Песня смерти

      На следующий день после завтрака Али снова собрал всех в одной комнате, чтобы оценить продуктивность прошлого дня и раздать новые задания. Кёсем только молилась, чтобы люди не поняли, что сирены и в правду существуют, сваливая рассказы людей на местные байки. Женщина спустилась в комнату для собраний, настороженно оглядывая всех вокруг. Всё те же напыщенные лица, сидящие за длинным столом. Только в этот раз на нем была куча бумаг, схем и карт. Кёсем глубоко вздохнула и вышла из тени, гордо шествуя к своему месту. Мужчины, мимо которых она проходила, бросали на нее косые взгляды, но пока ничего не говорили.       Кёсем была единственной женщиной на борту этого корабля, и все относились к ней с пренебрежением, словно она тут случайно оказалась. Ахмед, стоящий на другом конце комнаты, жестом показал Кёсем подойти, на что она закатила глаза и показательно отвернулась, не сдвинувшись с места. В комнату зашли ещё несколько человек, а за ними и Али с ещё одной стопкой бумаг в руках. — Здравствуйте, господа, рад снова вас всех видеть, — мужчина положил бумаги и сел во главе стола, ожидая, пока все сядут на свои места. — Для начала хочу всех вас похвалить за проделанную работу. Вчерашний день принес нам много интересной и нужной информации. Но, как оказалось, городок хоть и маленький, опросить всех местных за один день не получилось. Поэтому сегодня мы навёрстываем упущенное. Кёсем ханым, Хаджи бей, вы выписали все важные события за последние десять лет? — Да, Али бей, — переглянувшись с другом, ответила Кёсем, — оказалось, их тут не так и много, за день управились. — Чудно! В таком случае сегодня вы свободны. Можете погулять по городу или помочь остальным с опросом, это уже на ваше усмотрение, чем заняться сегодня.       Али ещё что-то говорил, но Кёсем уже не слушала, уносясь мыслями во вчерашний вечер. Кеманкеш не давал ей покоя, так ещё и заявил, что она кажется ему знакомой. Значит, он действительно переродился и воспоминания из прошлой жизни проскакивают в настоящую. Что делать, если он всё вспомнит? Расскажет ли он кому-то кто она на самом деле? Или собственноручно убьёт, заканчивая начатое? А может она доберется до него первая и сама убьёт его. Будет ли ее душа спокойна после второй смерти самого ненавистного ей человека? Или она будет мучаться в ожидании очередной их встречи, когда он снова переродится? Миллионы мыслей и вопросов сменяли друг друга, вызывая головную боль, от чего Кёсем поморщилась. Ей определенно надо будет выйти в город и проветриться.       Али, наконец, закончил свою вдохновляющую речь, отпуская всех. Кёсем едва ли не пулей выбежала из комнаты, направляясь в свою каюту, чтобы переодеться на прогулку. Сегодня было довольно прохладно и ветрено, поэтому женщина надела свои любимые джинсы, черный свитер и бежевое пальто. На голову повязала теплый фиолетовый шарф, так как шапку благополучно забыла дома. Не забыть бы в Блестеме ее купить.       Кёсем спустилась на пристань и посмотрела на город, словно пыталась найти ответы в мрачных фасадах зданий, но те молчали. Пока Кёсем рассматривала архитектуру, к ней спустился Хаджи. — Куда пойдем? — непринужденно спросил мужчина, напугав женщину, которая ушла в свои мысли. — Сцилла, Хаджи! — воскликнула Кёсем, дернувшись. — Мне надо тебя покалечить, чтобы ты, наконец, перестал ко мне подкрадываться? — Не надо никого калечить, — Хаджи поднял руки в примирительном жесте. — Так куда пойдем-то? — Пока не знаю, — пожала плечами Кёсем, медленно идя по пристани. — Думаю, просто пройдемся по улицам, а там как пойдёт.       Несколько часов они бродили по серым улочкам, иногда натыкаясь на местные достопримечательности. Так они полчаса простояли перед церковью, обсуждая стиль и архитектуру. Выполнена она была в готическом стиле, больше напоминая замок дьявола, но Кёсем это только нравилось, в то время как Хаджи не испытывал такого же восторга. Для него церковь была слишком мрачной и жуткой. Обычно дома на улицах Румынии пестрили разными красками, но тут все было мрачным и серым, навевая тоску.       