любовь и могила.

★

снова встреча на балконе. уже не удивляет. даня знал, что илья в любом случае бы позвал тушенцова. ему следовало подготовиться к этому. явно следовало. при взгляде на тёмные глаза всё внутри сжимается. руслан изменился, почти неузнаваем стал. в жизни тот казался ещё худее, видимо зал делал свое дело. кашин задумывается, с каких это пор он следит за его жизнью, и откуда вообще знает, что тот ходит в зал.

ответом было одно лишь длинное слово — привязанность.

то, что так упорно избегал даня за прошедшие годы. но вот забыть руслана так и не смог, а тот, кажется, живёт припеваючи. спокойно говорит о нем, комментирует что-либо с его участием, а вот рыжий так не может. он отсекает себя даже от простых мыслей о нем. лишь бы снова не повянуть в воспоминаниях и не провести так оставшийся день. даня знает, уже проходил.

при виде его на свежем пространстве, рыжий не уходит. подходит ближе, вставая рядом. всё сопровождается лишь молчанием и холодным потоком ветра, что обволакивал лицо двух парней. кашин поправляет кофту, в карманы лезет, за сигаретами. собственно говоря, за этим он сюда и пришел, покурить и отвлечься от лишних мыслей. данила сам был человеком не особо любившим какие-либо шумные праздники, и тем более вечеринки. а у корякова только такие празднования день рождения и были, ну не отказывать же другу, в конце концов? хотя, илья друг понимающий, верный и добрый, по любому бы понял и не стал настаивать. даня снова потерялся в своих размышлениях, в то время как руслан вовсю разглядывал его. — даже не удивлен встрече? — вяло выдает кашин, всматриваясь куда-то вдаль. ответом служит отрицательное мотание головой. и от этого на душе противно как-то становится. не понятно от чего, но чувство неприятного жжения внутри груди мучает нещадно. хочется уйти поскорее, чтобы это прекратилось, но данила знает — не прекратится. даже если светловолосый каким-то чудом забудет всё, через что прошел вместе с русланом, всё равно не прекратится. это его пожизненное проклятие, мучение или карма, называть можно как угодно, непринципиально. самое больное, что отдал данила руслану, это любовь. самую настоящую, искреннюю, ее не доводилось повидать никому, кроме темноволосого парнишки. даня отдавал всего себя без исключений, все эмоции, касания, чувства, поцелуи… вспоминать больно. видеть этого человека вживую ещё больнее. но, как рыжий говорит на публике, он отпустил, ведь так? так ответьте, почему же ебанная грудная клетка так беспощадно ноет, а сердце бьётся так, будто и вовсе вырвется из-под ребер, прыгая прямиком в русланны руки. только вот, тот не поймает. бросит стеклянный взгляд и уйдет. кашин знает, он уже прочувствовал это не раз. игнорируя противное ощущение, даня втягивает дым в лёгкие. сквозь зубы выдыхает, напряжённая тишина была слишком неуютной, особенно с когда-то бывшим любимым человеком. руслан будто почувствовав, тут же задаёт первый пришедший в голову вопрос. — ну что, как с альбомом? ты всю свою аудиторию уже затравил таинственными словами о нём, — тон парня такой же ледяной и спокойный как тогда, ни единой эмоции в нем не было, впрочем, как и интереса к разговору. вопроса: «откуда про альбом знаешь? » — кашин не задаёт. точно, совсем забыл, руслан же не видит ничего такого в том, чтобы следить за жизнью бывшего друга. блять. — я отложил эту работу, гиблое дело, — выдыхает дым рыжеволосый. — что, опять начал писать в порыве маниакальной фазы, а потом неинтересно стало? — с усмешкой спрашивает тушенцов. это вопрос ощущается как удар куда-то в живот, что выбивает из тебя весь воздух, а вместе с ними и чувства. руслан задевает за живое, за то, что только он знал. горько, больно и обидно, три слова прекрасно описывают его в данную минуту. ему легко говорить, он не видел данилу в самом отвратительном состоянии, когда тот лежал днями на постели, не вставая даже поесть или воды попить. даня выдерживает себя, руслан видел, все прекрасно видел. flashback. рыжий парень лениво ворочается на постели, в окно уже вовсю стучит солнце, пробиваясь мелкими лучами в темную, заваленную хламом, комнату. в углу