Дᴏᴧᴦий ᴨуᴛь дᴏʍᴏй

Зʙёɜднᴏᴇ нᴇбᴏ бᴇᴄᴄᴛᴩᴀᴄᴛнᴏᴇ, Миᴩ ʙ ᴦᴏᴧубᴏй ᴛиɯинᴇ. Тᴀйнᴀ ʙᴏ ʙɜᴏᴩᴇ нᴇяᴄнᴀя, Тᴀйнᴀ, нᴇʙняᴛнᴀя ʍнᴇ. Чудиᴛᴄя чᴛᴏ-ᴛᴏ ᴏᴨᴀᴄнᴏᴇ, Тᴩᴇᴨᴇᴛ ᴩᴀᴄᴛёᴛ ʙ ᴦᴧубинᴇ. Нᴇбᴏ бᴇɜʍᴏᴧʙнᴏ, ᴨᴩᴇᴋᴩᴀᴄнᴏᴇ, Миᴩ нᴇᴨᴏдʙижᴇн ʙᴏ ᴄнᴇ. © Вᴀᴧᴇᴩий Бᴩюᴄᴏʙ ——————————————————————————              На следующий день Оливия была разбужена около десяти часов утра. По приказу Белой королевы слуги любезно помогли ей умыться, а также переодеть лёгкое ночное платье на прекрасный наряд тёмно-бирюзового цвета с отливом зелёного.       Этот костюм пришёлся девушке очень по душе: он был изготовлен из невероятно качественного материала, отлично сидел по фигуре и даже близко не походил на те скучные и неброские наряды, которые Оливии, благодаря никому иному, как миссис Бэгли, доводилось надевать на различные прогулки и променады в обычном мире.       Мягко проводя пальцами по приятной на ощупь ткани и любуясь на себя в зеркало, девушка не скрывала восторженной улыбки.       — Какая чудесная одежда! — похвалила она платье.       Прислужницы искренне обрадовались тому, что гостья их Белого величества осталась довольна, а затем предупредили её о том, что сегодня ей предстоит ездить верхом на лошади. Таково было распоряжение королевы, желавшей показать Оливии все окрестности и пределы своих владений, чтобы как нельзя лучше дать ей возможность ещё больше познакомиться с этим миром и ещё больше узнать что-то о нём узнать.       Этим внезапным объявлением девушку не застали врасплох. Она любила езду верхом, а вместе с тем и лошадей, что были в её глазах всегда так сильны, красивы и изящны. Однажды, двумя годами ранее, когда Алиса вместе со своей матерью только-только отправились на дальние берега, а Оливия осталась под присмотром педантичной гувернантки и переехала к тёте, ей довелось прокатиться на чёрном как ночь жеребце, которого один из уважаемых джентльменов демонстрировал семье для продажи.       Задумчиво глядя в окно, девушка невольно предалась воспоминаниям…

