CHARMED

И как ей вообще после такого надо было продолжать съемки? Перси краснела, бледнела, зеленела и переливалась всеми цветами радуги, нервно выстукивая каблуком ей одной известный ритм. Из-за этого съемки на мгновение прервали, потому что Персефона могла забраковать звук, который писал ее микрофон, и она немного успокоилась, но ненадолго — почти сразу начала сдирать кожу вокруг ногтей. Нет, она же предполагала! Буквально — первое же ее подозрение было, что у Дафны что-то произошло с Олегом (экстрасенс, блять), но она не думала, что что-то могло быть таким серьезным что-то! Ну там, буквально, пооблизывали друг другу шеи, полобызались, все дела… А они, блять, реально переспали. И этот теперь бесится, что эта его игнорит. А Перси сама между ними сейчас стоит и буквально с минуты на минуту помрет, то ли от радости, то ли от возмущения, то ли еще от чего-то, чему она пока название дать не могла. Потому что это же Дафна! Дафна, которая два года мучает себя козлом Соболевым, чтобы по итогу просто зажать младшего Шепса у ближайшей стенки! Пиздец. И вообще-то, Персефона планировала устроить концерт на выставлении оценок, но в итоге все прошло как-то мимо. Испытание было сложным, не самым простым для одного из участников — Перси аж распирало от того, как жестко местные бесы путали Константина. Собственно, именно поэтому по оценкам героев испытания Гецати оказался худшим, а Марьяна, напротив, лучшей. Экстрасенсы тоже были жестоки. На высший балл Костю оценила только Нино, отметив качественную работу, несмотря на сложные обстоятельства, в которых работал аланский провидец. Перси бы поддакнула Саше, потому что вот этот вот «дэдпул-контакт» ее немного насмешил тоже, но в свете последних событий комментировать не хотелось ничего, кроме одного конкретного повода. Но, из уважения к Константину, немало времени проработавшему с ее сестрой, Персефона поставила Гецати семерку, сама Дафна, к ее удивлению, восемь. Короче, пока это был не самый лучший дебют. На контрасте того, как она поддерживала Костю, было интересно увидеть низкую оценку работы Марьяны от Нино. Перси мысленно хихикнула, классифицируя это как «бан жопы» — просто было понятно, что между двумя крутыми ведьмами пробежала черная кошка. Кажется, кошка была тоже осетинская — или мечтательной Перси так хотелось думать. Среди череды низких баллов забавно смотрелась десятка от Перси, особенно на контрасте со стоявшей рядом Дафной с семеркой. — Ну, я считаю, что бесы Марьяну все-таки запутали, — все же пояснила она, хотя Романова такими словами была недовольна. — Но я не могу не отметить крутую работу, потому что Марьяна просто мощнейшая. Башаров явно хотел спровоцировать ее, поняв, что Персефона одна из тех, кто очень легко заводится тут, но Перси на «а вот Константина вы оценили не так высоко, хотя он тоже запутался» не среагировала. А вот работу Димы все оценили хорошо. Олег, Саша, Дафна и Нино выдали по десятке. Влад — шестерку, и именно Влад ржал громче всех, когда Персефона выкатила свою единицу. Сдержала обещание. — Ты знаешь, почему, — просто сказала Перси, прекрасно видя, как потемнело лицо Матвеева. После ситуации в гримерке напряжение между ними было очевидным. Где-то на неделе им предстояло снова собраться здесь ради короткой жеребьевки, потом уже — на полноценные съемки. На сегодня все было закончено, и Персефона и выдохнула, и одновременно с этим напряглась еще сильнее. Пора было начинать действовать. Помня об их договоренности, Перси сразу подошла к Саше, совсем забыв о том, что так и не предупредила Дафну. Взяла мужчину под руку — надеялась, что через физическое прикосновение он почувствует, что это не провокация от нее, а буквально… жизненно необходимая штука. И хотя обламывать самой себе классный вечер не хотелось, Перси демонстративно громко спросила: — Олег, а тебе не надо съездить в мастерскую? — Нет? — удивился и без того хмурый медиум. Он больше не пытался подойти к Дафне, лишь бросая в ее сторону многозначительные взгляды, пока та говорила с дико уссывающимся Владом. Интересно, что это ему так весело? Ее тонкая шея сегодня была спрятана за высоким воротом водолазки, и Олег знал почему. У самого не до конца прошли царапины на спине от ее острых ноготков. И как же его, блять, бесила эта ситуация. Он вновь вернул взгляд к отчего-то нервной Персефоне и своему сияющему брату. — Зачем я вам там нужен? — А мне кажется, что надо, — чуть напряженнее повторила Персефона, тоже покосившись на сестру. Бедный Влад, кажется, сегодня словит сердечный приступ от смеха, вон, аж всплакнет сейчас. Но это даже хорошо. Под хохотом Череватого Дафна вряд ли услышит, чем тут занимается Перси. — Понимаешь, Олег? Тебе вот точно надо съездить. И стоит на нее, глазами хлопает. То ли любовь совсем интеллект отключает, то ли кое-кто просто другим местом думает. И хотелось бы верить, что сердцем, а не чем пониже! И вроде как бы Перси и не подозревала в Олеге какого-то отъявленного мудака, но скорость развития их отношений невольно заставляла думать о плохом. — У вас, блять, в семье что, только один брат умный родился, — и естественно, она намекала на Сашу, хотя знала, что братьев у них больше, — или ты приемный? Я тебе русским языком говорю, что тебе надо съездить. На-до. — Ла-а-адно, — недоуменно протянул Олег. Хотя, может, это и не плохая идея? Тогда он сможет поговорить с Перси об ее сестре, может, узнать какие-то подходы к ней, что ей там, нравится, и всё такое… Что уж говорить, вышло не очень правильно и красиво, что между ними все началось именно так, но Шепс просто искренне не понимал Дафну. И ему было больно. Больно оттого, что ему казалось, что его просто банально использовали. Как последнюю шлюшку. — А что случилось-то? — спросил Саша, который тоже не сразу выкупил мотивацию Персефоны. Но тоже спорить не стал, уже направляясь к выходу из готзала. Сомневалась она секунд десять. После этой ситуации в гримерке, которую она еще точно с ужасом будет вспоминать не раз, Перси решила, что больше юлить перед Сашей не будет. Сама честность теперь. Но говорить прямым текстом было неловко — даже не столько потому, что сам Олег тут, сколько из-за того, что кое-какие спектры отношений между мужчиной и женщиной сама Перси еще не познала. — Мне тут птичка одна донесла, что кое у кого, — быстрый взгляд на Олега, — кое-что кое с кем произошло. И мне теперь надо решить, я буду этого кое-кого убивать или даже этому кое-кому помогу. А мастерская — это буквально единственное место, куда другой кое-кто не сунется, по крайней мере в ближайшее время точно. Саш, прости. У нее начинало входить в привычку выпрашивать у него прощение буквально за все подряд. Хотя, кстати, надо было еще вдуматься в формулировку. «Я трахнула Олега». Перси очень смутно представляла, как Дафна могла бы уложить здоровенного лба и воспользоваться определенными частями его тела, но сам выбор слова вселял надежду на то, что все произошло по согласию — со стороны Дафны, как минимум. И все же, Перси нервничала — и выстукивала подобие похоронного марша по Сашиной руке, и на Олега косилась больно многозначительно… короче, загонялась. Старший Шепс вдруг рассмеялся и прижал Персефону к себе поближе. Конечно, он все знал. Сначала Олег держался и ничего не рассказывал, но в какой-то момент буквально сорвался и вывалил все на своего брата. — Это как посмотреть на ситуацию, — сказал Саша Булгаковой, пока они уже спускались по ступенькам особняка Стахеева. — Братишке сердце разбили. — Ничего мне не разбили, — буркнул Олег, что послушно плелся за парочкой. — Да, всего лишь зажали в туалете и бросили, — как же Саше нравилось действовать ему на нервы. — Завидуешь что ли? — ответ этот вырвался помимо воли младшего Шепса, просто старший его окончательно достал. — А чего мне завидовать? Саша пока ещё не добрался до Перси, но был уверен, что это дело временное. — В смысле?! — буквально взвизгнула Перси, обрабатывая информацию чуть заторможенно — и вовсе не потому, что она сейчас была слишком близко к Саше. — Ты все знал и даже мне ничего не слил?! О боги, один трахается с моей сестрой, второй… — Персефона осеклась, потому что могла бы сказать очень много вариантов, но в итоге ограничилась лишь безмерно усталым: — Я в шоке. А теперь и у нее двусмысленности всякие в голову полезли — и ситуация располагала, и Саша ее все еще не отпускал. И она сама значения последним репликам братьев сильно не придала. — Готовьтесь. Вас теперь протаскают по всем инстанциям, натравят все возможные проверки, а потом еще и в суд пригласят. За что-нибудь… — И вот приспичило же ей все-таки закончить: -… за совращение сестер Булгаковых, допустим. — Кто кого совратил, — мрачно хмыкнул Олег. — А я пока не при делах, — усмехнулся Саша. Последний как раз вызвал такси, чтобы доехать до мастерской. Пара минут ожидания, и вот все трое уже сидят в салоне авто — Олег спереди, Саша, обнимающий Персефону, сзади. Он собственнически уткнулся носом в ее макушку, вдыхая запах ее волос. Кажется, сирень? Да, их отношения пока не вышли на какой-то иной уровень, не было даже поцелуя, но Шепса, определенно, подкупило то, как девушка за него держится. Дорога без пробок — настоящее блаженство, и благодаря этому в мастерской вся троица оказывается довольно скоро. И едва они входят внутрь, Олег подходит к Персефоне. — Дафна тебе что-нибудь говорила обо мне? Звучит, как школьник, но ситуация вынуждает. — Ну-у-у… — Перси медлила с ответом как-то невольно. Поправила пару безделушек на полках — ладно, охренеть каких дорогих безделушек. Щелкнула по черепушке висевшего на стенке скелета, которого грозилась забрать домой еще в прошлое посещение. Потом огляделась на Сашу. Несмотря на то, что до закрытия оставалось не так много времени, ожидающие братьев девчонки еще старательно гуляли около полок. Самые бесстрашные тут же потянулись фоткаться к не особо сопротивляющемуся старшему Шепсу, и так уж получилось, что в суматохе наличие еще Олега и Перси прошло незамеченным. Хвала всем богам. — Пошли-ка лучше. Взяв Олега за руку, Персефона по-хозяйски, как будто бы Олег тут так, мимо проходил, потащила его в «закулисье» — комнатка, в которую, если тот же Саша расщедривался, можно было попасть на личную беседу; во время отсутствия хозяев там выдыхал измученный поклонниками персонал. Благо, к закрытию и из работников осталась только одна администратор за кассой, которая не смогла удержаться и во все глаза воззрилась на Перси, которая пошла в «закрытую зону» уже со вторым Шепсом. Булгакова только руками развела — мол, не мы такие, жизнь такая. — Даф со мной редко про личную жизнь разговаривает, — как ни в чем не бывало продолжила Перси, падая на диван и с наслаждением скидывая каблуки. Свобода, наконец-то. — Потому что я начинаю много гнать на ее ненаглядного Ромчика, тьфу. Но вот про это она мне сама сказала. Я-то вообще за другим подходила… — Точно, так и не предупредила же ее. Ладно, и так должна догадаться. — Но теперь у меня психическая травма на тему того, как тебя могли использовать… таким образом. — Та-ак, выбор формулировки отстой. — И я не говорю, что она тебя именно использовала, ну, в том смысле, в котором ты явно про это думаешь! Просто… это не самый ожидаемый поступок Дафны, у которой второй год Ромочка — свет в окошке. Тьфу. И как ему это понимать? Что его все же использовали, или что у него есть шанс исправить бедственное положение, если Дафне подобное поведение не свойственно? Значит, ей не так уж плевать на него? И, похоже, ее сестре реально так не нравится ее парень. Тоже плюс? — Расскажи мне побольше, — попросил Олег. — Короче, Рома ее — это такой типичный золотой ребенок. Недоюрист. Я поэтому и говорю, что готовьтесь, что если он узнает, то устроит мастерской тотальный вынос мозга со всеми инстанциями, жалобами и прочей фигней. Или наймет каких-нибудь дебилов ради великого мордобоя, а сам будет красиво рядом стоять, что он такой благородный, даму отстоял. Тьфу. — Когда только начинала рассказывать про Соболева, у нее глаза сами собой закатывались. — Они вместе два года, из которых она была счастлива… ну, в сумме месяц может наберется. Потому что этот придурок — патологический ревнивец, настолько, что она даже если посмотрит на кого-то, он уже в истерике. И поэтому, как ты понимаешь, я знатно охуела, когда Дафна мне сказала, чем вы там занимаетесь. Звучало все не слишком радужно, но когда в жизни бывало просто? Оно того стоило. Ради возможности снова целовать Дафну, снова чувствовать сладкий запах ее кожи на самом себе. Признаться, Олег даже воодушевился. — Я понял, — коротко кивнул он. Младший Шепс не верил в проклятия, но, если этот мудак будет обижать его Дафну… Хотя ему и магия не нужна, чтобы поставить Романа на место. Ради хорошей девушки не жалко и ещё один шрам получить. — И, Перси… Спасибо. И тут не надо было быть экстрасенсом, чтобы понять — она посеяла первые зерна сомнения в душе Олега. И если сначала у Персефоны еще были определеннные сомнения насчет всей этой истории, то сейчас, смотря на ощутимо просиявшего Шепса, Перси признала — зря сомневалась. Очевидно, что она в распростертые объятия приняла бы любого другого парня, который заинтересовался бы ее сестрой, но вряд ли она была бы уверена в ком-то настолько, как уверена в Олеге. Все-таки, так сказать, не чужие друг другу люди, хах. Но то, что «Битва сильнейших» обернется вот таким весельем, Перси не могла подумать точно. — Пожалуйста. Спасай мою сестру, прекрасный принц. — «Раз она не может спасти себя сама». — А теперь… не хочешь переключить там внимание фанаток на себя, м? Услуга за услугу.

