CHARMED

Саша даже не особенно устал на этом испытании — возможно, все дело было в том, что основной срач вышел между Владом и Димой, а, возможно, в том, что Перси подарила ему защитный амулет. В любом случае, все прошло хорошо — «они изгна-а-ли по-орчу». Так что возвращался старший Шепс домой в приподнятом настроении, практически присвистывая себе под нос. Вот сейчас придет, застанет уже-не-угрюмого Олега, позвонит Перси… И каково же было его удивление, когда, по возвращению в квартиру, он застал на своей кухне троих просто убитых человек. Дафна, завернутая в плед, с огромным распухшим синяком, трясущийся от злости и отчаяния Олег и Персефона, которая глянула на него так, что захотелось под землю провалиться. — Та-а-ак, — протянул он, остановившись в дверях. — Вы что ли подрались, пока меня не было? — Ну типа, — сверкнув самой неестественной улыбкой, откликнулась Перси. Черт, ну конечно. Как-то со всеми этими сомнительными новостями она благополучно выпустила из головы, что Саша уже вернется. И, получается, это теперь ей надо ему сказать о Керро. Пока этого не сделала прекрасная Людмила. И это еще не стоит забывать о том, что Перси даже примерно не представляла, на кой черт Мэрилин приспичило сюда ехать. — Уебок явился, — вместо нее чрезвычайно серьезно сообщил Олег, так и не выпускавший Дафну из объятий. — Не мог же я их там оставить. — Тот самый? — брови Александра поползли вверх. Он тут же прошел вглубь кухни и сел рядом с Перси, мельком оглядывая и ее на повреждения, а затем перевел взгляд на ее сестру. — Девочки, вы в порядке? Вот те на — что он пропустил, пока был на испытании. — Да, все хорошо, — неубедительно просипела Дафна, которой было стыдно вообще за всю эту ситуацию. — Ты молодец, Олег, — кивнул старший брат. — Пусть остаются у нас. — Но вообще-то случилось кое-что что ещё, — а младшая Булгакова перевела взгляд на Персефону, явно желая сместить с себя фокус внимания. Да и это было не менее важно. — Что ещё? — глядя исподлобья на свою девушку, поинтересовался Саша. — Явления инопланетян в мое отсутствие не случилось? Персефона даже не сразу сообразила, к чему ведет сестра. Перед объявлением таких новостей хотелось как-то настроиться, но… ладно, сейчас лучше реально начать солировать, потому что Дафне и так плохо. А сейчас будет плохо всем. — Инопланетян нет, — медленно откликнулась старшая Булгакова, старательно отводя взгляд от Саши. — А вот появление представителей Эстонии — да. — Блять, — первым не выдержал Олег. И хотя он, в отличие от Саши, попрощался с Мэрилин на нейтральной ноте, он-то знал, зачем Керро вдруг решила о себе напомнить и чем это может грозить. — Может, все-таки инопланетяне? Сначала у Саши аж лицо вытянулось. Он успел почти возненавидеть Мэри, потому что той пришлось затыкать рот, чтобы она не распиздела все тайны. У них и отношения-то были весьма посредственные, хоть в койку пару раз и успели прыгнуть. Возможно, раньше он ее по-своему любил, но все было чересчур сложно. Или настолько просто, что даже сложно. В общем… — Да ладно, — в итоге отмахнулся старший Шепс. — Что она сделает? Мэри слишком мягкая, чтобы идти в наступление. Но тут появился ещё один вопрос. — А с чего ты вообще взяла, что она приедет? Ага. Наступление. Либо он так завуалированно обозначил перспективу того, что Мэрилин будет вешаться ему на шею, либо есть еще какие-то тайны. Но, положа руку на сердце, на тайны эти Перси плевать — она на Сашиной стороне безукоризненно. А вот то, что слова их прекрасной матери могут оправдаться — волновало даже чрезмерно. Почему он так спокойно реагирует? Ну типа… зная, что Перси может взорваться от любой мелочи, он даже не хочет сказать хотя бы что-то вроде «эй, это все в прошлом, не переживай»? Потому что да, она переживала! В отличие от нее, у Саши вот в жизни уже были такие продолжительные отношения — явно не одни, но это просто самые известные, — и по слухам, у них даже должна была быть свадьба, и… Черт. Она ревнует. Возможно, если бы не стабильный прессинг со стороны Людмилы, в последнее время набирающий обороты, Персефона отнеслась бы к этому проще. Но сейчас сильная обида за все то дерьмо, что она выслушала и прочитала в свой адрес в совокупности со жгучей ревностью, переживаниями за сестру, тревожностью на тему Ромы и просто общим нервяком порождали в голове редкий бедлам. — Мама ваша звонила, — тихо откликнулась Перси, которой стал сильно интересен стол. Пожалуй, она бы сейчас уже сбежала, филигранно справившись с задачей отвлечь внимание на себя, но с одной стороны был Саша, с другой — Олег, и возможный побег был сильно затруднен. И тогда она вздрогнула, когда свободной рукой Олег вдруг приобнял ее за плечи. Быстро отпустил, но, с удивлением посмотрев на младшего Шепса, Перси вдруг увидела у него в глазах… понимание. В отличие от Саши, Олег никогда не питал иллюзий насчет того, что их мать — ангел во плоти. К моменту его появления на свет Людмила уже родила себе любимого сына, и в Олеге как таковом просто… не нуждалась? В детстве мысль о том, что для матери он оказался просто не нужным ребенком, задевала. Саша пытался сгладить углы, но, взрослея, Олег лишь больше убеждался в мысли, что любят его только отец и брат. Чем больше об этом думаешь, тем сильнее привыкаешь. Она не любила, когда что-то шло не так, как она хотела, давно выстроила для детей идеальный план развития их жизни и мгновенно взрывалась, если они ему не следовали. Саша — любимчик, потому что шел четко по схеме. Разве что с Мэри лажа получилась, хотя мама от нее была без ума. Олег — что он есть, что его нет, потому что надо было идти в духовную семинарию, а не вот это вот все. Когда ее заносило, мама могла быть очень резкой, и это была основная причина, почему Олег планировал оставить Дафну своей самой прекрасной тайной. Он бы и сберег их отношения, если бы маменькин сынок со своим длинным языком не разболтал все в первый же день. Потом у Олега с матерью был увлекательный разговор, итогом которого стало то, что она опять с ним не разговаривала. Он ведь не собирался терпеть, пока мать поливает Дафну, не зная о ней ничего. Так что получалось, что Олег Дафну от влияния тиранши-матери берег, по собственному опыту зная, к чему это может привести. Но Саша — это Саша, и одного взгляда на тревожно кусающую губы и прячущую глаза Перси было достаточно, чтобы понять, что разговор у них был неприятный. Очевидно, что в чек-лист идеальной невестки Перси не попала ни по одному пункту. А тут еще и приезд Мэри… Это вот Саша сейчас на все рукой махнет. И вряд ли даже слушать будет, что что-то не так. Так что Олег все-таки возвращает руку, обнимая еще и Перси — ну ладно, зачем ему еще две руки-то? Тем более, они дважды почти родственники — поэтому Олег и хотел ее поддержать. А сам на брата покосился, надеясь, что его идиллических мозгов хватит на то, чтобы догадаться. «Я тебя предупреждал», — хотел бы сказать Олег, но нагнетать этот «прекрасный» вечер еще и ссорой с братом не хотелось. По крайней мере, пока. — Тебе звонила? — удивился Саша. Выходит, Мэри связывалась с их матушкой? Вот же крыска рыжая. Старший Шепс вроде бы и злился, а вроде бы в какой-то