***

      Тогда стояла весьма прохладная весна, и этот джентельмен, судя по всему, давний знакомый мужа Маргарет, предлагал ему выкупить этого коня обратно.       — В чём проблема, Лоуэлл? Я готов вернуть тебе его за полцены! — настойчиво предлагал свой «товар» незнакомец.       — Те полцены, которые будут в три раза выше тех деньжат, за которые я тебе его продал? — плохо скрывая своё раздражение, отвечал Лоуэлл, раскуривая трубку. — Ищи других умников, которые купятся на твою аферу. Больше ты мне тут не нужен. Уезжай, Грей, я не желаю больше видеть твою глупую физиономию.       И демонстративно развернулся, чтобы уйти прочь, к себе в усадьбу.       — Подожди, не горячись. Давай потолкуем… — не отступая от своего, ответил Грей и, по-товарищески взяв собеседника за плечо, отвёл его в сторону и начал что-то вкрадчиво ему наговаривать.       Пока они стояли в стороне, Оливия, гулявшая вместе со своей сестрой Мэри недалеко от того места, где шли разборки о купле-продаже, заметила коня и воскликнула:       — Ты посмотри, какой большой!       — Да, это Абсент. Папа продал его полгода назад… — обиженно глядя на своего отца, ответила Мэри. — Я так плакала, умоляла его не делать этого. Но он сделал…       — Это возмутительно! — нахмурилась девушка и, подойдя ближе к статному жеребцу, с благоговением прошептала:       — Как можно было продать такое сокровище?..       Грей сумел это услышать, пусть и стоял вдалеке. Он обернулся и увидел Оливию, с жалостью и любовью смотрящую на Абсента. Затем ехидно спросил:       — А кто эта юная леди? Ты не говорил мне, что у тебя есть ещё одна дочь.       — Не дочь она мне… — скривился Лоуэлл. — Всего лишь племянница Маргарет. Вредная, взбалмошная девчонка, такая же как и её мать, которая сейчас в отъезде. Благо, это временно, надолго эта барышня у нас не задержится. Я надеюсь, по крайней мере.       Но его уже никто не слушал. Весело подойдя к Оливии, Грей галантно ей представился и тотчас же предложил прокатиться на его коне, подавая руку:       — Не желает ли столь очаровательная мисс оседлать этого мустанга?       — Какой же он мустанг? Ведь он совсем не дикий… — со смехом отвечая на комплимент, девушка позволила мужчине помочь ей сесть на коня.       — Что вы, дайте ему волю, и он станет настоящим зверем!       «Вот сейчас я это и проверю!» — с счастливым предвкушением подумала Оливия.       Лоуэлл, застыв с дымящейся трубкой в руке, недоуменно смотрел на них. Наконец опомнившись, он грозно сказал:       — Грей, ты ума лишился? Сейчас же сними её оттуда!       — Будет тебе, друг мой, она же просто немного…       Не успел джентельмен договорить, как Оливия с боевым кличем пришпорила жеребца каблучками своих туфель, на что тот издал громкое ржание и, поднявшись на дыбы, в следующую секунду унёсся стрелой прочь куда-то по одной из дорог, значившихся рядом с поместьем.       — Свалились вы все на мою голову… — злобно проскрипел зубами Лоуэлл, с крайним недовольством глядя на в огромное облако пыли, что только и осталось от умчавшегося рысака и его бесстрашной наездницы. — Ты идиот, Грей! С такими, как она, ещё нужно уметь подбирать слова… Браво, тебе это удалось! Теперь один чёрт знает, где искать эту сумасшедшую вместе с твоим конём! Теперь я точно не выкуплю эту животину назад, и это моё последнее слово!       В тот день девушка получила сильную взбучку от миссис Бэгли, после того как, вся исцарапанная, с изрядно порванным платьем и донельзя спутанными волосами, в которых застряли всякие листочки и веточки, вернулась домой уставшая, но невероятно счастливая. Уже подходя к крыльцу усадьбы и ведя за поводья понуро свесившего голову Абсента, который был утомлён столь долгой и энергичной скачкой, Оливия прекрасно понимала, что сейчас ей мало не покажется, но не жалела ни о чём.       И пусть конь так и не был выкуплен (отчасти по вине юной Кингсли), что было грустно как для Мэри, так теперь и для Оливии, девушка навсегда запомнила эту дикую, бешеную скачку, о которой она потом с иронией отзывалась, как о «милой прогулке с диким жеребцом».

