось и не такое. Я переживу. — Можно сесть рядом? — спросил Кеманкеш, всё ещё боясь напугать её. Женщина кивнула. — Как ты вообще узнал… Об этом, — Кёсем махнула рукой в сторону двери и скривилась, словно откусила половину лимона. — Ну, я просто поднимался из машинного отделения на палубу, как вдруг услышал твой крик, — Кеманкеш повернул голову и встретился с ее пронзительными голубыми глазами, мысленно радуясь, что она, наконец, оторвала взгляд от стены. — У меня сердце в пятки ушло в тот момент. Никогда в жизни мне не было так страшно за кого-то. — Получается, ты не такой уж и бесстрашный? — усмехнулась Кёсем, вглядываясь в его темные глаза. Было в них что-то такое тёплое… Манящее. Женщина мотнула головой, прогоняя наваждение. Да что с ней такое? В какой момент его глаза стали вызывать не ненависть, а влечение? Наверное, в тот самый, когда он спас ее от кучи проблем. — Получается, что так, — Кеманкеш тоже хмыкнул и протянул к ней руку. Если захочет — вложит в нее свою миниатюрную ладошку в знак доверия, а если нет — значит нет. А Кёсем медлила. Она разрывалась между ненавистью к нему и благодарностью. Вместе в этим пришло осознание, что ненависть-то на самом деле бессмысленна. Кеманкеш Паша давно поплатился за пролитую кровь своей жизнью. А человек, сидящий перед ней, ничего об этом не знал и ни в чем не был виноват. За что она так взъелась на него? За то, что он точная копия Паши? Или за то, что он его переродившаяся версия? В любом случае, Паша уже получил своё и четвертый век гнил в земле, а ага был невиновен. Кёсем почувствовала, что ненависть, душившая ее все эти годы, медленно отступала, позволяя, наконец, вздохнуть полной грудью.       Кеманкеш, видя промедление Кёсем, уже хотел убрать руку, как вдруг она аккуратно, сначала подушечками пальцев, коснулась его ладони. Спустя секунду почти невесомое прикосновение сменилось крепко переплетёнными пальцами, а ее голова опустилась на его плечо. Возможно, это была большая ошибка со стороны Кёсем. Но такая желанная ошибка.       Кеманкеш готов был молить кого угодно, чтобы эта близость между ними никогда не кончалась, когда до него вдруг дошло, что ее руки перебинтованы. — Что с твоими руками? — спросил мужчина, большим пальцем поглаживая тыльную сторону ее ладони. — Да так, всего-то один наглый капитан вывел из себя, — хмыкнула Кёсем, почувствовав, как мурашки пробежали по спине от его прикосновений. — Ты ударила кого-то? — удивился Кеманкеш. Он даже не мог представить, что эта маленькая женщина может размахивать руками. — Очень хотелось ударить тебя, — на ее губах появилась насмешливая улыбка, — но пострадала только стена какого-то дома. Ну, и мои руки. — Неужели ты так сильно ненавидишь меня, что способна причинить самой себе вред? — в голосе Кеманкеша отчётливо послышалось разочарование и грусть. — Почему? — Ты точная копия человека, который… — Кёсем помедлила с ответом, откинув голову на стенку позади. — Разрушил мою жизнь и уничтожил всё, что было мне дорого. — Но причем тут я? Я же ничего тебе не сделал, — Кеманкеш искренне не понимал, как можно ненавидеть человека, которого даже не знаешь. И что, что он похож на кого-то? Он же не тот, кто причинил ей боль. — Да, ты не сделал, а он… — Кёсем глубоко вздохнула. Старые раны снова открылись и причиняли боль. — Уже давно поплатился за содеянное. Я думала, что моя ненависть к нему хоть немного утихла, но, когда я увидела тебя, она загорелась вновь адским пламенем. Это больно. Вспоминать весь тот ужас… Больно. — Кёсем… — прошептал Кеманкеш, крепче сжав ее руку.       Женщина повернула к нему голову, и он заметил, как заблестели от влаги ее небесные глаза. Ей хотелось плакать, но она не могла. Она слишком привыкла всегда быть сильной, никому не показывать своей слабости. Только Хаджи. Но его здесь нет, и выработанная годами привычка не позволяла ей пустить даже одну маленькую слезинку. Кеманкеш не знал, кто и что с ней сделал, но уже возненавидел этого человека всей душой. Он не понимал, как можно причинить боль этому прекрасному созданию. Разве она заслужила это? Если бы он только знал, что только что возненавидел самого себя…       Кёсем подняла глаза наверх, чтобы случайно не дать волю слезам, и судорожно вздохнула. — Я никогда не причиню тебе боль, — раздался тихий голос Кеманкеш, наполненный искренностью, — обещаю.       Кёсем вновь столкнулась с его карим взглядом, и внутри у нее что-то ёкнуло. Он смотрел на нее с такой нежностью. Она даже представить себе не могла, что когда-то глаза Кеманкеша Паши будут смотреть на нее не с ненавистью и злобой, а с теплотой. Кёсем заметила, как его взгляд всего на секунду опустился на ее губы и вернулся обратно к глазам. Но что-то в нём изменилось, что заставило женщину едва заметно вздрогнуть и отвернуться. Да что с ней происходит? Почему ее тело так реагирует на Кеманкеша? Неужели..? Нет, нет, нет… Кёсем зажмурилась и помотала головой, отгоняя ненужные мысли. Этого ей только не хватало. — Кёсем? — обеспокоенно спросил Кеманкеш, не понимая ее поведения. — Всё нормально? — Да, всё хорошо, — женщина кивнула и глубоко вздохнула, пытаясь успокоить свое разбушевавшееся сердце. — Давай просто молча посидим?       Кеманкеш улыбнулся и придвинулся немного ближе, соглашаясь на ее предложение. Их пальцы по-прежнему были переплетены и лежали на их соприкасающихся коленях. Кёсем снова опустила голову ему на плечо и прикрыла глаза. Впервые за четыре столетия ей было так легко. Все тревоги и печали от чего-то вмиг исчезли, на душе стало необыкновенно спокойно. Рядом с ним ей было так хорошо. Когда в последний раз ей было так спокойно? Наверное, ещё когда она была невинной Анастасией с Кефалонии. Как же давно это было…