***

У нормальных людей за черной полосой обычно идет белая. Над Персефоной, видимо, вселенная решила знатно поиздеваться. Перед съемками новой жеребьевки Перси была уверена, что ей повезет. Определенный страх все-таки имелся, но она и перед первым испытанием чуть не умерла, а в итоге все прошло вполне неплохо. Но… где-то, видимо, перед вселенной она все-таки облажалась, потому что сейчас неслась в село Архипо-Осиповка Краснодарского края, зажатая между подозрительно довольными Марьяной и Нино. Сражаться с двумя мощнейшими ведьмами определенно не входило в планы Перси, но… хотя ладно, Дафну карма долбанула сильнее — она поедет следующая, в компании Константина и Олега. Ситуацию более неловкую сложно было придумать. Но и Перси от своей в восторге не была. Ей было плохо — от любого движения виски простреливало резкой болью, в ушах шумело от того, как бешено билось сердце, а съеденный утром завтрак явно планировал выйти наружу. Какого черта вообще? Она напилась обезболивающего еще в Москве, но оно было как мертвому припарка, а пить еще больше было точно плохой идеей. Бесятина любая среагирует. И как вообще в таком состоянии работать? Так и ехала почти всю дорогу, тупо пялясь в одну точку, надеясь, что хотя бы не отключится. Черт. Да почему же так плохо? Весь преувеличенно жизнерадостный разговор Марьяны и Нино — хотя на деле они выглядели так, словно сейчас подерутся — пролетел мимо ушей, и Перси хоть как-то зашевелилась только тогда, когда речь зашла про то, в каком порядке они пойдут. — Я хочу последняя, — выдавила из себя Булгакова. — Я себя очень плохо чувствую, я вообще не в ресурсе. Поэтому я буду третья. Она не увидела, как многозначительно посмотрела на Гасанову Романова. Она даже не подумала, что ради цели эти «заклятые подружки» могут, внезапно, объединиться против нее. — Ну, слушай, Перси, — голос Марьяны был обманчиво ласковый, — ты же практик, как-никак. Должна быть ко всему готова. Надо же как-то превозмогать себя, бороться… — Да-да! А мы тебе как раз предоставим возможность поработать над собой. — Нино, все еще недовольная компанией Марьяны, предпочла выместить остатки своей злобы на ничего не подозревающей Перси. Женщина понимала, что вступать в открытый конфликт с Романовой лучше не стоит — это может очень сильно затянуться, а силы для испытания стоило поберечь. Она не то что бы очень сильно хотела докопаться до Булгаковой, но… Но ведь правда, практик должен уметь работать в любое время суток и вне зависимости от своего состояния. Так что ведьмочке будет действительно полезно поработать над собой. — Так что давай, Перси первая, Марьяна вторая, я третья, — рассудила Нино, и Романова согласно закивала под тяжелый вздох коллеги. А вот это буквально ощущалось как удар под дых. И на мгновение Перси показалось, что она реально сейчас задохнется. А может, это были последствия того, что у нее сейчас черепная коробка взорвется, и по всей машине разлетятся ее мозги. Просто… буквально две женщины, по которым она тихо фанатела — по Нино начала раньше, по Марьяне недавно, — внезапно начали ее так откровенно… топить? — Все согласны? — немедленно поинтересовалась администратор, и Марьяна с удовольствием закивала. Она тоже не была в восторге от всей компании, но то, что Нино поддержала ее идею, вполне удовлетворило Романову. Оказывается, и с ней можно тоже повеселиться. — Да, мы решили, что Перси идет первая, — согласилась Марьяна. — Перси не идет первая, — мрачно вклинилась Булгакова, но никто ее как будто не слышал. И даже эта горе-администратор уже раздавала указания съемочной группе, кого будут снимать первой. — Я не иду первая, — повторила Персефона настойчивее, но из-за того, что ей пришлось вжаться виском в прохладное стекло, прозвучало совсем жалко. — Я вроде бы ясным языком сказала, что я не в ресурсе, но эти женщины решают все за меня. Специально топят. — Эти женщины, — с сарказмом повторила Романова, покосившись на Нино. — Нино, мы теперь эти женщины. А она ведь твоей поклонницей была. — В кумирах быстро разочаровываются, — огрызнулась Перси, признавая очевидное — ее никто не услышит. — Хорошо. Я иду первая. Но вам это еще аукнется. — Эти женщины, — смакуя слова, произнесла Нино. Это было забавно наблюдать за тем, как этот чернокнижный котенок начинает выпускать коготки. Но это все еще было слишком слабо, чтобы начать всерьез воспринимать это на свой счет. Ну ничего, ничего, пусть закаляет свой нрав. А то еще удивится, когда Гасанова начнет по-настоящему кусаться. Перси предпочла отключиться. Надо было бы сберечь остатки сил для испытания. И хотя у нее все еще был полный раздрай, Булгакова готова была проходить испытание немедленно — просто чтобы после этого элементарно лечь, уплывая на волнах обезболивающего. Однако вместо конкретного места их привезли на берег моря. Илья Ларионов ждал их в компании четырех людей — очевидно, героев испытания. От шума волн Перси замутило еще хлеще, поэтому к ведущему и героям она подошла самая последняя, намеренно держась в стороне от Нино и Марьяны. — Прекрасные дамы, рад приветствовать! — Энтузиазму Ильи можно было только позавидовать. — Марьяна, Персефона, мы еще не знакомы лично. Меня зовут Илья Ларионов… «Дьявол, просто заткнись скорее», — едва ли не взвыла Перси в душе. — У меня есть фотография. Перед прохождением испытания я попрошу каждую из вас сказать, жив ли этот человек и если нет — что с ним произошло. Кто хочет быть первой? — Я, конечно, — огрызнулась Перси, многозначительно посмотрев на соперниц. Она подошла к ведущему, забирая у него из рук фотографию, а потом резко обернулась к возрастному мужчине. — Крестик снимите, пожалуйста. Меня отвлекает немного. Почти что пристыженный мужчина поспешил избавиться от креста, и Перси с чистой совестью приступила к читке. Впервые за все время практики заученные слова так тяжело ложились на язык, отвлекало море, и Персефоне стоило предательских трудов сфокусироваться на тоненькой ниточке информации, которую начали передавать ей. — У вас кольцо лопнуло, — сходу заявила Булгакова, указав на молодую светловолосую женщину. — Он хотел, чтобы вы его сняли, а вы носили. Поэтому лопнуло. Он мертвый, но… — Перси скривилась от очередного приступа мигрени. Картинка в голове была какая-то бестолковая. — Мне говорят, что его толкнули, а я вижу, что он совсем мало падал. Не понимаю. Какая-то высота такая, с которой умереть невозможно. Не понимаю. Вместо того, чтобы отдать фото вызвавшейся следом Марьяне, Перси отдала его Илье. Романова фыркнула, но от комментариев воздержалась, вынося вердикт — у мужчины на лбу печать смерти, он действительно мертв. Когда же фотография перешла в руки Гасановой, та некоторое время молчала, вглядываясь в морскую гладь. Этот мужчина был связан с этим пляжем… с камнями на нем. Подобрав одну из галек, Нино заговорила: — Камни отсюда у него там? — имея в виду место захоронения, произнесла она. Вдова согласно закивала. — Плита черная, а на фотографии он смотрит как раз на море, — ведьма решила описать именно место захоронения, ведь его образ так ярко представлялся перед глазами. — Мертв он. — Отлично, — продолжал улыбаться Илья, как будто и не чувствовал, что между ведьмами царит жесткое напряжение. — Мы предлагаем вам на выбор место прохождения испытания. Вы можете поработать на месте трагедии, а можете отправиться туда, где жил этот мужчина, Сергей. Марьяна и Нино почти что синхронно выбрали место, где герой жил. Перси чертыхнулась — в этой ситуации дом Сергея дал бы больше информации, но… в жизни она теперь с этими женщинами никуда не пойдет. Предательская обида засела глубоко в душе, и Персефона действительно чувствовала себя расстроенной такой подставой от своих идолов. — Я могу хоть здесь, — бросила Булгакова почти бесстрашно. — Фото есть, есть вдова. Мне хватит. — Персефона, — в голосе Ильи зазвучало сочувствие, потому что, кажется, он начал о чем-то догадываться, — не советую отказываться от выбора места. Думаю, это может дать тебе подсказку. — Тогда место трагедии, — пожала плечами Перси. К счастью, ей повезло — в таком случае, первой разбираться в обстоятельствах трагедии предстояло именно ей. Тут же настали сожаления — предстояло ехать. Снова трясясь в машине по дорогам, Перси шепталась с местными бесами, продолжая любыми способами оставаться в сознании. — Говорят, что не изменщик никакой. Пить любил, но с кем не бывает. — Убитая горем вдова усиленно кивала, как китайский болванчик. — Трое детей у вас. И вот, как УЗИ на третьего сделали, тогда все и случилось. Говорят, что он такой счастливый был, что аж плясал. По-дурацки так плясал, но красиво, потому что счастливый. Она едва не плакала. Илья неожиданно решительно коснулся ее руки, привлекая внимание. — Ты сейчас упадешь. Побереги силы. — Нет, — немедленно возразила Персефона. И неважно, что уже даже сосуды в глазах полопались. Илье просто не обязательно знать, что тогда у нее шансов свалиться с обмороком было гораздо больше. Перси с предательской тоской вспомнила последнюю поездку в мастерскую Шепсов — Саша, как чувствовал, предлагал ей взять один из своих амулетов, именно который сам носил, но она отказалась. Тупая дура. Ничего нового. Машина остановилась у симпатичного частного дома, и всех вдруг оглушил протяжный собачий вой. Во дворе сидел пушистый маламут, при приближении чернокнижницы вдруг решил исполнить трагичную арию. Герои испытания напряглись, а сама Перси, рассеянно потрепав собаку по ушам, бросила: — Это нормально. Животные на чернокнижников всегда реагируют. Мне так папа сразу сказал. — Он тоже практик? — внезапно заинтересовался Илья. — Ага. Чернокнижник. Хотел обеим свои знания передать, но Дафну изначально интересовало другое. — И вдруг резко обернулась к потерявшей мужа женщине. — Псинка-то и в тот день выла. А вы значения не придали. «Я вот смотрю на нее, и мне одновременно и спрятаться хочется, и слушать ее перестать не могу», — признается вдова чуть позже. Сейчас она во все глаза смотрела на Перси, ловя каждое ее слово. Но, ко всеобщему удивлению, Персефона вдруг бросилась обратно к воротам. Илья тревожно окликнул девушку, но она как будто и не слышала его. Только уже на улице крикнула: — Соль принесите. Перекресток сама найду. Долго ходить не пришлось — он был буквально за домом. Мать вдовы, пожертвовавшая банкой с солью, шепнула Илье, что здесь всегда занимаются не пойми чем «всякие… ну такие, как она». Перси ее не слышала — она с лихорадочным энтузиазмом оглядывалась по сторонам, понимая, что места удачнее пожелать было и нельзя. Все местные бесы, хозяйские и не очень, готовы были работать. — Иди сюда, — поманила она жену погибшего, и девушка подошла, видимо, не испытывая никакого страха исключительно из-за пережитого горя. — Смотри. Я сейчас их звать буду. Тебе может стать холодно, можешь их увидеть. И вот когда это почувствуешь — быстро соль сыпь. Соль их со мной и закроет. — Персефона, кого — их? — тут же заинтересовался Илья. Ларионов явно был не в восторге от идеи задействовать в непонятном ритуале главную героиню, нервничала и семья вдовы, но никто спорить не стал — понимали, как важно ей узнать правду. — Бесов, конечно, — просто отозвалась Перси, чувствуя, что с этим скоро наделают мемов. — Они больно разговорчивые. Точно не просто так. Отец Александры перекрестился. Перси хмыкнула, прямо в своих новеньких джинсах садясь на грязную землю и снова полоснув себя по многострадальной ладони. Кровь лилась щедро, пачкая и ее тонкую куртку, но Перси только вытянула вперед руку, начиная шептать. Она звала всех, всех, кто готов был дать хоть какую-то информацию, завлекая платой — вкусной кровью. Какой бес отказался бы от крови наследственной чернокнижницы? И они пришли. Из уст Булгаковой вдруг вырвалось хихиканье, но звучало оно так, словно вместе с девушкой смеялись еще несколько… не-людей. Повинуясь ей, Александра бросилась сыпать соль на землю, возводя защитный круг, и им всем определенно повезло, что ее мать была женщиной запасливой. — Тупая девка. Но умная, — не своим голосом объявила не-Персефона, поднимаясь на ноги. Камера крупным планом выхватила ее перекошенное насмешкой лицо с заострившимися чертами и почти полностью черной радужкой. — Ну что, что? Ради муженька суету поднимаешь? — Бесовские глаза смотрели прямо на Александру. — Спрашивай. Все равно ничего сделать не можем. «Ну-у-у, я тут уже всякого насмотрелся, конечно, — в итоговом монтаже здесь вставят потерянное лицо Ильи, — но это было жутко». — Что произошло с моим мужем? — В голосе убитой горем вдовы прозвучала стальная твердость. На самом деле, Александра единственная в полной мере осознавала, какую ценную возможность сейчас дала ей Персефона, позволяя бесам войти в свое тело и самолично ответить на все вопросы. — Ну мы, — елейно отозвалась не-Перси. — Умная, говорю. Она сразу все поняла. А он у тебя уже слабый был. Стоило только немного подтолкнуть… — Окровавленной рукой «Перси» изобразила, как «толкала» мужчину. — Зачем тебе такой нужен был? Все равно помер бы… — Почему? — Александра дрожала, но никто не решался подойти к ней. — Э-эй, девка, она задает много вопросов! — возопил хор нечеловеческих голосов. На мгновение взгляду Булгаковой вернулась осознанность, но лишь для того, чтобы снова взяться за нож. Кровь начала струиться и по второй руке, и Илья, продолжавший сохранять трезвость рассудка, принялся искать хотя бы аптечку. — Вот, хорошая, умная ведьмочка… О чем это мы? А-а-а, хи-хи-хи… Так ведь его ж подсасывали уже! Нам стоило только подтолкнуть… — Александра хотела задать новый вопрос, но на этом пугающий монолог еще не закончился: — Невкусный был… Хорошо, когда сами… а тут падаль подъедали, па-адаль… Но ничего! Ничего, и тебя сожрем, и косточки тебе обглодаем, и детям твоим… аргх! Девушка с нечеловеческим визгом бросилась на Александру, но напоролась на невидимую стену. Соль держала. — Все сдохните, все сдохните! — визжала «Булгакова» в приступе истерики… И тут очень удачно вернулся Илья. Не сказать, что скептик-менталист верил в чудодейственные свойства святой воды, но то, что происходило сейчас в соляном круге, заставило его уверовать. Бесстрашный ведущий нашел бутылку в доме героев и щедро плеснул на беснующуюся Булгакову. Она завизжала почти на ультразвуке, потом глухо захрипела, потом тихим шепотом обещала Илье все адские муки… запахло горелой плотью… А потом тело Перси вдруг рухнуло, и когда она открыла глаза в следующий раз, перед ними точно была старшая Булгакова. — Сотри круг, — хрипло попросила Персефона. — Сейчас все в кучу соберу. Она появилась перед откровенно боящимися ее героями теперь уже и с ожогами — пострадала от подселенцев своих. Изрезанные ладони Перси словно и не замечала и почти сразу перешла к рассказу: — Он упал с высоты своего роста. Здесь, это вот их дом, — указала на родителей. — Умер в больнице. Умер, потому что с него уже энергию качали. Какая-то хрень живет у тебя дома, присосалась к нему, что-то типа… что-то типа лярвы, пожалуй. А здесь он выпил, расслабился, а биополе и так слабое было… они правильно сказали — просто подтолкнули его. Добили. — Бедная Александра едва не плакала, но Перси не могла ее успокоить. Такую правду сложно принять. — Тут у вас и правда практикуют много. Ну, перекресток же. Вот они на него и среагировали. Не твоя вина. Такое… стечение обстоятельств. — Кхм, — у Ильи определенно не было никаких связных комментариев, — эти сущности угрожали Александре и ее детям… — Я сейчас защиту сделаю. Зубы об них обломают, — хмыкнув, заметила Перси. — В дом вернемся. Идите вперед. Мне здесь надо… кое-что доделать. Влекомые Ильей, потрясенные родственники погибшего Сергея, не в полной мере осознавшие произошедшее, направились обратно к дому. А Перси снова села прямо в грязь, но подальше от разомкнутого соляного круга. Про свое обещание, данное в машине, Персефона не забыла, хотя была уже на грани того, чтобы свалиться в обморок. Не ушел только затаившийся оператор Коля. И именно этот вездесущий мужчина заснял, как Перси, надавив на раны на руках, чтобы кровь текла сильнее, зашептала некий темный заговор, в котором можно было различить только постоянно повторяемое «Закрывай, закрывай, закрывай…». И даже если у нее не получится полностью закрыть магический взор Марьяны и Нино, как минимум немного запутать их ей и бесам будет под силу.

