CHARMED

Роман Соболев недавно окончил юрфак и теперь работал в фирме своего отца — таково их семейное дело. Он — типичный избалованный сынок богатых родителей, который отчего-то до одури не уверен в себе. И заменой его уверенности стала Дафна Булгакова — красивая, воздушная, внеземная ведьма. Ему было с ней до одури легко. Она не ждала от него ничего, что ждали другие девушки, а его требовательных родителей, что иной раз страшно душили Рому, вообще избегала. Ей не был важен его социальный статус. Это подкупало. Они познакомились два года назад. Дафна изготавливала свечи на заказ — не только магические, но и простые ароматические, а Рома как раз собирал подарок для своей матери. Ее свечи отличались не только вкусными запахами, но и красивым дизайном — маленькие баночки, похожие на склянки любовных зельев, а этикетки Дафна всегда расписывала вручную, добавляя множество завитков, узоров, изображая на них целые мини-пейзажи. Едва только Соболев списался с Булгаковой, он понял, что теперь хочет не только свечи. И вытребовал свое право на личную встречу, чтобы забрать заказ — «хочу почувствовать вашу частичку, а не лицезреть постное лицо курьера». Так он тогда сказал. Вполне в его духе. Она оказалась мила, легка, скромна — то, что ему и было нужно. Просто необходимо, как воздух, в его тусовке пафосных самочек с надутыми губами и в натуральных шубах в пол. Дафна, как оказалось, вообще презрела натуральный мех — слишком любила животных и уважала их жизни не меньше людских. Булгакова никогда не мнила себя «нитакусей», но Рома, определенно, заставлял ее чувствовать себя особенной, и это было чертовски приятно. Первое время он носился с ней, как с принцессой. Красивые ухаживания, цветы, дорогие вина, уютные домашние вечера. Так он стал ее первым мужчиной. Но позже из него начинала вылезать богатенькая натура — душа требовала ресторанов, когда Дафна просила о пикнике в поле, клубов, когда она хотела в кинотеатр под открытым небом. Но приспособиться пришлось именно ей. Теперь Рома водил Дафну по сомнительным компаниям, словно на выставку, словно хвастался ею. И сначала это было приятно — ей казалось, что она его самая большая драгоценность. Пока не стало ясно, что этот Кощей, и правда, над златом чахнет. Начались постоянные обиды, если все ее внимание было уделено не ему, появилась жгучая ревность. Младшая Булгакова никогда не рассказывала сестре, но однажды Соболев в порыве гнева ударил по стене прямо рядом с ней. И даже не извинился. До сих пор. Будто был прав. И тогда, и сейчас. Вот уж шутка Перси про «Вино и сигареты»… И даже этим вечером Дафна не могла с ним расслабиться. В груди колотилась сплошная тревога вместо клочка сердца, что уже давно было выпито и иссохло. Рома прижимал девушку к себе, пока они нежились на диване в гостиной Булгаковых, накручивал на палец ее вьющуюся прядку. Глядел, как на бриллиант. Вот только бриллианты принято прятать поглубже в сейф. — Сегодня открытие нового закрытого клуба, только для своих, — мурлыкал парень ей на ухо. — Хочешь попробовать любимое шампанское Мадонны? Я для тебя что угодно достану. Если бы любовь измерялась в таких низменных вещах. — Ты знаешь мои вкусы, — натянуто улыбнувшись, чуть отстранилась Дафна. — Ежевичное вино за косарь? — фыркнул Рома и снова уткнулся носом в ее шею, несмотря на попытки девушки подвинуться. — Ты достойна гораздо большего, детка. — Это чего же? Может, нормального отношения к себе? — Давай, собирайся. Напяливай свое самое красивое платьице, и поедем, — Соболев просто проигнорировал вопрос. — Владелец клуба мой кореш. Сегодня будет эпично. — Это какого такого кореша я не знаю? — Дафна сразу же насторожилась. — Не припомню… — Да хватит, не ломайся, давай проведем нормальный вечер. Или опять хочешь лежать и пялиться в телевизор? — в его голосе начинало мелькать раздражение. — А что плохого в том, чтобы посмотреть кино, обнявшись? — признаться, ей было обидно. — Нас ждут, вот что, — не желая слушать препирательств девушки, Рома отпустил ее и выпрямился, принимая сидячее положение. — Я Коляна тыщу лет не видел. И я хочу отвлечься. — Коляна? — осторожно уточнила Булгакова, не скрывая того факта, как ей неуютно. — Этот тот Колян, которого недавно за хранение и распространение чуть не посадили? — Не начинай, — и он закатывает глаза. — Ром, ты же в завязке… И об этом Персефоне Дафна тоже не говорила. Просто не хотела, чтобы ее парень совсем пал в глазах сестры. Иногда она умела быть очень скрытной. — С тобой останешься в завязке! — раздражение переполнило чащу, и Соболев подорвался на ноги, принимаясь буквально кричать на свою девушку: — Да ты же мне дышать не даешь, прям как родители! — Это я тебе не даю дышать? Не наоборот? — теперь вскочила и сама Дафна. — Что? Ты хочешь что-то сказать? — Рома принялся угрожающе наступать на Булгакову, но она не делала ни шагу назад. Она видела в его глазах кипящую ярость — она клокотала в глубине темных зрачков, и вдруг ей перестало быть страшно. Напротив — в Дафне проснулась непонятная ей самой решимость, когда она выдала ему прямо в лицо: — Ну давай же, ударь, я же вижу, что хочешь! И он замахнулся. Замахнулся, но остановился в сантиметрах от лица девушки. Не выдержал ее прямого взгляда? Она-то даже не зажмурилась. В итоге Рома просто сорвался с места, быстрыми шагами ушел в прихожую, едва не снеся вышедшую на шум Персефону, оделся и покинул квартиру с громких хлопком входной двери. Дафна выдохнула и обессилено упала обратно на диван. — Это что было? — настороженно поинтересовалась Перси. После последних съемок общение сестер было весьма напряженным, ограничиваясь «привет», «пока», «приятного аппетита», и потому Персефона отсиживалась у себя, когда явился Роман, хотя обычно не могла удержаться от искушения подействовать ему на нервы — но сейчас, услышав, что разговор перешел на повышенные тона, просто не могла перестать делать вид, что ничего не произошло. — Эй, Даф? Сестра подняла уставший взгляд на Перси. Ей совершенно не хотелось говорить о Роме, рассказывать всю правду о его зависимости, о его агрессии… И в этот момент Дафне нужна была ее сестра. Она похлопала по дивану рядом с собой, решив хотя бы на время закопать топор холодной войны. И тогда она просто выпалила: — Я ревела при Олеге. А ещё он меня обнимал. И я чуть не заехала ему по лицу. Случайно. Аж на душе легче стало. — Э-э-э… — На мгновение Персефона внезапно потеряла дар речи. Она неловко захлопала глазами, прежде чем выдать совершенно придурковатое: — Ну… а минусы будут? И как-то сейчас вроде и неправильно было спрашивать про причину слез — это очевидно. Не менее очевидно, что из всех этих пунктов Дафну больше волнует то, что происходило это именно с Олегом. Немного подумав, Перси добавила: — Ну слушай. Мы не то что бы друзья, но я знаю, что Олег в жизни не использует такие откровения против тебя. Думаю, он просто… — Перси неловко кашлянула, — короче, он просто хотел тебе помочь и помог так, как умеет. — Да я и не… Дафна запнулась. Ей хотелось сказать, что она и не ждала от Олега подлости, но тут поняла, что не знает, насколько есть смысл это обсуждать. Она с Ромой. И тот убьет ее. Прокашлялась и продолжила: — А у тебя что с его старшим братом? Только не обманывай меня по моему же магическому профилю, сестренка, — раз уж они впервые за несколько дней говорят друг другу больше двух слов, пора бы это обсудить. — Я знаю, что ты сейчас скажешь, — стараясь сохранять максимально ровный тон, начала Перси. Так, как будто не она вчера провела почти целый день в «Мастерской Шепсов». Ну, вчера там, правда, был всего один Шепс, и Перси сегодня специально не заходила в тик-ток, будучи абсолютно уверенной, что их чрезвычайно интересные беседы и ее влюбленные глаза уже разлетелись по всему интернет-пространству… но не сказать, что она жалела хоть о чем-то. — И ты знаешь, что я на это отвечу. Думаешь, стоит? После последнего Готического зала она буквально… ну, другими глазами на него посмотрела. То есть, это изначально был полный слепого восхищения, но теперь оно словно усилилось еще в несколько раз. Что тогда решила вступиться за Сашу, когда на него все накинулись, что теперь готова была перейти в наступление, если сестра скажет что-то в отрицательном ключе. — И вообще, мне странно, что любовная ведьма обманывает себя по своему же профилю. Но это так. Для размышления. — Эй, я просто спросила, — капитулировала Дафна, подняв вверх ладони. Она не была готова ссориться ещё и с сестрой после такого «веселого» утра. В какой момент вся ещё жизнь покатилась в тартарары? — Раньше ты делилась со мной. И правда, из них обычно более скрытной была именно младшая Булгакова. Но с появлением Александра Шепса Персефону словно подменили — она стала резкая, вспыльчивая. И, кажется, была готова перегрызть за него глотку даже родной сестре. Даже сейчас она нещадно перешла в наступление, не дослушав до конца. Это было на нее не похоже. А ведь Дафна просто хочет быть уверенной, что Шепс ее не обижает — ее глаза не застилало обожание. Скорее, очень даже противоположное чувство. Видимо, она пропустила тот момент, когда сестры выросли — раньше они были, в первую очередь, горой друг за друга, а потом уже шли мужики. Даже Рома. Дафна не ругалась с Перси, даже когда она открыто звала его мудаком. А Александр стал камнем преткновения ещё в тот момент, когда назвал Дафну ассистенткой. Ее пугал напор этой маленькой фурии в ее желании защитить человека, оскорбившего ее сестру. — Но как хочешь. Я, наверное, лучше пойду к себе. И снова подпишется на Олега. — Да-а-аф, ну перестань! — И хотя в голосе Персефоны звучала мольба, она даже сама не заметила за собой, когда закатила глаза после внезапной капитуляции сестры. — Я просто не знаю, есть ли смысл, если мы опять начнем ругаться. Перси замолчала, пытаясь хоть как-то классифицировать всю ту бурю эмоций, которую испытывала. Где-то в глубине души она понимала, что начинает перегибать палку в первую очередь в отношении сестры, но Перси тут же находила себе оправдание — Саша был прав, а она просто поддерживала его резонные замечания. Ну, в конце концов, разве было бы хорошо, если бы Дафна провела ритуал в состоянии абсолютного эмоционального раздрая? Нет! И цепляться она начала первая, еще до испытания. Да и быть ассистенткой, должно быть, не так уж и плохо. Перси же вот Саше как раз по итогу ассистировала, пока гоняла от него бесов по всему кладбищу. Но это все так, лирика, особенно по сравнению с тем, как у нее екало сердце каждый раз, когда старший Шепс просто на нее смотрел. А если еще и говорил что-то хорошее… Персефона и сама не понимала, что начинает едва ли не вымаливать похвалу, отчаянно пытаясь ему понравиться. И тогда, на кладбище, ей в чужих глазах увиделось что-то такое… В конце концов, ей же не пять лет, чтобы не понимать, что она добровольно вступает в опасную игру с не самым простым человеком, который, вдобавок ко всему, еще и старше нее почти на двадцать лет. И если бы Перси это хоть как-то смущало, она вряд ли стала бы это все продолжать. — Он мне нравится, — озвучила Перси, наверное, очевидный факт. — И мне хочется, чтобы я ему тоже нравилась. И я не передумаю, если ты сейчас скажешь, какой он ужасный. — Я только за твое счастье, — обиженно заметила