степени был восхищен ее решительностью. Неужели у девочки стержень появился? — Не волнуйся, Перси, — проговорил он. — Разгребем. Дафна нахмурилась и покосилась на Сашу — это так он успокаивает ее сестру? Почему Олег ее обнял, поддержал, а этот сидит, как воды в рот набрал? — Ты вообще сиди, — поймав ее взгляд, тихо огрызнулся Шепс-старший. — У меня есть смесь из трав. Помажьте ей синяк. А смесь-то его научила готовить Мэри. И быстрее, чем рот успел открыть Олег, чтобы сделать брату замечание, с губ Перси сорвалось мрачное: — Не смей огрызаться на мою сестру. Сама она, правда, все-таки с места сорвалась, направившись в Сашину комнату, примерно предполагая, где что стоит. Предложением она воспользуется — просто ради того, чтобы Дафне было полегче. Но вот в эту секунду Персефона поймала себя на желании все-таки вернуться домой, а там пусть Рома ей хоть череп проломит. Даже лучше будет. Потому что… он серьезно? «Не волнуйся»? Блять, да она теперь только еще больше волноваться будет! — Я тебя предупреждал, — все-таки не сдержавшись, бросил Олег Саше. Не хотелось, чтобы Дафна слышала все это дерьмо, но вот такой вот ничерта не благородный жест со стороны брата младший Шепс проигнорировать не смог. — Да что я сделал-то?! — взорвался Саша, тоже поднимаясь на ноги. — Опять я у вас во всем виноват? Дафна, у которой разболелась голова от этих оров и напряженной атмосферы, поднялась с колен Олега и, тихо буркнув, что скоро вернется, пошла за сестрой. Нашла ее в комнате старшего Шепса и коснулась ее плеча. — Эй, ты как? Не слушай его, он, хоть и взрослый, но вспыльчивый дурачок. Она представляла, что сейчас чувствует Перси — часто сталкивалась с таким пренебрежительным отношением к себе со стороны Ромы. И это было обидно. Персефона отдает Александру всю себя без остатка, а он хвост поджал сразу, как на горизонте замаячила бывшая. — Не бери в голову даже, — махнула рукой Перси. Что называется, врала, как могла. — Просто домой поеду, наверное. Оставлю тебя в надежные Олежкины руки, хи-хи. И хотя она смеялась, на душе скребли все бесы мира. «Не волнуйся, Перси». Наверное, она совсем дурочка, раз ожидала… хоть какой-то реакции. Спокойный, сама невозмутимость. Как ей это растолковывать-то? Значит, Керро еще не совсем «закрытая глава» его жизни? И тогда… И тогда все, что между Сашей и Перси было — это нечто… ничего не значащее? — Та-ак, кажется, оно, — с наигранным энтузиазмом сказала Перси, находя предположительно то, что искала. — Подставляй щеку. Дафна вздохнула — видела же, что сестра врет. Но решила ее не донимать. Подставила щеку, чуть жмурясь, пока Персефона наносила самодельную мазь Саши, когда вдруг тот появился в дверях. Он деликатно дождался, пока девушки закончат, и подошел к старшей Булгаковой. — Котенок, ну ты чего, — он обнял ее со спины, целуя в шапку волос. — Я же тебя люблю. И голос такой бархатный-бархатный. Говорит прямо при сестре, чтобы обозначить серьезность своих намерений — знает, на что давить, чертов манипулятор. — Куда ты собралась? Прямо в лапы безумного ублюдка? Оставайся тут, со мной. Посмотрим все вместе испытание, ну? И Перси почти повелась. Она всегда отдавалась этим сумасшедшим отношениям с головой, соглашаясь с каждым Сашиным словом, бесконечно дорожа им… И сейчас — тоже. И на его стороне оставалась. Только губы как будто сами по себе шевельнулись, потребовав тихо: — Отпусти. Наверное, надо было сказать. И про все эти переживания внутри, и про эту дичь, которую старательно строчит его мать. Только Перси и слова сказать не могла. Как это вообще говорить-то? «Твоя мать считает, что я шалава, я сейчас с ума сойду от ревности, потому что не знаю, чего ждать от твоей бывшей, а ты просто ничего не делаешь»? Да не могла она такое сказать! Не Саше точно. А старший Шепс буквально обомлел. Отпустил девушку, и выражение лица его стало холодным-холодным. Сделал несколько шагов назад, подняв руки: — Если хочешь, могу вообще тебя отпустить, — и в голосе хрустел лед. — Я предупреждал, что не нужно играть со мной. Я ничего не сделал. Дафна уже хотела высказаться, но тут же закрыла рот и ретировалась к Олегу — если что, они оба рядом, но этот разговор не для их ушей. — Я ничего не сделал, чтобы ты так вела себя со мной, — продолжал Саша. — Торопился с испытания, чтобы поговорить с тобой. Я не собираюсь извиняться ни за что. И вообще — он привык, что просят прощения у него, а не наоборот. — Вот именно — ничего не сделал! Неужели и правда сказала?.. Доотвлекала внимание на себя, называется… Перси шумно выдохнула, рукавом вытирая предательски мокрые глаза. Только не рыдать. Она тут что, позорница какая-то что ли? — Ваша мама звонит мне исключительно для того, чтобы известить, сколько дней осталось до того, как ты меня бросишь. От нее я узнаю, что сюда едет твоя бывшая, и это для нее чуть ли не всемирный праздник. И я сейчас просто с ума сойду, а ты буквально мне говоришь, что ничего не произошло? Тогда для меня — произошло! И вдруг ее прошибло жутким холодом от осознания того, что он сказал самой первой фразой. И Перси показалось, что она сейчас упадет, когда, разлепив мгновенно пересохшие губы, она настороженно спросила: — То есть… ты бы сейчас готов был со мной порвать? Саша сложил руки на груди в своей любимой закрытой позиции и мрачно уставился на Персефону. Вздохнул. Глупости какие-то порет. — Нет, — он ответил одновременно и мягко, но не лишая себя привычного высокомерия. — Нет, я не готов. Но и ты меня пойми, я не юнец для таких истерик, в свое время уже нахлебался. И вновь намек на Мэри. — Я предпринял попытку подойти к тебе, но ты уходишь в какое-то ребячество. Я поговорю с мамой, но и ты не дави на меня. — Я не давлю! — почти в панике воскликнула Персефона. — Я просто… Ребячество. Все всегда удивлялись, если Перси говорила, что старшая из близняшек она. И хотя иногда обе сестры становились слишком эмоциональными, Дафне хватало ума смолчать, если это требуется, где-то смягчиться, где-то, наоборот, надавить… Она вообще хорошо людей чувствовала, разве что с Ромой система сбой сдала. И Перси вот этой определенной зрелости, которая была у сестры, всегда не хватало. И как-то и весь настрой воинственный сошел на нет, и рюкзак со своими вещами, который она до этого притащила поближе, резко пнула. Только теперь в глаза ему смотреть страшно. — Саш, прости, — тихо-тихо попросила Перси. — Я просто… тут эта Керро, еще долбанный Рома, я Дафну как увидела, так сама чуть не умерла, я просто… я устала, кажется… А он доволен. Александр Шепс — победитель, и так будет всегда. Не то что бы ему было так важно подмять под себя Персефону, просто обращаться с собой подобным образом мужчина не позволит никому. Никому. И тогда, добившись желаемого, он смягчается. Смеряет Булгакову строгим взглядом, а потом протягивает руку и кивает: — Иди сюда. И он не сам к ней подходит, а хочет, чтобы она подошла. Дважды ее просить не приходится. Перси почти мгновенно преодолела разделяющее их расстояние, едва ли не бросаясь ему на шею. — Прости меня, прости, прости… — повторяла совсем бестолковая Перси. Потому что, на самом деле, если бы он на ее вопрос ответил «да», она бы умерла.

