CHARMED

Проходить вечеринка будет в закрытом клубе — обо всем договорился Рома. Дресс-код — синий цвет, но приглашенные экстрасенсы пока не знают истинной причины. Вернее, не знают лишь Гецати, Дима и Башаров, но сегодня и их ждет большое объявление. Заведение было целиком украшено голубыми шарами, лентами, бантами и серпантином — Дафна была по-настоящему благодарна Соболеву за организацию. Она вообще не ожидала, что он в такой ситуации сможет не то что держать себя в руках, а ещё и помогать. Сама младшая Булгакова нарядилась в голубое шелковое платье-комбинацию — нежно, но не приторно. Они с Олегом приехали ещё за час до начала, чтобы иметь возможность все проконтролировать, и сейчас как раз присели на диванчике в клубе. — Так, — рухнув на маленькие подушечки, выдохнула Булгакова. — Ты готов вообще к сегодняшнему объявлению? Я нормально выгляжу? По-моему, я слишком нервничаю, да? — Ты очень сильно нервничаешь, — не стал переубеждать ее Олег, притягивая девушку к себе. В отличие от Соболева, он дурными привычками, вроде разговоров с ребенком, еще не обзавелся — ну, может быть, потому, что знал, что слышать там пока еще физически нечем. Зато стал удивительно тактильным. Олег и без того любил Дафну просто обнять, но сейчас делал это почти постоянно. Вот и сейчас, да. И руку на ее животе задержал, аккуратно гладя. — Спокойствие, только спокойствие. Все будет хорошо. А сам-то тем временем совсем не спокоен. И не столько из-за того, что они сегодня официально объявят такую важную новость — просто… у Олега-то тоже свой сюрприз был готов. Дафна кое-как пытается выдохнуть, успокаиваясь благодаря касаниям Шепса. Прижимается к нему в ответ, прикрывает глаза — отчего-то у нее страшно болит голова. Возможно, что все дело в плохом сне — от нервов ей так и не удалось выспаться, плюс. снились ей вещи не самые приятные. Или же приятные, но, наоборот, до боли. Это было воспоминание. То, как они с Ромой смотрели «Если я останусь». В тот вечер она так плакала из-за этого фильма, а он утешал ее, тихо смеясь. Именно в тот вечер случился их первый раз. Девушка тяжело вздохнула и открыла глаза, когда услышала как кто-то почти бесшумно подходит к ним. Соболев, черт возьми. — Ну скажи же, хорошо получилось, а? — с самой довольной улыбкой поинтересовался Рома. — Мне вот прямо нравится. Ну скажите, что я молодец. И даже под тяжелым взглядом Олега Рома продолжал улыбаться. Несмотря на то, что сейчас у них было временное перемирие, очевидный напряг со стороны Шепса в первую очередь всё-таки чувствовался. Как минимум, Олег скептически отнесся к идее самостоятельно слезть с наркотиков — в конце концов, в таком тяжёлом случае нужны были специалисты, а не загадочный ритуал от Перси. Но вот, шел уже не первый день, и хотя от него за километр несло всеми энергетиками мира и кофе разом, пока, вроде бы, срывов не было. Олег даже и сам втянулся в наблюдение — интересно стало. Но сейчас просто не мог не спросить: — Ты спишь вообще? Все равно, вид-то потрёпанный. Да и во всей этой бодрости Олегу виделось что-то нервозное. Ну и, да, нажраться энергетиков, слезая с наркотиков — это точно не самая хорошая идея для сердца, тут и медиком быть не надо. — А что, хочешь мне сказочку почитать? — немедленно парировал не перестающий улыбаться Рома. — Да и вообще, все про меня да про меня… Как дела-то? — Нормально, — только и буркнула Дафна. Она старалась смотреть куда угодно, но только не на Соболева. Так, словно он провинился в чем-то, хотя и знала — провинилась она. Перед ним, перед Олегом. Спала в объятиях одного человека, видела сон о другом. Любила одного и… второго, кажется, все ещё любила тоже. Идиотка. Булгакова не могла перестать мысленно ругать себя. Но ведь Рома не виноват. Напротив, он делает для ее счастья буквально все, даже в боль самому себе. Поэтому девушка выдыхает: — Ты все очень круто сделал. Правда, спасибо большое. Я о большем и мечтать не смела. — Ну все, а то я уже подумал, что успел где-то проебаться, хотя вроде еще негде, — тоже выдохнул Рома, невольно начиная активно жестикулировать. А у самого-то руки трясутся, как у заправского алкаша. Олег вздохнул и покачал головой — и никуда же от него не денешься. — Та-а-ак, принцесса, ну-ка, так дело не пойдет! Давай, улыбнись! Сейчас уже гости будут приходить, а звезда вечера как будто на поминки пришла. — Скосил взгляд на Олега. — Ты, кстати, не лучше. Тяжесть коробочки с кольцом у Олега в кармане пиджака вдруг начала ощущаться как-то особенно сильно. Дафна улыбнулась — но вышло максимально натужно. Она все ещё не представляла, как ей вести себя с Ромой при Олеге, чувствовала, что не может быть до конца открыта в общении. Один неаккуратный жест, одно неаккуратное слово, и она потеряет Шепса — так ей казалось. Этого она боялась. И боялась очень сильно. Аж едва не затряслась, сжала руку Олега в своей. Дура. Дура, дура, дура. Спасением стал телефон — ей позвонила Нино. Булгакова тут же ответила на вызов — она и Костя уже подходят к клубу. Вместе? Как интересно. — Ладно, мальчики, мне надо встречать первых гостей, — уведомила Дафна и, оставив на губах Олега поцелуй, она вспорхнула с дивана. — Я сама, если что. Отходя от них, девушка чувствовала два взгляда, упирающихся ей в спину, и это, признаться, даже придало ей скорости. Она подошла к дверям и с самой радушной улыбкой отворила их: — Нино, Костя! Вы тут, я так рада! — Здравствуй, — с мягкой улыбкой поприветствовал Гецати. Вошел внутрь и, оглядев праздничное убранство голубого цвета, недоуменно спросил: — А что за повод-то? — А, Нино тебе ещё не сказала? Мы с Олегом ждём ребенка. — И ты это сообщаешь между делом? — Ну… — Дафна невинно улыбнулась и захлопала ресничками. — Ох, поздравляю! — Костя искренне, но сдержанно приобнял бывшую ученицу. — Вот оно как, оказывается. А где же молодой отец? Булгакова с улыбкой указала в сторону, и огорошенный такими новостями Гецати отправился поздравлять Олега, что давало возможность Дафне пообщаться с Гасановой. — Привет, дорогая, — протянула раскрытые для объятий руки Нино, — Я… очень рада за вас с Олегом. Надеюсь, что ты и сама рада этому, — немного сдержанно добавила она. Наверно не стоит проецировать на других людей свои страхи… Но Гасанова надеялась, что ребенок от Шепса не станет для молодой ведьмочки обузой. — Ты сейчас, конечно, озадачила Костю своим признанием, — хохотнула женщина. Дафна радостно нырнула в объятия Нино — она реально напоминала маму. — Спасибо большое, — отстранившись, она повела гостью за собой к барной стойке, чтобы они могли взгромоздиться на высокие