Легенда о Капитане Киллиане Джонсе

Они начали работу в восточном крыле. Эмма, Генри, Дэвид (брат Эммы и бригадир проекта) и Мэри Маргарет (его жена и их бизнес-менеджер) обычно предпочитали жить там же, где работали, во время своих проектов, и этот проект ничем не отличался. Хотя западное крыло нуждалось в большей реконструкции, чтобы привести его в первоначальное состояние, в то же время оно было более комфортным и удобным с точки зрения повседневной жизни. Там уже было подключено электричество, имелись несколько ванных комнат и вполне приличная кухня. Так что в течение последующих семи недель они планировали сосредоточиться на восстановлении восточного крыла, живя в западном. Эти первые дни были похожи на охоту за сокровищами, потому что Эмма и ее коллеги исследовали историю, снимая слои краски, обои и настилы на полу. Дэвид углубился в историю на десятилетия и даже столетия, пытаясь узнать истинное происхождение огромного поместья, осторожно разбирая штукатурку и лепнину, в то время как Эмма искала реликвии, хранящиеся на чердаке, в попытке понять, кто сделал этот дом. Генри восхищался просторами усадьбы. Изучая комнаты, которые были безопасными, он занимался более творческими поисками, доступными десятилетнему мальчику. Он задавался вопросом, нет ли в доме каких-либо тайных проходов и действительно ли в нем обитает призрак, который держит в страхе дом и окрестности. Которого, конечно, не было. – Призраков не существует, – продолжала твердить Эмма своему сыну. Каждую странность в поместье вполне можно было объяснить логически, даже если это логическое объяснение не было для нее полностью очевидно. Например, то, что двери всегда закрываются, несмотря на то, что она несколько раз прямо заявляла, что все двери должны оставаться открытыми, или то, что ключ от двери часто пропадает, а потом обнаруживается в самых неожиданных местах. Причем в таких местах, где работа еще не начиналась, и не было особых причин класть туда ключ. Другие странные вещи будоражили практичный ум Эммы. Вещи, о которых она никому не говорила, и задавалась вопросом, сталкивались ли с этим другие. Такие вещи, как тихий звук фортепиано, играющего ночью. В доме было пианино, но казалось, что в течение многих лет его не трогали. Или приглушенное пение, которое, как ей иногда казалось, она слышала в одном конкретном коридоре в восточном крыле. Пение, которое всегда сопровождалось пьянящим мужским ароматом. Сочетание запахов кожи, моря и пряностей, которые она неоднократно ощущала во время прогулки по усадьбе, незаметно принюхиваясь к попадавшимся ей навстречу мужчинам, чтобы попытаться определить его происхождение. А еще ее не покидало ощущение, что за ней наблюдают. Этот факт как таковой ее не нервировал, но, определенно, чувство, что она была не одна, у нее появлялось. Эти моменты, как правило, завершались ощущением, как кто-то дотрагивается до ее щеки или волос, и по ее позвоночнику пробегала дрожь от удивления, а потом наваждение исчезало, и она снова оставалась в одиночестве. Одна, а, может быть, даже немного одинока. Все, что она испытывала, было приятным, а не пугающим, а это был еще один аргумент против призрака, в которого она совершенно не верила. Ведь призраки должны пугать своим присутствием. Разве нет? А тут было не так. Возможно, это всего лишь шалости ее подсознания? Эмма чувствовала себя здесь спокойно, как дома, как она не чувствовала себя нигде. Она была увлечена историей этого места и много часов проводила над личными документами его прежних владельцев. Один из владельцев, а именно, первый владелец поместья, человек, легенда о котором была одной из причин, по которой Эмма находилась там, увлекла ее больше, чем что-либо еще. Капитан Киллиан Джонс. Во время изучения вещей на чердаке Эмма наткнулась на сундук, принадлежавший самому капитану. В нем хранилось множество дневников, написанных его собственной рукой, а также стопка писем, которые он писал и получал от женщины. Как гласила легенда, он очень любил ее и трагически потерял. Мила. Жена другого человека, она оставила своих мужа и сына, чтобы убежать с лихим морским капитаном. Иногда она сопровождала капитана Джонса в его путешествиях, а иногда оставалась в поместье, когда его миссия была слишком опасной, чтобы