Как приручить дракона. Часть 2

Когда архонт проливает первую слезу — пути обратного отныне нет. И путь этот ощущается штормом, бушующим божеством, разрывом, освобождением, вязким, густым разочарованием, и начинается он долгими столетиями ранее.

— Поверить не могу, мы больше пяти сотен лет жили как брат с сестрой под одной крышей, а теперь я вижу тебя за порогом с чемоданами, — Фурина вытирает слёзы белым платком. — Я так рада за тебя, но это всё равно так грустно! Кажется, что они с Нёвиллетом сейчас испытывают похожие чувства, хоть и действительно рады переменам, которые ощущаются свежим глотком воздуха. В руках у юдекса ручка чемодана, на котором прицеплена та самая смешная и жутко кривая мягкая игрушка дракона с глазами, смотрящими в разные стороны, несмотря на все старания Фурины сделать её аккуратной в своё время. — Мы не расстаёмся навсегда, уверен, что будем часто видеться, — Нёвиллет кладёт руку в перчатке на подрагивающее плечо девушки. — Мы будем заходить к тебе на чай и стаканчик воды, госпожа Фурина, — Ризли кивает с лёгкой улыбкой, соглашаясь и успокаивая девушку. — Ещё бы не заходили! Я буду всегда вам рада, — всхлипывает она. День этот уже выдался насыщенным и событиями, и эмоциями, но несмотря на всю тоску, что сейчас в груди Нёвиллета, на улицах города небо не проронило ни одной капли. Пока Ризли помогал Нёвиллету собирать чемоданы, Фурина бегала туда-сюда, предлагая различные бытовые вещи, такие как кастрюли, стаканы, сковородки, что были нажиты совместно на протяжении пятисот лет. Если бы хоть у кого-то из троих были родители, они бы точно провели аналогию с заботливой суетящейся матерью, у которой птенец улетает из гнезда, и, может даже, все вместе посмеялись бы с этого. Не сказать, что у Нёвиллета слишком много вещей по типу тех, что обычно годами лежат на балконе под толщей пыли, которую стряхивают лишь тогда, когда эту гору перевозят на другой балкон в новой квартире, нет. Всё, что они вдвоём с Ризли упаковывали, действительно было нужно, а от кастрюль Фурины оба отказались, пообещав купить всё самостоятельно. Прошло, наверное, пару месяцев с момента, как Нёвиллета спасли, и кто-то, возможно, сказал бы, мол «слишком рано для того, чтобы съезжаться», но никто из троих с этим согласен не был. Нёвиллет всё ещё придерживается слов, что однажды сказала ему Фурина: он и правда сейчас чистый лист в отношениях. Легче делать так, как чувствуешь, а чувствует он готовность к совместному проживанию. Ризли же вообще, кажется, впервые в жизни ощущает такую решительность, хоть и идёт на этот шаг также впервые. Даже мысль бросить свою маленькую, надоевшую, хоть и уютную комнату в Меропиде вызывает в нём лишь положительные эмоции. Дом, к которому они как раз сейчас подходят, находится недалеко от Эпиклеза и выглядит неприметно, сливаясь с общей картиной забитых улиц. Конечно, непременно рано или поздно пойдут слухи о том, что Нёвиллет подозрительно резко переехал в новое место, а герцог крепости Меропид неприлично часто — каждое утро! — выходит от юдекса, направляясь на работу. Намеренно скрывать это никто из них и не думает, но и афишировать что-либо в планы также не входит. — Как ты? — спрашивает Ризли, ставя чемоданы в коридоре их нового дома. — Я чувствую себя вдохновлённым, но при этом ощущаю лёгкую тоску, — признаётся Нёвиллет, снимая мантию, и облокачивается о стену. — Я могу как-то тебя поддержать? Руки Ризли лезут в карманы, а сам он встаёт напротив мужчины, рассматривая того с лёгкой улыбкой так, словно видит впервые. Всё ещё не верится. Не верится в то, что их с Клориндой план сработал, не верится, что юдекс всё же позволил себе поступиться принципами ради герцога, не верится, что Нёвиллет позволил быть так близко к себе. Не верится, что Ризли первый, кого подпустили, но очень-очень хочется быть единственным. Хочется с каждым днём познавать друг друга лучше, удивляться многогранности партнёра и проводить время вместе. Пока у них есть такая возможность. — Не уверен, что это можно назвать «поддержкой»… — Нёвиллет выглядит задумчивым, но переводит взгляд на губы напротив. Рассматривает. — Я тебя понял. Голос герцога становится тихим, хитрым, а глаза отзеркаливают траекторию мужчины. Грубая рука аккуратно ложится на талию юдекса, шаг вперёд сближает обоих, а губы целуют мягко и нежно, вязко. Волей-неволей, но у каждого в такие моменты проскакивает мысль о том, что такой поцелуй может стать