Цветок жизни

Шестое августа.    В последнее время хлопот было очень много, в частности, это связано было с приездом многих сегментаций, разработки плана проведения операции и всего, что будет после нее. А сегодня также приехала Крукабена, и начался привычный осмотр. Он проходил недолго, но стоило отдать должное Клерви: благодаря тайне рождения и ее родителей, никто особо не задавался вопросами, что Слуга и Доктор могут делать вместе наедине друг с другом. Больше это можно было вообще не шифровать.    — В последние дни только было тяжело с утра, и ночью могла заболеть голова… — заканчивала Крукабена свой рассказ, пока Дотторе забирал у нее из пальца кровь. — Клерви у себя, да?    — Клерви с Капитаном, — ответил Дотторе почти мгновенно, приложив к ране вату, которую Слуга сразу перехватила, чтобы удерживать самой. — На его даче.    — Ты доверил ему ребёнка? — сразу спросила она не очень доверчивым тоном.    — Он мне доверил свою жизнь.    Дотторе жестом попросил ее лечь на спину, что Слуга сразу сделала. Нужно было еще сделать кардиограмму, поэтому Дотторе расстегнул ей блузку, приподняв также бюстгальтер. Ее тело немного дернулось от холода, когда он подключал к ней электрокардиограф, но лежала она смирно. После этой процедуры Крукабена поднялась сама, поправляя одежду, а Доктор продолжил говорить, относя кардиограмму к столу:    — К тому же, единственные Предвестники, с которыми я бы не оставил Клерви, - это Сказитель, Пульчинелла и Марионетка… А на самый крайний случай я бы не доверился только нашему главному механику.    — А номер десять?    — В чем разница?    Дотторе посмотрел на Слугу с явным интересом, ведь этот вопрос был неуместен от того, кто знал тайну десятого Предвестника: без разницы, о ком они говорили, этот Предвестник играл в свои игры, а обсуждать их не следовало.    — Это не принципиально, — добавил Дотторе, решая уйти от этой темы. — Она приедет через пару дней, обсудим пока с тобой операцию…    — Да, насчёт неё, — согласилась сразу Слуга, чем привлекла его внимание. — Я не понимаю насчёт ассистентов: кто тебе поможет?    — Я сам, — сразу легко ответил Доктор. — Я, как тут говорят: «И чтец, и жнец, и на дуде игрец». Всё это одновременно. Я знаю, как сохранять конфиденциальность, не переживай из-за этого.    Пока сегментов здесь было трое, но в ближайшее время прибудут еще. Сложнее будет только во время после операции, ведь нужно еще будет постараться сделать так, чтобы никто и ничего не увидел. Здесь находилась вся нужная аппаратура и средства, но дело было не в этом, Дотторе рассматривал вариант занять одну из лабораторий за городом, да вот только, наоборот, привлëк бы больше внимание: отстранение от работы лаборантов, убийство или перевозка всех испытуемых, а потом ещё и сборище его сегментаций. Слишком много чести для одного человека. Проще не привлекать внимание тогда, когда ведëшь себя как обычно. Операция пройдёт здесь. А по поводу сборища сегментов… Насчет этого он уже подумал, и этим можно будет заняться чуть позже.    — Операция состоится через четыре дня, в десять часов утра, — начал говорить Дотторе расчётливо и холодно. — Наркоз будет общим. За шесть часов до операции не принимать пищу и воду. За эти три дня не употреблять алкоголя. Вечером перед операцией обязательно принять душ. Касательно лекарственных препаратов: их последнее употребление за шесть часов до операции с минимальным количеством воды. На этом всё, будут вопросы - задавай.    Всё, что будет происходить в течение недели после работы, остается только исключительно на Дотторе. И только после этого он прочитает другой инструктаж для Слуги, а потом она снова уедет. Если Клерви приедет только через пару дней, то хотелось бы больше обойтись без происшествий. Доктор надеялся, что последнего разговора со Слугой перед отъездом, хватило с головой.    Когда они вышли в коридор, то еще немного поговорили перед тем, как Дотторе полез в собственный карман за ключами от комнаты. Еще один прибыл. И сейчас он приближался к ним. На себя самого Дотторе внимания не обращал в такие моменты, а вот Слуга еще немного дергалась. В особенности от того, что тело, которое к ним подошло, выглядело очень истощенным и искалеченным. Обычный человек, вышедший из Бездны, выглядел куда хуже, если, конечно, не был куклой, кем-то повыше в использовании стихий, вроде Архонтом или феей, а также уже проклятым чем-то ужаснее, чем то, что находилось там. Но Фатуи смогли разработать то, что позволяло человеку свободно находиться в этой яме в течение долгого времени, при этом не подвергаясь ее черной скверне. В большей степени заслуга легла на Доктора и Сказителя.    У этого сегмента была большая сумка через плечо. И, подойдя ближе, он практически в грудь швырнул сумку Дотторе, а вот ключи не поймал. Они звякнули, ударившись об пол, и, когда этот сегмент нагнулся за ними, Дотторе ударила обоюдное раздражение: первое, что он не поймал ключи, а второе - что он злился сам на себя за то, что не поймал ключи. Какие же это были странные чувства, он до сих пор не до конца привык к ним. Тем не менее остались они со Слугой вдвоем, и вряд ли она не заметила этой скользнувшей неприязни.    — Я прямо золотая жертва психолога, с чувством неприязни к самому себе, — прокомментировал подобное Доктор.    — А этот… — решила уточнить Слуга, аккуратно указывая на удаляющуюся фигуру.    — Не в состоянии участвовать в операции, и не будет. — Затем Доктор приметил, как ее взгляд упал на сумку, которую он бросил на плечо. — Побочный проект. Наших с тобой дел не касается.    Проводить операции в Бездне - все равно что сделать только хуже. Возможно, это можно проделать через другого сегмента, когда все разъедутся, но быстрее будет провести этот опыт прямо здесь, чтобы сразу предоставить отчет об успехе как можно скорее, ведь в него Дотторе верил на все восемьдесят процентов. Слуга понимающе покивала, отводя взгляд в сторону ушедшего сегмента. Издалека он выглядел еще хуже, особенно оттого, что шел вразвалку. Но это было не так ужасно, как казалось на первый взгляд, ведь ему будет достаточно отлежаться и принять парочку препаратов, а работа всегда найдется.    Больше Доктора волновало то, что он увидел через его глаза немного позже. Нежданно и негаданно, но это была Клерви, правда, через это тело разговаривать с ней было слишком трудно, поэтому он просто послал ее идти дальше по прежнему маршруту. С ней рядом была Синьора, они о чем-то разговаривали, пока не встретились с сегментом. Клерви сразу стала выглядеть более встревоженной и спросила, все ли с ним хорошо. Какой добрый и наивный ребенок, ее даже обвинять в подобной чуткости не хотелось в месте, где никому особо нет интереса и подобной чуткости. Интересно, почему приехала сейчас? Об этом можно было узнать только лично от нее, поэтому Дотторе стал ждать на прежнем месте. Столь внезапный, ожидающий еще чего-то ступор не могла не заметить и Слуга, но ничего не спросила, только так же не сходила с места. Отослать ее, словно слишком любопытного солдата, Дотторе не мог чисто по должностным функциям, хотя ему бы очень хотелось это сделать прямо сейчас.    Клерви не ожидала увидеть его так скоро, всего пару секунд разницы, отчего непроизвольно дрогнула на месте. Скорее всего, раз временная разница была столь маленькая, она видела этого сегмента со спины еще с сумкой. Когда она начала подходить ближе, то Дотторе различил ее тревожные взгляды в сторону матери. Она определенно не ожидала ее увидеть прямо сейчас, но это было также адресовано и в обратную сторону.    — Клерви, — привлек ее внимание Дотторе, когда она подошла ближе. — Я ждал тебя через пару дней.    — Мне нужно было приехать домой сейчас.    Она сказала это столь уверенно, что не хотелось в ее словах сомневаться, хоть Доктор и не знал конкретики. Но зато он понимал, что Клерви бы скорее почти до конца августа переждала приезд матери в другом месте, если бы у нее действительно не было причин вернуться.    — О, кое-кто заскучал, — Синьора с довольно резко возникшей дивной улыбкой прижала к себе Клерви одной рукой, поглаживая ее по макушке. — Наша маленькая девочка так хотела домой?    — Не в этом дело, — попыталась ответить она спокойно, но из-за столь внезапного действия всё же выглядела немного нервозной.    — Капитан тебя привез? — решил уточнить Дотторе.    — Да, он довел меня до дворца, а потом уехал назад.    Видимо, сообщать не решил из-за того, что не было необходимости: если Клерви хотела вернуться во дворец, то не нашлось бы ни одной причины держать ее подальше. С ней или без нее, но Дотторе сделает свою работу, а она не играла в этом никакой роли. Вопрос стоял только в мотиве Клерви, особенно с подобными гостями во дворце. С Синьорой они, скорее всего, встретились практически сразу на входе, из-за чего Капитан мог спокойно передать ее.    — Ладно, раньше или позже - неважно, как хочешь, — заверил ее Дотторе для спокойствия.    — Раз приехала так рано, что хочешь делать? — Синьора опустилась на уровень Клерви, всё с той же улыбкой, и немного Доктор уже понимал, к чему это всё было.    — Я? — Клерви в нервотрепке бросила секундный взгляд на мать. — У меня есть дело.    — Дело? Тебе нужна помощь.    — Нет, спасибо.    Одними глазами она просила, чтобы произошло что-то, что помогло бы ей поскорее уйти, и эту помощь Дотторе был готов ей оказать. Терки терками, но использовать в этом Клерви он бы не позволил, поэтому стал говорить:    — Клерви, иди пока…    Однако он не успел.    — Как хочешь, солнышко. Ты такая самостоятельная, — Синьора с лучезарной улыбкой взяла ее за руки, от чего Клерви втопталась на место из-за непонимания и небольшой неловкости. — И мне так радостно, что мы с тобой стали так близки. Я раньше очень сильно мечтала о такой дочке, как ты.    — Чего? — одновременно спросили Дотторе и Слуга.    Насчет этой фразы у них возникли примерно схожие мысли, но у Доктора в голове ярче всего выделялся один вопрос: «А что тебе потом пятьсот лет мешало?» Дотторе что-то не припоминал, чтобы устав запрещал вступать в брак или заводить детей. Он был уверен на все тысячу процентов, что Царица сама их в своей фантазии сводит друг с другом. И похлеще Коломбины!    Клерви это все же, судя по виду, немного растрогало, но все-таки ее эмоциональное состояние упало в прежнее положение, когда Предвестница похлопала ее по плечу и в том же тоне продолжила:    — Не переживай, я не дам тебя здесь никому в обиду и обещаю, что позабочусь о тебе.    — Подожди минуту… — Слуга хотела сделать шаг вперед, даже протянула руку, но следующая фраза Синьоры ее притупила:    — Не волнуйся, я говорю фигурально, я ведь понимаю, что ты её «Мама».    Последнее слово прозвучало с очень большой издёвкой, а сама Предвестница повернула к Слуге голову с крайне ядовитой улыбкой. Если бы Крукабена была человеком, которого это могло бы пробить, она бы, во-первых, не заняла пост, что у нее был сейчас, а во-вторых, Синьора бы даже не хотела стараться. Одни лишь глаза Крукабены показывали ярость и упрек, и, вооружившись только ими, она пошла напролом. Сама же восьмой Предвестник поднялась всё с той же улыбкой. Они встали практически впритык друг к другу, стреляя только глазами. И хоть не было сказано ни единого слова, но они были бы в эту минуту лишними, так как всё становилось ясно. Для Дотторе точно. А Клерви просто начала отступать подальше, пока не почувствовала руку Доктора на плече. Он остановил ее только затем, чтобы она не врезалась в него. А затем он наклонился к уху Клерви, попросив ее уйти.    В собственных разборках ее не следовало использовать. Клерви не стала даже ничего ждать, а сразу намеревалась пойти быстрым шагом прочь из этой компании, но все же Слуга ее успела остановить, схватив за грудную клетку. А потом она развернула ее лицом к себе, опустившись на одно колено.    — Обычно не стоит забывать себя и все, что нас окружало с ранних лет.    Ее фраза стала для всех собравшихся непонятна, особенно для Клерви, но девочку больше напугал взгляд Крукабены. Он отдавался небольшой тревогой, но все еще был твердым, но уродливо теплым. Девочка не могла понять, что он означал, что могло за ним последовать и скрываться.    — Клерви, продолжим разговор более приватно? — продолжила Крукабена спокойным и настойчивым голосом, который вкупе со всем настораживал еще сильнее.    — Ах, как грустно только, что с семьёй зачастую не везёт, — натужно грустно вздохнула Синьора, отчего у Слуги взгляд мгновенно сменился на раздраженный. — Кое-кто однажды сказал, что ближе не кровные узы.    — И я даже лично знаю, какой неудачницей было это сказано.    Голос Крукабены был резким, отрезающим подводящие в ее сторону высказывания тонкого саркастического характера. Она отпустила Клерви, повернувшись к восьмой Предвестнице с тем же сварливым взглядом. Однако, только услышав этот тон, Дотторе мигом пододвинул к себе Клерви, сразу закрывая ей уши. Он предполагал, что сейчас начнется.    — Без перехода на личности не можешь продолжить разговор? — спросила Синьора.    — Боюсь, ты преступила черту немного раньше, — ответила ей Крукабена весьма спокойно, натянув слабую улыбку.    — Что не люблю в каждом Слуге, так это ваше зазнайство. Вы все так забавно думаете, что достаточно убить прошлого и встать на его место, чтобы сравняться, а потом воображаете о себе намного больше, чем есть на самом деле.    — Ты хочешь проверить это прямо сейчас?    — Не особо. Заканчивать королевскую битву раньше положенного срока нежелательно, — на лице Синьоры возникла всё та же фальшивая улыбка, как и у Крукабены. — Но, я понимаю, тебе не привыкать. Из нас троих собравшихся только ты убивала Предвестника.    А вот это было лишним. И не к месту. Сказать такое человеку с титулом «Слуга» было эгоистичным лицемерством. Но Синьора наверняка знала, на какую больную точку повлияют ее слова. Дипломатом она служила побольше, чем Крукабена. Сначала Слуга набрала в грудь больше воздуха, прикусила нижнюю губу, посмотрела назад, увидев, что у Клерви закрыты уши, а потом начала подниматься.    — Так! — крикнул Дотторе, но понимал, что все будет бесполезно.    — Ну ты и тварь, — злобно проговорила Крукабена. — Вы как будто с ней чаëвничали по воскресеньям. Это же надо быть настолько дря…    — Может быть, вы!.. — но крик Дотторе снова растворился, однако теперь по другой причине:    — Клерви!    Как же Дотторе был рад слышать голос Коломбины. Это как никогда сбрасывало с души камень. Он уже задумывал просто увести Клерви таким образом, но Субретка, как ей и положено, разрядила атмосферу, хотя, увидев другую точку интереса, возбужденно и радостно махала ей, находясь на пару метров дальше по коридору.    — Клерви! — снова крикнула Субретка.    — Коломбина! — Дотторе сразу отпустил ребенка, и она быстро побежала к Предвестнице с улыбкой, упав в её объятия. — Коломбина!    Обстановка сразу разрядилась. Субретка наклонилась и легко подняла Клерви с пола, усаживая её на руки. Несмотря на тонкое сложение, она была достаточно сильной, чтобы держать её подобным образом, и это Клерви явно нравилось.    — Воробушек мой прилетел назад! — радостно проговорила Коломбина. — Я в следующий раз с вами поеду. Так по тебе соскучилась.    — Я по тебе в два раза больше, —ответила Клерви.    — А я в сто раз больше.    — Сколько вы не виделись? — решил подлить масло в огонь Дотторе.    — Сколько мы не виделись? — в явной игре спросила Коломбина у Клерви.    — Три дня.    — Целых три дня! Чай ходила пить? — Клерви мотнула головой на её вопрос, после чего её начали спускать с рук. — Пойдём вместе попьём, расскажешь мне всё.    — Да! — встав на ноги, она развернулась к Дотторе. — Я с Коломбиной пойду.    Ответ был не особо обязательным, но всё же Доктор одобряюще кивнул ей, наблюдая, как Субретка увела за собой ребёнка. Мысленно он благодарил Коломбину за то, что она просто существует в этой организации и что так профессионально выполняет свою работу. Ситуация была со стороны весьма комичной, но Дотторе всё же решил закрепить всё фразой, которую он сказал, повернувшись к другим Предвестницам:    — Метко цитируя Сказителя: «Ну чë, схавали?».    — Если тебя это обрадует, к нему она тоже не бежала так при расставании, — произнесла Синьора явно для Слуги, но, судя по ее лицу, всё прошлое это не отменяло.    — А я и не рассчитываю на это, в отличие от вас, — сразу жестко ответил Дотторе и, не желая больше слушать их грызню, развернулся к себе со словами: — До свиданья.    Хотя теперь, когда здесь было сразу несколько Докторов, избегать кого-то будет очень проблематично. Только вот Клерви он и не думал избегать. Хватило и первых ее семи лет.    Сама Клерви хоть и старалась идти с Коломбиной более расслабленно и весело, но все же беспокойство по поводу того взгляда матери и ее просьбе поговорить о чем-то наедине друг с другом сильно тревожило ее. Подобные разговоры с ней часто приходили к чему-то печальному. Не важно было это здесь или в Доме Очага. В прошлом она сама приходила к матери для пустых разговоров о королевской битве, которые в лучшем случае приводили просто ни к чему.    А до того, как мама ее оставила в Доме Очага, Клерви смутно помнила хорошие моменты.    Но интересно почему? Ведь, оглядываясь назад, она не помнила, чтобы чувствовала себе некомфортно рядом с Крукабеной в то время. Почему сейчас это отдалось таким горем?    — О! Смотри.    Коломбина указала в соседний коридор, где два человека, видимо закончившие разговор, разошлись. Один из них был в солдатской форме, но Субретка указывала на второго человека с хитрой улыбкой, спросив у Клерви:    — Кто это там?    Клерви сразу поняла, кто это был: красноглазый. Хоть с такого расстояния их было не видно через прорези в черно-белой маске, но она узнала волосы, хоть и были они подстрижены в более простую прическу, но были все так же объемными и вьющимися. К тому же этот был немного похож на того, которого она увидела в первые дни, только всё же маска немного отличалась. Коломбина широко и хитро улыбнулась, поднимая руки в какой-то игре, что Клерви совершенно не поняла. И прежде чем задать вопрос, она увидела, как Субретка начала тихо подкрадываться к этому человеку, а потом резко побежала вперёд и обхватила его руками со спины прежде, чем он смог её заметить:    — Вэбтторе!    Её выкрик заглушил крик этого красноглазого, и Клерви не смогла чётко разобрать, что он сказал из-за смешавшихся голосов, но последнее слово точно было про йод… Или рот? В любом случае, он сильно испугался, а потом пару раз глубоко вздохнул, пока Коломбина продолжала его держать.    — Серьёзно, надоело это! Сколько можно-то уже?!    С этими словами этот красноглазый оттолкнул довольную и широко улыбающуюся Коломбину в сторону. Клерви из-за такой его громкой реакции опасалась к нему подходить близко, поэтому встала возле Субретки, но это не спасло её от внимания этого человека.    — А ты вообще ко мне не подходи, поняла?!    Он крикнул это очень громко и яростно, отчего девочка тут же встала колом на месте, сразу же несколько раз кивнув, растопырив глаза. После такого у неё пропало всякое желание приближаться к нему хоть еще на шаг ближе.    — А ты не мог это как-то подобрее сказать? — спросила у этого человека Коломбина.    — Ты шутишь? Где я и где добро?    Сказал он это более тише, но с таким же яростным тоном, а потом пошёл вперёд, из-за чего Клерви ощутила, как ей стало немного легче на душе, но через пару секунд этот красноглазый развернулся:    — Кто вообще придумал?!..    Но он не договорил, когда его взгляд упал на Клерви. Девочка даже вздрогнула из-за этого один раз. Что ему еще от нее надо? Сам же сказал не подходить!    — Клерви, уйди отсюда, — более спокойно сказал он.    Откуда он знает ее имя? Клерви это напугало намного сильнее, чем все его выкрики раньше, ведь когда такой человек знает, как тебя зовут, ничем хорошим это не заканчивается. Ее успокаивало то, что рядом была Коломбина, она не стояла с ним один на один.    — Клерви, иди вперед, — попросила ее Субретка. — Я догоню тебя.    Клерви не надо было долго уговаривать оставить их наедине друг с другом. Она с большой радостью и со всех ног побежала прочь от красных глаз этого ненормального. Лучше будет вообще с ним никогда не встречаться, прошлые, которых она видела, казались ей намного лучше этого.    Она добежала до столовой, где села за пустой стол, начиная дожидаться своей компании на сегодня. Сначала похожий на Дотторе, но сильно уставший, а теперь и этот вспыльчивый. Интересно, что было в сумке, которую они передали друг другу тогда в коридоре? Клерви вообще не хотела знать ничего про их работу, чувствовала, что так будет легче жить, но у нее появлялась нервозность, когда много Докторов собирались в одном месте. К чему они могут готовиться?    Внезапно рядом с ней на стол упала стеклянная бутылка с зелёной жидкостью.    — Держи, Клерви, — позвал её кое-кто сверху. — Сейчас Коломбина придёт, не скучай.    Он был похож на Дотторе, но это тоже не был он. Ещё один красноглазый. В отличие от прошлого, у этого маска закрывала только верхнюю часть лица, но она не была вытянута, как у Дотторе, и более сильно открывала красные глаза. Пусть она и видела всего нескольких, но уже замечала их всегда деловой стиль в одежде: у этого рукава белой рубашки были закручены до локтей, и сверху была туго застëгнута черная жилетка. Он ушёл от Клерви, но только к столам выдачи, а потом быстро начал возвращаться с одним пустым стаканом в руке. Когда он подошёл, то легко открыл бутылку сверху и начал наливать жидкость в стакан. Этот тоже уже знал её имя, что Клерви так же насторожило. Но ее все же немного успокаивало, что этот выглядел более спокойным, чем прошлый.    — А, здравствуйте, — всё же решила поздороваться она.    — Виделись, — ответил он с, как Клерви показалось, небольшой тяжестью в голосе, а потом пододвинул к ней стакан. — Пей давай.    — А что это? — поинтересовалась она более насторожено.    — Попробуй - узнаешь.    — Нет. — Клерви отодвинулась от предложенного подальше, привлекая пристальное внимание этого человека. — Нельзя брать ничего у незнакомцев.    — Ты молодец, но я тебе не незнакомец.    Клерви внимательно посмотрела на этого человека, но никак не могла найти в своей памяти конкретно его образ, поэтому она сочла это ложью и с еще большим недоверием посмотрела на стакан, а потом на этого красноглазого.    — Клерви, я не пытаюсь тебя отравить, — начал заверять он. — Если бы я хотел тебя убить, я бы это сделал по-другому.    Эти слова еще больше напугали Клерви, и она намного сильнее отстранилась от него. Нужно было либо дождаться Коломбины, либо закричать прямо здесь и прямо сейчас.    — Я шучу, — сразу услышала она следующие его слова. — Не воспринимай всё серьёзно и на свой счёт.    Как ей было еще это воспринимать? Подошёл подозрительный незнакомец и заставляет ее пить жидкость странного цвета. Клерви думала закричать, чтобы привлечь к себе чужое внимание, но на ее счастье к ним подоспела Коломбина, которая, будто не обращая внимания на всю эту развернувшуюся сцену, обошла стол с другой стороны и легко взяла полупустую бутылку за горло.    — О, тархун! — радостно крикнула она, а потом посмотрела на красноглазого. — Для Клерви?    — Бери, у меня ещё ящик.    После его ответа Коломбина легко запрокинула голову, выпивая жидкость прямо из горла. Это немного успокоило Клерви, поэтому она аккуратно подтянула к себе стакан, сначала посмотрев на жидкость.    — Всучили насильно, привёз Клерви для избавления, — услышала она голос красноглазого.    — Жаль только, что раньше ты мне всë подобное отдавал, — ответила Коломбина с долей ностальгии в голосе.    Ее расслабленное и спокойное состояние заставило Клерви поднести жидкость ближе к носу, а потом немного отпить. Было шипуче, но приятно, напоминало этим фонту, но вкус был другим. Однако ей понравилось, и плохо себя от пары глотков она не почувствовала.    — Вкусно! — заявила Клерви вслух, поставив стакан перед собой.    — Вот именно, — четко услышала она слова этого красноглазого, наверное, она его немного задела своим поведением.    — Трахун, — произнесла Клерви, чтобы запомнить.    Она не сразу, но увидела в ответ немного озадаченную реакцию двух Предвестников. Красноглазый забрал бутылку и поставил перед ней этикеткой вперёд.    — Повнимательнее читай, — попросил он. — Тархун.    —Тар-хун, тар-хун, тар-хун…    — Так?    — Тарахун.    — Это получше.    Клерви многое не поняла в этой ситуации, но она не смогла рассудить об этом более внятно, так как этот красноглазый снова заговорил:    — Не оставляю вас.    — Я вижу, — спокойно ответила Коломбина, присаживаясь напротив Клерви.    Девочка сначала не поняла, о чем они, но затем различила стук шагов ещё одного человека. Ещё одного красноглазого. Она не могла различить из-за маски на всё лицо, был ли он моложе первого или старше, но одет в обычную светло-голубую рубашку с двумя расстегнутыми пуговицами сверху, и в одной руке он ещё что-то нёс в небольшом пакете. Эти два красноглазых едва не столкнулись, но вовремя обогнули друг друга, словно заранее знали, кто и в какую сторону пойдёт. Но, несмотря на это, он бросил на стол пакет довольно громко, там оказались фрукты, а этот красноглазый сделал один глубокий успокоительный вздох.    — Главное - сохранять спокойствие и хладнокровие, — попытался сказать он более расслабленно и опустился на стул. — Нужно расслабиться.    — Здравствуйте, — всё же решила поздороваться с ним Клерви.    — Чай отменяется, Клерви, — радостно произнесла Коломбина. — Не против?    Девочка помотала головой. Ей было всё равно, лишь бы посидеть здесь и всё рассказать. Занять себя после всего произошедшего рядом с Дотторе. Хорошо, что Коломбина её спасла. Клерви даже боялась представлять, что могла хотеть ей сказать мама после столь долгого времени, проведённого ей в Снежной. Сейчас же Субретка взяла один из фруктов, кажется, нектарин, сильно втянув его запах, словно до этого никогда его не видела, а красноглазый рядом взял апельсин.    — Тебя много собираются только по одному поводу, — начала с ним Коломбина разговор. — Ещё один?    — Да, — ответил он, не отрываясь от очистки кожуры. — Но пока надо подождать, когда соберутся достаточно, а там и Клерви во второй класс проводить. Да?    Клерви не поняла, когда именно начали говорить о ней, но не смогла даже спросить, почему они говорят о школе, так как красноглазый поставил рядом с ней красиво очищенный апельсин, как и тогда Дотторе в Ледяной Очаг. Если не считать самого Дотторе, за день Клерви встретила целых четырех красноглазых, а это было намного больше, чем за все проведенное время здесь. Их и так было непривычно много, а он сказал, что приедут еще. Сколько же и зачем?    — А зачем собирать всех красноглазых? — решилась она у него спросить.    — Во-первых, давай ты не будешь так меня называть? — попросил он. — А во-вторых, далеко не всех.    — Вы будите нового делать? — сразу удалось смекнуть Клерви.    — Да.    — А зачем они нужны?    — Ну… Как тебе объяснить? — Он серьезно задумался, но лишь на пару секунд. — Я жадный до информации человек. Даже, скорее, не до самой информации, а знаний. И такое расположение дел позволяет мне получать знания с разных уголков света в одно и тоже время. А для организации это хорошо высокой рабочей силой в разных точках. Я контролирую множество процессов и слежу за многими делами одновременно.    — Ого! Звучит так здорово, что я почти ничего не поняла.    От ответного тихого смешка, вызванного ответом Клерви, она не сильно почувствовала, как в груди что-то сильно ударило, а потом на долю секунды ей стало жарче. Немного она поняла из того, что он сказал, но общую картину до сих пор не осознавала, и это слегка давило: то, чем занимался Дотторе и остальные похожие на него, было весьма сложным и страшным, поэтому Клерви многое в нем не понимала. А также не сильно хотела понимать.    — А как мне вас тогда называть? — решила она уйти с той темы.    — Во-первых, на «ты», — ответил он весьма спокойно. — Во-вторых, если уж обобщаешь при всех, то не называй нас по глазам, говори «сегмент». В-третьих, уж если на то пошло, то все мы - Доктор.    — Доктор? — уточнила Клерви сама для себя. — Ладно, я запомню.    Так действительно будет проще, чем называть их по глазам, к тому же Клерви помнила, что различие цветов было секретом Дотторе, а раскрывать их она не любила. Наверняка ведь другие спросят, почему она их конкретно так называет. Клерви приняла спокойно его маленький презент в виде фруктов, как и подарок прошлого Доктора.    — А Ипсилона здесь не будет? —поинтересовалась Коломбина.    Доктор почему-то после этого вопроса отвëл взгляд в сторону, посидев молча около трёх секунд, а потом всё же ответил:    — Он достаточно далеко от Снежной, так что нет.    — Так тошно о себе думать, что даже не сразу отвечаешь? — вновь спросила Коломбина.    — Дело не в этом. Просто большая проблема в том, что на такое количество сложно понять, не сосредотачиваясь, где и кто конкретно находиться. Это сделано для упрощения считывания информации, но это не значит, что я не могу ответить на твой вопрос.    — А сколько всего вас? — спросила Кдерви. — И сколько еще приедут?    Если его прошлые ответы были не совсем для нее понятны, то в цифры она верила.    — Всего на данный момент двадцать три, исключая Прайма, — ответил ей Доктор. — В ближайшее время сюда приедет еще два, и потребуется еще пара недель, чтобы приехали еще трое.    — А почему вы исключаете этого Прайма? — сразу задалась еще одним вопросом Клерви. — Вы его не любите?    Ее вопрос вновь вызвал слабый недолгий смех не только у этого человека, но теперь ещё и у Коломбины. Но она явно сдерживалась, опустив голову в собственную ладонь. От этого Клерви вновь стало менее комфортно.    — Ну как сказать? — с улыбкой спросил Доктор. — Конкретный я процентов на пятьдесят. Но тут дело в том, что он не сегмент, поэтому я его исключаю.    — А, это Дотторе, — поняла всё же Клерви.    — Да.    Странным показалось Клерви, что они его так называли. Может быть, это была ещё одна кличка? Уточнять она все же не решилась, слишком ей казалась запутанная и непонятная эта тема, а уж тем более она не хотела знать, как и из чего делают этих сегментов. От работы Дотторе можно было ожидать все, что угодно, и лишний раз вспоминать об этом Клерви не хотела. Хотя сами эти сегменты ей нравились, не все, конечно, как тот вспыльчивый, но Клерви казалось, что они хорошо к ней относятся. Пусть ее и пугало, что они заранее знали ее имя, но она предпочитала думать, что им просто сказал об этом кто-то другой. Тот, с которым они сидели в столовой, потом проводил ее в комнату, потому что еще привез ей две кофты и их нужно было померить. Одна была немного большая, лавандового цвета с пришитыми белыми бантиками по шву на рукавах, но все равно хорошая, тем более прослужит дольше других, ведь Клерви еще росла.    После этого ее все же оставили одну. В сравнении с Домом Очага, здесь было больше взрослых, но большинство из них к Клерви хорошо относилось, а остальная часть просто не обращала внимания. Дотторе говорил, что за нее много кто волнуется, так как она была еще маленькой девочкой, но Клерви не совсем понимала, что это означало. Даже скорее не «почему?», а - «за что они волнуются?». За ее здоровье? Но с этим у Клерви не было проблем. За отношение к ней? С этим тоже всë было хорошо. За учебу никто, кроме Дотторе, Коломбины и Регратора, не спрашивал, как и за отношения в школе. Тогда за что можно было волноваться? Это понимание было таким непривычным, ведь даже мама никогда не показывала своего волнения перед ней.    Никогда. Даже до того, как оставила в Доме Очага.    Клерви согнула колени от этого воспоминания, сидя на стуле перед письменным столом. Перед ней был пустой листок. Она хотела начать писать еще одно письмо для Перри, но рассказывать толком было нечего. Клерви пресекла себя в то же мгновение, как взяла карандаш в руку: за пределами Фатуи нельзя говорить о сегментах - Дотторе попросил об этом сам. Всё прочее, вроде того, что у нее всё хорошо и она жива-здорова, Клерви писала и в прошлых письмах, так что не видела смысла повторяться.    Вот бы Перри написала ответное письмо. Да только Клерви все еще боялась, что тогда маме будет легче узнать правду, и тогда достанется именно Перри, причем вдвойне, за нее тоже, а Клерви не могла этого допустить. Но все же получить за это время хоть какой-то ответ хотелось.    Она достала из верхнего шкафчика маленькую деревянную шкатулку, завела ее, а потом открыла, поставив на стол. Приятная мелодия заиграла сразу, как и возвращалась по кругу статуэтка. И все же она сильно скучала по Перри, и нужно было ей что-то написать или даже отправить. Она думала над содержанием все последние дни, смотрела на пустые листы, все откладывала этот момент, но нельзя было больше затягивать слишком долго. Сегодня было шестое августа. Послезавтра был день рождения Перри.    Рассуждение прервал щелчок ручки двери, и Клерви сразу вздрогнула, мгновенно закрыв шкатулку, но сама не поняла зачем. Быть может, это уже был рефлекс, сразу всё прекращать, когда заходила мама. О нет! Письмо! Но на листке было ничего не написано, так что можно было не сильно опасаться. Однако Клерви подметила одно: когда она была рядом с кем-то и матерью, даже с Дотторе, ей было совершенно спокойно. А вот когда она оставалась с ней один на один, то сразу начинала нервничать и сидеть как на иголках. Ведь чем дальше шли месяцы, тем больше Клерви понимала, что расстраивает ее своими желаниями. Гнев накапливался, и это могло вылиться во что угодно. Быть может, именно об этом Крукабена хотела с ней поговорить. Стоило ли прямо сейчас встать и убежать? Но это было невежливо, к тому же мама сразу бы догнала ее, а истерить на пустом месте было вообще не в духе Клерви.    Хотя, в последнее время это очень хотелось сделать.    Чем дальше шли месяцы, тем больше Клерви забывала жизнь в Доме Очага, но не забывала ключевого переворота, а когда она видела Крукабену, на нее накатывало всё в быстрой двойной порции. Всё самое плохое и больное, а этого было немало, как и обид.    — Что ты делаешь? — спросила Крукабена, чуть пройдя вперед по комнате.    Её внимание явно привлекал пустой листок на столе, что Клерви сразу просекла и постаралась ответить спокойно, но всё же запнулась:    — По-о-орисовать хотела.    Голос немного дрогнул, отчего Клерви еще сильнее сжалась на месте. Вряд ли это прозвучало убедительно, отчего она хотела просто провалиться на месте. Может быть, стоило уйти под каким-то предлогом? Например, Дотторе позвал или Коломбина? Только вот ноги у Клерви не особо двигались, как и язык. От Крукабены она услышала только тяжелый вздох и разглядела, как она на пару секунд увела взгляд. Она старалась не упускать ни малейшего движения матери, чтобы получать хотя бы крамольную возможность что-то сделать в ответ для защиты.    — Значит, ты не только с Коломбиной нашла общий язык здесь? — Клерви побоялась отвечать ей, потому что подумала, что это своего рода предательство с ее стороны, а мама их не любила. — На самом деле этого я от тебя и ожидала. Твои навыки коммуникации всегда были на достаточном уровне. Ты со многими могла найти общий язык, что со взрослыми, что с детьми.    — Как там дела у Перри? — решила спросил Клерви, едва проговаривая слова.    — У неё всё хорошо, за исключением того, что без тебя ей тяжело даётся общение, но многие стараются помочь ей.    Это немного успокоило Клерви, хотя она не знала, можно ли было этому верить на все сто процентов. Ее успокаивало именно молчание Дотторе об этом: когда она попросила доставить последнее письмо после дня рождения, ей ничего не передали в ответ. И это было как минусом, ведь хотелось точно узнать, получает ли Перри письма и не обижается ли все еще, так и плюсом - если Перри молчит, а Дотторе не говорят о том, в каком она находилась состоянии, когда получила письма, значит, ничего необычного не было и у нее и правда все хорошо. Клерви хотела верить, что от нее на этот счет ничего не скрывают и не обманывают. Хоть и при этом она обманывала маму, но подобное не приносило ей сожаления или раскаяния. Только триумф и слабую радость.    — Клерви, ты знаешь, что такое «Королевская битва»?    Вопрос Крукабены для нее стал довольно внезапным. Она спросила это более серьезным тоном, чем раньше, а это означало, что она намерена поговорить на серьезную тему и ждала от Клерви ответа. Это и было тем самым, о чëм она хотела поговорить после слов Синьоры и встречи Клерви с Коломбиной? Клерви предчувствовала нечто плохое, но все же на подобный мамин тон было лучше ответить, чем промолчать, поэтому она осмелилась сказать это бездушно и ровно, но у нее слабо получалось скрыть страх, печаль и обиду:    — Да. Воспитанники Дома Очага соревнуются между собой, пока не появится Король. Он победитель. И только «Мать» его определяет. Без этого игра длится столько, сколько это потребуется.    — Да, пока не появится новый Король, — подтвердила она. — И ты правда думаешь, что ты вышла из игры?    Следующий вопрос от Крукабены заставил Клерви дрогнуть. Это прозвучало угрозой, из-за чего она непроизвольно согнулась, напрягая руки. Всё было именно так: Клерви считала, что благодаря Дотторе она вышла из этой игры. Ей повезло немного больше остальных, и за это ей тоже было неприятно в какой-то степени, но также и радостно за одну себя. Она не стала отвечать матери.    — Моя милая дочурка, как же ты заблуждаешься.    Клерви снова дернулась, но теперь из-за того, что мама не называла ее подобным образом очень давно. Крукабена перестала это делать даже до того, как оставила ее в Доме Очага, из-за чего сейчас у Клерви заслезились глаза на пару секунд, и она, чтобы побороть секундную ярость, резко сжала шов одной штанины, немного оттянув его в сторону. Ведь она так хотела услышать что-то похожее в те первые дни, когда полностью ощутила произошедшее предательство. Даже в притворстве, даже в подобном саркастичном тоне, но хотела услышать.    — Игра продолжается, но в ней ты одновременно и в лучшем, и в худшем положении, — Крукабена продолжила разговор почти мгновенно после той фразы. — Может быть, среди воспитанников у тебя есть огромный шанс, но Дом Очага - лишь часть большой и суровой организации. Ты шагнула дальше остальных и попала в нее, поэтому ход игры для тебя изменился.    — Я не хотела вступать в твою игру, — еле слышно процедила Клерви сквозь зубы. — У меня не было выбора. Ты бросила меня! — Выбор? Думаешь, что-то настолько ценное и желанное есть у Короля? Думаешь, он был или есть у меня? — задала ей Слуга ряд вопросов. — Открою тебе небольшой секрет: ты не единственный игрок из Дома Очага, что шагнул дальше, но продолжает играть. Для Короля игра никогда. Слышишь? Никогда не останавливается. Ты думаешь, оказавшись здесь и заведя дружбу со столькими сильными и важными личностями, смогла уйти от того, что нам уготовано? Они лишь дураки, а ты заковываешь сама себя в их цепи. Открой уже глаза, приди наконец в себя, ты правда думаешь, что это место - мечта?!    