сопровождать его. Он был пиратом не только для Англии, но и для других народов. Он имел репутацию безжалостного человека, одно его имя вселяло страх в сердца его врагов, которым он редко давал пощады, проявляя милосердие, но Эмма обнаружила в его личных журналах и письмах, что капитан Киллиан Джонс был более сложным человеком, чем его представляли в легенде. Легенды…. Их было множество. В зависимости от того, кого расспрашивать в маленьком городке Мистхавен, можно было услышать несколько вариаций истории. Одна легенда говорила о пирате с черным сердцем, чьи подлые дела принесли ему судьбу хуже смерти. Человек, который убил свою возлюбленную, когда обнаружил ее неверность, и ее обнаружили на скалистых берегах ниже утеса. Другая история говорила о том, что именно его неверность заставила женщину броситься со скал усадьбы. История была еще более печальной из-за одной добавленной детали – что она, возможно, в это время была беременна. Еще одна рассказывала о трагическом недоразумении, когда женщина получила весть о том, что ее любовник пропал в море или был повешен во вражеском гарнизоне за пиратство, и в своей тоске она покончила с собой, чтобы воссоединиться с ним в другом мире. Конечно, слухи оказались выдумкой, и он на самом деле вернулся вскоре, но нашел лишь ее израненное тело на скалах. Многие приплетали сюда какое-то проклятие или темное заклинание, которое было наложено на капитана в качестве наказания за его страшные поступки и эгоизм. Проклятие или заклинание, которое, по словам некоторых, позволяло ему становиться человеком каждые сто лет, чтобы получить возможность разрушить его. Романтическая и сентиментальная история, которая твердила что-то об истинной любви и об искуплении ошибок прошлого. Однако в любой сказке одна деталь была неизменной. Деталь, в которой, по общему мнению, была доля истины. Тело капитана Киллиана Джонса никогда не было найдено. Его место в семейном склепе пустовало, еще больше подпитывая веру в то, что он был проклят и ему навечно было суждено обитать в поместье, где он потерял свою любовь. Исторические записи документально подтверждали возвращение корабля капитана Джонса осенью 1717 года, когда экипаж засвидетельствовал то, что капитан сошел на берег в частном порту. Дворецкий Джонса сообщил, что капитан прибыл в поместье, но затем быстро ушел в поисках своей любовницы. Ее тело было обнаружено на следующее утро на берегу под утесом, и никто не видел и не слышал больше ничего о капитане Джонсе. Эмма не верила ни на мгновение, что этот человек убил свою любовницу. Его забота, преданность и любовь к ней чувствовались даже сквозь чернила, которыми он писал на страницах своего дневника. Капитан Джонс хотел будущего с Милой. Ее имя, возможно, было позабыто в легендах на протяжении веков, но оно сохранилось на пожелтевших страницах, где он обращался к ней как к самой дорогой и любимой Миле. Мужчина мечтал о семье и будущем. Из последних записей в дневнике было ясно: он надеялся, что Мила беременна, его желание вернуться к ней и узнать правду, было видно на каждой странице. Но там было и нечто иное. Желание сделать все правильно. Было очевидно, что он охвачен чувствами вины и стыда, но ему не хватило смелости, чтобы действительно доверить это своему дневнику. *** Киллиан ворвался в большие двери, ведущие в усадьбу. – Мила? – крикнул он с замиранием сердца. – Капитан? Вы вернулись! Как приятно видеть Вас, сэр! – поздоровался с ним его дворецкий Мазерс. – Как прекрасно вернуться, Мазерс. Не мог бы ты сказать мне, где Мила? – Конечно, сэр. Она пошла к скалам. Я удивлен, что она еще не вернулась. Наверняка она видела Ваш корабль в порту. Послать за ней одного из слуг? – В этом нет необходимости, – отмахнулся Киллиан и, пройдя в заднюю часть дома, вышел на веранду. Он осмотрел раскинувшиеся внизу лужайки, ожидая увидеть ее силуэт в лунном свете, а затем направился к нижней поляне, которая упиралась в скалы, не увидев ее и там. Его сердце билось в ожидании, потому что ему не терпелось услышать известия о ее состоянии, у Киллиана тоже была приготовлена для нее новость. Новость о решении, которое он принял, новость, которая изменит все так же круто, как и младенец. Решение поступать правильно. Киллиан провел много ночей в море, обдумывая