***

Башарова Перси не переваривала всеми фибрами души. В последнее время — особенно. Но не могла не признать, что лучшего основного ведущего «Битва экстрасенсов» вряд ли себе нашла. У Башарова нюх на всякий негатив раз в двадцать хлеще, чем у любого чернокнижника. Он прекрасно знает, куда надавить, а иногда — сам вбрасывает поводы понервничать, делая для ТНТ прекрасный материал, а для фанатов — новый повод для ругани. Поэтому Перси даже не удивилась, когда сегодня Башаров очень долго смотрел на их Шепсаковский квартет. И хотя и они с Олегом, и гримеры сегодня всеми силами старались отвлечь внимание от младшей Булгаковой, ее старшая сестра готова была поклясться, что даже сквозь толщу косметики Башаров точно разглядел синяк. Мерзкий хмырь. И хотя последние готзалы проходили совсем не спокойно, где-то в глубине души Перси надеялась, что сегодня будет… меньше штормить. Всех. У нее просто как раз такое настроение, что при желании можно и в глотку зубами кому-нибудь вцепиться. Вон, один кандидат уже есть. Марат сегодня был, как и обычно, торжественен, объявляя оценки от наблюдателей. А Саша… Когда на «волшебном зеркале» стала появляться десятка за десяткой с хвалебными отзывами, его глаза покраснели от не пролитых слез. Со стороны могло бы показаться, что это просто от гордости, но, на самом деле, это был… стресс. Старшему Шепсу было важно, что наблюдатели вновь подняли его вверх, топя Влада, после того, что ему устроила Персефона. А она, по его мнению, уронила его на самое дно своей выходкой. Настроение было испорчено. А это голосование — оно вновь показывало, что из себя представляет Александр Шепс. — И вновь переходим к самому интересному, — Марат потер руки. — К оценкам нашего строгого профессионального жюри. И начнем мы… с Дмитрия Матвеева. Дафна, стоящая первая рядом с Владом, поставила чернокнижнику твердую девятку, как и идущий следом за ней Олег. Марьяна отличилась пятеркой, Нино — восьмеркой. А дальше шел необыкновенный размах — десятка от Константина и единица от Персефоны. У Димы, казалось, даже желваки заиграли, когда он увидел последнюю оценку, поэтому начать допрос он решил именно с Гецати. — Мне кажется, что ты, Дима, способен обойти здесь всех, — ответил тот. — Если ты не свернешь с пути. Тебе сейчас очень непросто. На мой взгляд Дима начинает выгорать. Эмоционально. Так что это — аванс. — Спасибо, мне очень приятно слышать это от тебя, — улыбнулся Матвеев. — Я иногда вижу в тебе себя лет десять назад. И я понимаю, через что ты проходишь. — Но я вижу, что с нашим мистером Смитом не согласна миссис Смит, — подначивал Башаров, обращаясь к Марьяне. И Романова завела свой монолог на тему того, как возмутительно призывать заниматься магией неокрепшую в этом плане девушку, пусть дар у нее и родовой. Дима со спокойствием спорит, рассказывая про историю о своей потомственной силе. — У нас тоже дар родовой, — напомнила Дафна. — И мне кажется, что принимать такое без наставника… Не стоит. Магия бывает разрушительна. — Мне идея пришла в голову, — вдруг заговорил Череватый. — Вот, знаете, в один день мы с Дафной — хоп. И окочуримся. Он с самым довольным видом просто взял и притянул девушку к себе за плечи в братских объятиях. — Эй, давай не в один день! — засмеялась младшая Булгакова. — Не, в один, я так хочу, — продолжал Влад, пока Костя и Нино вдруг зашептались о своем. — Не хочу, чтобы Дафна откинулась. Лучше уж Марьяна, — саркастично отозвалась Гасанова, обращаясь к Косте, но было понятно, что это услышат все. Да уж, не хотелось бы, чтобы Дафна так рано отошла в мир иной, да еще и с Череватым на пару. А вот Марьяне самое то. Костя вдруг тепло усмехнулся — так, как не усмехался никому. — Да, лучше Марьянка первая, — ответил он, глядя на Нино. — Эй, я не поняла сейчас! — возмутилась Романова. — Просто защищаю свою ученицу со своей сообщницей, — примирительно поднял руки Гецати, а у самого смешинки в глазах. — Да не, погодите, — махнул рукой Влад и прижал Булгакову к себе ближе, потер ее плечо. — Я хочу Дафнюшку. Та аж хрюкнула со смеху от этого прозвища. — Эй, — а вот тут в дело пришлось вмешаться наигранно грозному Олегу, хотя смешинки в его глазах выдавали его с головой, — а меня никто спросить не забыл? — Ну, по версии Влада, ты сейчас должен остаться один у разбитого корыта со своим чадом, пока этих двоих схоронят, — прыснула от смеха Перси, пряча лицо за карточкой со своей принципиальной единицей. Это было чертовски странно признавать, но она начинала проникаться к Владу. Особенно вот сейчас, когда Череватый со своим своеобразным для многих юмором начинает Дафну веселить. Как будто тоже догадался о чем-то, может просто почувствовал, что ей это сейчас нужно. Проникался и Олег, хотя еще на первом выпуске грозился разбить Череватому лицо. Поддерживая шутливый диалог, он аккуратно перехватил Дафну из загребущих рук Влада, притянул к себе и почти торжественно заявил: — Это моя Дафнюшка. Хоронись с Марьяной лучше. — Эй! — протестующе вскинулась на них Романова. — Ой-й, ептить, да дайте договорить, не хочу я Марьянку вашу, она тоже в другого влюблена, — отмахнулся Влад, тыча в Костю. — Вот провела Дафнюшка ритуал с Череватым, на кладбище поплясала, там потворила что-то, а завтра их машина сбила. И все их магические косяки, все должки на потомков перейдут. Вот так — одной пламенной речью чернокнижника Романова была уколота аж несколько раз, и в последний — в самое сердце. Дафна, теперь уже в руках Олега, практически задыхалась со смеху — сегодня явно хороший день. — Марьянку он не хочет, — Перси готова была рыдать от смеха, пока пристыженная Романова в полной мере познала на себе смысл утверждения «карма — мстительная сучка», — короче! Подведя итог этого увлекательного монолога, в котором Олег становится отцом-одиночкой, а бедный Лева Череватый — безотцовщиной с плохим наследством… Олег засмеялся, успев показать Перси большой палец. Не сказать, что его страсть как радовала такая перспектива, но шутка была годная. Да и довольная Дафна стоила всего на свете, так что младший Шепс готов был Череватого даже расцеловать. — Начинаем разнос Димы! — торжественно объявила Персефона. — Дафна уже начала говорить об этом, но я продолжу. Вот смотрите. Дима там утверждал, что главное — принять силу, а там уже работай, как тебе угодно, потому что у нас у всех вдруг стал один эгрегор. Но мне просто интересно. Вот примет она эту силу. А дальше? Как ты себе представляешь дальнейшую жизнь этой девушки с силой, которую она приняла, но при этом в душе не представляет, как с ней обращаться? Сам-то давно самоучкой стал? — Я так же точно принимал силу на погосте, — оборонялся Матвеев. — Да, я потомственный чернокнижник, но и она потомственная ведьма. Настоящему человеку силы нет надобности становиться чьим-то учеником, дар сам явит себя и покажет, как развивать его. — И так Дмитрий Матвеев в прямом эфире засирает Сашу, Олега, меня, Костю и вообще всех, кто у кого-то чему-то учился, — показушно развела руками Персефона, всем своим видом так и говоря «посмотрите на этого дурачка». — Не принижаю заслуг других, но это опять к вопросу о том, что у нас у всех эгрегор разный, а значит утверждение «сходи на кладбище и стань ведьмой» работает не во всех случаях. То же чернокнижие, особенно если у нее вдруг еще бес родовой вылезет, ее просто разорвет, если ее не направить. — Ну, Дмитрий, Персефона звучит весьма убедительно, — виновато развел руками Башаров. Однако потом светлую голову ведущего озарила гениальнейшая мысль: — Подождите, Дима, получается, вы не застали своего дедушку в живых? Сложно было не заметить, как изменилось лицо Матвеева. — Можно я не буду отвечать на этот вопрос? И Башаров-то, вроде как, уже готов был сменить тему, понимая, что затронул больной вопрос. Но в воцарившейся тишине особенно громко прозвучал вопрос Перси: — А почему? Вопрос был больше риторическим, и ответа на него Перси сильно не ждала. Важно было просто уколоть Диму побольнее, потому что напряжение между тандемом Матвеев и старшая Булгакова продолжало нарастать. — Короче, приходим к неутешительному выводу, что Дима залажал это испытание по всем фронтам, — подытожила довольная Перси. — А за такое отношение к силе я бы его вообще на эзотерический суд отправила. Особенно мрачным в этот момент выглядел Олег. И не только потому, что они с Димой успели сдружиться — тут любой бы, кто слышал хотя бы часть того разговора Саши и Перси, догадался бы, в чем причина такого активного потопления сегодняшних соперников старшего Шепса. Одного так точно. — Угадай, перед кем выслуживается, — не мог не шепнуть Олег на ухо Дафне, потому что Сашу очень сильно хотелось ударить. Младшая Булгакова лишь закатила глаза: — Да это пиздец, — шепнула она в ответ и прижалась к Олегу ближе, пряча ушибленную скулу. — Что ж, на этой ноте переходим к оценкам Влада Череватого! — объявил Марат. Первой рядом с ним стояла Дафна, которой с сожалением пришлось оторваться от Олега, чтобы достать фото из конверта. И вот — она его переворачивает и тычет Владу