У-веселительная неделя

Завидев первые корабли пиратского альянса в небе над Землёй, У понял, что дело пахнет газом. Так говорили на его родной планете, потому что там самым страшным бедствием всегда был взрыв в шахтах. У вырос на прииске, привык к постоянной опасности подземной работы, но, когда после гибели дочери присоединился к пиратам и улетел с Сигма-Дельты, дал себе зарок: больше никогда не оставаться под колпаком. Он без подсказок понял, что происходит — ведь Кира с детьми шагнули на сто лет в будущее у него на глазах. У не сразу сообразил, что надо как-то зафиксировать время их отбытия, чтобы потом встретить — был немного занят кровоточащим обрубком на месте левой кисти. То, что тот кудрявый мальчишка с космионом был важен, дураку понятно — а У никогда не считал себя дураком. И теперь, когда жизнь упрямо ставила его в коленно-локтевую, У судорожно пытался придумать, что сделать, чтобы Глот не уничтожил его чужими руками, ведь Кира была права. Едва он закончил обрабатывать руку, нашёл первый попавшийся компьютер и, пробиваясь через панические вопли местных жителей, разыскал в их сети видео, где случайный свидетель запечатлел его разрубающим мелкого робота Селезнёвых. В нём было слишком много информации, попадания которой в руки Глота допустить было никак нельзя.

***

Отделение полиции, куда в качестве улики отправились обломки робота, он разыскал к ночи. Глот уже вовсю транслировал по всем каналам связи своё обращение: «Люди Земли, ваша планета стала частью владений пиратского альянса. Вот правила жизни, которые вы должны соблюдать: первое…» — Не срать, не думать, пахать на папу Глота и не чирикать, — проворчал У вольный пересказ этой набившей ему оскомину дурацкой формулировки, кочующей вместе с альянсом с одной покорённой планеты на другую. — Эй, народ! Полицейские были заняты — слушали, как послушные детишки. У прошёл сквозь контрольно-пропускной пункт как на мостик собственного звездолёта и разыскал хранилище улик без особого труда. Чёртова железяка всё ещё немного искрила в своём пластиковом гробике. — Я добрался до тебя первым, — сказал У и погладил погасший чёрный экранчик. Пора было сваливать.

***

Человечество оказалось чертовски упорным — без боя сдаваться не хотело. Глоту пришлось основательно проредить самые крупные города с помощью тяжёлого вооружения. У знал это наверняка — стратегию против упрямых народов Глот не менял много лет. Он вернул контроль над альянсом легко и непринуждённо, будто влез в разношенные старые ботинки. Будто и не было никакого Весельчака У. У, скрипя зубами, сидел в найденном им в канализации бункере и потихоньку чинил железяку Селезнёвых подручными средствами. Прошивку, правда, достать пока ещё было нельзя — пираты не настолько контролировали планету. Поэтому, запаяв контакты и убедившись с помощью отсталой земной техники, что память робота не пострадала, У занялся конструированием протеза. Синтетическая кожа, небольшой запас которой он всегда носил в складной аптечке — на целую руку не хватит, но покрыть пальцы — вполне; механика и электроника земные, какие удавалось найти при вылазках на поверхность. Пираты активно метили население и пока ещё не занимались отлавливанием сопротивления — подавляли основную массу людей. Ну что, здоровья погибшим. Эта планета ещё застрянет у Глота в глотке, ха-ха-ха. И он ей поможет — если соберёт чёртов протез.

***

Первые организованные повстанцы появились через пару лет после провозглашения Земли частью владений альянса. К тому времени У худо-бедно управлялся с новой рукой — пришлось, конечно, поковыряться в запястье, чтобы нервные импульсы задействовали нужные сервоприводы. Сшивать это было адской морокой, но У случалось застревать на новых планетах в разных состояниях, и потому его медицинские навыки были довольно неплохими. Но не лучшими — рука воспалялась дважды, и пришлось резать воспалённые ткани, чтобы не сгнить по-дурацки заживо от сепсиса. Собрать повстанцев под своё крыло оказалось легко — он не показывал лица и использовал модулятор голоса, чтобы его не вычислил Глот, однако ему поверили. Дали кличку Призрак Оперы и советовались перед тем, как укусить неповоротливое тело пиратского правительства. Жизнь начала налаживаться.

***

Сто лет. У отсчитывал время, прикидывал — и ему хотелось выть. Сто ёбаных лет. Он допускал ошибки, повстанцы гибли, но без его помощи их вытравили бы, как мышей. И они это понимали — если попадались, умирали молча, не выдавая его секрет. Глот, при всей его телепатической мощи, физически не был способен выпотрошить мозги такому количеству человек. А космиона у него больше не было, чтобы шагать во времени в ту или другую сторону. Так ему, падле галактической, и надо.

***

Охота на ведьм по-настоящему началась лет через двадцать, когда на полную мощность развернулось производство и отсев рабочей силы. Где-то к десятому году ожидания У наконец раздобыл подходящую прошивку и починил робота. — Тебя как зовут, железяка? — Вертер, — представился тот, взлетая над верстаком. — А ты… Ты… — Я — капитан Весельчак У. Смекаешь? Робот рассмеялся, и на душе у У потеплело. Теперь он больше не был единственным, кто ждёт.