стулья, и рассмеялась: — Да, но Костя принял новости мужественно. Представь, какая реакция будет у Бараша. Гасанова в эту же секунду залилась громким смехом. Ладно, это было очень смешно. Ей самой было дико интересно посмотреть на реакцию Башарова. Женщина поудобнее уселась на барном стуле, а потом поправив свой синий брючный костюм, осмотрела зал — еще не все гости пришли, только лишь неподалеку стояли Олег с Костей и сдержанно о чем-то говорили. Однако взгляд женщины уцепился за парня сидящего на диванчике в отдалении. — А это… кто? — поинтересовалась Гасанова аккуратно кидая взгляд на незнакомца. Дафна тут же поджала губы. Ей и смотреть не было необходимости, чтобы понять, о ком спрашивает Нино. Сердце предательски екнуло. — Ох. Это Рома. Мой бывший, о котором я тебе рассказывала. Это он тут все организовал. И… О, Афродита, как, должно быть, все это странно звучит. — Он очень поддерживал меня, когда я только узнала о беременности. И именно он помог нам с Олегом воссоединиться. — Чего-чего? — подумав, что ее уши подводят, уточнила Нино, — То есть твой абьюзивный, как ты сказала мне в прошлый раз, бывший первым узнал, что ты беременна, и еще в честь этого вечеринку помог устроить? — каждый раз, когда Гасанова разговаривала с Дафной о её личной жизни, это оборачивалось взрывом башни для старшей. Чем в следующий раз её удивит девчонка? Скажет, что у них с Олегом и её бывшим шведская семья? Нино тяжко вздохнула и постаралась сделать свое лицо менее удивленным. Она в поддерживающем жесте положила свою ладонь поверх руки Булгаковой, а потом мягко погладила. От женщины не утаилась мелкая дрожь прошибающая Дафну — та ужасно волновалась. И причина этого сидела за спиной у Гасановой. Нино вновь бегло посмотрела на бывшего девушки, после чего задала мучавший её вопрос: — А ты сможешь его отпустить? — сам факт того, что бывший продолжал отираться рядом с девушкой после их расставания, сильно озадачил Нино. Да еще и о беременности узнал раньше отца ребенка… Дафна судорожно выдохнула, благодарная Нино за тактильный контакт — она словно забирала часть ее переживаний через это касание. — Я не знаю, — совсем сокрушенно ответила девушка. — Он очень мне дорог. Очень, и я… Я знаю, что я должна. Что должна не мешать ему, что должна строить семью с Олегом. И я сделаю это, просто… Мне очень больно, когда я об этом всем думаю. С Гасановой почему-то было очень просто откровенничать — с ней из Дафны потоком лились слова, которые порой она не могла сказать даже родной сестре. Казалось, эта мудрая и опытная женщина всегда знает, что делать. — Я не знаю, что со мной будет, если я совсем запутаюсь и потеряю их обоих… — Та-а-ак, отставить раздрай, — Нино тут же схватила девушку за плечи и встряхнула. — Дафна, люди в твою жизнь приходят и уходят. Ты можешь хранить хорошие воспоминания о людях, но не заставлять их оставаться с собой рядом. Что лучше — расстаться на хорошей ноте, или отравить свои взаимоотношения общением, которое приносит боль? — риторически поинтересовалась ведьма, — Даже если он магическим образом изменился и стал хорошим, то не лучше бы ему такому хорошему дать шанс прожить лучшую жизнь? — Нино даже не заметила, как стала переживать сама, — Давай будем честны, ну не будет он счастлив смотря на то, как ты растишь ребенка с другим. Показывать он будет одно, а чувствовать совсем другое, — женщина так уверенно говорила, что можно было подумать, что она сама залезла в голову Ромы и достала у него оттуда эту информацию. Но с другой стороны… а в чем она не права? Вряд ли бы та же Дафна смогла искренне порадоваться за Соболева, если тот начнет с кем-то отношения. А с чего бы ему быть довольным? Булгакова закивала, как болванчик, прекрасно понимая, что Гасанова права. Но почему тогда от ее слов так чертовски больно? Словно ребра выдернули наружу, обнажая сгнившее и очень-очень глупое сердце. Не человек — гнойник. Именно так себя ощущала Дафна. — Да, ты говоришь правильные вещи… — в итоге кое-как вымолвила Дафна. — Так и я должна поступить. Отпустить его. А язык еле поддается, говоря такие страшные вещи. Наверное, она никогда не сможет себя простить. Поэтому, чтобы не ковырять свежую рану грязными пальцами, девушка решила просто сменить тему: — А у тебя как дела? Ну… Ты пришла вместе с Костей. Вы случайно пересеклись или?.. — Я думаю со временем ты поймешь, что можешь его отпустить, а не должна, — поддержала Гасанова ведьмочку. Ей ведь и самой было, когда-то очень сложно отпустить Андрея — он был очень милым, нежным, хорошим, рядом с ним было комфортно, но… они друг друга больше не любили. И для того, чтобы это осознать в полной мере ей потребовалось не мало времени. Но не стоит о грустном, все же не зря Дафна перевела тему разговора: — Ой, мы случайно пересеклись, просто наши такси одновременно приехали, вот и всё, — пожала плечами женщина, понимая, что её оправдание звучит слабенько. Вообще в свете последних известий, у Гасановой открылись на многое глаза — в том числе и на то, что все видят их особенные взаимодействия с Гецати. И это дико смущало. Но прекращать это сводничество она не могла. Просто потому что не хотела. — Ну хорошо, — усмехнулась Дафна, сделав вид, что поверила в то, что между ними ничего нет. Но любовную ведьму не обманешь, как ни старайся. Она видела и чувствовала между ними незримую связь, похожую на тонкую нить. Похожая тянулась к Косте и от Марьяны, однако, в этом случае было очевидно, что чувства односторонни. — Как думаешь, нам ждать бомбежку от Романовой? Наверное, не очень красиво, что я ее не позвала, но… Знаешь, не хотела портить вечер ее язвительностью. — Там не просто бомбежка будет, а целая ядерная война, — честно призналась Нино, даже не улыбнувшись, — Честно, мне её даже жаль. Представь какого это быть единственной не приглашенной? — поинтересовалась женщина, чувствуя себя чуть чуть неловко. С каких пор ее вообще волнуют чувства Романовой? — Никогда не думала, что буду так говорить про неё, хах, — облокачиваясь на барную стойку, произнесла Нино, — Что-то со мной происходит в последнее время… становлюсь слишком мягкой, сочувствующей и тактильной. — Сама-то не беременна? — нервно хихикнула Дафна, потому что с ней происходило то же самое, но в ее случае по вполне понятным причинам. Но, черт, как же все-таки легко общаться с Нино. — Или просто влюбилась? — Не дай бог, — в миг помрачнев, ответила Гасанова. Про беременность она думала только в кошмарах, — Сегодня я планировала напиться, так что если во мне что-то и есть, то оно точно отомрет. Да и не от кого блять, — немного