практически в лицо карточкой с десяткой и множеством сердечек вокруг. — Заклятые враги? — усмехается она и встает на носочки, чтобы потрепать мужчину по волосам, как он уже делал с ней. И блин, высоченный же! Хрен дотянешься. — Заклятейшие, — усмехнулся Влад в ответ. — Олег, угомони свои дивчину, я ее перевозбудил походу. — Так, Владос! — На всякий случай пришлось взять Дафну за плечи и переставить так, чтобы между ними стоял Олег, который от смеха уже хрипел. — Давай забьемся, что перевозбуждать эту дивчину буду я. И дальше пошли — внимание — сплошные десятки, кроме, разве что, Константина с его вечной угрюмой девяткой. — Кроме шуток, я считаю работу Влада потрясающей, — высказалась первой младшая Булгакова, теперь стоящая поодаль от Череватого. — То, как он передал все повадки духов, как показал наблюдателям их через свое зеркало… Ну и ты знаешь, что я не согласна с моим Олежей на тему порч и проклятий. Они существуют, что я и сама доказала в прошлом выпуске. Так что… Я восхищена, обожаю тебя. — На самом деле, это очень приятно, спасибо, — смягчился обычно саркастичный Влад. — И вот от самого Олега тоже неожиданно. Не в пример довольной Дафне, Перси эту десятку было ставить почти неловко. Работа Влада в этом выпуске была бесподобна, не в пример тому, что он показывал в первой тройке. И как бы ей не хотелось придраться — по понятным причинам, — она… так и не смогла. — Влад, меня искренне пугает то, как быстро ты мне начинаешь нравиться, — с улыбкой начала Перси, а у самой взгляд все равно на Сашу переключался. Права на ошибку у старшей Булгаковой, очевидно, больше не было, потому что Саша приобрел неожиданную привычку искажать ее слова и действия так, что она сама теряла их изначальный смысл… но не могла она засрать объективно филигранную работу! — Это было классное, красивое, мощное чернокнижие, как оно есть. — «А не то подобие, которое демонстрирует Дима», — невысказанной насмешкой звучали ее слова. — Я даже начинаю бояться оказаться с тобой на испытании. — Влад, я думала, что ты после нашего испытания не подсоберешься. Но ты не только подсобрался, но еще и раскидал своих конкурентов. Ты предложил помощь и ее оказал. Я думаю ты многим еще тут дашь фору, — со сдержанной улыбкой поддержала Нино, Влада. Он действительно хорошо отработал и даже придраться не к чему было. В отличие от того же Шепса. — Толя в шоке, — лишь прокомментировал Череватый. И тогда настал момент, которого лично Дафна боялась больше всего — оценки Саши. Она подозревала, что ее сестра устроит новый концерт в угоду мужчине и даже может снова поцапаться с Нино — а они ведь только недавно провели душевный вечер втроем! Олег ожидаемо поставил брату десятку, а вот стоящая рядом младшая Булгакова расщедрилась лишь на семерку, как и Нино. Костя перевернул фото с восьмеркой, а Перси, очевидно, с десяткой. И Марьяна со своей девяткой. — Саш, ты знаешь, что я к тебе очень хорошо отношусь, — Дафна специально сделала особый акцент на этих словах. — Но я всё же не приемлю, когда экстрасенсы так отчаянно мешают чужой работе. Этот фарс с пуговицей и гвоздем… На самом деле я просто мщу тебе на слезы своей сестры, пердун старый. — Где он там кому мешал? — как-то невольно вырвалось с языка Персефоны. Ладно, не думала, что первой, к кому она прицепится на оценках Саши, станет Дафна, но… сестра, наверное, поймет? — По итогу-то каждый сделал то, что хотел. И про «фарс» — мы все используем в обрядах, именно обрядах, вещи, которые могут показаться кому-нибудь к магии вообще не причастными. Точно так же кто-нибудь скажет, что я фарсово режу себе руки и заливаю все вокруг кровью. Снижает ли это как-то эзотерическую ценность моей работы? Нет, естественно. Только в голосе, во взгляде, даже во всем поведении чувствовалось очевидное «прости меня». Стремительно мрачнеющий снова Олег покачал головой. Его-то работа брата в выпуске вполне устроила, а вот поведение с его же, мать его, девушкой… издевается ведь уже. — А я соглашусь с Дафной. Саша, когда ты сужаешь всю эзотерику до пуговицы и гвоздя… Ну такое, — неопределенно помахала рукой Нино. Но потом в секунду лицо женщины изменилось с более менее спокойного, на откровенно стебущееся. Гасанова медленно вышла из ряда в сторону старшей Булгаковой, — Тихо, тихо, не бесись, — привлекла внимание всех присутствующих Нино, — вот держи, самый действенный ритуал, — срывая со своей рубашки пуговицу, она вручила ее Персефоне, и даже не сразу отпустила руку чернокнижницы. Чтобы та точно увидела свой «подарочек». Правда из-за этого действия её декольте стало опасно глубоким, но так даже забавнее. Ничего не жалко ради того, чтобы обстебать и поставить Шепса на место. И абсолютно машинально Перси взяла это что-то из рук ведьмы… пока не поняла, что это долбанная пуговица. Стебущийся посыл был очевиден, но из-за того, что коварная Нино долго держала ее ладонь, даже не получилось руку разжать. — Блять, — ошалело ругнулась Перси, смотря на Гасанову во все глаза. — Я не блять, — откровенно и неприкрыто рассмеялась Нино, после чего все же вернулась на свое место. Даже не так. Эффектно продефилировала под хохот своих коллег, чувствуя всеми фибрами души гневные взгляды Персефоны и Саши, пущенные ей вслед. Старший Шепс закипал. — Обрядовая и ритуальная магия отличаются, — принялся пылко доказывать он. — Обрядовая магия на порядок ниже, чем ритуальная. Я могу использовать что угодно, главное, чтобы оно было заряжено моей энергией! Я могу проводить их и совместно с другими людьми, а свои конкретно ритуалы я никому и никогда не покажу. А вообще — говоря о магии в таком ракурсе, то хлопать книжкой, это, конечно, гораздо круче. — Вот завонял-то, — шепнула Дафна на ухо Олегу. — А его все моя книга не отпускает, — покачала головой Нино. Видимо заранее поднятое своей же шуткой настроение, позволило женщине не так остро отреагировать на подобные высказывания в сторону её инструментов. Она даже не стала дальше развивать эту тему, просто проигнорировала поток негодования от Шепса. Вон пусть лучше пуговицу у Булгаковой заберет. Может хоть угомонится. Вот, конечно, Гасанову поражала эта способность Саши делать порой такую лютую дичь, и потом еще удивляться, что его тыкают в это лицом. — Ты вот сейчас сама же его и цепляешь, — тихо заметила Перси, покосившись на Гасанову. Дурацкая пуговица почти жгла руки, и Персефона не придумала ничего лучше, чем пихнуть ее в карман — потому что была абсолютно уверена, что если ее сейчас выбросит, то с Нино станется сделать свое декольте еще более открытым. Как говорится, Гецати, дыши. — Это какое-то странное, ребяческое ехидство. Книжка-то в таком ракурсе ничем не лучше пуговицы и гвоздя. Блять. И какого черта она сейчас звучит так… ну, просто никак? — Лучше бы так обсуждали то, что он боль у женщины забрал, — наконец Перси озарило, за что можно уцепиться. Даже голос поувереннее звучать стал. — Саш, ты знаешь, я тебя безоговорочно считаю лучшим и будущим победителем нашего шапито, но вот это вот, это прямо вау. — Перси попыталась хоть как-то улыбнуться и даже изобразила пальцами сердечко. Саша сдержанно улыбнулся девушке, но тут же вновь вернул наряженный вид — заговорил Константин: — Дафна ранее также упомянула то, что Александр мешал своим коллегам. Я соглашусь — консилиума снова не вышло, а сам Александр просто любит самоутверждаться за счет своих коллег. — Или за счет хорошеньких молоденьких богинь мертвых, — себе под нос пробурчала Дафна, но, конечно, ее все услышали. — Дафна! — испуганно взвизгнула Перси, чувствуя себя предательски загнанной в угол. С одной стороны, Саша, на которого уже и смотреть-то страшно, потому что она едва ли не на коленях ползать готова перед ним, а он ее словно и не видит вовсе, а с другой — все остальные. Они ее что, все довести захотели?.. Экстрасенсы, что не были в курсе о романе между старшими Шепсом и Булгаковой, недоуменно переглянулись. — Как будто за счет тебя никто не самоутверждается, да? — обратился Саша уже к Дафне мертвенным голосом. Девушка сжала челюсти и вмиг густо покраснела от злости — да как он смеет вообще говорить здесь о Роме! — Ну, твой брат точно ведет себя достойнее, — кажется, Саша и Дафна капитально перешли на личности. — Я тебя сейчас ударю, — опасно решительным тоном предупредил Олег, выступив вперед так, чтобы закрыть собой Дафну. Саша все еще оставался его братом, но сейчас он, мягко говоря, охренел по всем фронтам. И, возможно, между Шепсами действительно завязалась потасовка, если бы Олега не отвлек полузадушенный всхлип Персефоны. Просто уже не вывозила. Тревожный взгляд метался от Саши к Дафне и обратно, сцепившихся… из-за нее, получается. Из-за нее все покатилось в какие-то ебеня. Руки тряслись, сердце билось так быстро, что было даже больно дышать. Гребанный Рома. Синяки у Дафны. Справедливое опасение возвращения Соболева. Людмила. Торжественный приезд Керро. Саша, посчитавший, что она ребячится, и Саша же, который говорил, что ее простил, а теперь ведет себя так, как будто они чужие люди. Взаимный обмен «любезностями» у Дафны и Саши. Все это наслаивалось, превращалось в какой-то огромный снежный ком, который погребал Перси под собой, а спастись она никак не могла. И сейчас, осознавая, что на нее смотрят не только коллеги и Башаров, но и будут еще смотреть тысячи телезрителей благодаря камерам, заплаканная Перси сделала то, чего бы ей больше всего хотелось — бросилась на выход из Готического зала, скрываясь в коридорах особняка Стахеева. Дафна срывается со своего места следом — выбегает из дверей, следует по энергетическому следу сестры и обнаруживает ту всю в слезах на подоконнике. Тихо садится рядом, опасливо тянет руку, чтобы положить Перси на колено: — Прости меня, пожалуйста… Я не хотела. Не должна была это говорить. Просто… Я не могу смотреть на то, как он обращается с тобой. И снова Дафна. Не Саша, который продолжает игнорировать даже сам факт ее существования. И что? Она-то что в итоге сделала? Себя он оправдывал. А ее? Это она теперь виновата, получается? — Я просто, — Перси сбивчиво махала руками вокруг лица, поднимала глаза к потолку, но дурацкие слезы все равно продолжали литься, — я просто… все же было хорошо! Все было хорошо… А теперь я как будто… как будто меня для него не существует вообще… Как бы Дафне не хотелось сказать: «а я тебя предупреждала», сейчас она просто сжала губы в тонкую линию и молча обняла рыдающую сестру. Прижала к себе и принялась гладить по волосам. Так долго, как может, пока рядом не послышалось покашливание. Девушки разомкнули объятия и увидели перед собой братьев Шепсов. И, черт возьми, как же младшей Булгаковой сейчас не хотелось оставлять Перси с Сашей наедине! — Дафна, — первой он обратился именно к ней, но голос его звучал ровно, словно он и не жалел. — Прости за сказанное в готзале. — Проехали, — на автомате ответила та и всё же слезла с подоконника, чтобы отойти в сторону с Олегом. — Малышка… — вот теперь уже Сашин голос смягчился. — Прости меня. Вот таким мерзким я бываю, это правда. — Вот в это я почти верю, — мимоходом тихо отметил Олег, притягивая Дафну к себе. Сам уходить тоже пока не собирался — брат любил в последнее время бросаться из крайности в крайность, и хотелось убедиться в том, что все хотя бы сегодня закончится хорошо. Про то, что перед Дафной Сашу заставил извиниться сам Олег, говорить младшей Булгаковой уже не стал. И тем более не стал упоминать, что изначально Саша даже вот такой формальности делать не собирался. Только бедную Перси совсем раскидало. Открыла рот, даже сейчас готовая возразить на тему «мерзкого» — и закрыла, потому что рыдания так и сдавливали горло. И если, сидя в объятиях Дафны, Персефона немного успокоилась, то теперь все попытки себя утихомирить только делали результат хуже. Но… не послышалось же? Не послышалось же? — Саш… я… все хорошо… Это я извиняться… должна… — Нет, я все-таки его ударю, — не сдержался от комментария для Дафны Олег. — Ну, ну, иди сюда, — старший Шепс притянул Перси к себе и обнял. Да, теперь он извинился первым. Но и да — он не хотел ее терять. Изначально неловкая тишина, воцарившаяся в готическом зале сразу после побега Персефоны, достаточно быстро заполнилась сначала робкими перешептываниями, когда вслед за ней побежала Дафна, а потом уже и полноценными разговорами экстрасенсов, ведь вскоре удалились оба Шепса. Постепенно все уже стали заниматься своими делами — кто-то в телефон засел, кто-то просто бездумно расшагивал по залу. И Нино решила провести этот небольшой перерыв с пользой. — Костя, а сфоткай меня пожалуйста, — переведя взгляд на ничем не занятого Гецати, попросила Нино. А что, пусть хоть чем-то полезным займется, ей вот как раз нужен контент для телеграмм канала. — Да, конечно, сейчас, — тут же отозвался мужчина, подходя к Гасановой. Ему было только в радость помочь Нино, даже если это будет простая фотография. Мужчина достал свой телефон, открывая камеру, и принялся снимать ведьму. Она переодически поворачивалась разными сторонами к камере, позируя в своем классическом наряде — строгие брюки и черная рубашка, без одной из пуговиц. Эта чертова пуговичка, которая испортила настроение сразу нескольким людям, определенно его поднимала Косте. Ведь открывала очень интересный вид на… Черт, Гецати, тебе не стыдно так пялиться? — Можешь присесть и снизу сфоткать, чтобы ноги длиннее казались. Я так лучше выгляжу, — меняя позу, попросила Гасанова, на что Гецати лишь улыбнулся, приседая. — Нино, ты какой стороной не повернешься — со всех хороша, — ответил мужчина, продолжая делать снимки. На некоторые из них попало то, как женщина сначала удивленно на него вылупилась, а потом громко засмеялась. Какой же у неё был приятный бархатистый смех. А её искренняя улыбка, которую так редко можно было поймать — так и вовсе приводил Костю в восторг. Он считал Нино очень привлекательной и самобытной женщиной. Её внешность зацепила его еще в шестнадцатом сезоне с экрана телевизора. А её местами скверный, но очень интересный характер привлек уже при личном общении в «Экстрасенсы ведут расследование». — Тоже верно, — улыбнулась женщина, отворачиваясь от камеры, — Ну всё давай показывай, — отмахнулась она, но Костя все же сделал еще парочку портретных кадров со смеющейся Нино. — Вот эти хорошие, — отозвался мужчина, показывая в галерее фотки с улыбающейся Гасановой. Женщина его ткнула локтем в бок, закатывая глаза. — Не, это не то, — заявила Нино, пролистывая забавные кадры, — А вот эти очень даже, — тыкая пальцем в статичные и «серьезные» фото. Она вообще не очень любила улыбаться на камеру, так как считала, что её улыбка, ну… не самая красивая часть ее внешности. А потому отдавала предпочтение фотографиям со спокойным выражением лица, — Скинешь их мне, — попросила Гасанова. — Хорошо, — пожал плечами Костя, — но ты все равно на всех кадрах красотка, — улыбнулся он, убирая телефон в карман пиджака. В этот раз, кажется, на щеках Нино проступил легкий румянец. — Костя, ты такой льстец, конечно, — покачав головой шутливо ответила женщина, отмахиваясь рукой. — Ни капли лести, ты же знаешь меня, — все также серьезно ответил Гецати, на что Нино не нашла что сказать. Она пощурилась и смерив мужчину нечитаемым взглядом удалилась в гримерную. Один фиг еще не скоро возобновят съемки. Только спустя пару минут после «мини-фотосессии» Нино стала обдумывать слова Гецати. Значит по его мнению она выглядит хорошо в любом виде. Хм. Надо бы это запомнить.

***

И спустя еще несколько дней экстрасенсы вновь встретились, чтобы узнать результаты зрительского голосования и отправить в путь новую тройку — Марьяну, Влада и Дафну. И они прибывают в Воронеж. Хмурое, пасмурное утро после слишком ранней трясучки в поезде. Булгаковой было не слишком комфортно работать с Романовой, а вот с Череватым — ещё как. — Владо-ос, — заныла девушка. — Помоги с вещами. — А вот Олежу с собой брать надо было, — ответил до ужаса бодрый чернокнижник. — Как носильщика. Дафна остановилась на месте и обиженно запыхтела. — Ой, да бог с тобой, ладно, давай сюда, — он, конечно, заворчал, но сумку ее взял, помогая убрать в багажник. Уже в машине Влад садится в центр, когда как барышни-ведьмы — по краям у окон. Не очень уж хочется контактировать с Марьяной. — А что, у нас джентельменство только в одни ворота работает? — поинтересовалась слегка запыхавшаяся Марьяна. Она сегодня взяла с собой гораздо больше различных атрибутов, так как было предчувствие, что они все могут так или иначе понадобиться, — Владик Дафнюше с багажом помог, а мне не удосужился, — обиженно спросила Романова, намеренно коверкая имена коллег, на тот манер, которым они называли друг друга. Настроение было сегодня не очень хорошее. Возможно потому, что ей снился Марат Башаров. Вряд ли бы у кого-то вообще было бы хорошее настроение после такого. — А тебе точно свой носильщик нужен, — засмеялся Череватый. — Ты бы еще больше охапку с собой взяла. А Дафна была донельзя довольна тем, как в последнее время Романову ставят на место — все-таки эта трикстерша успела насолить всем. — Вот только ее носильщик совсем не ее, — подмигнула Булгакова женщине. — У него своя сообщница. И словно в подтверждение своего превосходства закинула ногу Владу на колено — тот вмиг заржал и поспешил возмутиться: — Мы с Анатолием шо, теперь и подставка тебе? — Скорее, подлокотник. Владос, не жалуйся. В ответ на откровенный стеб Романова лишь демонстративно цокнула языком и закатила глаза. Как же её заебали этими сообщничками. Уже все соцсети трещат от «шипперских» видосов про их с Гецати и Гасановой любовный треугольник. А какой ужас творится в её директе, где каждый второй так и норовит спросить, о том, что же происходит в её личной жизни. Да ей этот аланский провидец нахер не всрался! Однако подобные шутки от коллег все же цепляли, что-то внутри. Что-то очень нежное и расцветающее спустя столько лет затишья. И ей было бы насрать, если бы Гасанова действительно положила глаз на мужчину, Марьяна бы это как-то пережила. Больнее было от осознания, насколько же ей похуй на него. А он с ума сходит.