Дафна. — Просто, мне кажется, ты не должна стараться ему понравиться. Ты должна просто ему нравиться. Потому что есть за что. Отчего-то она ощутила себя совсем поникшей — образовавшаяся между ней и сестрой весьма ощутимая стена расстроила Дафну куда глубже, чем даже ссора с Ромой. — Ну ты там это… распусти свои феромоны, что ли, когда в Готзал поедем. Мне интересно будет послушать. — Беззаботная Персефона, кажется, даже не заметила, что сестра с каждой секундой становится все более грустной. — Не знаю. Я немного по-другому это воспринимаю. Я не хочу быть для него не интересной. Да и любые отношения — это все-таки работа обеих сторон, поэтому я не могу сидеть и такая «блин, ну полюбите меня кто-нибудь уже». «А как, интересно, работает Александр?». Но эту мысль Дафна озвучивать не стала. Ей было обидно за то, как сама Перси себя воспринимает — она думает, что неинтересная для него? С чего это вдруг? Да ее сестра поинтереснее самого напыщенного Шепса будет. Но, очевидно, сейчас доносить это смысла не было. Ее просто не услышат. *** Вопреки тому, что по итогам выпуска Персефона в тройке была худшей, на съемках она появилась в весьма хорошем настроении. То ли причина была в том, что впервые за долгое время они нормально поговорили с сестрой, хотя разговор и вышел весьма неоднозначным, то ли просто звезды сошлись, но она едва ли не сияла, блистая в новеньком черном платье с соблазнительно открытыми плечами. Естественно, все заморочки с внешним видом посвящались одному конкретному человеку, но покрасоваться перед ним Перси не успела — она неожиданно зацепилась языками с Марьяной в гримерке. — Ну что за куколка, — едва ли не ворковала Романова, заставив ее покружиться. — Ради кого наряжаемся, м? И с Марьяной они в изначальном сезоне общались не так уж и хорошо, но хотя бы не ругались, как с Ирой Игнатенко. Поэтому подобное внимание от Романовой было неожиданным, но достаточно приятным. Персефона вообще в последнее время очень любила похвалу. — Ради своего триумфа, надеюсь, — ловко увильнула от прямого ответа старшая Булгакова. — Было бы славно набрать хотя бы близко к девяточке. Не то что бы я реально в это верю… — Ну, фанбаза Шепсов должна быть за тебя, — как бы между делом обронила Романова, сохраняя исключительную невозмутимость на лице. Перси всегда поражало, как Марьяна ухитряется говорит такие убийственные вещи, не дрогнув при этом ни единым мускулом. Ей бы хотелось сочинить какой-нибудь остроумный ответ, но тут вдруг к ним присоединился еще один участник: — Я просил своих фанатов голосовать за тебя. Китайских в том числе. Она не сразу заметила Диму, в лучших традициях любого чернокнижника расположившегося в темном углу. Словно только и дожидался момента. Лицо Перси переменилось от предательского недоумения, а Дима продолжал добивать ее — вышел на свет, взял ее ладонь, на которой точно останется шрам, в свою, оставляя на ней предательски горячий поцелуй. Честно, Перси даже в жар бросило — Ты сегодня очень красивая, Перси. — Только сегодня? — Хвала богам, в которых Персефона не верила, что рядом была Марьяна, разрядившая обстановку. — Вроде женат был, а комплименты делать не умеешь. Позорник. — Я разгоняюсь, — как ни в чем не бывало объявил Матвеев, выпрямляясь. Перси успела упустить момент, когда на ее запястье сомкнулся внезапный подарок — браслет с черными камнями. Вроде простенький с виду, а чувствуется, что не просто украшение, а эзотерическая штучка. — М-м-м… спасибо? — недоуменно сказала старшая Булгакова, понятия не имея, как должна реагировать на такой… показушный жест. А донельзя загадочный Дима удалился, сделав вид, что ничего из ряда вон выходящего не произошло. То есть, ей тогда не показалось. — Весна, — усмехнулась Марьяна. — Насмотрелся на Сашу и решил тоже действовать. Подарок, правда, Перси решила оставить. Наверное, правильнее было отказаться, но на подобные штучки она была падкой. Ну и… красиво, вроде. Правда ее настолько распирало от эмоций, что пока они заходили в Готический зал, чтобы начать съемки, Перси успела коротко шепнуть Дафне: — Ко мне Матвеев катит. Опять. В этот раз младшая Булгакова прибыла позже сестры — причем, сознательно. Избегала Олега. Они вновь подписались друг на друга, но на этот раз переписываться не спешили. Дафна прекрасно понимала, что ведет себя глупо и очень по-подростковому, но ничего не могла с собой поделать. Она сегодня выглядела куда скромнее сестры: черные узкие бархатные брюки и летящая шелковая бордовая блузка. Со вкусом, чтобы хорошо смотреться в кадре, но… Специально красоваться ей не хотелось — наоборот, привлекать к себе лишнее внимание было страшно. — Любовный треугольник намечается? — так же шепотом хмыкнула она. Дафна даже представить не могла, что хуже — надменный старший Шепс и блядун Дима. Конечно, ее Рома тоже был хорош, и она все больше это понимала, но. Жирное «но». Дафна имела опыт в отношениях, в отличие от непутевой старшей сестренки. — Приветствую, уважаемые экстрасенсы, — кивнул Башаров. — Надеюсь, вы готовы услышать оценки телезрителей — потому что я объявлю их с минуту на минуту. Начинаем с вас, Дафна. Чего ждёте? — Ничего хорошего, — пожала плечами девушка. — Почему же? Помнится, в испытании коллегами и наблюдателями вы были признаны лучшей наравне с Александром. А вот потому — Дафне прилетело много негативных комментариев от фанатов Олега, ведь она посмела осудить его в эфире как раз за «фанючек». Зато… — Девять и один! — торжественно объявил Марат. — Поздравляю! — Я даже знаю, кто постарался, — хмыкнула Марьяна. — Родственнички, — с белоснежной улыбкой пояснил Влад. — Чего? — Дафна, признаться, обомлела. — Ты