нервно поправив прическу, добавила Нино. — А вот второе… — ведьма неловко покосилась на Гецати, который недавно ей завуалированно признался в симпатии, а потом просто уткнулась лицом в ладони, — Всё сложно, и я ничего не знаю, — мысленно поднимая белый флаг, протянула Нино. Она не будет отрицать того, что к Косте она наверно все же что-то чувствует. Но ей нужно разобраться в себе — чего она вообще хочет? Дафна захихикала — она знала, что и у Нино к Косте что-то есть, ее не обманешь! Ей уже хотелось ляпнуть что-то про большую осетинскую свадьбу, как вдруг на телефон пришло новое уведомление — прибыли Саша и Перси. — Та-а-ак, Нино, придержи эту мысль, мы с тобой ещё ее обсудим сегодня, — усмехнувшись, пообещала младшая Булгакова. — Мне нужно встретить сестру. Она слезла с барного стула и вновь отправилась к дверям, чтобы открыть их уже перед новыми гостями. И несмотря на свое нервозное настроение, попыталась сразу пошутить: — А, это вы. Я все Марата жду. — Это так родственников встречают? — смешливо возмутился Саша, на что Дафна просто пожала плечами, но потом не выдержала и вновь захихикала. — Проходите. Пока почти никого нет. — Вот пойду, Олегу расскажу, что Башарова тут ждешь, будешь знать, — смеясь, пригрозила сестре Перси, щелкнув ее по носу. Наверное, пора было учиться относиться к сестре уже как к девушке семейной, но… это же Дафна! Сашу вот только даже жалко. Это Булгаковы росли вместе, а Саша Олега с пеленок нянчил. И тут вот — дети. Наверное, ни один старший брат не готов к такому моменту. — Хоть десять детей родишь, все равно останешься моей младшей сестренкой, — шепнула Перси Дафне, обнимая ее… а потом выцепила попытку побега. — Ну-ка, стоять! К тому моменту на Рому накатил нервяк. Нервяк, причину которого он пока не очень понимал, но чувствовал предательское желание от него сбежать. С одной вредной привычки все-таки не слез — курение осталось единственным способом прочищать мозги периодически, и сейчас Соболев планировал незамеченным выйти на улицу… но тогда его и увидела Перси. — У тебя что, все радары на меня настроены? — с наигранным весельем поинтересовался Рома, направляясь к ним — потому что уйти бы ему Персефона точно не дала. Перси на него только фыркнула и в шутку показала язык. — Саша, это Рома, Рома, это Саша, — самым невинным тоном представила Перси старшего Шепса и Соболева друг другу. — Рома очень хотел посмотреть на несчастного, которому на голову свалилась я, и выразить тебе соболезнования на этот счет. — Я такого не говорил, — немедленно вскинул руки в примирительном жесте Рома. «Но подумал», — чертыхнулся он сам про себя. Долбанные чернокнижники. — И вообще, я извинился! Мало ли, что от очередного Шепса ждать можно. — Он не извинился, — невозмутимо парировала Перси. Ну, если по не совсем понятным ей причинам Соболев продолжает оставаться в жизни Дафны, то грешно было бы упустить возможность лишний раз над ним постебаться, да? — Тот самый Рома? — хмыкнул Саша. Он всего этого не одобрял — знал нрав своего брата, и ему просто по-человечески было его жалко. Да и как Дафна до сих пор общается с тем, кто ее ударил, ему тоже было неясно. — Да, тот самый, — незамедлительно встала на защиту младшая Булгакова, всем своим видом давая понять, что кинется защищать Соболева, подобно разъяренной тигрице, если понадобится. Она ведь так привыкла это делать. — Ладно, приятно познакомиться, — старший Шепс даже капитулировал под взглядом своей будущей родственницы. — Я к брату схожу. — Так, надеюсь, всех возможных Шепсов я пока пережил. — Рома улыбнулся Дафне. Хотел было ее обнять, но в последний момент остановил себя. Наверное, это было… неуместно. — Я сейчас покурю и вернусь. Не скучай. Он выскочил на улицу едва ли не бегом, чувствуя жизненную необходимость просто проветриться. Тем временем Олег, увидев приближающегося к ним Сашу, разулыбался еще шире. Настроение было хорошим, и младший Шепс надеялся, что сегодня все пройдет хорошо. — Саша, — счастливый Олег коротко обнял брата, — и что, без близнецов? — Это пока, — усмехнулся он в ответ. — Я в стадии планирования, Перси в стадии ахуевания. Костя, смутно понимающий, о чем говорят братья, и сам прихуел еще больше — они там плодиться все собрались вместо участия в шоу? — Ладно, Олег, ещё раз поздравляю, — Гецати похлопал младшего Шепса по плечу. — Пойду найду Нино. — Интересно, а они тоже уже… — задумчиво протянул Саша, глядя на удаляющегося аланского провидца. — Ну что, твое честное мнение, по поводу темы вечеринки? — улыбнулась Нино, подошедшему Косте, — Потому что я до сих пор в ахуе! — выпалила женщина, после чего обратилась к бармену, заказывая себе коктейль, — Сделайте пожалуйста космополитен. — начинать надо с чего-то полегче, на коньяк или водку она успеет еще перейти. Гецати бархатисто рассмеялся, облокачиваясь локтями о барную стойку. Ему нравилось, что Нино не стесняется в выражениях. — Да, я тоже немного шокирован, — признался он. — Они же сами ещё совсем дети. Да, Дафна всегда производила впечатление очень ответственной девушки, как и Олег, и я думаю, у них все получится, но… Да, я, как ты выразилась, тоже в ахуе. И рассмеялся ещё активнее. — Вот насчет того, что они сами еще дети, я точно согласна, — Нино тут же подхватила мысль мужчины, он как-будто прочитал то, о чем она думала последние пару часов. Очень быстро в женских руках оказался коктейль, и поэтому Гасанова, не став никого ждать, тут же отпила его. — Мне вот тридцать восемь лет, а мне кажется я все еще не готова быть мамой, — немного погрустневшим голосом добавила Нино. В какой-то степени это действительно было поводом для печали, потому что она правда хотела себе большую семью, возможно даже такую же, как у неё самой, но… — Я просто боюсь рожать, — пояснила свою предыдущую фразу Гасанова. Она не думала, что будет так легко откровенничать с кем-то на эту тему, но Костя все же вызывал доверие. Да и не осудит он её. — Как медик, соглашусь, что это не самый легкий процесс, — кивнул Гецати. — Но мне кажется, что все изменится, когда ты встретишь подходящего мужчину. Не то что бы он намекал на себя… но, возможно. — Да, я тоже так думаю, на самом деле, — пожала плечами Нино. Из Кости наверняка вышел бы хороший отец — серьезный, мудрый, заботливый. Самое то, для воспитания карапузов, — В идеале конечно, чтобы семья как у меня была, — хохотнула Гасанова, — с пятью детьми. Но это та еще жесть, поэтому хотя бы одного родить, — она одним махом влила в себя остатки коктейля. — А ты как относишься к созданию семьи? — хотелось не только рассказывать о себе, но