последним. От этого не хочется медлить с решениями, не хочется сдерживать свои желания, когда самое подходящее время наслаждаться ими. — Пойдём раскладывать вещи? — оторвавшись от губ, тихо спрашивает Ризли. Нёвиллет кивает. За прошедшие пару месяцев проблема юдекса усилилась. У него всё чаще появляются участки с голубой чешуёй на теле, когти, которые порою даже перчатками скрыть тяжело, раздвоенный язык, и прочие, казалось бы, мелочи, которые каждый раз напоминают о неизбежном. Видно, как обеспокоен этим Нёвиллет, несмотря на то, что герцог каждый раз нежно целует голубые участки на коже и гладит подушечками пальцев острые когти. Он не лезет с расспросами, понимает, что эта тема слишком болезненна. Наверняка у Нёвиллета слишком много противоречивых чувств. Кому не хочется свободно жить в своей первозданной форме? В форме, в которой ты был рождён, свободным и вольным, но вместе с тем же видно, как ему нравится быть человеком. Хорошо иметь выбор в такой сложной ситуации. Выбора у Нёвиллета нет. Мужчина сидит на кровати у тумбочки, на которую ещё пару минут назад расставлял предметы из чемодана, но сейчас, держа прозрачный стакан, лишь неотрывно смотрит на голубую чешую кистей, выглядывающих из-под рукавов белой рубашки. Положив очередную стопку одежды в высокий встроенный в стенку шкаф, Ризли садится рядом и берёт руку мужчины. Оставляет несколько поцелуев на кисти, накрывает её своей рукой и смотрит прямо в глаза, заправляя волосы за заострённое ушко. — На днях мне снился сон, — вдруг начинает Нёвиллет, вновь переводя глаза на свои руки. — Очень похожий на те, что были пару раз после обретения полной силы. Во сне я был ребёнком, и хоть практически ничего не было понятно, но я помню очертания двух женщин. Почему-то я чувствовал тепло, что исходило от них. Словно я был в безопасности, хоть и не знал, что мне угрожает. — Это были твои родители? — Ризли старается вглядываться в лицо мужчины, словно стремясь понять его эмоции. — Я не знаю. По правде говоря, я помню себя с того момента, как уже плавал в водах океана вольным драконом, но во сне мне казалось, что эти женщины часть моей семьи. — Думаешь, получится когда-нибудь встретиться с ними вновь? — Я бы хотел этого. *** Ночью Ризли просыпается от тяжёлого дыхания рядом. Нёвиллет мечется в кровати, комкая простыни, и выглядит жутко взмокшим, словно находится в самой настоящей агонии. Глаза его закрыты, волосы растрепались из тугой косы, а рубашка прилипла к телу. — Нёвиллет, — герцог переворачивается на бок, приподнимаясь на локте, и прикладывает руку к горячему мокрому лбу. — Эй, милый. Тот молчит. Старается сдержать болезненные стоны и частое дыхание. Выходит плохо. — Мы… можем сходить на озеро? — голос его тихий, а слова даются тяжёлым трудом. Такое за всё время с Нёвиллетом было лишь раз. В тот вечер они с Ризли находились в кабинете юдекса, беседовали о чём-то своём и сортировали документы по папкам, что происходило довольно часто и совершенно ничем не выделяло тот день. Руки мужчины были практически полностью покрыты чешуёй с самого утра, на спине прорезались шипы вдоль всего позвоночника, что очень неприятно цеплялись за одежду, а под вечер, когда все поводы для выхода из кабинета закончились, перламутровые чешуйки поползли от плеча к шее, переходя на скулу у уха. Было видно, как с каждой минутой Нёвиллету становилось хуже. Его щёки краснели, а лоб взмок, он ощущал жар и слабость в руках, что перетекла в ноги, вынуждая того сесть на диван, опереться локтями в колени и упасть головой в ладони. Коготки становились заметно длиннее и жёстче, а рожки слегка удлинились и светились так ярко, какими Ризли не видел их никогда. Тогда добраться до озера было довольно проблематично, ведь вечер хоть и поздний, но люди всё же ещё гуляли по улицам города. Сейчас же дорога туда прошла куда менее нервно, хоть Ризли и укутал мужчину на всякий случай в своё меховое пальто, прикрывая светящиеся рожки. Одежда аккуратно снята с чувствительного в данной ситуации тела и лежит у невысокого дерева, а на голом теле Нёвиллета сейчас преобладает чешуя над обычной кожей. На ватных ногах он доходит до невысокого обрыва и с головой уходит под воду. Ризли остаётся лишь сесть на своё пальто, обнять ноги руками и уткнуться подбородком в колени, смотря на гладь воды. В первый раз было страшно сидеть в неизвестности и смотреть на непоколебимое озеро, словно там нет того, за кого он