***

      Возвращаясь от приятных воспоминаний к не менее приятной, но по-прежнему странной для себя реальности, Оливия поспешила надеть замысловатую обувь, слегка провела гребнем по своим неизменно вьющимся и пышным рубиново-алым прядкам, а затем направилась вниз, чтобы позавтракать.       После трапезы прислуга провела её в дворцовый павильон, где, находясь в сопровождении своей свиты и восседая на великолепной белоснежной лошади, девушку уже ждала Белая королева.       — Доброго тебе утра! — улыбаясь, поприветствовала Мирана свою гостью и повела рукой, указывая на красивого гнедого рысака, что стоял рядом и нетерпеливо фыркал, ударяя копытом по земле. — Прошу, седлай коня.       Оливия с охотой последовала приглашению. Прежде чем залезть на жеребца, она подошла к нему вплотную и аккуратно прикоснулась ладонью к его шее, аккуратно поглаживая её вдоль красиво переливающейся на солнечном свету шерсти.       — Как его зовут? — обернувшись на королеву, поинтересовалась девушка.       — Опал. Он наше сокровище. Я доверяю его тебе.       — Это большая честь для меня, благодарю… — улыбнулась во все зубы Оливия и, вставив ногу в стремя, забралась на высокую конскую спину, на которой располагалось удобное мягкое седло.       Вся вереница медленно тронулась, направляясь к распахнутым настежь воротам. Рассматривая красивые облака на голубом небе и с наслаждением вдыхая свежий утренний воздух, Оливия предвкушала долгую прекрасную прогулку верхом на лошади, что обещала быть очень насыщенной и интересной. И это было замечательно.

***

             День пролетел совершенно незаметно. Страна Чудес оказалась огромной: взору открывались необъятные, невероятно живописные долины, поражающие девушку своим богатством и великолепием, сказочные таинственные леса, в которых прятались неведомые существа, и бесчисленные, глубокие водоёмы, вода которых была до того чистой и прозрачной, что казалось, будто она была сделана из хрусталя, прикоснуться к зеркальной глади которого нельзя было даже пальцем, чтобы не нарушить гармонию.       Здесь царило истинное волшебство… Воздух был пропитан сладчайшими ароматами невиданных растений, что росли тут и там, дивно расцветая на глазах, а птицы пели так прелестно, что сердце наполнялось неподдельным и сильным восторгом. Дышалось легко, спокойно и свободно, от чего хотелось думать только о приятном, не мучая себя ненужными беспокойными мыслями. Ведь именно они не давали Оливии покоя минувшей ночью, что тянулась для неё в этот раз так медленно и тягостно…       Девушка, сопровождаемая верной свитой Мираны Мрамореальской, наслаждалась каждым мгновением этого занимательного путешествия. Словно маленький ребёнок, она искренне радовалась всему тому, что ей показывали в Подземье, удивлялась, в какие чудесные места её водили, и с огромным интересом слушала все те увлекательные, порой необычайно запутанные истории и легенды об этом удивительнейшем мире, которые ей с удовольствием рассказывали.       Оливия была счастлива. Доселе Страна Чудес казалась ей местом крайне непонятным, странным, даже немного пугающим. Поначалу она была совершенно одна, оставленная на произвол судьбы никем иным, как Абсолемом — тем диковинным провидцем, который её сюда привёл. Теперь же, девушка была знакома и с плутоватым Чеширом, что был сам себе хозяин, и со Шляпником, в котором присутствовало что-то такое, что слегка сбивало Оливию с толку, стоило ей только о нём вспомнить. Она никак не могла понять, в чём дело. И, стараясь не придавать этому особого значения, девушка находила самые разные темы для разговоров с Белой королевой, расспрашивая её обо всём, что было связано с Подземьем. Не заставляя себя долго ждать, правительница с охотой отвечала на все вопросы о своих владениях и устройстве всей Страны Чудес.