и послушать Гецати. Искренне любопытно узнать, что у него внутри творится. — Я бы хотел детей. Может, и много, а, может, и нет. Не хочу мучать жену, — усмехнулся Костя, намекая на страх Нино. — Здорово, что у тебя такая большая семья. Братья или сестры? У меня у самого есть младшая. — Здорово, что в этом плане ты полагаешься на желание женщины, — казалось, что просто невозможно, чтобы Костя становился еще лучше и благороднее в её глазах, но он это удивительным образом делал. И своим мнением о детях… он её подкупил, — Мне кажется из тебя вышел бы хороший отец, — ага, еще скажи «для моих детей». Нино немного сконфуженная, своими мыслями, отвернулась к бармену, чтобы повторить коктейль, — А про братьев: у меня есть старший брат Гурам, младшие погодки Давид и Леван, и еще совсем младшенький Зураб. Они в детстве были теми еще занозами в одном месте, но я их люблю, — усмехнулась Гасанова, прокручивая в голове забавные истории с братишками, — А когда они повзрослели от них хоть какой-то толк появился. Подарили мне даже квартиру на юбилей, — это хоть и прозвучало немного меркантильно, но она любя. Все таки она в юности очень много помогала младшим, как и полагается старшей сестре. Точнее понимающей старшей сестре. Потому что Нино слабо могла себе представить, чтобы Левана и Давида из ментовки доставал Гурам, а не она. Потому что если бы это действительно делал старший брат, то без жертв и доноса родителям это не обошлось. А Нино сама была такой же, и потому молча выручала. Костя смотрел, как Гасанова налегает на коктейли, и мягко улыбался. Такими темпами за ней нужен будет глаз да глаз. Но будто бы Гецати против. А тем временем — подтягивались последние гости. Влад с женой и ее сестрой Ирой, Дима, Илья Ларионов, Андрей Кислицин, и самый долгожданный Марат Башаров. Последний, ожидая, что предполагается что-то особенное, даже притащил Дафне букет синих роз — ишь, какой подхалим старый. Но Булгакова лишь рассмеялась и с благодарностью приняла цветы, передавая их сестре, чтобы выйти и сделать объявление, из-за которого аж ножки подкашивались. — Итак, всем большое спасибо, что пришли, — Дафна стояла с бокалом клубничного сока вместо алкоголя. — Сейчас я объясню, ради чего всех вас собрала. Дело в том, что… Вдох, выдох. — У нас с Олегом будет ребенок. Что ж, это значит, что сегодня я могу снимать непрогляд. Собравшиеся немедленно загудели — те, кто еще не был в курсе тайны Олега и Дафны, не ожидали, что все закрутится так быстро. Самый дорогой гость Марат схватился за сердце, но тут же поспешил опустошить рюмку с чем-то особо крепким. Но не успели гости отойти от первой новости, как вперед вышел Олег, привлекая внимание. — Но на этом еще не все, — начал издалека он. — Хочется… сделать кое-что еще. Когда Олег встал перед Дафной на одно колено, Перси, в глубине души предполагавшая, что это случится именно здесь, зашептала на ухо Саше с наигранным протестом: — Эй, они решили перегнать нас по всем пунктам? — Моя прекрасная, удивительная, волшебная и самая любимая ведьма, — Олег замешкался на мгновение, забыв все слова, которые готовил до этого — у него просто дар речи пропал, когда он поймал сияющий взгляд Дафны, и поэтому просто открыл коробочку с кольцом, чувствуя, что у него у самого сейчас сердце из груди выпрыгнет, — ты выйдешь за меня? А в атмосфере всеобщего счастья никто не обратил внимания на одинокого Рому в самом конце барной стойки, у которого внутри сейчас все рухнуло. А Дафна ведь и не ожидала, просто не была готова — нет, логично, что рано или это случилось бы, но… Когда это, действительно, происходит… она шумно сглотнула, вся задрожала, а затем просто. расплакалась. — Вставай, дурень, хватит постоянно стоять передо мной на коленях, — смеялась она сквозь слезы, что текли и текли по щекам. — Да, да, конечно, да — сто раз да! И когда ей удалось отодрать Олега от пола, Дафна тут же бросилась ему на шею к самым пронзительным писком. Сжала в своих объятиях и отстранилась только для того, чтобы поцеловать под всеобщие овации. Почувствовав прохладу металла на безымянном пальце, младшая Булгакова была готова рухнуть в обморок прямо здесь и сейчас. Она плакала, смеялась и снова плакала. Сжимая в объятьях ее, самую невероятную девушку на свете, которая сейчас носила его ребенка, Олег чувствовал себя таким счастливым. Это было такое исключительное, ослепляющее счастье, и он оторвал Дафну от земли, закружив. Как же она волшебно смеялась… И какая же она волшебная — сама по себе. А Олег такой влюбленный, что сейчас, кажется, и сам упадет. Пока занимался с кольцом, в голове были сотни разных мыслей, и не во всех из них Дафна говорила «да», но… это случилось. Дафна согласилась стать его женой, и, кажется, это был третий самый лучший день в жизни Олега. Первый — когда в первый раз встретились, уже вот на «Битве сильнейших». Второй — когда узнал о ребенке. Третий — сегодня. — Не плачь, пожалуйста, — тихо-тихо попросил ее Олег, сцеловывая слезы с ее щек. А потом, в шутку больше, пригрозил: — Иначе сейчас опять на колени встану… моя дорогая невеста. — Прекрати, жених, — шмыгнув носом, рассмеялась Дафна. — Только попробуй. И тогда она развернулась к гостям, чтобы продемонстрировать кольцо — все тотчас зааплодировали и засвистели. Сегодня у них достаточно скромная вечеринка по количеству человек, но даже они умудрялись поднять шум. К Дафне сразу же подбежали Ира и Лена, целуя в обе щеки. Нино ошарашенно перевела взгляд на Костю, а потом просто молча отпила из бокала. Сказать, что она в шоке — это ничего не сказать. — Куда так спешить, — тихо выдохнула Гасанова, подпирая лицо рукой. Нет, она безусловно очень рада за Дафну, ведь та аж сияла от радости в этот момент. Да и реакция Олега на ответ «да», чего только стоила. Но просто она не привыкла к тому, что дети могут так быстро заводить семьи и рожать новых детей. — Ладно, я пойду поздравлю Дафну, — «отчиталась» перед Костей Нино, и отодвинув от себя уже второй пустой бокал, двинулась к виновнице торжества. — Дафна, поздравляю! — искренне улыбнувшись, протянула Нино, — Не стоит плакать, думаю это твой самый счастливый день, — женщина взяла лицо Дафны в свои руки и аккуратно вытерла остатки слез большими пальцами. А потом и вовсе поцеловала Булгакову в лоб. Или она теперь Шепс? — Фамилию менять будешь? — хмыкнула Гасанова, крепко обнимая невесту. — Буду, — закивала смеющаяся Дафна. — Обязательно буду. Пусть это было и не очень «современно», но она всегда хотела носить со своим мужем одну фамилию. И теперь, с ума сойти, она выходит замуж! О, Афродита! — Так, а