Клерви никогда ее такой не видела. Мама могла повысить голос, но этот звучал уж слишком беспокойно и громко. Это было так не похоже на нее, будто все происходящее ломало ей жизнь. Клерви даже замечала дрожащие от нервов ее уголки рта, но Крукабена продолжала все так же говорить:    — Что в королевской битве, что здесь есть свой стандарт, и ты не вписываешься в него никак. Ох, как же жаль, мое дитя, ты так наивна и слаба.    Когда Слуга быстро двинулась вперед и резко опустилась на одно колено, схватив Клерви за плечи чересчур крепкой хваткой, то девочка попыталась подать голос, но поняла, что попросту забыла, как это сделать. Она просто замерла на месте, не представляя, чего стоит ждать дальше.    — Я давно смирилась со всем, пока не появилась ты. — И все же Клерви снова дернулась, когда Крукабена один раз с грохотом ударила по столу снизу. — Таив надежду на хоть одно мгновение, со временем видишь много неудачных мотивов.    В тот момент Клерви почувствовала в ней секундную ярость, но все еще не могла подать голоса. Чувствовала только, как похолодели ноги и потяжелела голова. Однако Крукабена ее все же отпустила еë. Не так быстро, как прежде схватила, но она поднялась с пола и не сходила с места.    — Теперь ты под надзором другого Предвестника, но вместе с ним твой цветок увянет намного быстрее, — продолжила она говорить. — Думаешь, найдешь с ним общий язык, когда нет ни такого же ума, ни интереса? У каждого здесь свои стандарты, и пока ты ребёнок, они тебя не коснутся, но придёт это время, и ты поймёшь, что проиграла, когда ни под одним из них не сможешь выжить.    Клерви три раза глубоко вздохнула через нос, чтобы сдержать слезы. Так ли это было важно в Снежной? Оказалось, нет. Как раз из-за этого Клерви посчитала, что она вышла из игры ни проигравшей, ни победившей. Она бы никогда не победила, но здесь это было не важно. Здесь ей не нужно было выживать - ей нужно было жить.    — Я знаю, они тебе скажут другое и будут убеждать о своём, — не унималась Слуга и вновь схватила Клерви за плечи, подтянув немного вверх. — Но не слушай никого из них. Они все были на свои должности приглашены. «Слуга» - не титул, а клеймо, но никому нельзя показывать эту низость!    Клерви никогда такого от нее не слышала. Ни в Доме Очага, ни до него. Мама как-то всегда сдерживалась и не говорила ни о чем, что касалось еë и еë работы. Она никогда не говорила таким тоном, однако в тот момент Клерви могла поклясться, что это была она - истинный четвертый Предвестник Слуга. Этот момент принес Клерви помимо страха еще две эмоции: грусть от того, что за всю жизнь только сегодня она увидела свою настоящую мать, и непонимание, ведь, несмотря на столь большую прямолинейность и искренность, Клерви не понимала, о чем она говорила.    Крукабена выдохнула с легким оскалом, отчего девочка еще сильнее прогнулась из-за накатившего на нее ужаса. Однако мама все же отпустила ее.    — Однажды ты меня поймёшь, и вот тогда вернёшься в Дом Очага… Но больше мы с тобой не поговорим.    Последняя фраза заставила Клерви ощутить волну мурашек, пробежавшую у нее по всему телу. Она понимала это раньше, но окончательно осознала только в этот момент. Слова родной матери были как подтверждение: Клерви не просто не хотела возвращаться в Дом Очага, она вообще не могла этого сделать. В тот день, когда Клерви отказалась возвращать, дорога была перекрыта, ведь это предательство, а Дом Очага этого не прощает, как и «Мать». Даже если она вернется, ее ждет жизнь хуже прежней. Раньше в глазах матери она была равна с остальными детьми, а что будет сейчас? Не начнет ли она дуэль сразу, едва Клерви переступит порог? Не отправят ли ее на миссию в одиночку, едва она там окажется? До четырнадцати лет никого из детей никуда не отправляли даже в группе, но правила устанавливала «Мать», а именно с ней у Клерви был самый большой конфликт в ее жизни.    Почему всё к этому пришло? Почему ей обязательно нужно было выбирать? Она бы хотела остаться вместе с Перри, и всё, но такого варианта не было.    Пустой листок подтверждал расстояние между ней и Перри. Клерви чувствовала себя заложницей обстоятельств, отношений между двумя Предвестниками и всем, чем они занимались. Почему именно она должна находиться между ними и смиряться со всем? Почему она была такой слабой? Несмотря на то, что в Доме Очага дети для «Матери» были равны между собой, все прекрасно понимали, кто может выиграть королевскую битву, у них был шанс, а потому «Мать» была к ним одновременно и более требовательная, и снисходительная в некоторых моментах. Перри была одной из них, а вот Клерви нет. Иногда ей даже казалось, что маме больше бы хотелось иметь такую дочь, как Перри, чем её - слишком слабую, медленную, робкую, слишком простую на общую массу других детей. Клерви не была похожа на Крукабену, не была похожа и на Дотторе. Может быть, её подменили? - это был самый разумный для неё вывод. Зачем такая, как она, им вообще нужна?    Весь день, всё утро воспоминания занимали её голову. Всякий раз, когда у неё что-то не получалось, всякий раз, когда она чего-то не могла понять, всякий раз, когда что-то падало у неё из рук, когда она получала увечья, когда она просто тратила чужое время. Есть много детей лучше неё, способнее её, умнее её, а она просто очередная ступенька для них к трону Короля. И сколько бы Клерви не старалась выпрямить спину, встать ровно и попытаться сделать шаг дальше, другие уже бежали далеко от нее. Она долго задавала себе вопрос: почему мама бросила её. И вот теперь она это поняла: потому что для человека со статусом четвёртого из Предвестников Фатуи - она неспособная ни на что обуза.    Когда наступил следующий день, седьмое августа, Клерви уже сама себя ненавидела за пустой листок, но случилась ещё одна проблема. Настолько маленькая и незначительная, настолько никчёмная, как и сама Клерви, что она сама могла её решить. Не к чему было кого-то отвлекать, тратить их время на подобную мелочь, с которой она всегда решала сама. Если уж ей суждено было быть лишь ступенькой, то она хотела быть самой крепкой и самой жёсткой ступенькой на свете.    Она спустилась на первый этаж и быстро пошла в нужном направлении, однако перед роковым шагом она замедлилась. Ей нельзя было сюда заходить одной, поэтому Клерви сначала притупилась, ощутив тяжесть в груди, но все же стоило сделать несколько увереных шагов через силу, после чего тревога пропала и она спокойно пошла дальше. Здесь, как и в прочих местах было много дверей, особенно выделялись крайне большие из темного дерева, двойные. Они были не в самый потолок, но все же достаточно внушительные. Раньше от сюда доносилось много странного и, в какой-то степени, страшных, поэтому Клерви сразу разворачивалась, обещая разузнать о здешних комнатах в следующий раз.    Этот момент настал, потому-что сейчас здесь было тихо.    Она вежливо постучалась, но не услышала ответа. Однако сама дверь не была закрыта до конца, поэтому ее было достаточно лишь подтолкнуть, чтобы увидеть очень просторную, освещенную теплым светом комнату. Сначала она казалась пустой, но только потому, что здесь очень хорошо использовали пространство: различные приборы, деятельность которых Клерви не знала, стояли в разных местах, как и наполненные и не очень коробки, шкафы и ящики. Перед одним большим столом находился стул, а чуть дальше от центра комнаты большое пустое пространство. Едва Клерви опасливо вошла в это место, ощутила яркий запах чего-то стального, масленого и сильного растворителя. В лабораториях тоже стоял свой запах, но не такой резкий. Клерви назвала бы его больничным, так как примерно похоже она ощущала в больничном крыле Дома Очага, а Дотторе ответил, что это антисептическое. Видимо, они проветривали помещение почаще.    Она поставила принесенную шкатулку на край стола, еще раз осмотрев все. Это место было таким большим. Клерви не знала этого, но именно здесь раньше располагалась лаборатория Дотторе, до того, как он переехал повыше. Во время работы здесь мог возникать беспорядок, но здешний Предвестник был так же строг к порядку, сортировке и чистоте, как и прошлый обитатель этого коридора. Беспорядок был только за одним рабочим столом. Клерви начала рассматривать все, что там лежало. В основном это были расправленные чертежи, записи с расчетами и более мелкими рисунками. Тот, кто здесь работал, явно давно набил руку, ведь все было расписано, начерчено и нарисовано очень ровно. Хоть Клерви не понимала, что находилось на этих листах, но это выглядело внушительно. Рядом лежало множество вспомогательных приборов для черчения, но Клерви не понимала, все ли было закончено или нет. Интересно, что было в других комнатах? Тоже такие мастерские или они просто превращались в складские?    Она дернулась, когда дверью резко хлопнули об стену. Пару раз Клерви всё же уже видела Марионетку, просто не говорила: чаще это был момент вычитывания солдата, поэтому Клерви предпочитала не возникать в этом, даже будучи просто мимо проходящей, а разворачиваться в другую сторону. Так что на сегодняшний момент она уже представляла, как выглядела седьмой Предвестник. Сначала ее даже не заметили. Сандроне придержала дверь, чтобы два солдата занесли коробки, на которых Клерви различила надпись: «Для прототипов». Клерви слышала, что в основном она занимается робототехникой, но в этой комнате она их не видела. Наверное, она собирала их в другом месте.    И все же через пару секунд Марионетка развернула к ней голову, переключив моментально выражение с непонимающего до слабого раздражения. И все же она подождала, когда остальные уйдут, прежде чем начать быстро подходить к Клерви.    — Ты чего здесь делаешь? — немного грозно спросила Сандроне.    — Извините, я…    — Ты дочь Доктора? — Клерви не сразу, но кивнула на ее вопрос. — Думаешь, это даёт тебе право заходить в мои мастерские и вынюхивать что-то?    — Я не вынюхиваю. Здесь и так не очень хорошо пахнет.    Она даже немного искривила лицо, вновь ощущая всю смесь здешних запахов. Марионетка посмотрела на нее с большой долей неприязни, сильно стараясь сдерживать свой яростный порыв. Не успела Клерви сказать что-то еще, как Предвестница сделала это намного раньше.    — Так, а ну пошла отсюда.    Она схватила Клерви за руку и быстро повела прочь из мастерской. Один раз Клерви развернулась назад, протянув руку, но в тот же момент ее дернули, и не успела она опомниться, как уже оказалась в коридоре, все так же ведомая за руку.    — Работаю над тяжёлыми проектами, неужели так сложно оставить меня в покое? — грозно ворчала с ней рядом Марионетка. — И без спиногрызов всяких. Мне этого ходячего мешка с явно повреждённой коммуникативной системой хватает.    — А, я… — хотела Клерви ей все объяснить.    Но ее сбило то, что в конце коридора она увидела знакомого человека, который остановился явно из-за того, что приметил для себя особую точку интереса. Только подойдя ближе, Клерви распознала, что это был не сам Дотторе, а только красноглазый. Но больше Клерви не могла ничего сказать: Марионетка толкнула ее вперед, отпустив, отчего Клерви чуть не упала.    — Забирай свою пропажу, — обратилась она явно к Доктору. — И следил бы за ней лучше.    — А ты бы не реагировала так остро, — ответил он ей, а его следующие слова заставили Клерви резко остановиться на месте. — Стоять, Клерви!    Она думала уйти от них подальше, но этот резкий тон приковал ее. Он напоминал ей в некоторой степени мамин, когда она отчитывала Клерви за проступки. Этот красноглазый был тем, кто тогда принес для нее напиток в столовую. И вот они повстречались вновь.    — Вспомни себя в… — Доктор замолчал на некоторое время, смотря на Марионетку. — А, прошу прощения.    — Ты меня слышал, чтобы больше я её не видела, — сказала она в ответ, развернувшись назад к своим комнатам.    — Это невозможно, — уверенное заявление Доктора заставило ее обернуться. — Вы в одном дворце находитесь. Где-нибудь да пересечетесь.    — Ты понял о чем я говорю.    И после этого Сандроне все-таки ушла назад к себе, а Дотторе развернулся к замеревшей на месте Клерви. Ее побег с места преступления оценили бы внутри организации, но она в нее еще не входила, так что за свои поступки ей следовало отвечать перед тем, кто запретил ей ходить в эти места. В частности, из-за того, что ее все же поймали за руку.    — Оправдания какие будут? — спросил у нее Дотторе. — У тебя ровно три минуты от моего времени.    — Я не знала, что сюда нельзя.    — Ты ещё и врёшь мне? — сразу спросил он в ответ. — Вот за это я тебя точно можно наказать. А теперь говори, зачем пришла сюда.    Причем врала совершенно неубедительно и по-детски наивно. Да еще и тому, кто сам хорошо помнил собственные слова. Но Клерви это не сломило, она, наоборот, грозно уставилась на Дотторе и язвительно проговорила:    — Кто ты такой, чтобы наказывать меня?    — Такие, значит, теперь выражения, да? — спросил он в ответ. — Пошли за мной.    Он тут же взял ее за руку и повел за собой практически в том же темпе, что и Марионетка ранее. Клерви поначалу упиралась, но разница в размерах и силе была слишком большая, чтобы ее действия возымели хоть какой-то эффект.    — Я буду кричать, — заявила она после нескольких поворотов, когда они подошли к лестнице.    — Кричи, — сразу ответил Дотторе. — И не торгуйся со мной.    К крикам он был давно привыкшим, а остальных здесь ситуация не касалась по многим причинам. Но Клерви всё-таки не стала этого делать, наверняка сразу осознавая, что это будет бесполезно. Когда они поднимались по лестнице, пришлось немного замедлить шаг, чтобы она не упала, но потом они вновь пошли достаточно быстро. Она вполне может проверять его на прочность и выдержку, но может и просто вредничать. В любом случае, раз уж она осмелилась зайти туда, то может прийти и в другие места, а в некоторых из них есть для нее особые проблемы.    Они дошли до пятого этажа и зашли в лабораторию, проходя ее под взгляды лаборантов, что так же, как и все прошлые люди, встречавшиеся им до этого, не задавали вопросов. Стучаться к самому себе было излишним, поэтому Дотторе просто открыл дверь и подтолкнул в кабинет Клерви, а потом ушел.    Ушел только затем, чтобы оставить ее тому, кто был ей более привычен в образе. Клерви застыла на пороге перед закрытой дверью, но выглядела ничуть не напуганной, а скорее разъяренной и сердитой. В этом они вдвоем сейчас были очень похожи, за исключением того, что глаз Дотторе она не видела.    — Ну? — подал он голос первый. — Теперь объяснишь всё?    — Нечего объяснять, — прежним тоном пробубнила она. — Ничего я не делала.    — Не ври мне, — четко и более настойчиво попросил Доктор. — Я всё знаю.    — И чего тогда спрашиваешь? — более грубо спросила она с явным упрёком. — Раз такой умный, чего меня допытываешь?    Это уже было перебором. С чего она вообще начала в его сторону так выражаться? Если она проверяла его терпение, то явно дошла до края, а потому Дотторе направился к невозмутимой Клерви, что стояла всё на том же месте и всё с таким же лицом.    — Знаешь, Клерви, вот за то, что ты туда зашла, я бы тебя не наказал. А вот за то, что ты так упëрто разговариваешь - да. — Дотторе снова взял ее за руку. — Иди сюда.    Он повел ее правую сторону от стола и двери и отпустил через два шага. Затем он открыл один из шкафов и достал оттуда одну из достаточно больших коробок, примерно шестьдесят на сорок, которая была доверху забита мелкими механическими деталями. Она была достаточно тяжелой, особенно для Клерви, но от нее и не требовалось ее поднимать. Дотторе поставил ее на пол, а потом нашел еще три практически одинаковых пустых коробки, поставленных друг в друга. Из одной все же пришлось вытащить содержимое, но это было сейчас не важно. Они были намного меньше первой, и Дотторе вытащил каждую и сложил их с другой стороны друг за другом, оставив пространство между первой большой и группой второй. Затем он взял одной хваткой немного деталей и развернулся к Клерви, которая все это время стояла на одном месте с еще более сильно нахмуренным лицом.    — И вот тебе работа: прямые кладёшь сюда. — Дотторе бросил одну из таких в пустую коробку. — Круглые сюда. — Он бросил подобную в другую коробку. — Где есть порезы и вмятины, вот сюда.    Последняя деталь упала в третью коробку, а Клерви не менялась в лице, даже когда Дотторе высыпал все оставшиеся в руке назад к остальным в куче.    — Будешь халтурить - будешь заново сортировать, — добавил он следом. — Вперёд.    После этого Дотторе сделал шаг вперед, освобождая ей место. Но Клерви стояла на месте, поэтому ему пришлось подтолкнуть ее в плечо.    — Давай-давай.    И после этого девочка смешала презрительный фырк с глубоким вздохом, но двинулась вперед и села между коробками, беря несколько деталей в руку. На самом деле они все уже были бракованные, поэтому их следовало отдать другому отделению на переплавку, но пока с этим можно было и повременить. По крайней мере, пока Клерви не закончит, а сам Дотторе вернулся к работе.    Клерви сидела весьма тихо, только и было слышно от нее, как звон постукивающих друг об друга деталей. Прошло достаточно времени, и она разобрала только половину, но её темп для Доктора был не важен. Уж скорее его волновало, что она просидела здесь больше двух часов, пропуская обед.    — Иди поешь сходи, — сказал он, но девочка даже не дёрнулась к двери. — Клерви, иди поешь.    — Не хочу, — в достаточно злобном тоне процедила она.    — Не хочешь? — переспросил Дотторе, получив отрицательный ответ. — Что ж, моё дело предложить.    Видимо, она на него обиделась, но этого следовало ожидать. Главное, чтобы усвоила, что нельзя ходить в запрещенные коридоры. Дотторе поднялся через какое-то время с места, так как здесь на сегодня он работу закончил, но оставаться ради Клерви не собирался. Девочка она была достаточно большая, чтобы побыть одной несколько часов, тем более что дело у нее есть.    — Перебирай, я здесь рядом буду, — сказал все же ей Дотторе на последок.    За ней можно было в таком вопросе сильно не следить, по крайней мере он на это надеялся. Меньше всего в это время хотелось выяснение отношений с другими, и проблем со стороны особых комнат и коридоров. Особенно для жизни и здоровья Клерви. Обижаться она может много, Дотторе не особо это волновало в данное время. Это даже Коломбину не призовет. Она не приходила в лабораторные области, если ощущала сильные негативные эмоции в них. Их слишком много, они появляются слишком часто по вполне понятным причинам, поэтому она просто игнорировала подобное. Сама по себе она может заглядывать часто, а вот по работе никогда.    Через еще примерно час Клерви выглянула сама. Она все еще выглядела озлобленной, но теперь также весьма обиженной.    — Закончила? — спросил ее Дотторе, получив лишь один кивок с хмурым злобным взглядом. — Пойдём.    Говорил он весьма спокойно, ведь срываться на Клерви было не к чему. Подобную терпимость он приобрел со временем с подопытными, ведь агрессия порождает агрессию, в их случае продлевает истерику, а этого лучше было избегать для благоприятной работы. А сегмент «Вэб» навсегда заточил в его голове это понимание и урок. Клерви и правда всё разобрала, даже не халтурила, но скорее не из-за послушания, а потому-то не догадывалась, как: можно было просто рассыпать середину наугад, а потом сверху прикрыть всё правильными, всё равно бы Дотторе вглубь не полез бы.    — Ну? — привлек вновь ее внимание Дотторе. — Есть хочешь?    — Нет, — едва слышно, но злобно процедила Клерви.    Это уже начинало раздражать, но подобное Дотторе научился подавлять, ведь по-другому работать было сложно. Проблема была в том, что с Клерви нельзя было придерживаться такого же распорядка действий, как с другими. Он опустился ниже, сопровождаемый ее недобрым взглядом, в какой-то степени теперь отстраненным.    — Я все еще жду объяснений, Клерви, — спокойно сказал Дотторе для нее.    — Жди дальше.    Ее резкий ответ на секунду дернул Доктора, но он все же сохранил хладнокровие. Не слишком ли Клерви стала смелая рядом с ним? Вряд ли она бы так ответила матери, поскольку знала, что будет после. Но нужно было оставаться спокойным и не переходить крайностей, иначе все, что было раньше, потеряет для Клерви свою ценность. Она его проверяет. Смотрит, поступит ли он так же, как мать. Не боялась даже, что он выше и физически сильнее Крукабены, рука у него тяжелее. Даже если на мгновение появляется такое желание, нельзя было того делать, особенно с таким слабым ребенком.    — Ладно, — Дотторе поднялся с места, поставив на прежнее место новую полную коробку. — Всё то же самое. Вперëд.    Клерви двумя руками схватилась за полоски от швов на штанах, но не сдвинулась с места, пока Дотторе не закрыл дверь с другой стороны. Наверное, на него так влияла не только Клерви, но сами методы Крукабены, ведь он много раз видел ее «сломанных» воспитанников. Когда привозили образцов из Дома Очага, то им заранее прописывали больничный еще до осмотра, ведь Дотторе доставались только «сломанные» воспитанники. Помниться, у одного парня были настолько сильно обожжены руки до локтей, что он несколько месяцев не мог их сгибать и разгибать. Вопросов на подобные случаи никогда не задавали, причина получения травмы была не важна, если она появилась до того, как этот испытуемый попал сюда, да и в то время этот образец ничего бы не сказал. Было у него и намного больше повреждений, просто руки особенно выделялись, ведь хлопот из-за этого было много. Приезжали они не только в Заполярный и не только в Снежную, в другие биологические станции тоже, как и в штабы, где изучалось влияние элементов на организм, так что во дворце об этом парне помнил один Дотторе. Но и не только о нем. Он каждый раз гадал, когда видел письмо Крукабены со словами, что скоро отправит образец, с чем ему на этот раз придется столкнуться. Доктор ее не осуждал, просто подобное было не очень удобно, но он сам подписался на именно такой договор.    Только представлять в последние месяцы стало страшно, с чем могла бы столкнуться Клерви, ведь она была весьма слабой и хрупкой в этом плане.    Но выдержка у нее была, как и упрямство, спокойно сидела в кабинете еще полтора часа, только один раз вышла в туалет. Однако забыть про нее было при этом невозможно, так как тягота от того, что она так и не поела, давила на сознание сильно. Только вот упрямилась она сильно, но во вред самой себе.    — Классно, — услышал он ответ одной девушки из лаборантов на будущий маленький проект. — На каком проверять будем?    — Шестая перенесет такое более спокойно, — ответил он. — Но это только на октябрь планировать, так что пока пусть спокойно живет.    — Хорошо. Только она?    — На первый раз - да. Потом расширим немного круг.    Не к чему было сразу гнать всех под одну лишь теорию, пусть и кажущуюся верной. Сначала проверить на одном матером, а потом на остальных. Расточительность Доктору была не присуща.    Прошло еще немного времени, а Клерви больше так и не выходила. Дотторе ждал, что она все же придет поговорить, когда ей надоест подобный каприз, но, видимо, он этого ребенка недооценил в каких-то моментах. Твердолобостью и упрямством Клерви явно напоминала его, особенно в детстве. Хотя от своих наказаний Дотторе все же умудрялся сбегать, да так, что у всех волосы дыбом вставали.    Когда он зашёл назад в кабинет, то услышал один громкий всхлип с добавлением голоса, а после невозможную тишину. Клерви мигом поджала колени, спрятав лицо, но всё равно за эту секунду можно было разглядеть опухание вокруг еë глаз. Она один раз шмыгнула, пытаясь скрыть это глубоким вздохом, но когда Клерви протерла глаза рукавом кофты, всё стало окончательно ясно.    Что ж, Дотторе был готов к тому, что она обидится на него в ответ. До слез не додумывал, но одно вытекало из другого. Перебирать вторую партию она не закончила, даже до половины не дошла, но для Дотторе это все же было не важно в данной ситуации. Он мог так и до самого сна её держать, у него ещё было две таких коробки.    Может быть, стоило остановиться?    Клерви уже больше пяти часов без обеда так просидела за простое поведение. Да и в конце концов, это и правда был просто ребёнок, тем более что с первой задачей она справилась. Да и кто он ей? Отец? Только формально. Они знакомы друг с другом меньше года, с чего он вообще строит тут из себя строгого родителя? Он стянул халат, бросив его на кресло. По крайней мере, морить ребёнка голодом точно было не по его части, поэтому Дотторе подошёл к Клерви. Она вздрогнула, наверняка слыша его шаги и слабо видя ноги, но колени не опустила.    — Ладно, Клерви, хватит, — сказал ей Дотторе. — Пошли поедим.    — Нет, — слабо послышался еë голос.    — Всё, закончили здесь. Ты молодец, справилась. — Он взял ее за руку, но она так и не вставала. — Пошли.    Он потянул посильнее, но Клерви только подняла голову, специально напрягая руку, пытаясь вырвать ее из чужой хватки. На ее лице виднелась слабая краснота, глаза и правда были заплаканы, но еще и озлоблены. Этим она напомнила Доктору испытуемых в первые дни, а это означало, что остановиться все же стоило. Но также стоило увести ее поесть.    Клерви довольно сильно упиралась для восьмилетнего ребёнка, но Дотторе это не могло остановить. Он легко мог дёрнуть её, с силой поставив на ноги, и увести за собой. Однако уж если ему и придётся тащить её, то точно не таким образом, словно подопытного через силу и хватку. Клерви не сразу поняла, что произошло, только увидела, как Дотторе к ней приблизился, отчего мгновенно пришла в ужас. В ту секунду она вспомнила наказания Дома Очага.    Только вот через эту же секунду она не ощутила опоры под ногами, но зато оказалась намного выше. Дотторе просто поднял её с пола, немного перевалив через плечо, а потом понёс из кабинета. Клерви молчала, так как не сразу поняла происходящее. Они прошли также и лабораторию, и Клерви видела других взрослых здесь, что некоторое время смотрели на неё в непонимании, а потом сделали вид, что не обращают внимания вовсе. Только когда они вышли в коридор и пошли дальше, Клерви прихватила немного рубашку Доктора. Она чувствовала на ней слабый антисептический запах, не такой сильный, какой был бы на том же халате. Держал он ее крепко, и было ей достаточно удобно физически, но не в моральном плане.    — Отпусти меня, — процедила Клерви практически у него под ухом.    — Только если ты пойдёшь самостоятельно за мной, — ответил Дотторе, немного подтянув ее. — Обижайся сколько хочешь, но морить себя голодом не нужно, понятно?    — Я не стану есть только по твоей указке, — более обидно и четко сказала она.    — Хочешь, чтобы тебя накормили, как маленькую? — спросил он ее напрямую. — Я это могу, так что переставай вредничать.    Клерви наверняка прекрасно понимала, что он не шутит, поэтому схватилась посильнее, и Дотторе слабо почувствовал след ее ногтей на спине. Она агрессивно шмыгнула носом и начала злобно, но так же и печально говорить:    — С чего ты вообще обо мне так беспокоишься? Никого и никогда не волновало, как я жила до этого переезда, в том числе и тебя. С чего тебе беспокоиться, если я не подхожу под твои стандарты?    На это высказывание Дотторе обратил внимание, но не смог ничего сказать, ведь Клерви не умолкла даже на секунду:    — Ты думаешь, я умная? Думаешь, мне не противно от того, что ты делаешь? Я и моя жизнь ничего не значили ни для мамы, ни для тебя. Я не стану Королём, потому что я не такая сильная, как те, кого мама действительно уже избрала для этого. Я никогда не прощу тебя и маму за то, что вы делаете. Для вас обоих я - никчёмная обуза без силы и ума, которая вам не нужна.    Её голос нарастал помимо речи, а когда они уже подходили к лестнице, то Клерви крикнула:    — Я ненавижу вас обоих! Лучше было бы вообще не знать, что у меня такая семья!    От её слов Дотторе остановился в ту же секунду, услышав один тихий, сильно напуганный писк Клерви. Её слова прозвучали достаточно громко, но после этого она замерла у него на руках, переставая даже сама держаться, из-за чего становилась тяжелее. Она определённо выплеснула в один момент всё, что было у неё на уме за эти почти восемь месяцев. Нужно было ей что-то ответить, только вот Дотторе сам не знал что. Наругать за всё сказанное? За эту правду? Как-то обговорить это? Но Клерви определённо сказала всё, что хотела сказать. Через каких-то три секунды Дотторе почувствовал, как сильно она начала царапать ему спину в каком-то приступе паники. Клерви накрепко зарывалась в его рубашку и хваталась покрепче, начиная глубоко дышать. Её ноги задрожали сами по себе, и тогда все сказанные ей слова для Дотторе отстранились на задний план. Она сама испугалась своих слов.    Тогда не стоило на этом акцентировать внимание, важнее было донести этого ребёнка до столовой и посадить перед едой.    Она сказала именно то, что хотела сказать с самого первого дня, и то, что Дотторе и сам давно понимал, хотя его все же смутила первая часть этого монолога. Клерви больше не подавала никаких звуков и не двигалась, за исключением того, что слегка покачивалась, когда они спускались, или того, что ее руки дрожали от того, что она очень крепко вцепилась в Дотторе. Он даже не сразу смог оторвать ее и посадить на стул, но при этом села Клерви мирно и тихо. Еë лицо отражало сильный испуг, и, возможно, она боялась даже не собственной речи, а того, что мог бы сделать с ней Дотторе после всего этого.    Но он и не собирался ничего делать. По крайней мере сейчас он только хотел, чтобы этот ребенок наконец-то поел, поэтому Дотторе снова оставил ее лишь на пару минут, чтобы все ей принести. Даже издалека она казалась зашуганной и бездвижной, будто просто сидячая статуя, которая даже не дернулась назад, когда Дотторе начал подходить к ней.    Он поставил перед ней тушёную картошку с мясом и чай. Клерви дёрнулась на каждый слабый стук, а когда Дотторе опустился напротив неё, то бросилась на еду так, словно в жизни ее не видела. Вряд ли она была настолько голодна, чтобы совершать такие движения, так что, скорее всего, просто не хотела долго сидеть перед ним.    — Не торопись, — сказал он ей. — Ешь спокойно, Клерви.    Но, конечно же, она почти сразу обожгла язык об чай, мгновенно прислоняя ко рту руку.    — Аккуратнее, — Дотторе успел перехватить кружку, чтобы этот ребенок ещё и не облился с такой скоростью. — Сильно обожглась?    Клерви потрясла головой, убирая руку со рта. Ей точно можно было доверять сейчас? Может быть, стоило лёд принести? Хотя она сидела слишком спокойно для ребёнка, который сильно обжёгся, даже рта не открывала, чтобы остудить. Вместо этого она более-менее успокоилась, один раз спокойно положив в рот ложку с едой. Однако все так же молчала и постоянно бросала на Дотторе взгляды, но довольно быстро их уводила в сторону.    И хоть заводить разговор о последних словах Клерви Дотторе сейчас не хотел, но раз общая ситуация так и не отпускала этого ребенка, он бы предпочел попытаться спокойно поговорить на этот раз. Только нужно было постараться на нее не давить, иначе все снова уйдет не в то русло. Дотторе немного наклонился вперёд, сложив руки в замке.    — Извини, — чётко произнёс он для Клерви. — Я перегнул палку. Со второй коробкой уж точно.    Но она не отвечала, только поджала губы, напрягая плечи, прямо как в первые дни. Только не это. Только не снова. Дотторе на пару секунд опустил голову, сделав глубокий вздох, а потом начал говорить, вновь посмотрев на этого ребенка:    — Слушай, Клерви, прости меня за это, но ты ведь знаешь, что нельзя ходить в те комнаты. Почему ты вообще пыталась соврать об этом? Тебе просто было любопытно? Скажи хотя бы так, думаешь, я тебя за это стал бы сильно ругать?    Она всё ещё не отвечала, даже не дёрнула и бровями на любой из вопросов. Только после неуверенно обвела слезящимися глазами стол, на пару секунд сильно зажмурилась, проглотила слюни и больше не отрывала взгляда от Дотторе.    — Клерви, я так ничего не пойму, — сказал он. — Говори.    В тот же момент Дотторе услышал, как она вновь шмыгнула носом, а также увидел, как из её глаз опять потекли слезы. Манипуляция детская? Но выглядело уж слишком хорошо.    — Нет, Клерви…    Она зажмурилась, выпуская большую порцию слез. Как же тяжело с ней было. Дотторе с ещё одним вздохом стянул маску, прислонив ладонь к собственным глазам. Он все же надавил на нее, но в чем для нее проблема просто ответить? И что ему делать с этим ребёнком?    По крайней мере нужно было её накормить.    — Ладно, пойдём, ты умоешься и больше не слово про это, идет?    Предложение не получило обратного ответа, поэтому Дотторе поднялся и подошёл к Клерви, подталкивая её за плечи сдвинуться с места.    — Пошли, так только еда остынет и пересолиться, а нам этого не надо, да?    Она все еще не отвечала ему, но встала с места и спокойно пошла умываться. Ну вот и что с ней делать, если она не открывает рот? Конечно, по пути сюда Клерви сказала достаточно, но Дотторе вообще не хотел с ней обсуждать эту тему, уж точно не сейчас. Но и другие поднимать не стоило, раз он сейчас только и делал, что доводил ее до слез. После этого Клерви все-таки поела, отчего на душе стало немного поспокойнее. Она отправилась в комнату быстро и молча, явно просто хотя поскорее сбежать в укромное место, подальше от Дотторе, раз он освободил ее от наказания.    Только всё ухудшил, но что ему еще оставалось делать с ней, ведь все вопросы так и остались без ответа? Служебный опыт подсказывал, что если не получается добыть информацию через первое лицо, ее можно поискать в другом месте, а потом использовать все найденное, чтобы вывести жертву на чистую воду. Может быть, с Клерви тоже сработает? Пока здесь находились сегменты, можно было вообще не переживать по поводу работы, ведь по большей части до операции и проекта по созданию новой сегментации многим телам было нечего делать.    Именно благодаря этому Дотторе пришел на первый этаж, постучавшись в дверь мастерской только для предупреждения. Звуков работающих механизмов он не слышал, так что мог спокойно заходить. Кажется, сейчас Марионетка работала на пару с исследовательским институтом Снежной по машиностроению, а во дворец вернулась на пару дней для небольшого уединения и самоличной разработки. Не завидовал Дотторе людям, которым пришлось с ней работать. Для него это казалось практически невыносимым.    Он увидел, как заставил ее в раздражении дернуть плечами, когда спокойно зашёл в ее владения. Кажется, она и правда над чем-то работала, но ее область Доктора практически не интересовала. Он не совсем разделял мнение Сказителя на этот счет, все же седьмой Предвестник делала даже больше, чем достаточно. У нее были свои контракты с Гильдией и городом, а также свои проекты в разных частях света. Разработки и модификации оружий и андроидов Фатуи точно были обязаны Сандроне.    — Я не ясно выражаюсь? — грубо спросила она.    — Я один. — Дотторе прошел чуть вперед, облокотившись одной рукой об стол. — И по делу: Клерви тебе случайно не говорила, почему пришла сюда?    — Больно мне нужно слушать детвору, — ответила Марионетка властно и грозно. — Сразу за руку и на выход.    — Узнаю тебя.    На другое и правда не следовало рассчитывать, но Доктор все же надеялся, что Клерви что-то да упоминала между делом. Хотя, даже если бы это было так, вряд ли такая, как седьмой Предвестник, запомнила бы хоть что-то из ее слов. Тогда продолжать этот разговор не было смысла. Дотторе развернулся к выходу, бросив напоследок сухое:    — Ладно, прощу прощения, что отвлёк.    Однако голос Марионетки его всё же заставил задержаться ещё ненадолго:    — Забери это.    Она протянула в его сторону маленькую шкатулку, всё так же не разворачивая тело, а теперь и голову вернула назад в работу. Руку она убрала только когда Дотторе забрал шкатулку. Внутри ничего не было, только одинокая статуэтка, что не вращалась под мелодию, как по идее должна была. Она не сделала это даже тогда, когда он покрутил заводной механизм.    — Она здесь оставила, — продолжила Марионетка. — Не зашёл бы, я бы это выбросила в конце дня.    — Понимаю.    Кажется, он смутно узнавал эту шкатулку, но Дотторе не сам ее приобрел. Вещи Клерви из Дома Очага привезли сразу, но разбирал он их только к концу следующего дня, шкатулка была среди них, причем рабочая. Это привлекло внимание, поскольку у Клерви и так было немного вещей в то время: помимо платья, в котором она была, еще черная блузка с белой юбкой, являющиеся школьной формой в Доме Очага, майка с шортами для сна, одна кофта со штанами и немного нижнего белья с носками и парой колготок. Ни игрушек, украшений или другой сменной одежды не было, оттого эта шкатулка выделялась, но Дотторе тогда не расспросил об этом. Есть и есть. Клерви в мастерскую из-за нее пришла? А в чем была проблема подняться на несколько этажей повыше и сказать об этом? Он же просил ее только одной сюда не ходить.    Но тем не менее эта шкатулка могла стать для него спасительной ниточкой, которой можно было залатать возникшую проблему в их отношениях. Всё с неё началось, с неё же и должно закончиться. Дотторе прошёл дальше по мастерской с ней, сразу слыша возмущение Сандроне:    — Эй!    — Дай мне пару минут и я уйду, — попросил он более устало.    Ее недовольный фырк Доктор проигнорировал, но был рад, что она не продолжила эту тему. Видимо, решила пару десятков минут перетерпеть тихую компанию, чем выяснять отношения прямо здесь и прямо сейчас. Только вот в этот момент Дотторе не был молчаливым. Когда он раскрыл внутренний механизм шкатулки, то сразу нашел причину поломки и начал говорить:    — А вообще, конечно, я перегнул. — Он не особо обращал внимание, но Марионетка развернулась к нему с не самым довольным лицом из всех возможных, что было в ее мимике. — Она сегмента не воспринимает, как меня, поэтому не следовало её уж так сильно наказывать.    — Ты об этом собираешься здесь рассуждать? — спросила его Предвестница напрямую.    — Но я думал, мы прошли уже стадию, когда она боялась меня о чём-то попросить, — продолжил Доктор, не обращая внимания. — Почему она пришла сюда? Думала с тобой познакомиться?    — Серьезно? — вновь спросила она. — Прямо здесь? При мне?    Дотторе и сам не особо ожидал от себя такого словесного потока. Наверное, ему просто хотелось с кем-то обговорить всё произошедшее, или у него просто всё вырвалось, как с час назад у Клерви. Он продолжал говорить, несмотря на то, что прекрасно понимал, что его собеседнице это не было совершенно интересно.    — Знаешь, с ней иногда рядом что-то родительское накатывает. Стоит пропустить в голову мысль, что она твоя дочь, и начинается вся эта морока с держанием ответа как перед ней, так и за неё.    — Слушай, хочешь, я тебе терапевта оплачу, если у тебя проблемы на финансовом попроще? — все еще пыталась Сандроне слететь с этой темы.    — Недавно мне приснился сон, будто я сижу на краю пропасти голый и держу на руках младенца, но у него было лицо Сказителя.    Этот внезапный рассказ все же вызвал у Марионетки другие эмоции, кроме раздражения. Она приподняла брови в изумлении, на пару секунд закрыв глаза. Она будто молча уточнила всё, что только что услышала собственными ушами.    — Причём не нормальное, детское, а прямо вот его, — не унимался ни на секунду Дотторе. — Будто открутили и вставили.    — Хочешь совет? — наконец-то спросила Сандроне.    — Да.    — Я бы на твоём месте, с такими снами, вообще не за отношения с этой девчонкой переживала.    В чем-то он мог с ней согласиться, но сновидения все еще оставались загадкой для человеческого разума, сколько бы не проводилось исследований. Аранары, неуловимые они создания, могли бы прояснить больше. Дотторе сделал в свое время предположение, что их могли видеть лишь те, у кого была детская душа. Вполне возможно, что и он мог бы их видеть в детстве, но не видел. И не потому, что забыл. У него не было ложных воспоминаний о «воображаемом друге», коль они были у многих в Сумеру. Скорее всего, эти создания просто однажды собрались в своей Ванаране и обсудили, что к тому пацану, что отрезал у плесеника шляпу и надел на себя, чтобы проверить, воспримут ли другие его как сородича, лучше не приближаться. Если это было правдой, то винить их за эти выводы было сложно.    — Я все еще должен тебе за тот раз, — припомнил Дотторе.    — Я потрачу это на нечто большее, чем на желание просто выгнать тебя отсюда, — ответила ему Марионетка, вновь не поворачивая от работы голову.    Торговаться она умела хорошо, несмотря на нрав, ведь седьмым Предвестником была достаточно долго. Хотя, если посмотреть на всё прошлое Фатуи, другие номера практически не сменялись, как и она. Сменился Регратор, но это было очень давно, сменился мэр города, но сам пятый Предвестник всегда был на своём месте, и лишь Слуга сменялся примерно каждые сорок лет. У него были другие обязанности, сильно отличимые от остальных, и особая система изменений. И хоть правила королевской битвы назначал лично Предвестник, например прошлая «Мать» специально создавала внешние условия, чтобы стравливать детей друг на друга, итог этой игры всегда был один. Королевская битва проводилась уже очень много раз.    Приблизительно через полчаса Дотторе закончил и оставил Марионетку в покое. Та была счастлива, но они всё же не попрощались перед тем, как Доктор закрыл дверь с другой стороны. От этого ребёнка было столько лишних эмоциональных проблем, как и моральных, но раз уж теперь она была частью его жизни, то это тоже нужно было решать. Одобрение Клерви на вход Дотторе не услышал, но всё же зашёл. Она сидела за столом, скорее даже лежала на нём, ведь лицо спрятала в сложных руках и даже не думала поднимать, когда Дотторе зашёл в комнату. Гнуть драму Клерви определённо умела.    Она подняла тело, когда он поставил перед ней шкатулку, после чего сказал:    — Держи. Теперь работает.    Клерви бросила на него странный взгляд, в котором было смешано недоверие и удивление, но всё же она быстро взяла шкатулку в руки, завела ее и открыла. Сразу послышалась дивная мелодия, похожая по тональности больше на колыбельную. Не было понятно, удовлетворило ли это Клерви, ведь она даже не улыбнулась, только поставила шкатулку обратно на стол, не отрывая от нее взгляда.    — Это ещё из Дома Очага? — решил уточнить Дотторе. — Откуда это у тебя?    На самом деле ему совершенно не было подобное интересно, но сейчас это был хороший способ завязать разговор, на что Клерви повелась:    — Перри подарила мне ее. Мама никогда мне ничего не дарила, кроме этого. — Она развернула в его сторону ту подвеску с колокольчиком, а потом убрала назад. — Это был мой единственный подарок до того, как я приехала сюда.    То есть она праздновала дни рождения, но ничего больше не получала? Немного непонятна для Дотторе была эта логика и некое поделенное напополам ребячье счастье, но Клерви уж точно сама не могла это объяснить. Да и ему не было сильно интереса к этому. Но он в данный момент возникал к другому:    — Почему ко мне не пришла?    — Там просто деталька сломалась. Я знаю, она уже ломалась. Просто заменить я и сама могу, если найду нужную. Это же шкатулка, а не…    — Я и механику знаю, и получше тебя определенно, — сразу ответил Доктор, понимая, к чему она с такой тяжестью в голосе клонит.    Хотя это повод «не прийти» все же был странный. Дотторе даже не стал бы выяснять ее личных мотивов и привязанности к этой вещи. Он закрыл шкатулку двумя пальцами, чтобы ее мелодия всë же не болталась на фоне этого разговора, заметив, как Клерви опять посмотрела на него с более сердитым взглядом, пусть и увела его в сторону.    — Там не только в одной детали было дело, — решил прояснить Дотторе. — Больше не сломается. По крайней мере, не так скоро.    — Я даже не удивлена, что получше меня всё собралось, — проворчала она практически себе под нос. — Я ведь совершенно не подхожу вашим стандартам: ни силы, ни ума. Поэтому мама бросила меня, да?    У нее был целый букет проблем и вопросов, которые она бросала к Дотторе, только вот у него на многие не было ответов. Он не мог залезть в голову Крукабены и узнать все ее мотивы. Таких способностей он не приобрел. Но зато в собственной голове он хорошо разбирался. И то, что говорила Клерви и как она рассуждала о своем положении перед ним, ему не нравилось, поскольку это не было правдой.    — Клерви, — Дотторе сразу опустился на ее уровень, повернув ее на стуле к себе, привлекая назад внимание этого ребенка. — Нет у меня никаких стандартов. На твой счёт уж точно.    С чего она вообще это взяла? Крукабена постаралась или у нее с приезда весел этот вывод? Она ему не подчиненный, чтобы требовать от нее больше, чем просто достойное поведение. Во многом с этим она была схожа с подопытными, только одно - всего лишь тело, а она - кровный ребенок. Какие можно в этих ситуациях применять стандарты на этот счет? Работаешь с тем, что есть, и точка.    — То, что ты тогда сказала… — все же продолжил разговор Дотторе и, увидев, как Клерви снова выразила сильный испуг, быстро схватил ее за руки, сложив ее ладони в свои. — На самом деле я давно это знал и понимал, так что мне нечего даже что-то сказать тебе в ответ, кроме того, что все-таки мы родственники, нравится это нам или нет. Ничего уже не поменять. И об этом потраченном времени я жалею намного больше, чем ты думаешь. Мы с твоей мамой… Ты знаешь, какие мы. Я правда очень стараюсь, но взрослые часто и сами не сознают, что им нужно делать. Поверь.    У него было много насчет этого ребенка таких сомнений, и они возникли сразу с ее приезда, а потом только увеличивались. Возможно, отчасти, чтобы сбежать от этих сомнений, он и хотел отдать ее в Дом Очага Снежной, а может, потому что частью души верил, что там ей будет лучше. В некоторой степени он до сих пор так считал, но сама Клерви, что тогда, что сейчас - нет. Возможно, от незнания. Все же филиалы Снежной были менее жесткие, чем в Фонтейне.    Но, по большей части, Дотторе понимал ее: все же Клерви не хотела, чтобы от нее снова отказался родной человек.    Клерви выдернула руки с не очень уверенным взглядом. Она глубоко вздохнула один раз, явно подавляя приступ слёз.    — Тебе было бы проще без меня? — напрямую спросила она, подтянувшись на стуле. — Или с другой мной?    — Что за вопросы, Клерви?    Но, видя ее неуверенность и слезливость, похоже, эту тему все-таки надо было раскрыть для нее поглубже. Но и ладно, Дотторе был не против.    — Хорошо, — он снова взял ее за руки. — Хочешь, я тебе кое-что честно скажу?    Клерви отвела взгляд на некоторое время. Наверняка искала собственный ответ в подсознании, но в итоге он, конечно же, был положительный: она несколько раз кивнула. Этот ребенок был явно отражением фразы «Надейся на лучшее, а готовься к худшему». Только вот в столь малом возрасте ей не следовало ни к чему готовиться.    — Несмотря на всё, что меня окружает, я очень рад, что ты не похожа на меня, — ответ Дотторе заставил ее заметно расслабить плечи и лицо, а он мог только продолжить пояснение: — Если бы ты была моей копией или даже просто разделяла и интересовалась моими интересами, а еще виденьем жизни, то, конечно, нам было бы проще завязывать разговоры с самого начала, но ты была бы мне ассистентом. Просто ещё одним лаборантом. Как будто бы оплачивала всё, что здесь есть у тебя, но ты на самом деле ничего не должна ни мне, ни маме. Мы же не можем просто установить в тебя программу, которая нам нужна, потому что ты не механизм и не кукла, и не чужой для нас человек. Если мама думает по-другому - это её дело, но… Я думаю так. Проще, не проще, но у тебя же есть собственное имя, да? Так что ты другой человек. Просто в отличие от посторонних - мы с тобой родственники. Вот и всё.    Существовал парадокс, что человека превратить в механизм просто, а вот обратно - невозможно, и Дотторе это знал. Он и правда был рад, что с родной дочерью у него складывались не рабочие отношения, хоть и до ее приезда желал обратного. Клерви заметно успокоилась во время его слов, но немного все-таки оставалась напряжена. Она снова вытащила руки, только чтобы спуститься со стула, и подошла к Дотторе, обняв за шею. Несмотря на то, что она выросла, она всё ещё была довольно маленькой по сравнению с ним. И несмотря на всё произошедшее, её страх никуда не уходил, только теперь она боялась не конкретно Дотторе, а то, что он может поступить так же, как её мать. И, конечно, это всё было не беспочвенно.    — Прости меня, пожалуйста, — довольно жалостливо попросила она.    Даже не было понятно, за что конкретно она извиняется: свое поведение, свои слова, свои домыслы. Или же за всё сразу? Клерви была такой маленькой и беспомощной во всей этой истории. Просто жертва обстоятельств. И что можно делать с этим ребёнком? По крайней мере, дать возможность повзрослеть на более-менее спокойных условиях. Дотторе обнял её в ответ, чтобы просто успокоить. Закрепить всё им сказанное.    — Всё хорошо, Клерви, — сказал он, пригладив её по спине. — Ты тоже прости меня.    — На самом деле я не так думаю, — продолжила она говорить. — Я не ненавижу тебя. То есть я…    Её хватка сильно ослабла, руки съехали вниз. Она замолчала, после чего Дотторе сам её отпустил. Из-за этого Клерви сделала от него шаг, долгое время смотря в лицо, в прорези в маске.    — Я не знаю, — печально и честно продолжила она.    — Я понимаю, Клерви, — ответил Доктор. — Не переживай из-за этого.    На самом деле было бы проще, если бы Клерви его и правда ненавидела. У нее не было бы всей этой внутренней дилеммы, отчего не возникало бы столько моральных проблем. Но подобное было бы слишком эгоистично по отношению к этому и так не самому удачливому в жизни и с родословной ребенку.    Клерви его любит?    Дотторе легко это мог различить от остальных людей, но вот от родного ребенка это было понять сложно: в Снежной ей было лучше, и она хотела здесь остаться. Если уж нужно было рассуждать с точки зрения любви, то она была больше как к человеку, нежели чем к родителю. Просто взрослый, которому она могла довериться и который помог бы ей - ни больше и ни меньше. Дотторе ей был отцом только формально, и его это устраивало, и менять он ничего не хотел.    — Давай всё случившееся останется только в этом дне? — продолжил он.    — Нет! — сразу резко ответила Клерви. — Давай заберём что-то хорошее?    — Что например?    Клерви довольно резво развернула тело к столу, стащив двумя руками шкатулку, вновь посмотрев на Дотторе. Её намёк был понятен, отчего он усмехнулся:    — Да, это заберём, — согласился он.    — И то, что было сейчас, — добавила Клерви.    — Объятия?    — Нет. То, что ты сказал мне.    Видимо, для неё эти слова были чересчур важны, но Дотторе был не против сам их запомнить. Он усмехнулся ещё сильнее, пару раз кивнув ей, смотря на немного повеселевшего ребёнка.    — И объятия! — ещё крикнула Клерви.    — Хорошо-хорошо, — Дотторе поднялся с места, положив руку ей на голову, чтобы Клерви повременила со своими предложениями. — Но и всё, что будет после, да? Ты, конечно, пообедала, но чай со сладким мы не выпили. Пойдем?    На это она сразу согласилась, и наконец-то можно было вздохнуть спокойно: ситуацию более-менее они разрешили. Теперь Клерви была бодра, как обычно, поэтому впредь за ее голодающее состояние можно было не переживать. Поела она и в прошлый раз хорошо, поэтому чай с вафлями для нее был просто десертом. А сколько переживаний из-за одной шкатулки, которая все же напоминала Клерви о дорогом человеке. И, похоже, разговор об этом сегодня не утихал, ведь когда Клерви уже допивала чай, она вытащила из-под кофты конверт и медленно протянула его по столу.    — Вот.    Видимо, после всего случившегося она побаивалась вот так просто отдавать его, но ничего в ее действиях такого вопиющего не было.    — Ладно, — Дотторе легко забрал у нее конверт, на всякий случай убрав его с видного места. — Правильно, кстати, что передаешь, пока мама здесь. Так легче будет для отправки.    — Но все равно поздно.    После этой фразы Клерви Дотторе немного склонил голову вперед, чтобы она поняла, что он хочет объяснений, и это девочка сразу просекла:    — Это пустое письмо, я написала только, что у меня всё хорошо, и поздравила с днём рождения. Ничего особенного.    