Опасные игры

      Был уже почти полдень, когда Ханджи выбежала из своей квартиры с кофе в руках. Она как всегда опаздывала.       Вчера она задержалась в редакции дольше, чем планировала, и в результате проспала несколько будильников.       Сделав большой глоток горькой почти остывшей жидкости, она бодрым шагом направилась на встречу. Среди серых и коричневых тонов Сины ее внимание привлекла вспышка цвета. Легко огибая потоки тел, из толпы вынырнула тощая фигурка и зашагала рядом с ней. Рыжие волосы, блестевшие в лучах позднего утреннего солнца, были беспорядочно убраны под кепку. На девушке был узорчатый джемпер поверх брюк, которые на несколько дюймов не доходили до костлявых лодыжек.       Засунув руки в карманы, Изабель надулась и спросила:       — Проспала?       — Заставила подождать, да? — спросила Ханджи.       Изабель была младшей в банде Кенни. И самой нетерпеливой.       — Несколько часов уже, — пробубнила Изабель, театрально откидывая голову назад.       Ханджи потянулась к своему кожаному портфелю и достала кулек. Она покачала им в руке и посмотрела на Изабель, приподняв бровь. Пристальный взгляд Изабель упал на маленький рогожный мешочек и завороженно следил за его движениями.       Ханджи подмигнула.       Девушка молниеносно выхватила кулек. Снисходительно улыбаясь, Ханджи смотрела, как она его разрывает и высыпает на ладонь несколько карамелек.       Изабель, чье нетерпение сочеталось с безграничным состраданием и столь же безграничной любовью к сладостям, засунула в рот конфету, вздохнула и сказала:       — Ты прощена.       К тому времени как они поймали такси и пересекли город, направляясь в Бирхэм, один из самых бесстыдно богатых районов Сины, Изабель съела половину всех конфет, а Ханджи, не переставая, барабанила пальцами по сумке, сгорая от от беспокойства.       Поместье Морин Томас было огромным и декадентским. Длинная прямая дорожка к парадной двери была усажена круглыми, безупречно ухоженными кустами. В зелени цвели сортовые красные розы.       Особняк светской львицы представлял собой длинную череду беленых стен и широких арочных окон. Золотые акценты подчеркивали идеально симметричное строение особняка. Толстые двустворчатые двери были такими же высокими, как и широкими, и были выкрашены в белый цвет в тон дому.       Ханжи постучала и, не получив ответа, постучала еще раз. Она уже подняла кулак, чтобы постучать в третий раз, уже настойчивее, когда дверь с треском распахнулась. Она отворялась до безумия медленно.       Грузный дворецкий вперил в них совиный взгляд. Каштановые с проседью волосы были зачесаны назад на блестящей лысине. Губы под искусно закрученными усами раздраженно зашевелились.       — Могу ли я вам помочь? — спросил он тоном, который свидетельствовал о том, что ему совсем не хотелось бы этого делать.       — Мы пришли к Морин Томас, — уверенно, без колебаний произнесла Ханджи.       Это был единственный способ разговаривать с богачами и им подобными. Большинство не любило снисходить до тех, кто был из простого сословия. Не хотелось им лишнего напоминания о том, кем бы они были без своих трастов и поместий, как подозревала Ханджи.       — Боюсь, она не принимает посетителей, — сказал он, уже закрывая дверь.       Ладонь Ханджи с глухим шлепком ударилась о дерево. С силой удерживая дверь, она улыбнулась:       — Я не закончила. Сэр.       Дворецкий вздрогнул, круглые щеки покраснели. Ханджи наклонилась и понизила голос:       — Скажите Морин, что наш друг перехватил ее письмо. Она нас примет, — сказала Ханджи и убрала руку.       Дверь захлопнулась у них перед носом.       Изабель, жуя конфету, с сомнением посмотрела на нее.       Скрестив руки, Ханджи нахмурилась.       Через минуту дверь снова с треском распахнулась. Наманикюренная рука уперлась в косяк. Перед ними стояла Морин Томас: светлые волосы тщательно уложены, зеленые глаза подведены, полные губы выкрашены в дерзкий красный цвет, а одета она была только лишь в пеньюар из тонкого голубого шелка. Она поморщилась.       — А ты кто такая, черт возьми?       — Здравствуйте, Морин, — сказала Ханджи, ответив на ее оскал вежливой улыбкой. — Мы пришли по поводу письма. Возможно... нам стоит поговорить в доме, — добавила она, взглянув на оживленную улицу позади них.       Морин, проследив за ее взглядом, неохотно отступила в сторону, приглашая их войти.       Перед ними открылся роскошный особняк. Мраморные полы блестели, отражая сияющий свет люстры. Все стены украшали картины, одна из которых представляла собой портрет самой Морин шириной в десять футов. Женщина, одетая в платье цвета золота, облокотилась на кушетку, зеленые глаза отрешенно смотрели на что-то за пределами рамы.       Морин провела их внутрь, звонко щелкая каблуками по полу, ее шелковый пеньюар развевался за ней. Одним холодным жестом она приказала дворецкому подождать в холле.       Они последовали за Морин в комнату. В углу стоял пустой письменный стол, чистый от пыли и бумаг. В помещении стояли кушетка и два кресла. Рабочий кабинет, превращенный в гостиную, подумала Ханджи, оглядываясь вокруг.       Морин с силой толкнула двойные двери, через которые они вошли, и с легким изяществом опустилась на бархатные подушки дивана. Обменявшись взглядами, Ханджи и Изабель заняли каждая свое кресло.       В комнате было темнее, чем в холле. Позади стола находилось большое окно, но тяжелые шторы были задернуты. За ними была узкая деревянная дверь, ведущая в другую комнату или гардеробную — Ханджи не могла сказать точно.       Морин закинула ногу на ногу и наклонилась вперед. Постукивая пальцем по подбородку, она наклонила голову, разглядывая гостей. Она нахмурилась, явно недовольная результатом своих наблюдений, и сказала ровным и опасным, как у змеи, голосом:       — Значит, тебе нужны деньги?       Ханджи перевела взгляд с пальца, прижатого к ее подбородку, на ее беспокойно постукивающую по полу ногу и на зеленые глаза, резко перебегающие с одного на другое. Морин Томас была женщиной, попавшей в ловушку. Привыкшая всю жизнь к свободе и выбору, она теперь оказалась в роли шантажируемой из-за одной неосторожности.       — Мне не нужны Ваши деньги.       Тонкая бровь дернулась. Морин посмотрела на Изабель:       — А тебе?              — На меня вообще не смотри, — покачала головой Изабель. — Я тут просто с ней сижу.        Взгляд Морин вернулся к Ханджи.       — Вы незаконно перехватили и прочитали мою личную переписку, поэтому я полагаю, что вы здесь не для того, чтобы обсуждать погоду за чаем с печеньем, — сказала Морин и нахмурилась. — Ближе к делу.       — Сколько денег Фриц требует на его кампанию? В письме матери вы не назвали конкретную сумму, — спросила Ханджи, откинувшись на спинку кресла.       Морин замолчала. Ее глаза сузились, и она ответила:        — Он хочет три взноса. Первый уже выплачен. В общем, это мелкое неудобство, не более того.       — Думаете, на этом все закончится? — спросила Ханджи и обвела взглядом роскошно обставленную комнату, как бы подчеркивая, что здесь еще много чего можно забрать. Ведь в этом и заключалась особенность таких мужчин, как Фриц. Никакого количества никогда не бывает достаточно. Вооруженный секретом, за который богатая светская львица дорого заплатит, он не успокоится, пока не выдоит из нее все до капли.       — Я Вас умоляю. Есть способы спрятать деньги. Заставить их исчезнуть. Он не получит все, — сказала Морин, ее голос был ровным. Напускное спокойствие.       — Но больше, чем вам хотелось бы.       Отведя глаза, Морин согласилась:       — Да. Это так.       — Вы же не первая, кого он шантажирует. Почему Вы ничего не делаете?       Жесткий взгляд Морин говорил сам за себя.       — Что именно, по-Вашему, я могу сделать? — сказала Морин и прислонилась к спинке дивана, раскинув руки.       — Расскажите свою историю. Всем. Полиции. Покажите всему миру, что он за человек. Вы популярны. Вас любят. Ваша репутация это переживет. И это будет серьезным ударом по его репутации.       — Моя репутация? — Морин насмешливо хмыкнула. — У меня был роман с женатым мужчиной. Вот моя история. Когда это всплывет, я вряд ли стану авторитетным источником.       — Интрижка — это не так уж и скандально. Не в наше время.       На это она ответила еще одним ожесточившимся взглядом.       — Вы недооцениваете толпу.       — Я лишь полагаю, что они скорее захотят привлечь к ответственности шантажиста, чем любящую женщину за минутную слабость, — сказала Ханджи, не сводя взгляда со светской львицы.       Шестеренки в богато украшенных часах вращались; тиканье отбивало тяжелые секунды.       — Я уже спрашивала, но Вы не ответили. Кто Вы? — спросила Морин, чеканя каждое слово.       — Ханджи Зоэ. Писатель и редактор "Сина Таймс", — сказала Ханджи.       Опустив голову, она добавила:       — Простой журналист. Тот, кто жаждет донести до этого города правду, которой ему так долго не давали.       Морин сглотнула и отвела взгляд.       — Значит, вы хотите написать статью. Я уверена, что это принесет вам прибыль. Вы бы продавали газету быстрее, чем печатали.       — Мне плевать на деньги. Я буду раздавать газеты бесплатно, Морин. Выборы не за горами. Вы знаете, что это значит.       — Вы хотите поставить этого ублюдка на колени.       Когда Морин заговорила, в ее голосе прозвучали нотки раздражения. Ее пальцы барабанили по спинке дивана. Ее нога снова нервно постукивала по полу.       — Мисс Томас, нет ничего, что могло бы доставить мне большую радость, — сказала Ханджи, чувствуя, как в ее словах проскальзывает нетерпение.       Безупречные красные губы искривились в ухмылке. Морин передернулась.       — Кажется, Вы мне нравитесь, Ханджи Зоэ.       Невыносимо долгая пауза. Только тиканье часов нарушало тишину.       — Как Вы хотите все это провернуть? — спросила Морин и встала.       Вот оно.       Ханджи провела половину ночи, разрабатывая планы на этот случай.        — Я возьму у Вас официальное заявление. Этого достаточно, чтобы начать готовить статью. Потом мы позвоним в полицию. Я знаю заместителя начальника местной полиции. Нетрудно будет убедить его прислать несколько человек, чтобы сопроводить вас в участок. Чтобы вы могли рассказать свою историю самому Эрвину. Разумеется, вы будете под надежной защитой.       — Я смотрю, ты все продумала, — сказала Морин, доставая из шкафа в стене хрустальный графин.       — Я стараюсь, когда хочу. Фриц — не тот человек, которого можно недооценивать.       — Хорошо, — сказала Морин и налила янтарную жидкость в три бокала. Ее пеньюар развевался, когда она вернулась и аккуратно поставила напитки на стол между ними.       Морин сделала глубокий глоток, прочистила горло и спросила:       — Итак, с чего мне лучше начать?       Ханджи торопливо глотнула виски и стала искать свой блокнот. Изабель полностью проигнорировала алкоголь и потянулась в карман за очередной конфеткой.       Отбросив в сторону испачканные чернилами страницы, Ханджи наконец-то нашла чистую. Она приготовила ручку и сказала:       — Роман. Как он начался? Когда?       Закрыв глаза, Морин открыла рот — и тут ее прервал легкий стук в дверь кабинета.       — Мисс Томас, — раздался голос дворецкого, приглушенный тяжелым деревом. — Прошу прощения, но... у вас гости.              Морин нахмурилась, отставляя бокал в сторону.       — Кто?       Сначала дворецкий не ответил, и Ханджи подумала, что он не расслышал вопрос Морин. Но мгновение спустя он снова подал голос, колеблясь, словно пытаясь решить, что именно сказать:        — Это... как бы сказать... ну, мэр, мистер Фриц, и несколько его... э-э... помощников ждут в холле.       В комнате мгновенно воцарилась мучительная тишина.       