Кроваво-алое море: это всё, что останется после меня

      Кромешная тьма окутывала собой пространство поляны в самых глубинах непроглядного леса. Посреди этой поляны стоял мужчина с клинком, который при слабом свете луны переливался серебром, а алая кисточка на рукояти слабо покачивалась на ветру.       Суйбянь, который только недавно вернулся к хозяину, сейчас находился в руках высокого и стройного мужчины. Облачён он был полностью в чёрное, разве что только белый нефритовый жетон в виде птицы покачивался на поясе. Его волосы, тёмные как ночь, были собраны в высокий хвост и завязаны такой же тёмной лентой. Казалось, он сливался с оковами ночи, но его глаза, которые горели чистым небесно-голубым цветом, не давали ему так просто скрыться.       Противник, которого мужчина поджидал, появился внезапно и практически из ниоткуда. Чёрно-алый дым окутывал его ноги, лёгкие сдавливало, будто бы цепями, с которых было сложно выпутаться. Все попытки разрубить этот дым мечом были провальными. Дым густел и окутывал, душил, как удав душит свою жертву, не давая ей сбежать. И всё же, собравшись одним густым комком энергии, этот чёрный дым обрёл человеческую форму, и рубиновые глаза устремили свой взгляд на «жертву», выжидая удобного момента для атаки.       Мужчина насторожился и уже в следующий момент с нечеловеческой скоростью бросился на врага, но рубящая атака Суйбянем прошлась лишь по воздуху, так никого и не задев. Враг, воспользовавшись замешательством своей «добычи», окутал дымкой его лодыжки и пропустил через эту дымку слабый разряд тока. От этого ноги мужчины подкосились, и он рухнул на землю. Перевернувшись на спину, он замер, когда к его шее прижалось острое лезвие Янлина.       — Молодой господин, Вы вновь победили этого слугу. Признаю своё поражение, — вздохнул мужчина, подняв перед собой руки в примирительном жесте.       В темноте послышался тихий и мягкий смех. Янлин вернулся в ножны, а из чёрно-алого дыма появился человек. Вэй Ин улыбался в свои все тридцать два зуба, пока протягивал приятелю свою руку, чтобы помочь встать.       — Лю Мин, не унывай. Ты просто плохо натренирован и у тебя мало опыта. Я тебе сейчас с этим помогаю, так что не смей опускать рук. Я ещё сделаю из тебя достойного воина, просто потребуется немного больше времени, тренировок и терпения. Хотя и сейчас у тебя неплохо получается фехтовать.       Тихо хмыкнув и взявшись за руку Усяня, Лю Мин поднялся на ноги и отряхнул от земли свои одежды. Выглядел он довольно, ведь такие бои вечером или ночью с его хозяином стали частыми за последние две недели. Это не могло не радовать.       — Кстати. Как тебе тренироваться с Суйбянем? Или лучше поискать для тебя другой меч? — спрашивал юный бог, подобрав с земли своё старое духовное оружие.       — Он не всегда слушается меня, господин, но в целом это лучше, чем вообще без оружия, — отвечал ему мужчина, наблюдая, как Вэй Ин выводит пальцем по иероглифам на ножнах, — Господин, простите за такой вопрос, но это же Ваше духовное оружие, так почему же Вы пользуетесь Янлином, а не Суйбянем?       Улыбка на лице Вэй Ина стала не такой весёлой, как до этого было, в глазах показались искры боли и сожаления, будто бы он вспомнил о чём-то не очень приятном, а после и вовсе отвернулся.       Конечно же, он хотел продолжать сражаться со своим верным мечом и дорогим подарком от почившего Цзян Фэнмяня, но, увы, если он и продолжит пользоваться им, то надолго его не хватит, ведь без Золотого Ядра в его теле меч становится для него только лишним грузом, прекращая его слушаться посреди боя. Естественно, он пробовал вновь фехтовать своим духовным оружием после окончания кампании по «Анигиляции Солнца», но хватало его сил только на несколько жалких приёмов. Юноша искренне верил, что сможет вновь приручить душу своего духовного оружия, пусть и без Золотого Ядра в груди, но все его старания пошли коту под хвост, потому он и бросил эту затею, когда Владыка Небесный подарил ему новый клинок, который хорошо взаимодействовал с энергией Инь и слушался его, как преданный пёс. Но он ещё ни разу не пожалел о своём решении отдать столь важную часть себя своему, пусть и не родному по крови, но брату, который успешно его развивает и становится сильнее.       Лю Мина насторожило долгое молчание со стороны Усяня, и он поспешил извиниться, сложив руки перед собой и уважительно склонив голову.       — Простите, молодой господин. Этот слуга больше не посмеет Вас об этом спрашивать.       — А смысл мне теперь носить его с собой, если я и часа не смогу продержаться в бою вместе с ним? — всё же тихо ответил ему юноша, но говорить об этом дальше не был намерен. Лю Мин понял это и не проронил больше ни слова, стараясь больше не поднимать эту тему.       Тихо вздохнув, Вэй Ина вновь посмотрел на своего верного помощника, улыбаясь ему так же ярко, как и несколько минут назад, будто бы никаких неприятных тем для разговоров и не было вовсе.       Лю Мин из раза в раз изумлялся такой резкой смене настроения Вэй Усяня, хоть и понимал, что это всего лишь маска, которая прекрасно скрывает настоящие эмоции и чувства его хозяина. В такие моменты очень хотелось хорошенько дать ему по голове и крикнуть прямо в лицо: «Прекрати прятать всё в себе! У тебя есть люди, которым ты можешь всё рассказать, так почему же ты молчишь?! Зачем?», да так, чтобы до него это наконец-то дошло.       Он, конечно, понимал, что это всё личные проблемы его господина, но так ведь нельзя. Если за спиной и были тяжелые грехи и секреты, то лучше всё-таки нести это бремя не одному.       Но только он хотел что-то сказать по этому поводу, как его перебил тихий и мягкий голос девушки где-то со стороны тропинки, по которой они и пришли на эту поляну. Это была Цзян Яньли с маленьким фонариком в руках.       — А-Сянь, господин Лю, — сказала она, подходя ближе и останавливаясь напротив Вэй Ина. Её мягкая улыбка и тёплый взгляд как рукой сняли напряжение, повисшее между ними.       — Молодая госпожа Цзян, — так же поприветствовал её мужчина, поклонившись и в душе искренне поблагодарив её за столь неожиданный визит, который только поднял Богу Тьмы настроение.       — Шицзе! — обрадовался Бог Тьмы, крепко, но аккуратно обнимая свою любимую сестру, — Что ты делаешь здесь в столь поздний час?       — За вами пришла. Ужин уже давно готов, а вас до сих пор нет. И к тебе там пришли гости, А-Сянь, — объяснила девушка, поглаживая младшего брата по щеке.       — М? Гости? Кто? — не понял тот, вспоминая, какие это гости должны были его навестить сегодня, так и ещё столь поздним часом.       — Молодой господин, недавно вы просили господина Хуа навестить вас, ведь у вас к нему было какое-то срочное дело. Вы просили напомнить, если забудете, — ответил вместо Яньли Лю Мин, вежливо склоняя голову.       — Ох, точно-точно! Совсем из головы вылетело. Спасибо, что напомнил, — после напоминания он действительно вспомнил об этом, ободрившись и улыбнувшись только шире.       Цзян Яньли на это лишь покачала головой и направилась обратно к резиденции.       Всем в Пристани Лотоса была известна история о плохой памяти Вэй Усяня, что в некоторой степени даже забавляло, но и расстраивало. Особенно сейчас, после его вознесения, она ухудшилась ещё больше. И это начинало настораживать его близких. Цзян Чэн предполагал, что его шисюн просто не хочет или не любит запоминать то, что ему не нужно или не интересно. Но Яньли беспокоилась по этому поводу и лишь тяжело вздыхает, когда вновь сталкивается с провалами в памяти своего брата.       Раньше это не было проблемой, ведь Усянь в основном, с самого детства, если быть точнее и насколько помнила девушка, забывал что-то незначительное. Например, забудет, куда положил свою ленту, или забудет о какой-то просьбе, или же бывало такое, что он чуть ли не забыл купленные продукты в каком-то трактире, в который зашёл поздороваться со своими старыми знакомыми. Поэтому все в семье Цзян списывали такое на просьбу, рассеянность или невнимательность.       Но теперь ситуация усложнилась. Он начал забывать о важных датах, встречах, иногда забывал имена тех же самых старых знакомых, содержание важных документов или даже какой был день. Это уже нельзя было списать на рассеянность или невнимательность, как ранее, поэтому это и начало настораживать и беспокоить сестру и брата Цзян.       — Не отставайте там. Господин Хуа уже достаточно долго ждёт, не заставляйте его ждать ещё дольше, — подгоняла их девушка с тихим смехом.

* * *

Резиденция Цзян. Приёмный зал.

      В главном зале резиденции было тихо, а напряжённая обстановка желала быть лучше.       Цзян Чэн сидел на своём законном месте Главы и держал в руках пиалу с чаем, старательно разглядывая чаинки, которые в нём плавали. Хуа Чэн же спокойно сидел за столиком немного дальше по левую сторону от него, подкидывая в руке игральные кости. К чаю за всё это время он так и не прикоснулся. Инь Юй, который прибыл вместе со своим Градоначальником, сидел подле него и молча смотрел через маску куда-то в окно, делая вид, что его здесь вообще нет.       Когда с ними была ещё Яньли, то было как-то ещё более-менее нормально, но как только она ушла искать Вэй Ина, обстановка резко изменилась и накалилась.       Цзян Чэн чувствовал необходимость поблагодарить этого… друга своего шисюна, но не представлял, как лучше начать разговор, ведь в какой-то мере этот демон ему не нравился и доверия не внушал, но с другой, если бы не этот Хуа Чэн, то вряд ли бы они своими силами так быстро восстановили Пристань Лотоса и провинции Цинь и Чу, которые восстановили на деньги Собирателя цветов. Ещё Цзян Чэн с детства плохо умел заводить разговоры и новые знакомства или даже друзей, всегда было легче, если это начинали делать первыми, поэтому из-за этого у него и не было друзей, кроме Не Хуайсана и нескольких уже погибших шиди по клану.       Хуа Чэн же просто ждал Вэй Ина. Он здесь по делу и не рассчитывал оставаться надолго. Ещё и этот глава Цзян его порядком начинал раздражать. Было прекрасно видно даже слепому, как он хочет что-то сказать, но то ли боится, то ли просто не знает, как это сделать. Не удивительно, конечно, ведь перед ним сидит не кто попало, а сам Непревзойдённый Князь Демонов, один из Четырёх Великих Бедствий. Поэтому он пытался не обращать на него внимания. Если надумает заговорить, то пусть и говорит.       Но его очередной тяжёлый вздох оборвал звук открывающихся тяжёлых дверей в главный зал.       Первой в проходе показалась Цзян Яньли, а уже за ней и Вэй Ин с незнакомым Хуа Чэну мужчиной. Последний насторожился при виде незнакомца рядом с его другом, поэтому положил ладонь на рукоять Эмина, если придется защищать Усяня или защищаться самому.       Инь Юй, естественно, заметил его действие. Посмотрев на своего господина, он отрицательно покачал головой, давая знать своему господину, что никакой опасности этот человек не представляет. Демон прислушался к жесту своего подчинённого и вернул руку на колено, пусть и не совсем хотелось это делать, но если Инь Юй не чувствовал опасности, значит, и волноваться было незачем.       — А-Чэн, господин Хуа. Простите за ожидание. Я долго не могла их найти, — объяснила причину их долгого отсутствия Яньли и села на своё место, которое находилось напротив стола Хуа Чэна, но по правую сторону зала.       — А-Чэээээээн! — послышалось довольное и нежное обращение со стороны Вэй Ина, который уже успел довольно быстро подойти к своему дорогому другу и примоститься рядом за его столом.       — Давно не виделись, А-Ин. Как себя чувствуешь? Как раны? — на лице Собирателя цветов, впервые за этот вечер, появилась тёплая улыбка, как только он увидел юношу с красной лентой в волосах. Это не скрылось от глаз брата и сестры Цзян, что немного озадачило их, но после девушка лишь мягко улыбнулась и хихикнула в свой широкий рукав.       — Всё нормально. Глаз вновь со мной, но шрам, к сожалению, останется. А в целом всё достаточно чудесно, — улыбался ему юноша, глядя обоими серо-грозовыми глазами на своего собеседника.       Левый глаз ему действительно помогла вернуть Богиня Медицины — Шао Сюин — спустя неделю, как и обещала. Тогда Вэй Усянь был на седьмом небе от счастья, когда смог вновь посмотреть на мир обоими серо-грозовыми глазами, а не одним, за что был очень благодарен женщине и пообещал ей выполнить любую её просьбу в будущем. Жаль только шрам остался, но он даже больше подчеркнул красоту и изящность острого и взрослого лица Усяня, чем изуродовал его.       