Огненное сердце

      Они очутились в комнате Нортона. Мальчик с опаской оглядел пространство, словно боясь, что «спящие» и здесь его достанут. Но всё было спокойно: всё та же кровать из тёмного дерева, громадное витражное окно с широким подоконником, старинные часы с кукушкой тикали размеренно, как и всегда. Только сердце в груди всё ещё бешено колотилось, и пульсация отдавалась в ушах, отчего маленький Огнев не сразу услышал, что дедушка звал его.       — Нортон! — чуть громче произнёс он, заставив мальчика повернуться.       Дед был одет в дорожный костюм, на его голове красовалась излюбленная шляпа-цилиндр.       "Только вернулся с дороги..." — машинально подумал Нортон.       — Когда я вернулся, твоя дорогая матушка уже ждала меня. Едва вникнув в курс дела, я сразу же бросился спасать тебя, — подтвердил его догадки мужчина.       Его лицо казалось спокойным, лишь недовольно поджатые губы и взгляд серо-зеленых глаз, таких же, как у Нортона, выражали некоторое смятение.       — Думаешь, стал взрослым, раз прошёл часовое посвящение и получил стрелу? — неожиданно начал горячиться дедушка. — Сколько раз я тебе говорил быть осмотрительнее, благоразумнее, дальновиднее, хитрее, в конце концов! — он шумно выдохнул, опускаясь на кровать с тёмно-зеленым покрывалом.       Было видно, что дедушка устал: на его худом лице залегли тени, а морщины стали выразительнее. Он раздражённо потер переносицу.       — Твой отец был прав, преподав тебе такой урок. Астрагор — страшный человек, не терпящий своеволия и ошибок. Но он также и сильный учитель. Великий, я бы сказал. Вот поэтому ты и должен обучаться у него. Чтобы стать сильным. — Его голос стал немного спокойнее. — И мне было непонятно, отчего он так снисходительно отнесся к твоему ответу. Но я точно могу сказать, — в серо-зелёные глазах загорелись лукавые огоньки, — что он решил пополнить свою коллекцию учеников Огневыми.       Родион Хардиус посмотрел на внука, долго вглядывался в его ещё совсем юное лицо и глубоко вздохнул, переводя задумчивый взгляд на переливающиеся витражи.       — Конечно, я здесь не для того, чтобы ругать тебя, Нортон, — сказал мужчина своим привычным бархатистым баритоном. — Мне было неясно, отчего Астрагор с такой поблажкой отнесся к твоему ответу, почему захотел в ученики именно тебя, — повторил он, — но я всё видел. То, что ты сделал в Зале Печальных камней — это не простое часодейство…       Хардиус вновь обратил взгляд на Нортона. Мальчик стоял бледный, фисташковые глаза лихорадочно блестели, он мелко и часто дышал, словно ему не хватало воздуха.       — Дедушка, — слабо пролепетал Нортон, — я не могу дышать. Кажется, я сейчас упаду…       Часодей привстал и взял мальчика за руку, осторожно усаживая его на кровать рядом с собой.       — Дыши вместе со мной, — убаюкивающе прошелестел голос Хардиуса, — сделай глубокий и медленный вдох через нос, считая до четырех. Постарайся наполнить лёгкие воздухом.       Раз… два… три… четыре.       — Задержи дыхание на четыре счета.       Раз… два… три… четыре.       — Медленно выдыхай воздух через рот, считая до четырех. Постарайся полностью освободить легкие.       Раз… два… три… четыре.       — Задержи дыхание на четыре счета перед следующим вдохом…

