любовь и могила.

пьяный, с отсутствием какого либо стеснения, он тычется в чужие губы. сжимает бледную кожу до ярких синяков. вылизывает язык кашина, пока тот пытается вернуться к здравому мышлению. пьянящий вкус руслана обезоруживает, заставляет поддаться его рукам, позволяя делать с собой все, что тот захочет. никогда бы кашин не смог поверить в то, что его лучший друг, с кем он двигался бок об бок, сейчас будет умоляюще скулить ему на ухо, упрашивая потрогать его возбуждение. такой руслан – что-то новое. таким его он ещё никогда не видел, и кажется, это воспоминание останется с ним до конца жизни. будто под гипнозом он касается своими губами выцветшей татуировки на шее, носом ведёт, дразнит. тушенцова начинает трясти как наркомана от ломки, он делает все возможное, чтобы получить хоть немного больше ласки. но всё, что даёт ему кашин – это лёгкие прикосновения к его талии и мимолётные поцелуи на шее. — даня... — доносится еле слышимый шепот. — что? — отвечает данила, делая вид, что не замечает, как об его ногу нагло трётся возбуждение руслана. — прикоснись ко мне, — кидается фразой как из ебучего порнофильма. рыжий шумно сглатывает, стараясь не смотреть на чужое лицо. его руки слегка дрожат, и не понятно от чего именно. он проглатывает прорывающийся стон, когда татуированная ладонь крепко сжимает вставший член. данила в шаге от того чтобы потерять самообладание, повалить тушенцова и выебать его прямо на этом старом диване. когда движения сквозь ткань становятся более уверенными и настойчивыми, данила хватает того за запястье. — тебе неприятно? — все таким же горячим шёпотом спрашивает руслан. приятно, и кашина это пиздецки пугает. здравый разум оказывается сильнее. данила находит в себе силы отстраниться от руслана. последнее, что слышит тушенцов перед тем как отрубиться, это громкий хлопок входной двери.