***

— Какая вы сегодня красивая, — делает комплимент Андрей Кислицин, даже не подозревая, что под слоем макияжа и блесток у Дафны скрывается синяк. — Было хорошее настроение, — деланно бодро откликается девушка. Ей предъявляют фотографии, очевидно, подкладов. Булгакова тяжело вздыхает, изучая их, вертит по-разному, хмурится. Ее мысли сейчас точно не здесь — ведьму не отпускало некое очень, очень плохое предчувствие. — Ну, подклады, да, — в итоге, пожав плечами, резюмирует Дафна. — Рабочие? — уточняет Андрей. — Да, рабочие. Вы хотите, чтобы я узнала, кто их делает? — Именно, — кивнула хозяйка дома, пока Кислицин вновь решил поболтать: — Дафна, мы знаем, что ваши сестра и отец — чернокнижники. Вам когда-нибудь приходилось делать подклады самой? — Нет, — ее губы дрогнули в легкой улыбке, и она покачала головой. — Это не мои методы и практики, хоть иногда, очень редко, я к ним и обращаюсь. Я могу осмотреться? — Конечно, конечно! Юная ведьма сразу освободила из сумки свою верную помощницу — любимую куклу — и принялась расхаживать по хлюпающей грязи участка, обходя дом по кругу. И, кажется, она уже слышала ее голос… Голос самой богини. И внезапно Дафна заговорила на греческом: — Δείξε μου, ευγενική θεά, πες μου τα πάντα. *— Покажи мне, милостивая богиня, расскажи всё. «Я готов был поклясться, что глаза ее куклы в этот момент посмотрели на меня!» — признавался позже Кислицин. А сама Дафна, тем временем, точно и правильно нашла места каждого из подкладов, оставляя на них по старинной монетке. Она дышала медленно и глубоко, словно впуская в себя дух вездесущей Афродиты. Ее золотисто-русые локоны трепал ветер, а меж бровей пролегла морщинка, свидетельствующая о полной концентрации в этот момент. И тут она одной рукой прижала куклу ближе к себе, а свободной начала выписывать странные узоры, и сама закачалась в плавном, словно древнем танце, как вакханка. — Вижу женщину, — наконец заговорила ведьма. — Она не отсюда, из другого поселения. Волосы… Рыжая, кудрявая, но как корни отросшие. С вашим мужем путалась. Ольга, хозяйка дома с злополучными подкладами обомлела, сразу понимая, о ком идет речь. — Она замужем? У нее есть дети? — Да, двое. И… Нет, кольцо сняла. — Почему мы? Почему моя семья? Что ей нужно? — Ольга сыпала и сыпала новыми нервными вопросами. — Зависть. Она всегда вам завидовала, ревновала вашего мужа, когда у них была связь… А недавно вы деньги какие-то получили. И она хотела вас проучить. Вот так просто Дафна дала ответы на все интересующие семью вопросы. Она уже было хотела выдохнуть, как вдруг… Ее куда-то повело. Девушка обернулась ровно туда, откуда дул ветер — ее волосы разметались почти кинематографично. — Но это не всё. — прошептала она. — Не она главная помеха. Ее как… как засасывает сюда. Как и многих других. Как в водоворот, как в воронку. Как… в проклятье. О, Эрос… Мне нужно на кладбище. Ненавижу их. Ведьма почти срывается с места, быстрым шагом своих длинных ног преодолевая расстояние поразительно стремительно. Семья, съемочная группа, случайные зеваки — все тянутся мешающей вереницей за ее тенью. А ее ведут, ведут, ведут… И вскоре показываются кладбищенские ворота. — Такие глупые смерти, — бубнит себе под нос Дафна. — Нелепые просто. — Что? — переспрашивает догнавший ее Андрей. — Здесь много смертей. И все с водой связаны. Кто-то в луже утоп, кто-то на рыбалке в мелководье… — Да, да, все правильно говорит, — шептались между собой наблюдатели. — Кресты. Мне все она твердит про какие-то кресты. — Кто твердит? — продолжал допытываться Кислицин. — Моя богиня. И, уже зайдя на территорию кладбища по всем правилам, Дафна смогла найти могилы тех, кого так же засосала воронка негатива — как выяснилось, гибли все так или иначе причастные к установлению крестов на сельской границе. И позже выяснится, что их с Владом Череватым версии сошлись слово в слово.

***

— Тебе надо просто его встретить, — уже в сотый раз за те жалкие минуты, что они шли к злополучной арке, повторял Олег. Он бы себе не простил, если бы вдруг в ходе этого безумного плана зацепило бы еще и Перси — а она шагала рядом с таким беззаботством, как будто бы они вышли на самую обычную прогулку. — Не парься, Олеж, — как ни в чем не бывало махнула рукой старшая Булгакова. — Даже если прилетит, ради благого дела не жалко. — Ей показалось, что это звучит ужасно забавно, но ощутимо помрачневший Олег прервал ее твердым: — Не надо. Не надо, так не надо. Но в принципе, ради того, чтобы совершить справедливое возмездие над Ромой, можно было и пострадать. Олег к ней с этой идеей пришел сам. Персефона удивлена не была — она прекрасно понимала, что Шепс вряд ли спустит это с рук. Была ли она против? Тоже нет. И поэтому, когда Дафна сегодня утром собиралась на испытание, Перси успела взять ее телефон и написать Роме короткое сообщение с просьбой встретиться вечером. Дождавшись ответа (дурак так легко согласился), Перси удалила последние сообщения на смартфоне сестры и, на всякий случай, заблокировала Рому — мало ли, вдруг захочет позвонить, сообщить о том, что скоро подойдет… у Дафны точно возникло бы много вопросов. Встречу специально назначила, когда уже стемнеет. Нужно было, чтобы он подошел, не сбежал раньше времени. В полумраке да издалека даже Рома перепутал бы сестер Булгаковых, поэтому Перси, технически, служила живой наживкой. А там уже — полностью дело Олега. — Саша меня убьет, — в какой-то момент вырвалось у Олега. План был чертовски рискованным, если что-то пойдет не так, зацепить может не только его, но и Персефону. И все же, безоговорочная решимость Перси подкупала — она не задумалась ни на секунду, когда Олег вывалил ей все вот так, на духу. Кто бы мог подумать, что однажды они забудут о былых разногласиях и будут работать вместе? — Не убьет, — и вроде улыбается, а вроде нет в этом уже и никакой попытки в искренность, — поверь мне, не убьет. Олег покосился на нее настороженно. После того побега Перси из готзала все, вроде как, было хорошо — либо что она, что Саша убеждали всех в том, что это так. Однако неясная тревога из ее глаз так никуда и не исчезла. Перси продолжала копить в себе переживания, не делясь ими ни с кем, и даже Олег понимал, что рано или поздно она просто взорвется. Сам не лез — не думал, что они уже настолько близки. Но вот Саше точно пора было хоть что-то сделать. — Пришли, — объявила Перси. Ромы пока не видно, но с минуты на минуту должен объявиться. — Прячься пока. Олег словно действительно испарился, слившись с ночными тенями, а Перси остановилась под аркой, с нетерпением ожидая появления дорогого гостя. Рома был бесконечно счастлив, что она сама ему написала. Последние дни он провел в жесточайших самокопаниях и непонимании, когда же между ними с Дафной все пошло по пизде. Он ведь любил ее, считал своей маленькой королевой. Звезды ей с неба был готов достать. Да, понимал, что иногда перегибал, но… черт возьми, он любил ее. И скучал. Невыносимо тосковал по ее мягким волосам, нежной коже в кружеве белья, ее переливистому смеху, возможности обнимать ее, целовать. И недавно он сам, своими же руками, причинил ей боль. Он жалел об этом. Он, как всегда, был под наркотиками в тот раз, и, возможно, Дафна была не так уж не права, когда сдавала его отцу. Ему нужно вылечиться. Необходимо. И он вернет ее. Он помнит, как она пищала, как котенок, во время их первого раза, как она пела ему по утрам, когда готовила завтрак. Он даже готов смириться с дешевым ежевичным вином, хоть и считал, что она достойна более дорогих и изысканных напитков. И вот он, убитый в хлам своими мыслями, идет к той самой арке. Интересно, она специально выбрала это место? Чтобы проучить его? Сделать больнее? Она стояла к нему спиной. Все те же блики в волосах, что кажутся рыжеватыми в свете желтых фонарей. Вот-вот он ее обнимет и почувствует любимый запах ванили. И все у них будет хорошо. — Дафна? — зовёт Соболев. — Дафна, я так рад, что ты написала… Я так виноват перед тобой. Она оборачивается. И оказывается совсем не Дафной. — Перси?.. — Ку-ку. — Перси сияла от радости, когда повернулась к нему. Только радость эта была не искренняя, а такая… темная. Как будто вся гниль разом собралась в ней и сейчас ликовала, что может выйти наружу. Мразь. Какая же он конченная мразь. Да, возможно, изначально у них было что-то хорошее в отношениях, но это все меркнет на фоне того, сколько дерьма Рома с собой принес. Нет. С ним пора было заканчивать. Еще не жалеть Рому вообще помогает осознание, что если бы ему не приспичило снова вылезти в свет, Булгаковы бы тогда не примчались к Шепсам, и у Саши с Перси не состоялась бы ссора, которая до сих пор продолжает напоминать о себе. И Перси даже не вздрогнула, когда Олег на Соболева бросился — только в сторону отошла, чтобы не зацепило случайно. Подозрительно, но Рома сегодня как будто даже в адеквате — он реагирует. Ладно, наверное, он все-таки умный — юрист же. В ответ на выпад Олега ему прилетает по лицу. Кровь пролилась. Но