***

      Вскоре, постепенно на смену дневной духоте начала приходить приятная свежесть. Воздух стал более прохладным, а небо порозовело. Наступал вечер.       Медленно ведя своего скакуна по извилистой тропе, окружённой цветущими раскидистыми деревьями и благоухающими цветами, Оливия расслабленно улыбалась.       Чуть ранее Мирана приказала всему конвою возвратиться в Мраморию, а сама осталась с гостьей, чтобы вместе с ней в тишине и спокойствии насладиться дивной лесной природой.       Спустя какое-то время они выехали из густых зарослей, и перед путницами открылась весьма обширная местность — прекрасное бескрайнее поле. Девушке сразу же захотелось сбросить с себя туфли, пусть они и были очень удобными, и пробежаться босиком по сочной и душистой траве…       Остановив коня, она с наслаждением вгляделась в даль, по прошествии нескольких секунд мечтательно промолвив:       — Замечательная равнина. Такой простор…       Белая королева довольно качнула головой в знак согласия.       Внезапно Оливию охватило непреодолимое желание умчаться в поле прочь на том статном и гордом жеребце, что стоял под ней и мотал головой, отгоняя от себя назойливых насекомых.       «Дадут ли мне возможность пронестись тут как следует? Это Страна Чудес, а не поместье моей тёти, где мне всё запрещали… В самом деле, не накажут же меня за это!» — поразмыслила над этим девушка и, придав выражению своего лица как можно больше невинности и простодушия, обернулась к Миране и как бы невзначай ей сказала:       — Как было бы здорово проехаться здесь верхом на Опале… Мечта, а не место. Ваше Величество, вы… позволите мне?        — Разумеется, моя милая. — ласково ответила собеседница.       Лёгкая и бесхитростная улыбка Оливии в один момент сменилась на торжествующую. С радостным воодушевлением взглянув на огромное багровое солнце, медленно склоняющееся к закату, девушка с усладой втянула носом воздух и на выдохе что-то громко крикнула, сильно ударив ногами по бокам коня.       Опал, так же, как и Абсент когда-то, громко заржал и, опасно вздыбившись, через мгновение умчался навстречу вольному ветру и предзакатному светилу, что так и влекло за собой тепло и яркий свет.       — Оливия! — испугавшись за лихую наездницу, ахнула Мирана.       Но та её уже совсем не слышала… В изумрудно-ореховых глазах девушки горел страстный огонёк азарта от стремительной скачки, ловкие руки крепко сжимали тугие поводья, а на алых губах играла счастливая, немного безумная улыбка. А впереди была только свобода…       Сколько раз Оливии приходилось мириться с какими-то строгими и глупыми правилами, которые ей, как и многим другим девушкам, были навязаны британским обществом? Неизвестно. Сколько раз ей приходилось быть наказанной за проявление каких-либо вольностей и непослушания? Этого тоже не было известно.       Возможно, ей стоило бы со всем этим смириться… Стать более покладистой, спокойной и послушной. Но то было совершенно не её характере. И в какой бы образ она бы на себя не облачила, какую бы она маску на себя не надела, её истинная темпераментная натура и всё то незаурядное, что было заложено в ней от природы и унаследовано от родителей — всё это время от времени обязательно давало бы о себе знать и никогда кем-то или чем-то не было бы отнято безвозвратно.       А иначе, что бы тогда стало? Ведь это была бы уже не Оливия Кинглсли, а совсем другая, не знакомая никому, даже самой себе, личность. Личность с тем же прекрасным лицом, тем же именем и теми же необычайными глазами… Однако, в этих глазах больше не было бы никакой жажды жизни и не было бы никаких желаний. Всё это бы надёжно заперлось на ключ силы воли и спряталось где-то глубоко в подсознании девушки. А что же может быть страшнее, чем потеря самого себя, пусть это будет и не так ужасно, как может показаться на первый взгляд?       Но сейчас всё это не имело никакого смысла. Ведь в эту самую минуту не было ничего, кроме оглушительно завывающего в ушах ветра, головокружительной скорости и глухого стука копыт по твёрдой земле…       Уже и без того спутанные бордово-карминовые волосы теперь ещё сильнее растрепались, длинный подол изящного платья до неприличия высоко и сильно трепыхался из стороны в сторону, а на нежных руках девушки, что мёртвой хваткой вцепилась в мартингал, уже грозились появиться мозоли от перенапряжения.       А Оливия этого совсем не чувствовала. Во всём её теле неукротимым пожаром разгорелся адреналин, и от этого она не ощущала ни холода, ни усталости, ни боли в пальцах и ногах, что даст ещё о себе знать, когда этой сумасшедшей скачке придёт конец, который, к счастью для бесшабашной всадницы и беспокойству для Её Белого Величества, всё никак не наступал.       Девушке совершенно не хотелось, чтобы всё это заканчивалось. Сейчас все тяжёлые оковы посредственной скучной жизни и спрятанных желаний были сняты, всё неприятное осталось где-то позади, там, где обычный мир граничил со сказочной Страной Чудес… Теперь эта страна была для Оливии более, чем реальна. И это очень многое меняло, переворачивая всю её жизнь с ног на голову, что было крайне волнительно, а от того ещё больше приятно.