***

      Прошло около получаса, и Нортон чувствовал себя гораздо лучше. Паника отступила, а разум прояснился. Наконец он подал голос:       — Что со мной случилось там, в Зале Печальных Камней?       — Это дар, который открылся роду Огневых ещё когда Эфлары не было и в помине. — Хардиус замолчал, обдумывая что-то. Затем встал, задумчиво погладив подбородок.       — Дай мне на минутку свой часовой браслет.       «Снова что-то задумал…» — мрачно подумал мальчик. Но, уловив в голосе деда приказные нотки, повиновался. Нортон никогда не перечил дедушке, чего не сказать об его отношении к другим взрослым. Отца это невыносимо раздражало, а матушка не стеснялась щедрой рукой лишний раз отвесить сыну подзатыльник. Но даже тогда Нортон практически всегда стоял на своём. Родион Хардиус же был для мальчишки неоспоримым авторитетом с той самой поры, когда, пожалуй, Нортон стал произносить первые слова. Он никак не мог это объяснить, однако точно знал, что между ним и дедом есть неуловимая, но очень крепкая связь, и Нортону очень хотелось, чтобы Родион чувствовал её тоже. А может, уже давно чувствует?       В руку часодея змейкой скользнула стрела.       — Не двигайся и будь спокоен, — проговорил Хардиус, направляя оружие на внука.       Он коснулся самым кончиком стрелы груди Нортона, там, где сердце. Мужчина слегка потянул стрелу на себя, чтобы между её острием и тканью появилось небольшое расстояние. Через белоснежную рубашку мальчика вырвалось ярко-жёлтое свечение, которое часовая стрела Хардиуса начала как будто бы поглощать — но, если внимательно присмотреться, можно было заметить, что на конце стрелы плясал малюсенький жёлтый шарик, вбиравший в себя свет.       Прошла минута, две, пять… Только через долгих пятнадцать минут свечение начало затухать, а погасло и вовсе через полчаса. Дедушка аккуратно поднёс стрелу к часовому браслету Нортона, словно «усаживая» светящийся шарик на серебряный циферблат. Теперь он переливался множеством оттенков: само ядро было белоснежным, от него отлетали ярко-жёлтые искры, которые становились оранжевыми, а алые всполохи словно облизывали шарик, стараясь укрыть от посторонних глаз «сердцевину».       «Прямо как маленькое сердечко». — только и успел подумать Нортон.       Одно чёткое движение, и шарик приземлился на основание циферблата. Затем резкая вспышка осветила комнату и погасла через мгновение.       — Ну, вот и всё, — резюмировал Родион Хардиус.       — Что значит всё? — нахмурился мальчик.       Дед на миг замялся, но всё же ответил:       — Семейство Огневых с благоговением ждало тебя много лет. Твой дар уникален, — серо-зелёные глаза прищурились, — но и губителен. — Мужчина застегнул на руке мальчика часовой браслет. — Я немного поэферил над ним, чтобы скрыть твою, гм, способность. Носи его и никогда не снимай. Нам ни к чему, чтобы твой отец узнал об этом.       — Но почему? — взбесился Нортон. Ему вдруг стало страшно обидно. Неужели дедушка считает его слишком слабым и глупым для того, чтобы иметь такой дар? — Я тебе доверился! Так и ты, будь добр, доверься мне и расскажи всю правду!       Хардиус обратил свой взгляд наверх, задумавшись. Затем мотнул головой, словно отгоняя наваждение.       — Ну что ж, слушай. — Он тяжело вздохнул. — Все твои предки, владевшие таким же даром, погибли, используя его. Погибли страшной, мучительной смертью. Ты никогда не задумывался, что происходит, когда человек атакует подобным? Хотя бы так же по силе, как ты в Зале Печальных Камней?       Нортон отрицательно помотал головой. Действительно, хоть маленький Огнев и проводил довольно большое количество времени в фамильной библиотеке, он совсем ничего не знал ни о чём подобном, даже немного напоминающим то, что произошло. И это до чёртиков его пугало.       — Человек, владеющий такой способностью, создаёт огонь буквально из ничего. А чтобы создать — нужно потратить. Выделяется огромное количество энергии, и чтобы не умереть, организм будет нагревать сам себя с каждой атакой всё больше и больше, пока твоя кровь не начнёт закипать и сворачиваться. И ни один не сумел остановиться вовремя. Упали замертво, сердце не выдержало.       «Да-а-а, вот тебе и дар. Самое настоящее проклятье…» — удрученно подумал мальчик. Нахмурив лоб, он спросил:       — Но почему об этом нельзя знать отцу?       — Понимаешь, когда часодейство существовало лишь на Остале, Духи были готовы уничтожить остальные расы, дабы оставаться доминирующей. Быть, так сказать, на вершине пищевой цепи, оставив жалкую кучку выживших в качестве прислуги. Как ты уже знаешь, часовать на Остале днём невозможно. Поэтому загляни наш предок с таким даром к остальским часовщикам, он не оставил бы ничего живого на своём пути. — Лицо деда ожесточилось. — А твой отец, будучи одним из самых ярых почитателей такого исхода событий, был бы несказанно рад, что его единственный сынок завладел этим страшным даром. — В его глазах плясали нехорошие огоньки, но мужчина продолжал, словно в забытье. — Возможно и Астрагор разглядел в тебе что-то необычное, оттого ему и не важно, как ты себя ведешь, разговариваешь, как смотришь ему в глаза… Но не думаю, что он догадывается, обладателем чего ты являешься на самом деле. И это нам только на руку.       — Я понял тебя, дедушка. Клянусь, что не буду использовать свой дар…       Хардиус одобрительно кивнул, потрепал мальчишку по белокурой макушке, а затем стремительно вышел из комнаты, оставив Нортона совершенно одного.       — Без надобности, — закончил свою фразу мальчик, криво улыбнувшись.       Нортон остался в комнате совершенно один. Мальчик подошёл к зеркалу и неотрывно вглядывался в своё отражение, которое в одночасье стало словно чужим - его детское лицо заострилось, а глаза излучали лихорадочный блеск, будто снопы искр причудливым танцем переливались в его чёрных зрачках, отражая запечатанный огонь на циферблате его часового браслета. Нортон обратил взор на запястье правой руки, которое змейкой обвивала часовая стрела в кожаном тёмно-синем браслете.       Решение пришло незамедлительно. Не снимая эферной вещи, Огнев принял боевую стойку и повторил то самое движение, которое вызвало появление огненной полосы в Зале Печальных Камней. Ничего. Подгоняемый каким-то странным азартом, мальчик вызвал часовую стрелу и, отложив её на край письменного стола, вновь повторил движение. И снова безрезультатно.       — Зачем я вообще это делаю? — вслух произнёс Огнев-младший и бросил взгляд на браслет, всё ещё покоящийся на запястье.       Идея снять его и повторить огненный всплеск его манила, соблазняла, очаровывала. Нортону снова хотелось испытать ту силу и мощь, тот жар, который исходил из самой глубины его сердца, обволакивая каждую клеточку его тела. Пальцы сами потянулись к мягкой поверхности браслета, любовно погладили слегка бугристый материал, но резко остановились.       — Нет, не могу, — простонал Нортон, одёргивая руку.       — Не могу. — Глухо повторил он.       То, что Нортон сейчас испытывал, было совсем не тем, чего он ожидал. Ничего веселого и радостного не было в этом чувстве. Напротив, это был мучительный, липкий страх. Осознание той ноши, которая свалилась на него с этим чёртовым даром. Страх за то, что в будущем из-за него могут пострадать, что он может причинить боль и страдания даже самым близким ему людям. И осознание это было мучительно. Ужас оказался так силен, что вмиг испарилось странное чувство бессмысленной радости и даже гордости, которое он испытал ещё пару мгновений тому назад.        Нортон чувствовал себя паршиво. Страх его победил, и ещё совсем юный часовщик усомнился в том, что этот дар должен принадлежать именно ему, что он — тот самый Огнев, который должен им владеть. Часовая стрела вернулась на своё законное место, и Нортон Огнев угрюмо уставился на витражное окно, по стеклу которого тяжёлыми каплями стучал дождь.