***

На то время, пока Перси уехала на испытание, Дафна тоже решила сбежать из города, и на то было две причины, обладающие мужскими именами. Рома впал в такое отчаяние, что даже явился к квартире сестер — как хорошо, что младшая Булгакова в свое время додумалась не выдавать ему ключ. Олег же пока не искал с ней встречи, но Дафне нужен был отдых и от мыслей о нем тоже. И самый лучший выход — уехать к родителям. Туда даже Соболев не додумается сунуться, ведь их отец семейства — сильный и именитый чернокнижник, который и обучал Перси своему делу. Их мама же силами не обладала, за исключением одной — чудного природного очарования. Она работала ландшафтным дизайнером, обустраивала собственный участок, пока ее муж занимался бесами и мертвецами. Девушка, сидевшая на диване в гостиной с ведром мороженого с кленовым сиропом и орешками, тяжело вздохнула. Ну точно вылезла из какого-то дурацкого ромкома. Вот только нихера это не ромком — настоящая трагедия в нескольких актах. Мама, Алла Евгеньевна, подошла к дочери и уселась рядом, ободряюще погладив ее по плечу: — Опять с Ромкой поругались? О, нет, мам. Все куда хуже. — Да нет. Просто не хочу в квартире без Перси сидеть, — соврала Дафна. Ну, частично это было правдой. Сестры были сильно привязаны друг к другу, несмотря ни на какие возможные разногласия. Сейчас бы вместе с ней засесть за какой-нибудь сериал, а не вот это вот всё. — Детка, ты можешь чем угодно со мной поделиться, ты же знаешь? — ласковый голос мамы заставлял нижнюю губу подрагивать. Не хватало ещё разреветься. Снова. — Да все хорошо, правда, — тем не менее, продолжала отнекиваться Дафна. — Просто шоу отнимает много сил и эмоций. Я не совсем по части вечного людского горя, ты знаешь. И все равно раз за разом она участвовала во всех проектах «Экстрасенсов». Просто не могла иначе. — Тогда давай весь день есть сладости, — с улыбкой предложила Алла Евгеньевна. — А потом поможешь мне с розами в теплице. Завезли новые сорта. Ой, как мозги прочищает. — Ма-а-ам, — протянула Дафна, хихикая. У них вообще была очень комфортная семья. Юморной папа, мягкая мама. Собака, кот. Близняшки хорошо устроились.

***

И вот к испытанию приступила Нино. По обычаю спросив разрешения для проведения ритуала, женщина открыла свою книгу мертвых и принялась призывать духов на помощь. Да вот только те, хоть и приходили, либо очень быстро исчезали, как будто в страхе сбегая из квартиры, либо не могли ничего толкового сказать. Что за чертовщина?! Нино непонимающе ходила из комнаты в комнату, тяжело втягивая воздух носом. Она определенно чувствовала здесь бесовскую энергию. Да вот только не ту, что была связана со смертью мужа Александры. Она чувствовала ритуал, призванный закрыть ей взор для работы. Ну ничего, это можно было решить, приложив немного усилий. Достав из своего саквояжа черную свечу, Нино принялась расхаживать по дому, читая короткий заговор. Плавящимся воском она капала на свою ладонь защитный знак, который должен был защитить её от бесовского влияния. Обожженная рука болела, но Гасанова не обращала на это внимания. Когда воск полностью расплавился на ладони, ведьма её резко сжала, стараясь как бы стряхнуть неприятные ощущения. Боль разгоняла кровь по организму, из-за чего Нино почувствовала прилив сил. Разум стал чище. Теперь вся необходимая информация лежала как на ладони. Можно работать. «Честно, я был удивлен выдержке Нино, она обожгла себе всю руку воском, и при этом не издала ни звука» — удивлялся позже ведущий испытания Илья. Гасанова вновь присела на колени к своей книгу мертвых. По спине прошелся холодок, а сзади послышался еле уловимый мужской голос, это и был Сергей. Нино непонимающе резко повернулась. — Так, это мне не нравится, — озвучила серьезным голосом ведьма. — Его нет среди своей родовой системы. — Гасанова, является жрицей культа предков, а потому на любого духа она смотрела именно как на часть его родовой системы. Но погибшего мужчины не было среди его родственников — Он тебя видит, слышит чувствует, но ничего не может сделать, — с искренним сожалением говорила Гасанова. Она слышала надрывные жалобные слова Сергея о том, как сильно он скучает по своей женушке, о том, как не может её отпустить, а потому так и остается жить вместе с ней в квартире. — Когда ты дочку родила, он же встречал её, — вторила словам духа Нино, а потом взяла Александру за руку так, как её когда-то взял мертвый муж. Ведьма ходила по квартире, рассказывая тонкие детали бывшей жизни Сергея, передавая его мысли о всем, что он видел в жизни своей жены после смерти. Все слова, произносимые Нино, кажется били в самые больные места семьи — практически все присутствующие плакали… Да и у самой Гасановой глаза становились влажными, но она держала себя в руках. Поддавшись приступу сострадания, женщина крепко обняла наблюдательницу, мягко поглаживая по спине. «Когда она меня обняла, я почувствовала, что она сделала это так как Сережа. Мне вообще показалось, что в этот момент со мной был именно он!» — чуть позднее делилась эмоциями главная героиня испытания. Чуть развеяв меланхоличный настрой героев, Нино наконец-то была готова рассказать о настоящей причине смерти мужчины. — Упал с высоты собственного роста, — подытожила Гасанова. — А так странно и внезапно получилось, потому что смерть его давно уже преследовала. Буквально по пятам ходила, — поджала губы Нино. — Вообще удивительно, что он дожил до этого возраста, у него ведь на роду засечка стоит — двадцать семь. Еще в этом возрасте должен был уйти, — рассказывала Нино интересное наблюдение, увиденное на жизненной линии Сергея, — А если не так, то иначе умер бы. Это просто небольшая отсрочка была Уже чуть позже, тет-а-тет с каждым из наблюдателей Нино поговорила более подробно — ответила на какие-то интересующие вопросы, объяснила, как лучше поступить, чтобы дальше жилось легче. Сегодня она даже была на удивление тактильной и со всеми пообнималась. Однако, когда Гасанова говорила по душам с сестрой главной героини, в квартиру заявилась Марьяна. В отличие от Гасановой, Романова была в менее хорошем расположении духа. Все время прохождения испытания перед ее взором словно была постоянная пелена. Бесовская работа, непрогляд, автор которого был очевиден. И, возможно, именно поэтому Марьяна, работавшая с бесами не первый год, не придала ему особого значения. Она даже не стала совершать никакие ритуалы, она просто пыталась работать сквозь него, и хотя по итогу у Романовой получилось обнаружить беспокоившую ее сущность, она потратила на это гораздо больше сил, чем предполагала. Марьяна запланировала определенную работу, которая заключалась в полном уничтожении духа, поселившегося в доме, давно потерявшего человеческое лицо, но ее все не приглашали, и поэтому женщина приняла решение войти сама. И раздражение Романовой поднялось едва ли не до небес, когда она обнаружила на кухне мирно разговаривающую с сестрой героини Нино. — И долго ты собираешься еще тут заседать? — насмешливо поинтересовалась Марьяна. — Мне работать надо. — А что ты хочешь сделать? — немного насмешливо поинтересовалась Гасанова. Потрепанный вид Марьяны вызывал у неё улыбку. Что, так трудно было прорваться через чужой непрогляд? — С духом бесхозным поработать? — Помнится, когда ведьма только только собиралась снимать непрогляд, парочку её духов помощников распугал местный дебошир. Кажется, это был призрак мужчины, жившего тут раньше — пьяница и наркоман, про которого даже никто не вспоминал. На самом деле, Гасанова бы его забрала себе в коллекцию — как надо упокоит его, раз уж родственники этого не сделали, и пусть работает ей на пользу. Марьяна молчала дольше, чем следовало. По сути, непрогляд, которым отомстила ей Персефона, продолжал болтаться перед глазами. В отличие от нее, Нино разумно потратила силы на то, чтобы от этого избавиться, и Марьяна, понимая это, начала закипать еще сильнее. — О, ты тоже увидела духа? — с иронией поинтересовалась она, скрестив руки на груди. — А какого? — Ну такого, средних лет мужчина, осунувшийся, бледный. Нездорового вида, — пожав плечами плечами, ответила ведьма. — Не думаю, что его внешний вид это такая важная деталь. Это обыкновенный шатающийся неупокой. Я бы его даже забрала, он как раз как все мои в книжке, — Нино постучала ногтями по своему атрибуту, лежащему на столе неподалеку. И вновь Марьяна оказалась на проигравшей стороне — она-то надеялась, что Гасанова не видит духа. Словно специально все шло против нее, начиная от Персефоны, которая, оказывается, чего-то стоила, и заканчивая Нино, которая раз за разом ставила ее на место. Проигрывать Марьяна не любила, поэтому ей оставалось перейти в открытое наступление. — Проваливай. Мне нужна кухня, — рыкнула Романова. — И она, — кивком указала на сестру героини. — Пф-ф-ф, как грубо, — закатила глаза Гасанова. — Я, наверно, тоже поработаю. Сейчас буквально минутку мы с Таней переговорим, и я её отпускаю, окей? — уведомила ведьма коллегу. — Ты пока раскладывайся, — махнула на Марьяну рукой Нино. Ишь, какая наглая, «проваливай». Тоже мне, нашлась командирша. Ну ничего, она ей тут устроит сейчас хорошую работку. Мягко отведя Татьяну за руку в другую комнату, ведьма с улыбкой ей шепнула: — Сейчас мы заберем духа, и все, — хмыкнула женщина. И пока Марьяна что-то там копошилась, Нино четкими и проверенными действиями, быстро проделала свой отлаженный ритуал. Книга открывается, читается заговор, дух запечатывается воском в книге. Вуаля. Теперь неупокой был в её отряде духов. А Марьяша дорогая, пусть что хочет делает с ним. Однако и Марьяна провела свой ритуал. Тяжелые горловые звуки, издаваемые ведьмой, заставляли героев испытания чувствовать себя некомфортно, но Романова тоже провела свою работу. Только отметила для себя, что сущь аннигилировалась… странно легко. И вскоре обе ведьмы, попрощавшись с семьей Александры и самой вдовой, которая прояснила для себя многие моменты в гибели своего супруга, покинули ее квартиру. И уже на улице к Марьяне вдруг вернулось ее почти что миролюбивое настроение. — Ну что, надерем уши нашей малявке? — самым своим ласковым голосом спросила Романова. — Как нехуй делать, — хохотнула Нино. Приторный голосок Романовой только забавлял женщину — ведьма до этого чуть ли не ядом плевалась, а теперь, когда получила что хотела (а точнее ей казалось, что это так), сразу подобрела, — Только где Персефона? — поинтересовалась вдруг Гасанова. И правда — на консилиуме Булгаковой не было. Неужто все силы потратила на свой непрогляд? Уже позже, расслабившись за чашечкой крепкого кофе перед ночным отъездом в Москву, Нино задумалась насчет этого непрогляда. Она, конечно, могла спихнуть его на Романову — с Марьяной у неё действительно отношения накалились на проекте, да и шаманка была дамой очень хитрой и мстительной. Только вот в этом и проблема — она была шаманкой, а непрогляд был бесовским. Да и к тому же, взглянув на потрепанный вид Марьяны, она поняла, что женщине тоже пришлось на испытании нелегко. Гасанова хмыкнула — видимо, сильно они с Марьянкой вывели Персефону из себя своими «хорошими побуждениями». Как там говорят? Благими намерениями выстлана дорога в ад. В принципе, так оно и оказалось, учитывая демоническое направление работы старшей Булгаковой. Но как бы это странно не звучало, Нино даже гордилась Персефоной — она бы тоже просто так не оставила подобные выпады в свою сторону. Но как бы она не была горда, в готическом зале она просто так это она не оставит — все равно пришлось попотеть, чтобы эту дрянь убрать. Перси хоть и была чернокнижницей, но до действительно вредительных ритуалов она не доходила. По ней это даже видно было — чиста и невинна, так же, как и её «светлая» сестрица Дафна. Одно дело — близняшки. Но теперь становилось понятно, что ведьмочка крепчает, и что-то ей подсказывало, что делает она это не ради себя, а ради кого-то другого. Отвлекшись на размышления, Нино совершенно забыла про свой ароматный кофе, а потому принялась его быстро допивать. Однако ожог, полученный на испытании, явно был против этого. Поэтому, схватившись обожженной рукой, женщина болезненно прошипела и тут же постаралась приложить ее к холодному окошку. Черт, нужно купить свечи с меньшей температурой плавления.