***

      Позже, когда солнце уже скрылось за горизонтом, а красавец Опал при всей своей недюжинной силе и выносливости был настолько загнан от такого долгого и быстрого бега, что уже с трудом переставлял копыта, Мирана и её гостья направились к замку.       Было по-летнему светло, поэтому они без всяких промедлений и препятствий сумели быстро к нему вернуться. И, уже не так спешно подъезжая к воротам, дамы увидели мужчину, которого нельзя было ни с кем спутать. Это был Шляпник, который бодро направлялся к ним и весело улыбался.       — Рад вас видеть, Ваше Величество! Дивный вечер, не правда ли? — воскликнул он, вежливо снимая свой высокий цилиндр в знак приветствия.       — Вечер действительно дивный, раз ты явился сюда, Террант. — мягко промолвила Белая королева. — Полагаю, шляпы готовы?       — О, да! Они уже дожидаются примерки в вашей великолепной гардеробной. Удобно, однако, всё сложилось, ведь я только что пришёл сообщить вам об этом.       Оливия едва слышно хмыкнула и ловко спрыгнула с коня, с шумом приземлившись. Мужчина с улыбкой перевёл на неё взгляд, а затем посмотрел на платье. Его огненно-рыжие брови тут же поползли вверх, а большие ярко-зелёные глаза ещё большие увеличились, расширившись от удивления.       — Что? — не поняв его реакцию, смущённо спросила девушка.       Затем, тоже взглянув на свой наряд, она сообразила, в чём было дело, и расстроенно пробормотала:       — Ах да, моё платье…       Дивный наряд был сильно исцарапан, а в некоторых местах, особенно на юбке, и вовсе разодран.       «Снова я порвала такую хорошую одежду, совсем как в тот раз» — вспоминая свою первую вольную скачку на Абсенте, огорчённо подумала Оливия.       — Я не справилась с Опалом, и он унёс меня в дебри. — объяснила она Шляпнику такое ужасное состояние своего костюма после некоторой паузы.       — Милая, ты едва не упала с него… — вмешалась Мирана. — Я думаю, мне стоит тебя осмотреть и обработать раны, если они есть.       — Благодарю, Ваше Величество, но это будет лишним. Со мной всё в полном порядке. — правдиво ответила девушка и, с грустью поглядев на некрасивые разрывы на ткани, тихо добавила:       — В отличие от платья… Мне очень хочется это исправить, ведь оно было такое прекрасное… Я что-нибудь придумаю.       — Здесь не обойдётся парой простых стежков, да ещё и с таким материалом, как шифон. — со знанием дела пробормотал шляпных дел мастер, задумчиво потирая подбородок и опытным взглядом изучая наряд на глаз. — Я бы мог тебе помочь…       Затем, посмотрев на Оливию, он слегка смутился, и, спохватившись, сказал несвойственным ему необычно высоким голосом:       — Если ты не против, конечно.       Девушка улыбнулась. При всём своём гордом желании самостоятельно довести испорченный наряд до ума, помощь ей определённо не помешала бы.       — Я не против. — сказала она.       После Оливия обернулась к королеве, ожидая её разрешения. Та мягко кивнула головой, давая добро, и напутственно произнесла:       — Ступайте. Но слишком долго не задерживайтесь, уже поздно.       — Мы куда-то пойдём трудиться над платьем сейчас? — недоуменно спросила девушка.       — Почему нет? Никогда не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня! — беззаботно ответил ей Шляпник.       — Верно. — согласилась Мирана. — Приведи Оливию обратно не позже полуночи, Террант. В крайнем случае, оставь её у себя ночевать.       — Как скажете, Ваше Величество. Боюсь, в моём доме не так много места для гостей, однако я не считаю такую мелочь серьёзной проблемой.       — Но я не хочу никого стеснять… — возразила девушка.       — Отнюдь! Никого ты стеснять не будешь. — уже в свою очередь запротестовал джентельмен. — Если время будет три ночи, тогда ты точно никуда не пойдёшь.       С этим заявлением Оливия спорить не стала, да и не хотела. Не смотря на небольшую усталость после такой длительной и насыщенной прогулки, она радостно согласилась заняться ремонтом платья в этот же вечер.       Попрощавшись с Её Белым величеством и ласково потрепав уставшего Опала по загривку, она вместе со Шляпником направилась в его мастерскую.       — Пусть эта тайна поскорее откроется вам обоим… — тихо промолвила Белая королева, грустно глядя на то, как быстро отец и дочь скрылись вдалеке. — О, кто же знал, что всё получится так странно и запутанно?

