Цветок жизни

Оставалось всего пару суток до дня рождения Клерви. И уже завтра вновь должна была приехать Слуга.    Но сейчас была ночь, около двух или трёх часов. Однако не услышать щелчок двери Дотторе не смог. Кто-то явно открыл дверь в его комнату, а сейчас вновь копошился в замке, запирая её. Предвестник лежал неподвижно, хоть незваный гость определённо был ему интересен, но подавать вида не следовало. Глаза быстро привыкали к темноте, то была заслуга многих опытов по улучшению человеческого тела, несколько из которых Доктор ставил сам на себе. Пришедший довольно быстро затопал ногами, проходя в другую сторону кровати, полностью попадая в поле зрения Дотторе.    Он увидел достаточно низкий силуэт и, уже догадываясь, кто это, привстал и обернулся к светильнику, включив свет.    — Клерви? — Это была она. — Что случилось?    Но девочка только что-то неразборчиво промямлила в ответ. Её одеяло было накинуто на плечи и голову, волочась так же следом по полу. Не остановившись ни на секунду, она довольно резво залезла на другую сторону кровати, упав на вторую подушку с большим грохотом.    — Всё хорошо? — снова попытался спросить её Дотторе.    Но было ощущение, что Клерви сразу же уснула, как её голова провалилась в подушку. В её руке виднелись ключи, которыми она отперла дверь, и теперь сжимала их достаточно крепко. Всё ещё не дожидаясь от ребенка ответа, Доктор протянул к её лбу руку, убирая попутно пряди волос. Температуры у неё не было, а если болело бы что-то другое, то вряд ли она легла бы молча спать. А что тогда случилось? Узнать вряд ли можно было, Клерви засопела, погрузившись в сон.    Ну пришла и пришла, не будить же её для расспросов теперь. Дотторе только поправил ей одеяло, чтобы оно накрыло ноги Клерви полностью, а потом медленно приподнял её пальцы, вытащив ключи. Он положил их на тумбочку и погасил следом свет. Клерви не дрогнула ни на секунду. Что произошло, Дотторе не знал, но ему льстило, что этот ребёнок сам пришёл к нему и улёгся рядом, словно кот домашний. Её размеренное дыхание показывало, что всё и правда хорошо, и раз это была всего-навсего она, то можно было спокойно спать дальше.    Дотторе имел привычку просыпаться незадолго до будильника. Наверное, организм уже просто привык вставать в такое время, но будильник, на всякий случай, Доктор всё равно включал. Немного приподнявшись с глубоким вздохом, поддерживая голову одной рукой, он не сразу смог вспомнить ночные события, поэтому лишь через минуту вспомнил о Клерви, посмотрев на другую сторону кровати. Девочка повернулась на другой бок, видимо, из-за шума, но всё так же спала.    До начала каникул оставалось всего два дня, и после этого она сможет спать сколько захочет. Но сейчас ей было рано вставать. Дотторе постарался тихо встать на ноги и пройти в ванную. Пусть пока спит. Переоделся Доктор тоже достаточно тихо и вышел в коридор, но дверь всё же закрылась с достаточно сильным щелчком, отчего Предвестник даже на секунду прошипел краем рта. Но Клерви, похоже, всё ещё спала.    Интересно, почему пришла? Может быть, сон кошмарный приснился? Но раньше таких проблем не было. После завтрака он направился назад к себе, медленно и тихо открывая дверь. Клерви всё ещё спала, но настало время просыпаться. Дотторе подошёл к ней и подергал за плечо.    — Эй, ребёнок, просыпайся, — но в ответ были лишь недовольная гримаса и полусонный стон. — Давай, Клерви, вставай, в школу нужно.    После этого девочка всё же поднялась, потянувшись руками. Она всё ещё выглядела достаточно сонной, отчего протирала один глаз руками, и едва различимо она проговорила:    — Поскорее бы закончилось уже.    — Немного осталось, — усмехнулся Дотторе, вспоминая её порыв радости и страха полгода назад. — Расскажешь теперь, почему пришла посреди ночи?    — Холодно стало.    Холодно? Странное оправдание, но, может, просто захотела прийти? Внятных объяснений от неё не дождёшься: Клерви по утрам была не особо разговорчивая, ровно до того момента, пока не доберётся до завтрака.    — Ладно, пойдём назад.    Одеяло всё равно стоило унести, да и вещи у неё были в комнате. Когда Клерви встала на ноги, то оглядела всю комнату и задала вопрос:    — А они все одинаковые?    Дотторе даже сначала не понял, про что конкретно она спрашивала. Но, если подумать, Клерви ни разу не была у него, хотя и знала, где его спальня. Удивительно было больше, что за шесть месяцев она ни разу не была у Коломбины, раз задавала такой вопрос.    — Да, это отделение дворца - жилое, — всё же ответил он, складывая одеяло. — Они практически одинаковые.    — Здесь все живут? — спросила Клерви следом.    — Нет, могут только с высокими званиями или если договориться. Но и так на постоянном только я, Регратор и Коломбина живём, остальные проездом, а у мэра дом свой.    Но комнат всё равно больше, на случай если нужно будет переночевать подчинённым. Например, если лаборант задерживался допоздна, помочь Доктору, он мог договориться, чтобы ему дали переночевать. Работа тонкая, нервная, лучше дать отдохнуть и возможность поспать подольше, чем потом получить серьезную просечку с его стороны.    Они с Клерви вместе вышли в коридор и молча прошли до её комнаты. Ночью она явно была даже более сонная, чем сейчас, но дверь на ключ закрыла - ответственная. Открыв дверь, Дотторе сразу ощутил понижение температуры, стало холоднее. По телу даже пробежали мурашки.    — Я же говорила, что холодно, — уверенно сказала Клерви.    — Да, — согласился Дотторе, бросая одеяло на кровать, подходя к окну. — А почему так холодно?    — Сейчас ещё холоднее, чем ночью.    Теперь её фраза становилась понятнее, да и подтверждение всему ощущалось мгновенно. Приподняв шторы, Дотторе потрогал батарею.    — Конечно, она не работает, — сразу ощутил он, посмотрев следом на ребёнка в комнате. — Клерви, возьми вещи, у меня переоденься и на завтрак иди сразу. Рюкзак собран?    — Да.    — Я отнесу к себе, и куртку тоже, беги пока назад.    — Ладно.    Она сразу взяла всё нужное и быстро пошла назад, наверное, хотела сбежать от холода. Только у неё не работает отопление? У Доктора в комнате всё было точно нормально, до остальных на этом этаже у него не было волнения. Но только здесь. Поднявшись на пятый этаж, он прошёл в одно отделение, где ещё давно запретил Клерви появляться. Там было несколько дверей, у каждой стояло по солдату. И, если бы Клерви сюда всё же заглянула, они бы увели её. Это были одни из немногих комнат во дворце, что не могли запираться изнутри. В одну из них Дотторе зашёл.    Там было маленькое пространство, где почти ничего стояло: кровать, маленький шкаф, где всегда лежало только ещё одно одеяло, и пустой стол со стулом. Ничего лишнего: светильника нет, нет штор и ручки на окне. Даже источник света встроен в сам потолок, но сейчас был выключен.    Это чтобы не смогли повеситься.    Батарея была огорожена деревянной ширмой, но Доктор смог просунуть руку и почувствовать её жар. Здесь работала. А у остальных? Скрип кровати отвлёк от мысли, и сквозь слабый свет окна Дотторе разглядел, что человек на ней перешёл в сидячее положение, а потом развернулся к нему ногами, оставаясь на краешке кровати.    — Спать ложись, — немного жёстким тоном сказал ему Дотторе.    Вряд ли этот подопытный был уже полностью смирившийся, только недавно убрали энтеральное кормление, ведь потреблять пищу сам начал, мог просто бояться лишний раз разозлить или понимал, что сейчас дверь открыта. Они ещё глупенькие в первое время. Но долго уговаривать на соблюдение простых указов было не надо: образец опустился назад сразу, как Дотторе прошёл к двери, а потом накрылся одеялом.    — Проверьте у всех батареи, — сказал он солдатам с другой стороны, закрыв дверь. — Если у кого-то не работают, пусть в общую идут пока.    Проводит Клерви, вернётся и проверит. У подопытных была общая комната, куда некоторых временами перегоняли просто ради поддержания хоть какого-то морального состояния для общения. Обстановка тоже влияла. А спали они по отдельности каждый, чтобы не было такого случая, что одного переклинило и он задушил другого. Они и не на такое были способны.    В столовой Клерви можно было найти легко найти: она сидела за столом одна, да и была наглядно меньше. Лишь завидев Доктора, она сразу заинтересованно спросила:    — Ну как там?    — С отоплением что-то, — Дотторе опустился напротив неё. — Будут разбираться, поэтому после школы ко мне зайдешь переодеться.    — Ладно, — согласилась Клерви. — Мама же сегодня приедет?    — Днём, — уточнил он. — Она сейчас, скорее всего, подплывает к Снежной или садится на поезд.    — Ого! — крикнула она так громко, что некоторые обернулись в её сторону. — Я ещё поезд не видела вживую.    — Видела. Ты тоже на нём ехала, когда прибыла сюда.    Было видно, что Клерви сильно задумалась на это утверждение Доктора. Она нахмурилась и немного опустила плечи, смотрела в одну точку, но вряд ли считывала происходящее. Клерви всё ещё не помнила ту поездку. Для неё это был словно отрывок: за ней приходят, она понимает, что едет в Снежную, но не помнит как и сколько, а потом она видит Дотторе. У Клерви было ощущение, что этот кусок будто вырезали, или же он длился лишь пару секунд. Но она помнила страх, тревогу и жуткие мысли. Она помнила, как сидела в одиночестве, свернувшись в углу.    — Ладно, не вспоминай, ешь, — вырвал её Доктор из этого состояния.    Не помнит и ладно, может быть, даже к лучшему. Клерви упоминала о сильном чувстве страха, но Дотторе больше насторожило, что она не говорила про Слугу. Крукабена ехала вместе с ней, неужели не успокаивала? Но раз Клерви не помнит, то и спрашивать об этом было бесполезно. Она вновь начала завтракать и в один момент несильно промычала, перекинув еду на другую сторону.    — Что там? — сразу спросил Дотторе.    — Забываю пока про эту сторону: зуб снова шатается, — спокойно ответила она.    — Значит растёшь.    — Да! — вновь крикнула Клерви радостно. — Ещё на год выросла.    «Ещё на год». Восемь лет, из которых они знали друг друга только полгода. И об этом Дотторе не мог не думать: каким этот ребёнок был раньше? Он знал её историю болезней, но только и всего. Какого она была веса, когда родилась? А роста? Как быстро или долго научилась переворачиваться, ползать, вставать на ноги? Но Клерви сама, видимо, не задавалась такими вещами, просто продолжая поглощать еду, запивая ее горячим чаем.    — А как ты отмечала прошлые дни рождения? — всё же спросил Дотторе.    — Мама приносила вкусный торт, я задувала свечи и загадывала желание, но мама говорила, что нельзя рассказывать, иначе оно не сбудется, — весьма мечтательно и романтично улыбнулась Клерви. — А потом мы вместе пили чай. Всё было очень вкусно, мама держала меня на коленях всегда…    Но в тот же мент её расслабленный вид пропал. Она опустила уголки рта, посмотрев вниз.    — Ну, то есть, почти всегда, — голос у нее тоже стал грустным, под стать внешнему виду. — В Доме Очага празднуют только день основания. Меня поздравили ребята и мама тоже, но больше она меня так не держала. И торт тоже не приносила…    Какая-то путаница: если раньше всё было хорошо, то к чему было так всё менять? Было ощущение, что и сама Клерви этого не понимала. Как и не понимала другого:    — Дотторе, почему ты забрал меня из Дома Очага?    Вопрос стал довольно неожиданным, но серьезный и немного печальный тон Клерви говорил о том, что она хотела знать ответ. Зачем Дотторе это сделал? Потому что его ДНК надо держать в сохранности - вот почему.    — Ну… — неуверенно протянул он, подбирая правильные слова для Клерви. — Я говорил в первый день, помнишь? Тебе незачем расти в Доме Очага, когда есть родной отец.    — Ты же сам не веришь в это, — так же вспомнила Клерви.    — Я не в это «не верю», а в то, что могу быть для тебя отцом.    — Почему?    — Всё сложно, Клерви. — Он сразу решил перебить её дальнейший вопрос: — Ешь давай, в школу нужно.    Лучше отмахнуться от её вопросов, тем более что полноценный ответ на этот вопрос и сам Дотторе не знал. Он признавал, что сильно поспешил с этой спонтанной идеей, и исправить уже ничего было нельзя: Клерви не хотела уезжать.    Наверное, она на него немного обиделась за прерванный разговор, так как всё оставшееся время до школы шла молча. Но и ладно, главное, чтобы потом пришла в кабинет после уроков. И начинался новый рабочий день с приездом еще одного Предвестника в Снежную. Бюрократия всё ещё была, но по большей части было обсуждение с глазу на глаз конфиденциальной информации. Поэтому они со Слугой уединились в кабинете, когда она приехала.    