все последние недели свое отцовство, но одна мысль ежеминутно отравляла ему радость от ощущения, что теперь у него есть будущее. Осознание того, что он вынудил мать оставить своего ребенка. Он пришел к выводу, что, возможно, Мила хотела бы вернуться к своему сыну, но никогда не просила его это сделать, потому что думала, что он откажет ей или заставит ее выбрать между его любовью или сыном. Киллиан вернулся бы за мальчиком, если бы она попросила, но он был доволен, что все остается так, как есть, поэтому никогда этого не предлагал. Он эгоистично хотел, чтобы она полностью принадлежала ему, и позволил невинному ребенку страдать от последствий этого эгоизма. Ошибка, которую он намеревался исправить, вот почему, во время его пребывания в Гибралтаре, он послал письмо мальчику и его отцу с предложением приехать в Мистхавен. Он ждал, что они могут прибыть в любой день, если, конечно, примут его предложение. Он надеялся удивить Милу этой новостью и вместе с ней отпраздновать встречу с ее семьей. Если он когда-нибудь ее найдет. Куда она могла уйти? *** Посмотрим, как быстро она найдет его на этот раз, молча улыбался про себя Киллиан, пряча ключ от своего кабинета в давно забытом ящике в кладовке дворецкого. Лукавая улыбка пробежала по его губам, когда он выходил из комнаты. Когда приехали Свон и ее коллеги, Киллиан решил просто держаться от них подальше. В течение последних трехсот лет ему приходилось постоянно сталкиваться с живыми людьми, и в усадьбе было достаточно места, где можно было укрыться. Как правило. На этот раз все было по-другому. Это не были люди, пытающиеся разрушить уют этих огромных комнат и этажей. Нет. Их цель была совсем другой. Реставрация. Проект, который организовали наследники его брата с помощью семейного фонда и при поддержке местного сообщества, имел целью исправить те разрушения, которые случились с усадьбой за последние десятилетия. Это была миссия по возвращению ей былого великолепия. Великолепия, которое, как чувствовал Киллиан, никогда не сможет быть полностью восстановлено, пока проклятие витает над этим местом. Он – это проклятие, капитан Киллиан Джонс, легендарный призрак Мистхавена, преследующий усадьбу Джонсов почти три века. Три века существования в одном шаге от живых людей. Это практически выбивало его из колеи первые несколько десятилетий, наблюдать, как его брат проживает свою жизнь с женой и детьми буквально рядом с ним. Лиам вернулся в Мистхавен из Лондона после того, как его младший брат пропал без вести, и отказался от любых поисков местонахождения Киллиана. Киллиан тогда еще не овладел навыками манипулирования вещами, и любая попытка связаться с братом была бесполезной. Его никто не видел и не слышал. Он был проклят видеть горе своего брата, а затем испытывать мучения, не имея возможности вернуться к жизни, которой наслаждался Лиам со своей семьей, пока он не сделал свой последний вздох. Киллиан надеялся, что когда придет момент смерти Лиама, у него появится возможность воссоединиться с ним, но проклятие сделало это невозможным. Тогда Киллиан понял, что существует не там же, где живые или мертвые. Он был одинок. Навсегда проклят блуждать по залам того места, где все потерял. В течение следующих столетий Киллиан обосновался в той части усадьбы, куда редко заглядывали живые. Со временем это стало делать все легче, поскольку современные удобства и общественные нормы требовали все меньше слуг. Ведя отчаянно скучное существование, он научился в какой-то степени взаимодействовать с окружающим миром, но провел черту между собой и реальными людьми. О да, он, конечно, время от времени выдавал свое присутствие, играя по ночам на пианино или упорно захлопывая дверь в свой кабинет, что на протяжении многих лет пугало большое количество жителей. Тем не менее, никто не увлекал его так сильно, как нынешние гости усадьбы. Киллиан не был уверен, что это было из-за той женщины, Эммы Свон, но ее присутствие в его доме вынудило его появиться в тех комнатах, которые он давно оставил живым или отказался от них в прошлом из-за их бесполезности. Сначала это было простое любопытство. В первый день их приезда он наблюдал из пыльного угла чердака, когда она снимала брезент и покрывала, которые на протяжении веков скрывали свидетельства его