где сестра? Саша уже как раз поздравлял Олега со столь ответственным шагом, и глаза у старшего Шепса даже покраснели — расчувствовался. — Я как чувствовала! — Перси, смеясь, как из ниоткуда возникла прямо за спиной Дафны, обнимая ее. — Потому что Олег с этим своим лицом «я ничего не задумал» — это что-то с чем-то. А потом бросила полный любви взгляд на очень счастливого Сашу. Улыбнулась довольно и бросила уже снова Дафне: — Но знаешь, так лихо обскакать старших — это еще надо уметь. — Ты старше меня всего на пять минут, — смеясь, напомнила сестра. — А вот наши мальчики… да. А Саша уже вовсю мчался к невесте для ещё одних объятий: — Ну что, ещё немного и семья? Дафна довольно обняла будущего деверя, и на глазах снова выступили слезы, на что тот, отстранившись, сказал: — Ну-ну, хватит, вообще без макияжа останешься. К всеобщим поздравлениям присоединились и остальные гости — ахуевающий от жизни Марат, смеющийся Влад, искренне радостные Илья и Андрей, разулыбавшийся Дима. И лишь организатор оставался в стороне, прикладываясь в горлышку бутылки текилы. От нее Рома поплыл быстро. Перед этим он нормально не спал черт знает сколько времени, потому что стоило закрыть глаза — все дерьмо старательно напоминало о себе. Телефон разрывался от угроз теперь уже бывших друзей и дилеров, и ему оказалось проще нажраться энергетиков и с головой уйти во всю эту праздничную мишуру. И Рома постарался — Дафна была счастлива. Только… что-то теперь его самого разрывало. Он должен был радоваться. Должен был. Теперь Дафна по-настоящему счастлива — получила мужчину, которого заслуживала, носит его ребенка, скоро сыграет самую прекрасную свадьбу. У нее все так, как она мечтала. У него — нихера подобного, и вот со скромненьких шотов Соболев уже перешел на бутылку. Он же сам этому поспособствовал. Сам привел все ко вполне закономерному исходу — Дафна ушла, и теперь он не должен был появляться в ее жизни вовсе. Но он тут, организует вечеринку для их будущего ребенка, потому что Роме кажется, что если Дафна действительно его прогонит, он просто упадет прямо тут с разорвавшимся сердцем и больше никогда не встанет. Или ей просто его жалко. Или… Или пора было поступить так, как должен был поступить давно — избавить ее от себя самостоятельно. Об этом, в том числе, ненавязчиво намекала только вернувшаяся Персефона. Об этом так или иначе думали и говорили все вокруг. Рома успел прикончить несчастную бутылку, раз пять сходить покурить, раздолбаться окончательно, а потом вылезти на импровизированную сцену, в разгар всеобщего веселья и какой-то очень длинной речи их не менее нажравшегося ведущего. — Так, дядь, стоп, — коллегу по алкашке Рома со сцены выпихнул, забрав микрофон. Сам, правда, чуть не урылся по дороге… — Короче! Минуточку внимания… Я сейчас смотрел на нашу счастливую невесту… и вспомнил. Ты же помнишь этот дурацкий фильм! — И тот день, когда он сделал ее своей. — Не, ну что сказать, Дафну всегда тянуло ко всякой шняге с мертвыми… А я все еще терпеть не могу твои мелодрамы и петь… — При условии, что говорил он совершенно невпопад, Рома все равно безукоризненно выцепил Дафну взглядом из всех собравшихся. — Давай споем, а? Считай, это будет мой подарок. Мой последний подарок. А Булгакова, сидящая за столиком, вмиг вся побледнела. Тот… фильм? Рома говорит о том же моменте, что снился ей сегодня ночью? Стоит на сцене, весь такой ломкий и бухой в ничто, такой… прекрасный и любимый. Дафна сразу поняла, о какой песне говорит ее бывший парень. «Say something». Запомнил же, хоть уже и два года прошло. Неужели… для него тоже это так много значило? Та ночь, их общее прошлое. Дура, ну конечно. — Я сейчас, — еле вымолвила онемевшими губами девушка. И встала с насиженного места. Шла на своих каблуках к сцене так, словно сама пьяна. А когда он подал ей руку, чтобы она смогла взобраться на сцену, и она вновь почувствовала тепло его прикосновения… Дафне казалось, что она сходит с ума. Наверное, так и было. — Ты, значит, и о караоке позаботился? — криво усмехнулась она, старательно делая вид, что все в порядке. Знает же, как она любит петь. И тут зазвучала музыка. Предательски родная песня, от которой в сердце прострелы. Рома запел первым, а Дафна просто стояла рядом, держа в дрожащих руках микрофон. Say something, I'm giving up on you Скажи что-нибудь, я перестаю верить в «нас». I'll be the one, if you want me to Я стану тем самым, если ты хочешь этого, Anywhere, I would've followed you Я бы последовал за тобой куда угодно. Say something, I'm giving up on you Скажи что-нибудь, я перестаю верить в «нас». Она судорожно сглатывает, набирает в легкие побольше воздуха и вступает вместе с ним: And I am feeling so small Я чувствую себя таким ничтожным, It was over my head Случившееся выше моего понимания, I know nothing at all Я совсем ничего не понимаю… And I will stumble and fall Я буду спотыкаться и падать, I'm still learning to love Ведь я ещё учусь любить И как же эти строки ложились на них. Внутри ребра дребезжали, трещали, ломались. Дафна смотрела на Рому, тональности голосов набирали обороты. Он ненавидел петь, но она любила, когда он поет. И он это знал. Нажрался, вылез на эту сцену, прогнав несчастного Башарова, и теперь надрывается от боли ради нее. Вместе с ней. Каждая строчка буквально сочилась горечью утраты любимого человека. Скажи что-нибудь, я перестаю верить в «нас», I'm sorry that I couldn't get to you Прости, что так и не смог достучаться до тебя. Я переступлю через свою гордость, You're the one that I love Ты — единственная любовь всей моей жизни, And I'm saying goodbye И я говорю: «Прощай» И Дафна улыбается ему. Не может не улыбаться, как бы ни было чертовски страшно и больно. Это их момент. Последний припев звучит все громче и громче, пока два любящих сердца на сцене разрываются на куски. И вот — они уже почти шепчут последние строки, к которым Дафна, со слезами на глазах, добавляет: — Спасибо. У Ромы было с полмиллиона мыслей, которые он хотел бы ей сказать. Напомнить о том, какая она прекрасная, а он — тупой мудак, который начал ее ценить слишком поздно. Поблагодарить за то, что Дафна стала самой лучшей страницей в его дерьмовой жизни. Признаться, что до сих пор любит ее своей гребанной неправильной любовью, хотя любить уже не должен. Права не имеет. Извиниться за все те разы, когда делал ей больно. Пожелать ей счастья в этой ее новой, семейной жизни, где она будет любящей женой, лучшей матерью и просто останется самой замечательной. Черт, он еще столько ей должен был сказать. И не может. — Обращайся, — смешливо