серьезно? Она-то за соцсетями Череватого не следила, да и вообще не особенно свои развивала. Но это было неожиданно — Влад теперь за нее? После того, как чуть не убил ее за победу в двадцать втором сезоне? — Не благодари, — подмигнул эксцентричный чернокнижник. — Какой неожиданный союз! — Башаров едва ли не захлопал в ладони. — Влад, Дафна, значит теперь вас связывают теплые чувства? Мы чего-то не знаем? Перси прыснула от смеха, выразительно посмотрев на сестру с немым вопросом в глазах — мол, и это ты мне что-то говорила? А потом она как-то невольно посмотрела на Олега. Стоит весь такой, дофига равнодушный, руки на груди скрестил, но прямо чувствовалось, что от внезапной щедрости Череватого он не очень-то и рад — хотя и во благо. Интересно, позаимствует идею Влада или все-таки будет действовать иначе? Следом за ней Марат предложил ознакомиться с оценками Перси как раз. — Ну что, Персефона, как думаете, получится свергнуть сестру и Александра? — продолжал провоцировать ведущий. Перси кокетливо засмеялась, теперь посмотрев уже на Диму. Она-то случайно глянула, а он разулыбался сразу. — Ну-у, сейчас узнаем, — усмехнулась старшая Булгакова, — хотя вот этим двум я готова уступить пентхаус. И надо было видеть ее глаза, когда на экране внезапно высветилось… девять ровно. На фоне средненьких оценок от героев испытания и коллег девятка в зрительском голосовании выглядела как манна небесная, и Перси снова повернулась к Диме, еле слышно прошептав «спасибо». Ну… приятно, между прочим. — А это чьи фанаты постарались? — немедленно заинтересовался Башаров, и этот неугомонный Матвеев тут же поднял руку. А вот это уже блять. — Я тоже хочу, чтобы за меня кто-нибудь голосовал, — немедленно вклинилась в разговор Марьяна. — Заранее клянчишь оценки? — хмыкнула Нино, улыбнувшись. Ее забавляла эта тенденция выпрашивать оценки у фанатов друг друга, — Я попрошу своих фанатов поставить тебе по единице, — откровенно стебалась женщина. Но честно говоря, приступ язвительности вызыван небольшой обидой. У неё за достаточно хорошую работу было всего шесть с хвостиком баллов, а у девчонок сразу по девятки. Несправедливо. — Завидно, что молодость берет свое? — сходу поинтересовалась Марьяна, сохраняя свою извечную невозмутимость. — Не переживай, дорогая, ты привыкнешь. — Такое ощущение, что там какое-то место проклятое, — многозначительно протянула Перси, показав на те места, где стояли обе женщины — и ненавязчиво покрасовавшись перед сестрой в том числе новеньким браслетом. — Я когда с Владом ругалась, я же вот там была, где Нино сейчас. — Кто бы говорил, — ответила Нино, пока еще сохраняя спокойствие. Нет, ну правда, Марьяна была старше неё лет на семь, и еще что-то предъявляла за старость, — Не думаю что дело в моем месте, Персефона. Просто кто-то наглеет. — Я? — Как было известно еще со времен двадцать первого сезона, завести Марьяну было проще простого. Но особенно Романова любила язвить с теми, кого считала равным себе. И, как бы ей не хотелось этого признавать, ругаться с Гасановой было забавно-интересно. — Подруга, ну я рада за девчонок, что их высоко оценили, а не исхожусь ядом от зависти. Окстись. «Подруга». Нино аж передернуло от этого обращения. Очень мало девушек из её окружения удостаивались такого звания. — Посмотрим как запоешь, когда сама получишь меньше шести, — процедила Гасанова. Она не стала врать, что её не задели высокие оценки коллег. Нино тоже человек и тоже может обижаться. Уж извините, когда ты стремишься только к победе любое отхождение от курса раздражает. — Я не зациклена на любви зрителей, — немедленно отозвалась Марьяна. — В отличие от тебя, подруга, — ей слишком понравилось, как перекосило лицо Гасановой, — у меня нет пунктиков на этот счет. — Так, — наконец-то Башаров решил прервать стремительно разгоняющийся конфликт, — дамы, предлагаю вам познакомиться с оценками последнего участника этой тройки. Как и ожидалось, даже несмотря на помощь родственничков и китайских поклонников «Битвы», Александр набрал ровно девять целых и две десятых балла. И хотя на финальном повороте Дафна его все-таки обогнала, старший Шепс как будто бы и не расстроился. Перси почти что игриво пихнула его локтем в бок, намереваясь как-нибудь пошутить, когда вдруг прозвучал неожиданно провокационный вопрос: — А я могу поделиться с Перси баллами? — А вот и ответочка от Саши подъехала, — даже не пытаясь прозвучать тихо, заявила Марьяна. — Простите, Александр, — с откровенно наигранным удивлением Башаров посмотрел на легендарное «волшебное» зеркало, — я правильно понимаю, что вы готовы отдать свои баллы Персефоне? Сколько? — Хоть пять. — Саша едва ли не сиял, пребывая в чертовски хорошем расположении духа. — Мне не жалко для нее и десятки, но… — Но пасть так низко не хочется, — закончил за него Башаров. — Александр, но тогда вы сильно уступите Дафне и будете в опасной близости от своего брата и Нино. Я считаю, что это слишком лихой шаг. — Эй! — Вот тут Перси уже не смогла смолчать. Конечно, это был бы весомый скачок в турнирной таблице, но… — Я все равно не возьму. Завязывай. Меня и так уже китайцы бодренько со дна приподняли, мне больше и не надо. Еще чего. Она ему уступала на испытании, она ему уступит и сейчас. Тем более, Перси вполне вольготно уже расположилась в своем подвале, не планируя подниматься выше как минимум до следующего своего испытания. Но главной ее ошибкой стало упоминание помощи Диминых поклонников. — Ну переста-а-ань, — Саша вдруг обнял ее за плечи, слишком притянув к себе, а в совокупности с тем, что ей приспичило сегодня нарядиться в это платье, прикосновения к открытой