Легенда о Капитане Киллиане Джонсе

Эмма никогда особенно не любила утро. А сегодняшнее утро к тому же знаменовало собой начало того дня, когда ей придется остаться и взять на себя роль хозяйки дома, чтобы встретить членов фонда Джонсов. Фактически строительство было завершено неделей раньше, и команда рабочих была уже занята восстановлением старой гостиницы в другом городе. Эмма должна была остаться здесь, чтобы проверить окончательно все детали декора и обстановки, а потом пообщаться с членами семейного фонда Джонсов и исторического общества Мистхавена. А еще помочь спланировать вечер, который станет торжественным открытием проекта. Что ж, на самом деле, ей не так уж не нравилась эта идея. Просто она еще не выпила свой утренний кофе. Честно говоря, она была в восторге от идеи открытия. Планировался настоящий праздник с экскурсиями по усадьбе, нанятыми актерами, которые бы изображали прислугу, работающую и жившую в поместье триста лет назад. Вечер должен был закончиться официальным приемом, с оркестром, шампанским на серебряных подносах и старинными танцами. Ну, хорошо! Да, она была просто в восторге от всего этого. Если бы только она могла найти кого-то, кто сыграл бы роль капитана Киллиана Джонса, призрака, появившегося прямо в разгаре вечера. Проходя по коридору к фойе, Эмма услышала голоса своего брата и Мэри Маргарет. – Вы, должно быть, прямой потомок того самого Киллиана Джонса? – услышала Эмма. И, понимая заблуждение Дэвида, воспользовалась удобной возможностью, чтобы поправить его. – Вообще-то, – вмешалась она, – у настоящего Киллиана Джонса не было детей, поэтому все нынешние потомки… – Эмма потеряла дар речи, когда поняла причину или, скорее, человека, который вызвал у ее брата подобное заблуждение. Если бы Эмма не знала прекрасно историю семьи, она бы подумала, что капитан Киллиан Джонс собственной персоной сейчас стоит в огромном фойе той самой усадьбы, которую когда-то построила его семья. Хотя узкие джинсы, футболка и черная кожаная куртка немного не вязались с образом пирата, который она нарисовала в своих фантазиях. – …имеют прямое происхождение от его старшего брата Лиама Джонса, – закончил ее мысль мужчина, когда стало очевидно, что она не нашла слов. – Эмма, – начала Мэри Маргарет, – это мистер Киллиан Джонс. Мистер Джонс, это Эмма Свон. – Счастлив познакомиться с Вами, мисс Свон, – ухмыльнувшись, приветствовал Эмму мистер Джонс и протянул ей руку. Пожав ее, Эмма ощутила в своей ладони легкое покалывание, по телу пробежала легкая дрожь, а дыхание перехватило. Это почти напомнило ей о том чувстве, которое она испытала в бальном зале несколько недель назад после чудом не произошедшего несчастного случая с Генри. Тогда она дала слабину и поблагодарила ту неведомую ей силу, которая спасла его. Ладно. Хорошо. Она поблагодарила призрак Киллиана Джонса. Не то чтобы она действительно верила в призраков, но именно в тот момент она ощутила покалывание на щеках и губах, заставившее ее ноги подкоситься, и это ощущение не покидало ее все последующие недели. Эмма мысленно встряхнулась, осознав, так и не ответила на приветствие, ее рука продолжала уютно лежать в его ладони, а он выжидающе смотрел на нее. Она нацепила на лицо вежливую улыбку, надеясь, что таким образом продемонстрирует свою уверенность, которая на самом деле покинула ее в присутствии этого потрясающего мужчины, и ответила на его приветствие. – Приятно познакомиться, мистер Джонс. Рада, что Вы успели добраться до Мистхавена к открытию усадьбы после реставрации. – Взаимно, – тепло проговорил он голосом, от которого ее бросило в жар, определенно, его обладатель должен быть объявлен вне закона. – Через неделю у Вас в поместье будет целая дюжина потомков Джонса, или около того. Зовите меня просто Киллиан. Кажется, у