Похожий на апельсина

Антон великодушно помиловал его, не став наседать, но определённо приготовился ждать. Серёжа натянул на них одеяло, с трепетом поцеловал его в лоб и откинулся на подушку, блаженно прикрыв глаза. Но не тут-то было — Шаст, заметив, как уютно он улёгся, тут же его распихал, вытаскивая обратно из расслабленной полудрёмы. — Алло, гараж, если мы не спим — то мы вообще не спим! — возмутился он. — Я ж тебя не растолкаю потом, тебя по ночам и пушка не разбудит. Что у тебя за манера такая меня опрокидывать? Я ведь даже не пьяный, как ты и хотел. — Зато я пьяный, — устало пробормотал Серёжа. — Чего? — испугался и не понял Антон. — От тебя, — осоловело ответил тот. Веки у него упорно тянулись друг к другу. Антон хрюкнул от смеха. — А вот это было очень по-гейски. — Завали, — отмахнулся Серёжа, но на всякий случай приоткрыл один глаз. Антон на него всё ещё выжидающе смотрел. — Шаст, если не хочешь, чтобы я уснул, тогда рассказывай что-нибудь. У тебя же точно есть новости. У Антона они, разумеется, действительно были, и он ими охотно поделился. Но начал он не с того, что интересовало Серёжу в первую очередь, кастинга, а совсем с другого. Оказалось, что бухгалтерия в его универе неожиданно выяснила, как он умудрялся с одними трояками получать повышенную стипуху — в документы закралась какая-то ошибка. Сам Антон к ней причастен не был, однако, увидев на голодном втором курсе впервые на своей карточке довольно неплохую для студента сумму, он просто не стал никому об этом сообщать. И вообще, честно говоря, думал, что за ним и сами по этому поводу скоро придут. Но что-то всё не приходили и не приходили, аж два года не приходили, и вот вдруг на тебе — пришли. И теперь ему поставили ультиматум: либо он выплачивает штраф, полностью компенсируя сумму полученных за два года стипендий, либо его отчисляют. Об этом он узнал сегодня аккурат перед прослушиванием. — Бля, — только и сказал на эту историю Серёжа.  Антон улыбнулся невесело. — Бля, — согласился он. — Впрочем, наверное, и невозможно было так долго испытывать удачу. Странно, что я вообще столько протянул. Хотя, если честно, надеялся, что никто ничего не заметит до самого диплома. — А ты-то тут почему виноват? — Ну типа, это была моя ответственность. Отнести назад чужие деньги, которые мне прислали по ошибке. И что тянул так долго, — тут Шаст хмыкнул. — Ха. Теперь я должен универу не только пересдачи. — А сколько там тебе приходило? — Двенадцать тысяч. Можно было весь месяц питаться, и ещё на реквизит даже оставалось. — Готов поспорить, я знаю, что ты сделал в первую очередь, когда увидел перевод, — ухмыльнулся Серёжа. — Пожрать пошёл? — Ага, — довольно закивал Антон. — В Макдак. На Петроградке. Как щас помню. — И что будешь делать? — Серёжа погладил его по голому плечу, торчащему из-под одеяла. Антон заластился под прикосновение, как огромный ленивый кот, и сердце у Серёжи ёкнуло и куда-то поплыло. — Это дебилизм полный, ты же не виноват. Ты голодный студент был. Да и щас такой же. Откуда тебе знать, что это были за переводы? И вообще, может, у тебя спонсор какой-то есть. Или ты квартиру сдаёшь. Антон пожал плечами. — Оказывается, в выписке банка это можно было посмотреть. Но я не знал. Ненавижу бумажки, — буркнул он и зарылся носом в Серёжино плечо. — Это я потом уже догадался, что это за бабло. У других увидел. — Так может, можно обжаловать как-то? — предположил Серёжа. — И ты же столько для универа делаешь вне учёбы, неужели тебя не могут простить? Ты и поступил ведь так, только благодаря внеобразовательной деятельности. — Им это неважно. Те, кто это заметил, меня даже не знают. Серёжа почувствовал себя абсолютно беспомощным, и ему это не понравилось. — Давай я им выплачу всё, не такая ведь и большая сумма, — предложил