***

      Широко распахнув двери в своей чудесной мастерской, шляпных дел мастер радушно пригласил Оливию войти. Изумляясь размерам и красоте помещения, девушка не могла выговорить ни слова. Она восхищённо разглядывала огромные деревянные полки, на которых хранились различные принадлежности для шитья, рассматривала изящные швейные машинки, что стояли на массивном рабочем столе, и с интересом изучала получившиеся работы, что ждали своих будущих покупателей и владельцев на портновских манекенах, предназначавшихся для шляп и платьев.       — Я никогда не была в таких больших мастерских… — с удивлением рассматривая всё вокруг, восхитилась девушка.       — Нравится? — спросил Террант, неуверенно улыбнувшись.       — Ну конечно… Это же настоящий храм для творчества! — последовал восторженный ответ.       — Есть ещё одна. Она даже больше. — гордо произнёс мастер, обрадованный реакцией своей гостьи. — Сейчас мы туда явиться не можем, но… если захочешь, однажды я тебе её покажу.       — О, я бы с удовольствием на неё посмотрела! — с энтузиазмом откликнулась Оливия. — Когда мастерских несколько, это же ещё лучше!       Затем она неспеша прошлась вдоль полок и, приметив маленькую бархатную игольницу на одной из них, бережно взяла её в руки, вдохновлённо пробормотав:       — Ах, сколько же всего здесь можно создать… Волшебное место!       Мужчина смотрел на неё с одобрением и радостью, но испытывал при этом лёгкое смятение, совсем не находя ему ответа. Какое-то странное чувство чего-то значительного и при этом ещё пока не разгаданного овладело им с тех пор, как он встретил эту загадочную незнакомку и внимательно заглянул в её красивые глаза, которые теперь ему что-то очень напоминали. Но Шляпник совершенно не понимал, что именно… Неизвестно было почему, но Оливия для него была точно не из числа простых проходимцев. По непонятным ему причинам она отличалась…       Может быть, в таком своеобразном восприятии этих незначительных вещей был виноват, как казалось безумцу, его расстроенный ум, а может быть, во всём этом было действительно что-то важное… Он этого не знал и от того был слегка растерян.       — Вероятно, ты неплохо шьёшь, если так в этом заинтересована… — пробормотал Террант, не давая возможности всяким лишним и мешающим ему мыслям взять над собой власть. — Что ж, давай поскорее приступим. Ты можешь переодеться вон там, за ширмой, я дам тебе нужную одежду.       С этими словами он достал откуда-то из под-стола небольшую коробку, вынул из неё аккуратно сложенную стопку платьев и поставил её перед Оливией, сказав:       — Выбирай любое. Они все новые.       Девушка поблагодарила мастера, и, взяв в охапку несколько нарядов, скрылась за гардеробной завесой. Выбрав аккуратное платьице приятного шоколадного цвета, она одела к нему пурпурно-красный фартучек, взяла нуждающийся в срочном ремонте костюм и отнесла его к швейному столу, где уже лежали все необходимые инструменты, которые Шляпник успел достать за то время, пока девушка переодевалась.       — И всё-таки я очень сомневаюсь, что всё это дело затянется до трёх часов ночи. — улыбнулась Оливия. — Вот если шить сразу несколько нарядов, тогда вполне возможно!       — Если к нам придёт вдохновение и не отпустит из своих цепких рук, тогда мы проработаем до самого утра. Потому что оно никогда не ищет для себя подходящего момента! — с озорством откликнулся Шляпник, изучая шов порванного платья.       «Кажется, что-то такое я говорила миссис Бэгли, когда та будила меня в день моего рождения» — невольно вспомнила об этом девушка и хмыкнула себе под нос, удивившись такому забавному совпадению, а затем взялась за работу.