***

На самом деле, Перси на консилиум звали. Команда «Битвы» готова была хоть волоком притащить Персефону в квартиру Александры, явно предполагая, что три ведьмы, оказавшись в одном помещении, устроят увлекательный скандал, но Перси послала всех к черту и уехала в отель, где они остановились, проспав до самого возвращения Марьяны и Нино, потому что потратила все силы и на подселение бесов, и на ритуал защиты, и на непрогляд для задевших ее женщин. Серьезно, это был первый раз, когда внутри Перси не чувствовала ничего. Лучше после сна не стало. Уже вскоре они тряслись по дороге обратно в Москву, и Перси нервно хихикала сама с собой, понимая, что сейчас выглядит… ну, как чей-нибудь ночной кошмар. Руки перевязаны едва не до локтя, сосуды в глазах полопались, под ними синяки, вся взъерошенная, всклокоченная, ну точно — чернокнижница, блин. Марьяна в пути попыталась ее куснуть, но под тяжелым взглядом Персефоны успокоилась даже несравненная Романова. В дороге от Дафны пришла смс-ка, что она еще немного задержится у родителей, и с одной стороны, Перси была этому рада — во-первых, мама уж точно разведет по полочкам весь тот бардак, который точно творился у Дафны в голове, а во-вторых… это хорошо, значит, сестра еще не смотрела испытание. Но, с другой стороны, это было плохо, потому что с Дафной у нее хотя бы были шансы на то, чтобы добраться до квартиры. Блять. Папа, когда Перси впервые проявила способности к их теперь уже общему ремеслу, предупреждал о том, что рано или поздно бесятина дает жесткую отдачу. Кажется, вот сейчас ее месть и настигла — она ведь и с клиентами работала, обращаясь к бесам, и теперь и на «Битве» вызывала их регулярно… короче, что называется, карма — мстительная сука. — Ты сама-то доберешься? — неожиданно поинтересовалась Марьяна, когда женская тройка вышла из машины у особняка Стахеева — ключевая точка, так сказать. Только вот Нино и Марьяна из машины вышли — Перси из нее буквально вывалилась, растревожив изрезанные ладони. Потом, правда, уселась на асфальт, не чувствуя ни холода, ни боли, и воинственно рыкнула: — Доберусь. Съебись отсюда нахуй. Пожалуйста! Романова фыркнула и направилась к другой машине — кажется, за ней кто-то приехал. А может, и такси. Нино, как женщина сильная и независимая, водила сама, и, судя по лицу Гасановой, она сейчас была готова силой закинуть Перси к себе в машину, но… — Только тронь, — змеей зашипела Перси, предостерегающе вскинув руки. Нет. Она больше никому в этом гребанном проекте верить не будет. Потому что каждый, каждый может тебе нож в спину вонзить! Нет. Никаких больше привязанностей, дружеского общения, комплиментов… У нее тряслись руки, как у профессиональной алкашки. Когда все наконец-то оставили ее одну, Перси все же переползла на лавочку. Непослушными руками достала телефон. Впервые за, наверное, всю жизнь она чувствовала себя такой жалкой, беспомощной… одинокой. Блядски одинокой! Так. Нет. Сестре она звонить не будет. Дафна иначе пешком сюда прибежит, еще родителей поднимет… Тревожить семью не хотелось. Марьяну и Нино она послала на три буквы, а подружек, настолько близких, чтобы дотащить ее до квартиры, уже не было. Да и никого из команды точно просить не станет. Соболеву уже позвонить, что ли, хах?.. Или… Она долго смотрела на, казалось бы, такой очевидный номер телефона. И черт, Перси правда хотела бы, чтобы он оказался рядом, но… это будет уместно? Она… она вообще может вот так делать? Или… Перси сама не поняла, как нажала на кнопку вызова, но почти тут же пожалела и сбросила. На глазах против воли выступили злые слезы, и Перси шумно всхлипнула… только через несколько секунд замечая, что перевязанные руки ее подвели — заветную красную трубку она не нажала. И, более того, на звонок ей ответили. И рыдания ее точно слышали. — Саш! — воскликнула Перси перепуганно, поднося телефон к уху. — Саш, прости, что поздно, я случайно позвонила! — Эй-эй, ты чего? — в голосе старшего Шепса послышалось неподдельное беспокойство. — Ребенок, ты где? Что случилось? В конце концов, ну не мразь же он, чтобы злиться на девушку в явном раздрае, несмотря на поздний час. Особенно учитывая то, что он уже считает, что это его девушка. Саша ждал ее сообщения о возвращении в город, но никак не ожидал, что уведомят его так. У него было отличное настроение этим вечером, в отличие от угрюмого Олега, вечно впустую проверяющего свой телефон, но в это мгновение Саша, действительно, разнервничался. — Малышка, тебя забрать? — Да, — на едином духу выпалила Перси, даже не задумавшись. Потом, правда, все-таки задумалась. — То есть… я не… я не… — Точно, не посвященные в эзотерику люди однозначно посчитали бы ее малолетней алкашкой, потому что у нее внезапно еще и язык начал заплетаться. Кажется, Перси потом с ужасом будет вспоминать это испытание — и вроде поработала, и вроде прямо выложилась, несмотря на все препятствия на пути, но нет этой приятной усталости, только предательский ужас… и пустота. — Я… я не знаю… Даф у родителей, а я сижу тут, у Стахеева, и я послала и Нино, и Марьяну, и… — Она же клялась самой себе не плакать, но сейчас вот как-то… плачется. — Саш, прости, пожалуйста. — Вот и сиди, — скомандовал Шепс. — Я буду в течение десяти минут. И ведь не соврал — вызвал такси сразу же, как повесил трубку, принимаясь лихорадочно собираться. Бегал по квартире, стуча по карманам джинс, в осознании, что потерял ключи — так не вовремя! Даже Олег вылез с кухни, чтобы окинуть брата хмурым взглядом и без уточнений предложить: — Мои возьми. И тогда Саша пулей вылетает сначала в подъезд, потом и из него — машина уже ждёт. И чего он так разнервничался? Ведь давно не мальчик уже. Но проблема-то в том, что Перси ещё совсем девочка, и ее тонкий срывающийся голосок рвал ему сердце. Мало ли, в какую беду может попасть эта дуреха. Он раздраженно барабанит пальцами по колену в пути, понимая, что таксист выбрал неверный маршрут, и теперь придется сделать крюк. Он, мать его, поставит водиле одну звезду. И вот, в конце концов, автомобиль тормозит, и Шепс обнаруживает свою пропажу трясущейся на лавке в темноте. Руки перевязаны, тушь размазалась. Ее будто из самого адского пекла вытащили. Но Саша выдыхает — она все ещё тут, жива, цела. Более-менее. Он садится рядом с Персефоной, обнимает ее, прижимает к своей груди, целуя ее в шапку русых волос. — Перемагичила? — догадался медиум. — Давай так, я сейчас вызову ещё одну машину, и мы поедем тебя приводить в чувство. А Перси, вцепившись в мужчину так, как будто — почему «будто»? — от него зависела вся ее жизнь, затряслась пуще прежнего. Только уже не от того ужаса, единственного, что осталось внутри, а… к нему вдруг присоединилась такая всеобъемлющая нежность. В этом бесконечно долгом дне, полном разного рода негатива, вдруг впервые появилось такое яркое чувство, и Перси вдруг пугающе четко для своего раздолбанного состояния осознала — она еще ни к кому в целом мире не ощущала такой абсолютной любви. Любви. Точно. От осознания этого как будто даже дышаться легче стало. Перси замерла на мгновение, а потом словно разом вся расслабилась, начиная сбивчиво рассказывать: — Там лярва была. Но еще бесы! Я пришла, а они такие прям… ластятся аж, знаешь… И вот, получается, я сначала парочку к себе подселила, а они еще упираются, говорить без крови не хотят! — Перси вздохнула, поведя одной рукой, уже представляя, как будет отдирать бинты от кровавой корки. — А потом я делала непрогляд… ну, для этих женщин… И еще вот защиту на дом, на вдову и ее детей, и я просто… я впервые вообще ничего не чувствую, и это просто… — Да тут ничего не «просто», по сути, поэтому мысль она не закончила. Только прижалась ближе, все еще не в полной мере осознав собственное счастье. Получается, Перси и самой себе наврала, когда сказала, что больше никому в этом идиотском проекте доверять не будет. Потому что есть вот один человек, которому она безоговорочно готова была отдать свое сердце; и этот самый человек едва ли не прилетел к ней посреди ночи, без всяких вопросов, и Перси готова была поклясться, что от нежности, которую она сейчас испытывала к Саше, она и умрет. И это определенно будет классная смерть. — Так вот, адрес… Шепс выслушал ее более чем внимательно, но пока не понял ничего кроме того, что девчонку надо срочно тащить в тепло и уют. Он мельком бросил взгляд на ее бинты и нахмурился — но об этом они поговорят тогда, когда окажутся в спокойной обстановке. И вот — машина вновь мчит их по ночным дорогам прямиком к красивой сталинке, где и обосновалось семейство Булгаковых. А конкретно сейчас ждала пустая квартира — и это даже хорошо. Смогут нормально пообщаться. Весь путь Саша обнимал Перси, прижимал к себе, бережно гладя по волосам. Какая же она все-таки маленькая и хрупкая. В какой-то момент девушка так притихла, что Шепсу даже показалось, что она уснула, и он аккуратно погладил ее щеку: — Мы приехали. Перси сонно встрепенулась, не сразу сообразив, куда, зачем, а главное с кем ехала. А потом осознание накатило волной, и вот это вот абсолютное счастье полностью перекрыло весь негатив, который старательно копился в Булгаковой весь сегодняшний день. — Я же тебя сегодня на ночь заставлю остаться, — с рассеянно-мечтательной улыбкой объявила Перси, выползая из такси. И реально, и дышалось теперь легче, и даже ноги получалось переставлять. — Мне реально полегчало. Мне с тобой так хорошо, Саш. И потом повела его за собой внутрь. Правда, пока поднимались, Перси пришлось пару раз ловить — переоценила свои возможности, когда по ступенькам поскакала. Долго ковырялась в замке, а потом, взяв Александра за руку, протащила его через магическую защиту — еще папа поставил, чтобы его девочек точно никто не обидел. — Надо тебя потом тоже «внести в список разрешенных лиц», чтобы она тебя пропускала, — рассеянно заявила Персефона. — Ну, вот, добро пожаловать к Булгаковым, хах… Саша усмехнулся и оглядел прихожую — здесь много светлых тонов, даже слишком много для жилища чернокнижницы. Сразу видно, что квартира большая — четыре комнаты точно, включая гостиную. Здесь уютно. Высокие потолки, хороший ремонт. Раздевшись и разувшись, мужчина взял Перси за руку — очень аккуратно, чтобы проверить, насколько сильно повязки пропитаны засохшей кровью. Мэри тоже никогда себя не щадила, занимаясь ритуалами, но это было другое. Совершенно. — Давай обработаем, — предложил Шепс. Надо было видеть лица всей съемочной группы, когда Перси заявилась в дом родителей Александры с окровавленными руками. При домашнем свете масштаб катастрофы стал понятен сразу, и тогда все засуетились — мама героини нашла бинты, папа предложил обработать водкой (Перси чуть не поперхнулась, почти предложив, что уж лучше внутрь), а кто-то из администраторов — она уже и вспомнить не могла, кто именно — взялся перевязывать ей руки. И то, не сразу, потому что Перси отпиралась, пока не сделала всю работу, вдоволь наторговавшись с местными бесами. К тому моменту уже зеленеющую девушку пришлось держать, чтобы она не упала, и Персефона готова была поставить что угодно на то, что в следующем же испытании у нее отберут нож. Это они просто не знают, что Перси при желании и зубами себе запястье вспорет. Долбанные «Дневники вампира» в свое время сильное впечатление произвели. И хотя убрать старые бинты точно было отличной идеей, Перси вместо этого снова Сашу обняла, даже аккуратно смыкая руки на чужой спине, и прижалась щекой к его груди, весело смотря снизу вверх. Сила так и не возвращалась в прежнее русло, хотя обстановка к этому располагала, но Перси больше не тревожилась. У нее вообще все тревоги на второй план отошли. — Не хочу. Давай лучше чай пить. А то там мяско. Я даже не помню, когда вторую руку порезать успела. — Потом что-то вспомнилось и второе наблюдение, случайное: — О, а у Нино тоже ожог на всю руку. Какое-то травмоопасное испытание получилось… Саша, конечно, обнял