Хаджи вернулся на корабль, заявив, что устал и нагулялся. Поэтому Кёсем продолжила свой путь в одиночку, любуясь городским пейзажем. — Слава Аллаху, наконец-то он ушёл, — голос из-за спины заставил Кёсем резко обернуться. — Я уж думал, он до самого корабля за Вами хвостиком будет ходить. — В данном случае хвостиком за мной ходите Вы, Кеманкеш бей, — холодно произнесла Кёсем, скрестив руки на груди. — У меня начинает складываться ощущение, что Вы действительно следите за мной. — Ну, отчасти так и есть, — женщина выгнула бровь, слегка наклонив голову в бок. — Точнее я случайно увидел Вас здесь, когда гулял. Подумал, почему бы не пообщаться, когда Хаджи уйдёт. — А он Вам чем-то мешает? — Да нет, просто хотел пообщаться именно с Вами, чтобы никто не мешал, — пожал плечами Кеманкеш.       Эта женщина вызывала в нем странные противоречивые чувства. Когда мужчина впервые ее увидел, Кёсем от чего-то сразу не понравилась ему, хотя причины он понять не мог. А сейчас это чувство сменилось желанием узнать её поближе. Ее глаза цвета волн Босфора, излучающие холод и отрешённость, стали для него словно магнитом, притягивая и пугая одновременно. Но самым странным для него стало чувство вины. Они ведь видятся всего третий раз по несколько минут. Кеманкеш толком ничего не сказал и не сделал ей, что могло бы обидеть ее и вызвать у него вину. Но тогда откуда это чувство? Это Кеманкеш и собирался выяснить, пообщавшись с ней. — И зачем Вам это? — нахмурилась Кёсем. Ее совершенно не радовала перспектива общения с этим человеком. — Да так, — Кеманкеш неопределенно повел рукой, — интересно же узнать что за человек на борту моего корабля. — Я там далеко не единственная, узнавайте остальных, — отрезала Кёсем и быстрым шагом пошла вниз по улице. — Но вы единственная женщина на борту, — возразил мужчина, догоняя ее. — И что? — буркнула Кёсем, желая как можно скорее избавиться от его компании. — Сколько лет я плаваю по морям и океанам, но количество женщин на борту, которых я видел, можно по пальцам сосчитать. — Потому что вы, мужчины, считаете, что женщина — это домашняя прислуга, которая должна обхаживать вас, убирать, стирать и готовить. А на большее у нее, якобы, мозгов не хватит, — возмущённо фыркнув, женщина ускорила шаг. — Ещё эти дурацкие приметы, мол, женщина на борту — к беде. Вот и сложи дважды два и пойми, почему ты так редко видел женщин на кораблях. — Уж не знаю, кто тебя так сильно обидел, но я не из таких мужчин, — поспешил оправдать себя Кеманкеш. Для него вдруг стало важным не ударить в грязь лицом перед Кёсем. — Если в моей жизни когда-нибудь появится любимая женщина, она будет жить, словно султанша во дворце. — Как будто султаншам хорошо жилось, — закатила глаза, вспомнив, с чего всё началось. — Ну, они хотя бы не убирались, не стирали и не готовили. Слушай, — Кеманкеш схватил Кёсем за предплечье и развернул ее лицом к себе, — за что ты меня так сильно невзлюбила? Мы толком не знакомы, а у меня чувство, что я тебя чем-то обидел. — О нет, не обидел, — протянула Кёсем.       «Всего-то сломал мне жизнь!» — про себя подумала она. — Тогда что случилось? — настаивал Кеманкеш — Да что ты пристал ко мне? — вспылила Кёсем, выдергивая свою руку из его крепкой хватки. — Ничего не случилось, ты просто мне не нравишься! Бывает, что причин для неприязни нет, а она есть. У меня так со всеми людьми, кроме Хаджи, и ты не исключение! Оставь меня уже в покое!       Кёсем круто развернулась на небольших каблучках и застучала ими по каменной улочке, возвращаясь на корабль. Ее распирало от желания утопить кого-то, желательно Кеманкеша, но она понимала, что это слишком опасно, и надо держать себя в руках. Но ярость клокотала внутри нее, руки сжались в кулаки, а ноготки впивались в нежную кожу на ладонях, оставляя кровоточащие полумесяцы. Кёсем подошла к стене и что было сил ударила по ней, выпуская пар. По телу прошла волна острой боли, заставляя ее вздрогнуть. Женщина прижала к себе раненые руки и отправилась на корабль, оставляя за собой кровавые следы на стене и небольшие капли на дороге.