коже ощущались особенно остро, — забирай. Мне не жалко. — Ну, если Саша прямо сам хочет… — медленно-медленно, растягивая момент, протянула уже почти не сопротивляющаяся Перси. — Я могу согласиться с вашими условиями, — кивнул Марат. — Только! Только если и ваши коллеги все согласятся с таким решением. Если будет хоть один против, решение отменяется. Дафна покосилась на то, как Саша зажимает ее сестру, а та стремительно плывет. Ну ты жук. Вот будет тебе приворот к Череватому, посмотрим тогда… Но поднимать руку она не стала. Младшей Булгаковой все равно на оценки, и она только «за» то, чтобы Персефону подняли в таблице, но… Поднимает руку «против» Дима Матвеев. — Кажется, Дмитрий желает остаться единственным спасителем прекрасной дамы, — не сильно-то смог изобразить сочувствие Башаров. — Персефона, мне невероятно жаль, но ваша позиция в нашей турнирной таблице остается неизменной. И вот ее фотка, только-только приподнявшаяся со дна с этой заветной пятеркой, снова опустилась на прежнее место. Персефона фыркнула с очевидной обидой, всего на мгновение накрыв руку Саши, который так и не выпустил ее из объятий, своей. — Ничего-ничего, — заявила Перси, чуть погодя, — Дмитрий, видимо, просто забыл, что сегодня сам едет на испытание, а обижать чернокнижницу — хреновая идея. Ага. Сказала та, кто до сих пор мудаку-парню сестры сделать порчу не может. Позор-то какой. Тем не менее, внезапный ход Дмитрия и этакие эмоциональные качели Перси задели. Сильно. Разбаловать ее вниманием, а потом внезапно все отобрать… — Ну что же, теперь на испытание отправляется финальная тройка первого круга. Как уже верно отметила Персефона, это чернокнижник Дмитрий Матвеев, аланский провидец Константин Гецати и ведьма Марьяна Романова. — Если бы не определенная ограниченность во времени, Башаров, пожалуй, дал бы еще парочке скандалов разгореться. — Уважаемые экстрасенсы, вы готовы? — Всегда готова, — заявила Марьяна, словно отдавая честь ведущему. И полной неожиданностью для всех стала внезапно брошенная Константином колкая фраза: — К пустой голове не прикладывают. — У меня не пустая голова! — немедленно вспыхнула Романова, но, в отличие от недавнего конфликта с Нино, сейчас ее злость была скорее напускной. — Ты кого пустоголовой назвал, доктор?! Просто Марьяна не заметила, как перед тем, как задеть ее, Гецати посмотрел на Нино, хоть запоздало, но без лишних слов обозначая, кому в ссоре он отдавал свою поддержку. Как только момент съемок подошел к концу, Дафна замялась. Вроде бы и надо уходить, но вроде бы у нее оставался незакрытый вопрос. Теперь Рому заблокировала она сама и не знала, насколько надолго. Но ее мозг был полон почти пьяной решимости — она должна все выяснить. Потому девушка стремительно приближается к Олегу прежде, чем Персефона успевает к ней обратиться. — Нам надо поговорить. Персефона успела только круглыми глазами посмотреть на Сашу, а на лице девушки так и читалось: «Нет, ну ты видишь, что тут вообще происходит?». Но мешать она не стала. В конце концов, может, не зря уколола Дафну про то, что любовная ведьма со своей же любовью и лажает? — Без проблем, — немедленно согласился Олег тем временем. Было очевидно, что между ним и Дафной оставались определенные недосказанности, но… как же ему было сложно играть во все эти ее игры — то просто проигнорирует, то задержится специально. Точно. Пора завязывать. — Погнали. Они выходят в коридор, где нет лишних глаз — ни участников, ни съемочной группы, ни вездесущего Марата Башарова. И Дафна не церемонится — она хватает Олега за пиджак, притягивая его к себе. Целует в губы жадно, мокро, крепко держит парня в своих руках. Ей плевать. Плевать, если кто-то их застанет, плевать, если он начнет протестовать. Она делает то, чего требует глупая мышца, что привыкли звать сердцем. … И каких же блядских трудов ему стоило отстранить ее от себя. Летящая шелковая блузка оставляла достаточный простор для фантазии, но как же сильно хотелось чувствовать не ткань, а мягкую кожу под ней. И глаза у Олега почти черные, и стало вдруг так мучительно жарко… Она его буквально просто поцеловала, а он уже растекся, как школьник. Все потому, что остаться равнодушным к Дафне не представлялось возможным. Разве что Олег не ожидал, что беззащитная фея вдруг превратится едва ли не в суккуба. — Пожалеешь же, — коротко прошептал он. — Жизнь создана для этого, — парирует Дафна. Ее-то жизнь полна сожалений. Огорчила сестру, не получила высшее, как хотели родители, выбрала не того парня… Хотя бы сейчас она может исправить последнее. — Давай жалеть вместе, — хрипло просит она, вновь притягивая Олега к себе за пиджак. — Пожалуйста. И что на нее нашло? Наверное, это все нервы. На них всегда проще всего списать. — К вашим услугам, — не менее хрипло смеется Шепс, прежде чем позволить себе прижать ее за тонкую талию и накрыть такие манящие губы своими. Дафне он позволял даже больше. В том числе и дразнящий укус. И это неправильно. Это, на самом деле, чертовски неправильно, потому что знал же — она пожалеет. И знал, что сам же от нее и не откажется. Дафна подмечает, что от него пахнет все так же маняще, как и когда он ее тогда целомудренно обнимал. Слишком целомудренно по сравнению с тем, что происходило между ними сейчас. С минуты на минуту из-за дверей покажутся иные экстрасенсы, поэтому Булгакова утаскивает Шепса за собой в ближайшее помещение — им оказывается уборная. Как в самой грязной порнухе. Хотя в особняке Стахеева красиво все — резная лепнина на потолке, ажурные абажуры над раковинами. И плевать Дафне, если кому-то приспичит. Сейчас ей на все плевать. Его поцелуи горячие, терпкие, какие