С её приездом работы, наоборот, только прибавлялось, как и лишних рассуждений в голове. Помимо того, что сегментировать себя было сложной задачей, приходилось привыкать также к новому потоку поступающей информации, а сейчас в этом коллективном общежитии прибавлялись раздумья по поводу четвёртого Предвестника. Но ко всему прочему Дотторе также не мог не замечать явных намёков: например, когда Слуга положила локти ему на плечи, стоя сзади, опустив также голову, из-за чего правым ухом стало слышно её дыхание. Наполовину она делала вид, что смотрит в соотношения и расчёты, которые Дотторе держал в руках, сидя в кресле.    — Прекрати, — попросил он. — Клерви сейчас может зайти.    — Откуда такая уверенность? — весьма мелодично спросила она. — Мы ведь в твоëм кабинете.    — После школы она заходит ко мне примерно в это время.    С последним словом Доктор слегка отодвинулся. Сейчас не до этого, время рабочее. Крукабена весьма понимающе отпрянула, оставшись на том же месте, но облокотившись об стол сзади, держа себя на руках.    — Данных других номеров у меня нет, так что будем отталкиваться от Сказителя, — начал Дотторе. — Выносливость между вами сравнивать бесполезно, но…    — Я ему уступаю? — прямо поинтересовалась Слуга.    — Ты с ним сейчас примерно на одном уровне. То есть я бы сказал, что ты с четвёртого номера формально упала на пятый или шестой, возможно. Мне бы данные Пульчинеллы, чтобы чётко отвечать на такое, но, я боюсь, Царица меня просто пошлёт. Это слишком конфиденциально, а с ним особенно сильно. Если твои показатели упадут ещё ниже, попытаю удачу на остальных.    — Предписания будут? — с ухмылкой спросила Слуга.    — Глазом Порчи не пользуйся, если хочешь прожить подольше - вот моё единственное предписание, — ответил Доктор весьма монотонно, отодвинув всё в сторону. — Или, моя дорогая, ты думаешь, будут улучшения?    — Я ни о чем не думала. — Крукабена вновь прошла ему за спину, достаточно аккуратно и нежно положив руки на его плечи. — Спасибо.    В его силах только отсрочить ей этот момент, но не спасти от него. Собственно, такой и был приказ. Взялся бы он за эту работу без него? Доктор и сам не знал ответ. Он убрал одну из её рук с плеча, проговорив:    — Не особо благодари, я просто работаю.    — Боишься, что придёт Клерви? — поинтересовалась Слуга.    — Меня больше интересует другое. — Дотторе развернулся к ней на стуле, отъехав немного дальше. — Я так понял, Клерви не знает о твоем состоянии, верно?    Крукабена сразу немного изменилась в лице: она стала более жёсткой, мнимая расслабленность и доброта ушли без единого намека на проявление где-то в глубинах уголков лица. Её мимика приобретала свои привычки после долгого общения с детьми, поэтому и в разговоре со взрослыми она это неосознанно использовала.    — Ты рассказал ей? — весьма чётко спросила Крукабена.    — Деликатно спросил, знает ли она, зачем проводиться королевская битва. Как оказалось, нет. — Дотторе придержал голову левой рукой, облокотив её на стол. — Ты не говорила ей?    — Док, знаешь ты или нет, но дети весьма разговорчивы, — чуть более спокойно начала Слуга отвечать, раз получила ответ на первый вопрос. — Клерви несколько раз сбегала из Дома Очага, пыталась подстрекать других детей пойти против него. Подобная информация - конфиденциальная.    — Я понимаю, — слегка кивнул Доктор со снисходительным тоном. — Заключив ее в Дом Очага, ты сбежала от неминуемой участи быть настоящей матерью для нее. Ты знала, смерть ее настигнет раньше, чем тебя. Но сейчас обстоятельства изменились…    — И что же изменилось, позволь мне спросить? — прервала Крукабена, посмотрев на него, заинтересованно приподняв брови. — Клерви теперь под надзором другого Предвестника. Более высокого и опасного. Это расширение клетки, а не свобода. Или ты думаешь, я не понимаю, что значат для тебя твои ДНК?    Они слишком хорошо друг друга знали, чтобы пытаться что-то выстраивать из себя перед друг другом. Но всё же одно изменение в плане Крукабена было: Доктор не позволил бы Клерви умереть, по крайней мере не в ближайшие десять лет.    — Царица, без сомнения, выставит твою смерть в благородном ключе, — продолжил он тему. — Не знаю, что именно станет причиной твоей гибели в тексте, что она напишет для Снежной, но Клерви в это не поверит. Я знаю. Она поймет, что ее обманывают.    — Даже не думай! — Крукабена достаточно резко наклонилась к нему, выставив вперёд один указательный палец, и от этого жеста Дотторе уже дёрнул бровью в нервах. — Ты давал клятву. О моем недуге знаешь только ты, Педролино и Царица. И у тебя, мой милый, на шее весит их приказ.    — Я приказ выполняю в полной степени, — намного более жёстче, чем раньше, ответил Доктор. — Если тебя что-то не устраивает в моей работе - чистых листков для рапорта полно. Только вот Царица туда даже не смотрит, если они идут на наши имена. А если и смотрит, то только чтобы посмеяться. И еще кое-что, когда уезжаешь из Фонтейна, оставляй там свои повадки. — Он оттолкнул в сторону её руку с указывающим на него пальцем. — Я тебе не мальчик.    — Превыше приказа на тебе весит конфиденциальность этой информации. Если ты это расскажешь - снисхождения тебе не видать.    — Тогда что прикажешь сказать Клерви в тот день, когда она поймет, что от нее что-то скрывают?    — Ничего. Промолчать. Если она, конечно, все еще доживет до того дня.    Почему-то эта фраза Дотторе немного разозлила. В конце концов, он не серийный маньяк и не растлитель. Да у него здесь один испытуемый живёт больше семи лет уже! Смерть — поток, конвейер, погрешность и последствие, но Доктор к ней не стремился. От этого он в нервах поджал губы на пару секунд, но потом успокоился, решив поинтересоваться другим:    — Могу я задать тебе вопрос? Зачем тебе нужен был собственный ребенок?    — Я его никогда не хотела, — ответила Крукабена. — Это была случайная беременность.    — Хорошо, понимаю, — с более снисходительным тоном Доктор опустил голову, но потом продолжил: — Тем не менее, ты уехала в Фонтейн, ничего мне не сказав мне, хотя могла бы избавиться от нее раньше, чем планировала.    — Я узнала об этом только приехав в Фонтейн.    — Я просто не могу увидеть логику и связь между твоими действиями, — прямо признался Дотторе. — Зачем отдавать ее в Дом Очага? Ты по-другому не можешь вселить в воспитанников свою материнскую любовь? Ради этого нужно идти на такие высокие крайности? А если уж хотела избавиться от нее, то ты что-то затягиваешь.    — Док-Док-Док, — Слуга вальяжно и с мягкой улыбкой наклонилась к нему, поставив одну руку на стол. — Ты думаешь, каждая мать готова убить своего ребёнка?    — Нет, но ты вполне, — сразу легко ответил он. — Ты и так поставила Клерви на смерть, бросив в королевскую битву, так что не надо пытаться мне врать о гуманности твоих решений. Я знаю тебя ничуть не хуже, чем ты меня. Не хочешь избавляться, зачем пристроила в Дом Очага? Хочешь, так зачем тянешь с этим?    — В отличие от тебя, я даю своим воспитанникам шанс выжить. Один единственный шанс. — Крукабена вновь встала прямо. — Дети - это букет цветов, и когда один увядает, его нужно убрать. А до той поры он ещё может находиться с другими.    — Не бери это на свой счёт, я просто не могу понять твоё отношение к этому ребёнку сейчас, — продолжил Дотторе. — Зачем ты здесь? Клерви всё сказала ещё в прошлый раз.    — Боишься, она не скажет об этом снова?    — Нет, я ей верю. Я сказал в прошлый раз: «Пока Клерви хочет, заходи сколько душе угодно». Как я могу препятствовать этому? Ты её мать в конце концов.    Хотя на его счет она это успешно делала семь лет. От этого понимания в Дотторе даже закипала маленькая ненависть. Он в любом случае был причастен к появлению этого ребёнка на свет, и, знай он о Клерви с самого начала, что бы изменилось для неё? Согласился бы Дотторе пристроить её в Дом Очага? Может быть, он забрал её именно назло Слуге?    — О, я смотрю, кто-то вжился в роль заботливого папочки, — дразняще проговорила она. — Я тебя знаю как облупленного. Между моими проездами будешь её настраивать под себя?    — Я не настраиваю, — более жёстко и чётко ответил Дотторе. — И о тебе при ней я ни одного плохого слова не сказал. Что, кстати, не могу свидетельствовать на мой счёт из твоих уст.    Разговор перешёл бы на повышенные тона, но ручка двери опустилась, и Клерви медленно показалась на пороге. Она очень неуверенно и непонимающе уставилась на них. Она что-то слышала? В одной руке у неё была бумага. Неужели письмо? Только не это! Глупая девчонка, она ведь знает, что её мать сегодня приезжает!    — Мама? — спросила Клерви, закрыв дверь. — Ты уже здесь?    — Как видишь.    После этого ответа Крукабена с вернувшейся нежной улыбкой расставила руки и придержала дочь, что упала к ней в объятия. Клерви умиротворенно закрыла глаза, пока Дотторе с комком тревожности смотрел на письмо. Он пытался найти выход.    — Не могла же я пропустить твой праздник.    С этими словами в елейном расслабленном тоне Крукабена погладила довольную дочь по голове. Клерви с ней ласково обнималась, но всё же открыла глаза и посмотрела на Дотторе. Он сразу дёрнул головой в сторону бумаги в её руках. Не получая ответа, он приподнял маску и добавил к подобной жестикуляции глаза. Что делать? Слуга уже увидела, что у Клерви было в руках. Может, сказать, что она ему отдаёт письма, но он их не отправляет? Не вариант: попросит показать остальные. Выбросил? Всё на отговорки тянет. От Клерви наконец-то появился ответ: она помотала головой. Только вот, что это значит, Дотторе не понял.    — Что у тебя? — Крукабена отодвинула дочь от себя, забрав у неё из рук бумагу.    Когда она развернула её, у Доктора внутри всё сжалось, и он жестами указал Клерви встать за него. Нужно было попробовать договориться. Однако девочка его не послушала.    — Это разрешение, — сказала она вслух. — Сказали родителям отдать.    — Школьный лагерь? — спросила Слуга, смотря в бумагу.    Отлегло. В груди стало так легко, что Дотторе глубже задышал. Даже голова разболелась после такого волнения. Он развернулся к столу, не сразу соображая, про что была эта записка.    — А, для начальных классов при школе, — всё же проговорил он, собираясь с мыслями. — Приходят, вместе играют и потом домой уходят. Чтобы не мотались на каникулах.    — Сказали он только на месяц, — спокойно добавила Клерви.    — Тебе подписать? — спросил её Дотторе.    — Да! Там много кто ходить будет… — Клерви сложила руки за спиной, посмотрев на потолок, и более тише добавила: — …даже Женя.    — Понятно, — не смог сдержать усмешку Доктор, протянув руку, чтобы забрать листок.    — Жалко, Яси не будет только, — более громко сказала Клерви, опустив голову. — Она сказала, что у них на это нет времени.    Они-то, понятно, что не будут тратить время на подобное. Но раз Клерви хочет, то можно и подписать, меньше во дворце будет скучать… И в тот момент Дотторе припомнил: школа забрала Клерви из скучающего времени и поставила задачи и проблемы, благодаря которым она перестала его бояться. Теперь всё уходило и возвращалось в прежнюю точку.    — Клерви, я перенёс некоторые твои вещи, — начал говорить Доктор, отрываясь от тех мыслей. — Посиди у меня, пока там всё ремонтируют. И когда они закончат, там всё нагреться должно будет. Если вечером холодно будет, ляжешь у меня спать.    — Ладно, — согласилась она кивком.    — Или, если хочешь, оставайся у меня, — добавила следом Крукабена.    — Я не знаю где, — мотнула головой Клерви, — и ключ только от комнаты Дотторе. И вещи уже там.    Доля наслаждения пришла к Дотторе очень резко, как и в тот самый день, когда Клерви сказала, что хочет здесь остаться. Хотя бы ради таких приливов эндорфинов стоило всё случившееся. Он с едва сдерживаемой усмешкой сказал для Клерви:    — Иди обедать. Домашней нет? — Она помотала головой. — Иди, я подпишу разрешение.    В последние дни не задавали уроков, поэтому отдых начинался даже чуть пораньше. Клерви весьма в радостном расположении духа вновь кивнула и вышла из кабинета.    — Я… — подал голос Дотторе, после чего секунду посмеялся. — Я, когда она болела несерьёзно, спросил у Пульчинеллы: «Если я ей справку напишу, её примут?». Ответил, что не должны, но примут. Особенно если печать наша будет стоять.    — Смотрю, отношения у вас улучшились, — весьма чётко подметила Крукабена.    — За полгода многое произошло.    — Теперь мне понятны твои слова и вопросы, — прояснила она, задумавшись на пару секунд. — А что с отоплением?    — Не интересовался, но у неё не работает… И, благо, только у неё.    Лишняя возня с теми образцами, что на больничном, сейчас была ни к чему. И так приходилось в одиночку заниматься четвёртым Предвестником. Не сегменты, всё было бы еще сложнее.    — У тебя всё на мой счёт? — поинтересовалась Слуга.    — Глубокий осмотр провели, результаты сравнили… — немного монотонно проговорил Доктор. — Час рабочий.    Намёк был понят прекрасно, поэтому Дотторе оставили в покое. Крукабена не его образец для исследования: о своём состоянии может позаботиться сама или же прийти в виду ухудшения положения дел. Разрешение Клерви он подписал и хотел занести сразу к себе, пока она ещё кушала, но, похоже, она закончила, раз он встретил её в коридоре у самой лестницы.    — Клерви! — привлёк Дотторе её внимание, обогнав и встав напротив. — Ты куда?    — К тебе.    Едва она ответила, Дотторе сразу двумя пальцами протянул практически к ней под нос подписанное разрешение. Справа послышались приближающиеся звуки шагов, на которые они не обращали внимания: просто кто-то проходил мимо.    — В дневник положи, не забудь, — добавил Доктор, и Клерви забрала бумагу, посмотрев в неё. — Мама, скорее всего, у себя отдыхает. Спроси у кого-нибудь, где она, если хочешь с ней побыть.    — Х-хорошо… — немного дрогнул голос у Клерви.    — Извините!    Голос прозвучал справа, да и шаги прекратились, а значит, подходили в обращении к Доктору. Но едва повернув голову и увидев, кто к ним подошёл, Дотторе сразу отодвинул Клерви за себя, застыв на месте от секундного удивления. Номер шесть. Девушка. Кажется, ей уже было за двадцать три. Она была в привычной голубой больничной робе, как и все они. А также у всех подопытных была бритая голова под пятерку. Явное отличие на первый взгляд помимо роста, веса и так далее были пальцы. По ним можно было определить, долго ли здесь находится человек: в нервах новички имели привычку кусать свои пальцы, повреждая кутикулу на подушках, а те, кто здесь находится долго, уже потеряли подобный способ выпускать стресс, так как переставали сильно нервничать. У номера шесть уже давно были хорошие пальцы. Если Дотторе не изменяла память, её должны были вести на процедуры, так что она здесь делает? Она вообще вменяемая сейчас? Она была в роли испытуемого достаточно много лет, поэтому являлась уже принявшей судьбу, а оттого не буйной. Хотя одной Царице известно, начнут ли препараты влиять на неё по-другому, поэтому Дотторе и загородил Клерви. Позади номера шесть показался один из лаборантов и солдат, скорее всего, попросили помочь. Они спешили сюда.    — Так, шестая, — привлек её внимание Дотторе, очень медленно и аккуратно протягивая в её сторону руку. — Давай мы без резких движений…    — У нас будет что-то типа обеда? Потому что там двенадцать человек не кормлены, одна я с утра каши навернула.    Дотторе в удивлении от столь внезапного появления без сопровождения осмысливал эту фразу, аккуратно взяв образец за предплечье. Так, вроде на номера шесть он опыт с бездной в последние месяцы не ставил, так что бредни у неё вряд ли были… Опять же, только если препараты не начали влиять по-другому. С раскрытыми до конца глазами, чего она не могла видеть из-за маски, Доктор оглядел номер шесть. Взгляд у неё был чёткий, немного волнительный, но можно было списать, что ей всё же было страшно вот так стоять перед ним. На первый взгляд, она была в адекватном состоянии, да и далась взяться за себя очень легко. Не подбегали бы другие, Дотторе так же спокойно взял её за вторую руку, развернул и попытался увести.    — Извините!    На одном выдохе это сказал лаборант, хватая номер шесть за плечи с солдатом. Они начали её оттаскивать не очень резко, так как никакого сопротивления не встречали. Значит, всё же она была в нормальном состоянии.    — Извините, она очень резко отбежала, — сказал снова лаборант ещё более волнительно.    — Ну подожди! — крикнула номер шесть, не стараясь даже вырываться, знала, что это без толку, только хуже будет.    — Не подставляй меня перед ним!    — Стойте! — всё же крикнул в догонку Дотторе, и его послушались. — Вам обед не приносили?    Бредни или нет, но надо было узнать, раз она и правда осознает происходящее. Рисковать не хотелось. Наверное, услышала его голос, поэтому вырвалась и отбежала, но больше плох был не этот факт, а то, что она увидела.    — Нет, — ответила ему шестая.    — Утром тоже?    — Мне сказали нет. Меня на осмотр повели пораньше, а когда освободили, у меня уже убирались. Ну и меня в столовую повели, чтобы я там поела. А остальные, говорят, не ели.    Дотторе посмотрел на того лаборанта рядом. Судя по времени, номер шесть забрали из общей комнаты.    — Мне не говорили ничего, — почти сразу ответил тот.    — Они недавно, боятся ещё. Это мне уже всё равно, потому-что что вы сделаете? Убьете меня? — После этого шестой номер громко рассмеялась. — Мечтаю об этом, Доктор, уже семь лет.    У них не всё было в порядке с психикой: поголовно у всех постепенно развивались суицидальные наклонности, оттого они потребляли пищу из пластиковой посуды и даже пили тёплые или холодные напитки. За службу Доктора в начале было много случаев, когда они намеренно проливали горячую воду прямо на голову. Когда инцидент с четырьмя смертями одновременно случился, от шестой можно было услышать только: «А почему они, а не я?!». Сейчас она смело развернулась к солдату, что вцепился в её плечо.    — Можно, пожалуйста, не держать так крепко? Я не убегу.    — Отведи её назад, сейчас узнаем, — продолжил Дотторе разговор с лаборантом. — Если на голодный желудок, правда, скажи всем, чтобы оставили их на пару часов в покое.    — Кланяться вам в ноги, Доктор, не буду, — проговорила номер шесть вместо благодарности, тихонько дёргая рукой, за которую её держал солдат. — Можно мне развернуться, пожалуйста? Если я ударюсь головой, это будут ваши проблемы.    Вот же наглость. У матёрых она со временем появляться начинала, так как они понимали, как для Доктора ценно их здоровое тело. И это буквально всё, что у них оставалось.    — Всё в порядке, дайте ей развернуться, — громко попросил Дотторе.    Все они хотят убежать, сколько бы лет здесь ни находились, но более старшие понимали, что когда тебя окружает много людей - шанса нет. Собственно, от этого и появлялись постепенно суицидальные мысли. Номер шесть развернулась, приподняла руку, чтобы её схватил лаборант, и спокойно вместе с ним ушла.    Ну и денёк. Дотторе развернулся к ребёнку позади, которая пусть и со страхом, но в любопытстве выглядывала из-за его спины.    — Это был из?.. — не закончила Клерви.    — Да, — всё же ответил Дотторе, понимая о чем она. — Иди к маме. Мне теперь нужно срочно кое-что узнать.    Сегодня был прямо день каких-то происшествий, поэтому оставалось надеяться, что в лаборатории без них останется. А ещё было вот что действительно плохо - шестая увидела Клерви рядом с Дотторе. Не то чтобы они смогут что-то сделать в своём положении, но подобный расклад событий мог возыметь последствия, что в их собственном состоянии, что в безопасности Клерви. Но пока об этом можно было не переживать: они не знают, где она живёт, где бывает… Плохо было только то, что шестая их увидела вместе и, исходя из того, что Доктор говорил о матери, могла понять, кем они приходятся друг другу.    Были определённые места, где нельзя вести экспонатов: жилое отделение, другие рабочие зоны, подводить к выходу и много прочее, так как они могли запомнить где и кто обычно находиться. В столовую можно было вести только матёрых, да и то лишь в редких исключениях и с большим числом сопровождения. У них не то, что были суицидальные наклонности, но ещё и эмоциональная нестабильность, в перемешку со вспышками агрессии, особенно у новичков.    С приёмом пищи для подопытных он также разобрался, на это ушло время, после чего Доктор смог вернуться к работе. Рацион у них сбалансированный, любой беспричинный отход от расписания может дорого обойтись.    Но сегодня и правда был какой-то суматошный день, ведь к нему в кабинет постучали через некоторое время и, услышав одобрение, лаборант показался на пороге.    — Извините… Клерви пришла.    Дотторе сначала показалось, что у него дежавю, но часы, подводящие к половине седьмого, говорили об обратном. Случилось что-то? Доктор ожидающе чего угодно дёрнул головой, что можно было принять за одобрение, отчего лаборант ушёл с его поля зрения, стал слышен только его голос:    — Заходи к нему.    Вряд ли они бы стали её задерживать, кроме того случая с тестом. Клерви сама выглядела не очень уверенно, закрыв дверь за собой, когда зашла в кабинет. Она застыла на месте, сложив руки за спину, и стояла, будто настроенная в любой момент подорваться с места и убежать. Это даже позабавило Доктора, и он с нервной улыбкой проговорил:    — Ну чего? Клерви не стой. — Потом голос стал серьёзнее: — Что случилось?    — Я к тебе захотела.    От этих слов сердце подскочило так, словно дёрнулось в последний раз в своей жизни. Хотя с чего бы вдруг? Дотторе хотел уточнить сказанные Клерви слова, но та прошла вперёд, обогнув стол, и сразу положила голову к нему на колени. Прямо как котёнок. Пришла так же внезапно, как и ночью. И, прокрутив последние события в голове, Доктор всё примерно понял.    — Мама знает, что ты здесь? — прямо спросил Дотторе.    — Нет, — ответила Клерви немного зажатым тоном.    — Клерви, надо сказать.    — Не надо, — сразу ответила она, повертев головой. — Я хочу здесь быть.    — Клерви, нельзя убегать, ничего не сказав, — сказал он более повышенным тоном. — Она ведь будет волноваться. Так нельзя.    — А если бы я потерялась, ты бы волновался?    — Ты не представляешь, как сильно.    Сразу вспомнился момент на масленице и как сердце замерло в тот момент. Ох, как бы хотелось больше этого не испытывать. Из-за этого Дотторе сейчас мог представить волнение Крукабены.    — Клерви, нужно сказать, — повторил он.    — Можно я останусь? — спросила она в ответ.    Остаться? Дотторе оглядел рабочий стол с бумагами, в которых была работа, а потом опустил голову к Клерви.    — Скучно будет, — сказал он.    — Нет.    — Что у вас случилось?    Но Клерви не давала ответа, только сильнее покрутив голову, схватившись за его штанину одной рукой. После всех прожитых дней, Дотторе не назвал бы её молчаливой или зажатой, но были темы, на которые она не говорила. И всё же Доктор решил попытаться:    — Праздник на кануне, а вы ругаетесь. Что она тебе сделала?    — Ничего, — всё так же отмахнулась Клерви, но теперь почему-то намного жалостливее.    Говорить не хотела, только всё так же прижималась. Пришла сама, и даже не для того, чтобы показаться. Заманчиво: в первые дни она от него так бежала к Коломбине… А теперь к нему.    — Ладно, подожди… — Доктор поднял её голову, встал с места и выглянул из кабинета. — Сиян, пожалуйста, найди Слугу, скажи, что Клерви у меня… Спасибо.    «Найди сначала Коломбину, и с поиском проблем не будет» - одна из здешних поговорок. Но семейные разборки не должны касаться работы… Если бы только у кого-то из Предвестников ещё была с кем-то кровная связь помимо Дотторе и Крукабены. Он вернулся назад и сел в кресло, беря Клерви под плечи.    — Иди сюда. — Дотторе усадил её на колени, продвинувшись к столу. — Заснёшь у меня здесь.    — Не засну.    До чего же упрямый ребёнок. И в этом они были схожи. Ноги отекали, но Клерви сидела спокойно, и Слуга не объявлялась. Либо подумала, что теперь это его забота, либо Клерви… правда пришла, чтобы просто побыть рядом. Если подумать, то примерно в это время Дотторе проверял ее уроки: у неё мог начаться дискомфорт, что они не встретились в это время.    Клерви и правда не засыпала, но только потому-что Дотторе дал ей дело: научил ставить печать, и показал где это нужно делать. Ещё немного навыков и можно брать как секретаря! Наконец-то в этот суматошный день простая рутинная работа была сделана. Оставалось надеться, что завтра будет проще, без внезапных ситуаций.    — Закончили, — оповестил Дотторе Клерви, спуская её на пол и поднимаясь сам. — Пойдёшь назад?    — Нет.    — В нашу комнату хотя бы, ну? — Но Клерви только самостоятельно залезла назад в кресло, отчего Доктор более жёстко спросил: — Клерви, что произошло? Скажи.    Немного поболтав ногами, девочка осмотрела кабинет, а потом с наигранной уверенностью и удивлением ответила:    — Должно было что-то произойти? Я просто хочу здесь побыть.    Это звучало очень приятно и лестно, но его вопроса не отнимало. Клерви как будто бы сама знала, как можно манипулировать, чтобы ей перестали задавать вопросы, но вряд ли делала это осознано. Не хочет говорить насчёт матери, но всё же пришла. Уходить не хочет, но чем ей здесь заняться? В лабораторию он её не возьмёт. Действительно же заснёт. Дотторе прошел к шкафам, открыв нижние полки. Здесь лежали испорченные недействительные документы, которые он положил перед Клерви.    — Ладно, тогда хотя бы порисуй на этом и не лазей никуда, пожалуйста, — немного умоляющим тоном попросил Дотторе. — И не отвлекай никого от работы.    — Ладно, — схватившись за краешек стола руками, она двинула себя поближе. — Обещаю, я не буду мешать тебе.    — Ты мне не мешаешь, — ответил сразу Дотторе. — Клерви, я…    Могла бы пойти поиграть или выпечкой заняться, сходить на улицу, но пришла сюда. Может быть, ей просто всё равно, чем заниматься, и она правда хочет побыть здесь? Рядом с ним? В это хотелось верить, но другая часть Доктора говорила о том, что причина должна быть, но Клерви о ней не говорила.    — Я очень занятой человек, извини, — сказал ей Дотторе. — Посиди спокойно, хорошо?    Лучше было оставить её в покое, раз она не говорит. Клерви, конечно, была весьма любопытная, но если на то пойдёт, то положит всё на место, а ничего опасного в кабинете Доктор не хранил. Она кивнула в послушании. Нельзя было отрицать, что этот ребенок может и правда спокойно сидеть на месте, дожидаясь его.    Если Клерви пришла без причины, то что могло её спровоцировать? После того, как она увидела одного из подопытных, Дотторе ожидал, что Клерви, наоборот, отстранится. Всё же что-то у неё с матерью произошло. А, может быть, сам приезд Крукабена пробудил в ней инициативу?    Девятый час приближался, этот суматошный день заканчивался, в лаборатории уже прибирались после рабочего дня: очищали столы, расставляли всё на места. Уборщики знали, что не надо трогать в комнатах лаборатории. Они были не глупые… Даже очень не глупые: они имели прекрасное образование и сами могли бы пойти сюда для помощи, но просто не хотели давать присягу. Доктор поинтересовался у них об этом в первые месяцы, когда понял, что они понимающие в теме фармакологии и прочего, получив ответ: «С отличием оконченная Амурта». Платили им в резиденции хорошо, оттого они могли не взбираться по должности и жить припеваючи, пока держали языки за зубами. В какой-то степени Доктор находил их мировоззрение интересным. Иной раз, в такие суматошные дни, хотелось прийти к ним в каморку, налить чаю и начать обсуждать, кто что закончил, как попал сюда и почему не уходит.    — Док…    Мелодичный голос Коломбины оторвал от мыслей, но Дотторе не посмотрел в её сторону.    — Добрый вечер, — всё-таки сказал он немного измученно.    — Клерви здесь, да? — Коломбина получила от него положительный ответ. — Давай я заберу её?    — Буду благодарен.    Это было не сразу заметно, ввиду того что у Коломбины практически не дёрнулась ни одна из мышц на лице, но она явно посмотрела на него с бурной смесью сердитости и осуждения. Но ей не надо было ничего говорить, Дотторе понял, как звучал этот ответ.    — Она сидит там, скучает - я в этом смысле, — объяснил он.    — Надеюсь, — отрезала она, вышагивая мимо. — Как и на то, что ты не сказал этого Клерви.    «Я точно буду спать, как убитый ночью», — в нервах подумал Дотторе.    Поскорее бы этот момент уже настал, и можно было бы оставить всё произошедшее позади. Нужно привести всё в порядок, расставить всё по местам, и в кабинете тоже разложить всё по полочкам. Потом можно сразу вместе с Клерви пойти спать, только если она не увильнет из лаборатории раньше, чем он закончит.    — Док, — шёпотом позвала его Коломбина, едва выглядывая из кабинета. — Иди сюда.    Она так же вызвала его пальцами, а когда Дотторе подошёл ближе, то прислонила указательный к губам, кивнув в комнату, так же тихо сказав:    — Смотри.    Легко можно было догадаться, что она говорила про Клерви. Девочка сидела за столом, как и прежде, только вот теперь её руки были сложены на стол, а голова лежала на них. Её грудная клетка медленно поднималась и опускалась, и, если прислушаться, можно было услышать тихое сопение. Уснула. В такой позе взрослому спать тяжело, а с такой разницей в размерах между предметами и ней - она и упасть может в сонном состоянии. Но всё же уснула. Время едва к девяти подходило.    Дотторе спокойно прошёл вперёд по кабинету, огибая стол, стараясь не стучать по полу. Ладно, раз уж её так разморило спать, то пусть спит. Доктор наклонился ближе к Клерви, обхватив её за лопатки и колени, медленно поднимая. От такого девочка недовольно замычала, едва открывая глаза.    — Тш-ш, спи-спи, — проговорил Дотторе, поднимаясь с ней на руках.    Клерви ещё недовольно промычала, но потом её глаза сами слиплись, и она тихо упала к его правому плечу. Через пару секунд девочка всё так же продолжила размеренно дышать и, похоже, вновь сразу уснула. Дотторе пошёл с ней прочь из кабинета.    — Пойдём, поможешь мне, — тихо попросил он Коломбину на пороге.    Клерви была недвижима, только чуть покачивалась, когда они спускались по лестнице. Очень медленно и аккуратно. Она хоть была и маленькая, но достаточно тяжёлая, как бы с ней не навернуться. До его комнаты они дошли спокойно, и Коломбина тихо и оттого медленно открыла Доктору дверь, а потом расстелила кровать, куда он уложил ребёнка. Обуви на Клерви не было, наверное, разулась в кабинете, поэтому Дотторе снял с неё только носки. Платье на ней было не для сна: обычное домашнее, весьма яркое, но уж ладно, не будить же еë, пусть спит. Когда Дотторе накрыл её одеялом до плеч, Клерви всё же немного подвигалась, развернувшись на бок.    — Спасибо, — шепнул Доктор Коломбине.    — Такой воробушек прямо, — проговорила она, наклоняясь чуть вперёд к ребёнку. — Маленький такой.    — Да… — Дотторе аккуратно убрал пряди волос Клерви, упавшие на лицо. — Пойдём.    Они тихо вышли из комнаты, но дверь закрылась всё с тем же щелчком, что и утром. Оставалось надеяться, что Клерви все еще от этого не проснётся.    — Ей Слуга что-то сделала? — спросила Коломбина, когда она шли по коридору.    — Не знаю, она не говорит.    — Тем не менее пришла к тебе. А это главное, — продолжила она. — Ты ведь обещал ей, помнишь? Что ты защитишь её?    — Как? — уже немного в более нахальном тоне спросил Дотторе. — Я даже не знаю, что было.    — Она пытается понять будешь ли ты рядом с ней. Для неё это важно.    Довольно интересная причина, чтобы действовать прямо в лоб. Подумать об этом можно завтра, сейчас Дотторе просто хотел подняться по лестнице и закончить на сегодня работу.    — Слушай, Док, — позвала его Коломбина, когда он поднялся на четыре ступеньки от неё. — Тебя останавливает только просьба Клерви?    — О чем ты? — спросил он, полуобернувшись    — Если она прямо сейчас пойдёт к матери и скажет, что хочет вернуться, ты её отпустишь?    Прямой вопрос отдался тишиной в ответ. Когда Коломбина это сказала, то у Дотторе пробежались мурашки по рукам и ногам, и он непроизвольно посмотрел в сторону жилого отделения дворца, где в одной из комнат мирно спала Клерви. Она не хочет уезжать, но… А что, если передумает?    — Одно дело, когда сам не хочешь уезжать, а второе - когда кто-то другой не хочет, чтобы ты уезжал. По одиночке эти понятия нездоровы, — продолжила Коломбина. — Клерви не уверена во втором, поэтому пытается это узнать, как может. Она всё-таки ребёнок… Причём брошенный родителями два раза.    Два раза? Один раз Крукабеной… один раз Дотторе. Пусть даже если оставалась здесь, но момент подобного предательства был близок. И нельзя было отрицать, что это крайне сильно повлияло на развитие отношений между ними.    Хочет ли сам Доктор, чтобы Клерви не уезжала? Он всегда отталкивался от её желания на этот счёт: привёз Дотторе её сюда без него, но если бы этот ребёнок сильно хотел вернуться, что бы ни происходило, то, возможно, он бы её отпустил назад… Или нет? Очень сложно было представить, чтобы Клерви это сделала, но пока Крукабена была во дворце, шанс этого был повышен. Надо было завязать с Клерви разговор об этом, чтобы она не мыслила в эту сторону.    Дотторе всё же не хотел, чтобы она уезжала после всего случившегося.    Последний час он всегда находился в лаборатории в одиночестве: лаборанты уходили домой, но кто-то оставался, чтобы подготовить испытуемых к ночному сну. Они задерживались на оплачиваемый час, но также уже ушли. Половина одиннадцатого. В это время было умиротворяюще тихо, а потому Дотторе не мог не услышать скрип собственной двери кабинета, когда уже заканчивал всё расставлять по местам. Он посмотрел назад, увидев на пороге Крукабену. Она была менее бледная, чем утром.    — Если ты к Клерви, то она спит у меня, — отвернув голову, сказал Дотторе, продолжая расставлять всё на место. — И не надо её будить.    — Я удивилась, когда мне сказали, что Клерви здесь, — произнесла она. — Намека не распознала.    — Я думал, что она от тебя убежала, — честно и легко ответил Доктор.    — А, вот оно как, — в достаточно игривой забаве ответила Слуга. — Мать я, конечно, строгая, но чтобы от меня бегали дети… Думала забрать её и спать уложить.    — Как видишь, без тебя справляемся.    — Жёсткой ты человек, Док. — Крукабена подошла к нему ближе, наверняка встав около стола. — Я не видела её полгода.    — А я семь лет… С половиной.    После весьма жёсткого ответа возникло небольшое молчание. Положив на место последнюю папку, Дотторе почувствовал руку Слуги под лопатками, медленно взбирающуюся вверх вдоль позвоночника.    — Как самочувствие? — спросил он для отвлечения своего внимания.    — Док, я не твой подопытный, чтобы при каждой нашей встрече этим интересоваться.    Рука Крукабены довольно нежно и медленно упала на плечо, но ногти довольно грубо цеплялись в кожу. Сладкое дыхание Слуги послышалось у левого уха:    — У нас с тобой другие отношения.    Этот упрямый нрав весьма был очень по душе Доктору. Как и в прошлый раз, дрожь, отдающаяся лживым удовольствием предвкушения, пробежалась по телу. Он взял Крукабену за запястье, развернувшись достаточно медленно и тихо, но зато сам жестоко вцепился в её руку. Маска спала от одного маха второй рукой Слуги, и её лицо стало более расслабленным и довольным.    В тот раз это был словно антидепрессант, который не регулируется законом. А может быть, средством забыть на краткий миг всё, что происходило в прошлом? Это не была любовь и даже не её зачатки: это просто было желание ненадолго скрепить тела. Сравнимо с употреблением алкоголя: один глоток и все чувства сразу приносили счастье.    Доктор придвинулся ближе, прижав Крукабену к краю стола, свободной рукой перегораживая одну из сторон. Рабочий день закончен и теперь здесь никого нет. Уборщики зайдут после одиннадцати, а это означало, что ещё есть много времени.    Однако лживое довольство Дотторе сразу распознавал, как и сама Слуга осознавала его ложь в этот момент. Они были будто актёрами в спектакле, что нацепляли маски возбуждения и страсти. И если бы это не приносило дозу удовольствия, то никто бы из них даже не старался. С истлевшим надменным тоном Доктор начал говорить:    — Давай, вперёд, использую каждую часть тела. Продолжай передо мной притворяться, что этого безумно хочешь. Можешь начать сверху, потом добраться до груди…    Всё ещё держа руку Слуги, он провёл её пальцами от гортани к грудной клетке. А затем Доктор резко дёрнулся, довольно жадно прижав её ладонь, но Крукабена почти не дрогнула от этого.    —…А дальше смело опускайся ниже и не торопись.    Любовь - разменная монета. И именно лживая любовь так привлекала Доктора в ее глазах. Взглянув в них, он легко весь этот обман сразу распознал: желанье, чтобы произошёл момент экстаза под слепящий свет, лживую страсть и с обилием обмана прекрасных фраз. Она так умело пускает ложь и лесть в слова для слуха других, что в ответ хочется сказать всё, что она желает. А еë сладкий поцелуй на языке оставляет послевкусие горечи, но можно на миг забыть об этом.    — Все забирай - не прогадаешь. Исполняй свое желанье - я весь твой.    Как много было встреч и ссор, но их тянет друг к другу всё равно. В этом фальшивом акте вся личность сразу растворялась без следа. И под светом кабинета ждала только измышленная страсть и уже давно знакомый штамп.