***

      Кёсем спустилась в кают-компанию, на ходу заматывая руки бинтами. Она подошла к кофе-машине, заваривая себе капучино, и села на небольшой диванчик в углу комнаты. Вокруг сидели другие члены группы, которые уже закончили со своими делами. Ахмед пристально наблюдал за ней, сидя в несколько метрах от нее. Женщина медленно пила свой кофе, задумавшись о Кеманкеше. Ну вот и что он привязался к ней? Сидел бы дальше в своем капитанском мостике и не трогал её. Ещё и понравится ей, судя по всему, пытается. Что за человек. — Кёсем ханым, а можно вопрос? — спросил какой-то мужчина, имени которого она не помнила. — Вы уже задали его, — закатила глаза Кёсем. — Спрашивайте, если так хотите. — Вот Вам сколько лет? — совершенно беспардонно задал он свой вопрос. — А Вам какое дело? — Кёсем аж подавилась своим капучино, ожидая любого вопроса, но точно не про возраст. — Выглядите Вы лет на тридцать пять-сорок, почему у Вас до сих пор нет мужа и детей? — вопрос был задан таким будничным тоном, словно он каждому прохожему его задавал. — Из всех возможных вопросов, которые мне можно было бы задать, Вы спрашиваете про мою личную жизнь? — Кёсем приподняла одну бровь, недовольно сжав губы. — Серьезно? — А почему нет? Почти все женщины в Вашем возрасте счастливы в браке и воспитывают детишек, — пожал плечами мужчина и ухмыльнулся. — А у Вас, наверняка, дома куча кошек. — У меня нет кошек, — отрезала Кёсем, нахмурившись. — Отбросьте свои стереотипы, пожалуйста, они не имеют ничего общего с реальностью. — Тогда почему Вы не замужем? — Кёсем задохнулась от возмущения, открывая и закрывая рот. — Достойного кандидата в мужья не нашла! — воскликнула она, едва не расплескав свой кофе. — Все мужики самовлюблённые павлины, которые не стоят и капли моего внимания.       Кёсем резко встала с дивана и, гордо вздернув подбородок, вышла из кают-компании. Что ж сегодня за день то такой. Все хотят вывести ее своими тупыми вопросами и разговорами. Хотелось тишины и спокойствия, поэтому Кёсем направилась в свою каюту, надеясь, что хоть там ее оставят в покое. Но не успела она дойти пару шагов до заветной двери, как ее схватили сзади, закрыв рот рукой, и затащили в какую-то комнату. Укусив человека за руку, Кёсем вывернулась и отошла на пару шагов назад. — Ахмед? Что… — но не успела она договорить, как мужчина прижал ее к стене своим телом, отрезая пути отхода. — Что ты делаешь? — воскликнула Кёсем, когда Ахмед разорвал ее свитер и больно сжал грудь. — Не нашла достойного, значит? — остатки свитера падают на пол. — Все самовлюблённые павлины? — ремень и молния на ее джинсах оказываются расстегнутыми. — Не стоят и капли внимания? — бюстгальтер также падает на пол, открывая вид на пышную грудь, которую Ахмед тут же смял, до боли сжимая соски. — А ты считаешь себя достойным? — его зубы впиваются в шею, оставляя багровый след. — Ты предал меня! Изменил! — А ты забыла меня на следующий же день! — он грубо поцеловал ее, до крови кусая губы. — Как будто бы и не любила вовсе! — Не тебе решать, как скоро мне вычёркивать людей из своей жиз… — гневная тирада была прервана тихим вскриком, когда Ахмед взял ее за руки и буквально кинул на кровать.       Кёсем ударилась головой об стену, возле которой стояла кровать, и подняла руку, чтобы потереть ушибленное место. Но мужчина с силой сжал тонкие запястья, развернул ее, чтобы она лежала не поперёк кровати, и поднял ее руки над её головой, не давая возможности двигаться. Вторая рука прошлась по плоскому животу, вызывая дрожь в женском теле от страха и отвращения. Кёсем пыталась вырваться, пиная его ногами, но Ахмед лишь с силой ударил ее по бедру и стал стягивать джинсы. Женщина в ужасе распахнула глаза, понимая, что если он не остановится, то увидит переливающиеся чешуйки на ее бёдрах. Конечно, они с ним уже занимались сексом, но Кёсем всегда просила делать это в темноте и не трогать ее бедра, чтобы он случайно не увидел и не почувствовал ее чешуйки. Ахмеду это не нравилось, но он все же делал, как она просила.       