он, чтобы хоть что-то предложить, но почему-то уже заранее зная ответ. — Мне от тебя ничего за это будет не нужно, а ты хоть четыре года в трубу не пустишь. Антон, конечно, сразу помотал головой у его шеи. — Не, не надо. А то получится, что ты мне папик какой-то, — вздохнул он. Серёжа на это промолчал — он пока ещё сам не готов был думать про такой расклад. — Да хуй с ними. Отчислюсь и всё. А потом заработаю кучу денег, приду и засыплю им весь этот долг в штаны. Пятикопеечными монетами. — Так тебе ж — либо-либо? — Срать я хотел на них, — зло и упрямо повторил Антон. — Не хочу быть ничего никому должен. А потом прижался к Серёже ещё крепче, жарко дыша в висок. Серёжа ничего не ответил, только снова поцеловал. На этот раз в щёку. — Так ты, получается, всё-таки не везучий, — сказал он после небольшой паузы, припомнив любимую присказку того на заре их знакомства. — Ну, не знаю. С тобой же мне повезло. Серёже стало очень хорошо и самую чуточку плохо. Ему показалось, что он сейчас потечёт. — А кучу денег ты где собрался заработать? — спросил он, чтобы предупредить протечку. Антон тут вдруг оторвался от его шеи и заглянул ему в лицо. В его глазах снова загорелась искринка. — Я же сказал, что с тобой мне повезло.  И тут Серёжа понял. — А-а-а… ты в этом смысле, — несколько разочарованно протянул он, но он всё равно был пиздец как рад за парня. Словечко-то он замолвил, но это лишь немного увеличивало шансы Антона, он же не Галустян и не Воля. — Так ты прошёл всё-таки, жук ты партизан? — Я в обоих смыслах, — поспешил заверить его Шаст. — Но я только в твоём случае партизан, во втором просто жук. — В ответ на непонимающий взгляд Серёжи он, едва сдерживая улыбку и кусая губы, пояснил: — Я в два проекта прошёл. Один — твой, а второй я сам нашёл, ты мне его не скидывал. Там прослушивание в один день было. Я тебе просто не говорил. Сам ещё не был уверен, куда пойду и вообще что пойду. Но там всё рядом было. А так я бы раньше к тебе пришёл. — Ну ты пиздец, — проговорил Серёжа ошарашенно. — А второй-то какой? Тут Антон помедлил, явно выдерживая ещё одну интригу.  — Помощником сценариста, — ответил он наконец.  — Чего? — даже переспросил, не веря услышанному, Серёжа. — Сценариста? А кто это у нас говорил «в чём прикол писать в стол»?.. — А что? — во второй раз за сегодня невинно отозвался Шаст. — Я всё хочу попробовать. Это во-первых. А во-вторых, это не в стол. Это для шоу. — Для какого? Антон сделал вид, что что-то вспоминает. — А… Ну, знаешь такое, может, на канале одном идёт… Его ещё все смотрят и ржут… Бля, как же его там?.. — Шаст, блядь! — Серёжа аж сел. — И ты молчал!  — Ну я бы всё равно сказал, даже если бы не прошёл, не дуйся. И там гонорар будет. Маленький, правда, но стипуху точно перекроет. О, о, я, кстати, знаешь, кого там в студии видел… — затараторил Антон, но тут же оборвал сам себя, поджав губы. — А, ну да, ты его каждый день видишь, наверное. — Ну ты… ну ты… — слов у Серёжи никаких не хватало. — Ну ты, конечно, ебать-охуеть какой пиздец. Сказать, что он был в ахуе — ничего не сказать. А ещё ему стало так стыдно за себя и за свои поганые мысли. Пока он малодушно киснул в отгуле, ноя всем вокруг из-за Антона, у самого Антона в это время вся жизнь перевернулась вверх дном. Точнее, он сам её себе перевернул. За два, сука, дня. Да ещё и без чьей-либо поддержки. Антон смущённо и довольно улыбнулся. — Иди ко мне сюда, — Серёжа подгрёб его к себе и крепко-крепко обнял. Он был так счастлив за него, что, кажется, действительно начал где-то подтекать, поэтому ему срочно нужно было занюхнуть это Антошиной макушкой. Сна у него теперь не было ни в одном глазу. Вот сразу он его так разбудить не мог? — Серёж, — позвал Антон, когда они, наобнимавшись сидя, продолжили обниматься