***

   Холодные коридоры остужали голову после этого мгновения фальши, а тишина и одиночество заставляли забыть всё произошедшее. Доктор довольно яростно и громко шёл по коридорам, проведя по голове руками, чтобы немного уложить растрепавшиеся волосы. Как тошнотворно, будто жизнь без этого была пуста: сколько не наливай чувств, а бокал только пустеет. Вот бы рассвет поскорее настал. Настанет новый день, где в памяти останется такой же обман об удовольствии.    Клерви безмятежно спала на той же стороне кровати. Глупый ребенок, забывший, к какому Доктору попал. Он давно проклят, и на это уже все равно. Вода позволила смыть остатки образа вымысла о любви. После чего Дотторе обрадовался окончанию этого дня.    Клерви порезалась, когда он опустился на другую сторону. На ее чувствах можно было нажиться, и тогда вновь к ней будет безжалостен родной человек. Обман она не распознает: путы слишком крепкие, а столь маленькие руки не смогут спасти ее. Можно сделать что угодно, она - марионетка во власти Дотторе.    Но ради этого ребенка стоит жить днем новым…    Утро вновь начиналось за пару минут до звона будильника, но на этот раз Клерви рядом с собой Доктор не обнаружил. В небольшой панике оглядев комнату, он заметил, как она сидела за столом, скрестив стопы, и перелистывала какую-то толстую книгу. Наверняка взяла что-то у него и, услышав скрип кровати, стремительно развернула голову к Доктору.    — Проснулась раньше меня, да? — спросил он.    Клерви в ответ только несколько раз кивнула. Уснула рано — проснулась рано. Значит, надо не давать ей сегодня вечером спать. Поднявшись с кровати, Доктор один раз потянулся, отпуская остатки воспоминаний про вчерашний вечер. Клерви перелистнула страницу книги, которую Дотторе узнал, подойдя ближе: один из множества научных сборников исследований в области ботаники.    — Ты хоть слово понимаешь? — поинтересовался Доктор сразу.    — Я картинки смотрю, — ответила Клерви, снова перевернув страницу.    — Понятно.    Ничего другого он от неё и не ждал. Удивительно было бы, если бы она действительно это читала. Клерви развернулась на стуле, окатив его взглядом, и Дотторе сначала не понял, почему она так долго смотрит на него, но затем осознал, что он стоит сейчас перед ней без маски. Клерви его лицо видела лишь в первые дни, когда он сам немного приоткрыл его. Этот атрибут образа стал привычным, и Дотторе его давно не замечал, но, очевидно, замечала Клерви. Через пару минут она оглянулась назад по комнате, словно пытаясь что-то найти на не заправленной кровати.    — А как я здесь оказалась? — заинтересованно спросила она.    — Я тебя принёс. Говорил же, уснёшь, — объяснил Дотторе. — Так и не скажешь, что случилось?    Он так и не получил ответа, почему она пришла к нему. Когда она пришла ночью, это стало понятно, а вот днём - нет. Но Клерви только развернулась назад к книге и перелистнула несколько страниц до картинки.    — Клерви, я…    — Кушать хочу.    Её внезапные слова прервали мысль Дотторе, отчего он упустил её.    — Ты не ходила завтракать ещё? — ответ был в виде отрицательного мотания головы. — Почему?    — Рано слишком.    — У тебя здесь расписание? — довольно сильно усмехнулся Дотторе, отчего Клерви даже посмотрела на него. — Вместе пойдем?    Девочка очень быстро улыбнулась и активно закивала головой. Это на секунду вогнало Доктора в ступор: он её голодом не морит, чтобы она так радовалась простому приёму пищи. Но ладно, день сегодня тоже не будет из лёгких, чтобы отвлекаться на подобное: умыться, заправить кровать, переодеться. Оставалось только натянуть маску.    — Можно посмотреть?    Клерви, всё это время сидевшая за столом, ожидая его, перелистывая страницы, подошла ближе. Сразу стало понятно, что она именно хочет надеть маску, а не смотреть из рук, это она могла и утром сделать, когда проснулась. Дотторе сам её одел на Клерви, поправив ей волосы, а потом улыбнулся одним уголком рта, когда Клерви на него посмотрела.    — Я похожа на опасного человека? — спросила она весьма задорно.    — Вот так ты точно похожа на воробья, — усмехнулся с неё Доктор.    — Воробушек, — утвердила Клерви.    — Да, — согласился он. — Маленькая ещё, до воробья не выросла.    — Завтра вырасту.    — Не намного. — Дотторе стянул с неё маску, надев на себя. — Пошли.    С учётом её радости можно было бы и правда посчитать, что Клерви просто хочет удостовериться, что Дотторе не против, если она будет рядом. Надо с ней об этом поговорить. Они прошли вместе в столовую, и для Клерви наверняка было удивительно, что людей там было меньше в это время. Последний школьный день, она наверняка была даже в предвкушении. Среди пустоты столов можно было легко приметить знакомую фигуру и голову, что в одиночестве медленно пила кофе. И это была Крукабена. Доктор даже поразился немного, что Слуга вставала раньше него. Привычка после Фонтейна, не смогла заснуть или болевое состояние?    — Видишь, где мама сидит? — спросил Дотторе ребёнка, нагнувшись к ней. — Иди к ней, я всё принесу.    Клерви недолго металась глазами по помещению, а когда зацепилась на нужной фигуре, то слегка дёрнулась на месте и повернулась к Дотторе.    — Ты придёшь? — довольно тихо спросила она.    — Да, конечно, — ответил он ей, подталкивая за спину, чтобы Клерви пошла вперёд. — Давай иди пока присядь.    Доктор пронаблюдал за тем, как эта девочка подбежала к столу и медленно, не отрывая взгляда от улыбнувшейся ей матери, залезла напротив неё. За полгода Клерви подросла, теперь даже плечи показывались из-за стола. Как раз из-за подобного скачка роста пришлось приобрести ей новую одежду, и надо было бы перебрать старую, но на это пока не было времени. Поставив омлет с чаем перед Клерви, Доктор обменялся с коллегой приветственными взглядами и только когда поставил чашку с кофе для себя, заметил, что Крукабена движением глаз и головы просит его наклониться. Дотторе сделал это с небольшим сомнением от происходящего, а Слуга в ответ немного вытянула шею к его уху, очень тихо прошептав:    — Давление упало.    Всё-таки состояние. Могло быть ничего серьёзного, но лишний раз рисковать не хотелось. Бросив взгляд на безучастно поглощающую завтрак Клерви, Доктор нагнул голову к левому уху Крукабена и так же тихо, как она, прошептал:    — Я Клерви до школы провожу, ближе к половине девятого придёшь?    Ответом послужило несколько крайне мелких киваний головы, после чего Доктор опустился на свой стул, оказавшись между Крукабеной и Клерви. Возникшая тишина начала раздражать через две минуты, но, возможно, оттого, что Клерви не поднимала ни на кого из них взгляда и, в отличие от прошлого утра, даже не пыталась о чём-то поговорить ни с Дотторе, ни с Крукабеной. Она не выглядела печальной, скорее больше просто обиженной. Что-то всё же произошло вчера, раз Клерви сейчас вела себя так отстранённо.    — Сидим, как на поминках, — тихо подметил Дотторе. — Клерви, ты рассказывала маме о школе, масленице?..    — Да, — весьма монотонно, но громко ответила она, обрубив его фразу.    — Рассказывала, как с классом к дубу с золотой цепью ездили? Или как на труде втроём сделали мост калиновый и он теперь стоит в классе?    — Да, — опять отрезала Клерви быстро и прямо.    — Показывала игрушки, рисунки, поделки?..    — Нет. Они в комнате.    Говорить явно не хотела, но, положив кусок омлета в рот и проглотив его, Клерви остановилась и посмотрела на Дотторе детским проницательным взглядом. Она явно ожидала, что он продолжит.    — Ладно, ешь, не буду трогать, — сказал он в ответ на еë хмурое выражение. — Заявление не забыла?    — Нет.    Семейный круг явно не по их части, поэтому Доктор решил оставить Клерви в покое. Можно потом с ней обсудить поднятую вчера Коломбиной тему, лучше это сделать один на один. Ответ, что об изменении решения Клерви стоило призадуматься всерьёз, пришёл к Доктору в тот момент, когда Крукабена медленно протянула через стол руку, а Клерви пусть и сидела в начале всё так же хмуро, но потом протянула руку в ответ. Когда руки матери и дочери соединились, опустившись в замок, Клерви тут же приободрилась, словно наконец-то проснулась от сна и повеселела, а сама Крукабена весьма мило улыбнулась ей.    Эта улыбка была близка к идеалу настоящей, тёплой и любящей, но всё же тоже фальшивой.    Однако, несмотря на это, Дотторе только что смог лицезреть, что, несмотря на расстояние и время, привязанность Клерви к матери всё ещё была сильна. Когда, несмотря на всё произошедшее, человек любит другого, но чувствует себя тревожно: зависимость. Она была слишком маленькая, чтобы описать свои чувства и побороть что-то.    В этом семейном кругу Доктор всё ещё был лишним.    Закончив завтракать, Клерви побыстрее, но радостнее побежала к себе в комнату, ведь весь вчерашний день она у себя не была. Этот ребёнок умел своим озорством разгонять гробовую тишину, но, может, потому что Доктор уже привык к ней? Когда он хотел так же молча уйти, Слуга подала голос, едва Дотторе поднялся со стула:    — Знаешь, Клерви начала уверенно держать меч на фехтовании, как раз за пару дней до её отъезда. У неё были хорошие оценки, грамматика ей давалась особенно хорошо. Несмотря на то, что старшие дети помогают на кухне, для Клерви я дала исключение…    — В два года переболела ветрянкой без осложнений. В четыре - сильная пневмония, так же без осложнений, — перебил её Доктор. — Я всё это читал ещё до того, как встретился с ней. Может, расскажешь что-то другое?    На его немного резкое удивление Слуга лишь бросила слабый смешок. Это и правда могло доставлять ей определённое удовольствие.    — Невольно бродя по Дому Очага, вспоминаешь ее лицо, — мелодично продолжила она говорить. — Я хотела сделать её старостой, когда её класс перешёл бы в среднюю группу. Она хорошо подходила для этого: ладила с другими детьми, ответственная, делает успехи - это вознаграждается в Доме Очага.    Звучало по-новому, но о перспективах Клерви в том заведении Доктор тоже не хотел слышать. Крукабена его будто перестала замечать, а просто смотрела вперёд, прокручивая ложкой в чашке, и усмехнулась в воспоминаниях:    — Знаешь, она ползала задом наперёд.    — Что? — на это Доктор уже обратил внимание. — Как?    — Ну, она поднимались на четвереньки и ползла наоборот, — довольно медленно объяснила она, посмотрев на него с довольной улыбкой.    — Надо же, — проговорил Дотторе в слабом удивлении, представляя это. — Я не замечал, чтобы у неё с координацией были проблемы.    — Я тоже думала, что что-то есть, но оказалось, ей это просто нравится. Ходить она начала… — Ненадолго Слуга призадумалась. — По-моему, шаги у неё появились в одиннадцать месяцев, а бегала она уверенно после года… Ещё, когда она была радостная, могла высунуть язык в угол рта немного.    Если это была манипуляция, то она сработала: Доктор под конец начал испытывать злость. Поддаться подобным воспоминаниям, как Крукабена, он не мог. Поэтому он решил прекратить этот разговор и ушёл провожать Клерви до школы.    Упущенное время не восстановишь, но можно попробовать не вспоминать прошлое, чтобы построить будущее. Пока будущее этого ребёнка было в его руках, но только до той поры, когда Клерви не захочет вспомнить прошлое.    В отличие от вчерашнего, этот день походил на многие прошлые: тишина и спокойствие. Как Доктор и ожидал, среди испытуемых пошли разговоры о ребёнке, что спокойно стоял рядом с ним. Пока они просто перешептывались, думая, что никто этого не слышит, но, несмотря на это, страшного ничего особо не было. Если Клерви сама по дурости не зайдёт в комнаты, отведённые им, то опасаться нечего. Встречной агрессии и вопросов тоже пока не было: они знали, о чём можно спрашивать, а о чём нет.    Уроков сегодня было в два раза меньше, поэтому Клерви пришла пораньше. Она оставила Дотторе дневник, после чего ушла кушать. Вот и всё: школа закончилась на некоторое время. А ведь именно из-за неё Клерви перебила страх прийти к нему в лабораторию. Например, вчера…    Оценки были хорошие, что Доктор ожидал, ведь уже изрядно видел эти цифры у неё на страницах. Только по поведению отметка была плохая, но этого Дотторе тоже ожидал, на саму Клерви, помимо той драки, никогда не жаловались. Рабочее время доходило до шести, обычно Дотторе примерно в это время уходил к Клерви проверить уроки. Теперь это было без надобности. Кажется, до этого всего Доктор заходил к ней только утром и вечером, когда она уже ложилась спать.    Отвратительно. Неужели кроме уроков не о чем поговорить? Дотторе стащил со стола дневник и направился привычной дорогой к Клерви. Дневник ей больше без надобности, но надо бы всё равно отнести его на случай, если она захочет показать его матери.    Клерви сидела совершенно одна за столом, слушая радио, и писала текст на бумаге. Письмо новое? Главное, чтобы Слуга не обнаружила его, но Клерви уж точно не покажет его.    — Клерви, ты бы не писала так в открытую, — попросил Доктор.    — Я знаю, что это ты или кто-то другой: мама без стука заходит.    — Тем более, — ответил Дотторе. — Хочешь, можешь у меня написать.    — Ладно. — Клерви сложила листок четыре раза, а потом убрала его надёжно под книги. — Но я всё равно только после дня рождения отдам.    Лучше это сделать, пока Слуга в Снежной: риска меньше нарваться на неё в Доме Очага. Наверняка Клерви часто сидела так вечерами, занимаясь своими делами, пока Дотторе не заходил проверять у неё уроки. Но вот они закончились, закрылась одна из тем для разговоров, но друг от друга убегать было нельзя. Только вот как начать теперь разговор? Достаточно инициативности от Клерви, ей всего семь лет: она оказалась там, где не хотела быть, и рядом с тем, с кем не хотела говорить. Но вот прошло полгода, и этот ребёнок изменился очень сильно.    — Всё хорошо? — спросил Дотторе для начала.    Клерви со слегка напуганными глазами закивала, для неё переброс диалога в эту сторону явно был чем-то неожиданным. Скорее всего, она даже могла теперь допускать мысли, что её пришли ругать, но всё было не так.    — Чай попьем?    Клерви не ответила, только ещё сильнее подсознательно испугалась того неожиданного предложения. Утром была чересчур рада этой возможности, а сейчас не понимала происходящего. Но ладно, привыкнет: есть то, что Дотторе хотел бы ей сказать, и нужно было это сделать, пока Слуга здесь, и раз уж Клерви без объяснения прибежала к нему. Пение Коломбины через радио Дотторе выключил, после чего подтолкнул Клерви встать со стула.    — Пойдём.    Скорее всего, оттого, чтобы не сердить, она послушно пошла вместе с ним, но довольно молча. Очевидно, она ждала что-то с его стороны. Может быть поучение или допрос, но в давлении молчания хотела всё быстро пробежать, а потому чай старалась отпить быстро, пару раз подув, чтобы остудить его, а так же довольно быстро прожевывала вишневые слойки.    — Клерви, — всё же позвал её Дотторе, пока не стало слишком поздно. — Ты молодец. Первый класс хорошо закончила и друзей завела, и…    Завязывать простой разговор явно было не для него. Клерви посмотрела на него более испуганно от неожиданности, чем раньше. О чем с ней можно поговорить? Явно не затевать тему о матери и даже не спрашивать, встречались ли они сегодня. Три вечные темы, о которых можно говорить, - это погода, сплетни и литература, но всё это только в мире взрослых.    — Прости, я не знаю, как начать разговор, — признал своë бессилие Доктора вслух.    — Я что-то сделала? — аккуратно и тихо спросила Клерви.    — Нет.    — Ты сказал, не будешь за оценку по поведению ругать.    — Клерви, я не про это. — Для уверенности Дотторе положил руку на её плечо. — Просто ты правда большая молодец, и я горжусь тобой.    Клерви это немного проняло, но она до сих пор ничего не понимала. И всё же какое-то подобие улыбки она выдавила, после чего Доктор убрал свою руку от неё.    — Завтра большой день, да? — решил он продолжить. — Не каждый день восемь лет исполняется.    — А как у тебя это было? — спросила девочка следом.    — О, я не помню уже. — Дотторе, сам не замечая, немного улыбнулся. — Я был неконтролируемым ребёнком, много кому доставлял хлопот, но в этот день мне пытались создать праздник. Кто-то торт домашний приносил, подарки. Мне половина была не нужна, за исключением сладкого, конечно. И желали мне всегда, чтобы я рос всё таким же здоровым, крепким и хотя бы в следующем году слушался взрослых. Но желали этого каждый год, поэтому, очевидно, я это не исполнял.    — Ты не слушался маму с папой?    — Да вот как раз мне говорили, что мама была единственной, кого я слушался, — после глубокого вздоха улыбка спала, и Дотторе вновь посмотрел на Клерви. — Её не стало, когда мне было в два раза меньше, чем тебе сейчас. А отца я не знал никогда.    — Как я?    Клерви только через секунду поняла, что сказала, и поэтому в опаске немного отстранилась, приподняв плечи. Она также виновато опустила голову, словно всё ещё не будучи уверенной.    — Ну, то есть… Я…    — Всё хорошо, я не виню тебя.    Дотторе вновь протянул к ней руку, положив на этот раз на макушку, слегка скребя по ней пальцами, на что Клерви вновь подняла на него взгляд.    — Ты на меня обижаешься, да? — спросил Дотторе. — Что вот так вырвал, и что меня не было всю твою жизнь? Я не знал, что у меня есть дочь, но… Для тебя-то это не оправдание.    — А я не верила, пока глаза не увидела.    Ах, если бы всё было так просто. Для Клерви это просто стал один из первых моментов, но явно не ключевым. Это даже позабавило Доктора, и он с усмешкой убрал от девочки руку.    — Генетика, — снова улыбнулся он уголками рта, но Клерви явно не поняла этого слова. — У тебя глаза мои. Брови тоже, как у меня посажены.    — И волосы вьются, — более радостно добавила она.    — Вьются, — согласился Дотторе. — Нос тоже мой.    С последним словом Доктор ущипнул её за нос, слегка притянув его, от чего Клерви сначала недовольно, но бодро крикнула, схватившись за него следом пальцами, но потом улыбнулась и даже тихо засмеялась. Видимо, ей нравилось подтверждение родства, ведь для неё это могло многое значить в жизни. Например, что она не одинока.    — Я хочу, чтобы ты была здесь, — спокойно, но чётко сказал Дотторе.    — А где я? — не понимающе спросила Клерви, освободив лицо.    — В общем и целом, про Заполярный дворец и Снежную, — объяснил он. — Я знаю, ты не хочешь уезжать, и я тебя не отправлю. Но я и сам не хочу, чтобы ты покидала меня.    Звучало немного скомкано, но это то, что Дотторе всё это время хотел ей сказать. Он вновь немного вытянул руку, поманив Клерви пальцами. Непонимающе посмотрев на этот жест, девочка аккуратно и медленно спустилась со стула и вышла из-за угла. Её тут же обхватили руки Дотторе и усадили на колени левым боком к себе.    — Будь здесь, — более тише сказал он. — Ты девочка маленькая, за тебя здесь многие волнуются, в том числе и я.    — Извини, — намного более тише пробубнила Клерви, зарываясь носом в складки его одежды.    — Печальную историю прошли уже. — Доктор кончиками пальцев пару раз медленно пригладил её по вискам. — Тебе не за что извиняться.    Ребёнок на коленях был единственной родной душой, которая искала выход и поддержку. Дотторе и правда был для неё единственной надеждой выбраться из крепкой сети Дома Очага, освободиться от его рока. Стоит ли это разрушать? Клерви, даже сама того изначально не желая, всё равно тянулась к родному человеку, что мог бы ей помочь. Она хотела, чтобы кто-то был рядом с ней.     — Дотторе, когда ты в Снежную приехал, что ты чувствовал?    Вопрос был очень неожиданным и, казалось, вообще не к месту. Но ничего в этом вопросе не было морально тяжёлого, но, несмотря на это, он всё-таки был сложным сам по себе.    — Не знаю, — ответил Дотторе. — Наверное, это была смесь ликования и тревоги. Временами накатывала такая паника, что хотелось убежать в глушь и больше не видеть ни одного человека. Но здесь место всех проклятых, а значит, и моё.    — Ты проклят? — аккуратно уточнила Клерви.    — К большому сожалению. Но все с этим смиряются. И я тоже давно смирился.    — А я проклята?    — Нет, ты просто моя дочь. — Положив руку на её макушку, он добавил: — Как и дочь Слуги.    Но это тоже могло быть её проклятьем: родиться на этот свет дочерью именно этих людей. Проклятья бывают разные: прямые, что ломают саму биологию тела, а также жизненные, и они обычно появляются при рождении. Некоторые верят, что сами Боги наказывают их за что-то, только вот Клерви и правда была ни в чем не виновата. Всего лишь из-за одного случая с её матерью и отцом она появилась на свет. И только они вдвоем несли перед ней обязательство. Клерви вдруг напрягла плечи, немного выкрутив голову.    — Дотторе…    Но она не продолжала, только поставила руки на его тело.    — Что? — спросил её сам Доктор в ожидании.    — Не надо.    Клерви неожиданно сама отстранилась, отталкиваясь от него руками. Дотторе и без того легко распустил руки, позволяя ей вновь встать на ноги рядом. Вид у Клерви был почему-то обеспокоенный: она в неуверенности металась глазами, сложив руки за спиной, приподняв плечи.    — С мамой было так же, — сказала она немного более жёстким тоном, в котором отдавалась обида. — Не надо этого.    — Клерви, ты о чем? — не понял Дотторе.    — Извини, что пришла вчера. И в школе подралась, и тогда на ярмарке… — продолжила девочка. — Я забылась, но я хочу остаться здесь. Не нужно ничего, я не буду больше отвлекать тебя. Завтра тоже ничего не надо!..    — Клерви…    — Я могу не высовываться даже! — Она довольно резво решила отбежать к выходу. — Я могу…    — Тихо, Клерви, стой, — Дотторе перехватил её одной рукой и легко развернул. — Что случилось?    Всё ведь было хорошо, чем он её напугал? У Клерви в какой-то тревожности задрожали губы, казалось, что она сейчас вновь заплачет перед ним. И это начинало даже немного раздражать: она будто сама не понимала, что ей нужно.    — С мамой тоже было так, — ответила всё же Клерви.    — Что «так»? — не выдержав, более жёстко спросил Дотторе.    — Хорошо. — Клерви опустила от него взгляд вниз. — И когда я приехала тоже. Не надо, я…просто расслабилась снова.    «Было хорошо», пока она не попала в Дом Очага. Клерви не считала своё желание на счастье явным и сбыточным. Жизнь научила её, что за хорошим временем придёт один большой крах, что поменяет всё. И подтверждение этому было не единожды, а целых три раза: когда попала в Дом Очага, когда забирали из Дома Очага, а третий раз был здесь… И два из трёх попаданий было именно у Дотторе.    — Клерви, всё будет хорошо…    Вряд ли она внимала его словам. Она ему просто не верила. Да и к чему ей верить родному отцу? Дотторе с глубоким вздохом взял её за руки.    — Послушай, я действительно хотел отдать тебя, — начал он говорить. — Я не могу отрицать этого. Но мне правда очень жаль. Я сожалею об этом, потому что не подумал, что для тебя это повторение. Ты можешь не прощать меня, но просто поверь: этого не будет. Я не оставлю тебя… как мама.    Дотторе только потом понял, что перефразировал для неё эту фразу и впервые сказал о её матери при ней в подобном негативном ключе. Саму Клерви это, очевидно, не волновало.    — Клерви, это правда: я хочу, чтобы ты была здесь. Ничего не изменится, обещаю.    — Я не понимаю, почему я здесь, — снова подала она голос.    — Потому что я несу за тебя ответственность, — сразу ответил ей Дотторе. — Такой уж я человек. В жизни происходит многое, чего ты не ждёшь и не желаешь, но я обязан перед тобой, и неважно, сколько мы знаем друг друга. Понимаешь? Воробушек.    Ухмылку под конец слов согнало мотание Клерви головой. Она не могла его понять. Возможно, потому что была ещё маленькой девочкой, а возможно, потому что знала одновременно слишком много и слишком мало о нём.    Почему она вчера прибежала? Могла ли Слуга что-то сказать ей, отчего у неё возникла сегодня такая реакция? Или же Клерви правда сама захотела встретиться?    «Что происходит?» — Дотторе задался этим вопросом вечером, смотря на собственное отражение в зеркале над раковиной. Он никогда не хотел детей, семью, любовь. Но если так вышло, то на его плечи ложилась ответственность. И сбросить её больше было невозможно. Совесть Доктора тоже никогда не мучила, он давно расстался с ней ещё в Сумеру. В работе ничего не менялось: отношение к подчинённым и подопытным одно и тоже день за днем. Приезд этого ребёнка не изменил его как Предвестника. Не поменял его как мыслящего человека. Но Клерви явно вытаскивала из него личные чувства, с которыми Доктор простился.    Если бы он был её отцом с самого начала, было бы всё лучше?    Грезить об этом было глупостью. Произошедшего не изменить. И что бы ни говорила Клерви, но всё уже было готово, и ничего отменить было нельзя. Она отпразднует своё восьмилетие, опасается она этого или нет.    В этот день она спала подольше и принимала поздравления уже с утра от многих людей. Переживала на этом поприще Клерви всё ещё сильно, но это подтверждало слова Дотторе: за неё многие беспокоились, ведь она была просто ребёнком. Однако половину дня Клерви ходила в малой тревожности, хоть и пыталась отвечать с детской наивной радостью. Убеждать её, что всё будет хорошо, оказалось бесполезно ещё вчера.    Но когда на обеде Клерви увидела накрытый праздничный стол, то немного повеселела. В прошлом году у неё не было подобного. Приближался час её рождения, и пора было загадать заветное желание.    Дотторе взял её, посадив на колени лицом к столу, скрестив руки в замок на её животе. За полгода и правда многое произошло: Клерви немного подросла, она не просто перестала его бояться, но даже сама прижималась к нему. Она не дрогнула, когда Дотторе опустил к ней голову, прошептав на ухо:    — Знаешь ведь, что надо делать? Загадывай желание, задувай свечи и никому ничего не говори.    Несмотря на это, очень хотелось узнать, что она бы загадала. Судьба этого ребёнка была столь печальна за все эти восемь лет, что это могло быть что угодно. Клерви сильно зажмурилась, явно для того, чтобы чётко сформулировать мысли. Чтобы они звучали громко. Смерив всё по часам на руке, Дотторе дал ей старт, и Клерви сильно выдохнула, сложив губы в трубочку, после чего получила свои аплодисменты.    Вот и официально восемь лет и час, когда этот ребёнок появился на свет. Словно напоминание, что уже в тот момент началось упущение её времени. Загадав желание, сидя на коленях Дотторе, Клерви позабыла свою тревогу, но только на время. Она всё так же радостно приняла подарки и вновь не дёрнулась, когда Дотторе нагнулся к её уху.    — От меня в комнате стоят, — сказал он. — Извини, просто достаточно большие, не хочется носить туда-сюда, а мелочевка в радости…    — Можно посмотреть? — прервала она его.    — Сейчас?    — Да!    — Беги.    Дотторе спустил её с колен, наблюдая, как Клерви быстро и взволнованно убежала прочь. И всё же это был также день, когда единственный для Дотторе родной человек появился на свет. Хоть прошлое время и было потеряно навеки, но впереди его было не меньше.    — А что там? — задала вопрос Коломбина.    