откликнулся Рома, позволяя себе только взять ее за руку, едва-едва касаясь. Он помог Дафне спуститься со сцены, но заставить себя отпустить ее смог только уже у столика. Олег смотрел на него с молчаливым недоумением. Рома, оставляя Дафну с ее новоиспеченным женихом, в шутку отсалютовал ему, на прощание бросив: — Береги ее! Конечно, сбережет. Он сделает то, что ты, безмозглый мудак, сделать так и не смог. Рома снова вышел на улицу. Хотел бы уйти, пока есть такая возможность, но сам себя и остановил — Дафна расстроится. В такой важный день он будет последней сволочью, если расстроит ее чем-то. Предательски трясущимися руками Соболев достал сигарету, потянулся за зажигалкой, но не успел щелкнуть колесиком. Рядом с клубом остановилась черная тачка. И, несмотря на то, что номера у нее уже были другие, Рома эту машину знал. — Блядство, — затравленно зашипел он на самого себя, вспоминая тупую сторис, которую выложил буквально полчаса назад во все свои соцсети. С геолокацией, блять. В самом клубе тем временем продолжалось веселье. Но не у всех. Дафна чувствовала себя просто ужасно. Так, словно заживо разлагается, гниет и преет под палящим солнцем. Ей хотелось пойти за Ромой, сказать ему, как много он для нее значит, как она хочет, чтобы он оставался в ее жизни… Но это означало сделать больно и Олегу, и ему самому. Поэтому Булгакова решила сидеть на жопе ровно рядом с женихом и делать вид, что смеется с искрометных шуток Влада. И что плачет тоже исключительно от смеха. — Да-а уж, — протянул Саша, обнимающий Перси за соседним столиком. — Я поражен, как Олег его сейчас не убил. Растет братишка. У Перси от произошедшего остались… смешанные чувства. Ромин посыл был почти очевиден, только вот она не была уверена, что он сейчас реально просто ушел — не сможет же. Плачущая Дафна, старательно делающая вид, что все хорошо, рвала сердце, и Персефона устало вздохнула, развернувшись так, чтобы видеть Сашино лицо. — Если вдруг, — она специально выбрала формулировку «если», хотя хотелось бы скорее «когда», — ты соберешься делать мне предложение, или если, — тут тоже «когда»? — я забеременею, никаких бывших в радиусе ближайших километров ста, договорились? Хотя при условии, что лица парней, с которыми она неудачно пыталась построить отношения, Перси уже не помнила, выполнить собственное условие было проблематично. Саша же тихо рассмеялся, зарывшись носом в ее волосы. Он помнил, как Персефона ранила история с Мэри, и не хотел ее повторения, потому пообещал: — Никаких бывших вообще. Музыка в клубе вновь сменилась медленной, но не грустной, даже, скорее, загадочной. И Костя, сидящий рядом с Нино решил предложить ей: — Ты не хочешь потанцевать? — А давай! — все еще на удивление «трезвым» голосом предложила Гасанова. Однако ее походка выдавала её с потрохами. Когда она наконец-то слезла с барного стула и начала утягивать мужчину на танцпол, Нино уже и самой стало смешно со своего состояния. Вообще Гасанова не умела пить. Точнее раньше она делала вид, что умеет, а сейчас даже и не пыталась. Если что-то крепче пива попадает в её организм — все, пиши пропало. Она будет бухать до «победного». То есть до того момента, пока у нее не отберут стакан, или не вынесут на руках из бара. Чувство меры это явно не про Нино. Поэтому сегодня, женщина морально готовилась к тому, что завтра ей будет очень стыдно за некоторые поступки. Но это же не повод отказаться от веселья? К тому же такой повод чудесный! Костя же, что ограничился сегодня лишь парой кружек пива, что никак не могло «взять» его при его комплекции, тут же обхватил Нино за талию — просто чтобы не свалилась. Ну и, конечно же, чтобы почувствовать ее ближе к себе, хоть при коллегах и нельзя было позволять себе вольностей. Вторую ее руку он взял в свою и, прижав женщину ближе к себе, стал уверенно вести в медленном танце. Хотя прикидывал в уме, не свалится ли Гасанова, если он решил ее покружить. — Ты очень красивая сегодня. — Я… знаю, — неожиданно для самой себя выпалила Гасанова, а потом громко расхохоталась, — Черт, я не это хотела сказать, — пролепетала развеселенная женщина, — Спасибо большое, — От ощущения крепких рук, все еще старательно удерживающих ее от падения, хотелось растечься в лужицу. — Ты тоже сегодня обалденно выглядишь. Ну как и всегда впрочем, — ответила Нино, подняв взгляд на Костю, алкоголь ей развязывал язык из-за чего она говорила все, что было у неё на уме. А точнее то, что таило её подсознание, пока сама ведьма мало думала об отношениях. Нино откровенно пялилась, и понимала, что Костя это видит. Но ей было плевать, что он о ней подумает. В таком свете она казался дико привлекательным и вообще очень красивым и сексуальным. Ох, черт, видимо коктейли были крепче чем обычно. Костя лишь усмехнулся и все же прокрутил Гасанову под своей рукой для того, чтобы она могла впечататься своей грудью в его как бы случайно. Чтобы он мог только крепче прижать ее к себе. — Ты так думаешь, Нино? Правда? Неужели он смог заставить оттаять снежную королеву? Приручил леопарда? — Д-да, я так думаю, — густо покраснев ответила Нино. Она уже потихоньку понимала, что алкоголь в крови заставил её попасть в немного неловкую ситуацию и сболтнуть лишнего. Но с другой стороны — а зачем врать? Костя разве этого заслуживает? Нет, он заслуживал хорошего отношения и нежности. Поэтому она ластилась к Гецати как самая ласковая домашняя кошка — лицом утыкнулась ему в грудь, а мало слушающимися руками обняла его за талию под пиджаком. Завтра ей будет очень очень неудобно, но сейчас она предпочитала наслаждаться таким приятным и близким контактом, вызывающим в животе ощущение порхающих бабочек. — Хорошо, — просто согласился Костя, глядя подбородок ей на голову. Пусть думает так и дальше, это прекрасно. Большой аланский провидец ведь и сам таял от того, как к нему прижимается эта сильная женщина. И пусть она пьяна, зато теперь он знает ее отношение к себе. Симпатия взаимна. Она стоит того, чтобы ее ждать. А тем временем на фоне всеобщего веселья очень ярко выделялось то, что новоиспеченные жених и невеста сидят грустные. То есть, конечно, в основном была грустной Дафна, все время после этого странного выступления делающая вид, что у нее все хорошо. Олег, скорее, был задумчив и обеспокоен. И причина, как ни странно, была не только в Дафне. — Что-то долго его нет, — бросил Олег, поднимаясь с места. — Я пойду, посмотрю. На самом деле, он был бы даже рад, если бы Соболев куда-нибудь провалился — хотя все еще был во многом ему благодарен. И в их с Дафной праздник Олег имел полное право