Легенда о Капитане Киллиане Джонсе

Киллиан был полностью уверен, что Свон избегает его. На следующее утро после их игры на фортепиано Эмма объявила, что она и Генри собираются поехать со своим братом осматривать следующий проект. Эта затея, похоже, удивила парня так же сильно, как и Киллиана. Она оставила ему номер хранителя поместья на случай, если ему что-то понадобится, пока их не будет, и тем же утром уехала. Это было три дня назад. Киллиан завершил последние приготовления костюма, который он заказал для торжественного открытия, таким образом, в его распоряжении появился дополнительный гардероб, в котором он нуждался. Отпустив портного, он стоял на веранде, рассматривая горизонт. Надвигалась буря. Он чувствовал запах бури в воздухе, чувствовал ее каждым своим нервом. Он провел день, укрывая предметы, находящиеся в поместье и готовя к предстоящему погодному катаклизму. Ему не хотелось бы, чтобы работа, проделанная Эммой, была уничтожена поломанными ветвями. Когда зашло солнце, поднялся ветер и над бушующим морем хлынул дождь. Приготовления были сделаны и внутри, он собрал свечи и спички и отнес их в библиотеку на случай, если в усадьбе пропадет электричество, будет можно развести огонь в камине, чтобы согреться. Он очень часто пережидал бурю в этой комнате, когда жил в поместье. Она была расположена так, что окна были защищены от дождей и ветра, дувшего со стороны океана, и это давало возможность не замечать ярости матери-природы и сосредоточиться на тех книгах, которые имелись тут в огромном количестве. Отвлечься – вот что нужно было сейчас Киллиану. Он тысячу раз снова и снова переживал этот момент с Эммой в бальном зале. Запах ее волос, ощущение ее кожи, ее дыхание на его губах в тот момент, когда появился Генри. Весь этот момент с фортепьяно был просто волшебным. Тихий момент близости, который дразнил обещанием чего-то большего. Было ли именно это причиной того, что Свон сбежала на следующее утро? Сбежала, испугавшись того, какие надежды могут возникнуть у него после их близости? Решила, что он из тех, кто теперь будет чувствовать свое право на ее привязанность, когда она на мгновение дала слабину? Но разве он из тех? В какой-то момент его жизни о нем было можно так сказать, но не сейчас. Эмма не была для него добычей, каким-то трофеем. Хотя, конечно, ему было, что терять, но то, кем они могли стать, зависело от нее настолько же, насколько и от него. Он не хотел завоевывать ее сердце обманом или силой. Он хотел, чтобы она желала его так же сильно, как и он ее. Вот почему ее вера была так важна. Он не перестанет пытаться заставить ее поверить. У него осталось чуть больше недели. Ему просто нужно было верить, что ему хватит времени. Если, конечно, она когда-нибудь вернется. Ей придется вернуться. Потомки Лиама начнут приезжать в усадьбу через два дня, и к торжественному открытию все должно быть окончательно готово. Свон скоро вернется. Она вернется домой в поместье, и вот тогда-то он и покажет ей, что первоначальное впечатление о нем не было неправильным, и тогда… начнется веселье. Обдумав как следует план действий, Киллиан устроился перед огнем с книгой, хотя при ближайшем рассмотрении выяснилось, что в восстановленной библиотеке есть ряд муляжей, и на самом деле книг было не так много. К счастью, он нашел ту, которая ему прекрасно подходила, но как только он перевернул несколько страниц, он услышал звук входной двери. Выйдя в фойе, Киллиан увидел, как Эмма и Генри изо всех сил пытаются захлопнуть массивную деревянную дверь, чтобы скрыться от натиска стихии. Пол был усыпан мокрыми листьями и мусором, и Киллиан поскользнулся, когда поспешил к ним, чтобы помочь. Навалившись всей тяжестью своего тела на дверь, он прочно закрыл ее и запер на засов. – Черт возьми, вы оба промокли до нитки, – воскликнул Киллиан, оглядев их с головы до ног. С них обоих лилась вода на ковер, и они дрожали от холода после битвы с мерзким осенним ливнем. – Мы испортим ковер, – пробормотала Свон, пытаясь откинуть прилипшие к ее лицу и шее волосы. – Забудь о ковре, Свон, – возмутился Киллиан. – Вам обоим нужно сменить мокрую одежду, прежде чем вы простудитесь. Заходите