девушку в ответ, но вот он уже не улыбался — в нем просыпалась строгость. Конечно, ему было очень приятно стоять с ней вот так в коридоре, но не может же Перси так безалаберно относиться к самой себе. Не помнит она, как руку порезала. Замечательно. — Нет, так дела не пойдут, — Шепс покачал головой, пока его руки поглаживали талию Булгаковой. — Я тебе запрещаю так калечить себя. Как Саша хотел, он мог звучать очень внушительно. И ей, наверное, реально должно было быть страшно, но в ней вдруг взыграло шальное веселье. Или просто передоз любви в крови случился? Перси пришлось приподняться на носочки, обнять Шепса уже за шею… и быстро коснуться его напряженно сжатых губ своими. Так, буквально ничего серьезного, мимолетное прикосновение. И отстранилась почти сразу, но не отодвинулась, оставляя расстояние между ними минимальным. — А то что? — вкрадчиво поинтересовалась Персефона, ногтями чуть царапая его загривок. Она его дразнит? Саша даже не знает, должен он сейчас разозлиться или подыграть. Ее невинный поцелуй заставил что-то колыхнуться в нем, взыграть фонтаном чувств, что сейчас можно было увидеть лишь разве что на самом дне его расширенных зрачков. Шепс отнюдь не теряется, притягивает Перси к себе, медленно целует уже по-настоящему. Аккуратно, но требовательно надавливает языком на ее губы, заставляя их разомкнуть, чтобы углубить поцелуй. Он чуть приподнимает ее над полом, его дыхание заметно тяжелеет, а потом он просто… отстраняется. — А то иначе большего ты не получишь. — И что, — и ей даже не надо было никаких ритуалов проводить — черти и так в глазах плясали, — ты хочешь сказать, что если я скажу, что хочу большего, ты просто проигнорируешь? И как-то так легко получилось об этом сказать. Перси звонко засмеялась, прежде чем снова приподняться на носочки и самым сладким шепотом как будто бы случайно сказать: — А я хочу. Итак, ваши действия, Александр? И, совсем осмелев, коротко прижалась губами к бьющейся вене на его чертовски привлекательной шее. — Это будет аванс, — с его губ почти сорвался рык от этого прикосновения. С его клыками это могло бы быть даже угрожающе. — Ведь гораздо хуже получить что-то, зная, что это первый и последний раз? М-м, малышка Персефона? Тем временем его руки принимались охотно изучать ее тело — тонкие пальцы пробежались вдоль позвоночника вниз, огладили талию. И все ради того, чтобы, на последней фразе, рывком подхватить девушку под бедра. Саша усаживает ее прямо на комод — и это они даже ещё не покинули прихожую. От предательского жара, разгорающегося внизу живота, Перси срочно хотелось сжать ноги. Но между ними стоял Саша, и Персефона окончательно пустила ситуацию на самотек — так и льнула к нему всем телом. И, дьявол, как же ей сейчас было хорошо. — Согласна, — уже в открытую дразнясь, заявила Перси. Работало-то в обе стороны. — Ведь гораздо хуже получить что-то, или кого-то, зная, что это первый и последний раз, да, Саш? И как раз в этот момент послышалось копошение ключа в замке. Дафна рассчитывала остаться у родителей до утра, все так же пряча голову в песок, но где-то с час назад получила неожиданное сообщение от Нино, которое гласило: «Слушай, наверное, это не мое дело, но твоей сестре на испытании стало очень плохо. Я предлагала её подвезти, но она отказала. Думаю, тебе стоит связаться с ней». Конечно, это встревожило младшую из близняшек. Нет, Дафна не настучала родителям, но, когда Перси не ответила на звонок в пятый раз, она не выдержала и вызвала себе такси. Ее сестра вообще отличалась привычкой слишком отдаваться жестоким магическим практикам, поэтому повод переживать ещё как был. И вот, едва младшая Булгакова открывает дверь, то тотчас натыкается на очень интересную картину — Александр Шепс собственной персоной зажимает Персефону на их комоде. Первым порывом было сбежать нахуй обратно, хлопнув дверью, но потом… Потом Дафна заметила кое-что, что ей очень не понравилось. Пусть сестра и была вся раскрасневшаяся, оттенок ее лица оставался нездоровым, под глазами залегли тени, а руки были перемотаны бинтами. Шепс сразу же отступил на шаг назад, лишая Перси своего теплого общества. Между ним и Дафной словно состоялся безмолвный диалог — оба прекрасно понимали, что имеют друг к другу претензии. Она — за сестру, он — за брата. Саша же не собирался воспользоваться ее нынешним состоянием?.. — Нино написала, — наконец, подала голос Дафна. — Сказала, что тебе плохо. — Как это мило с ее стороны. — Не без досады Перси спрыгнула с комода, уже традиционно потревожив больные руки. Кажется, даже их квартира не смогла бы выдержать напряжения, которое сейчас буквально искрило между этими двоими, но Персефона старалась… сильно не думать. Хотя о таком знатном обломе не думать было сложно. И тогда Перси, оказавшись на ногах, почти сразу подошла к Саше, демонстративно взяв его за руку. Чтобы Дафна видела. — Ну, раз вы все тут, — самым невозмутимым тоном начала старшая Булгакова, — пошлите на кухню, слушать истории о том, как Марьяна и Нино меня подставили? Дафна выразительно посмотрела на их переплетенные пальцы и сжала челюсти. Конечно, она не совсем конченная, чтобы устраивать сейчас какую-то сцену, но… — Спасибо, что не голые оказались, — тихо пробурчала она себе под нос, развязывая шнурки мартинсов. — Временно, — вдруг хмыкнул Шепс, который, как оказалось, все услышал. Перси пришлось пихнуть его локтем в бок. Пережить атомный взрыв в ее планы сегодня не входило, а он, несомненно, произойдет, если они продолжат в таком духе. Мда. Обычно она выступала в роли провокатора, а сейчас нести в массы мир, дружбу, жвачку и лучи любви было очень непривычно. Но при условии, что могло бы произойти, не приди бы Дафна, надо, наверное, их мирить? — Но ты мне все еще должен ответ на вопрос, — не растеряв прежней игривости по отношению к Саше, бросила Перси. — Та-ак, я сейчас умоюсь быстро. Очень прошу, не убейте тут друг друга. Ради меня. Дафна подняла ладони вверх и опустила уголки губ — мол, я не при делах. Она уже было хотела устало взять свою сумку и поплестись в комнату, так как не очень уж хотелось проводить время в компании Шепса, но вдруг Саша перехватил ее вместо нее. — Давай помогу, — услужливо предложил он. Кажется, у кого-то хорошее настроение. И даже ясно почему. Стоит весь такой взъерошенный… — Оке-е-й, — с подозрением протянула младшая Булгакова. — Просто закинь вон в ту комнату на кровать. Спасибо. Тем временем в ванной Перси стояла перед зеркалом и просто смотрела на свое отражение. Видок у нее, конечно, все еще был так себе, но покрасневшие щеки определенно придавали жизни. Перси усмехнулась сама себе, плеснув в лицо ледяной водой, а потом, уперевшись руками в раковину, засмеялась. Смеялась достаточно долго, потому что от счастья ее распирало. Потому что она только что целовалась с Сашей, и даже не только целовалась, и она сейчас точно покраснеет еще хлеще, и… Совсем жарко стало, когда Персефона вспомнила свое же недавнее обещание заставить его остаться здесь этой ночью. И хотя Дафна точно ее за такое уничтожит, Перси была настроена решительно. И еще, получается, она правда в Сашу влюбилась по уши. Из ванной Персефона вышла не сразу, потому что еще долго размачивала бинты на руках. Сдирать их было тем еще удовольствием, но вот так смотрелось как будто бы даже симпатичнее. А когда Перси выползла, она с удивлением обнаружила двоих буквально самых дорогих людей в жизни на кухне. Тишина между ними оставалась все такой же неловкой, но Дафна снизошла до того, чтобы включить чайник, и Перси решила, что это отличный знак. — Короче. Мне еще с ночи было плохо. Я думала, что проживу на обезболе, но в итоге ничего, — начала старшая Булгакова увлекательнейший рассказ прямо так, с порога. Ей отсюда очень хорошо было видно лица обоих. — Поэтому я сказала, что не пойду первой. А эти женщины давай мне, «ты вообще-то практик», «надо превозмогать», «мы тебе дадим возможность поработать над собой»… короче, они выпихнули меня вперед. — По-моему, они прихуели, — вполне резонно подметил Саша. — Я бы посмотрел на них, если бы они плохо себя чувствовали. — Да, это неправильно, — вздохнув, согласилась Дафна, параллельно доставая из верхнего шкафчика три кружки. — Я так понимаю, ты им показала? Сестра кивнула на изрезанные руки Персефоны и поджала губы, обратив внимание, как на них же смотрит Саша. У нее по-прежнему было плохое предчувствие на тему старшего Шепса, но… Ей ли не знать, что любовь бывает очень, очень зла? — Ну ничего, — обещал мужчина. — Мы им в готзале покажем. И вот они начинают хотя бы немного сходиться во взглядах. Перси сияла ярче любого солнца, тоже садясь за стол. Правда, немного подумав, она решила все-таки не отказывать себе в искушении и с самым ангельским видом скользнула к Саше на колени. Главное при этом — делать вид, что все так и задумано. — И мне так обидно стало. Мне и так плохо было, а они еще сидят, хихикают надо мной, — продолжала жаловаться Перси. — Но я им, естественно, показала. Я им непрогляды на перекрестке сделала. Готова поклясться, что на готзале меня зачморят. — Пусть попробуют, — хмыкнул Саша, обвивая рукой талию девушки. Дафна разлила кипяток по кружкам, расставила их на столе и села сама. Старалась не смотреть в сторону сестры и ее нового ухажера так, словно она все еще против. Раз старший Шепс решил держать нейтралитет, то она согласна. Ровно до того момента, пока он не обижает Персефону, разумеется. Ужасно, что при этом он ещё и брат того, с кем Дафна загнала саму себя в бедственное положение. — Согласна, пусть попробуют, — кивнула она. — Получат непрогляды на каждом из наших общих испытаний. — А это идея, — вдруг рассмеялся Саша. — Но мне кажется, Нино выше этого, — Дафна пожала плечами. — Не знаю, — пожала плечами Перси, с каждой секундой расцветая все сильнее. — Топила меня она с таким же удовольствием, как Марьяна. И я не особо верю, что это был внезапный приступ альтруизма, потому что я ничего полезного из того, что чуть не сдохла на этом испытании, не извлекла. — И хотя у нее все еще мурашки были по спине от одних только воспоминаний, сейчас Перси действительно было легче. — Причем Нино, я так понимаю, его сняла, потому что у нее вся рука поджаренная была, а Марьяна не стала. Думаю, уже пожалела. А еще мне очень нравится, как вы вдвоем меня защищаете… И вот это был прекрасный момент для того, чтобы одновременно и обозначить Дафне серьезность своих намерений, и при этом и Саше напомнить, что их увлекательный диалог еще не закончен. И Перси всей душой надеялась, что сестра ее поймет. В конце концов, она же успела ей немного помочь с Олегом, правильно? — Кстати, Саш, ты же не забыл, что ты остаешься? Я не могу отпустить своего рыцаря в ночи вот так вот, — самым невинным тоном заявила Перси. А потом, уже серьезнее, пояснила для Дафны: — Саша за мной приехал и реально меня спас. Я бы там иначе умерла, я серьезно. Мне в жизни так плохо не было. — Я останусь, — Шепс вновь игриво пробежался кончиками пальцев вдоль бока Персефоны. — Если твоя сестра не против. Дафна молчала чуть дольше, чем было необходимо — обдумывала слова Перси. Отчего-то ей казалось, что очень уж она утрирует, считая Сашу прямо-таки спасителем, но… — Ладно, — и вновь она пожимает плечами. Рома ночевал у них часто, так что можно считать, что теперь у сестер один-один. — Ну вот и решили, — белоснежная улыбка Саши работала безукоризненно, когда он того желал. И у Перси сразу целый булыжник с души свалился. И жить захотелось, и даже сила внутри зашевелилась робко, и ощущение счастья внутри достигло какой-то квинтэссенции. Перси засмеялась, прежде чем поцеловать Сашу в щеку и бросить: — Не зря же у меня в комнате такая огромная кровать. И потом еще, как своеобразный итог сегодняшнего странного, но определенно лучшего вечера за последнее время: — И кстати. Я завязываю со своими цыганскими фокусами с кровью. Буду себя беречь.

