Доживём до понедельника

Капустник или по простому день первака всегда нес в себе хаос и нервоз, хотя казалось бы. Со стороны это выглядело как праздник и веселье, внутри это был набег дикарей на цивилизованные поселения. Сегодня таким поселением была рубка, в которой имели несчастье оказаться Серёжа и Лёша Стахович — звуковик, милостливо заменивший Юлю. — Не работал ещё на капусте? — методично вытирая пыль с пульта, спросил Лёша. — Нет, но наслышан. — Да уж, это треш. На что я человек индифферентный, но и у меня на этих капустниках подгорает. Так что держись, бро. Серёжа устало взглянул на Стаховича. — Лёх, вот веришь, мне сейчас абсолютно по барабану. Стахович криво ухмыльнулся: — Ну, понятно… Тебе после Поза, наверно, теперь и море по колено. Серёжа напрягся: — Не понял… — Ну, после Позова. Я с ним не работал, но говорят, что многие от него воют. Серёжа горько усмехается. Вот оно что! Вот почему сегодня ему так хочется взвыть. Вчера, полночи гоняя по кругу одни и те же мысли, Серёжа решил: хорошо. Хорошо, что Позова больше не будет в его жизни. Зачем разгонять несбыточную мечту? Зачем травить себя, думая о счастливом супруге и папочке двух маленьких ангелочков. К чёрту! С глаз долой из сердца вон. И чем раньше наступит это «с глаз долой», тем раньше произойдёт «из сердца вон». Но наступило серое утро. И быстро заливая в себя кофе из ближайшей пекарни, Серёжа зашёл в фойе, пахнущее пылью, слойками с сыром и потёкшим кондеем. Всего лишь какие-то паршивые сутки прошли, и все его горделивые потуги растворились без остатка. Он до истерики хотел видеть Дмитрия Темуровича. Любым. Гетеросексуальным до кончиков волос, женатым, с кучей детей… Пусть только будет здесь, наполняет это пустое пространство запахом, криком, нравоучениями… смыслом, так давно потерянным для Серёжи. — Здравствуйте, флешку кому можно отдать? — в дверь проникла лохматая голова. Лёша закатил глаза. — Ну, началось! Их было очень много. Актеры драмы, муз.театра, даже цирк был, режиссёры разных направлений, продюсеры, театроведы, сценографы, а после того, как время для репетиций вышло, пришли грустные технологи, которых просто забыли включить в программу. Они шли и шли, несли свои флешки Лёхе, умоляюще смотрели на Серёжу, выдумывая всё новые и новые варианты световых приколов.Что говорить: молодые студенты — энтузиазм, пожар. И совершенно обесточенный Серёжа, рычащий на бедную молодёжь, как старый обиженный пес. К шести вечера они должны были быть готовы, но минутная стрелка стремилась к цифре десять, а паломничество всё не имело конца. — Пиздец какой-то! — прошипел Серёжа сухими губами: утром не взял воды, наивно полагая, что купит в течении дня — буфет вот он, нужно только выйти за дверь. Но ситуация была патовая — даже попросить не было возможности — все носились как угорелые. Лёша на секунду уронил голову в ладони и, судя по его повышающемуся голосу, кругу по пятому начал что-то выговаривать актёрам, которые снова и снова не могли найти в кулисах микрофон. — Ребят, здравствуйте! — раздался голос Анны Фёдоровны, декана факультета эстрады или, как теперь они себя называли, факультета новых направлений сценических искусств, — Принесла вам сегодняшнюю программу. — О, наконец то! — Лёша подскочил, хватая листочки. — Как у вас дела? — Анна Фёдоровна заботливо положила руку на плечо Серёжи. — Не очень успеваем, Анна Фёдоровна, — буркнул Серёжа, — уже почти шесть, даже посс… даже в туалет нет времени добежать. — Начнём попозже, ничего страшного, — Анна Фёдоровна успокаивающе погладила Серёжу по плечу и сунула ему под нос листочек. «Блять, ещё небось и вразнобой!» — тоскливо подумал Серёжа, пробегая глазами заголовок «Порядок номеров. Концерт посвящение в первокурсники». И оцепенел. И мысленно протёр глаза. Черным по белому таймсньюроманом, по всей видимости, и десятым шрифтом было напечатано: 1. «Импровизация». Курс Позова Д.Т. — У Позова есть первый курс? — Серёжа сжал руку Анны Федоровны на своём плече. — Да, есть, — сухо ответила Анна Фёдоровна, поджав губы, — А в чём дело? — она отстранилась от Серёжи. Серёжа почти завопил: — Это же значит, что Позов сегодня будет! Здесь! — Конечно, будет. И можете так откровенно своё негодование не выражать, — Анна Фёдоровна отошла к двери. — В смысле негодование? — Серёжа ощутил, что его мозг затормозил словно шина велосипеда по пыльному асфальту. И без того маленькое лицо Анны Федоровны скукожилось. — Я знаю, что вы все его не любите. Сережино лицо расплылось в блаженной улыбке, сердце заколотилось во всех уголках тела. — Нееет, я-то его лю… я его обожаю! — Серёжа радостно повернулся к Лёше, — Лёха, собирайся! Ты идёшь курить! «Если до начала осталось десять минут, Позов стопудово курит на улице», — Серёжа выскочил в фойе. Которое уже до отказа было заполнено людьми. Время казалось пружиной, которая была сжата до отказа, и пока она не сорвалась, нужно было успеть. Серёжа устремился к выходу, без конца натыкаясь на вальяжных, никуда не спешащих зрителей. Их мизерное фойе показалось ему лабиринтом, где его одолевают бесконечные чудовища: эти вечные плешивые головы, огромные животы, сомкнувшиеся парочки, гогочущие подростки, носящиеся дети… Уже в дверях Серёжа наткнулся на компанию холёных мужчин. — А это вот наш осветитель… — начал было Дусмухаметов. Но Серёжа неловко улыбнулся и просочился между телами, одетыми явно в очень дорогие костюмы, понимая, что сейчас откровенно просрал редкий шанс быть представленным самим ректором вполне себе возможным работодателям. Серёжа вылетел во внутренний дворик у служебного входа. Небольшое пространство которого было так же забито людьми. Серёжа растерянно осмотрелся. — Сереж, сюда! Лёша стоял чуть поодаль от всей толпы, разминая свою самокрутку. — Ну, ещё полторачасика, братан. И домой. — Да, да… Серёжа пробегал взглядом по спинам, затылкам, лицам… Позов стоял в окружении коллег и что-то активно рассказывал какой-то актрисе, по всей видимости, довольно известной, потому что её красивое породистое лицо было очень знакомо Серёже по кадрам из телека. — Может, ещё чуть-чуть постоим? — на максимальной громкости обратился Серёжа к Стаховичу. На что тот меланхолично начал вытягивать из пачки сигарету. А Позов, увлеченный беседой, не услышал, не обернулся. Пружина задрожала. — Ребят, пора! Первый звонок! — рядом зашипела Оксана. Стахович так же меланхолично запихнул сигарету обратно в пачку. Серёжа бросил тоскливый взгляд в сторону Позова. Пружина лопнула. И они быстро побежали в рубку. Шоу маст гоу он.