Кёсем не впервой переживает насилие, она сильная, выдержит, но что делать с Ахмедом, когда он все поймёт. Всех, кто причинял ей боль, находили утонувшими. Так она мстила за свою запятнанную честь и убирала свидетелей своей истинной натуры. Но Ахмеда убивать нельзя, это слишком опасно. Хотя не опаснее, чем последствия того, что мужчина узнает о ее чешуйках. Когда Ахмед приспустил ее джинсы, оголяя ягодицы, Кёсем зажмурила глаза, мысленно готовясь к порции боли, и предприняла последнюю попытку сбежать. — Отпусти! — воскликнула она, ударив его коленкой в бок. Ахмеда это только разозлило, и он ударил ее по лицу, а после сжал талию, оставляя красные следы. — Не трогай!       Кёсем молила всех, кого только могла, чтобы всё это оказалось просто страшным сном. Она сейчас проснётся в своей каюте в холодном поту и быстро бьющимся сердцем. Но открыв глаза, Кёсем по-прежнему видела перед собой Ахмеда, который грубо целовал ее нежную кожу и одной рукой залез ей в трусики, поглаживая абсолютно сухие половые губы. Ей было противно от этих прикосновений, хотелось провалиться сквозь землю или в небытие. Но вместо этого Кёсем почувствовала, что хватка на её руках исчезла, губы и зубы перестали терзать тело, а руку словно одёрнули от ее промежности.       Кёсем повернула голову, но успела увидеть лишь, как Ахмед падает на пол, держась за свое лицо, а над ним возвышается никто иной как… Кеманкеш? Женщина забилась в угол кровати, натягивая обратно джинсы и прикрывая голую грудь рукой. Она наблюдала за тем, как Кеманкеш избивал Ахмеда до тех пор, пока тот не потерял сознание. Тогда он стал подходить к ней, осматривая с беспокойством, но Кёсем лишь сильнее вжалась в угол, прижимая к себе колени, пытаясь прикрыть наготу. Кеманкеш понял, что сейчас ей страшно и неловко, поэтому снял с себя кожаную куртку и протянул ей, не решаясь подойти ближе, боясь ее напугать ещё сильнее. Кёсем взяла вещь, и Кеманкеш отвернулся, подбирая с пола ее порванный свитер и лифчик, пока она одевалась. Женщина подошла к нему, плотнее запахивая куртку, и забрала свои вещи. — Спасибо, — тихо прошептала Кёсем.       Если бы кто-то даже совсем недавно сказал ей, что она будет благодарить Кеманкеша, Кёсем бы не поверила и рассмеялась этому человеку в лицо. Но Кеманкеш спас ее не только от боли и унижения, но и от больших проблем в будущем. И за это она была действительно благодарна ему. — Не стоит, — ответил мужчина, протягивая ей руку. — Пойдем.       Кёсем стояла на месте, не зная, что ей делать. Она разрывалась между ненавистью к нему за убийство семьи и свою сломанную жизнь и благодарностью за спасение. Но решать ей ничего не пришлось, ведь в глазах потемнело, а ноги подогнулись. Женщина бы упала, больно ударившись о деревянный пол, но Кеманкеш подхватил её, позволяя повиснуть на нём. Она с трудом подняла руки и положила их ему на плечи, слабо цепляясь за них. — Кёсем? — он не на шутку испугался за нее и уже был готов поднять на руки и так отнести ее в каюту, но был прерван слабым голосом. — Все хорошо, сейчас… Пройдёт, — Кёсем уткнулась лбом в его сильную грудь, тяжело дыша и пытаясь унять танцующие звёздочки перед глазами. Кеманкеш покорно ждал, придерживая ее за локоть и плечи. Сейчас она напоминала ему маленький хрупкий цветочек, и он не понимал, как можно причинить этому прекрасному нежному созданию вред. Кёсем отпрянула от него, уже более уверенно держась на ногах, но рук с плеч не убрала. — Уведи меня отсюда, — слабым голосом попросила она, и Кеманкеш незамедлительно выполнил ее просьбу.       Кёсем шла, держась за его руку и прижимая к себе порванный свитер. Они зашли в ее каюту, и женщина сразу направилась к шкафу, чтобы одеться. Кеманкеша выгонять совсем не хотелось.