лёжа. — А как думаешь, в той тусовке есть ещё ге… люди без ярлыков? — Блин, ну конечно. — А кто? — А кто тебя интересует? — Так, ну… — Шаст поднял глаза к потолку и начал перечислять пофамильно всех, кого видел в телике. — Предлагаю сыграть в игру, — остановил его Серёжа. — Раз уж теперь мы вместе будем работать. — В какую? — В гей-радар. Ну, это не игра вообще-то, а так, скорее, шоу «Интуиция». — Я знаю, что такое гей-радар, — немного обиженно заявил Антон. — Не держи меня за натурала-дурачка. — Ни в коем случае, — усмехнулся Серёжа. — Ну тогда правила ты знаешь. А Арс будет нас проверять. Он в этом чемпион. У Антона снова загорелись шальным огоньком глаза. — А ты умеешь? — с любопытством спросил он. — Я? Нихуя вообще. Я и с тобой наудачу чисто шёл. Так что мне с тобой тоже повезло. — А по мне не видно, да? — тут же заинтересовался Шаст. — Да по тебе вообще нихера было не понятно! — воскликнул Серёжа. — Знаешь, у Арса есть такой термин — «гетеро-обаятельность». — Чего? — хрюкнул от смеха Антон. А после того, как Серёжа ему пояснил за понятие, хрюкнул снова. — А. Ну ты вообще-то тоже такой. Поз такое называет «хуй проссышь». — Вот видишь? — выразительно поднял брови Серёга. — Хуёвые у нас с тобой пока гей-радары. — Да уж, — согласился Антон. — Ну вообще, если честно, и я с тобой тоже шёл наудачу. — Куда это ты там наудачу ходил? — с подозрением спросил Серёжа. Антон вдруг замялся и ответил не сразу. — Ну… На улицу, например. Когда пожарка сработала тогда, помнишь? Я тебя тогда из окна увидел внизу, сначала не узнал и подумал, что ты какой-то дурачок. А потом пригляделся, понял, что это ты, тот чувак из лифта, который дверь мне придержал. И тогда я подумал, что, может, дурачок — это я? Никто раньше при срабатывании сигналки не выходил, и я тоже. И я тогда задумался, а какого, собственно, хуя никто не выходит? Может, это они все дураки, раз выбрали риск сгореть, а не выйти вовремя и спастись? Ну я, короче, и вышел к тебе туда тоже. — Вот это у тебя басня прямо, — оценил Серёжа. — Мораль: хочешь жить — не будь дебилом. А вообще — ты молодец. Серьёзно. — Ты погоди, я тебе ещё больше историй расскажу, — понесло тут вдруг Антона на какой-то волне признаний. — Знаешь, я на тебя, вообще-то, прямо тогда и запал. Вот в тот момент, когда ты сигарету мне свою последнюю отдал. Мне казалось, ты видел меня насквозь, что всё сразу заметил, как я палюсь, как я залипаю на тебя. — Ты не поверишь, Шаст. Но в тот же момент я всеми силами не пытался делать того же самого. А ты мне, блядь, ещё сигарету свою сувал. — Ну прости, блин, что я не умею флиртовать! — воскликнул Антон. — Это наоборот комплимент тебе, ёбаный рот. Я вот вообще хуйню какую-то сказанул про «горячего парня», чуть под землю не провалился. А ты мне в ответ — «я вижу»! — Я случайно. Я так потом переживал, что тебя это могло оскорбить. — Если ты про шутки о национальности, то я на такое не обижаюсь. А ты вот, например, не заметил даже, что я спросил, почему ты «Шаст».  — Я тогда немного не о том думал. А что тут такого-то? Ну спросил и спросил, ты не первый, кто интересуется. Хотя казалось бы, что непонятного… — А то, что мне это неоткуда было знать, ты же по имени мне представился. Я подслушал случайно на улице, когда мимо вас проходил. Находка для шпиона, блин. — Это ты-то «находка для шпиона»? — Антон уже так завёлся, что его было не остановить. — Я вообще за тобой в глазок следил, чтобы в одно время по утрам выходить! Хорошо, Макар дрых, а то он бы гораздо раньше меня пидором назвал! — Макар назвал тебя пидором? — помрачнел Серёжа. — Плевать, он отойдёт и привыкнет, ему время надо просто, — отмахнулся Антон. Он хотел продолжать, хотел вывалить на него всё то, что за полгода скопилось в его бедовой прекрасной