нее затряслись колени? У нее ведь должны были быть колени. И сейчас они ее подвели. И она все еще держала его за руку, которую стоило бы перестать трясти. Сейчас, наверное, самое время ее отпустить. Но она не хотела отпускать его руку. Вообще-то это не совсем удобно. Хотя, похоже, он тоже не спешил прерывать этот дружеский жест. Хмыканье рядом испугало их обоих, и в этот момент Эмма заметила, как кончики его ушей слегка порозовели. Он застенчиво улыбнулся, отпустил ее руку, но глаза его продолжали неотрывно смотреть на нее. Удивительно голубые глаза, с милыми морщинками в углах, обрамленные длинными темными ресницами. Серьезно, Эмма?! Возьми себя в руки! – Хм... мистер Джонс, вероятно, хочет расположиться у себя, – подсказала Мэри Маргарет, многозначительно посмотрев на Эмму. – Верно, – согласилась Эмма, пытаясь собраться с мыслями. – Вам, наверное, хотелось бы увидеть свою комнату. – Я смогу проводить его! – с энтузиазмом предложил Генри. Как он только успел оказаться тут? – Привет, парень, – кивнул Киллиан, наградив Генри улыбкой, такой же широкой, как и улыбка ее сына. – Киллиан Джонс, – представился он, шагнув вперед, чтобы пожать ему руку. – Я Генри, – ответил ее сын, и Эмма удивлялась той мгновенной связи, которая, казалось, образовалась между ними. Генри неплохо сходился с любыми людьми, но тут было совсем другое. Возможно, это не должно было ее удивлять. Реакция самой Эммы на человека, который, казалось, был тем самым пиратом во плоти, не подчинялась никаким доводам рассудка, хотя она не притворялась его лучшим другом несколько месяцев подряд, как Генри. Ее мысли и фантазии о капитане Киллиане Джонсе были не такими уж и невинными, если уж начистоту. Как и те, которые вызвал у нее реальный Киллиан Джонс. Ох. Ей действительно нужен кофе. – Можно, я покажу Киллиану его комнату, мама? – Э-э... конечно, малыш, – согласилась она. Увидев нетерпеливый взгляд сына, она не смогла сказать «нет». – Когда ты закончишь, просто возвращайся позавтракать. Вы можете присоединиться к нам, если голодны, мистер Дж... Киллиан. Она видела, что он попытался сдержать радостную улыбку, когда ответил: – Спасибо. Мне кажется, что я не ел сотню лет. Генри попытался замаскировать фырканье самым фальшивым кашлем, который она когда-либо слышала, и Эмма не смогла не почувствовать, что упускает какую-то внутреннюю договоренность между ними. Невозможно. Они только что встретились. Очевидно, заметив ее подозрительный взгляд, Киллиан повернулся к Генри и сказал: – Показывай путь, парень, – он схватил свой чемодан и пошел к выходу из фойе. Эмма проводила его и Генри взглядом. – Удивительное семейное сходство, – заметил ей брат прямиком в ухо, заставив ее прыгнуть от неожиданности. – Думаешь, сможешь заставить его сыграть роль призрака капитана на торжественном открытии? Только этого сейчас Эмме и не хватало. Реальный, из плоти и крови Киллиан Джонс, в кожаном костюме пирата и с украшениями в виде черепов. Натужно улыбнувшись брату, она отправилась в сторону кухни, как вдруг поняла, что ей что-то напоминает витающий в воздухе запах. Запах кожи, моря и рома. Этот запах был знаком ей на протяжении всех этих месяцев. В те моменты, когда ей казалось, что рядом кто-то незримо присутствует, ее нервы напрягались до предела, дыхание замирало, а разум энергично пытался напомнить, что призраков проклятых пиратов не существует. Эмма сделала еще один глубокий вдох, наполняя свои легкие будоражащим пряным ароматом, и задалась вопросом, был ли это его запах. Киллиан Джонс. Во плоти. Что ж? Ей действительно нужна была чашка крепкого кофе. *** Киллиан лежал на кровати в своей комнате, перебирая в уме события последних нескольких дней своего пребывания в телесной оболочке. Ему казалось, что все идет хорошо, хотя