***

      За окном стояла глубокая ночь. Над верхушками тёмного леса возвышалась полная луна. Свет от неё мягко освещал комнату, в которой спал молодой человек лет шестнадцати на вид. Блондинистые волосы были взъерошены, а веки мелко и часто подрагивали. Это говорило о том, что человек много ворочался, и сон его был беспокойным.       Парень резко открыл глаза и, приподнявшись на локтях, быстро оглядел комнату. Его взгляд тут же метнулся к двери, на ручке которой красовалась голова льва, выдолбленная из камня особо ценной породы, на месте глаз которого красовались два больших рубина. Примечательно было и то, что когда дверь открывалась, глаза зверя загорались ярко-красным огнём, как бы предупреждая жильца, что к нему вот-вот войдут.       И сейчас, чёрт знает в каком часу ночи, свет рубинов заливал комнату. Долго ждать не пришлось: дверь кто-то толкнул, и из темноты вышел мужчина. Мягкой поступью он двинулся к блондину, который в этот же момент утратил свободу движений и рухнул обратно на кровать.       — Ночные свидания так утомляют, правда? — проскрипел неприятный голос.       Его чёрные бездонные глаза приблизились к парню так близко, что тот затаил дыхание. Казалось, чёрная бездна вот-вот утащит его туда, откуда нет пути назад. В пустоту. В безвременье.       — Ты и твоя милейшая подружка фея, — мужчина скривился, — кажется, совсем забыли правила этого замка.       Астрагор схватил парня за подбородок. Медленно повернул его голову вправо, затем влево, осматривая, словно тот был ценным трофеем.       — Но мы-то с тобой оба знаем, что вам за это ничего не будет. — Мужчина довольно осклабился. — Потому что ты следующий, Нортон Огнев.       И вдруг одеяло, накрывавшее юного часовщика, стало тяжелеть, вдавливая того в кровать. Матрас раздвинул свои пружины, будто то были не железки, а человеческие рёбра, и, утаскивая блондина внутрь, они лианами обвили его тело, не давая пошевельнуться. Огнев взглянул на правую руку, часовой браслет и стрела были на месте, но сколько бы раз он не произносил про себя своего часового имени, стрела упрямо не желала повиноваться. Нортон был словно пленник, не в состоянии сделать хоть что-то, он попытался закричать, но горло неприятно сдавило, и голосовые связки смогли выдать лишь приглушённый хрип. Откуда-то издалека послышался злобный смех, и блондина накрыла беспросветная тьма.

***

      Серо-зеленые глаза резко распахнулись, и молодой парень вскочил с кровати как ужаленный. Осмотревшись, он смахнул выступившую испарину со лба, облизнул пересохшие губы.       «Фу-у-х, всего лишь сон».       Только вот дверь в комнату была слегка приоткрыта…