голове. Серёжа, как это при всей Антоновой сущности ни было странным, никогда не видел его настолько словоохотливым. Ведь сейчас он был абсолютно и полностью с ним откровенен. Обнажён не только телом, но и душой. И это было самое прекрасное зрелище из всех, что тот ему когда-либо устраивал. — Тараканов ты тоже придумал, чудик? — Нет, они были настоящие. Могу трупики под линолеумом показать, — ответил тот, но это было как будто бы не всей правдой. Подтверждая Серёжину догадку, Антон не без труда признался: — Придумал я про Макара с Дашей в Воронеже. — Они туда не ездили? — Серёжа вопросительно поднял брови. — Ездили. Но ключи мои они не забирали. Они всё время в рюкзаке у меня были, — выдохнул он, покраснев до ушей, и поднял на него глаза. — Теперь ты понимаешь, какой я ебанутый? Серёжа потрясённо смотрел в его блестящие отчаянием глаза. — Тош… Антон, — проговорил он, быстро исправившись, и растерянно погладил его по пошедшей пятнами щеке большим пальцем. — Ну почему ты просто сразу не сказал мне? Я же твой друг. Мы же чуть не поцеловались тогда, если бы не Макар. Ты же знал уже, что я тоже хочу тебя. Зачем эта история с ключами была? Чтобы ты спиздил половину моих зарядок?  — Ну ты что, ещё не понял? — отчаянно воскликнул Антон. — Потому что это я тупой, Серёж, это я беспросветно тупой! Знаешь, что стало последней каплей у нас с Ирой? Это она мне вчера сказала. В начале зимы я выглядел таким счастливым и сам этого не замечал. А она сразу поняла, что я влюбился. Поняла это даже раньше, чем я. А я тупил, как олень перед фарами. Я сам не знал, что делал, Серёж, хуйню какую-то, говорю же, Поз с меня охуевал. Только он обо всём этом знал. А потом был Арс и эти его вопросы… И твоё признание… И день рождения его этот, я себе места тогда не находил, когда ты один пошёл, а я там со сраными декорациями ебался… И думал, что вот, мол, я — с декорациями, а ты там — с Арсом… — он всхлипнул вдруг, зажмурился и хотел было откатиться в сторону, но Серёжа ему не дал и медвежьей хваткой вернул обратно к себе. Антон обхватил его руками и ногами и спрятал лицо в волосах на его груди. — Ну какой же ты дурной, а, — пробормотал Серёжа. — А потом ты меня так обнял, — продолжил тот дальше рассказывать его груди, — вот как сейчас, и я тогда всё как будто в один момент догнал. Всё понял про себя и про тебя. Что я хотел тебя с самого начала. Что сейчас ты хочешь меня. До меня, идиота, так долго всё доходило, и из-за меня мы с тобой столько времени потеряли… — он выдохнул тяжело и потёрся лбом о жёсткую поросль под собой. — И тогда мне так захотелось хоть что-нибудь уже сделать, чтобы это исправить. Поэтому я соврал про ключи. И снова, блядь, облажался. — Шаст… «Поверь мне, однажды он сам кого хочешь шокирует», — крутились в голове у Серёжи слова Арсения. В течение последних пары дней его охуевание возрастало с космической скоростью, а за последний час и вовсе разогналось так, что готово было уже, видимо, выкинуть его в другое измерение. Откуда этот дьявол всё знал? Он правда реинкарнация Ванги, что ли? — Шаст… — тихо позвал он притихшего Антона, легонько колупающего пальцами его растительность и не решавшегося снова на него взглянуть. — Шаст, посмотри на меня. Тот отрицательно помычал, качая головой, и пришлось взять его за подбородок и развернуть лицом к себе. — Знаешь, что я хочу тебе на всё это сказать? — произнёс Серёжа, глядя ему в глаза. Антоша выглядел жалостливо и очень несчастно. А это последнее, каким он должен был сейчас выглядеть. — Что? — спросил он, теперь замерев на нём взглядом. — Что я давно уже не хочу спать, — сказал Серёжа и легко улыбнулся. — И что у меня стоит. Встало у него, на самом деле, ещё на моменте, когда Антон рассказывал про пожарную тревогу, так что он уже давно был готов к