было преуменьшением сказать, что все это было ошеломляющим. Он уже успел забыть, каково это чувствовать, как волнующе быть живым. Цвета становились ярче, звуки яснее, запахи острее. И все, что касалось его тела, приносило ему шоковые ощущения. Но ничего не было сравнимо со Свон. Он призвал на помощь весь свой внутренний контроль, чтобы не сжать ее в своих объятиях, когда они впервые встретились. Блеск ее глаз, шелковистость золотых волос, нежность кожи и губ никогда не были более соблазнительными, чем тогда, когда он стоял перед ней во плоти. Прикосновение ее руки вызвало заряд электрического тока, пронизавшего все его тело и лишившего способности дышать. Никогда, за все время своего призрачного существования, он не чувствовал такую легкость. Он не помнил, как добрался до своей комнаты. В тот момент, когда ему пришлось оставить ее, больше всего на свете ему хотелось вернуться к ней, чтобы снова быть рядом. Конечно, парень, который вцепился в него, как клещ, нарушил эти планы. Не то, чтобы Киллиан обиделся на его энтузиазм, наоборот, он был счастлив, что мальчуган испытывает к нему такую же привязанность, как и он сам по отношению к нему. Как только они закончили завтракать (ощущения, которые неимоверно взбудоражили его чувства, боже, как он жил все это время без кофе?), Эмма предложила ему провести экскурсию по усадьбе, чтобы показать всю проделанную работу. Несмотря на то, что он находился рядом в течение всего периода реставрации, он смог сейчас посмотреть на это новыми глазами, потому что Эмма рассказала ему о малейших деталях, поделилась идеей проекта, в который вложила сердце и душу. И это повлияло на него больше всего. Внимание и забота, с которыми она относилась к усадьбе, к его дому, то, как она не жалела времени, чтобы изучить каждую незначительную деталь, восстановить каждую мелочь, которая затерялась во времени, даже то, что он не сохранил в своей собственной памяти, – все это удивило его. Ее жизнерадостность и энтузиазм еще больше расположили его к этой удивительной яркой женщине, и он сполна отдался своим чувствам, проводя с ней время, пока она водила его из комнаты в комнату по его же собственному дому. Киллиан усмехнулся, вспомнив возмущенное хмыканье, которое вырвалось из ее груди, когда дверь в его кабинет снова оказалась заперта. Бормоча имя своего брата, она совершенно не подозревала, что на самом деле ключ лежит в кармане Киллиана, который похитил его в последний раз, прежде чем принять телесную оболочку. Несмотря на то, что она была ужасно занята последними приготовлениями усадьбы к торжественному открытию, Киллиан смог провести с ней много времени во время приемов пищи, а также присутствовать на различных встречах, куда его приглашало историческое сообщество Мистхавена как одного из членов семьи Джонсов. Но пока этих встреч было недостаточно, чтобы заставить ее поверить в то, что он капитан Киллиан Джонс, и влюбиться в реального мужчину. У него не было никаких сомнений, что его присутствие не оставляет ее равнодушной. Постоянный румянец на щеках, широко открытые глаза, устремленный на него взгляд, теплая и слегка кокетливая манера общения, которая была характерна для их разговоров. – все это доказывало, что он прав. Он надеялся, что прав. На худой конец, он был готов просто выложить ей правду. Киллиан знал, что сейчас не время для таких заявлений. Ему приходилось придерживаться плана, который придумали они с Генри. Позволить Эмме познакомиться с ним как с реальным человеком, а после обнаружить все совпадения между ним и легендарным капитаном Киллианом Джонсом. В конце концов Свон должна была увидеть правду. Разумеется, в какой-то момент ее разум просто больше не сможет отрицать реальность, которая была слишком очевидна. В какой-то момент ей придется