так волнуется. Те пять минут казались вечностью, а в голову лезли липкие мысли, окутанные страхом, что никто из воды так и не вернётся. Не сможет, не захочет, кто знает? Но тогда, как и в этот раз, гладь озера всколыхнулась, показывая за собой большую драконью голову, и, архонты им судьи, но, кажется, лишь у Ризли могут промелькнуть мысли о том, какая эта мордочка милая, а рожки, что в своей жёсткости выглядят довольно опасно, — очаровательны. Человеческий облик возвращается быстро, Нёвиллет, приподнявшись на руках, садится на небольшой обрыв, касаясь ногами воды, и устремляет взгляд на показавшее рассвет солнце, пока на плечи ему опускается мягкое полотенце, прикрывая голое тело. Жар наконец-то спал, а все следы драконьего облика исчезли, словно их и не было. — Должен попросить прощение за это, — тихо говорит Нёвиллет. — И спасибо, что помогаешь мне, хоть и не обязан. — Я делаю это потому, что ты мне дорог, — Ризли, что сидит рядом, кладёт руку на бедро мужчины, как бы показывая «я здесь, всё хорошо». — Нёвиллет, я не хочу, чтобы ты чувствовал вину за то, на что не в силах повлиять. Пока я могу помочь — я буду это делать. Мне не всё равно на то, что с тобой происходит. С неба начал срываться мелкий дождь, а Ризли лишь сильнее сжал бедро мужчины. Капли, падающие с неба, как ничто другое показывают отношение Нёвиллета к любым вещам, говорят о многом, но как же герцог хочет, чтобы для дождя не было повода. — Нёвиллет, — видно, как Ризли слегка напрягся. — Я понимаю, что сейчас, наверное, не лучшее время, но я бы хотел поговорить кое о чём. Мне как никогда нужна сейчас твоя серьёзность. Нёвиллет смотрит на него как-то удивлённо, будто с испугом или страхом. Старается понять, что за разговор их ждёт, но лишь слегка подрагивает то ли от холода, то ли от внутренних переживаний. — Я вижу, как тебе больно. Как тебя ранят вид чешуи на своей коже и мысль о неизбежном. И я примерно понимаю, какие противоречивые чувства у тебя вызывает эта ситуация и как тебе сложно о ней говорить, но я действительно хочу услышать это тебя. Расскажешь мне, о чём так часто думаешь? Нёвиллет слегка опускает голову, смотрит на свои ноги и молчит. Не потому, что не хочет говорить, а потому, что сложно сформулировать всё то, что с ним происходит, ведь порою это до невозможного тяжело даже самому себе объяснить. — Не обязательно сейчас, — прерывает его раздумья Ризли. — Не хочу давить, ты должен быть сам готов рассказать об этом. — Нет, я готов, — Нёвиллет слабо кивает. — Я думаю о том, как сильно я рад повстречать тебя, и о том, как я благодарен тебе и Клоринде за ваше упорство. Я чувствую твою заботу и то, что могу довериться тебе. Ты выглядишь надёжным человеком, который не предаст близких и не причинит им боли, и это безусловно импонирует мне. Я чувствую, насколько сильны мои чувства к тебе, даже пускай мне не с чем сравнивать, но от этого грусть, что приносит мысль о расставании, ощущается ещё сильнее. Я много успел услышать о том, что людям легче переживать расставание, когда произошла большая ссора, но у нас так не будет. По крайней мере, я бы не хотел этого. И мне так ужасно от мысли, что однажды я подплыву к берегу, но выйти к тебе человеком не смогу. — Ты не скучаешь по своей жизни в облике дракона? — Ризли накрывает руки мужчины своими руками, стараясь заглянуть тому в лицо, чтобы точно убедиться в правдивости слов, что прозвучат дальше. — Редко. Безусловно, в той жизни были свои плюсы, но она была скучна и лишена многих радостей. Иногда, когда я уставший, хочется вернуться в первозданную форму и наслаждаться необъятными водами, но это, скорее, несерьёзные мысли. Знаешь, у меня ведь за всю жизнь в Фонтейне была возможность возвращать себе облик дракона в любое время, но я ни разу не прибегнул к этому. Я полюбил быть человеком. И полюбил людей. — Если бы у тебя был выбор: навсегда утратить возможность вернуть себе человеческую форму либо первозданную, что бы ты выбрал? — тихо, но не без уверенности спрашивает Ризли. — Я бы хотел оставаться человеком, — почти сразу отвечает Нёвиллет, вдыхая поглубже. — Не смотри, что я так быстро дал ответ. Похожие вопросы часто посещали мою голову, поэтому он довольно взвешен. Но повлиять на это мы всё равно не можем. Мне жаль. — Если ты точно решил, то я намерен искать любые способы, которые позволят тебе вернуть контроль над изменением облика, — серьёзно отвечает герцог. — Любые. Скоро рассвет.