***

      Они долго, старательно и очень воодушевлённо трудились над нарядом. Каждый сложный стежок и каждый прихотливый шов выполнялся с предельной точностью и аккуратностью Шляпника, а также с ловкостью и сноровкой Оливии.       Бывало, капризная ткань платья совсем не желала поддаваться умелым рукам девушки, пусть та и была опытна. Тогда ей сразу же помогал Террант и старался тактично указывать на ошибки, которые случайно допускала мастерица. Порой и мужчине было не придумать, что нужно сделать в том или ином месте, чтобы крой смотрелся элегантно и красиво, тогда ситуацию спасала изобретательность Оливии.       Шляпник невольно замечал, что при работе девушка прицельно щурилась, разглядывая изъяны на материи, клала себе булавки в рот для удобства, придирчиво оглядывала получившийся шов, проверяя, не получилось ли каких-нибудь нелепых перекосов или неровностей и недовольно кривила лицо, если что-то было не так. Глядя на эти непринуждённые манеры, мастер удивлялся, как близко они были похожи на его собственные.       Иногда Оливия запускала руки в свои пушистые бордово-алые локоны, желая их собрать в небрежный пучок или хвост, как она делала по привычке, когда занималась чем-то творческим, но с сожалением обнаруживала, что теперь её волосы были недостаточно длинными для таких причёсок. Внутренне укоряя себя за свою вспыльчивость, с которой она не сумела справиться во время инцидента с гувернанткой, девушка понимала, что ничего сделать уже не может. И успокаивала себя лишь тем, что не дала миссис Бэгли ещё одной возможности распорядиться собой и своими действиями, пусть они и не всегда были правильными.       «Я никогда не вписывалась в то общество. И мне совершенно не хочется понимать, что правильно, а что нет, когда я чувствую себя так, будто нахожусь не своей тарелке» — размышляла над этой ситуацией Оливия и с приятным удивлением обнаружила, что сейчас такого неуютного чувства у неё не возникает.       Наоборот, сейчас всё было так, как будто и должно быть. Странно, но тем не менее, именно так она себя и ощущала… В нужном моменте и в нужном месте.       Наконец, платье было готово. Мастер внимательно рассмотрел его напоследок, ожидая больше не обнаружить никаких изъянов, которые могли легко остаться незамеченными, и, убедившись в том, что теперь наряд был доведён до идеала, аккуратно вручил его в руки девушке и сказал с улыбкой:       — Ну вот, наша совместная работа. Примеряй.       Оливия мягко улыбнулась в ответ и снова спряталась за ширмой вместе с нарядом, которому две пары рук умелых творцов сумели дать вторую жизнь. И уже после нескольких минут, затянув последнюю замысловатую ленточку на тонкой талии, девушка взволнованно вздохнула, надеясь произвести впечатление в своём новом образе, а затем открыла тканевую перегородку, что надёжно скрывала её от посторонних глаз.       — И как оно? — с надеждой спросила Оливия.       Шляпник отнял взгляд от иголок и катушек, что тем временем собирал в различные шкатулочки, посмотрел на девушку и остолбенел, потеряв всякий дар речи. Дело было далеко не в безупречной красоте девушки и даже не в том великолепном платье, что у них получилось путём общих усилий. Да, мастеру определённо стоило дать дань уважения своему труду и труду Оливии, ведь наряд был необычайно хорош: умело перекроенная элегантная юбка теперь была сильно укорочена до колен, но оставалась длинной сзади, появились изящные ленты, где-то искусно перевязанные в чудные банты, где-то просто оставленные для красоты. Ранее закрывавшая прелестные девичьи плечи ткань отсутствовала, открывая их на всеобщее обозрение, что было так прелестно... А её очаровательные орехово-зелёные глаза, которые теперь словно приобрели чарующий малахитовый оттенок, так красиво блестели при свете масляных ламп и восковых свечей... И казалось, что кроме этого, ни одно, даже самое прекрасное платье больше не смогло бы настолько хорошо подойти девушке.       