***

Рука сильно болела. И пусть Нино на испытании даже глазом и не моргнула, когда делала ритуал, уже на следующий день женщина проснулась чуть ли не в слезах от боли, потому что рука покрылась красными пятнами, а там где капали первые и самые горячие капли воска на «защитном знаке» так и вовсе появились мелкие волдыри. Это было то, еще «удовольствие» ухаживать за травмированной ладонью. И даже сейчас она выглядела, ну… отвратительно. Поэтому предусмотрительно перед съемками Гасанова решила принарядиться так, чтобы акцент с руки перешел на другие, более интересные части тела. Оверсайз пиджак на голое тело открывал взор на очень красивое декольте, а зачесанные назад волосы и достаточно выразительный макияж глаз с острыми стрелками приковывали взгляд уже к лицу Гасановой. Ранение же она скроет декоративной перчаткой. Но пока она с этим не спешила, ведь до съемок было еще прилично времени, а вот надевать и снимать перчатки дело не из приятных. Однако так же рано на съемках оказался и другой участник — Константин. Прошедшее испытание оставило у мужчины самое горькое послевкусие. Конечно, пока все экстрасенсы демонстрировали полное неумение работать в команде (за определенными исключениями), но испытание женской тройки продемонстрировало абсолютную… разобщенность. Даже через экран Гецати чувствовал напряжение, испытываемое несчастными героями испытания, а каждая ведьма демонстрировала полную зацикленность на себе, игнорируя то, что они преследовали общую цель. У него уже состоялся увлекательный разговор с Персефоной, случайно встреченной на улице. Было очевидно, что девушка ждала точно не сестру, и, возможно, именно это придало ей определенной бойкости духа, потому что, словно прочитав его мысли, Булгакова выдала: — Я дала моим соперницам бесценный опыт и возможность поработать над собой. Считаю, что они должны быть мне благодарны. Она очевидно замкнулась в себе, немедленно переходя в нападение, и Константин принял решение оставить девушку. Разве что лишь еще раз удостоверился, что старшей из сестер должна была быть не Персефона — просто ее беспокойная душа пыталась отличиться даже здесь, появившись на свет раньше. А в гримерке уже была Нино. Эпизод, в котором женщина вредит сама себе для достижения победы, вызывал у Константина смешанные чувства. С одной стороны, он не был сторонником практик, вредящих и душе, и телу, стремясь к созиданию. С другой… он злился. Злился из-за того, что подобной травмы можно было избежать, просто работая в команде — магические ожоги мучили гораздо хуже, чем обычные. Злился и на себя, что ожог Гасановой он воспринимал едва ли не как личное оскорбление. — Нино, — негромко окликнул Гецати Гасанову. — Позволь тебе помочь. Пожалуйста. — Что? — женщина не сразу услышала, что именно сказал вошедший Костя, а когда перевела на него взгляд, то столкнулась с обеспокоенным мужским взглядом. Он хочет ей помочь? — Что ты хочешь сделать? — Нино не спешила соглашаться, так как не видела нужды в помощи. Просто она уже и так как могла избавилась от последствий ожога. Да и принимать помощь ей было трудно. И вот Нино словно провела между ними незримую стену, не отказываясь напрямую, но не спеша соглашаться. За время нахождения в разных проектах, связанных с «Битвой», Костя привык, что о помощи его просят. Приезжая на испытания, работая с учениками, изредка присоединяясь к ритуалам коллег, он видел, что в нем нуждаются. Для кого-то признать это было легко, для кого-то — чуть сложнее, но так или иначе Гецати шел и помогал, делал свою работу. И это по-своему расслабляло. Но с Нино было по-другому. Потому что дочери гор еще нужно было доказать, что ей нужна помощь. — Забрать боль, — просто откликнулся Константин, решив, что самым правильным будет объяснить, что он не сделает ничего из того, что могло бы оскорбить достоинство Гасановой. Ничего из того, что могло бы повесить на нее клеймо слабой. — Тогда тебе станет легче и восстановление тканей пойдет быстрее. Твоя магия с этим справится. Забавно, что делать это его много лет назад научила совсем еще неопытная и юная Дафна Булгакова. У нее, тогда еще начинающего практика, это получалось скорее неосознанно, и направляя ее силу в нужное русло, Константин вдруг с удивлением обнаружил, что и сам может лечить чужие раны не только медициной, но и своим даром. Это был интересный опыт. — Мне не… — смятенная таким предложением Нино в первую очередь хотела отказаться. Но в эмоциональном порыве она резко сжала больную руку в кулак, о чем тут же пожалела. Ноготками она случайно прошлась по не зажившим ожогам, что доставило просто адскую боль. Резко отвернувшись от Кости, чтобы тот не видел, как у неё перекосило лицо, Гасанова судорожно стала втягивать воздух. Черт возьми, почему же так больно? — Ладно, давай, — все же согласилась Нино, медленно раскрывая ладонь. Гецати же ей хочет помочь из своих врачебных соображений — клятва Гиппократа все дела. Да и она не умрет, если примет помощь, хотя бы в вопросе здоровья. И тогда даже всегда суровое лицо аланского провидца тронула улыбка. На самом деле, в присутствии Нино он позволял самому себе больше, чем с кем-либо в последнее время — улыбался. Даже смеялся. Потому что Нино всегда оставалась закрытой книгой, максимально прячущей свое содержание, и тогда Костя шел на шаг, на который еще не шел ни с одной из женщин — он открывался сам, желая сохранить эту хрупкую ниточку доверия между ними. Как показывала практика, во время проведения этого мини-ритуала лучше было думать о чем-то хорошем. И Гецати думал. О том, какой роскошной была эта женщина во время своих практик. Как сияли глаза наблюдателей, когда она раз за разом попадала четко в цель и помогала им. О том, что у нее оказались неожиданно мягкие руки, и от того было интересно понимать, насколько много в них силы. О том, как Нино сияла, мельком упомянув о своем «криминальном» прошлом и о том, насколько же ценны моменты, когда она позволяет самой себе быть искренней, открытой. И тогда боль начала плавно перетекать к Константину. Резкая вспышка на мгновение оглушила даже непробиваемого провидца, но он не отпустил руку Нино. Все не забрал — оставил буквально крупицу, как напоминание о пережитом опыте, уважая, хоть и не в полной мере поддерживая ее желание быть сильной. — Ты была великолепна на испытании, — не мог не сказать Костя, не сразу отпустив ладонь Гасановой и задержав их прикосновение чуть дольше, чем следовало бы. Но потом все же отпустил. — Как и всегда. Все время, что Костя забирал её боль, Нино смотрела на него не читаемым взглядом. Чтобы хоть как-то отвлечься от неприятных ощущений, она скользила взглядом по мужскому лицу, внимательно изучая. Тот недовольно хмурился, рассматривая обожженную женскую руку, а когда боль стала переходить ему, то на лбу у того выступила вена. Это выглядело даже эстетично. Константин вообще сам по себе выглядел эстетично и красиво — Нино не собиралась это отрицать, просто факты. Высокий, крепко сложенный осетин, весьма стильно одевается, ухаживает за собой. Чем не мечта любой женщины? Но не её. Она сжала руку мужчины в своей, с удивлением отмечая, что та совершенно не болит. Вздох облегчения слетел с ее губ, и женщина, коротко улыбнувшись, посмотрела на Костю. — Спасибо большое, — Нино одной фразой поблагодарила сразу за всё, и за ритуал, и за комплимент. А потом немного подумав, она все же произнесла: — Спасибо, что предложил помощь, мне правда стало гораздо легче, — искренно улыбнулась Нино, сохраняя зрительный контакт с Костей. Кажется, от её слов в его глазах, что-то загорелось. Интересно, это потому что он рад, что смог помочь человеку, или в этом была другая причина? Но вообще Гецати был очень благородным мужчиной — сколько она следила за ним во всех проектах «Битвы», столько и удивлялась. Его выдержка — это что-то с чем-то. Вспоминая, как себя вел Свами Даши в «Школе Экстрасенсов», можно только восхищаться терпением Кости — будь она на его месте, она бы уже стерла в порошок того Даши. А поведение его подопечной Ирины Игнатенко? Наставник столько сил в неё вложил, чтобы научить чему-то толковому, а она в итоге уходит в другую команду… В общем говоря, Нино во многом восхищалась Гецати, считая того достойным практиком и очень хорошим человеком. Настолько хорошим, что тот называет своих соперников коллегами и старается помочь даже им. Даже вечно сопротивляющейся Нино. Умеет он найти подход. От одной только ее искренней улыбки в сердце Гецати предательски что-то екнуло. В отличие от большинства коллег в «Битве сильнейших», с Нино Костя был знаком достаточно давно. Достаточно для того, чтобы они, казалось бы, успели рассмотреть друг друга с разных сторон во время «Экстрасенсы ведут расследование». Черные вдовы, проклятые дома, несчастные люди — все это сливалось в поток бесконечного человеческого горя, в котором помощь экстрасенсов была редким светлым пятном. А для Кости в постоянно не прекращающейся работе яркими вспышками становились редкие встречи с Нино. И, пожалуй, исключительная мужская мудрость Гецати состояла в том, что он это признавал. Будучи одиночкой по жизни, он предпочитал работать один, но с готовностью соглашался на ритуалы Нино, уступая ведущую роль ей. И все же, несмотря на годы знакомства, она оставалась загадкой. Той самой загадкой, которую слишком хочется разгадать. — Я не могу позволить себе оставить прекрасную даму в беде, — чуть помедлив, ответил Константин. — Но то, как ты справилась с непроглядом, достойно уважения. Я искренне восхищен твоей выдержкой. — От человека с железной выдержкой слышу, — усмехнулась Нино. И все же ей было очень приятно слышать такие лестные слова в свою сторону. Гецати удивительно точно знал, какие именно комплименты могут её тронуть — похвала её работы. — Не представляю, как ты в прошлый раз выдержал испытание с Марьяной, потому что я хотела её придушить, — громко рассмеялась ведьма. Из-за прошедшей боли в руке настроение заметно поднялось. — Да и вообще, твое прошлое испытание было пройдено замечательно, — Гасанова и не заметила, как их диалог перерос во взаимный обмен любезностями. Это было немного забавно и совсем чуть-чуть смущающе. — О-о-о нет, моя выдержка ничто по сравнению с твоей, — вдруг коротко засмеялся Костя. Ведь Нино даже не предполагала, как важно для него было тогда, еще перед стартом испытания с Матвеевым и Романовой, ненавязчиво поставить разбушевавшуюся Романову на место. Как мужчина, он не мог позволить себе выйти с женщиной в открытый конфликт, но он не мог не оказать вот такую своеобразную поддержку Нино. Гасанова была прекрасной, сильнейшей женщиной, и от того было вдвойне приятно ее защищать. — Благодарю, Нино. Однако мне помешали. А тебя не остановит ничто и никто. И, пожалуй, именно ей Константин готов был проиграть. А тем временем шепот духов аланских провидцев, неизменно сопровождавших своего потомка, становился все громче, словно стремясь ему что-то донести. Возможно, души желали сказать о том, что их с Нино новая встреча в «Битве сильнейших» действительно судьбоносная? — Боюсь, если мы с тобой продолжим обсуждать эту тему, то нас с тобой потом посадят, как сообщников в убийстве, — хмыкнула Нино. А что, по её мнению из всех экстрасенсов Костя был бы идеальным сообщником в преступлении. Уж она-то точно в этом разбирается. Однако разбавленную комплиментами, беседу о расправе над одной надоедливой ведьмой прервала Марьяна, собственной персоной. — Меня обсуждаете, сообщнички? — самым ядовитым тоном поинтересовалась Романова, смерив парочку скептическим взглядом. Ей было даже слишком приятно от того, что она помешала, судя по горящим глазам Гецати и Гасановой, крайне увлекательной беседе. И как близко друг к другу стояли, надо же… — Безусловно, Марьяна, именно тебя, — раздражающе невозмутимым тоном ответил Константин, делая самый правильный ход — отступая. Вскинув руки в примирительном жесте, когда ответил Марьяне, он кивнул Нино на прощание, будучи удовлетворенным их прекрасной беседой, и покинул гримерку. Гасанова, кажется, тоже хотела уйти, но Марьяна, отошедшая чуть в сторону для того, чтобы оставить вещи, демонстративно громко поинтересовалась: — Интересно, а как относится Костя к тому, что благородная осетинская женщина, очевидно ему симпатичная, топит своих коллег? — Она снова вела к их ссоре с Персефоной. — И не потопишь ли ты для победы и его, подруга? «Очевидно ему симпатичная». На этих словах Нино не удержалась и стремительно перевела взгляд на Костю, стремительно вышедшего из гримерки. Тот, кажется, и не услышал этого. Однако неоднозначные эмоции от этой фразы достаточно быстро перекрыло раздражение, вызванное выпадом в свою сторону. Подруга. Ага, как же. — Мне плевать, что обо мне думают, дорогая, — ледяным тоном ответила Нино. Она решила не показывать своего раздражения и просто попыталась отмахнуться от коллеги, как от назойливой мухи. Она бы хотела сказать Романовой, чтобы та посмотрела на себя, ведь они вполне дружелюбно топили Перси вместе, но решила не портить себе приятное послевкусие от беседы с Гецати, бессмысленными препираниями с коллегами.