жизни. Плененный ее искренним вниманием и трепетом, с которым она обращалась к вещам, которые он когда-то считал самыми дорогими, пораженный ее нежным, заботливым отношением к его прошлому, Киллиан сам не заметил, как увлекся ей больше, чем когда-либо любым другим живым человеком. Он пытался уверить себя, что это все потому, что он слишком долго был в поместье один, что всему виной ее потрясающая внешность и соблазнительная фигура. В конце концов, он мог быть призраком, но он остался мужчиной, который может оценить красоту девушки, хотя все это совсем не объясняло его постоянное желание быть рядом с ней. В первую неделю он следовал за ней, словно потерянный щенок. Внимательно выслушивал все планы, которые она и ее брат строили в отношении усадьбы, удивляясь ее решительному отказу придерживаться меньшей точности при восстановлении. Тронутый ее преданностью и слегка расстроенный ее упорством, он не был уверен, что теперь делать с его сундуком. Сначала он решил спрятать наиболее личные предметы, хранящиеся в нем, но он не мог преодолеть тоску, которая съедала его от мысли, что за все это время никто так и не узнал о нем правды. Он знал, что говорят о нем легенды, и хотя многие из них содержали зерно правды, ни одна из них не давала полного представления о том, кто такой капитан Киллиан Джонс. Для него было важно, чтобы она знала правду, хотя он не мог сказать, почему. Он перестал входить в свою комнату. Негодяй и пират, возможно, такова была его репутация, но он всегда верил в хорошие манеры и стремился стать джентльменом. Несколько раз, когда он заходил в свою комнату, он обнаружил, что она разбирает его личные вещи. Хотя он мысленно и сопротивлялся тому, что она получит доступ к его внутренним переживаниям, ее молчаливое принятие и понимания каждой его мысли успокаивало его. Когда она приступила к прочтению наиболее душераздирающих записей в его дневнике, по ее лицу катились слезы, и он не мог удержаться, чтобы не погладить ее по щеке. Он пытался подавить в себе этот порыв много раз, но всегда безуспешно. Его пальцы сами тянулись, чтобы пробежаться по ее локонам. Его руки жаждали держать ее в своих объятиях. Цветочный аромат ее волос и кожи изводил его, как и ее сияющая улыбка. Она была весьма упорной, и ее авторитет у команды, работающей в усадьбе, не подлежал сомнению и восхищал его, но в то же время ее забота и внимательность к тем, кто с ней работал, и любовь по отношению к ее семье взволновали его сердце. Ее энтузиазм вызывал в его душе огонь и страсть или...нечто иное. Киллиан сделал длинный мучительный выдох и двинулся дальше по длинному коридору. Почему он мучил себя мыслями об этой женщине? И не только мыслями, но и реальными попытками сближения с ней? Поиски ключа стали своего рода игрой между ними, хотя она и не подозревала в полной мере о своем участии в этой игре. Он не мог отрицать, насколько приятно было видеть ее в такой досаде, когда ее щеки вспыхивали от раздражения, если у нее не получалось войти в комнату. Кулаки ее сжимались, и она выплескивала все свое расстройство, требуя узнать, кто запер дверь и где ключ. Иногда ей требовалось всего несколько минут, чтобы найти его, а иногда и целые дни. Возможно, она и не подозревала об игре, но все равно на губах ее заиграла самодовольная и слегка победная ухмылка, когда она, наконец, смогла вставить ключ в замок и снова войти в комнату. Он знал, что это было по-детски, но все равно продолжал забирать ключ у нее каждые несколько дней, чтобы снова начать игру. По-детски. Эта мысль стерла ухмылку с лица Киллиана. У нее был ребенок. Сын. Не по годам развитый парень, сочетавший в себе простодушие и любопытство. Его характер не был похож на материнский и вызывал у Киллиана чувство тоски в душе. Именно эта тоска и заставляла его убегать от взаимодействия с ним. Его стыд по отношению к другому мальчугану, давно покинувшему этот мир, но державшего его в кандалах вины все это время. Киллиан не желал причинить мальчику каких-либо неприятностей из-за своего призрачного присутствия. В отдалении он наблюдал за тем, как он играет или изучает огромные залы поместья, которые долгие годы не видели столько человеческих лиц. Залы, как тот, в котором сейчас находился Киллиан. Из-за угла Киллиан наблюдал за