Но Террант заметил совсем не это. В ту же секунду какая-то безумная, сумасбродная мысль пронзила его разум, какое-то необъяснимое, но весьма отчётливое чувство дежавю настигло его сознание. Всё то, что сейчас происходило, уже как-будто было раньше…       Внезапно перед глазами Шляпника мелькнула ослепительная вспышка. Мимолётом он увидел перед собой прекрасную девушку, что стояла перед ним и улыбалась. Он успел различить срезанные на уровне плеч золотистые волосы, орехово-карие глаза и миловидный костюм, что был на ней одет… Тот костюм был странно знакомого лиственно-зелёного цвета… А её взгляд… Где и когда безумец мог видеть такой взгляд?       Загадочное видение оборвалось так же внезапно, как и появилось. Крепко зажмурившись и сильно тряхнув головой, чтобы поскорее прийти в себя, Террант снова открыл глаза и пристально посмотрел на Оливию. У неё были такие же короткие волосы, отличающиеся только своим насыщенным рубиновым цветом и более объёмной пышностью… Зелёно-бирюзовое одеяние, самую малость похожее на тот наряд… И большие изумрудные, отдающие точно таким же ореховым оттенком глаза, что растерянно на него смотрели. Глядя на них, мужчина остался совершенно обескуражен.       — Что-то не так? — несмело спросила девушка, прерывая затянувшееся молчание.       — Нет. Всё так. Ты очень красивая. — только и смог выдавить Шляпник.       Снова наступила пауза, с каждым мгновением становившаяся всё более и более неловкой. Безумный мастер, охваченный замешательством и всяческими беспорядочными мыслями в своей голове, немигающе смотрел на Оливию. Оливия же, сбитая с толку такой странной реакцией Терранта, потерянно смотрела на него. Наконец, поглядывая на настенные часы, что показывали начало первого часа ночи, она сказала с маленькой запинкой в голосе:       — Что ж, платье готово и… время ещё не такое позднее, а на улице вполне светло. Поэтому, я… могу спокойно вернуться во дворец. Дойду сама.       Вероятно, Шляпнику следовало возразить, предложить ей никуда не идти и остаться переночевать у него или у его родных, или хотя бы настоять на том, чтобы проводить её в своём сопровождении до замка, но он, полностью погрузившись в свои размышления, плохо понимал, о чём идёт речь. И потому смог только отречённо спросить:       — Не заблудишься?       — Нет.       — Тогда иди.       Нетвёрдой походкой девушка прошла ко входной двери, нерешительно коснулась дверной ручки и последний раз посмотрела на мастера, что стоял в полной неподвижности и продолжал так же странно на неё смотреть.       — До свиданья… — натянула улыбку Оливия, прекрасно понимая, что выглядело эта улыбка довольно вымученно. — Спасибо, что помог мне с платьем.       — Пожалуйста. — не меняя тона своего голоса, ответил Шляпник. — До свиданья.       Маленькая надежда, что мужчина всё-таки выйдет из своего непонятного оцепенения и ответит более осмысленно, не сумела сбыться. И, поникнув в лице, девушка вышла из мастерской и захлопнула за собой дверь, оставив Терранта стоять в полном одиночестве, наедине со своими мыслями.       А он и не заметил, как она ушла. Медленно оторвав отсутствующий взгляд от входной двери, Шляпник неспешно прошел вглубь мастерской, тяжело опустился на стул и сцепил руки в замок, пусто глядя перед собой. Ему определённо было над чем поразмышлять грядущей ночью.