Демон аккуратно провёл большим пальцем по бледному, но достаточно заметному шраму, который проходил вертикально через весь глаз его любимого, и так ему в тот момент захотелось поцеловать это увечие, забрать его с этого прекрасного лица, чтобы оно никогда не напоминало этому маленькому лотосу о том ужасном дне, но он вовремя откинул эту мысль, убирая руку с лица юного бога. Всё же не стоит ему делать что-то подобное, когда на них смотрят лишние глаза, да и ко всему этому самому Усяню не понравилось бы это действие со стороны его близкого друга.       — А-Ин, я хотел кое-что у тебя спросить, — с тихим вздохом Хуа Чэн перевёл взгляд на мужчину, который всё это время стоял за спиной Вэй Ина.       — О чём же?       — Кто это?       — А? — Усянь проследил за взглядом Хуа Чэна себе за спину, а когда заметил там своего верного «питомца», тихо засмеялся, — А-Чэн, это же Санцзян, просто у него вышла небольшая обновка во внешности, ха-ха!       Хуа Чэн на какой-то момент застыл в чистом изумлении. Он давно понял, что с этой птицей было что-то не то, но не настолько же!       Упоминаемый ворон в это время поклонился демону и его слуге в приветственном жесте. Инь Юй ему тоже кивнул и вернулся к своему занятию «я воздух, меня здесь нет», пока его господин пытался просверлить взглядом дыру в бедном Лю Мине. Последний от такого внимания со стороны непревзойдённого отвернулся в другую сторону и спрятался за спиной хозяина, ища с его стороны защиты от взгляда Хуа Чэна.       — А-Чэн, ты его испепелить своим взглядом решил? Это действительно Санцзян. Я только сам недавно узнал о таком его умении. И поверь, я тоже был в не меньшем недоумении, чем ты, ха-ха, — Вэй Ин, который до этого наблюдал за их переглядками, погладил демона по плечу, усмиряя его пыл и негодование.       — Тогда почему до этого не показывался в такой форме? — всё же он немного успокоился после таких поглаживаний и, взяв пиалу в руки, отпил с неё чай, который успел остыть.       — Он просто боялся. Не вини его за это.       — Пф. Откуда же у него тогда такая способность? — всё не унимался Хуа Чэн, не отрывая взгляд от мужчины, который до сих пор стоял за спиной своего хозяина.       — Проклятие, господин Хуа, — вместо Усяня ответил ему ворон, — Меня прокляли, и снять это проклятие, к моему большому сожалению, невозможно, сколько бы я ни пытался это сделать. Но… Мне и так не плохо, главное, что я теперь вновь могу превращаться с формы ворона обратно в человека, чего не мог делать без хозяина. В какой-то степени даже удобно иметь это проклятие. Тем более, что теперь у меня есть свой господин, которому я служу верой и правдой.       — Вот оно как, — хмыкнув, Хуа перевёл взгляд обратно на Вэй Ина, который сидел рядом с ним и с довольным выражением лица ел суп, приготовленный Девой Цзян, — Но, А-Ин, не забывай, зачем я здесь. К сожалению, надолго задержаться у меня не получится. Сам понимаешь, дела и у меня есть, особенно в последнее время.       — Конечно, А-Чэн. Пошли тогда в мою мастерскую. Здесь не лучшее место для разговора, — его голос стал строже и серьёзнее в мгновенье ока. Это на какую-то долю секунды заставило Собирателя цветов насторожиться, — Цзян Чэн, шицзе, благодарю за ужин, но нам нужно покинуть вас. Увидимся утром.       Встав со своего места и поклонившись, Усянь молча направился в сторону своего жилья и по совместительству мастерской, где он жил последний месяц, специально подальше от основных строений Ляньхуа, чтобы ничего по случайности не взорвать своими экспериментами. Сразу за ним последовал и Хуа Чэн, а после за демоном незримой тенью последовали и Инь Юй с Лю Мином на хвосте, стараясь идти немного позади своих хозяинов.       Яньли лишь с тихим вздохом проводила удаляющиеся фигуры своим, слегка даже печальным, взглядом, а после посмотрела на своего брата, который за весь вечер не сказал и слова, будто бы в рот воды набрал.       — А-Чэн, всё хорошо?       — Да, цзе-цзе. Просто… Мне почему-то он кажется странным. Он так странно смотрит на Вэй Ина, — тихо ответил ей младший и отставил на стол пиалу чая, с которой почти и не пил, а лишь крутил бедное изделие из хрупкого фарфора в своих руках.       — Просто ты не видишь того, что могут заметить другие. В этом всегда была твоя проблема — в недальновидности. Хотя мне кажется, что и А-Сянь не до конца это видит и понимает, — очередной тихий вздох со стороны сестры не укрылся от слуха заклинателя, — Но я надеюсь, что настанет тот день, когда вы оба это поймёте. Тугодумы. Здесь же и так всё понятно.       — Иногда я не понимаю тебя, А-цзе, — ответил на странное негодование со стороны девушки Цзян Чэн, приподнимая одну из своих изящных бровей.       — Я тоже не понимаю, как можно быть такими слепыми или даже больше тупыми, нежели слепыми, — сказала она это еле слышно себе под нос и покачала головой, — А-Чэн, ложись лучше отдыхать, не думая о всяких глупостях. Завтра у тебя вновь тяжёлый и насыщенный день.       — Хорошо. Ты тоже иди отдыхай. Я скажу слугам, они уберутся здесь.       Одарив его одной из своих самых нежных и любящих улыбок, девушка тихо подошла к брату, нежно поцеловав его в лоб, как это иногда делала в детстве перед сном. От этого знака внимания Цзян Чэн невольно расплылся в еле заметной мягкой улыбке, обнимая любимую сестру и так же нежно целуя ее в лоб, после чего нехотя разорвал эти объятия. Такие незначительные, но дорогие сердцу знаки внимания от младшего можно было получить нечасто, поэтому, убедившись, что её младшего братца ничего больше не гложет, она ушла, оставляя юного Главу одного в опустевшей зале для приёмов, наедине с его мыслями, которые всё же поутихли в его голове, после чего он и сам отправился в свои покои, уже мысленно настраиваясь на завтрашнюю поездку в Лань Лин на очередное бессмысленное Собрание Кланов. И всё-таки какое-то ощущение неизбежного конфликта с Великими Орденами не покидало молодого Главу к самому его погружению в мир снов.