внутрь, – приказал он, – и проходите ко мне в библиотеку, чтобы вы могли согреться у огня. Я приготовлю вам горячее какао. – Спасибо, Киллиан, – пробормотал Генри, у которого зуб на зуб не попадал, и побрел к лестнице. – Да, спасибо, – ответила Эмма, стараясь не встречаться с ним взглядом, но все же на ее губах мелькнула робкая улыбка благодарности прежде, чем она отправилась вслед за Генри. Киллиан вздохнул, наблюдая за ними. По крайней мере, они вернулись. Это уже хоть что-то, решил он. *** – Серьезно?! – воскликнула Эмма. Она добралась до своей комнаты и только скинула с себя мокрую одежду, когда погас свет. Электричество отключилось. Просто отлично! Пошарившись несколько минут в полнейшей темноте, она наконец обнаружила фонарик, натянула на себя пару спортивных штанов и длинный свитер и поспешила в комнату Генри. Через открывшуюся дверь она протянула ему фонарик. Стоя у двери в ожидании Генри, Эмма подумала о человеке, который ждет их внизу. Киллиан Джонс. Казалось, этот человек был реальным воплощением ее мечты, он перевернул ее мир с ног на голову своей добротой, энергией, вниманием. Он был самым привлекательным мужчиной из всех, кого она когда-либо встречала, не стеснялся произносить слова поддержки и искренние комплименты в ее сторону и, казалось, проявлял заботу о ее сыне так же, как и о ней самой. А она убежала от него. В этом была вся она. Она Эмма Свон. И она всегда так поступает. Она бежит и не оглядывается назад. За исключением одного, на этот раз она хорошо понимала, что это была ошибка. Как только она сбежала, она стала скучать по нему. Это было настоящим безумием! Она знала его сколько? Меньше недели? Но в глубине души ей казалось, что она знала его целые месяцы, а не считанные дни. Она не могла избавиться от чувства, что знает его лучше, чем кто-либо другой. А еще что он знает ее лучше, чем она сама себя. Именно это ее и напугало. Именно поэтому она сбежала. Но в то же время это заставило ее почувствовать себя нужной. В ее жизни так было крайне редко. И поэтому она вернулась. Хотя, по правде говоря, ей пришлось бы вернуться рано или поздно. Через несколько дней усадьба будет наполнена людьми. Но она вернулась раньше. Во время бури со штормовым ветром, в полной темноте. Дэвид бы убил ее, если бы увидел. Но Эмме было все равно. Все, что ее волновало, поскорее исправить то, что она натворила. Она не знала, действительно ли испытывает чувства к Киллиану или просто проецирует то, что чувствует к капитану Джонсу, на человека, который разительно на него похож. Но она была готова это выяснить. Если бы она не испортила все своим бегством. Генри вышел переодетый в теплую сухую одежду, и они вдвоем вернулись в библиотеку, где их ждали потрескивающий огонь в камине, две кружки горячего какао со взбитыми сливками и корицей и мужчина, одетый только в пижамные фланелевые брюки. – Устраивайтесь перед огнем, вы скоро согреетесь, – произнес Киллиан, направившись к ним с парой одеял, которые он накинул им на плечи, как только они уселись. Потом он присел рядом с Генри, и в этот момент вспыхнувшая молния осветила комнату и раскат грома сотряс усадьбу. Генри прижался к Киллиану, испуганный громкими звуками бури. Вероятно, он все еще не оправился от тяжелого возвращения в усадьбу. – Все в порядке, парень, – успокоил его Киллиан, приобняв за плечи, а потом кинул взгляд на Эмму, чтобы удостовериться, что она не против его действий. Она ободряюще улыбнулась ему и кивнула, и у нее перехватило дыхание, когда он вернул ей улыбку. Может быть, она не все еще испортила? – Киллиан? – приглушенным голосом позвал Генри. – Да, парень? – Расскажешь нам историю? – Конечно, мой мальчик. О чем бы ты хотел услышать? Сердце Эммы совершенно точно пропустило удар, когда она услышала, как Киллиан называет Генри «мой мальчик». – Расскажешь нам легенду о капитане Джонсе? Как ты ее знаешь? Киллиан с усмешкой вздохнул, а потом повернулся и взглянул на Эмму, словно оценивая, стоит ли ей раскрывать секреты. Его загадочное поведение только усиливало ее любопытство и желание услышать его версию этой истории… В общем-то, она начиналась во многом точно так же, как и