Ханжи почувствовала, как в груди заныло. Она помотала головой и в ужасе уставилась на дверь.       Фриц... уже был здесь?       — Мисс? — донесся из-за двери вкрадчивый голос дворецкого.       Они наконец вышли из оцепенения.       Ханджи и Изабель вскочили на ноги. Морин, обогнув стол, схватила Ханжи за запястье. Руки у нее были холодные, а хватка крепче, чем можно было ожидать. Она потянула Ханджи за собой и потянулась к Изабель, но та уже спешила следом.       — Прячьтесь. Быстрее, — прошипела Морин, толкая Ханджи в сторону второй двери в задней части комнаты.       Она распахнула двери. Гардеробная.       Ханджи оглядела помещение в поисках другого выхода. Изабель делала то же самое. Было только окно, но оно было намертво закрыто. Через него они не выберутся, если только не вышибут.       Другого выхода не было.              Схватив Изабель за плечо, Ханджи втащила ее в узкое пространство.       Морин стояла, положив руки по обе стороны от открытых дверей, ее широко раскрытые зеленые глаза были единственным, что выдавало ужас на безупречном лице.       Двери кабинета скрипнули. Из коридора донесся слабый протестующий голос.       — Мисс Томас, — позвал дворецкий, звучавший взволнованно. — Ваши гости уже заходят.       Морин с треском закрыла двери.       Темнота поглотила их целиком. Нагнувшись, Ханджи заглянула в одну из длинных щелей в деревянной двери. Она почувствовала руку Изабель, легкое предостерегающее прикосновение к своему плечу.       Морин проскочила к дивану и расслабленно опустилась в кресло, когда двери кабинета распахнулись. В комнату вошел мэр Фриц.       Ханджи забыла, что нужно дышать. Он мало изменился с тех пор. Мэр был одет в изысканный серый костюм-тройку. Туфли темные, начищенные до блеска. Почесав рукой жидкую бороденку, он улыбнулся, показав ряды безупречно белых зубов.       — Морин. Рад тебя видеть.       Пальцы дрожали, и Ханджи сжала руки в кулаки.       — Не двигайтесь, — приказала она им.       Светлые волосы Фрица были зачесаны назад — точно так же, как и тогда... тогда...       Мысли Ханджи беспомощно застыли на месте, когда она увидела, как мужчина из ее кошмаров небрежно сел в кресло, в котором пару минут назад сидела она.       За ним проследовали трое мужчин. Они тоже были одеты в костюмы, хотя ни один из них не был таким дорогим, как у Фрица. Эти мужчины носили костюмы как форму, только ради внешнего вида. Они не были рождены богатыми. Скорее всего, они завладели деньгами силой. Ханджи готова была поставить на кон свою типографию, что они принадлежат к мафии Нижнего Ист-Сайда.       — Фриц, дорогой, — промурлыкала Морин. — Ты должен перестать вот так запросто приходить. Предупреди меня хотя бы за пять минут. Тогда я смогу надеть что-нибудь приличное.       — Дорогуша моя, — сказал Фриц, его голос был мягким и совершенно искренним, — ты можешь одеться в одни мешки из-под муки и все равно останешься образцом прекрасного — на зависть половине города.       Морин улыбнулась, отбросив со лба волосы.       — Вы мне льстите.       — Констатирую факт, — сказал он, удобно устроившись в кресле.       — Чем я обязана вашему сегодняшнему визиту, мэр?       — Как вы знаете, выборы приближаются. Я пришел узнать о взносах на избирательную кампанию, — сказал он все еще игривым тоном.       — Я уже отправила первый взнос.       — Да. Спасибо, милая. Сегодня я пришел узнать, будет ли второй.       Морин сохраняла невозмутимое выражение лица, но один из ее пальцев дрожал, опираясь на руку, лежащую на диване. Трое мужчин стояли, сцепив руки перед собой, облокотившись на спинку кресла мэра Фрица.       Рука Изабель сжалась на плече Ханджи. Девушка сдвинулась с места, доставая что-то из-под рубашки. Неловко согнувшись, Ханджи наблюдала за происходящим в кабинете. Легкие горели, и она никак не могла сделать полный вдох.       — Второй? — спросила Морин. — Конечно, мы же договорились, что он будет. Вы сомневаетесь во мне, мэр? — спросила она, поджав губы.       — Ты же знаешь, я всегда осторожен, когда речь идет о подобных делах, — сказал Фриц и сложил руки на груди. — Кстати, я слышал, у Вас гости.       После его второго заявления в комнате повисла тишина, густая, почти осязаемая. Настойчивое тиканье старых часов отмеряло невыносимо длинную паузу.       Словно притягиваемые какой-то невидимой злой силой, все взгляды в комнате переместились вниз - на стол, где оставались три недопитых бокала.       — Кто здесь был, Морин? — спросил Фриц, угрожающе спокойный.       Морин покачала головой, теряя самообладание.       — Ну, знаете... просто старые друзья, — прошептала она. Ее горло сжалось.       Снова наступила тишина.       Фриц вздохнул.       Это было слишком.       Ханджи вслепую потянулась к ручке двери. Маленькая твердая рука схватила ее, удерживая.       — Я разочарован, Морин, — устало сказал Фриц. — Ну что ж, — вздохнул он и вхмахнул рукой.       За этим последовал обманчиво мягкий звук. Резкий звук.       Голова Морин откинулась назад ужасным быстрым рывком.       Светская львица опустилась на бархатные подушки дивана. В центре ее лба расцвела красная дыра. Диван позади нее превратился в мозаику.       Горло Ханджи горело. Изабель дернулась, обхватив ее тонкими, но сильными руками, когда Ханджи издала тихий, задыхающийся звук. Все было как тогда. Ни звука. Держись. Держись.       Один из людей Фрица опустил черный пистолет. Его ствол был необычно длинным. Ханджи даже не видела, как он достал его из пальто.       — Как ты думаешь, кто это был? — спросил один из мужчин.       Фриц нахмурился, ущипнув себя за переносицу, и сказал:       — Может быть, полиция. Но я сомневаюсь. Скорее, это были ребята Райсса — возможно, Аккерманы искали, что можно использовать против меня. Возможно, какие-то любопытные репортеры с новостями.       — Надо было ее спросить, — сказал один из мужчин, почесывая голову.       — Я не мог рисковать тем, что она закричит, — сказал Фриц, поднимаясь. — Подозреваю, что она мало бы нам рассказала.       Он бросил на тело последний взгляд, затем поднял стакан Морин и выпил остатки виски.       — Я хочу, чтобы вы рассредоточились и прочесали местность. Посмотрим, сможем ли мы кого-нибудь выследить.       — ...а как же поставка оружия? — пробормотал один из мужчин. — У нас встреча с Закклаем...       — Будет у вас встреча! — огрызнулся Фриц, окончательно потеряв терпение. — Он продает мои запасы. Не твои.       В оцепенении Ханжи прищурилась, пытаясь хоть что-то разглядеть и услышать. Сердце, казалось, вот-вот выскочит из груди, но они говорили о продаже оружия. Нелегальная сделка, судя по всему. А тот парень что, только что сказал "шеф полиции Закклай"?       Мужчины зашевелились, покидая комнату. Ханджи медленно приходила в себя.       Морин больше нет.       Убита.       Фриц в очередной раз избавлялся от улик против себя. Кроме письма Морин к матери, его мало что связывало с этим убийством. И Ханджи готова была поспорить на что угодно, что следующим шагом Фрица будут угрозы любовнику Морин.       Отмахнувшись от хватки Изабель, Ханджи схватилась за портфель. Он был тяжелым от веса ее складной камеры. У нее возникла идея. Изабель схватилась за портфель, пытаясь остановить Зоэ. Повернувшись, она вцепилась второй рукой в плечо.       — Изабель, — едва слышно прошептала Ханджи. — Как только они выйдут из комнаты, я сфотографирую тело Морин. А потом я сфотографирую Фрица и его людей, когда они будут уходить. Когда услышишь второй щелчок камеры, ты должна будешь разбить окно. Это будет наш единственный способ спастись.       — Ханджи... — прошептала Изабель, ее голос дрожал.       — Мы можем это сделать. Мы должны. Иначе ему все сойдет с рук. Снова.       Двери кабинета распахнулись снаружи. Дворецкий испуганно вскрикнул. Тяжелое тело шлепнулось на мраморный пол.       — Изабель? — прошептала Ханджи.       