***

Ну что ж, и вновь готический зал с его напряженной атмосферой выставления оценок. Нино не терпелось узнать, как же её оценили наблюдатели, ведь именно из-за них она получила травму, которую прятала в кармане своего пиджака. — Давайте узнаем, какие баллы получила наша женская тройка от наблюдателей! — торжественно объявил Марат. — Нино, начнем с вас. «Нино, вы просто замечательная!» «Спасибо, что дали нам возможность попрощаться с Сереженькой!» «Вы лучшая!» «Нино, спасибо вам огромное, что дали мне попрощаться с моим Сергеем» Все десятки! У Нино, кажется, сердце замерло, когда она слушала эти трогательные слова поддержки от наблюдателей. Это было очень очаровательно, и женщина не сдержала умиленной улыбки. — Нино, это уже второе испытание, где наблюдатели оценивают вас на высший балл! — с удивлением подметил Башаров, а Нино не могла сдержать восторга от самой себя. Действительно же, во второй раз так разносить испытание это надо уметь! — Я очень рада, что мою помощь и мое участие в этой истории оценили на высший балл. Все-таки сил потрачено было много, — намекая на дополнительную работу для снятия непрогляда, ответила Нино. — Кстати, об этом, — вездесущий Марат просто не мог не среагировать на тонкий намек Гасановой, — Персефона, наш оператор Коля успел снять очень интересные кадры… «Волшебное» зеркало продемонстрировало те самые кадры, где Персефона, выглядевшая, как будто сама поднялась из глубин ада, колдует на перекрестке, проливая собственную кровь. Персефона в реальности, выглядевшая уже лучше, но сохранявшая чуть не здоровый вид, пожала плечами, машинально отдергивая рукава платья. Силами Дафны раны на ладонях выглядели лучше, но Перси все равно их прятала. — Ну, и? — после недолгого молчания поинтересовалась Персефона. — Насколько я понимаю, вы хотели потопить соперниц, — попытался подловить ее Башаров, но старшая Булгакова только охотно закивала, не собираясь ни оправдываться, ни просить прощения. Только быстро бросила взгляд на Сашу, и его присутствие, знание того, что он ее поддержит, определенно придавало Перси смелости. — Вы не жалеете об этом? Мне казалось, что и с Нино, и с Марьяной вы были в хороших отношениях. — Что было, то прошло, — сыронизировала Перси. — Я люблю, когда люди показывают свою гнильцу. Стоявшая справа от нее Марьяна саркастично фыркнула, но почти сразу над ухом женщины словно кто-то клацнул зубами. Перси оставалась чрезвычайно невозмутима — как будто бы совсем не причем. — Как я уже сказала попытавшемуся меня воспитать и наставить на путь истинный Константину, я дала этим прекрасным женщинам возможность побороться с собой, превозмогать. Я думаю, что они должны быть мне благодарны за такую возможность поработать над собой. — Губы Перси против воли скривились в ядовитой усмешке. — И мне было приятно наблюдать, что даже легендарную Нино мои непрогляды поставили в ступор. — Ты нарываешься, Персефона, — покачал головой Константин, откровенно осуждающий подобные склоки. А особо внимательные зрители чуть позже заметят, как растерянно посмотрела на него Марьяна, ведь Романова ожидала, что благородный Гецати в данном случае будет на стороне пострадавшей Булгаковой. Однако даже сейчас аланский провидец почему-то продолжал стоять за Нино, и Марьяна не смогла удержаться от фырканья. Голубки какие, надо же. — Ну, что же, на этой ноте предлагаю узнать, какие оценки поставили наблюдатели нашей нарушительнице спокойствия, — подытожил Башаров, обращая внимание экстрасенсов на зеркало. И, к удивлению Перси, наблюдатели в едином порыве начали хвалить ее. Даже отец Александры, которого она просила снять крест, отметил, что хотя старшая Булгакова его чертовски напугала, он благодарен за помощь. И вот на экране уже во второй раз за сегодняшний вечер появились четыре десятки. — Превосходно, Персефона! — Башаров даже зааплодировал ей, а Перси, с самого начала настроенная воинственно, смогла искренне улыбнуться. — Нино, что вы думаете? Не боитесь, что ритуалы Персефоны повлияют на ваш итоговый балл? — Не боюсь, Марат, — спокойно ответила Нино, все еще впечатленная тем, что Костя за нее заступился. — Эти женщины не боятся укусов от неопытной девочки, — намекая на негласное название их с Марьяной коалиции, произнесла Гасанова, — Непрогляды — это, конечно, очень умно и хитро. На войне все средства хороши, — ответила Нино, пожимая плечами. — Но только делать их надо, когда сил достаточно. А то не думаю, что дохлый практик — это то, что захотят увидеть наблюдатели, — с небольшой надменностью произнесла Гасанова, пренебрежительно взмахнув рукой. Кружевная перчатка прятала ожоги на ней, но и без того было понятно, что под изящной тканью скрываются следы обезвреживания пакости от коллеги. — Только, кажется, достопочтенная Нино забывает, что несмотря на то, как мерзко они пытались меня подставить, я все равно блестяще прошла испытание и сделала ту работу, которая ни одна из вас сделать даже не подумала. И вряд ли смогла бы, — мурлыкнула Перси в ответ. А потом мотнула головой в сторону перчатки, прячущей пострадавшую руку женщины, и бросила: — Смотрите на этот ожог и вспоминайте всю ту боль, которую испытывали, чтобы справиться с неопытной девчонкой. Мне будет приятно. Башаров неловко кашлянул, поправляя галстук, когда поймал на себе взгляд потемневших глаз Перси. И смотрела она так, как будто ведущий тоже успел в чем-то провиниться, что в совокупности с бесовской природой работы Булгаковой заставило мужчину поежиться. — А теперь я предлагаю увидеть оценки Марьяны Романовой, — чуть неловко объявил Марат. И вновь на экране продемонстрированы все десятки, вновь звучат хвалебные слова. Марьяна через Перси посмотрела на Нино, всем своим видом показывая превосходство, а сама Персефона тем временем закатила глаза. Наблюдатели оказались неожиданно щедры. — Однако ваши коллеги могут все изменить! И вряд ли они будут столь же добры, — подытожил свою поздравительную речь Башаров. — Уважаемые экстрасенсы, прошу вас достать фотографию Нино Гасановой. Дафна, признаться, стояла, словно воды в рот набрав. Происходящее сводило ее с ума — казалось, теперь мигрень начнется и у нее. Персефона так разошлась, что сестре становилось страшно иной раз с ней заговаривать — не дай бог примет какую-то неаккуратно брошенную фразу за критику себя или своего ненаглядного. Поэтому, пока у нее выходило защищаться самой, пусть будет так. А ещё любовная ведьма заметила дополнительную перемену в атмосфере готического зала — а именно то, как Константин, ее бывший наставник, приосанился при защите Нино. Вот-вот начнет мускулами играть. Вот те на. В этой «Битве» происходит что угодно, но только не сама битва. Да и сама Дафна теперь стояла между Владом и Олегом, с неловкостью двигаясь в сторону первого из-за ненавязчивых касаний плечом к плечу с Шепсом. И тут пошла череда высочайших баллов — десятка для Нино от Влада, от Дафны, от Олега, от Димы… От Кости. И восьмерка от Александра. Даже со стороны было заметно, как просияла Гасанова, поэтому младшая Булгакова поспешила взять слово: — Я всегда восхищаюсь работой Нино. Это было сильно. Она не растерялась, даже пострадала, но выполнила работу на все сто, и я оцениваю именно ее. Помощь людям. Это было очень трогательно. Саша метает короткий недовольный взгляд на Дафну — и это она говорит после произошедшего с Перси? — Нино выглядела, как дочь маминой подруги, — добавил Дима. — Я считаю, что Нино достойно справилась с испытанием, как медиум, — начал старший Шепс. — Но… Пользоваться тем, что коллега не в ресурсе для работы — просто низко. Для меня Персефона справилась лучше и сильнее. — Саша, это твое мнение. Я пришла сюда за победой, я нахожусь на соревновании, и я всегда об этом помню, — достаточно спокойно подчеркнула Гасанова. Да, они все тут любят миролюбиво говорить, что экстрасенсы должны помогать людям, но вот только забываются, когда дело доходит до баллов. Нино же не забывала о духе соперничества никогда — и свою победу она будет выгрызать зубами, даже если ради этого придется воспользоваться чужими слабостями. — Ну, это мы ещё посмотрим, — старший Шепс привычно надменно задрал подбородок. — Я про победу. — Мы оцениваем, в первую очередь, работу, — добавил Константин. — А здесь все было выполнено филигранно и экологично. Дафна тихо усмехнулась, прикрывшись фотографией. Кажется, кто-то здесь тоже попал в капкан. — Ребят, давайте действительно договоримся, что будем оценивать не потому что мне не нравится твой метод работы, а по оказанной людям помощи! — неожиданно вклинился в разговор Олег, который был возмущен нападками брата в сторону Нино. Осетинка, конечно, была вспыльчивой мадам, но такой уж у неё характер — а работу она выполнила отлично. — Олег, это очень хорошее конструктивное предложение, но все равно мы будем оценивать субъективно, — ответила Гасанова на такую дельную мысль от младшего Шепса. Кажется, она даже посмотрела на него с гордостью — Олег в этот раз вел себя гораздо умнее и рассудительнее, чем брат, и это вызывало у Нино приступ восхищения. Но, увы и ах, его предложение разбивалось о реалии ядовитого нрава большинства из присутствующих. — Но спасибо, что ты вносишь такую прекрасную идею, — поддержала его ведьма, чем вызвала у Олежи смущенную улыбку. — Спасибо, что ты вносишь такую прекрасную идею, — пробурчала себе под нос Персефона, откровенно передразнивая Гасанову. Признаться, она ожидала, что непрогляд нанесет все-таки больше вреда, что хоть кто-то хоть за что-нибудь прицепится к работе Нино. Но нет, даже Гецати вдруг расщедрился на десятку! И буквально, если бы не Саша, Гасанова сейчас бы взлетела вверх по турнирной таблице и стала бы рекордсменкой не только по оценкам наблюдателей, но и по оценкам экстрасенсов. Ревнивый взгляд еще раз скользнул по этому обилию десяток, особенно задержавшись на Дафне, и Перси хмыкнула, закатив глаза, и скрестила руки на груди. Ничего. Еще не вечер. Однако… — А теперь я предлагаю узнать оценки Марьяны Романовой, — с многозначительной улыбкой объявил Башаров, и Перси едва его не прокляла прямо тут. Старый блядун ее специально провоцирует. Ладно. К Марьяне коллеги были менее благосклонны. И не сказать, что закопали, но… девятка от Влада, Олега, Саши — Перси аж языком цокнула. Восьмерка от Димы, семерка от Кости и, внезапно, самая низкая оценка прилетела от Дафны — шесть. Вот это уже хорошо. Романову перекосило аж, и Перси думала, что причина кроется в ее младшей сестре, но истинная причина заговорила сама. — Я выскажусь только по испытанию, по семерочке, — взял слово Константин. — В этом испытании, к сожалению, Марьяна была очень замкнута на себе… — Мне жутко обидно это слышать, — перебила его Марьяна, и волны искреннего разочарования почувствовал бы даже обычный человек. Перси заинтересованно обернулась на Романову — не показалось? — Я жизнью рисковала, я людей спасала… — Молодец. Мать честная. Это что за дикие панчи вдруг пошли от хладнокровного Гецати? Перси обернулась на сестру, видя, вероятно, такие же круглые глаза, как у нее. И Марьяна в этот момент вспыхнула ярким факелом чистой обиды. Указав на Нино, она своим привычным чуть отстраненным тоном спросила: — Хочешь сказать, она тут хочет людям помочь, а не просто победить? Она не замкнута на себе? Нино перевела обескураженный взгляд на Марьяну — вау, чего это она так полыхает то? Вроде Дафна поставила ей самую низкую оценку, а взрывается она на Гецати. — А ты стрелки не переводи, вопросы задают в первую очередь тебе, — возмущенно приподняв бровь, отозвалась Гасанова. Как она раньше и говорила, победу она действительно хотела одержать, да вот только не нужно принижать её стремление помочь людям. — Или что, завидно, что тебе ниже оценки ставят? Не ты ли говорила, что не исходишься ядом с чужих хороших оценок? — с очевидной иронией напомнила Нино. Она все еще была довольна своими оценками и лестными комментариями коллег. А вот реакция Романовой на происходящее, а точнее на Гецати, её забавляла. Неужто глаз положила? — Марьяна, Константин, между вами прямо любовь-ненависть. — Башаров, судя по всему, был в восторге от того, каким скандальным получался сегодняшний Готический зал, поэтому только подливал масла в огонь. — От любви до ненависти один шаг, — философски изрек Гецати, и почти всем было очевидно, что его слова можно трактовать в обе стороны. Поняла это и Марьяна, когда сказала: — Я за другими такую… гадость подбирать не стану. Персефона рядом прыснула от смеха, пряча лицо за рукавом платья. Кажется, сегодня решили разойтись все. И оставалось самое интересное… — А теперь, — Башаров тоже предвкушал веселье, — переходим к оценкам Персефоны Булгаковой. Влад поставил коллеге девятку, следом Дафна перевернула фото с десяткой, Олег и Саша — так же. И лишь Костя и Дима отличились шестеркой и семеркой. — Анатолий доволен, — поржал Череватый. — Пришла, поднасрала, прям горжусь. Дафна тоже хихикнула, похлопав своего бывшего главного соперника по плечу — ныне у них с Владом внезапно сложились очень теплые отношения. Они даже разблокировали друг друга после своего общего сезона. — И я горжусь, — добавила она, с улыбкой обращаясь к сестре. — Пусть ты там и разодрала всю себя, но отработала шикарно и эффектно. Я будто фильм ужасов смотрела. — Я поясню свою оценку, — с привычной выдержкой начал Константин. — Ты и так знаешь мое мнение — непрогляд был крайне некрасивым ходом по отношению к своим коллегам. Плюс — снова не вышло консилиума. — А у Нино с Марьяной вышел, — фыркнул Саша. — Нино не решила помешать ее работе? Хотя в итоге просто хлопнула книжечкой. — Просто захлопнула книжечку?! — чуть ли не рыча переспросила Нино. Вот этот укол был не просто бессмысленным, но еще и очень оскорбительным. — Ты не знаешь с чем я работаю, и даже не понимаешь о чем говоришь! — Гасанова не кричала, но явно стала говорить на несколько децибелов выше. Внутри клокотала обида с возмущением вперемешку, и просто так оставлять это женщина не собиралась. Казалось, еще одно слово от старшего Шепса, и она прыгнет на него, как