скопилась кучка мусора, и не только там: на столе, полу, да даже на кровати. даня не убирался, сил нет совсем. нанять клининг было стыдно, и видеть никого парень не хотел. в помещении полная духота, когда в последний раз кашин проветривал собственную комнату? не помнит. живот, по ощущениям, уже скручивается в трубочку и жалобно ноет. но данила все так же усердно игнорирует, несмотря на ноющую боль. не хотелось ничего. даже глаза открывать, была бы возможность, кашин выбрал и вовсе не просыпаться. пролежав так ещё час, кашин вздрагивает от стука в дверь. кого могло занести в его коморку, встречи никакие не назначал, вроде бы. парень лениво поднимается и сразу садится обратно, ибо в глазах тут же потемнело. состояние оставляло желать лучшего, ещё чуть-чуть и тот вовсе свалится в голодный обморок. заглядывая в глазок рыжий выпускает облегченный выдох. руслан. темноволосый стоял и ждал пока ему откроют, нервно сжимая в руках пакет с продуктами. раскрывая дверь, кашин встречает его слабой улыбкой. приобнимает за плечи, целуя куда-то в скулу. тушенцов сияет ярче обычного, но заметив хаос в чужой комнате, потихоньку мрачнеет. его глаза вовсе становятся пустыми, когда он обращает внимание на внешний вид своего парня. грязные взлохмаченные волосы, исхудавшее лицо и темные мешки под глазами. кашин никогда себя так не запускал, неужели снова началась это фаза? руслан внутри паниковать начинает, давно у дани эта хуйня не появлялась, а тут вот так резко. в тот же день руслан заставил парня записаться на приём к врачу, чтобы тому выписали нужные препараты, а сам не отходил ни на шаг. еду готовил, помог в комнате убраться, да ещё и развеселить пытался. кашину рядом с русланом хорошо было, спокойно, но вот он никогда не задумывался о том, какого было руслану с ним. end of flashback. — по другому быть не может, ты прекрасно знаешь это, — всё же отвечает на язвительный вопрос кашин. к горлу подступал ком, он не выдержит ещё хоть слово, сказанное русланом. он чувствует, как медленно, но верно оседает его сердце куда-то глубоко в яму. ну и хорошо, там ей самое место. голубые глаза с осторожностью глядят на чужое лицо. суровое, уставшее и полностью безэмоциональное. будто руслан кукла, из которой выпотрошили все чувства. и даня совсем не понимает, что так и есть. — мне было хорошо с тобой, — выдыхает данила. едкий запах врезается темноволосому в нос. — круто, — сглатывает поток слов руслан, ограничиваясь только этим. даня печально глаза вниз опускает. сигарета тлеет в руках, почти доходя до фильтра. в голове сказанные русланом слова. неужели всё настолько плохо, или темноволосый до сих пор обижается? — я бы хотел вернуться в те времена, когда мы могли болтать днями и ночами, валяться на диване и смотреть нелепые видосы, — кашин вспоминает всё, что лезет ему в голову. — я бы не хотел, — сухо отчеканивает парень, быстрым взглядом скользя по чужому лицу, подмечая влажные глаза дани, — что, больно? мне тоже было больно, даня. когда я пиздецки волновался за тебя, а ты снова забывал обо мне, зажимая телок в туалетах клуба. слова режут острее чем самый заточенный нож во всем мире. даня поджимает губы, не позволяя влаге с глаз скатиться по щеке. — вспоминал ты обо мне только тогда, когда снова попадал в глубокую яму со своими загонами, — парень грустно смеётся, — и знаешь что самое смешное? я всегда прибегал к тебе словно собачка. голос руслана дрогнул, заставляя даню сглотнуть вырывающийся всхлип. он руки тянет к когда-то до боли родному человеку, но тот лишь отпрянул от него, словно от огня. больнее становится в разы, когда во взгляде он видит лишь холод, что сумел заморозить бы все на свете. даня проебался. проклятая слеза всё-таки скатывается по щеке, и руслан на это лишь хмыкает. — поплачь, может легче станет от осознания того, насколько ты проебался, — сплевывает язвительное прощание тушенцов, оставляя парня одного на холодном балконе. рыжий так и делает. ревёт навзрыд, перебирая в памяти малейшие кусочки воспоминаний из их совместной жизни. тянется к пачке сигарет, мысленно матерясь. похоже, всё же придется её опустошить.

★