труду и обороне. Антон неуверенно улыбнулся в ответ. — А я давно уже заметил, — проговорил он, но всё равно для верности ещё раз потрогал. — Всё ждал, когда ты заметишь, что у меня тоже. — Твой стояк на моём бедре очень трудно не заметить, — насмешливо ответил Серёжа и передразнил его: — Ну и чё мы тогда тут с тобой лясы точим? — Не знаю, — прошептал Антон и навалился на него сверху, потираясь членом об его пах, раздвигая коленом ноги. — Не знаю, — повторил он. — Я не знаю, что делать с тобой, ты такой горячий. Ты такой охуенный. Серёжа ухмыльнулся. — Всё ты знаешь, засранец. — Вообще-то я правда не знаю. Ты же мне ничего ещё толком не показал. — Вот так, значит, ты оцениваешь мои старания. У меня только сейчас, если что, челюсть на место встала. — Нет, я не про это. Отсосал ты охуенно, и палец ещё этот… — пролепетал Шаст в его губы и поцеловал. Серёжа обнял его за талию, огладил плечи и лопатки, отвечая на этот трепетный, осторожный поцелуй. — Я про другое, ты же понял, — сказал он, оторвавшись. Конечно, Серёжа понял. Отстранив Антона от себя буквально на несколько секунд, он, не отпуская того никуда из объятия, потянулся к тумбочке, молясь про себя, чтобы в той оказалось то, что ему нужно. К великому своему удивлению, он действительно отрыл смазку в нижнем ящике под кипой каких-то бумаг. Бегло проверив, что в помятом тюбике со стёршейся этикеткой хоть что-то осталось и не засохло, он вернулся на место. Скользнул свободной рукой по спине Антона к ягодицам и, крепко сжав одну упругую половинку, вжал его пахом себе в пах, одновременно потираясь и раздвигая ноги. На протянутую ему смазку Антон отреагировал крайне ошеломлённо, переводя испуганный взгляд с неё на Серёжу и обратно. Серёжа терпеливо выжидал какое-то время, а потом, не выдержав, молча склонил голову и недвусмысленно кивнул на тюбик, делая свой намёк полностью прозрачным. Какой, он искренне надеялся, и была та самая наверняка уже просроченная смазка. — Кто — я? — ужаснулся Антон. — Ну а кто, я, что ли? — сказав это, Серёжа задумался: а передразнивание теперь всегда будет их постоянным спутником? Детский сад «Кончик», Антоша и Серёжа не поделили гуашь. Боже, какая кошмарная шутка, никогда не произноси её вслух, Сергей.  Но Серёжа просто уже терял терпение с его тупняка. Уже даже его подсознание начало говорить голосом Шаста, а тот всё тупил. У него самого, когда он этими своими окольными-дошкольными путями пытался соблазнить Серёжу, интересно, так же было? — Ну здрасьте приехали, ты же сам просил, — не выдержал он, суя ему в руку тюбик. — Дай-дай, говорит, как чайка из мультика. Вот и действуй. Исследуй. Лучшее обучение — это практика. — Я не знал же, что ты так сразу согласишься, — начал давать заднюю Антон и отбросил тюбик в сторону, будто какую-то мерзкую гусеницу. Но давать заднюю сейчас собирался Серёжа, поэтому он сердито нашарил тюбик и вложил в его руку обратно. — Привыкай. Я вообще человек незлой, сговорчивый, — он сунул руку между ними, обхватил оба члена, слегка их потеребив, чтобы поддразнить, а затем красноречиво завёл член Антона под свой и подался чуть-чуть вперёд, доступным тому языком объясняя, чего он хочет. — Давай, красавица, тебе понравится. Но лучше сначала пальцами, а то я давно не практиковался. И цацки свои сними. Посеешь ещё. Антон нервно дёрнулся, сглотнул, но кольца начал послушно стягивать. Ну слава богу, Хьюстон на связи. — А если я тебе больно сделаю? — Не сделаешь. Я гонщик со стажем, мне только разогнаться надо. Шаст неуверенно выдавил каплю смазки на непривычно голые пальцы, затем под выразительным взглядом Серёжи херанул ещё, выжимая тюбик до хлюпающего звука. — Теперь что? — спросил он, снова замерев, возвышаясь на коленях над Серёжей и держа пригоршней гелеобразную