пантера, вгрызаясь в глотку. Ее практики и атрибуты, для ведьмы были чуть ли не святыми вещами, поэтому, посягая на них, человек посягал на её гордость. — Я сейчас вставлю свои пять копеек. Так, для общего развития. — А Перси тем временем расцвела, чувствуя такую мощную поддержку от Саши, единственного, кто тут буквально грызся со всеми за нее. И, кажется, чем дальше, тем сильнее она в него влюблялась. Порадовали, конечно, еще Олег, Дафна, Влад приятно удивил… но весь фокус внимания Перси был сосредоточен на одном. — К этому мужчине прицепилась мощная такая, жирная, кровососущая лярва. А кто хоть немного шарит за сущности, понимает, что лярва — это одно из древнейших существ в общемировом бестиарии. — Урок нечистой силы от Персефоны Булгаковой, — подстебнул ее Марат, но Перси проигнорировала. В конце концов, это были знания, переданные ей отцом. Папа как знал, в свое время рассказывая ей о разной нечисти, с которой Перси могла бы столкнуться. — Лярвы были в мире еще во времена Древнего Рима и представляли собой духов умерших людей, которые вели… дерьмовый образ жизни. — Тут Персефона даже вышла из ряда для того, чтобы встать напротив Нино. В сущности, и потому, что чувствовала поток негатива, направленный на Сашу — и хотела Гасанову остановить. — Тут да, насколько я понимаю, Нино не ошиблась. Однако! Дожив до времен Древней Руси, лярвы сильно трансформировались. Лярвами стали звать женщин, в которых вселился злой дух, пробуждая всю их похоть, порочность… Понимаете, к чему я веду? — Не очень, — не унимался Башаров. А Перси, смотря на Гасанову сверху вниз, едва ли не торжествующе закончила: — Лярва — это бес. Вот так. Насколько я знаю, священники проводят между этими понятиями абсолютный знак равно. И очевидно, что беса нельзя забрать, просто хлопнув книжечкой. И к чему мы приходим? Либо это действительно был просто хлопок книжечкой, либо Нино осталась во временах Древнего Рима. — Дорогая моя, всезнающая богиня мертвых, — издалека начала Нино, приосаниваясь. — Я уже несколько раз говорила, что я забрала духа. Бесхозного духа, который по определению не может быть лярвой, — с каждым своим словом она приближалась к чернокнижнице, сокращая между ними и без того малое расстояние. — Если у тебя проблемы с различием некротического и бесовского, то у меня для тебя плохие новости. — Гнев Гасановой ударной волной прокатился по готическому залу, заставляя буквально каждого из присутствующих с опаской смотреть в сторону конфликтующих дам. И с ужасом переживать за явно нарывающуюся Персефону. — А если ты, — она с большим усилием ткнула Булгакову пальцем в грудь, — будешь себе позволять разговаривать со мной в таком тоне, то мало тебе не покажется, — и пусть Гасанова была на пару сантиметров ниже, в этот момент она своей аурой силы и злости буквально вдавливала Персефону в пол готического зала и возвышалась над ней. Рука женщины грозно легла на девичье плечо, крепко его сжимая. Если их сейчас никто не остановит, то через пару часов Нино придется скрываться от полицейских огней. Вторая ладонь Гасановой резко сжалась в кулак, и вот в этот момент по готическому залу послышались громкие возмущения экстрасенсов. Дафна и Саша срываются со своих мест синхронно — первая хватает сестру за предплечье, сильным рывком оттаскивая ее назад, а Шепс вмиг оказывается между Персефоной и Нино, которую уже в успокаивающем жесте трогает за плечо Гецати. — Ты совсем ебанулась? — почти срывается на крик Саша. — Так, — громоподобно звучит и голос Константина, закрывающего собой Гасанову. — Не нужно так разговаривать с женщиной! Башаров, до этого стоявший с открытым ртом, тоже мельтешит рядом, понимая, что через мгновение придется растаскивать уже мужчин. — Давайте-ка устроим перерыв, — предлагает Матвеев. — Поддерживаю, — кивает почти трясущаяся от ужаса Дафна. Так обстановка не накалялась даже при ссоре Саши и Влада на съемках первого выпуска. Перси хотела было сразу броситься к Саше, но Дафна не дала. В моменты тревоги в младшей сестре просыпалась железная сила, и та буксиром утащила Перси к окну — остудиться. В воцарившейся на мгновение звенящей тишине особенно громко прозвучал стук — это Нино с силой ударила кулаком стену. Бесятина вокруг Перси заоблизывалась — пролилась ведьминская кровь. Устроившись на подоконнике, Перси посмотрела на трясущуюся и явно не находившую себе места Дафну. Старшая из близняшек криво усмехнулась, потрепав сестру по предплечью. — Успокойся. Ударила бы — доказала бы, что не святая. Не я начала эту войну. — Да это… это… — Дафна принялась неопределенно размахивать руками. — Это пиздец! Это же просто шоу! Ей страшно не нравились перемены в близняшке. Несмотря на то, что Саша вел себя при ней более-менее адекватно, создавалось ощущение, что он буквально отравил Персефону — она никогда себя так раньше не вела. Олег, тем временем, приводил в чувства брата, что тоже разбушевался ни на шутку и теперь мчался к Булгаковым. — Малышка, ты как? — спросил Саша, взяв лицо Перси в ладони. — Все хорошо, — ласково улыбнулась Перси, погладив его по руке. И не сказать, что совсем не испугалась, просто… она была почти уверена, что ее Нино бы не ударила. А вот на Сашу налетела бы точно. — Они же мне желали, что надо бороться. Хотели — получили. А я тебя защищала. — Моя ты умница, — улыбнулся старший Шепс, так и не отнимая рук, на что остальные экстрасенсы уже начинали коситься. — Но больше так не делай. Дафна незаметно для них двоих закатила глаза, а затем ее затравленный взгляд уперся в стоящего совсем рядом Олега. Первой мыслью было сбежать в укрытие в лице Череватого, но потом младшая Булгакова все же мысленно признала — она не сможет бегать вечно, им ещё на испытание ехать вместе скоро. Потому она, как бы невзначай, обратилась к молодому медиуму: — У меня руки трясутся. Перси на Сашу смотрела, смотрела, смотрела… И чем дольше смотрела, что пока все чуть ли не хором говорили и ей лично, и просто во время обсуждений, какой старший Шепс ужасный человек, с ней он оставался самым замечательным. Единственным, кто безоговорочно оставался именно на ее стороне, несмотря на все «вот, они сделали хорошую работу, а ты плохая, раз мстила за свои обидки». Единственным, кто вот сейчас отдавал ей свою безоговорочную поддержку. И могла ли Перси не ломануться перед разъяренной Нино, понимая, что если ее не остановит, то хотя бы притормозит? Нет, потому что понимала, что иначе вся ее агрессия уйдет на Сашу. Могла ли Перси не завести свою провокационную речь? Нет, потому что Саша озвучивал все то, о чем думала и Персефона, отсмотрев потом прохождение испытаний соперницами. Она хотела его поддержать — поддержала. И будет поддерживать, кто бы там что не говорил. И тогда Перси мечтательно выдохнула, обнимая Александра и пряча лицо у него на груди. Несмотря на то, что в Готзале сегодня развернулось форменное безобразие, ей было так… хорошо. — Саш, спасибо. Я… — И осеклась, так и не набравшись смелости закончить. Зато Олегу смелости хватило. Он, дождавшись, когда Дафна сама заговорит с ним, обнял девушку, притянул к себе, начиная гладить по волосам. И правда, трясется вся. — Дыши, Дафна, — мягко прошептал младший Шепс ей на ухо. — Ни тебя, ни Перси никто не обидит. Но забавно, что она не боялась Нино. Она боялась лишь собственную сестру. Вернее того, что с ней творилось. Но все равно она сейчас позволила себе прижаться к Олегу, уткнуться носом в его грудь и обвить руками талию. — Прости меня, я… Я не должна была. И как раз в этот момент с улицы послышался громкий визг шин, а затем экспрессивные матерные возмущения, видимо, кого-то из прохожих. Там что — авария случилась? Сначала все проигнорировали мешающийся звук, но спустя пару минут раздались новые — уже из глубины особняка Стахеева. — Пропустите меня, вы не понимаете! Сердце у Дафны ухнуло вниз — это был голос Ромы. Девушка затряслась пуще прежнего и тут же, не раздумывая ни секунды, ломанулась прочь из готзала, к которому стремительно подбирался бушующий Соболев. Его остановили на самых ступеньках — никто просто не ожидал подобной наглости. И, судя по всему, парень был пьян. Хотя Булгакова догадывалась, что не только пьян. — Рома, какого хера?! — стыдливо прошипела она, бегом спускаясь по ступенькам. Уже почти все присутствующие подтянулись из готзала на шум, в том числе — ее сестра и Шепсы. Просто стыдоба. — Дафна! — расплылся в обдолбанной улыбке Рома, открывая руки для объятий. — Моя конфетка, я так соскучился. У него была нехило так разбита бровь — струящаяся кровь едва не затекала прямо в глаз. Младшая Булгакова уже хотела накричать на него, но Соболев вдруг по-медвежьи схватил ее, упиваясь запахом ее волос, параллельно пачкая их в крови. Он сжал ее так крепко, но у нее в душе даже что-то встрепенулось — какого черта вообще? Он — закрытая глава ее жизни! — Что случилось? — кое-как отстранившись, Дафна коснулась его виска рядом с рассеченной бровью. — Только не говори, что ты ехал сюда в таком состоянии… — Руль, — пояснил Рома с самой дурацкой и невинной улыбкой. — Чуть не въехал в ваш забор. Да уж, его отец его прибьет, если что-то случится с излюбленным черным «BMW». Дафна тяжело вздохнула и, мысленно выругавшись, взяла парня за руку, чтобы, как нашкодившего школьника, повести за собой к выходу. Она даже свои вещи не взяла. Ну ничего, стоит надеяться, что Перси заберет. Ей же нужно увести отсюда Соболева, пока он ещё чего не учудил и не опозорил ее ещё сильнее. Хотя, видеть его в таком состоянии… Это разбивало Дафне сердце. А ещё больше то, что вся эта сцена произошла на глазах у младшего Шепса. Когда все разошлись по углам зала, Нино уже не сдержанно вскрикнула: — Блять! — и со всей дури ударила по стене здоровой рукой, сотрясая при этом ауру не просто всего готического зала, но и Дома Стахеева в целом. Гнев застилал её глаза и разум, не позволяя нормально оценить ситуацию и посмотреть на себя со стороны. Чертова Персефона, чертов Шепс, чертова Романова! Она всех бы придушила, если бы не уголовная ответственность. Константин мягко хватает Гасанову за теперь уже не такую уж и здоровую руку, и мягко её поглаживая, успокаивающе начинает: — Ты решила себя вообще без рук оставить? Я уже не говорю про других, но ты хотя бы себя побереги. — Гецати пальцами вытирает проступившую на костяшках правой ладони женщины кровь. Лицо Гасановой все еще выражало неописуемое количество эмоций, которые постепенно свелись к одной. Стыд. Все агрессия, выплеснутая в стену, освободила ее тело, и теперь разум стал свободен для более адекватных мыслей. Например, для осознания того, что она сейчас чуть не ударила Персефону, которая хоть и вела себя отвратно, но по большей части все же защищалась. Посмотрев на обескураженно глядящего на неё Костю, Нино громко зарычала, выдергивая ладонь и закрывая ей свое лицо: — Твою мать, я чуть не прибила Персефону. Практик блять, тридцать восемь лет, а поведение как у восемнадцатилетки, — сокрушалась Гасанова, стыдливо прикрывая лицо руками. Господи, вспыльчивость её главная слабость. В этот момент Гецати наконец-то облегченно выдохнул, и надеясь, что теперь уж Нино на него не набросится, сделал следующее. — Ну всё, всё. Не прибила же, — замыкая вокруг женщины кольцо своих рук, мягко произнес Константин рядом с её ухом. Он не стал добавлять, что по его мнению старшая Булгакова сама нарывалась, ведь если бы Нино не действительно прибила, то ее это бы не оправдало. Успокаивающе поглаживая Гасанову по спине, мужчина отметил, что женщина в его руках обмякла и прижалась ближе. Они стояли так еще пару минут, и Гецати наслаждался каждой из них, ведь в его руках покоилась такая женщина и принимала его прикосновения. — Кхм, — немного смущенно прокашлялась Нино, отстраняясь от Гецати. Не дай бог эта сцена успокоения войдет в выпуск. Редакторам не жить. — Спасибо, что вступился тоже, — наконец-то собираясь с мыслями и в миг возвращая себе железное спокойствие, ответила ведьма, поправляя на себе пиджак и поглаживая руку, на которой образовались ссадины. Она была смущена, растеряна и разбита. За один только вечер съемок она испытала весь спектр эмоций от безграничной радости за высокие оценки до глубокого возмущения на выпады Шепса и сносящей все на своем пути агрессии. И даже несмотря на то, что под конец женщину действительно занесло, Гецати был все равно на её стороне. И даже сейчас, когда она буквально ебнула стену кулаком, он успокаивал именно её, а не чуть не пострадавшую Персефону. Это вызывало необъяснимый шквал теплоты в груди. Поэтому, когда все экстрасенсы вывалились из готического зала в фойе, Нино даже не обратила на это внимание, а предпочла немного смущенно поиграть в гляделки с Костей. А тот как будто и не был против. Тем временем в фойе разворачивалась настоящая драма. О причинах внезапного грохота, окончательно сорвавшего съемки, смутно догадывалась только Персефона. И первой ее реакцией, удивившей даже саму девушку, было затормозить Олега, но когда Перси обернулась, младшего Шепса уже не было. А вот это плохо. На самом деле, это было пиздец как плохо. Потому что она представляла, как это будет выглядеть со стороны Олега, и ей было абсолютно его… жаль. Когда Перси, стуча каблуками, вынеслась в фойе, она успела увидеть лишь спину покидающей особняк Стахеева Дафны и искренне омерзительную ей рыжую башку. Ну конечно, кто же еще. Чуть ли не галопом к нему побежала. И это в тот момент, когда Перси подумала, что все наконец-то наладилось, потому что имени Ромы давно не всплывало в разговорах. Следом за ней высыпались и другие экстрасенсы, кроме Кости и Нино, но они эту драму уже не застали. Только Перси, осторожно погладившую младшего Шепса по плечу. — Олег, пойдем. Олеж, давай я тебе все объясню. Все не так, как ты… А когда Шепс повернулся к ней, Перси впервые за весь вечер пробрала настоящая жуть — настолько мертвым у него был взгляд. Как будто Дафна, выбрав сейчас Рому, разом выжгла все светлое, что царило в душе Олега. — Да пошли вы, — рыкнул на нее Олег, грубо оттолкнув девушку от себя и бросившись забирать вещи.