прочие, услышанные ей варианты. Удалой пиратский капитан убедил несчастную женщину оставить своего мужа и сына, чтобы сбежать с ним. Их взаимная любовь дала им мужество противостоять мнению всего аристократического общества. Но после это в сюжетной линии появились заметные расхождения с общепринятой версией. Хотя они были правдивы. Из дневников капитана Эмма знала о его стремлении вернуться домой, к женщине, которая, возможно, ждала его ребенка. В легенде говорилось о его раскаянии по поводу того, что он позволил первенцу его любимой остаться без матери. Его муки совести, которых никогда не было в легендах, но были в его последних записях. Но были и другие детали – бессердечность мужа той женщины и свидетельство того, что капитан Джонс не виновен в гибели своей любимой, что это было жестокое убийство ее отвергнутого мужа. А еще то, что муж пришел на встречу, чтобы рассказать о гибели своего сына и о сделке с деревенской ведьмой, которая должна будет проклясть капитана за его эгоизм. Это проклятие вынудит его навечно остаться в усадьбе, пока он не найдет способ разрушить чары, раз в столетие обретая телесную форму. Генри заснул где-то на моменте, рассказывающем о возвращении капитана в поместье, его голова покоилась на коленях у Киллиана. Его ровное дыхание было единственным нарушающим тишину звуком, кроме потрескивающих в огне дров. И даже буря уже давно прекратилась. Киллиан в задумчивости уставился на огонь, давая Эмме возможность как следует осмыслить тот рассказ, который она услышала. Он так сильно отличался от всех прежних и в то же время восполнял пробелы в этой легенде, которые всегда беспокоили Эмму во время изучения истории. – Как ты думаешь, она действительно была беременна? – тихо спросила она, отвлекая Киллиана от его мыслей. Мрачная туча словно пронеслась в его взгляде, он опустил глаза в пол и ответил: – Надеюсь, что нет. В ту ночь и без того произошло достаточно трагедий. Эмма чувствовала, как комнату заполнила густая тягучая печаль, которая исходила от мужчины, сидевшего рядом с ней, и Эмма внезапно почувствовала отчаяние от своей неспособности облегчить его боль. – Я никогда раньше не слышала эту версию легенды, а, поверь мне, я слышала их много. Где ты ее услышал? Она увидела, как углы его губ слегка приподнялись, и когда он, вздохнув, и наконец, встретился с ней взглядом, его глаза заблестели. – Кто сказал, что я это слышал? Может быть, я и есть капитан Киллиан Джонс, который получил возможность побыть в телесной оболочке, чтобы рассказать тебе правду о моей истории, – пошутил он. По крайней мере, ей так показалось. Конечно, пошутил. – Верно, – усмехнулась она. – Тогда скажи мне, капитан, как именно ты собираешься разрушить свое проклятие? Уголки его губ на мгновение дрогнули, а потом он тяжело вздохнул и ответил: – Если ты поймешь это, Эмма, пожалуйста, дай мне знать. – Ну, нам повезло, – шутливо продолжила она, – сам капитан Джонс здесь, чтобы встретить людей в стенах его недавно восстановленной усадьбы. Я должна пригласить тебя принять участие в торжественном открытии. – Или он мог бы сыграть роль призрака, – предложил Генри, его голос был глухим после сна. – Я думала, ты спишь. – Нет, – зевнул он. – Просто прикрыл глаза. Киллиан усмехнулся, а Генри даже приподнялся в воодушевлении. – Ага, конечно, – возразила она. – Пора спать, малыш. – Но Киллиан должен нарядиться на торжественном открытии, как капитан Джонс! – настаивал он. – Генри, я не думаю, что Киллиан захочет… – Нет, нет, Свон, – перебил Киллиан. – Я был бы очень рад помочь тебе в этот день. Эмма уставилась на них, снова почувствовав, что они словно сговорились, по какой-то причине не посвятив ее в свои грандиозные планы. – Ну, тогда ладно, – согласилась она. – Нам нужно будет посмотреть, что мы сможем найти в качестве костюма. Наморщив лоб, он хитро ухмыльнулся. – Оставь это мне, лапочка. *** Это был настоящий хаос в течение целых шести дней. Эмма до ужаса устала, а торжественное открытие планировалось только завтра. Хотя шторм не принес каких-либо особых повреждений или проблем, потребовалось некоторое время, чтобы вернуть все на свои места на следующий день. А