и должны быть у Олега Шепса. Того самого холодного принца, которого Дафна активно хуесосила, поддерживая сестру в двадцать первом сезоне. Но теперь… Теперь она тянет и тянет его за собой. В пучину боли, проблем. В бездну. Если долго всматриваешься в нее, то та взглянет в ответ. И так случилось, когда Дафна взгромоздилась на широкую мраморную раковину, позволяя Олегу устроиться между ее ног. Она ластится к нему, прижимается всем телом, целуя-целуя-целуя. Язык сплетается с языком, ее бледная помада безбожно размазывается. Булгакова горячеет, смелеет окончательно, когда перехватывает руки парня и бесстыдно кладет себе на грудь. А дышит она так глубоко, а сердце бьется гулко-гулко, качая кровь чересчур быстро. Так и захлебнуться можно. И казалось бы, ситуация располагала к грубому, быстрому сексу — но не с ней. Лесная фея позволяет себе больше, чем от нее можно было ожидать. Ладно, Олег такого и не ожидал, но… даже сейчас ей хочется любоваться, любоваться как гребанным произведением искусства. Сейчас даже особенно. Размазанная помада, мягкие волосы, нежная кожа, то, как она плавится под его руками — такая нуждающаяся в нем Дафна буквально выглядела как его самая темная фантазия. Но Шепс сам себя и стопорит. Не из-за отсутствия желания, нет — его, буквально, было уже чересчур. План другой. И он едва ли не клянется, спускаясь к тонкой шее, заставляя темные следы, его следы расцвести на бледной коже: — В следующий раз я порву эту гребанную блузку. Потому что никуда она больше от него не спрячется. Только не после такого. — В следующий? — усмехается Дафна, обвивая руками шею Олега. И просто соглашается: — Хорошо. Она физически чувствует, как увлажняется, и больше не остается сил себя контролировать. Хотя будто бы то, что было то, хоть каплю было похоже на контроль. Даже на его жалкое подобие. Замок на щеколде, стеснению не остается места. Дафна, глядя четко в глаза Олегу, выпутывает свою блузку из брюк, расстегивает каждую пуговичку, не разрывая зрительного контакта. Ей нравится видеть почти животное желание в его глазах. — На тебе слишком много одежды, — нагло резюмирует она, резко, резче, чем надо, снимая с парня пиджак. — Так не пойдет. — В следующий, — повторяет Олег настойчивее. И руки слушаются плохо, и он проклинает свое сегодняшнее решение прийти в рубашке, потому что… как же он ее сейчас хотел. И сейчас, и раньше. Потому что нужна. И ему окончательно сносит крышу, когда он позволяет себе коснуться такой манящей кожи Дафны. — И еще в следующий, — лихорадочно повторяет Олег, прижимая девушку к стенке и заставляя обхватить себя ногами. — И в следующий, и в следующий, и в следующий… И белье у нее красивое. И вся она такая красивая, что просто невозможная. А у Олега ни сил, ни терпения уже больше нет, так что Дафна остается в своем неожиданно невинном кружеве, когда он толкается внутрь, ловя ее шальной стон губами. — И никуда ты от меня не денешься. — Никуда, — обещает Дафна на выдохе, уже зная, что это ложь. Когда она чувствует его внутри себя, ей кажется, что она вот-вот сойдет с ума. Она словно в жопу пьяна, и пьяна именно Шепсом. Она знает, что это конец всему привычному, и она готова умереть сию секунду. Девушка толкается ему навстречу активно, с жадным желанием, и ей плевать, что у них нет защиты — таблетки после творят чудеса. Хотя сейчас и кажется, что родить шепсят… Дафна, о, Афродита, остановись! Интересно, что слышно остальным ребятам?.. Дафна старалась звучать тише, но у нее выходило плохо — стоны на наслаждения то и дело срывались с ее пухлых губ. Это самая большая ошибка в ее жизни. И самая прекрасная. *** Итак, в мире творилось форменное безобразие. Не то что бы Персефона заделалась в сталкеры младшей сестры, но обычно более-менее примерно имела представление о ее времяпровождении. Дафна продолжала не распространяться о своей личной жизни, но, судя по всему, в этот раз Рому заблокировала она сама, и по теории Перси, это произошло после того, когда козел сбежал из их квартиры, а они снова трепались про Шепсов. И все вроде бы логично. Но это не объясняло того, в какой момент на шее Дафны вылезли смачнейшие такие засосы! Вообще-то, сестра обычно такие штуки прятала филигранно, в том числе и потому, что Перси закатывала глаза каждый раз, когда понимала, что Дафна с Ромой… ну, того-этого. И Персефона бы и в этот раз ничего не заметила, если бы не ввалилась в ванную именно тогда, когда Дафна перед большим зеркалом колдовала с косметикой над своей расписной шеей. Перси тогда даже дар речи потеряла и тактично закрыла дверь, как будто ничего и не увидела, а потом не стала задавать никаких вопросов. Дафна, наверное, подумала, что Перси ничего не увидела… Но такое сложно было не увидеть, твою мать! И так Перси продолжала мучиться догадками. Теория о том, что натворил всю эту пошлятину не Рома, подтвердилась, когда Соболев вдруг начал названивать ей, самым медовым голосом прося позвать Дафну. Перси, конечно, тут же сбросила, но на заметку взяла. Одна догадка у нее все-таки была. Но эта догадка была настолько сумасшедшей, что Перси отбросила ее сразу же. В конце концов, речь все еще шла про Дафну, которая даже около шипперские приколы с любым другим мужчиной отвергала и воспринимала в штыки, а тут вдруг… того-этого? В отличие от сестры, Персефона не чувствовала все эти любовные связи и с такой энергетикой работать просто не умела, поэтому оставалось мучиться догадками и вздыхать. Собственно, именно поэтому испытание финальной тройки коллег прошло откровенно мимо нее. Какие тут вообще испытания могут быть, когда вокруг происходит просто какое-то сумасшествие? Ну, как. Не