проигнорировать внезапно исчезнувшего Рому, но… Дафна. Все снова возвращалось к ней. На улицу Олега потянуло вовремя, ведь к тому моменту изначально неравная драка — четверо на одного — просто превратилась в тупое месилово. В скукожившейся на асфальте фигуре, уже даже не пытающейся защищаться, угадывался Соболев, тогда как лица запинывающих его мудаков были незнакомы. И Рома опять это делает. Блядство. А Олег — все еще дурак, раз ломится его спасать. Дафна же расстроится. Соболев, очевидно, был заранее выбранной целью, потому что Олегу достаточно было пару раз заехать кулаком по чьим-то рожам, не глядя, чтобы двое резко рванули когти к машине. Еще двое остались — один целился в висок, но Олег увернулся, потом в живот, и вот тут точно останется синяк, второй почти заехал в глаз чем-то острым. Глаз остался цел, но бровь резануло, и из-за крови Олег не успел ни лиц их толком разглядеть, ни хотя бы номер машины, на которой они спешно уехали. Блядство. Кто бы сомневался, что Соболев даже в такой день ухитрится проебаться. Зажимая порез рукавом рубашки, Олег повернулся к Роме — не шевелился. Поднимая его безвольное тело, пытаясь поставить на ноги, Олег про их неприязнь даже не думал. Очевидно, что ногами по голове ему все-таки прилетело, что в совокупности с прошлым сотрясением от Олега вряд ли было чем-то хорошим; но Рома сам заставил его вспомнить о том, как сильно его бесит, прохрипев: — Убей меня. — Ты там ебнулся совсем? — шикнул на него Олег. Рома же вдруг выпрямился, хотя не переставал шипеть от боли, посмотрел на него взглядом почти осмысленным и, еле ворочая языком, что часть слов Шепсу приходилось додумывать, спросил: — Знаешь же, что я не могу ее отпустить… Добей, блять, добей меня уже наконец, потому что я больше не могу! Он едва не бросился на Олега, как будто хотел ударить и тем самым спровоцировать, но запутался в собственных ватных ногах и почти на него упал. Шепс, правда, почти сразу его от себя отлепил и теперь уже держал за лацканы пижонского пиджачка. После избиения Олегом Рома точно выглядел менее жалко. Сейчас — живого места нет, на лице так точно. При условии, что еще и ногами запинывали… Дафне не стоит его видеть. — Потому что ты ей нужен, — просто сказал Олег, заставляя его на себя посмотреть. — Я терплю тебя просто потому, что ты нужен Дафне. Рома смеется хриплым, лающим смехом, как будто у него уже кровь в легких, и сейчас откинется прямо здесь. Он и хочет упасть, но Олег держит крепко. — Я ее люблю, — вдруг сознался Рома. — Я ее люблю, так, как не любил, пока она была моей. Он продолжал провоцировать. И потому ответ Олега ощущался как еще один удар ногой в живот. — Я знаю. Что, вот так просто? Рома смотрел на него, не веря, считая, что это последствия очередного сотрясения. Хотелось проблеваться где-нибудь и подохнуть в своей берлоге, потому что от боли он дышал через раз. И не только от физической. — И я бы с удовольствием еще раз разбил тебе ебальник, — Олег сегодня исключительно честен, — но я не могу. Она меня возненавидит. «Потому что тоже не может тебя отпустить», — оставляет недосказанным он, и все же Рома понимает. Ему хотелось бы сейчас рычать, кинуться на Шепса, но в итоге он только скулит бессмысленное: — Я рад за нее, я пиздец как счастлив, потому что знаю, что ты дашь ей все то, что не дал я, но я не могу, блять, меня просто кроет, что у нее твой ребенок, что она будет твоей женой, и я тебя ненавижу, как же я, мать твою, тебя ненавижу… Тяжелый удар кулаком пришелся, как и тогда, по щеке. Голова Ромы отклонилась, как у безвольной куклы. Но когда он повернулся к Олегу снова, взгляд его был почти нормальным. — Полегчало? — честно поинтересовался Олег. Вопрос был больше риторическим. — А теперь слушай меня. Ты здесь просто потому, что я знаю — ты ей нужен. Не так, как я, потому что тебя она отпустить не может. Ты все еще здесь потому, что я знаю, что могу доверить ее только тебе. Ни брату, ни ее сестре — тебе, блять, уебку, который почему-то остается с ней связан крепче, чем я. Рома, кажется, совсем дышать перестал. — Мне ты тоже не сдался к чертям собачьим. И я ненавижу тебя за то, сколько дерьма ты сделал. Ненавижу за то, что несмотря на это, она все еще к тебе привязана. Но… — Олег чертыхнулся, не понимая, какого черта они так разоткровенничались. — Сам сказал — она беременна нашим ребенком. Она будет моей женой. И ее желания я буду ставить выше своих всегда. Рома покачал головой, периодически выпадая из реальности, но честно пытаясь сосредоточиться на том, что говорит Олег. — Ты ее любишь, — повторил Олег, хотя у самого зубы почти скрипели от злости. — И я ее люблю. Всем сердцем. И ради Дафны я буду тебя терпеть. А ты заткнешь свою гребанную любовь, ей не нужную, и просто останешься рядом. Другом, братом, крестным ребенка — мне плевать. Но как только она будет готова тебя отпустить, ты отпустишь ее тоже. Потому что обязан, блять. Обязан! Олег и сам осознал только чуть позже, какую гнилую мысль заложил в его голову. Не думай о себе. Продолжай думать только о ней. Чтобы в итоге не найти сил отпустить. Но тогда он просто говорил, говорил все, что наболело за столько времени. Рома слушал. — Ладно, — прохрипел он совсем без сил. — Я… уеду… — Куда? — фыркнул Олег, закидывая его руку себе на плечо, чтобы не урылся прямо тут. — Пошли. Смоешь кровь. Я тебя сам увезу. — Так и знал, что ты от меня без ума, — даже попытался засмеяться Рома. — Но пустить тебя за руль моей тачки… Благо, что заткнулся в итоге. Больно было. В клуб они вернулись даже не замеченными. Олег пихнул Рому в туалет, чтобы тот хотя бы привел себя в порядок, а сам остался ждать снаружи, планируя быстро написать Перси, чтобы они с Сашей отвлекли Дафну. Судя по звукам, Соболева рвало, что говорило об очередном сотрясении, и Олег проклинал его, на чем свет стоит, понимая, что либо придется ехать в больницу, либо вызывать ему скорую… И разозлился еще сильнее, когда вдруг увидел стремительно направлявшуюся в их сторону Дафну. — Стоп. — Олегу пришлось сжать ее в объятиях, прижимая к себе, чтобы она не влетела в мужской туалет и не увидела избитого Рому. — Я тебе запрещаю. Но Булгакову такой вариант не устраивает — она быстро выпутывается из рук Олега, собираясь начать возмущаться и, возможно, даже кричать, но тут во тьме клуба замечает его рассеченную бровь. Она замирает, касается его виска — на пальцах остается кровь. Ее трясет. — Олеж… Олежа, что случилось? — плаксиво спрашивает девушка. Губы начинают дрожать, когда она видит его травмированным, и она окончательно бледнеет, когда мозг пронзает