Вот оно что, и нервы от этого тоже подкрепляли ситуацию. Какая же Клерви была глупым ребенком временами, таким молчаливым в некоторых темах, что иногда приходилось задумываться, а поменялось ли вообще что-то с ее первого приезда.    — А когда день рожденье? — спросил все же ее Дотторе.    — Завтра.    На счастье, Клерви не увидела, какое лицо Доктор сделал в тот момент. Завтра? Из Снежной до Фонтейна добираться в лучшем случае два дня, если будет хорошая погода.    — Я и поздно тебе отдаю, — сразу продолжила Клерви более грустно. — Хотела шестого, но я не смогла ничего придумать. Хотела еще Перри что-то подарить из Снежной. Но не смогла выбрать ничего подходящего из маленького, чтобы мама потом не заметила. Не хочу еще один браслет отправлять. И в итоге всё, на что меня хватило, - это пустой текст.    — Но лучше поздно, чем никогда вовсе, — попытался все же успокоить ее Дотторе. — Задержка не так страшна.    — Но Перри может подумать, что я про нее забываю. Я и так редко пишу, чтобы было меньше шансов нарваться на маму.    — Не переживай из-за этого так сильно. Отвечать в таком случае мне, а не тебе. Я говорил, пока я рядом, тебя никто не тронет, понятно?    — Да, — Клерви с более печальным лицом опустилась на стол, положив под голову руку, которую вытянула вперед. — Извини.    — Да за что ты извиняешься передо мной?    Во многом он за все выпавшие на ее жизнь несчастья должен был извиняться. Больше него только родная мать. К тому же тема была явно не для спора, а Клерви в таком состоянии и вовсе почти ничего не объясняла.    — Что она любит? — решил открыть Дотторе другую тему. — Не скажешь?    — Она любит смотреть за жуками, — Клерви сразу вновь выпрямилась. — Ей нравится фехтование…    — Читать? — хотел Доктор хоть за что-то зацепиться.    — Ей больше нравится, когда ей кто-то читает.    У Клерви через секунду скользнула дивная мечтательная улыбка, и сразу стало понятно почему: она предалась воспоминаниям.    — Мы вечером после отбоя часто выбирались вместе в коридор, садились на подоконник под лунный свет и разворачивали книги. Я тихо читала, а Перри смотрела картинки. И мы сидели так, пока не слышали, что кто-то идет. Ну или пока одна спать не захочет. Это было так здорово, мы чуть-чуть нарушали правила, а оставались всегда безнаказанными. Я еще окно осмеливалась открывать каждый раз.    — Понятно. Значит, ты была маленьким нарушителем, да?    Наверное, она не поняла, что он сказал это в шутку, а не с упрёком, ведь после этого ее мечтательный образ пропал. Уж точно не Дотторе должен был осуждать ее за детские шалости, тем более столь давние и в Доме Очага.    — Может, тогда что-то из съестного? — предложил он, продолжив тему. — И волноваться не нужно. Что она любит?    — Мясо! — сразу уверенно крикнула Клерви. — Жареное, но чтобы было не сильно много приправ.    — С этим в Снежной проблем не будет, но одно мясо еще никто в подарок не отсылал. К тому же слишком далеко, оно утратит весь свой шарм.    — А если я сделаю для нее ее любимое пирожное?    — Вот с этого и надо было начинать, — отметил Дотторе. — До вечера успеешь?    — Да, но это ведь не из Снежной, — попыталась возразить Клерви.    — Но зато от тебя. Иди.    Она сразу сорвалась с места и на чистом энтузиазме побежала выполнять то, что хотела. Вот и уладили еще одну проблему. Дотторе взглянул на конверт еще раз, после чего сделал один глубокий вздох. Он не сказал бы, что жалел о том, что подписался на подобное, но теперь с этими письмами были свои проблемы. Их можно было перестать отправлять, а Клерви говорить обратное, но теперь игра с Крукабеной давала ему слабый азарт, из-за чего хотелось продолжать, да и Клерви это приносила радость. Почти…    Все же был момент, который этого ребенка тяготил, и Дотторе это понимал. Они это не обговаривали, но это было заметно, да и он был не дураком, чтобы понять, что письма в один конец всегда идут с долей печали. Клерви об этом никогда бы не написала, но в этом Дотторе все же был готов ей помочь. Взяв чистый листок, он начал писать: «Здравствуй, Пэруэр.    Я второй Предвестник Фатуи - Доктор. Ты наверняка много слышала обо мне, как плохого, так и хорошего. Можешь не переживать и не бежать к «Матери», это будет мое единственное письмо для тебя. Я знаю, Клерви попросила тебя не писать письма в ответ. С момента приезда в Снежную она обеспокоена за твое состояние. Из того, что я слышал о тебе, думаю, ты понимаешь шаткое положение всего происходящего: гнев «Матери» в первую очередь обрушится на тебя, если ваша с Клерви переписка вскроется. Я пишу это только за тем, чтобы заверить тебя: ничего намеренно я делать не буду. Мне совершенно не выгодно вскрытие этой правды и прерывание вашего общения, как и тебе самой, однако все-таки у меня будет намного меньше неприятностей, чем у тебя. Если ты намерена написать Клерви ответ, я передам его молча. Если «Мать» поймает тебя за этим, я буду все отрицать. Так или иначе, выбор остаётся за тобой, можешь не делать его сразу и не давать мне никакого ответа.    Я написал это только ради Клерви.    И всё».    Подпись, уважение - это было не нужно в подобном формате и собеседнику по переписке в виде ребенка. Нужно было только положить это в тот же конверт и отдать доверенному лицу. Как говорил Филипп, солдат, которому Дотторе доверял конфиденциальную отправку писем, шепча под нос в шутку, думая, что Дотторе не слышит: «Всегда приятно смотаться в Фонтейн за чужой счет». Несмотря на это, был верен по уши, да и не дураком был: понимал, что в случае чего первое подозрение будет на нем.    Больше с Клерви неприятностей не случалось в следующие дни, но ответа из Дома Очага не было. Но это было понятно, ведь этот ребёнок наверняка откроет конверт после отбоя, когда уже никого не будет. Если и следовало чего-то ждать, то только когда Клерви напишет очередное письмо.    Операция десятого числа прошла успешно. Хотя волнение Крукабены всё же было видно, но это было не из-за доверия, а больше из-за того, что вокруг неё были личности одного и того же человека. Ее щепетильный взгляд от этого сборища хорошо различался, пока Дотторе не дал ей вдохнуть наркоза. Самое сложное было после: донести ее до палаты, когда она начнёт отходить после столь крепкого сна. Это следовало сделать без лишних глаз, поэтому сначала один сегмент проверяет дорогу, а потом остальные относят в свободную комнату. Из неё выбирались по очереди с интервалом в пятнадцать минут. Последний, уходя, запер дверь. Прошло всё хорошо. Оставалось дождаться отдыха Крукабены после операции и приезда ещё парочки сегментов. Они специально должны будут приехать после её отъезда, чтобы не привлекать лишнее внимание, после чего уже можно заняться новой агументацией. До этого сопроводить Клерви во второй класс, если уж она воспринимает только одного конкретного. В эти дни у неё точно снова возникнут небольшие проблемы, поэтому надо бы ее подготовить. Хотя бы предупредить, что конкретного Дотторе некоторое время не будет рядом.    После восстановления он вновь провёл обследование своего пациента в лице Слуги. Ей можно было бы ещё полежать, но до Фонтейна она доберётся, прошла уже практически неделя. К тому же ухаживать за ней было проблематично в виду всех обстоятельств вокруг. Может быть, если что-то нужно будет сделать в другой раз, и правда лучше вычистить другие лаборатории, где есть операционная?    Несколько лекарств Слуга положила в рот одним махом, после чего забрала стакан воды из рук Дотторе. Она сидела перед ним на кушетке после осмотра, ее состояние было вполне хорошим, риска открытия и вовсе практически не было. Пока она отпивала воду, Доктор прошел к столу, просматривая ее результаты, внося их в карту. Инструктаж он ей прочитал, насчет препаратов проконсультировал, и пока она рассматривала пузырьки с таблетками и пилюлями, Дотторе начал говорить:    — Они должны будут подавить боль, но постепенное истощение от этого не уберется.    — Сколько ещё? — четко и прямо спросила Слуга.    — Лет девять, — с небольшим запозданием ответил Дотторе. — В лучшем случае, десять.    — Нужно десять, — продолжила Крукабена, поднимаясь с места и проходя к вещам. — Этого будет достаточно.    — Я сделаю всё, что в моих силах, но организм - это не полностью контролируемая система, особенно когда в ней есть серьёзный изъян.    Дотторе не особо следил за ней, в этот час это было без надобности. Крукабена тоже на него толком не смотрела, только начала одеваться после обследования перед отъездом. Десять лет? Она хочет закончить всё в этот срок? Из этого следовал вывод, что нынешнему потенциальному «Королю» примерно столько же лет, сколько и Клерви. Или же она намерена сделать им родную дочь? Это было довольно сложно, ведь показатели Клерви едва были на среднем уровне. Но рассуждения Крукабены были ясны: в королевских битвах «Матери» практически в самом начале видят своего наследника.    Они видят и взращивают своего будущего убийцу.    — Вообще я бы советовал тебе оставить работу хоть на месяц и отдохнуть, — продолжил Дотторе. — Скажем, Натлановские источники весьма полезны для здоровья.    — Предлагаешь мне отпуск? — уточнила она.    — Больничный, если быть поточнее. В зависимости от проведенной операции, но полное восстановление после занимает от полутора до шести месяцев, — Дотторе все же повернул к ней голову. — Хочешь, я попрошу за тебя? Рекомендации врачей весьма внушительны.    От такого собственного сравнения Доктора, Слуга бросила тихий смешок. Недолго она подержала руки на поясе, словно обдумывая это предложение. Но смех и правда был излишним, ведь конкретно для нее Дотторе был лечащим врачом. Иногда он бывал в этой шкуре, пусть и крайне редко, но вряд ли Куракабена желала от него больше помощи, чем он предоставлял сейчас. После этого смешка она стащила белую блузку со стола одной рукой, быстро накинув ее на плечи, а потом начала застегивать.    — Поразительно, что не садишь меня в свои палаты за этим, — подметила она между делом.    — У других возникнут вопросы, ведь твое состояние знают только три лица во всей организации, — начал объяснять Дотторе. — Тогда нужно отдельное помещение под тебя с постоянным уходом, а жить с тобой я не хочу. Ни в одном из возрастов.    — Справлюсь. — Слуга растрепала волосы только за тем, чтобы снова собрать их. — Важнее даже, чтобы в Доме Очага про это не прознали, чем здесь. Поэтому не смей говорить об этом Клерви, ясно? Быть может, у меня нет доказательств, что она пишет письма, но это в твоих интересах: если в Доме Очага дети начнут переговариваться об этом, то я узнаю, откуда росли эти корни.    — Делаешь мне поблажки? — решил уточнить Дотторе. — Я всё ещё понятия не имею о каких письмах ты говоришь.    Эта игра между двумя Предвестниками была даже поинтереснее той, что один из них проводил в собственно филиале в Фонтейне. Только вот Крукабена явно не получала удовольствие от этого, но ей нельзя было показаться слабой. Нельзя было показать недовольство своим положением. Неприязнь к должности.    Это была судьба Короля.    В Доме Очага на самом деле никогда не было победителей. Были лишь выжившие и всего один, кто продолжил играть дальше.    — С прошлой «Матерью» ты так же игрался? — поинтересовалась Крукабена, затягивая сбоку длинную юбку, а потом она поправила ее пояс спереди.    — У нас не было общих детей, если ты об этом, — ответил ей спокойно Дотторе. — Но если говорить о появлении ребенка, которого она явно не ждала, то определенно была ты.    — Дети не всегда любят играть по правилам, поэтому за их соблюдением я слежу очень внимательно.    Ей подобное было хорошо известно. Корона Короля передавалась от одного к другому, но конечное испытание для ее получения всегда было одинаковым. Оно не обговаривалось вслух. Тот, кто мог унаследовать титул, должен был сам найти этот ответ. Король не подчиняется, а правит. Он не слушает правила, а устанавливает их сам. Он следит за своими подданными, а не ходит среди них.    Будущий Король должен убить нынешнего, чтобы унаследовать титул, имя, честь и бремя нести эту корону, пока не должен будет появиться новый претендент.    — Провожать не приду, — бросил Доктор, едва Крукабена подошла к двери, держа черную накидку и препараты в руках. — Клерви сейчас с Коломбиной в городе, так что ее тоже можешь не ждать.    На долю секунды это остановило Слугу, а потом она всё же вышла, спокойно закрыв дверь. Если всё будет хорошо, то они увидятся лишь в декабре, за своим состоянием в Фонтейне Крукабена следила сама, но если ей вдруг станет слишком плохо, то придётся либо приехать самому, либо принять её здесь. Конечно, есть сегменты, да и операция как раз должна была облегчить ей состояние и позволить прожить дольше. Держаться на лекарствах только ради того, чтобы у неё отняли корону Короля - ни один Слуга до этого подобной волей не обладал.    Хорошо, что она уезжала сейчас: Клерви спокойно вернётся в школу после каникул. А после этого как раз будет время на создание нового сегмента, и только потом работа по быстрой теории, практика которой будет подтверждена только здесь. К череде проектов стоило подготовиться.