потом у Эммы начались встреча за встречей, где обсуждалось все на свете: от того, как разместить в особняке всех членов семьи Джонс, до того, как должны выглядеть костюмы актеров на дневном представлении. Кроме того, ей было необходимо хоть немного изучить свой следующий проект для реконструкции, а еще выполнять свои родительские обязанности. Слава Богу, существовал Киллиан Джонс. Без малейшей подсказки и сомнений он взял на себя роль помощника и воспитателя. Он был рядом с ней, чтобы помогать тогда, когда это было необходимо, касалось ли дело споров его семьи, когда они прибыли всей огромной толпой в усадьбу, или помощи Генри с домашним заданием. По вечерам он также следил за тем, чтобы ее сын поел и лег вовремя спать. А еще по утрам он приносил ей кофе, а по вечерам – горячий шоколад. В эти минуты передышки он разминал ей уставшие плечи своими сильными руками, развлекая ее остроумными комментариями. Он выслушивал и поддерживал каждую ее идею, призванную сделать торжественное открытие еще более приятным и важным для посетителей, и даже предлагал ей помочь разобраться в найденных во время реставрации артефактах, которые будут представлены во время открытия. Особые артефакты, например, дневники и письма капитана Джонса, которые будут выставлены под специальным защитным стеклом, они сохранят мысли и записи этого человека на долгие годы. Другие фрагменты памятных вещей, которым было несколько веков и которые свидетельствовали о жизни поместья. Обрывки обнаруженных документов и рукописей до 1917 года, фотографии Джонсов начала 19 века, коллекции старинных вещей, которые были обычными для того времени, а сейчас были живыми свидетельствами того, как жили люди на протяжении столетий, – все доступные для просмотра вещи должны были быть выставлены в поместье. Именно организация этих финальных выставок настолько увлекла Эмму, что она не услышала шагов Киллиана, когда он зашел в галерею, выбранную для демонстрации коллекции. О его присутствии она узнала лишь тогда, когда он, испугав ее, прошептал ее имя на ухо. – Киллиан! Ты хочешь, чтобы у меня случился сердечный приступ? – Наоборот, лапочка, – промурлыкал он. – Я пришел, чтобы увезти тебя на несколько часов, пока твоя работа не свела тебя в могилу. Когда он отошел, она заметила у его ног корзину и одеяло. Его выжидающий взгляд, приподнятые брови и вопросительный поворот головы подсказали ей, что он ждал ее реакции. – Что это такое? – Это, Свон, – махнул он рукой, – пикник. Мы с парнем решили пообедать у скал и хотели бы, чтобы ты присоединилась к нам, – едва слышно пригласил он. Эмма не хотела ничего больше, чем провести пару часов, отдохнув на лужайке позади поместья с Киллианом и своим сыном, но она окинула взглядом весь объем работы, которая ей еще предстояла, и отдых показался ей невозможным. Вероятно, почувствовав вероятный отказ, Киллиан шагнул вперед и взял ее руку в свою. – Эмма, ты проделала великолепную работу, и торжественное открытие будет иметь огромный успех. Ты заслужила немного времени для себя, чтобы расслабиться и отдохнуть. Эмма почувствовала, как ее решимость (не то, чтобы у нее было ее много) тает от его слов, когда его большой палец начал поглаживать костяшки ее пальцев. – Оставь эту женщину – хранителя – ответственной за завершение всего этого, – предложил он, кивнув на вещи, разложенные вокруг. – Она что, где-то прячется? Эмма бросила взгляд мимо него на манящие лужайки за окном. – Хорошо, мистер Джонс, – согласилась она слегка насмешливым вежливым тоном. – Я с радостью схожу с Вами на пикник на лужайке двора. Он улыбнулся ей своей самой ослепительной улыбкой и после того, как забрал корзину и одеяло, предложил ей свободную руку, которую она с удовольствием приняла, и повел ее к месту, выбранному им и Генри. Он, конечно, предусмотрел абсолютно все. Блюда из мяса, сыра, фруктов, крекеров и сладостей пришлись очень кстати, когда они валялись на стеганом одеяле, наслаждаясь видом на море. После того, как они утолили голод, Киллиан вытащил два деревянных меча, предложив один из них Генри. Эмма рассмеялась, наблюдая за дуэлью этих двоих на лужайке, и эта сцена напомнила ей о сражении