догадкой: — Только не говори мне, что… Нет, вы же не сцепились снова?.. Пожалуйста… — Спокойно. — Олег почти рыкнул на нее. Резче, чем следовало, но лишь для того, чтобы она не успела надумать ничего плохого. — Я не с ним дрался. Ему просто физически не хотелось в подробностях говорить о том, что он вытягивал Соболева из лап четырех придурков — не столько из-за того, что Олег считал это чем-то сильно зазорным, сколько потому, что тогда Дафна догадается, что дело совсем дрянь. — Вернись в зал, пожалуйста, — уже мягче попросил Шепс. — Я увезу этого придурка домой и вернусь. И тут Булгакова понимает, что должна взять себя в руки. Хватит уже реветь и скулить. Она резко выдыхает, но все равно упрямо мотает головой из стороны в сторону, мол, нет. — Я выдержу, — твердо, уверенно говорит Дафна и ныряет под руку Олега быстрее, чем тот успевает среагировать. Командует: — Не уходи. Она стремительно распахивает туалета и… и видит Рому, сидящего на полу у раковин. Весь в крови и зарождающихся гематомах. Опять. У нее мелко дрожат пальцы, но Дафна обещала себе не истерить — никому от этого лучше не будет. Она подходит к Соболеву и садится перед ним на корточки, тянет к нему руку, чтобы убрать слипшуюся от крови челку со лба. — Не надоело тебе по морде получать, солнце мое? — тепло улыбается Булгакова, всем видом стараясь показать, что все будет хорошо. — Вставай, пойдем со мной. Я помогу. Олег ждёт нас. Головой он понимал — хотя в ушах звенело и ощущение было такое, что остатки мозгов ему все-таки отбили, — что надо было… надо было ее оттолкнуть. Раз Олег считает, что Дафна пока не может отпустить его, значит это должен был сделать сам Рома. Не для себя — для нее, чтобы она жила свою лучшую жизнь, не думая о своем дерьмовом бывшем. Но… как же хочется. Рому снова предательски ведет, когда Дафна касается его лба, и он тянется за ее рукой, почти что ластится, как большой кот, напрашиваясь на ласку… и сам в итоге себя с большим трудом отдернул. И этот его еще ждет. Реально в больницу везти собрался? Что за странное благородство, Шепс? — Нет, — заупрямился Рома, честно попытавшись подняться, но почти сразу оседая обратно. — Нет, у тебя… у вас праздник… я старался! И тогда Дафна берет его за плечи, растирает их — сначала хотела встряхнуть, чтобы отрезвить, но потом поняла, что в таком состоянии не стоит. Может усугубить. — Рома! Посмотри на меня! Она не просит, она требует. — Для меня не будет никакого праздника без тебя, ясно? И тут дверь в туалет снова открывается — Дафна уже хотела просить Олега помочь ей, но тот оказался в компании совершенно прихуевшего Череватого. — Так вот че ты меня не хотел пускать… — Влад задумчиво потер подбородок. — Так, вы вдвоем, как хорошо, — сразу зацепилась за возможность Булгакова. — Помогите мне допереть этого упрямого осла хотя бы до стула. Общими усилиями они вскоре выходят в зал — стоит ли говорить о том, какая гробовая тишина воцарилась, стоило гостям увидеть побитую физиономию Ромы? Дафна заставляет и его, и Олега усесться на соседние стулья, продолжая командовать на этот раз барменом: — Так, водки мне. И чего-нибудь чистое, чем можно стереть кровь. В ее руках оказываются бутылка и пачка одноразовых салфеток. Дафна смачивает сразу две и тянется к несчастным побитым. — Ты… — пытается что-то сказать стоящий рядом Влад, но она прерывает его, пожав плечами: — Ну, руки-то у меня две. И, действительно, она принимается оттирать успевшую запечься кровь одновременно у обоих почти что с хладнокровием — выдают только слегка дрожащие пальцы. — Ну нихуя себе, — скользнувшая к сестре Перси виртуозно игнорировала откровенно удивленные взгляды большей части собравшихся, — это вы друг друга так? Можно было, конечно, взять на себя хотя бы Олега, выглядевшего значительно менее потрепанным, но Персефона прекрасно понимала, что ни того, ни другого Дафна никому, кроме себя, в жизни не доверит. Так что старшая из сестер просто встала рядом с младшей, опустив руку на спинку ее стула и хотя бы немного скрывая от чужих взглядов. — Не-ет, — неожиданно горячно для человека, который выглядел, как бифштекс, возразил Рома. — Это… звоночек из прошлого… Он перестал покупать новую дурь, перестал приводить своих «друзей», которых тоже подсаживал на это. Ни один уважающий себя дилер такого бы не простил. И ему не простили; просто найти сразу не смогли. Пока сам же не облажался. — Даф, по-моему, ему в больничку надо, — шепотом бросила Перси сестре. — Смотри, он выключается совсем. — Сейчас вызову скорую, — вздохнула младшая Булгакова и заодно обратилась к Олегу: — Поедем все втроем, тебе бровь зашить надо. А мне… И тебя вылечат, и тебя, и меня, блять. — Мне надо проконтролировать вас обоих, если вы хотите, чтобы я не померла. Сочувствующе покосившись на подозрительно затихшего Олега, рядом с которым честно пытался проморгаться и не отключиться Рома, Перси вздохнула и поинтересовалась у новоиспеченных жениха и невесты: — Ребят… нахрена вы вообще ребенка делали, если у вас уже есть Рома? — Чтоб ты спросила, Перси, — проворчала Дафна, уже набирая окровавленными пальцами номер экстренной службы. Вся суматоха происходившая в клубе прошла мимо Нино — ничего, завтра у Гецати все расспросит. Потому что сейчас было на все кристаллически все равно. Шум вызывал только лишь головную боль, видимо все же перепила. Еле держа в руках бокал, Гасанова облокотилась на Костю, укладывая свою голову ему на плечо, потому что самостоятельно её тело отказывалось находиться в вертикальном положении. — Эй, Нино, — Костя аккуратно забрал бокал из ее рук. — Нино? Женщина что-то ему нечленораздельно проговорила, на что Гецати вздохнул. Вздохнул и просто поднялся, сразу подхватывая ее на руки. А она такая маленькая, легкая, как пушинка. Бережно прижав к себе ценную ношу, он предпринял ещё одну попытку заговорить: — Адрес-то свой вспомнишь? Гасанова поближе прижалась Косте, непроизвольно хватая его за пиджак. — Я его наизусть помню, — немного обиженно пробормотала женщина. Видимо она совсем в невменяемом состоянии была, раз он у неё такое спросил. Надиктовав мужчине адрес, вскоре она совсем расслабилась и перестала держаться, понимала ведь, что Гецати её не уронит. — Если что ключи в кармане, — намекая на то, что Косте придется нести её до квартиры, добавила Нино. Ей было слишком хорошо от такого трепетного отношения к себе. В груди что-то предательски екнуло. Так ведь и разбаловать можно… — Хорошо, — усмехнулся мужчина и, кое-как уцепив сумку Гасановой, понес ее к выходу из клуба, пока не началось мельтешение фельдшеров скорой.