забила совсем, но смотрела очень поверхностно, чтобы составить общее впечатление. Тем более, насчет оценки одного из участников Персефона определилась еще до того, как он вообще уехал на испытание. — Явился, — демонстративно громко подметила Перси, когда в гримерке появился Матвеев, собственной персоной. Пока тут Перси была одна, приехав слишком раньше назначенного времени, потому что Дафна сказала, что примчит почти к самым съемкам. И как бы… у Димы сейчас все экстрасенсорные радары на нее настроены или что? Парень прошествовал вглубь гримерки и, улыбнувшись Булгаковой своей самой загадочной улыбкой, присел неподалеку. — А что, ты меня ждала? — его голос звучал, как и всегда, ровно и спокойно, но в тоне угадывались флиртующие нотки. Дима оперся руками о свою трость и с интересом наблюдал за реакцией Персефоны. Молодая чернокнижница напоминала ему его самого в собственном сезоне. Ему нравилась ее работа, нравилось неоднозначная стервозинка, которая лишь добавляла девочке с такой ангельской внешностью перчинки. — Нахуй ты мне сдался, Димка? — как ни в чем не бывало поинтересовалась Персефона, продолжая красоваться перед зеркалом. На контрасте с первым готзалом, сегодня она была в белом платье, вся такая легкая, воздушная, только плечи опять оставила открытыми — окей, что уж скрывать, один момент с прошлых съемок ей очень понравился. — Я вообще с тобой бы не разговаривала, клянусь. И тем не менее, на ее запястье все так же красовался подаренный им браслет. Ладно, слишком Перси была падкой на украшения. Как знал, блин. Матвеев усмехнулся, глядя на свой подарок. Строптивая девочка хочет поиграть? Хорошо, так даже интереснее. Ему нравится, когда так. Дима двигается ближе к Персефоне вместе со стулом, шкрябая ножками по полу. — Ты когда такой дерзкой стала-то? И как раз в момент, когда он наклонился к девушке, в гримерку заявился Александр Шепс. Медиум нахмурился и застыл в дверях, самым ледяным тоном вопрошая: — Как дела, коллеги? Решил обозначить свое присутствие. Саша — тот еще собственник, и если он решил, что обольщает девушку, то это должен делать лишь он. Без конкуренции. А у бедной Перси внутри все рухнуло. Вот точно — ситуация мечты. Гребанная Елена Гилберт между братьями Сальваторе. Или придурошная Белла Свон с Эдвардом и Джейкобом. Или… какие там еще любовные треугольники в массовой культуре были? — Привет, Саш, — стараясь делать вид, что ничего не произошло, поздоровалась Персефона, опасливо косясь на медиума в отражении. А от Матвеева только шаг в сторону сделала. Будто бы просто случайно рядом оказался. А самым забавным в этой ситуации было то, что Перси прекрасно осознавала, что делает. У нее дома стояли целые две шкатулки с украшениями, и пора было заводить третью — она и правда очень любила разные побрякушки, особенно если с камнями. И она могла выбрать любой другой браслет, тем более, черное украшение не очень сочеталось с ее белым платьем, но Перси вполне осознанно выбрала именно неожиданный подарок Матвеева. Потому что… хотела увидеть реакцию? И Саша эту реакцию дал во всей красе. Он практически продефелировал в гримерную, приблизился к Булгаковой и собственнически закинул руку ей на плечо так, будто уже сто раз это делал. И, глядя на нее сверху вниз, разулыбался: — Как насчет того, чтобы снова провести вечер в мастерской после съемок? Это «снова» было сказано даже больше для Матвеева — пусть знает, что они взаимодействуют не только на проекте. Для себя Перси решила, что настал момент торжественно выкинуть все закрытые платья из гардероба. Она вспомнила свой последний серьезный разговор с Дафной. Ей надо было быть интересной, и при этом интерес подогревать. И все внутри буквально вопило о том, что Перси начинает опасную игру, которую вряд ли потянет — особенно при условии, что она готова была чуть ли не вприпрыжку бежать в мастерскую, но… не попробуешь — не узнаешь. И то ли наличие публики (теперь у нее к Диме было особенное отношение), то ли звезды снова сошлись, но что-то придало Перси предательской смелости, когда она заявила: — Ну не зна-а-аю… У меня сегодня еще клиентки две, завтра весь день расписан… — Ага. А в блокноте девственная пустота, потому что Перси, на жизнь зарабатывающая в первую очередь эзотерикой, со всеми своими «постояшками» уже отработала. А сама как бы случайно глазами на Матвеева стрельнула. И не сказать, что Дима-то ей хоть на капельку нравился. Ладно, что-то внутри теплое шевельнулось, когда его фан-база подняла ее со дна, да и подарок был приятный, но вот эта выходка с оценками — нет, вообще никак. Но теперь, из вредности и мести, чего бы Димкой и не попользоваться? А то просто поставить ему единицу за испытание будет не так интересно. — Даже так? — хмыкнул Шепс и перевел взгляд на Диму. Он не имел ничего против Матвеева, относился к нему даже хорошо, ведь тот сдружился с Олегом, но в эту секунду ему хотелось надрать чернокнижнику зад. Саша сразу же убрал руку с плеча девушки, донельзя оскорбленный ситуацией, в которую она его загнала. В конце концов, он не мальчик, чтобы так с ним играть. — Ну на «нет» и суда нет. Дима закатил глаза. У него тоже не было претензий к Александру, но неужели этот старпер может его обыграть в любовных похождениях? Он достал свой телефон и демонстративно уткнулся в него, чтобы пообщаться с фанатками в своем чате и хоть как-то успокоить задетое эго. А Саша злился. Его лицо словно окаменело, хотя в жилах закипала кровь. Мужчина подошел к зеркалу и принялся поправлять волосы, между делом бросив Персефоне: — Ты бы передала сестре, что Шепсы не щенки для игр. И сама бы это уяснила. Мда. Все-таки