***

Еды оставалось всё меньше, людей становилось всё больше. И люди голодали. Повстанцы трудились, как могли, вовсю пользуясь теми сведениями, что доставал им У с помощью Вертера и умения щёлкать пиратские внутренние сервера как орешки — пришлось в своё время научиться. Бегали по разведанным Призраком Оперы тоннелям, как обученные грызуны, и создавали множество проблем пиратскому альянсу на радость У. Кое-кто даже приволок ему книгу, из которой был взят его псевдоним. У прочитал, ему понравилось. Он соорудил в очередном убежище стабилизатор материи, наладил пищевой репликатор, чтобы хотя бы как-то получать продукты не самого шакального качества — подхватывал выражения у землян, кстати. Ассимилировался. Тосковал по близости, конечно — а какой мужчина не станет? Ласкал себя иногда, вспоминая крепкое тело Киры, её пронзительный взгляд, её резкость и твёрдость — не женщина, а клинок из пластической стали, опасный и неудержимый. Иногда просил Вертера воспроизвести кусочек её жизни, но старался делать это пореже — предстояло растянуть десять лет на сто. Вернее, уже на шестьдесят.

***

Иногда, ночами просыпаясь от кошмаров о смертях повстанцев, с которыми успевал подружиться, спрашивал себя: «Я всё делаю правильно?». Вместо внутреннего голоса ему отвечала Ина, его маленькая девочка, сгоревшая в огне протестов на его родной планете в совсем юные восемнадцать. «Пап, если ты на стороне свободы — ты на верной стороне». Он хотел, чтобы дети, подобные дочери Киры, могли смотреть в звёздное небо и летать по галактикам. — Вертер, покажи мне Алису. Пожалуйста.

***

Убежища раскрывали всё чаще. У убивал время, читая сказки собственного сочинения и те, что слышал во всех концах вселенной, голограмме спящей Алисы. Вертер послушно писал эти вечера, потому что У не был уверен, что доживёт до победы над Глотом, но хотел таким образом в последний раз посмеяться над смертью. — В сказках — мудрость времён и народов вселенной, Алиса, — шептал он, гладя голограмму по розовым волосам живой рукой. На ощупь Алиса была совсем как настоящая.

***

Глот его искал. Но повстанцы берегли своего Призрака Оперы так же преданно, как и в первые годы существования сопротивления. У платил им той же монетой — упростил создание информационных чипов, чтобы даже те, кто днём работает на приисках, могли учиться и не терять своей культуры. Даже если Кира и Алиса потом вернут его в светлое будущее Земли, без Глота повстанцы легко победят его приспешников. Человечество слишком сопротивляется, никто не будет возиться с настолько непокорной планетой. Им нельзя терять свою культуру. И У вшивал в начало обучения на чипах свой краткий курс сказок народов галактики — там было много историй о свободе. — Я и вправду стал проводником искусства, — смеялся он по вечерам, кладя ладонь на плечо голограмме спящей Алисы. — Настоящим Призраком Оперы. Вот только он хотел освобождения не для одного лишь себя и своей любви.

***

Протез постоянно выходил из строя и ужасно бесил. В какой-то момент У сдался и прекратил его чинить. Повстанцы всё так же приносили ему руки погибших товарищей, чтобы он мог прятаться — уже с десяток лет на поверхности, а не под землёй. Порой сквозь смог бывало видно Луну. У истосковался по грёбаным звёздам. Вместо них он завёл рассаду — новомодное увлечение повстанцев, обеспокоившихся исчезающими растениями. И смеху ради передал им координаты своих нычек с генетическим кодом земных растений, где оставил несколько маленьких биопринтеров. Чем бы дети не тешились, лишь бы плодились и размножались. Да здравствует Сопротивление!

***

Глот продолжал его искать даже спустя девяносто лет. Придурок. Теперь у У была такая сеть осведомителей и связных, что позавидовала бы и Сигма-Дельта в лучшие для революционеров годы. Человеческая культура продолжала жить — пусть на объедках пиратского альянса, но крепко цепляясь за крохи самосознания. Упрямые. Гордые. Как Алиса и Кира.

***

Год. У подготовил несколько убежищ и кочевал между ними, не в силах выбрать. Глот охотился за призраками, которых для него щедро раскидывали по планете повстанцы. Пора было как следует потрясти репликатор — надо же с чем-то есть его урожай хилых зелёных помидоров?

***

Месяц. Решено: он приготовит лазанью. У Вертера начала барахлить оперативная память, но не беда — они справятся. Всего месяц, и он увидит Киру. И Алису.

***

Один день. Он не спал всю ночь. Лазанья дожидалась своего часа в самодельной посуде под стазисом. Он может вытерпеть один чёртов день.

***

Кира не изменилась ни на минуту — неудивительно, для неё эти сто лет просто не случились. А Алиса смотрела строго своими невероятными голубыми глазами, впервые по-настоящему видя его. Не бесплотный призрак — настоящая девочка. У улыбнулся со всем теплом, которое копил долгие сто лет одиночества. — Привет. Очень по вам скучал. Правда…