между Генри и воображаемым Капитаном Крюком этим летом. Она не могла не отметить сходство движений ее сына, когда он нападал, парировал удары и кружился сейчас, с реальным противником. Каждый из них вел себя так, словно они делали это несколько раз, достаточно изучив методы и приемы своего оппонента. Победа далась Генри тяжело, и он спросил, может ли он вернуться в поместье и вознаградить себя игрой на Gamebox. Киллиан прилег на одеяло рядом с Эммой и предложил еще раз обратить внимание на море. – А как ты думаешь, на что я сейчас смотрю? – спросила она. – На горизонт. – Разве это не одно и то же? – Нет. Я просто хотел, чтобы море принесло тебе успокоение, – протянул он. — Так и есть, – согласилась она. – Море всегда было для меня источником уюта и вдохновения, – тихо признался Киллиан. – Вдохновение? Для чего? – робко спросила Эмма, ожидая, что он легкомысленно отшутится. Но она не ожидала, что он станет читать ей стихи, пленяя ее нежностью и теплым тембром своего голоса. «Кто появляется, словно рассвет? Кто справедлив, как луна, и прекрасен, как солнце? Покажи мне свое лицо, дай мне услышать твой голос. Когда я выберу тебя, позволь мне стать твоим выбором. Красавица моя, пойдем со мной. Вместе с рассветом сбегают тени. Схорони меня в своем сердце, Узы любви, которые невозможно разорвать. Ты восхищаешь мое сердце одним взглядом Попробуй дать шанс любви. Красавица моя, пойдем со мной. Давай уплывем вместе с нашей любовью за море». Эмма увидела ласковый взгляд Киллиана, когда он произносил: «Покажи мне свое лицо, дай мне услышать твой голос», почувствовала тяжесть его руки на словах «позволь мне стать твоим выбором», ее сердце заколотилось на словах «схорони меня в своем сердце». А когда он произнес: «Попробуй дать шанс любви», она больше не смогла избегать его взгляда и повернулась к нему лицом. Они долго смотрели друг на друга после того, как он закончил читать, а потом он встал на колени перед ней. Взяв ее лицо в руки, нежным поцелуем он прижался к ее губам, и Эмма потерялась в удивительных ощущениях, охвативших ее. Мягкий, но решительный натиск его губ, успокаивающий аромат кожи, моря и специй, который теперь у нее в сознании был прочно связан с ним, покалывание кожи под его пальцами – все это придало ей смелость решиться осуществить идею, которую она обдумывала чуть раньше. Идея, которую она почти обдумала, пока снова не начала рассуждать разумно. Открыв глаза, чтобы посмотреть на него, когда он оторвался от ее губ, она произнесла: – Это было красиво. Ты знаешь, кто это написал? Он застенчиво улыбнулся и, откинувшись назад, почесал за ухом, ответив: – На самом деле, это я. Я говорил тебе, что море было источником моего вдохновения. Она вернула ему улыбку и потянулась рукой к его затылку, зарываясь в волосы пальцами. – Не могу не думать о других вещах, на которые вдохновляет море, – сказала она застенчиво, притягивая его к себе. И надо же было, чтобы именно в этот момент один из сотрудников позвал ее и попросил подойти и помочь разобраться с некоторыми проблемами, возникшими в галерее. Простонав, Эмма положила голову на плечо Киллиана, которое содрогнулось от его подавленного смешка. – Давай, Свон, – откликнулся он. – Иди спасай ситуацию. Я приберусь здесь, а потом увидимся. Эмма длинно выдохнула, встала и направилась в дому, ощущая спиной взгляд Киллиана, провожавшего ее глазами. Когда она вошла в галерею, она не заметила ничего, даже отдаленно похожего на проблему, всего лишь несколько незавершенных экспозиций. Недовольно ворча по поводу прерванного момента, она начала перебирать последнюю стопку документов, которые они планировали включить в демонстрацию. Многие из них были обрывками порванных рукописей, которые планировалось представить в виде коллажа. Знакомый почерк капитана Джонса привлек ее внимание, и ее глаза широко раскрылись, когда она прочитала то, что оказалось заключительными строками стихотворения. Стихотворения, которое только что прочитал ей на лужайке человек, утверждающий, что написал его, хотя даты и инициалы в нижней части страницы свидетельствовали о том, что именно эти строки были написаны К. Джонсом в 1917 году.