* * *

В это время на другом конце поместья Цзян.

      Путь к отдельному помещению в поместье семьи Цзян проходил через небольшое озеро, на котором располагалась беседка. Это место было одним из немногих, которое не было сожжено при нападении на Пристань Лотоса. И это место было одним из любимых Госпожи Юй. Здесь она проводила вечера в компании своих служанок или сама, но бывали и дни, когда она здесь сидела вместе с Цзян Фэнмянем, когда им удавалось не ссориться или у Госпожи было настроение лучше, чем оно у неё бывало всегда.       Сейчас, проходя это место, Вэй Ин на какое-то мгновение застыл, глядя на эту беседку, вспоминая детские годы, когда они с Цзян Чэном бегали здесь, а дядя Цзян и госпожа Юй с улыбкой наблюдали за ними, совсем ещё маленькими и с радостными улыбками на детских лицах, смеющимися и веселящимися, ещё не знающими тягот будущих подростковых годов и ужасов войны.       Это, кажется, был единственный случай на скверно плохой памяти Усяня, когда женщина, казалось бы, ненавидящая маленькую копию ненавистной ей Цансэ, мелькающую каждый день перед её глазами по Пристани Лотоса, улыбалась ему. Пусть даже легко и не совсем заметно, но улыбалась. Ну, или ему просто казалось, что улыбалась госпожа Юй и ему тоже, а не только своему сыну или дочери, которым стало гораздо веселее проводить дни в компании нового члена семьи, пусть того Цзыюань и недолюбливала, показывая своё отношение к нему столь явно, что этого мог не заметить разве что слепой.       Его улыбка стала чуть шире, когда он вспомнил, как во время одной из таких вот игр в салочки по помостам Пристани его дорогой шиди случайно оступился и упал в прохладную воду, а он прыгнул за ним, перепугавшись за друга, пусть тот и умел плавать на тот момент. После всего этого его шицзе приходилось приносить им сухие полотенца, чтобы не сидеть мокрыми и не заболеть, после чего они втроём сидели в этой же беседке и пили принесённый ею чай и долго смеялись над этим, пока Усяня не отругала Госпожа Юй, узнав о случившемся, посчитав Вэй Ина виноватым в произошедшем.       Хуа Чэн, заметивший, что Усянь отстал от них, тоже остановился, посмотрев на него.       Он не стал ничего говорить, заметив, как спустя несколько мгновений его улыбка стала какой-то грустной, поэтому лишь тихо подошёл к юноше и аккуратно обнял. Здесь и так можно было догадаться, что он скучает по почившему главе Цзян и его супруге, пусть последняя никогда его и не любила, но он её уважал и был благодарен за то, что она, сцепив зубы, сумела достойно его воспитать и, по крайней мере, терпела все те годы.       Вспоминая прошлое, Вэй Ин всё же винил себя за тот роковой день, в который, по словам Юй Цзыюань, из-за него на них и напали. Пусть это было и не так. Орден Ци Шань Вэнь в любом случае напали бы, это было лишь делом времени, просто Усянь тогда предоставил им удобный случай для нападения и обвинения несчастного юноши, который всего лишь защищал невиновных людей от гнева Вэнь Чао и его подстилки в лице Ван Линцзяо. Только он, скорее всего, этого ещё не понял, а если и понял, всё равно не перестал во всём винить себя.       Благодаря крепким и таким нужным в этот момент объятиям Хуа Чэна, Вэй Ин успокоил свои воспоминания и эмоции, которые накрыли его с головой, вовлекая в неприятную пелену воспоминаний кровавой ночи. После чего отстранился и поблагодарил друга за этот жест немой поддержки, подарив в ответ яркую улыбку, от чего уже давно не бьющееся сердце демона сжалось, а бледные губы плотно сомкнулись в ровной линии. Понятное дело, что это была всего лишь маска на его лице, которую Хуа Чэн без особых усилий мог различать от настоящих эмоций этого человека, чему, безусловно, научился за те месяцы их совместного проживания в храме Се Ляня.       С тихим вздохом демона и под рассказы юного бога они двинулись дальше. На их заминку Инь Юй с Лю Мином ничего не сказали, стоя в стороне и наблюдая за их объятиями.       Спустя несколько минут пути, в отдалении от основных зданий, им показался небольшой домик, в окружении синих лотосов, которые ещё не успели закрыться на ночь, и ветвей многолетних плачущих ив, скрывающих бо́льшую часть здания своими зелеными листьями и ветками, чуть ли не восьми к земле. Поскольку на дворе была глубокая ночь, в воздухе небольшими кучками летали маленькие светлячки, освещающие собой дорогу к дому Усяня.       Перед входной дверью Вэй Ин остановился и попросил Лю Мина вместе с Инь Юем подождать их на улице и охранять территорию, если что-то случится или пойдет не так, на что последние лишь согласно кивнули и стали по обе стороны от двери, приступая к исполнению просьбы молодого божества.       Поблагодарив их, Хуа Чэн с Вэй Усянем зашли внутрь помещения.       Поначалу в помещении было темно настолько, что дальше вытянутой руки ничего не видно, но юноша решил эту проблему, всего лишь легко взмахнув ладонью, заставив этим жестом загореться всем свечам в доме в одно мгновение ока.       Уже после этого демон смог оглядеть жильё полностью.       Там было всего лишь несколько небольших, но довольно просторных комнат: кухня по левую руку от входа — ничем не примечательная, скромная и уютная; спальня тоже была большой, с не меньшей кроватью возле окна и алым балдахином, чайным столиком в центре и скромными мебелями из чёрного дерева; большой гостевой зал, в который можно попасть сразу с входа в помещение, и ещё одна комната в дальнем коридоре, дверь в которую была плотно закрыта, в отличие от других.       «— Скорее всего, это и есть мастерская», — предположил Хуа Чэн, задержав на двери заинтересованный взгляд.       Пока старший разглядывал обстановку дома, Усянь спешно собирал с пола раскиданные им же записи исследований, бурча при этом, что не успел прибраться и что старший мог бы его предупредить о своём визите, на что Хуа Чэн лишь тихо фыркнул и довольно улыбнулся, немного понаблюдав за метаниями друга по всему дому.       На самом деле его вовсе не беспокоил этот бардак, учитывая тот факт, что он знал, каким был Усянь, и особенно его любовь к «творческому беспорядку» везде, где бы тот ни был, но останавливать его тоже не спешил, воспользовавшись этим временем и обойдя все комнаты по очереди, разглядывая интересные предметы и оценивая качество стоящих в ней мебелей. Но, добравшись к предполагаемой мастерской, он хотел протянуть руку к двери и открыть её, как его руку отдернул Вэй Ин и отрицательно покачал головой.       — Я не советую этого делать, — предупредил он и, оттащив друга в гостевой зал, усадил его за низкий столик на подушку для сидения, налил им обоим в чаши горячий чай и только потом продолжил: — На двери сильные печати, которые могу снять только я. Это мера безопасности, так что не советую туда идти без меня.       — Вот как. Я понял. Но зачем так заморачиваться? Какой придурок вздумает лезть в дом божества и что-то у него красть? — Насчет этого он действительно не понимал своего друга, поэтому смотрел на него с таким выражением, будто бы это он последний идиот, спокойно отпивая предложенный свежезаваренный чай с мяты и ромашки.       —Не все люди такие, как ты думаешь. И ко всему этому есть не только люди, но и демоны, которые недолюбливают богов и стремятся им подпортить жизнь, чтобы та им слишком сильно мёдом не пахла, — спокойно объяснил ему юноша, пока сам смотрел на дверь мастерской, продолжая уже немного тише: — И ко всему прочему, пусть я теперь божество, это не означает, что врагов у меня нет и не будет в будущем.       — Мгм. Ладно, в этом есть смысл. Но я всё же по делу пришёл, — демон решительно отставил чашу с чаем и сложил руки на груди, ожидая объяснений со стороны Усяня. Не для чаепития же он хотел так срочно с ним увидеться, в конце-то концов.       — Как раз об этом, — начал юноша, после чего поднялся и направился к двери в мастерскую.       Хуа Чэн приподнял бровь и стал наблюдать за ним.       Усянь сложил в воздухе какую-то незнакомую ему печать, после чего направил её на дверь. В следующее мгновение эта печать засветилась золотистым цветом, а дверь открылась сама по себе. Это скорее и была та печать, о которой тот говорил несколькими минутами ранее.       Пока Хуа Чэн разглядывал мастерскую в открывшемся его взору проёме, Усянь исчез в полном хаосе из каких-то запчастей для артефактов, записей, книг и чертежей на несколько минут, после чего вынырнул с комнаты, держа в руках что-то круглое и маленькое. Он щёлкнул пальцами второй руки, и дверь за ним закрылась так же самостоятельно, как и открылась, затем печать, которая до этого светилась золотистым, обрела алый цвет, который, судя по всему, изначально такой и был.       Вэй Усянь же вновь занял место за столиком напротив демона и положил ту странную круглую «штуковину» — как её уже успел назвать Хуа Чэн — на стол рядом с собой.       — Помнишь, я рассказывал тебе о моей идее придумать технику отслеживания за конкретным существом? — спросил младший, пока на его лице постепенно появлялась довольная улыбка.       — Помню. Это было после твоего сражения с Безликим, — ответил тот, и его брови невольно нахмурились, — Хочешь сказать… Что тебе удалось создать такой артефакт?       — Да, с помощью той крови на оторванном куске его одеяний и старых записей с книг. Но я бы просто так тебя не позвал, конечно же, — на этом Вэй Ин тихо, но тяжело вздохнул и указал на ту самую круглую «штуковину», — Здесь мне не хватает всего нескольких деталей, некоторые из которых у меня уже есть. Он по всей сути готов к использованию, но здесь, в мире смертных, я не нашёл некоторой детали, которая критически нужна для завершения и без которой ничего работать не будет.       — Поэтому ты и решил попросить меня найти её. Я угадал?       — Нет. Не совсем… — пробубнил юноша, но потом устало опустил голову и вздохнул, — Да… Нужна всего лишь демоническая стрелка. А я слышал, такое можно найти только на рынке в Призрачном Городе, а так как это твой город, тебе не составит труда её достать.       — Почему бы тебе самому не сходить и не посмотреть, имеется такое в Призрачном Городе или нет? — он никак не мог понять, почему его просят об этом, если Усянь и сам мог спокойно придти и найти то, что ему нужно.       — Здесь несколько причин. Первая, — он поднял руку, показывая указательный палец, — правилами Небесного Пантеона посещение Призрачного Города богами строго запрещено, если это не касается задания или прямого приказа Владыки. Второе, — он добавил ещё один палец, — я не могу из-за навалившейся на мои плечи работы и, собственно, подготовки к завтрашнему совету. К тому же, ты же всегда меня выручаешь. Помоги, а? А я выполню любую твою просьбу, А-Чэн! Идёт?       — Мм… — он сделал вид, будто бы действительно задумался, решая помочь ему или нет. Хотя демон в любом бы случае помог этому сорванцу, но это обещание младшего выполнить любую его просьбу заинтриговала демона, поэтому он довольно хмыкнул и растянул губы в довольной ухмылке, — Хорошо, но с тебя потом должок, А-Ин.       — Договорились! — вскрикнул юноша, ещё не зная, на что он только что подписался, — Спасибо большое, А-Чэн. Не знаю даже, чтобы я делал без тебя.       — Ты же знаешь, что можешь положиться на меня, А-Ин. Но давай этот вечер проведём за чашкой чая, как ни как, мы давно не виделись. В последнее время появилось много дел в Призрачном Городе, — Хуа Чэн взял обратно в руки чашу с уже остывшим чаем, делая несколько небольших глотков ароматного напитка.       — Расскажи лучше что-то интересное. Как дела в Призрачном Городе? Может, нужен совет, то я с удовольствием помогу, чем смогу! — настроение юноши заметно поднялось, поэтому он принял предложение поболтать ещё немного в компании демона, за которым, по правде говоря, успел сильно соскучиться.       За разговорами о наглом поведении Лазурного Фонаря, о работах Вэй Ина и его тренировках, о грядущем Совете Кланов и о ведении дел в Призрачном Городе они не заметили, как прошло несколько часов, как закончился чай и как на небе стали появляться первые лучи солнца.       Хуа Чэн с Инь Юем, с помощью игральных костей первого, ушли только ближе к рассвету, давая возможность Усяню немного поспать перед тем, как отправятся в неблизкий путь в Ланьлин Цзинь.       Поэтому после их отбытия юноша отпустил Лю Мина отдыхать, ведь и он должен отправляться с ними в Башню Золотого Карпа, пока сам не спеша прибирал чайные принадлежности в шкаф на кухне, а после вышел на улицу и сел на крыльцо, вдыхая свежий и прохладный воздух полной грудью.       Наступало утро, уже показалось солнце, освещая первыми лучами его прекрасное лицо и свежую росу на молодой траве. Спать ему совсем не хотелось, голова была забита кучей ненужных и мешающих мыслей, а пальцы сжимали Компас Зла — как его уже назвал Вэй Ин — обдумывая дальнейший план действий в будущем относительно с ходом дел с Безликим Баем. Определённо ему не понравился отказ юноши, и теперь сидеть сложа руки он не станет, начнёт действовать в самый неожиданный момент, нападёт со спины и нанесёт свой сокрушительный удар, как это было с Се Ляном, но сначала будет старательно выискивать его слабые места, наблюдать со стороны и медленно ломать, пока не добьётся своей цели, поэтому ни в коем случае нельзя ослаблять бдительность.       Но он не Се Лянь и не станет повторять судьбу своего дорогого друга. Вскоре у него будет готов Компас Зла, он будет указывать на место нахождения этого проклятого демона, давая возможность приготовиться к его появлению или знать о его передвижении. К тому моменту у него будет время подготовиться, всё хорошенько обдумать, сложить план действий, просто нужно немного потерпеть и тогда уже с концами искоренить эту напасть с мира Поднебесной раз и навсегда.       С тяжелым вздохом Усянь спрятал компас в рукаве своего ханьфу и поднял голову к уже посветлевшему небу. В воздухе ощущался стойкий и сладкий запах лотосов и чего-то ещё очень приятно пахнущего. Бутоны ещё закрытых лотосов, покачиваясь на воде, легко бились об доски помоста, на котором, собственно, и стоял его новый временный дом; висячие ветки ближайшей ивы создавали приятное ощущение умиротворения и спокойствия, будто бы он вовсе не здесь, никакие свихнувшиеся демоны его не преследуют и никакой войны совсем недавно и вовсе не было, будто бы эти лозы укрывали его под собой от всех мирских забот.       Глаза закрылись будто бы сами по себе, потяжелевшие руки легли по обе стороны от него, удерживая в сидящем положении, а голова наклонилась на бок. Чувство усталости никуда не делось, но желания идти спать, особенно перед скорым пробуждением, совсем не было. И в этот момент в его ветреной голове появилась чудесная, на его же и взгляд, идея.       Поднявшись с места, он начал лениво и не спеша снимать с себя ненужную и грязную после вчерашнего спарринга одежду. Первыми были сапоги, потом шпильки в волосах, а после слой за слоем дорогие тёмные одежды оказались на деревянных досках крыльца. Одни нижние штаны на нём остались, в которых он, собственно, и прыгнул в озеро, не задумываясь о том, насколько холодной она может быть с утра.       Вода утром была прохладной, ведь ещё не успела нагреться на солнце. Этот приятный холод прошёлся табуном мурашек по всему телу и мышцам, заставляя кровь циркулировать быстрее и отгоняя усталость вместе с накатывающим сном.       Это быстро помогло избавиться от усталости и ненужным мыслям вылететь из головы.       С тихим облегчающим вздохом он погрузился в воду с головой. Его волосы, тёмные как ночь, рассыпались вокруг его головы, закрывая обзор. Он не знал, сколько времени так пробыл под водой, но по ощущениям казалось, что несколько часов точно, хоть это и невозможно, даже учитывая то, насколько хорош он был в плаванье.       Но вдруг к его острому слуху донеслись тихие шаги, приближающиеся к его дому. Он тут же нахмурился и вынырнул, пытаясь рассмотреть нарушителя его утренних «процедур».       — Ох, А-Сянь, ты меня немного напугал, — тихий и мягкий голос Цзян Яньли донесся где-то недалеко, заставляя появиться довольную, но ласковую улыбку на его мокром лице.       — Шицзе. Почему ты не спишь? Ещё довольно рано? — поинтересовался он, вылезая из воды на пирс, попутно выкручивая волосы от излишней влаги, стекающей по его густым волосам.       — А-Сянь, уже полдевятого утра. Я пришла будить тебя на завтрак, но, как вижу, ты уже проснулся, — так же улыбаясь ему, девушка протянула ему полотенце, которое принесла с собой, будто бы предвидя такую ситуацию. — Сколько? — Усянь в удивлении посмотрел на солнце, которое уже было довольно высоко, что свидетельствовало о том, что это была правда. Кажется, он слишком сильно погрузился в свои мысли, ведь не заметил, как прошло время, а это означает, что после короткого завтрака они будут выдвигаться в путь как можно раньше. Может, в дороге ему удастся немного поспать, — Я не заметил даже…       — А? Ты встал ещё раньше? На тебя это совсем не похоже. Что-то случилось? — девушка подошла к нему и погладила по щеке, — А-Сянь, ты же знаешь, что можешь поделиться со мной абсолютно всеми своими переживаниями, а я выслушаю тебя и поддержу всем, чем только смогу.       Возможно, на него так подействовал её голос, или, может, солнце ударило в голову, но Усянь тяжело выдохнул и, крепко обняв её, уткнулся лицом в её хрупкое и маленькое плечо.       Яньли не нужны были слова, чтобы понять его, действия говорили больше, чем нужно было. Поэтому она положила ладонь своему маленькому и глупому шиди на макушку, аккуратно поглаживая ещё мокрые волосы. От этого действия юноша что-то тихо, но довольно промычал и лишь прижался сильнее к своей любимой сестре. На это девушка лишь тихо засмеялась.       — А-Сянь, нужно идти собираться и завтракать. А то А-Чэн начнёт без нас, — её ласковый голос прошелестел где-то над его ухом, после чего он неохотно поднял голову и посмотрел на неё, притворно нахмурив брови в недовольстве.       — Пусть только посмеет, и потом отправится в ближайшее озеро на «утренние процедуры», — недовольно пробухтел он, надувая губы, от чего Яньли засмеялась, закрывая нижнюю часть лица своим широким рукавом ханьфу.       — Я в этом не сомневаюсь. Но давай ты всё же оденешься. Я тебе, кстати, принесла клановые одежды, как ты и просил. И помогу тебе с прической. Хорошо?       — Договорились!       Забрав у неё одежду, он поспешил в дом переодеваться.       Яньли неспеша последовала за ним, но, заметив на крыльце хаотично разбросаны его одежды, в которых он предположительно был до этого, она лишь покачала головой, слегка улыбаясь, и присела собирать их.       С рукава верхнего ханьфу выпал компас, который девушка сразу подняла и вместе с остальными вещами занесла в дом.       К этому времени Усянь успел принять женскую форму и надеть одежды, которые ему любезно принесла Яньли.       Последняя остановилась возле его кровати и положила все вещи, что подобрала на крыльце, на кровать, а выпавший компас она отдала прямиком ему в руки, объясняя, что он выпал, за что он её поблагодарил и сел за низкий столик, протягивая ей гребень и несколько шпилек.       Намёк она поняла чудесно и, обрадовавшись этому предложению, взяла гребень, начав аккуратно расчесывать его всегда непослушные и вьющиеся волосы.       Невольно она вспомнила их детство, когда Цзян Чэн с Вэй Ином приходили к ней и просили заплести их, а она делала им разные прически, которые были более в женском стиле, с разными изящными украшениями. Когда они смотрели на себя в зеркало, то Вэй Ин сразу начинал громко смеяться и чуть ли не катался по полу, но ему определённо нравился результат. Цзян Чэн же сначала бурчал на вид такой прически, но потом всё же улыбался и присоединялся к Вэй Ину, громко смеясь. На какое-то время это стало ежедневным «ритуалом» для них, утром или же вечером, пока в один прекрасный день госпожа Юй не застала их за этим занятием вечером и не отругала за столь скверное поведение наследников. Тогда Вэй Ин взял всю вину на себя, сказав, что это была его идея, за что Юй Цзыюань наказала его, запрещая целый месяц приближаться к Цзян Чэну и Цзян Яньли, мол, он оскверняет их честь и статус своим жалким присутствием, а когда он хотел что-то возразить, то получил ещё и десять ударов Цзыдянем сверху, коих ударов не выдержало тело девятилетнего маленького и хрупкого ребёнка. На счёт этой ситуации Фэнмянь и Цзыюань тогда сильно поссорились и не разговаривали целую неделю. А Яньли до сих пор помнит, как ночами пробиралась в комнату к своему маленькому шиди, кормила его своим супом и аккуратно обрабатывала ранки на белой, как мрамор, спине.       Сейчас же сердце кровью обливалось, когда она видела Усяня без верхней рубашки, на спине у которого до сих пор оставались шрамы с того дня, ведь на тот момент его Золотое Ядро было не сформировано до конца, и раны заживали медленно, оставляя после себя на детской спине неровные рубцы, которые только со временем поблекли, но не исчезли.       Усянь и сам невольно вспоминал те дни, когда его пороли Цзыдянем даже за самый незначительный поступок, который он вытворил или что-то не то сказал в присутствии госпожи Юй. В такие дни он несколько дней отлеживался или в павильоне целителей, или же чаще в своей комнате.       От таких воспоминаний он слегка вздрогнул, вновь почувствовав те обжигающие спину удары, прикрыв глаза и растянув губы в лёгкой улыбке.       — Шицзе, — позвал старшую юноша и повернул к ней своё довольное лицо. Яньли прекратила расчесывать темные волосы и посмотрела в горящие весельем грозовые глаза, улыбаясь ещё шире и кивая, давая тому возможность продолжить, — А можешь сделать прическу, как тогда впервые делала мне в детстве? Она была такой красивой!       — Конечно, могу, А-Сянь. Она тебе очень подойдет, особенно сейчас, когда ты в облике женщины, — ласково говорит девушка и поглаживает брата по щеке.       — Отлично! Сейчас подам ещё несколько шпилек и цепочек, которые ты сможешь вплести.       Под тихий смех Девы Цзян, Вэй Ин начал искать в своей небольшой шкатулке подходящие украшения. Те, что больше всего, на его взгляд, подошли бы, откладывал на низкий столик, за которым и сидел, пока девушка продолжала расчесывать черный водопад непослушных волос.