поверить, он просто надеялся, что когда это произойдет, не будет слишком поздно. Не в силах заснуть из-за будоражащих мыслей, Киллиан выбрался из своей комнаты и отправился прямиком в бальный зал, надеясь, что игра на пианино поможет ему успокоиться. Отказавшись от идеи включить свет, Киллиан поставил маленький канделябр, которым освещал себе дорогу в темноте, на край фортепиано и начал играть. Потерявшись в успокаивающих звуках знакомой мелодии более сложной аранжировки, чем он обучал Генри, он не заметил, как вокруг него что-то изменилось. Он больше не был один в зале, рядом оказалась именно та женщина, которая не покидала его мысли. *** Эмма стояла в дверях бального зала, слушая, как он играет. Мягкий отсвет пламени свечи, подчеркивающий его черты, прекрасно вписывающиеся в элегантную величественность трехсотлетнего бального зала. И в самом деле, Киллиан Джонс начал казаться Эмме человеком из другого времени, когда она узнала его поближе за эти последние дни. У него была старомодная натура, проявлявшаяся в его привычках и манерах. Например, такие вещи, как подвигать ей стул, когда они садились за стол, или открывать перед ней двери, пропуская ее вперед, его манеры джентльмена говорили не о мужском превосходстве, а об уважении к ней. Он был внимателен к ней и к ее желаниям, например, неизменно приносил ей горячее какао по вечерам, когда она изучала планы своего нового проекта гостиницы, потому что он откуда-то знал, что вечером она предпочитает выпить чашку горячего напитка. Она ломала голову, откуда он мог узнать, что она любит добавлять туда взбитые сливки и корицу. От Генри, наверное. Это была еще одна удивительная особенность характера Киллиана Джонса. Его уважение, внимание и привязанность распространялись не только на нее, но и на ее сына. За все время не было ни единого намека на нетерпение Киллиана по отношению к Генри. Казалось, он наслаждается его присутствием и с удовольствием проводит с ним время. И, видя это, Эмма и сама все больше и больше тянулась к Киллиану. Хотя сейчас она не знала, что найдет его в бальном зале. Звучавшая мелодия напоминала ей ту, которую наигрывал Генри, и она ожидала найти сына, сидящего у фортепиано. Теперь же она понимала, что аранжировка Киллиана была более сложной версией мелодии. Его проворные пальцы танцевали по клавишам с удивительной точностью, и ему даже не нужно было смотреть на них. Его глаза были закрыты, брови выгибались в такт мелодии, а легкая улыбка чуть трогала уголки его губ. Он открыл глаза, чтобы завершить пассаж, и все его внимание сосредоточилось исключительно на том, чтобы выплеснуть в музыку все эмоции, которые были в его душе, чтобы подарить их этой мелодии, и Эмма почувствовала, как в уголках ее глаз защипало в ответ на такую проникновенность. Не выдержав, она всхлипнула, и этот звук привлек его внимание. С изумленным видом Киллиан повернулся к ней и столкнулся с ней взглядом. – Мои извинения, Свон. Надеюсь, моя игра не побеспокоила тебя. – Нет, нет, – возразила она, шагнув вперед, чтобы быть ближе к нему теперь, когда он знал о ее присутствии. – Я подумала, может быть, это Генри. Мне известно, что он пробирается сюда по ночам и играет мелодию, похожую на эту. Немного более простую. – Правда? – отозвался Киллиан с хитрой ухмылкой, и брови его подлетели вверх. – Как странно. Это не очень известная мелодия. Где он мог ее выучить? Как ты думаешь? – Если ты спросишь его, он ответит, что его научил призрак капитана Киллиана Джонса, – ответила она, и глаза ее заблестели. – У мальчугана слишком буйное воображение. – Возможно, – произнес Киллиан, и его озорной взгляд вызвал в ней волну любопытства, каким же образом эта странная мелодия связывала его и ее сына. – Что ж, Киллиан Джонс был бы рад научить тебя более простой