боли Олег не чувствует, как будто даже звереет больше, а Роме с его образом жизни физической подготовки не хватает. Шепс стремительно теснит его к стене, лишая всякой возможности отбиваться. И тогда все превращается в избиение бедного несчастного наркомана, который повелся на чары любовной ведьмы, а теперь страдает. Эх, бедняга (нет). — Что-то ты не такой смелый, Ромчик! — издевательски крикнула Перси. Даже не кричит, не ругается, отцом не угрожает. Может быть, понимает, что заслужил? Как-то странно оказывается подозревать у Ромы наличие мозгов. Она не услышала, как Олег сказал — «Это тебе за нее». Но то, что первый удар приходится на щеку, а второй — снизу, по скуле, говорит уже о многом. Злой Олег — зрелище страшное. Олег, злой на человека, который обидел Дафну — это страшнее вдвойне. Удары тяжелые, но точно в цель. Чтобы следов осталось как можно больше. Чтобы помнил. В какой-то момент у Ромы просыпается желание жить, но почти сразу руки опускаются. Сдается окончательно. Один удар — за ее слезы. Второй — за каждую мысль о том, что она может быть недостаточно хороша. Третий — за все вранье, которое она терпела. Четвертый — за то, что попрекал, ревновал к каждому столбу. Пятый — за ее синяки. Шестой, седьмой… Кажется, у Ромки есть все шансы сегодня превратиться в сочный бифштекс. Но Олег не останавливается. Такой… методично-жестокий. Хотя, если бы Перси видела его глаза, то убедилась бы, что кроме слепой ярости и желания отомстить за любимую в Олеге сейчас нет ничего. А потом Рома как-то весь… оседает. Когда Олег отступает на шаг назад, Соболев, потеряв опору, падает. Без сознания. К тому моменту на его лице нет живого места — только кровь и синяки. Перси подошла ближе. Чуть пнула Соболева, чтобы перевернулся — и тогда методично проверила все карманы. Телефон нашелся в куртке, и Перси отправила просьбу забрать его буквально первому попавшемуся контакту — будет, наверное, не очень хорошо и совсем не поучительно, если Рома тут замерзнет на смерть или его прирежет какой-нибудь бомж. Мысли совершенно циничные и жуткие, но Персефону это не пугало — в какой-то мере, это помогает отвлечься от собственной боли в том числе. — Олег, — окликнула его Перси, поднимаясь на ноги. — Олег, пошли. У него разбита губа и тоже намечается синяк. Кажется, они скоро сильно спалятся перед Дафной. Но… поздно уже сомневаться. Получается, что месть исполнена. Но как будто бы, судя по пустому взгляду Олега, легче не становится. — Олеж, — повторила Персефона громче. — Олеж, погнали. По итогу пришлось за ручку домой тащить. До этого он был опьянен своей яростью и злостью, а сейчас внутри как будто не осталось… ничего. Месть совершена, но все раны Дафны не исчезают насовсем, а лишь превращаются в старые шрамы. Рому из ее жизни не сотрешь совсем, как бы не хотелось. Но… крупицу свою они в это внесли. Уже дома Перси тщательно обработала ему губу и похлопотала над синяком. А потом, усевшись напротив и заварив чай, самым веселым тоном спросила: — Ну… мы теперь типа, это… сообщники, получается?

***

Олег заболел — это первое, что услышала Дафна, когда вполне себе довольная вернулась с испытания. Они с Владом более, чем продуктивно совместно поработали и так же совместно засрали абсолютно не рабочую версию Марьяны — весь путь угорали с того, как Романова, вся в грязи, приперлась к несчастному соседу, стуча ему в дверь… чем там? Серпом? И, хоть младший Шепс заверял, что он лечится и точно будет на готзале, душу Дафны терзали странные сомнения. И тревога. Очень-очень сильная тревога. Поведение Перси и вовсе оставалось для нее загадкой. Та закрылась в себе и все время наигранно улыбалась — мол, все окей. Но младшая Булгакова жопой чуяла — ничего не «окей». И вот — через два дня состоялось долгожданное собрание. Дафна сегодня с драном свитере и плиссированной юбке в клетку — точно школьница из американских девяностых, что угорает по британским панкам. Она приезжает в гримерку пораньше, чтобы точно перехватить Олега и пихнуть ему специальный отвар личного приготовления, но тут… Замечает, как он, едва завидев ее, шарахается за угол. — Олег? — хмурится девушка. — Олег, я тебя видела! Выходи давай! «Твою мать, Олег, возьми хотя бы у меня тональник!», — немедленно прозвучал у него в голове голос госпожи сообщницы. Но Олег каким-то образом продолжал верить в свою исключительную везучесть, поэтому считал, что успеет, уже на месте, с помощью гримеров скрыть вылезший на лице синяк и разбитую губу. Чуть-чуть не успел. Не ожидал, что Дафна приедет раньше. Перси она, кажется, тоже обвела вокруг пальца, потому что старшая из сестер Олега об этом не предупредила. Или у нее тоже что-то случилось? Ладно. Раз поймали, значит надо сдаваться. Развернувшись к ней лицом, Олег додумался бросить только самое банальное: — Привет? Дафна хотела броситься к нему, но, как заметила ссадину и синяк, застыла на месте — кажется, у нее весь воздух из легких выбило. Как он мог? Ведь нетрудно догадаться, что именно случилось. Нет-нет-нет, значит, в этом участвовала и сестра? Как иначе Шепс мог добраться до… него? Руки задрожали. Кажется, у нее сердце по швам расходится, расплетется на ленточки и лоскутки. Оно застучало так сильно, что пульсация отдавала в горло и кончики пальцев. — Если ты скажешь, что упал, я тебя убью, — твердо отчеканила Дафна. — Какого хера? И не ври мне! — Не кричи, — только и попросил Олег. Собирался ли он оправдываться? Нет. Жалел ли он? Тоже нет. И хотя реакция Дафны пока оставалась не ясной, что-то внутри зашевелилось… нехорошее. За кого она переживает?.. Булгакова шумно сглотнула. Она ведь не просила об этом. Ей не нужна защита, она бы сама разобралась! Это ее трудности! Это ее прошлое! Что за варварство?! — Олег… — прошептала девушка и поняла, что сейчас просто задохнется. У нее перед глазами все поплыло, дыхание одновременно участилось и затруднилось. Дафна вдруг пошатнулась и резко присела на корточки, упираясь руками в пол. Паника накрыла ее с головой, в уголках глаз плясали черные пятна, и она задыхалась. Это что — паническая атака? Стало невообразимо страшно, стены вокруг начали давить и сжиматься. Воздух сгустился, появилось чувство, будто кто-то держит ее под водой за горло. — Олег, это. это… Это пиздец! Олег даже и сам не понял, как упал перед ней на колени, беря лицо девушки в свои ладони. Представления о панических атаках у него оказались весьма посредственные, да и его разукрашенная физиономия — это точно не то, чем стоило успокаивать Дафну, но он попытается. И, гладя ее щеки большими пальцами, пытаясь поймать ее беспокойно бегающий взгляд, Олег все повторял, стараясь, чтобы голос звучал ровно: — Смотри на меня. Давай, вот так. Малышка, давай, дыши. Я с тобой, я здесь… Блядство, неужели это он ее так напугал? Дафна закашлялась, постаралась посмотреть в лицо Олегу и потихоньку выровнять дыхание. Черт, если такое случилось с Олегом, то что сейчас с Ромой? Он не заслужил этого! Да, он местами дерьмовый, но все же человек! Булгакова зажмурилась и попыталась дышать через рот, сложив губы трубочкой. Постепенно голова закружилась из-за переизбытка кислорода, но паническая атака отступила. Она резко выпрямилась, едва не ударившись с Олегом головами, и отшатнулась назад, выставив вперед руку. — Зачем? Скажи мне, на кой черт оно тебе было надо? — горло все еще сдавливало, и из-за этого ее голос звучал сипло. Ему точно не стоило отвечать. По крайней мере, не сейчас, когда в душе волной поднималась… злость. Даже не на Дафну, а скорее на уебка этого — его нет, но он как будто постоянно находится между ними. Олег медленно поднялся следом. Хотел бы обнять, но не стал. Дафна весьма красноречиво обозначила свои границы сейчас. — Мне надо было сказать ему «спасибо»? — чуть раздраженно спросил Шепс, которого начинали бесить разговоры об этом гребанном Роме. — Руку пожать за то, что он сделал тебе больно? — Ты мне сейчас сделал больно! — выпалила Дафна быстрее, чем успела подумать. Ее до сих пор трясло, но она не хотела обижать Олега. — Просто… Просто не надо было вообще с ним видеться. Не ты ли все время говоришь, как плохо нести зло в мир? Как ужасна месть? Но только по итогу, как бы сильно Олег не старался самого себя стопорить, он начинал злиться. Он не рассчитывал на благодарность или что-то подобное, он не ждал, что она сейчас бросится ему на шею с поцелуями, но… Это он ей сейчас сделал больно? — Я не хочу и не буду сидеть на жопе ровно, когда кто-то угрожает моей девушке, — мрачно процедил Олег, смотря на нее тяжелым взглядом. А потом вырвалось — невольно, случайно, но… — Надо было добить. — Олег! — выпалила Дафна, густо покраснев от злости. Пожалуй, им даже не стоит сейчас разговаривать — ей нужно успокоиться, прийти в себя. Спасибо, что ее уже загримировали — не придется сидеть рядом в неловкой тишине. Поэтому Булгакова, зыркнув на Шепса в последний раз, молча выходит из гримерки, направляясь в готзал. И с Персефоной она тоже разговаривать не собирается.