субстанцию, словно великое сокровище. «Теперь это твоя улиточка, можешь назвать её Фионой и покормить капусточкой», — влез ему в голову Арс, который обожал разгонять дичь, когда он долго тупил. — Теперь выпей это зелье храбрости и уже трахни меня, — выгнав незваного наблюдателя, нетерпеливо подбодрил Серёга. — А, это так работает, да? Так вот что мне надо было позавчера пи… — Антон не закончил, потому что Серёжа сам дёрнул его на себя, укладывая сверху, раздвинул поудобнее ноги и задрал повыше зад. — Я же так не увижу ничего, — начал спорить Шаст, оказавшись с ним лицом к лицу. — А ты на что там собрался смотреть, ты не знаешь, как жопа выглядит? — Серёжа завёл его руку себе между ног, ощутив на яйцах мазнувшую по ним смазку, и приставил пальцами ко входу. — Только по картинкам всё понимаешь, что ли? — Незлой он, говорит, — проворчал Антон и тут резко толкнулся пальцами внутрь сразу на полфаланги, вызвав у Серёжи непроизвольный стон боли и наслаждения. — Так, что ли? — Да… — просипел Серёжа, снова привыкая к забытым неоднозначным ощущениям и стараясь расслабиться. — Только лучше хотя бы двумя, а не сразу четырьмя… И давай как-то чуть-чуть… осторожнее, что ли. А то порвёшь, как тузик грелку. — Но в тебя же все четыре пролезли? — резонно возразил Антон. — Кстати, как ты посчитал? — У меня там бухгалтер сидит… Ай, блядь, Шаст, я же сказал «осторожнее»... — Из моего универа, походу, — не удержавшись, прыснул Антон. — Тоже меня выгоняет. Но к просьбе прислушался, оставив внутри только два пальца и с интересом их прокручивая, как ключом в замке. Сим-сим, откройся. Чё он делает? — Шаст, ты чё делаешь? — Исследую, как ты и просил. Ты там такой… такой… тесный, пиздец, как наша однушка… — Шаст. — И душный такой же… Капец, Серёж, я знал, что живу в жопе, но не знал, что в твоей. — Шаст, если продолжим каламбурить, мы так и не потрахается. — Ну поржём зато. Хороший смех не хуже хорошего секса. — С этим не спорю, но вообще-то, ты сам… — Вообще-то, заткнись, — принял наконец правила игры Антон, наваливаясь сверху всем телом, оставляя лишь небольшой зазор для руки, и впился в губы. Рукой он двигал беспорядочно и несуразно, но зато хотя бы теперь медленно. Серёжа то морщился, то всхлипывал, то тихонько постанывал, когда Шаст случайно задевал простату, но при этом никак не мог взять в толк, что вот то было как раз верное направление, и надо его придерживаться и дальше. Но если вы спросите: а почему же Серёжа ему сам об этом не сообщил? — то тот не смог бы ответить вам ничего внятного. Наверное, ему просто было тупо интересно, до чего Шаст допрёт сам, без его подсказок. Пальцы его были скользкими и горячими, хотелось насаживаться на них самому, если бы те толкались в него хоть чуточку скоординированнее или хотя бы просто замерли, но поскольку в Антоне снова оживился исследователь, на это рассчитывать пока не приходилось. Серёжа совсем потерялся в своих ощущениях, лавируя на волнах нежности и влаги от мокрых глубоких поцелуев, тёплого тяжелого тела на себе и довольно противоречивых манипуляций в его заднице. Но когда он только-только приспособился и даже начал по-своему кайфовать — как минимум от осознания того, что всё это вытворяет с ним Антон, — у того затекла кисть, и он попросил разрешения поменять её на левую. Серёже пришлось разрешить, иначе тот бы и его отказ начал комментировать. — Второй рукой можешь мне пока подрочить. — Могу, да? Спасибо. А ты просто тут полежи, ты пожилой, тебе отдыхать надо. — Блядь, ты меня заебёшь. Точнее, так ты меня не заебёшь… Тьфу, блядь. Меняй, короче. — Кого меняй? Я уже поменял. — Руку на член, братан. Серёжа окончательно смирился, что дело труба, и обучение будет трудным и непонятным, но очень интересным. У Антона были потенциал и любознательность, осталось только отшлифовать их теорией и практикой. Но только не сейчас, когда у него хер колом стоит. — Меня надолго не хватит, — сразу предупредил Антон. — Я скороспел. То есть стратосфер. То есть старовер. То есть светофор. Блядь, как его там… — Ты кайфолом, блядь, Шаст, кайфолом секса, вставь в меня свой рот, ебать твой хуй!!! ТО ЕСТЬ НАОБОРОТ!!! — взвыл уже Серёжа, кажется, даже заставив того слегка оторопеть.  — Ну ладно, если ты так просишь… — уступил Антон и с хлюпом вытащил пальцы, которые Серёжа, удивляясь самому себе, всё равно почему-то проводил с сожалением. — А то ты уже слова путаешь, меня пугаешь… Не дожидаясь от того особой расторопности, Серёжа сам сдвинулся ниже, крепко обхватил его ногами за бёдра и чуть ли не одним рывком насадился на твёрдый член, сразу качнувшись вперёд и с облегчением практически проревев от такого желанного чувства наполненности. И вот с этого момента Антон, на Серёжино счастье, пиздел совсем мало. Взгляд его почти сразу расфокусировался и куда-то поплыл. Он охнул, двинулся навстречу, обратно и снова вперёд, на пробу — так же неспешно, как и с пальцами, видимо, помня предыдущие Серёжины наставления. Правда, тут они были уже не кстати.  «Сколько тонкостей в этих ваших гейских приколюхах», — на этот раз мысль прокоменнтировал уже внутренний Антон, напомнив, что он тоже тут теперь есть. Ёбаный матрас, Антон его трахал сейчас не только в зад, но и в голову, что за чертовщина… — Блядь… как же узко… — то стонал, то всхлипывал тем временем настоящий Антон. — И так хорошо… ты такой хороший внутри, Серёж… А-а-а-ах… и… и снаружи тоже… Дальше он уже нёс какую-то совсем бессвязную дичь. Кажется, к новым ощущениям он привыкал куда дольше, чем лежащий под ним его более прошаренный друг. Или кто он там ему теперь? Хуй в заднице всегда был хуем в заднице, но есть, как говорится, один нюанс. А то ли ещё будет, когда Серёжа подготовит его к самому сладкому… Пока же, скорее, не Антон трахал его членом, а Серёжа трахал того жопой, но на данный момент всех всё устраивало. Он притянул взмыленного пацана к своим губам, жадно на них бросился своими, стиснув в ладонях костлявую мягкую задницу, а затем Шаст сам начал покрывать его лицо, шею, уши и плечи беспорядочными поцелуями, шепча бестолково: — Ну нет… Ну бля… Я же так щас уже всё… я кончусь. Я кончаюсь, Серёжа… Серёжа, не дай мне кончиться, Серёжа, Серёжа, Серёжка-а-а… Это было слишком абсурдно, слишком фантасмагорично, чтобы быть правдой. Он не хотел, чтобы это кончалось и не хотел подводить Шаста, но он уже больше не вывозил, он куда-то плыл на гребнях этого безумия, радостно маша своему разуму соломенной шляпкой, и собирался вот-вот скрыться за неизведанным горизонтом. Поэтому Серёжа кончил первым — опять без чьих-либо рук, только от одного трения об живот. Антон понял это только через несколько секунд. — Ой, тут скользко, Серёж… Серёж, ты что, уже кончил? А как?.. А я же… — А ты светофор, — успокоил его Серёжа. — Не сдерживайся больше. Кончи в меня, и я буду счастлив до жопы. Жопой клянусь. Последней он, собственно, и подкрепил свои слова, стиснув посильнее уже растянутые и не такие тугие анальные мыщцы вокруг его члена, направляя и поощряя того двигаться теперь самому. Антон по инерции за его руками продолжил врываться раз за разом в чужое тело, только почему-то не ускоряясь, а наоборот замедляя темп. — Серёж, — позвал он совсем слабо. — Серёж, я, кажется, тебя лю… Сережа мягко накрыл ему рот рукой. — Ш-ш-ш. Не спеши с этим. Тем более когда вот-вот кончишь, — он тепло ему улыбнулся и дружелюбно добавил: — Ты, кстати, тоже ничего. Глаза Антона поверх его руки знакомо прищурились, и в уголках собрались лучики, превращая их в два зелёных фонарика. Серёжа понял, что Антон широко улыбается в его ладонь.