парнем, изучающим старинные портреты, висящие на стенах коридора. На лице его появилась улыбка, когда он увидел, что внимание мальчика привлек портрет, где были изображены детьми он сам и Лиам с блестящих нарядах и с кудрями, которые тогда вызывали его раздражение. Киллиан мягко усмехнулся этим воспоминаниям и посмотрел на мальчика, чтобы увидеть его реакцию. Каково же было его удивление, когда он увидел, что парень смотрит как будто прямо на него. Это невозможно. Полагая, что парень может просто ощущать его присутствие, Киллиан сделал шаг назад, чтобы отойти подальше, не вызывав у паренька страха, но цепкий взгляд его карих глаз последовал за Киллианом и заставил его замереть. Он склонил голову, чтобы проверить, как парень отреагирует на это его действие. Если бы его сердце билось, Киллиан был уверен, сейчас бы оно выскочило из груди. Он судорожно сглотнул и откашлялся, звук, от которого глаза мальчика возбужденно заблестели. – Ты это он, не так ли? – вскрикнул мальчик. Киллиан развернулся, чтобы осмотреться, уверенный, что в этом коридоре есть кто-то еще. Кто-то действительно живой и видимый. – Капитан Джонс? Киллиан услышал вопрос мальчика и недоверчиво взглянул на парня. – Ты можешь видеть меня? – Ну, да. На самом деле, пару раз я тебя видел, – признался мальчик. На лице Киллиана отразился шок. – Люди обычно не видят тебя? – Никто не видел меня в таком виде триста лет, парень. Они обычно не слышат меня. Ты можешь слышать меня, правда? – Да, я слышу тебя, – он пожал плечами, словно стоять в темном коридоре, болтая с призраком трехсотлетнего пирата было для него самым обычным делом. – Почему я единственный, кто может тебя видеть? – спросил парень. – Черт побери, у меня нет ни одной идеи, – честно ответил Киллиан, почесывая за ухом и размышляя над этим новым неожиданным поворотом. – Ты выглядишь точно так же, как на портрете, – сказал парень, окинув любопытным взглядом Киллиана. – Это меч? Уголки рта Киллиана иронично изогнулись, когда он увидел в широко раскрытых глазах мальчика откровенный энтузиазм при виде его оружия. – Да. Он был при мне, когда... – Киллиан запнулся, не зная, как объяснить (если он вообще должен объяснять) обстоятельства, которые привели его к его нынешнему состоянию. – Он всегда при мне, черт возьми, – проворчал он, потрогав рукоять. – Не то чтобы он мне сейчас особо необходим. – Можешь научить меня им пользоваться? То есть как сражаться? Киллиан долго размышлял над мальчиком и его вопросом. Интересно, как это стало возможно, чтобы он смог увидеть его в его призрачном состоянии, ведь никому это не удавалось. Киллиан не сомневался: это огромная удача, что он наконец-то нашел кого-то, с кем можно пообщаться. Прежде чем Киллиан ответил на вопрос Генри, из глубины зала раздался еще один голос. – Генри? – Голос Свон донесся откуда-то из коридора. – Вот ты где! Что ты здесь делаешь? – спросила она, направляясь к своему сыну, совершенно не подозревая о его компании. – Разговариваю с капитаном Джонсом, – честно ответил тот. – Капитаном Джонсом? – спросила она с долей скептицизма и подняла бровь. – С призраком? – Да. Он прямо здесь, – указал парень. Киллиан мягко улыбнулся мальчику и напомнил: – Она не может ни видеть, ни слышать меня, парень. – Что ж, – произнесла Эмма, – и часто ты разговариваешь с капитаном Джонсом? Киллиан видел, что она просто снисходительна к сыну, но ее тон не был покровительственным. Казалось, она искренне поощряет фантазии его воображения, возможно, желая как можно дольше оттянуть этап его взросления. На лице Киллиана сама собой возникла улыбка от этой мысли, и его восхищение этой женщиной стало еще больше. – Нет, – мальчик отрицательно покачал головой. – Мы никогда не говорили раньше, но я видел его много раз. – Например, когда? – Он играет на пианино в бальном зале. Иногда я смотрю на него с верхнего балкона ночью. Эти слова поразили Киллиана так же сильно, как мать Генри. Он знал, что были времена, когда музыка могла переносить его из того состояния, в котором он существовал, в царство живых, но он понятия не имел, что парень наблюдал за тем, как он играет. – Иногда я вижу, как он смотрит из угла комнаты или с балкона. – Смотрит куда? – Ну... в основном, на тебя. Кажется, он любит наблюдать за тобой. Если бы это было