***

В этот раз все трое экстрасенсов получили равное количество баллов от наблюдателей — несколько десяток и единственная сиротливая девятка. Обсуждение выдалось недолгим, и Марат предложил перейти сразу к оценкам Дафны от профессионального жюри — от Кости ей прилетела девятка, от Димы — внезапная десятка, как и от Саши — что тоже оказалось крайне неожиданно. Олег тоже поставил десять. Видимо, это было до их ссоры. Оставались лишь Перси и Нино. Незадолго до начала съемок Персефона успела поговорить со своим дорогим сообщником. И ведь стоило-то всего лишь встать на двадцать минут позже, как Дафны уже и след простыл! И поговорили. Очень хорошо так, «душевно» поговорили. Сообщников раскрыли слишком быстро. — Ну, ты все знаешь, — издалека начала Перси, демонстрируя свою десятку. По тому, как смотрела на нее сестра, можно было подумать, что перед оценкой она случайно поставила минус. — За сеанс связи с богиней — еще баллов десять надо докинуть. Очень круто. — Дафна, я уже вот который выпуск жду ну когда же ты хоть где-нибудь оступишься, чтобы поставить тебе балл пониже! — иронично начала Нино, — Но нет! Ты из раза в раз показываешь такой улет, что ниже десятки тебе просто не поднимается рука поставить, — женщина подмигнула Дафне. Настроение сегодня было уж очень хорошим! — Спаси-и-ибо, — протянула младшая Булгакова с искренней улыбкой, подаренной сейчас исключительно Гасановой. — Да, когда ты на другом языке заговорила, это было нечто, — поддержал Дима. — Это был греческий, — пояснила Дафна. — А вы его знаете? — удивился Марат. — Не в совершенстве, но да. Это для связи с моими богами. — Олег, а вы что скажете по поводу испытания своей возлюбленной? — должно быть, Башаров заметил его хмурый настрой и решил взяться за свое любимое дело. Подначивание. Олег ответил не сразу. Справедливости ради, он вообще хотел бы сегодня ничего не комментировать, особенно Дафну, но Башаров выбирает жертвой именно его. И тогда Шепс, в ответном пакостном желании Булгакову уколоть, ограничивается емким: — Да нормально все было. — Мне сейчас интереснее, — Дафна проигнорировала заявление Олега и перекинула волосы с одного плеча на другое. — Костя, почему девять? — Да, один всю малину испортил Дафнюше, — о, Афродита, как же Череватый ей поднимал настроение! Ну точно потерянный брат. — Закаляю характер ученице, — усмехнулся Гецати. Однако, с Владом повторилась та же история — тоже все десятки, кроме Константина. А вот с Марьяной вышло поинтереснее — четверка от Димы, тройка от Перси, осуждения за доеб до несчастного соседа, в целом низкие оценки… Но, на удивление, этот готзал прошел тихо и мирно. Кроме концовки. Когда все уже начали разбредаться после завершения съемок, Дафна демонстративно подошла к Владу с просьбой: — Слушай, можешь меня домой подвезти? — Был ей носильщиком, теперь ещё и таксист, — покачал головой Череватый, но все же уточнил: — Вас с сеструхой? — Не, только меня, — нарочито беззаботно махнула рукой младшая Булгакова. Чернокнижник вдруг бросил задумчивый взгляд сначала на Персефону, а затем и на Олега. Допер-таки, что в раю назрели проблемы. И потому предложил: — Слух, а хочешь к нам с Ленкой на ужин? А че, она будет тебе рада. Помнит, как я мечтал тебя прикопать, когда ты руку забрала. И его искренний ржач сейчас оказался спасением. Дафна активно закивала — как же хорошо, что они побратались. И в какой-то момент Перси вдруг поняла, что осталась в готзале одна. С Дафной все понятно, хотя такой острой реакции Персефона все-таки не ожидала. Она не считала, что они с Олегом провинились в чем-то, зато была уверена, что игнорирование ее и ссора с Олегом — это слишком. Слишком за такого гнилого человека, как Рома. Но, видимо, где-то внутри он у нее все-таки еще сидит. Ну честное слово, уже хоть чистку с изгнанием злого демона по имени Рома проводи… Но вот по второму пункту в списке ее близких людей у Перси были вопросы. И предательски тревожное предчувствие. Как оказалось, хорошо, что она чуть задержалась внутри. Успела увидеть только самую концовку. Оказывается, Саша умчался к своей Керро. Вот он ее приобнимает. Чисто со стороны — никакого напряжения между ними. Ну, может совсем чуть-чуть, как будто и не расставались. Потом целует в щеку, и на мгновение Перси становится видно, что эстонка смеется. Потом Саша ей что-то говорит, Керро едва не сияет, а Перси так отчаянно хочется никогда не знать, что именно он произнес. А потом они просто садятся в машину, в которой приехала Керро, т уезжают. Вдвоем. И Персефона готова хоть свой дар поставить на то, что как минимум эстонка ее прекрасно видела. А Саша — должен был почувствовать. И почувствовал, наверное, да?.. Если для него это было что-то более значимое, чем, например, писк комара над ухом. Решайте свои дела, без проблем. Так уж и быть, даже общайтесь — в пределах разумного. Но. Саша ведь даже не сказал, что Керро уже тут. Что уедет с ней, бросая Перси тут. Что… Ей как будто незримая рука горло сдавила. Сердце шумело почти как в ушах, и на мгновение кажется, что Перси выпала из реальности. Что случайно угодила в блаженное Небытие, где никогда и ничего не болит. Но ей словно и сейчас… не больно. Или, наоборот, так больно, что она это осознать не может? — Перси. — Она не сразу поняла, что это именно материализовавшийся из ниоткуда Олег зовет ее так осторожно-осторожно. Кажется, сегодня господа сообщники остались в компании исключительно друг друга. — Пошли. Я тебя отвезу домой. — И потом вдруг добавляет: — Если хочешь, с тобой побуду. Ничто так не сближает, как общее дело. Особенно если это «преступление», которое они совершили. Как бы Олег не хотел быть более благоразумной, понимающей версией старшего брата — ссора с Дафной его задела. То, что она по итоге предпочла ему Череватого — вдвойне. Но, став тоже невольным свидетелем сцены внезапного воссоединения легендарного дуэта, Олег признал — свою партнершу по преступлениям он оставить не может. Однако, когда Перси заговорила, от ее бесцветного тона в душе снова поднялась волна злости. — Олег. — Она повернулась к нему лицом. — Ударь меня, пожалуйста. А в глазах у нее не было ни-че-го.