Двери кабинета снова закрылись.       — Я выбью окно, — прошипела Изабель и распахнула гардеробную.       Ханджи, спотыкаясь, поднялась на ноги; колени протестовали против ее согнутого положения. Приготовив фотоаппарат, она быстро сделала два снимка, заставляя себя смотреть на некогда энергичную женщину, которая разговаривала с ними всего несколько минут назад. На лбу и на груди у нее выступил холодный пот. В животе забурлило что-то отвратительное, и Ханджи испугалась, что ее может тошнить — но времени на это не было.       В другом конце комнаты Изабель бродила перед книжной полкой, прикидывая вес маленькой медной статуэтки в своей руке.       Ханджи прошлась по комнате, готовя камеру к съемке. Она не позволяла себе думать о том, что ей предстоит. Если думать слишком много, можно вообще ничего не сделать. Лучше просто действовать.       Положив руку на камеру, Ханжи распахнула двери.       Дворецкий лежал в луже крови. За ним, перед большими открытыми дверями особняка, стояли Фриц и трое мужчин, повернувшись к ней лицом.       Щелчок. В холле мелькнула вспышка.       Холодные серые глаза устремились на Ханджи. В течение одного ужасного, бесконечного мгновения Фриц смотрел на нее, а она — на него.       Его люди схватились за оружие.       Ханджи отскочила назад, когда тяжелые двери кабинета откинулись, давая ей возможность укрыться.       Позади раздался звон бьющегося стекла.       Ханджи повернулась, перепрыгнув через кофейный столик и опрокинув в спешке стакан.       Она не могла смотреть на Морин — на это не было времени.       У окна Изабель провела книгой по подоконнику, очищая его от острых осколков. Она повернулась и потянулась назад. Пистолет в руке был наготове.        — Давай! — крикнула она и выпустила холостой патрон.       Ханджи выпрыгнула в окно, прижимая к груди фотоаппарат. Приземлившись в кусты, она, спотыкаясь, поднялась на ноги.       Изабель с криком бросилась за ней.       Пули с визгом пронеслись мимо.       Приземлившись, Изабель шумно выдохнула и рефлекторно дернулась. Она поднялась и, пошатываясь, вышла из кустов: кровь просачивалась, окрашивая ткань на внешней стороне бедра.       — Изабель... — Ханжи обернулась и потянулась к ноге.       — Просто царапина, — прошипела она, поднимаясь на ноги. — Беги уже.       В воздухе просвистела еще одна пуля, пролетевшая мимо, едва не задев ее голову. Ханжи отпрыгнула назад. Схватив фотоаппарат, она сунула его в портфель, и они с Изабель помчались через сад. Близлежащая роза была вырвана с корнем раскаленным свинцом.       Ханджи подпрыгнула, взобравшись на чугунные ворота. Изабель задыхалась, простреленная нога дрожала. Взявшись одной рукой за ограду, Ханжи подтянулась. Со всей силы она рванула девушку за собой.       Их не видно. И все же.       — Убежище... Одно из Леви...       Леви. Не Аккерманов. Интересное различие. Позже Ханджи задалась бы вопросом, по каким причинам Леви держит свою собственную конспиративную квартиру, не считаясь с дядей и остальными членами банды, но сейчас ее приоритетом была Изабель. Девушка тяжело прислонилась к ней.       — Нам нужно обработать твою рану. Остановить кровотечение, — сказала Ханджи, мысленно прикидывая расстояние до ближайшей клиники. Аккерманам это не понравится, но Ханджи не собиралась позволить Изабель истекать кровью у нее на глазах.       Словно прочитав ее мысли, Изабель покачала головой.       — Нет. Квартира Леви. Это близко. Я доберусь.       И они добрались. С трудом.       Изабель, провозившись с ключом целую вечность, открыла дверь. Ханджи втолкнула ее в темный коридор. Пощелкав выключателями, она усадила Изабель на диван в гостиной.       В ванной она нашла полотенце и аптечку. Внизу Изабель уже снимала штаны. Ее оценки оказались верными. Длинная, чистая царапина прорезала кожу на внешней стороне бедра. Изабель зашипела, когда Ханджи крепко прижала полотенце к ране.       — Прости, — пробормотала Ханджи.       Изабель покачала головой, прикусив губу от боли. — Просто... а-а-ахх, — задыхалась она, — просто дай мне еще конфету. Ханджи удивленно хихикнула и потянулась вниз, вытаскивая пакет с карамельками из кармана.       — Кажется, теперь я должна тебе еще конфет.       Изабель приоткрыла глаз:       — О каком количестве идет речь?       — Сколько тебе нужно, чтобы не рассказать об этом Леви или кому-то еще?       Закрыв глаза, Изабель простонала:       — Ханджи...       — Ладно, не думай об этом, — сказала Ханджи, положив руку Изабель на полотенце, чтобы сохранить давление.       Она открыла аптечку и убрала полотенце. Изабель зашипела, когда Ханджи быстро промыла рану и начала туго ее заматывать.       — Возможно, тот снимок смазался. Если повезет, все получится. Но это не гарантия, — призналась Ханжи, закрепляя повязку.       Ее рука была твердой — или настолько твердой, насколько это было возможно. Она закрыла глаза, представляя себе эту сцену — распахнутые двери, Фриц и его люди, яркий дневной свет за ними.       Боже, как она надеялась, что изображение было четким. Если Фриц был хорошо виден, то это было оно. Все, что им нужно. Фотография, на которой Фриц изображен на месте убийства популярной светской львицы. Улики не могут быть более убедительными.       Когда Ханджи закончила перевязку, Изабель поморщилась.       — Должно быть, они хорошо тебя разглядели, — сказала она, открывая глаза. — И мельком увидели меня. Они будут искать тебя, Ханджи. Если эта фотография не проявится, у тебя не будет ничего против них. Нечем защититься.       Ханджи сглотнула и кивнула.       — Да. Они видели меня. — Поджав губы, она подняла взгляд. — И что, по-твоему, сделает Кенни, если узнает, что Фриц знает, как я выгляжу? Что он ищет меня?       Ханджи знала, что два долгих года работы с Аккерманами сделали ее мощным активом и столь же мощным пассивом. Проще говоря, она слишком много знала.       Изабель, и без того бледная от потери крови, побелела еще больше.       — Мы можем рассказать Леви, Ханджи. Он не... — она остановилась, колеблясь. — Он не Кенни...       — Но он отвечает за благополучие банды. Если эта фотография не проявится...       — Леви никогда бы не...       — Он должен будет что-то сделать, Изабель, — огрызнулась Ханджи и выдохнула, пытаясь заставить звучать свой голос ровнее. — Если он узнает, что произошло сегодня, он будет вынужден действовать. Так или иначе.       Изабель, наблюдавшая за ней, застыла на месте. Покачав головой, она нахмурилась:       — Перестань так на меня смотреть. Ты мне нравишься, дурочка. Я не собираюсь пускать тебе пулю в лоб только потому, что Фриц ищет тебя.       Ханджи вздрогнула от ее слов, снова увидев Морин, лежащую на диване. Но в ответ на искреннее выражение лица Изабель она слабо улыбнулась.       Если бы фотографии проявились, им не пришлось бы так волноваться. А если нет... тогда Ханджи придется найти другой компромат на Фрица — до того, как он найдет ее. И желательно до чертовых выборов.       Изабель внимательно наблюдала за ней.       — Я никому не скажу. Пока... — Она сделала паузу, размышляя. — Я скажу им, что мы уже нашли ее мертвой.       Ханджи опустила взгляд на рану.       — Бывало и хуже, — ответила Изабель.       — Спасибо тебе, Изабель. За этот секрет — и за все сегодняшнее. Я в долгу перед тобой. В большом долгу.       — Да-да, — пробормотала Изабель. — В любом случае, братишка Леви был бы в ярости, если бы я позволила тебе умереть в мою смену.       — Он бы больше расстроился, если бы надоедливый репортер вернулся без его любимого маленького мафиози, — сказала Ханджи, откинувшись на спинку дивана.       Единственным ответом Изабель было задумчивое хмыканье.       Ханджи вздохнула, погладила Изабель по ноге и закрыла глаза, в которых замелькали образы пустого взгляда Морин и гобелена, забрызганного красным.