возможно, то это откровение мальчика заставило бы Киллиана покраснеть. Конечно, это было нереально без крови в его жилах, ведь он был бесплотен. Но это не помешало ему смущенно наклонить голову от мысли, что его застукали в моменты, когда он любовался матерью мальчика. Киллиан взглянул на Эмму, чтобы увидеть ее реакцию на слова Генри, и обнаружил, что она покраснела и плотно сжала губы, пытаясь сдержать улыбку. Его бровь насмешливо подлетела вверх от этой ее реакции, а когда Киллиан обратил внимание на парня, он увидел ухмылку на его губах мальчика, свидетельствующую о том, что он все понял. – Ладно, малыш, – сменила тему Эмма, очевидно, желая вернуться к тому, для чего она пришла. – Достаточно полета фантазии на один день. Время спать. Она обняла мальчика за плечи и повела вниз по коридору. Через несколько шагов парень повернулся и произнес, обернувшись: – Спокойной ночи, капитан Джонс! С губ его матери сорвалось хихиканье, и она, подражая своему сыну, повторила: – Спокойной ночи, капитан. Киллиан наблюдал, как они удаляются в свои комнаты, и в груди его разливалось тепло. Он не был уверен, испытывал ли он подобное, даже будучи живым. На губах его застыла усмешка, когда он вспомнил просьбу мальчика о тренировке на мечах, и хотя у Киллиана был небольшой опыт общения с детьми, перспектива провести какое-то время с сыном Свон наполнила его сердце чувством самоуважения, которого он не испытывал в течение уже нескольких столетий. *** Краем глаза Киллиан заметил какой-то небольшой предмет рядом с краем скалы. Когда он приблизился, его сердце ухнуло вниз, потому что в нем он признал одну из туфель Милы. Подобрав ее с земли, Киллиан развернулся, чтобы оглянуться назад на усадьбу, и продолжил отчаянно выкрикивать ее имя. – Мила! Мила! Его охватила паника, когда инстинкт подсказал ему заглянуть за край скалы. Нет. Нет, она не могла... Киллиан упал на колени при виде открывшегося ему зрелища. Его возлюбленная. Его дорогая Мила лежала на скалистом берегу. Казалось, чтобы добраться до нее, Киллиану понадобилось несколько часов. Рыдания душили его, а слезы превращали все вокруг в размытое марево. В конце концов Киллиан подхватил на руки ее переломанное безжизненное тело и с тоской прижал к себе ее окровавленную голову. – Она даже не спрашивала о нем, – прозвучал чей-то голос, приглушенный шумом прибоя, и этот звук мгновенно выдернул Киллиана из его горестных мыслей. Он поднял глаза, чтобы посмотреть, кто говорит. – Что?! Ты?! Перед ним стоял тот самый человек, которого покинула Мила, чтобы убежать с ним. Человек, которого он пригласил приехать в Мистхавен с сыном. Ее муж. – Она лишь хотела знать, почему я здесь, – продолжал мужчина так безучастно, словно женщина, связавшая их такой странной связью, не лежала мертвой рядом с ними. – Она даже не спрашивала о нашем сыне, – усмехнулся он. Их сын. Он тоже здесь? Он не мог... он не должен был видеть... – Мальчик? Где он? – в отчаянии спросил Киллиан. – Он не должен видеть тело своей матери. Не позволяй ему увидеть, – умолял он. – Он мертв, – произнес человек вполголоса. – Что? – Киллиан ахнул, его сердце снова забилось в мучительной агонии. – Мертв, – повторил человек. – Погиб прошлой весной. Он попал в шторм на корабле. Он убежал, чтобы найти свою мать, и погиб во время поисков. А она даже не спрашивала о нем. Не в силах вынести чувства горя и вины Киллиан закрыл глаза. Он опоздал. Он собирался исправить свою ошибку, но опоздал. Мальчик погиб, а его Мила... его Мила... – Что ты сделал? – Только сейчас Киллиана посетило страшное осознание того, как Мила оказалась на дне обрыва. – Я отомстил за сына, – прошипел мужчина. – Он был бы жив, если бы не ты. Если бы Мила осталась там, где должна была, мой сын не отправился бы в море, пытаясь найти ее! – Ну, чего же ты ждешь? – крикнул Киллиан. – Давай! Убей меня! – О, боюсь, это слишком просто для тебя, – засмеялся мужчина. – Я хочу, чтобы ты страдал, как страдал я. И я привел с собой кое-кого, кто сделает то, чего я хочу. Киллиан перевел взгляд на человека, вышедшего из тени скалы. Укутанная с ног до головы фигура встала рядом с этим отвратительным человеком, а потом медленно сняла с головы капюшон, позволяя увидеть свое лицо. Киллиан вздрогнул от изумления. Ведьма из Мистхавена.