вариации, если только захочешь, – предложил он, проведя рукой по скамейке, приглашая ее присоединиться к нему. – Я не знаю. Я никогда раньше не играла, – возразила она, но пододвинулась, чтобы занять место рядом с ним. – В первый раз? – уточнил он, его голос стал мягче, когда расстояние между ними сократилось. – Ты никогда не забудешь свой первый раз. – Его брови изогнулись и приподнялись, закусив нижнюю губу между зубами, он послал ей игриво соблазнительный взгляд, который заставил ее улыбнуться. – Вот, Свон, – произнес он, беря ее за руки. – Просто расположи руки таким образом. Хорошая девочка, – поддразнил он, положив ее руки на клавиши. Краем глаза Эмма смотрела на него и совершенно не могла сдержать улыбку, в которую сами собой растягивались ее губы. Эмма не была уверена, насколько долго они там просидели. Киллиан терпеливо показывал ей ноты, которые нужно было сыграть, а она пыталась скопировать его движения. В какой-то момент он встал позади нее, чтобы помочь ей. Его крепкие руки обхватили ее с двух сторон, тепло его дыхания согрело ее шею, когда он прошептал ей необходимые инструкции на ухо. Он продолжал подсказывать ей, где следует замедлить темп, но ее горячо стучавшее сердце действовало как внутренний метроном, заставляя ее пальцы двигаться по клавишам в ускоренном темпе. Когда она, наконец, смогла сыграть мелодию без его помощи и полностью сохранить нужный ритм, они оба так обрадовались ее успеху. С радостным смехом он обнял ее за талию, и с его губ сорвалась похвала: – Это было блестяще, Свон! Когда смех стих, Эмма почувствовала, как что-то изменилось, атмосфера в комнате натянулась, словно одна из струн внутри фортепиано. Эмма почувствовала, как он прижался лицом к ее шее, и уперлась руками в его грудь. Его руки ласкали ее спину, рассыпая электрические искры по ее коже. Она слегка вздрогнула, когда он прошептал ее имя ей на ухо, его дыхание опалило ее щеку, призывая ее повернуть голову ему навстречу. Она поймала его взгляд и ответила на него молчаливой просьбой, обнаружив, что глубина его глаз так же темна, как полночь. Он внимательно изучал ее лицо, ее губы, а потом его глаза, в которых светилась надежда, встретили ее взгляд. Прежде чем она смогла ответить, звук шагов нарушил связь между ними, в бальный зал, протирая сонные глаза, вошел Генри. Эмма резко высвободилась из объятий Киллиана, чуть не столкнув его со скамьи. Кинув на него извиняющийся взгляд, она потянулась, чтобы удержать его за плечи. Он встретил ее взгляд с понимающим выражением, и Эмма снова улыбнулась ему благодарной улыбкой, прежде чем повернуться и обратиться к Генри. – Почему ты не в постели, малыш? – Я услышал музыку, – пробормотал он. – Ты играл на пианино? – Извини, парень, – ответил Киллиан, направляясь к нему. – Я играл чуть раньше, а когда твоя мать застала меня за этим занятием, я убедил ее присоединиться ко мне. Прости, что мы разбудили тебя. – Все в порядке, – ответил Генри. – Могу я тоже остаться и поиграть? Киллиан и Эмма засмеялись. Генри едва открывал глаза, но Эмма знала, что он готов на любую хитрость, лишь бы не идти спать. – Прости, малыш. Уже поздно. Тебе нужно вернуться в постель. – Хорошо, – недовольно ответил Генри, покосившись в сторону Эммы. – Спокойной ночи, Киллиан, – зевнул он. – Спокойной ночи, парень, – усмехнулся Киллиан. – Спокойной ночи, Свон. Эмма оглянулась через плечо, чтобы пожелать ему спокойной ночи, ее сердце заколотилось, когда она увидела обещание в его взгляде. Она была так взволнована и раздражена, когда Генри прервал их, что теперь никак не могла успокоиться. Ей так хотелось поцеловать Киллиана Джонса, но она была уверена, что как только она это сделает, она никогда уже не захочет остановиться. Хотя… Почему она вдруг решила, что это так уж плохо?