Вне школы, во дворце у Клерви были… сногсшибательные друзья. Довольно мило было, что, помимо Субретки, Регратор и Пульчинелла выделили время прийти и лично поздравить её. А ещё Синьëра прислала ей несколько подарков, с извинениями, что всё же не смогла приехать вовремя. За Клерви здесь и правда беспокоятся весьма самодостаточные личности, этого не отнять. Но если у тебя отец и мать такие же Предвестники, то только этого и следовало ожидать.    — Там… — немного призадумался Дотторе, отвечая на вопрос. — Большой кот для сна с неё ростом, две картины по номерам. Ну и по мелочи - это просто платишки.    — Я хочу этого кота себе, — с очень горящими глазами от возжелания сказала Коломбина.    В тот же момент Клерви прибежала назад радостная и довольная. Нельзя было не отметить, что подобное её состояние всё же отдавалось теплотой в душе Доктора, особенно после того хмурого и тоскливого лица.    Клерви могла здесь жить счастливо.    — Спасибо! — громко и очень удовлетворенно поблагодарила она его, прижимая к груди какой-то обёрнутый в бумагу тонкий длинный предмет.    — А это что? — поинтересовался Дотторе, указав на предмет.    — Это Яся сказала открыть.    После краткого объяснения она положила упаковку на стол и начала разворачивать. Внутри оказалась прозрачная коробочка, поделенная на отсеки, в которых лежали разные бусины, для того чтобы делать из них браслеты или подвески. Сверху также лежала открытка, которую Клерви взяла в руки, раскрыла и прочитала:    — Пусть в праздник жизни будет только радость… И привет Регратору.    С последними словами она повернула к Панталоне голову, и тот просто ухмыльнулся, приподняв и выставив вперёд на долю секунды реальные одной руки. Видимо, его это послание не удивляло, а значит, и долгих раздумий над ответом не было. Крукабена пригладила дочери волосы, довольно мягко улыбнувшись ей всё той же улыбкой, что Дотторе наблюдал вчерашним утром. А потом она приобняла Клерви за плечи, подтянув к себе зажмуривающегося от счастья ребёнка. Через пару минут они расцепились, и Слуга похлопала рукой по пустому стулу рядом с собой, где Клерви сидела до того, как нужно было задуть свечи.    Однако девочка нерешительно стояла пару секунд, а потом развернулась к Дотторе.    — А можно снова?..    Она явно спрашивала, может ли снова посидеть на коленях, чему нельзя было отказать, поэтому Доктор легко поднял её и точно так посадил лицом к столу.    Клерви была счастлива, как наверняка была счастлива, когда её мать так же держала её на коленях. И пусть в один момент всё прервалось, но всё же нет ничего странного, что путь привёл этого ребёнка сюда: родная дочка смогла найти отца. Родная кровь нашла друг друга. Быть может, стоит всё оставить так и показать, что счастье может длиться долго?    Когда всё подходило к концу, Клерви оставалась всё в той же детской радости, только сидеть на месте устала, поэтому отбежала подальше. Следовало сложить всю посуду вместе и унести, чем все и занялись, а искоса можно было наблюдать, как Коломбина присела напротив Клерви, дав ей откусить с рук клубнику, которой было ещё немного в чашке, что она держала в другой руке. После этого Клерви раскрыла перед ней рот, наверняка показывая шатающийся зуб. Они точно о чём-то мило беседовали, но достаточно тихо, чтобы это было не слышно.    — Я смотрю, наша Голубка с ней очень сдружилась, — начала Слуга разговор.    — Другого ожидать и не следовало, — сразу ответил Доктор.    — Клерви мне дневник не показывала. Сказала, что он пока у тебя. У неё всё хорошо?    — Да, только по поведению плохая оценка. — Крукабена сразу заинтересованно нахмурила брови, явно ожидая разъяснений, которые Доктор сразу предоставил ей: — Она вступилась за мальчика, и там драка произошла.    — Мальчика? — еще более заинтересованно выгнула одну бровь Слуга.    — Да. — Дотторе медленно кивнул несколько раз, чтобы подтвердить ее мысли. — Ты наверняка лучше, чем я, понимаешь, как это у детей происходит.    — Да, это нормально, — довольно расслабленно ответила она. — Детям надо переиграть любовь и смерть. Некоторые в похороны играют.    — Похороны? — уже сам заинтересовался Доктор, показав это голосом.    — Да, ложатся по очереди, и вокруг стоят, скорбят, — объяснила Слуга совершенно спокойно. — Вот такие дела. Это нормально… Пока, конечно, этот ребёнок приблизительно того же возраста.    Это было понятно и без всякого педагогического образования, поэтому Дотторе не обговаривал с Клерви ее щепетильную ситуацию, чтобы не давить еще больше.    — Она выиграла хотя бы? — тоже поинтересовалась Слуга.    — Мальчика постарше завалила на пол, — ответил Доктор, заметив, что Крукабену это весьма удовлетворило, раз она приподняла брови. — И синяк поставила.    — Повод для гордости… Но не поощрения. — Слуга помолчала некоторое время в явных раздумьях, а потом задала ещё один вопрос: — Мальчик-то хотя бы хороший?    Доктор сказал бы, что вполне обычный парень, но на самом деле он его и не видел практически. Хотя можно было судить, что за Клерви он заступился, когда это было надо.    — Не Женя Архипов случайно? — Регратор явно услышал их разговор, так как находился рядом.    — Евгений, но я не знаю фамилию, — настороженным тоном ответил Дотторе. — А ты знаешь?    — Я много слышал о нём от Клерви, поэтому догадываюсь, кто это был. Она заходит ко мне иногда рассказать, как дела, и какао пьёт… — В осторожности он приподнял одну руку и уточнил: — Просто какао.    — Она тебе не мешает? — спросила Крукабена.    — Нет. Она такой ребёнок хороший, — довольно мечтательно ответил Регратор. — Я всегда рассчитывал, что детей заведёт здесь кто-нибудь другой, а я буду тем самым богатым дядей, что балует ребёнка своих друзей. Спасибо вам за это.    И что ему на это ответить? «Обращайся»? На работе он человек страшный, но Доктор сказал бы, что с ним приятно разговаривать вне, как на серьёзные темы, так и на простые. Правила Регратора на равноценный обмен не распространялось на детей, но вслух он об этом не говорил. Это просто было заметно. Хотя иногда послать Клерви к Дотторе со словами: «Передай отцу, что здесь подписи его нет, я не могу это одобрить…», он мог. И он стал одним из первых, кто в разговоре с Клерви начал использовать слово «отец», когда говорил о Докторе. Наверное, это тоже весьма сильно влияло на неё…    — Обговорим вопросы? — Регратор наклонился поближе к Крукабене.    У них явно были свои дела, поэтому они поспешили уйти вдвоём, а проходя мимо Клерви, ещё раз поздравили её. Она всё ещё находилась в объятии своего счастья, но слабо радовало теперь, когда Доктора понимал её терзания.    — Пойдёшь разбирать подарки? — спросила у неё Коломбина, получив положительное кивание головы в ответ. — Можно с тобой?    — Да, — в приподнятом настроении ответила Клерви уже вслух. — Спасибо за всë.    — Так говоришь, будто прощаешься. — Субретка сказала это слабым смехотворным тоном, но улыбка пропала через секунду, когда она увидела более серьёзное лицо Клерви. — Клерви?    — Но вдруг это будет в последний раз? — задала девочка риторический вопрос довольно спокойным голосом, словно это была для неё обыденность. — Полгода назад я ещё была в Доме Очага. А до этого я была с мамой. Всё заканчивалось. Я хочу в Снежной остаться, но ведь я при этом не хотела сюда ехать. Поэтому я не могу понять, зачем я здесь.    — Что за дилеммы? — послышался от Пульчинеллы раздосадованный и даже немного разгневанный голос. — Мэр здесь я, и только я слежу за подобным.    Он довольно быстро оказался перед Клерви, отчего девочка даже встала ступором от невнимания его намерений. Трость легко упала на пол, словно в ней не было ничего ценного, а руки мэра оказались под мышками Клерви.    — Ты наш дорогой гость, — очень чётко сказал он и легко поднял, усадив на правую руку, отчего девочка в удивлении и страхе поëрзала ногами друг об друга. — Умоляю, не стесняйся, позабудь всю печаль и страх: для гостей не принято грустить в день, что предназначен им. И со временем гостевой дом станет собственным. А мы народ гостеприимный, и несмотря ни на что всё ещё люди… В обобщающих словах, конечно.    Пульчинелла так же легко поставил Клерви на место, которая всё ещё в изумлении осмысливала происходящее. Она явно удивилась, что он так легко её поднял, но двух остальных Предвестников подобное нисколько не предвосхищало. Ещё больше Клерви явно удивило, что одной ногой мэр подносил трость в воздух и словил её рукой, однако на пол один конец не поставил, а просто держал опору под рукой.    — Будь здесь. Если кто-то и решит гнать тебя, я узнаю об этом первым. — Он наклонился к уху Клерви и тихо добавил. — Даже если это будет твой отец.    Докторе не мог не заметить, как при этом Пульчинелла стрельнул в него больше глазами, где отражалось хитрость и слабое озорство, чем какая-то присущая фальшивая мягкость и простодушие. В этом они с Крукабеной были очень похожи, оттого неудивительно, что проявляли друг к другу пассивную агрессию. Пульчинелла ушёл всё так же легко и просто, только пожелал оставшимся хорошего дня, но при этом всё ещё не опуская трость на пол. Он не прихрамывал, а шёл быстро и уверенно.    — А зачем ему трость, если он и так ходит? — спросила Клерви в любопытстве, немного согнув брови.    — Это не трость, Клерви, — всё так же расслабленно прояснила этот момент Коломбина.    — А что это?    — Спроси его, может быть, он скажет. — Субретка следом одернула девочку назад, когда она резво сделала шаг вперед в сторону выхода. — Не сейчас.    Клерви могла с ним не осторожничать, да и находилась под присмотром другого Предвестника. Когда встречаются два жестких аморалиста, им тоже некомфортно друг от друга, особенно если одному всё же есть что терять. Некоторые имели в своей душе высокомерие считать себя лучше Доктора, но Пульчинелла точно был не из них: у них просто были разные сферы деятельности. И если будет причина, он прикончит ребёнка и в два раза младше Клерви, но без этого ничего не предпринимал настолько решительного и бессердечного.    Он опасен, что на работе, что и в личной жизни, а разговор с ним - это минное поле, но именно из-за этого он так идеально подходил для своей должности, ведь всегда знал, что нужно сказать. Поэтому его слова имели вес и были влиятельны, отчего Клерви за следующие три дня не проронила ни слова о своём терзании. Вряд ли подобное перестало её беспокоить, скорее просто сбавился градус. Больше она к Доктору не заходила, но зато он вытаскивал её поговорить утром и днём. Лагерь начнётся со следующей недели, и Дотторе снова будет провожать её до школы. После дня рождения на следующий день Клерви дописала письмо и передала Доктору, чего и следовало ожидать: только после праздника она написала обо всём произошедшем. Когда Дотторе заходил к ней поздно вечером, то Клерви уже спала, должно быть, за этим следила Крукабена, и днём тоже они могли быть вместе, но наверняка Доктор этого знать не мог: он был занят в лаборатории, а Клерви сама ничего не рассказывала.    Не похоже было, чтобы этот ребёнок раздумывал уехать. По большей части именно эту стезю Доктор прощупывал всё это время с ней в разговорах. Клерви вела себя по-обычному радостно, но иногда Доктору казалось, что он надумывает в ней проблески слабой тревоги. Он говорил ей, что не хочет, чтобы Клерви уезжала, и это было правдой, однако был ещё один гештальт во всей её дилемме и печали, который нужно было закрыть. Дотторе не имел для неё такую же влиятельную фигуру, как родная мать, но одно Доктор мог сделать для своей дочери: сдержать обещание.    Слуга уезжала достаточно скоро, в Снежной ей было мало что делать, ведь основная работа находилась в Фонтейне. Приезжала она сюда в основном к своему Доктору, а теперь и к Клерви тоже. И Дотторе был единственный, кто провожал её в вестибюле, обговаривая все дела, что их связывали. В письмах всего нельзя учесть, а подробности лучше обговаривать с глазу на глаз.    — …Буду ждать дальнейших поставок, — продолжил Дотторе их обычный диалог. — И тебя саму в августе для повторной оценки состояния.    — До этого сообщать, если состояние ухудшится? — Крукабена усмехнулась после риторического вопроса, ведь разговор всегда в конце ее приездов был один и тот же.    Если всё слишком сильно ухудшится, то нужна будет операция, но пока об этом вслух Дотторе не рассуждал, только решил закончить дела в других частях мира, где это было возможно, чтобы возможность приехать в Снежную несколькими телами просто появилась. Если провести операцию потребуется, то она также должна оставаться конфиденциальной.    — Есть ещё одно, что я хочу обсудить с тобой, — продолжил Доктор беседу, а потом очень серьезно добавил: — Прекрати это.    — Ты о чём? — явно не понимая смысл, поинтересовалась Слуга.    — Подначивать Клерви чувство вины за то, что она здесь находится, — прояснил Дотторе достаточно внятно и четко. — Фотография со всеми воспитанниками, её внезапный приход ко мне. Может быть, она не понимает твоих махинаций, но я их прекрасно считываю.    — О, Док, я не настраиваю её. Просто напоминаю о её корнях.    — Её корни также находятся здесь, поэтому прекрати. — В ответ на эти слова Крукабена немного усмехнулась. — Серьёзно. Она только прижилась: у неё появились друзья, она начала отдаваться детской забаве, поэтому не разрушай это всё. Не заставляй её считать себя за это виноватой.    — Я не виню этого ребёнка нисколько, — сказала она более грозным тоном, чем обычно. — Док, ты сам это сначала разрушил: у неё так же были друзья и игры, но ты вырвал её и привёз сюда.    Да, она права: Дотторе сделал это. Он своим решением сделал так, что Клерви долгое время пребывала в стрессовом состоянии в Снежной. Здесь была его вина. Но кое-что было также важно, и это в своей речи упускала Крукабена.    — Я не отдавал её в Дом Очага, — чётко ответил Дотторе. — И я не пытаюсь её упрятать от тебя.    — О, ясно! Ты обижен на меня, — довольно резко поняла Слуга, с интересом в глазах приставив пальцы правой руки к подбородку. — За то, что я освободила тебя от всех трудностей? Воспитывать ребёнка, Док, не просто. Временно затратно, и сил прикладывается не меньше. Думаешь, если бы я сказала тебе, ты бы не захотел избавиться от Клерви? Я тебя знаю. Подобное отношение родителя и ребёнка не по тебе.    — Откуда ты можешь знать это? Ты мне даже и шанса не дала, — более грубо и четко произнес Доктор со слабой долей злобы. — За все семь лет, пока я спрашивал тебя: «Произошло ли что-то новое?», ты не удосужилась упомянуть о том, что у нас появился общий ребенок. И у тебя еще хватает наглости говорить мне обо всех трудностях. Единственный человек, который может попрекать, что меня не было рядом, - это Клерви, а тебе в этой ситуации лучше и вовсе промолчать. И тебе не может быть известно, к чему пришло бы всё в итоге.    — Не надо передо мной строить из себя заботливого папочку, — всё так же спокойно проговорила Слуга. — Повторю: я тебя знаю. И я прекрасно знаю, как ты относишься к своим экспонатам. Я знаю, как ты видишь людей. Я знаю, что тебя сдерживает дозволение и устав. И Клерви одна из них. Ты не растрачиваешь полезных тебе людей. Ты используешь их. И твоё родство с Клерви также является для тебя поводом бережно к ней относиться. — Быть может и так. Но, моя дорогая, думай обо мне, что хочешь, однако факт один: пока я остаюсь её отцом - ноги её больше не будет в Доме Очага. Ты меня поняла?!    Слугу его жёсткий тон не пробил, чего и следовало ожидать, но Доктор не думал, что она будет молчать. Однако он сразу всё понял, когда взгляд Крукабены опустился в левый бок. Повернув голову, Дотторе увидел Клерви. Девочка стояла рядом, наверное, пришла, чтобы попрощаться с матерью, но как давно? Много ли она слышала?    — Клерви, я…    Он попался на уловку Крукабены. Заглотил наживку, как последняя глупая рыба, а сейчас с болью висел на крючке. Клерви на него внимательно смотрела, поджимая платье в руках. Сейчас он почему-то не мог прочитать её эмоции. Дотторе медленно и аккуратно поднял руку, потянув к ней, сам не представляя, что хочет сделать. Но Клерви двинулась первая: она быстро шагнула вперёд и прижалась в область пояса, схватившись руками за рубашку. Она не плакала, не истерила, не пыталась убежать. Она просто вцепилась в него. Почему? Он же явно наговорил лишнего, чего ей не следовало слышать. Что за странная реакция у этого ребёнка на подобное?    Но, видя, что всё хорошо, Дотторе опустил ладонь к ней на макушку, пригладив волосы, сам не зная, пытаясь успокоить её или себя. Почему она всё ещё рядом? Наверное, даже сама Крукабена не понимала этого.    — Мама…    Клерви позвала её очень тихо и наконец-то отцепилась от Дотторе. Она прошла к Слуге, неуверенно постояв пару секунд, а потом сняла с себя кулон в виде колокольчика, протягивая ей.    Что-то это определённо означало, так как Крукабена очень сильно удивилась этому жесту, забирая украшение. А потом Клерви отбежала назад, встав за Дотторе, немного выглянув из-за его спины. И тут он вспомнил, что пообещал ей защитить от матери в случае чего. Но он же не буквально имел в виду.    — Клерви, — позвала её Крукабена, подойдя ближе и присев рядом. — Он твой. Я говорила: не теряй его больше.    Она взяла девочку за руку, положив амулет ей в ладошку, согнув так же ее пальцы. Затем она всё так же мило улыбнулась, притянув к себе Клерви за щеки, и поцеловала в лоб.    — И я ещё приеду, очень скоро.    После этого Слуга отпустил ребенка, но Клерви еще некоторое время постояла на месте, неуверенно поджимая коленки. Через пару секунд она весьма довольно улыбнулась и побежала к лестнице.    — Что за амулет? — спросил Дотторе, едва девочка скрылась.    — Обычное украшение из стекла, — ответила Крукабена, поднимаясь на ноги. — Ничего дорогого или особенного.    — Но для вас двоих он имеет значение.    — Я подарила его Клерви, когда оставляла в Доме Очага, — рассказала она. — Ничего драгоценного или важного, просто стекляшка.    Определенно, это было не так: он что-то точно значил. Может быть, как символ расставания? Ответ, что один остается в другом месте. Могла ли Клерви прижаться к Дотторе оттого, что поверила ему? Что он не хочет, чтобы она уезжала? Одно дело сказать об этом ей, второе - еë матери.    — Твоя новая роль тебе приносит удовольствие? — спросила его Слуга. — Забрав Клерви из Дома Очага, ты посеял в нём смуту.    — Поэтому ты хочешь вернуть её? Доказать, что из Дома Очага сбежать невозможно? — Цокнув достаточно разочарованно, Дотторе сложил руку на груди и продолжил: — Я предполагал, что твой авторитет достаточно высок.    — Я знаю, что Клерви пишет для Перуэр…    — Кто это? — сразу сделал Доктор непонимающий тон.    — Её подруга, и не нужно включать дурачка передо мной.    — Не включаю, но ты утверждаешь подобное весьма уверено. По крайней мере, я о таком ничего не знаю. У тебя есть их переписка или подтверждение того ребёнка?    Ничего из подобного определенно не наблюдалось у неё в козырях, отчего Слуга лишь усмехнулась, ведь в этой игре явно выигрывала не она. Однако игра разворачивалась не только между двумя предвестниками, но и между матерью и дочерью. И пока Клерви была рядом с Доктором, она могла вести эту игру в своё удовольствие.    — Клерви плохо умеет врать, — продолжила разговор Крукабена. — Да, в Доме Очага этому учат, но она слишком маленькая, чтобы понять всю тонкость этого искусства. Она плохо врёт, особенно передо мной. Она пишет письма, даже если мне сказала обратное.    — Так ты поймала её на лжи? — вновь сыграл перед ней Дотторе заинтересованность. — И что же дальше?    Она ей ничего не сделала. Дотторе это понимал: в тот день Слуга поняла, что дочь ей врёт, но она уже на тот момент не могла ничего предпринять. Ехидность - ехидностью, но лишний раз испытывать судьбу перед Доктором она не хотела. Несмотря на все года, связи, разговоры и всего прочего, что между ними происходило, Крукабена его опасалась. Тем более теперь сама ее жизнь и состояние были в руках Дотторе по воле Царицы. Слуга умела прекрасно понимать своё положение, но не терять лица, поэтому продолжила разговор:    — Клерви - ребёнок Дома Очага, Док. И всегда им будет. Ты должен это понимать. Ты не сможешь её держать в дали от него вечно.    — Как ты видела, она сама за меня держится, — констатировал Доктор. — Хорошей дороги. Увидимся в августе.    После такого скомканного прощания два Предвестника разошлись, оставаясь каждый на своей точке зрения и мыслей. Еще ничего не было закончено, один из них под этим давлением явно сломается, но Доктор точно был уверен, что это будет не он.    Возможно, ради самой Клерви? Он ведь обещал, что не отдаст ее в Дом Очага, и не важно, в Фонтейне или здесь. Однако услышала она явно лишнего, поэтому следовало обговорить с ней этот момент. В конце концов, не сам Дотторе лично сказал об этом… Но зато подтвердил.    Клерви сидела на кровати в комнате, рассматривая в руках стеклянный колокольчик, который вновь вернулся к ней уже во второй раз. Она была весьма спокойной и даже расслабленной, но все эти полгода опасаться ей действительно было нечего, даже Доктора она могла бояться. Может быть, ее это немного удивляло, ведь воспоминания о страхе все еще преследовали ее, иначе Клерви бы не попыталась отстраниться, когда ей стало хорошо.    — Мама уехала? — спросила девочка почти сразу.    — Да, уже…    Она восприняла это очень легко, перекинув амулет через шею, после чего застегнула его. Но помимо разъяснения его со Слугой разговора, смотря на Клерви, Дотторе припомнил еще один странный момент во всей этой истории. Его сначала это не волновало, но эмоциональное состояние приезжих из Дома Очага в Фонтейне говорило о том, что они не понимали, куда попадали. И это Доктора настораживало, но всё это время он списывал подобное на пережитый ими стресс. Только вот теперь, когда Клерви перестала бояться его, Дотторе осознал, что чего-то не понимает. Поэтому сначала он решил спросить это:    — Клерви, можешь мне кое-что сказать? Как ты узнала, что у нас с мамой договоренность?    Она сразу сложила ноги вместе и приподняла в сомнении плечи, посмотрев на него с опаской. Вопрос для неё был явно в лоб, да и в более спокойной обстановке она вряд ли не опасалась бы на него ответить. Слишком пугающе само по себе, слишком давяще, слишком правдиво…    — Извини, я… — Дотторе попытался спокойно пройти к ней и присесть рядом. — Я просто не понимаю этого.    Знала об этом она одна и пыталась подстрекать других сбежать - к этому выводу Доктор и самостоятельно пришел. Изначально он думал, что все дети в Доме Очага были в курсе про этот договор, но теперь ему стало очевидно, что это была только Клерви. Ещё до того, как остаться в нём, подслушала разговор матери или увидела документы? Письма? Дотторе почему-то чувствовал, что всё было иначе.    — Мама мне всё рассказала, — тихо и зажато ответила Клерви.    — Сама? — решил уточнить Дотторе.    — Да. Она мне всё рассказала. Показала даже списки…    Недолго Клерви сидела молча, а затем резко дёрнулась, развернулась к нему и со слезящимися глазами крикнула:    — Зачем она это сделала?!    — Наверное, чтобы у тебя не было даже мыслей поехать в Снежную.    Других вариантов не было. Если бы Клерви приехала сюда другим путем, Дотторе во время осмотра всё выяснил… Но она могла и не доехать. Она могла умереть в Доме Очага, ни разу не поговорив с родным отцом. И тогда ничего нельзя было бы уже изменить. Они могли и вовсе никогда не встретиться.    — По поводу сказанного там… — начал Дотторе другую тему. — Это…    — Мама сказала, что я всё ещё остаюсь ребёнком из Дома Очага, сколько бы не прошло времени, — перебила его Клерви.    — Она предложила вернуться? — прямо спросил он.    — Сказала, я всегда могу, — ответила она. — Но я просто не хочу. Я не смогла ответить и тогда к тебе убежала. Я просто не хочу… Обещаю, я буду незаметной и тихой.    — Клерви, я говорил: ты мне не мешаешь. И не надо ничего обещать: я тебя сюда привёз, и мне за тебя отвечать. — Доктор наклонил её голову к своему плечу. — Останься ребёнком, ладно?    Пусть она будет не самой сильной, быстрой или умной. Пусть будет требовать внимания. Пусть совершает проступки, играет. Но Дотторе обязан перед ней, как такой же родитель. И больше у неё опоры никакой нет.    — Я поверила… — послышался её голос.    — Что? — не понял Дотторе.    Клерви сразу отстранилась, но выглядела весьма бодрой. Она поджала ноги под себя, положив руки на колени, и начала говорить:    — Из Дома Очага нельзя уйти, если ты стал его воспитанником. Рано или поздно ты вернёшься под контроль «Матери», и ничто от этого тебя не убережёт. Нельзя сбежать. И в это я поверила. Но теперь я первая, кому удалось это! Я ведь… Я больше не воспитанница Дома Очага?    — Конечно, нет.    — Получается, я свободна? — более радостно и мечтательно уточнила Клерви.    — Ну, относительно. Я всё ещё за тебя отвечаю.    — А мне и не надо больше, — в том же тоне уверенно заявила она. — Только быть здесь… и с тобой.    Можно ли назвать ее доверчивым ребенком? Но у Клерви и правда больше не оставалось выбора. Возможно, она подсознательно понимала, какие могли быть мысли и цели у Доктора, поэтому не сильно обращала внимания на те слова. Подобное она приняла еще когда приехала, а сейчас она поверила, что есть на свете взрослый, что не отбросит ее от себя.    — У меня ещё тот зуб выпал! — радостно сообщила Клерви, открыв рот, указав языком на пустое место. — Сегодня утром.    — Вот как, — Доктор слегка улыбнулся ей. — И правда растёшь.    Однажды Клерви действительно может захотеть покинуть Снежную, когда вырастет. Но если подобное неизбежно, Дотторе всё равно хотел сам увидеть, как она станет взрослой. Но сейчас, если Клерви скажет матери, что хочет вернуться, он всё равно не сможет отбросить её.