* * *

      Прошла всего лишь одна сгоревшая палочка благовоний, когда в зал зашли две изящные девушки, обе одеты в фиолетовые клановые одеяния.       Одной из них была юная Дева Цзян — Цзян Яньли. Рядом с ней шёл уже известный в своём женском обличии семейству Цзян — Вэй Усянь.       Яньли действительно хорошо постаралась, сделав своему младшему брату чудесную прическу. Почти вся часть волос была убрана в два пучка на затылке и заколота скромными шпильками. С тех двух пучков были выпущены всего лишь две пряди, завязаны в скромные хвостики.       С такой прической, что в детстве, что сейчас он был похож на маленькую юную госпожу, а учитывая сейчас его облик юной девы, отличий не найти. Разве что клановые одежды адепта на его женском и стройном теле, которое хорошо подчеркивал туго затянутый пояс на талии.       Цзян Чэн, увидев своего шисюна в таком виде, благополучно поперхнулся чаем, который отпил в тот момент, и закашлялся. Яньли отреагировала моментально, подбежала к брату, придерживая одной рукой полы пурпурного ханьфу, и начала похлопывать пострадавшего по спине, тихо приговаривая, что нужно быть аккуратнее.       Вэй Ин, наблюдая за этим со стороны, не смог сдержать тихого смеха, что не проскочило мимо острого слуха его шиди. Юный глава Цзян, откашлявшись, поднял взгляд на смеющуюся перед ним девушку, после чего и сам не смог удержать себя от смеха.       — Ты чего это смеешься надо мной? Неужели я настолько плохо выгляжу в пурпурных одеждах? — поинтересовался Усянь, когда отсмеялся и начал оглядывать себя, будто бы убеждаясь в своём предположении, — А я всегда говорил, что чёрный мне идёт больше.       — Нет-нет. С одеждами всё хорошо, только вот… — смахивая слезу с уголка глаза, которая выступила от прилива хохота, он запнулся и перевёл взгляд на лицо Усяня, — Эта штуковина у тебя на роже, как грим на клоуне. Ты куда намалевался? Решил из себя молодую госпожу строить или просто старшего ученика, прибывшего со мной. Пусть и в лице девушки.       — А что тебя не устраивает? Это была идея шицзе, не моя. Да и мне нравится, так что не ворчи мне здесь, — хмыкнул старший из братьев и сел за свой стол, по левую руку напротив стола Главы.       Как только все заняли свои места, слуги, которые всё это время стояли с подносами возле стены, спешно подошли к их столам и расставили завтрак, после чего сразу покинули обеденный зал.       Завтракали все трое в тишине и старались закончить свой приём пищи как можно быстрее, чтобы отправиться в путь как можно раньше и так же как можно раньше прибыть в Ланьлин Цзинь на очередное бессмысленное — по мнению Цзян Чэна — собрание кланов.       «Опять эти главы мелких кланов начнут втирать всякий бред Верховному Заклинателю, лишь бы получить его покровительство. Как же бесят», — думал про себя Глава Цзян, тихо вздыхая и представляя его будущее присутствие на этих занудных сборах.       Вскоре после завтрака Яньли собрала своим младшим братьям в дорогу небольшую корзинку с вкусностями, а для Вэй Ина положила ещё и два кувшина лучшего юньмэнского вина. Узнав о вине, Усянь аж засветился от счастья и кинулся с объятиями на свою любимую шицзе, тиская её и приговаривая, как тот её любит, до тех пор, пока Цзян Чэн под своё ворчание силой не оттащил своего шисюна от девушки и не пихнул в лодку.       Наблюдая за ними, Яньли лишь тихо посмеивалась в рукав своего пурпурного ханьфу, а когда те отправились в путь на своих лодках с небольшим отрядом адептов, она стояла на пирсе пристани и махала им рукой до тех пор, пока те вовсе не исчезли из поля зрения.

* * *

      Час ше близился к своему концу. На улице стояла жара, а вокруг тишина, нарушаемая только лёгким движением вёсел по глади реки, по которой они и плыли.       Конечно, они могли воспользоваться своими мечами и этим сократить своё время на дорогу, но Глава Цзян пожелал держать путь до границ Ордена Гусу Лань на лодках, а уже с резиденции Облачных Глубин вместе с делегацией Лань отправляться на Совет Кланов.       От этой новости Вэй Ин немного был в шоке. С каких это пор его шиди, этот черствый сухарь со вспыльчивым характером и неконтролируемой агрессией, успел подружиться с главой Лань — Лань Сиченем?       Но на все вопросы об этом Цзян Чэн или переводил тему, или игнорировал, или вовсе смущался и отводил взгляд, сразу скрывая свою реакцию за маской гнева. И это показалось Усяню очень подозрительным. В любом случае, он ещё понаблюдает за ним и уже тогда будет делать для себя какие-то выводы.       Плыли они уже целый шичэнь.       Вэй Усянь тихо сидел в самом носу лодки, наблюдая за гладью реки и наслаждаясь тишиной, нарушаемой пением птиц и волнами воды, ударяемой о борты лодки. В руке он держал кувшин вина, который в дорогу им дала шицзе, который, не без помощи Усяня, стал наполовину пустой.       Позади послышались тихие шаги, но ему не пришлось оборачиваться, чтобы узнать, кто это.       Цзян Чэн, подойдя к шисюну, аккуратно сел рядом с ним. Нагло отобрав кувшин с вином, он сделал два больших глотка и, не возвращая посудины, перевёл взгляд куда-то прямо перед собой, куда до этого смотрел Усянь.       Последний же, наблюдая за ним, округлил глаза, как два блюдца, пока брови от удивления полезли на лоб.       «А я сейчас вообще ничего не понял. Это что сейчас было?» — подумал старший, не спуская взгляд с Главы.       Младший, почувствовав на себе пристальный взгляд второго, лишь вздохнул и спросил:       — Ну что ещё?       — Ты чего это? Не выспался, что ли? Ведешь себя так, будто бы что-то случилось, — объяснил свои переживания за брата Усянь, подсаживаясь к нему ближе.       — Ну… Во-первых, я не желаю вновь ехать в тот курчатник. Во-вторых, этот павлин, Цзинь Цзысюань, начнёт липнуть ко мне и расспрашивать о Цзе-цзе. И если ему подвернётся удача, вручит второе письмо, — поделился с шисюном своими мыслями тот, отпивая с кувшина ещё немного вина, — Не пойми меня как-то не так, я не против брака сестры и её счастья вместе с этим… Цзысюанем, если они любят друг друга. Но с другой стороны, сердце болит, осознавая, что скоро она выйдет замуж и покинет Пристань Лотоса, а я останусь там совсем один, ведь ты теперь божество и вряд ли тебе разрешат жить в Пристани Лотоса или навещать меня каждый день.       Усянь задумался над словами Цзян Чэна, ведь тот был прав. Яньли выйдет замуж и переедет жить в Башню Кои, как в дом мужа; сам он Бог Тьмы, Бог Мёртвых и столь часто покидать пределы Небесной Столицы не сможет, как бы этого не хотелось, поэтому постоянно быть с шиди он не сможет.       — Эх… Не хочется этого признавать, но ты прав, — с тихим вздохом сказало божество, положив одну ладонь на плечо юноше, — Поэтому, Цзян Чэн, начинай искать себе спутницу на тропе самосовершенствования. Не быть же тебе всю жизнь главой-одиночкой.       — Ну хотя бы ты с этим не начинай, умник. Тебе легко сказать, когда по дороге ты ни одной юной девицы не пропустишь, пока не пофлиртуешь с ней, — закатив глаза, фыркнул юный Цзян.       — А ты на меня не равняйся. Я — это я, а ты — это ты. Тебе бы характер помягче и вспыльчивость прикрутить немного, тогда и девушки к тебе потянутся.       — А тебе язык покороче да ключ с замком, чтобы рот закрывался, — парировал Цзян Чэн, не собираясь и дальше слушать эти глупости. Конечно, он ведь не знает, что сердце главы Цзян уже занято одним человеком, но божеству пока ещё рано об этом знать.