не потянула ею же начатые игры. — Саш, — совсем жалобно позвала Перси, поворачиваясь к нему лицом. Шепс, однако, как будто ее и не видел. — Саш, я же так не думаю! Ее не пугали бесы, призраки, всякая нечисть, шныряющая по кладбищам и людским домам. Но ее едва ли не до истерики напугал впервые за все время их общения разозлившийся на нее мужчина. Перси на мгновение дрогнула, отчаянно желая его хоть как-то коснуться, но в последний момент сама себя и остановила. Не заслужила. — Саша, прости, пожалуйста, — едва ли не всхлипнула Перси, давно не чувствуя себя такой тотальнейшей идиоткой. Шепс был реакцией доволен — это было жестоко, да, но он намерен выстраивать свои границы всерьез. Но все же, признаться, Булгакова его растрогала — он не любил женских слез. Да и стоит сделать девушке скидку на возраст. Саша сразу же приосанился и снова расплылся в своей фирменной белозубой улыбке, возвращая свое внимание Персефоне. Снова подошел к ней и осторожно, но крепко взял ее за оголенные плечи, чуть поглаживая мягкую девичью кожу. — Ну что ты, маленькая богиня, я же не обиделся, — мягко проговорил он, едва ли не сюсюкая. — Я же не про тебя, а про сестренку твою. Это она мне брата доводит, а ты же у нас девочка хорошая, да? Перси пришлось до боли впиться ногтями в ладонь. Чуть ли не до дырок. И вроде бы, все опять хорошо, Саша ей доволен, а вроде она за эти несколько секунд пережила такой животный ужас, что теперь с трудом возвращалась в реальность. И даже столь желанное прикосновение осознала не так быстро, как обычно. Дура. Дура-дура-дура! Только что чуть сама все не испортила. Только что чуть сама не… Персефона мысленно выругалась сама на себя, а потом начала делать то, что надо было сделать еще давно — принялась судорожно сдирать с себя этот злополучный браслет. У нее до сих пор тряслись руки, совершенно не слушались ее, пока Перси ковырялась с мелкой застежкой, но в итоге черные камни противно брякнула, когда она едва ли не отшвырнула украшение на гримерный столик, понимая, что его оттуда не заберет. Хотя и нравился. Но Перси — не то что бы хорошая девочка. Перси была скорее послушной. — А поедем в мастерскую все-таки? Ну, после съемок. — И хотя Перси попыталась улыбнуться, мольба и бестолковая надежда в голосе были очевидны. Дима, все это время делающий вид, что очень увлечён телефоном, чуть скривился, когда увидел, а, вернее, сначала услышал, что девушка сделала с его подарком. Но промолчал. Не хотелось унижаться ещё больше, пока эти двое лобзаются. — Поедем, конечно, — ласково улыбнулся Саша, погладив Персефону по спине. Хорошо, когда девушки ведут себя покладисто. Собственно, именно поэтому в Готический зал, когда все остальные экстрасенсы подъехали, Персефона заходила, сияя. У нее все еще были чуть влажные глаза, но зато широкая и совершенно искренняя улыбка — Перси предвкушала еще один увлекательный вечер. А что насчет Димы… ну, переживет. И несмотря на то, что съемки должны были начаться с минуты на минуту, Перси испытывала отчаянное желание поговорить с Дафной, поделиться с ней тем, что уедет после съемок — естественно, основную часть информации старшая Булгакова планировала утаить. Сестра, как и обещала, появилась почти к самому началу съемок, и Перси только вытащила ее в сторонку, только открыла рот… Как вдруг обнаружила решительно несущегося к ним Олега. На его лбу красной строкой бежало «мне нужно с тобой поговорить», но Перси, не увидев, а скорее почувствовав, что сестра рядом как-то вся сжалась, сходу выдала: — Эй, ковбой, если ты не видишь, мы разговариваем. Про свое, про девичье. — Дома не наговоритесь? — впервые откровенно огрызнулся на нее Олег, и Перси подметила, что Дафна ему определенно очень нужна. Но она сама явно к разговорам не расположена, так что Персефона парировала тут же: — Нет, я вот прям сейчас хочу с ней тебе кости поперемывать. Давай, все, шуруй. — Спасибо, — выдохнула Дафна, нервно поправляя ворот водолазки. Следы ещё не конца сошли, каждый день напоминая девушке о. произошедшем. Она, откровенно говоря, не знала, что ей делать. Младшая Булгакова просто запуталась. Ее глаза на Рому внезапно не просто открылись, а буквально широченно так распахнулись. Но все равно Дафна не могла просто откреститься от двух лет отношений, ведь… Ведь что? Они с Соболевым так и не общались после последней ссоры, да она и не горела желанием. А вот Олег… Дафна вздрогнула, вспоминая, как он сжимал ее бёдра. Сможет ли она кому-то снова доверять? Сможет ли она доверять ему? — Перси, я должна тебе кое в чем признаться… — Готовность к съемке минута! — объявил администратор. Ребята из съемочной группы почти хороводы начали вокруг них водить, требуя немедленно вернуться в строй, но нет. Если Перси вынудила теперь мрачного, как туча, Олега уйти, то что она, простых смертных не разгонит? — Я щас на вас порчу наведу, если договорить не дадите, — пригрозила Перси. Благо, ребята оказались понимающими, и она выпросила если не минуту, то хотя бы секунд тридцать дополнительных. — Что случилось? Ты сама не своя. — Подумав немного, кивнула в сторону младшего Шепса и добавила: — И он тоже. Он тебя обидел что ли? Мне ему… кое-что отсохнуть заставить? Как будто сама не так давно чуть не разрыдалась из-за его старшего брата. — Нет, это я… Дафна привыкла держать все в себе, но сейчас просто не могла не признаться во всем сестре, чтобы хоть немного облегчить душу. — Короче, я трахнула Олега и теперь игнорю его, — шепотом выпалила младшая Булгакова и даже зажмурилась, словно призналась в чем-то по-настоящему страшном. А для нее это так и было. Стоящий неподалеку Череватый поперхнулся водой.