A cure for the wicked

       Леон поёжился. Холод, хоть день и был солнечный, пробирал до костей. Не стоит этому удивляться. Человечество еще не изобрело такой куртки, которая спасла бы от мороза на душе, спасла были слепой ярости, что кипела внутри и без того несколько вспыльчивого парня, сколько бы звучный голос рассудка ни пытался ее заглушить. Недоглядел. Не оказался рядом в трудную минуту. Вовремя не поговорил. Не помог. Было ли это его обязанностью? Отнюдь. Было ли больно? Безумно. Больно было настолько, что хотелось взвыть. Бедный, бедный мальчик. Такой милый, наивный! — Мистер Кеннеди! Мистер Кеннеди, с вами все хорошо?        Леон заморгал. Сколько же он был в полу-трансе? — Нормально. Простите. — Я вынужден спросить, кем вы являетесь для умершего?        А действительно, кем же? — Честно — трудно сказать. Почему бы не упростить задачу? — он пошарил по карманам и, достав ксиву, показал судмедэксперту. — Э-этот вопрос был формальностью! — Расслабься, — Кеннеди похлопал его по плечу, — Разве у меня написано на лбу, что я — правительственный агент? Теперь, по поводу трупа. Причина смерти? — Передозировка.        Леон стиснул зубы. — Четыре года. Блять! Я, конечно, извиняюсь, но какого ху какого черта?! Четыре мать его года! Какие б… какой наркотик был найден в крови? — Фентанил. Очень мощный синтетический наркотик. — Введён через шприц? — Верно. Внутривенно.        Кеннеди о чём-то задумался, сжал бледную, ледяную руку. — Спи спокойно, солдат.

***

       Увидев на пороге Леона, уставший Нейт с облегчением выдохнул. — Она спит. Судя по твоему взгляду, поговорить нам лучше на кухне. Виски? Чача? Вино? — Что такое ча- а в прочем, не важно. Я не пью. Вообще. Алкоголь убивает. — Ясно. Ну, и насколько все плохо?        Кеннеди опустил голову. — Мне очень жаль. — Черт. Сперва брат. Потом крестник. Какой же я… — Твоей вины в этом нет.        Не пойми откуда появившаяся Дана сладенько зевнула, поцеловала в щеку гостя. — В чем нет его вины?        Она откинула кудрявые, недосушенные волосы назад. Брызги попали на коротенький шелковый халатик. Ходить вокруг да около, или сказать прямо? Нет. В лоб нельзя. Но тогда как? — Малышка, — неуверенно начал Леон, — Бывают такие моменты… такие события, которые контролировать невозможно. Естественные процессы. Чаще всего, несправедливые. И… это жизнь. Ничего не сделаешь. Нужно только принять, понять, как бы больно ни было и… Господи! Ты только пообещай не плакать, пожалуйста! Лиама больше нет.

***

       Лиама больше нет. А дальше? А что дальше? Она не помнила ничего. Ничего, кроме отдаленного воя сирен, кроме тихого писка аппарата, едкого запаха лекарств. Очнулась дома, чувствуя у шеи горячее дыхание. — Леон? Что- который сейчас час? — Без пятнадцати семь. Снова кошмар? Тот же самый? Солнышко… три года прошло. Отпусти. Нельзя так изводиться. Отпусти. Прошу.        Надо же! Три года. А казалось, что новость, сломавшая Дану, пришла каких-то пару часов назад. Три года она жила по инерции. По инерции двигалась дальше. По инерции сошлась с Леоном. Как? Когда? Неизвестно. Но разбитое сердце, склеенное по кусочкам, замирало при одном только взгляде серо-голубые глаз. — Что бы я без тебя делала?        Ответом послужил кусачий, страстный поцелуй. — Вот сейчас и узнаешь.- мягко улыбнулся он.- Мне пора на работу.        Дана прикрыла глаза. — Может, дома останешься? — Прости.- прошептал Леон, — Не получится. Сейчас пять утра. Может, примирительный завтрак? Или перейдём сразу… к десерту? — Обойдёшься.- шепнула в ответ девушка, — Я буду… блюдо от шефа. — Да, мисс.- вздохнул Кеннеди и поплёлся на кухню.        Дана сморщилась. Щеки горели, будто кто-то дал ей несколько раз неплохую оплеуху. — Какой-то странный кофе. Больше похоже на…- она наклонилась, чтобы понюхать. — Нашатырь. Тебе пора просыпаться.

***

       Освещение в комнате было тусклым. Глаза все никак не могли сфокусироваться. Накатывал страх. По венам что-то потекло, и вскоре страх неожиданно отступил. — … а потом, он уехал на козе. Представляешь? На козе! Боже правый, я- я идиот, да? Только идиот может пытаться рассмешить в такие моменты. Особенно, когда человек без сознания. Не так-то просто, заставить смеяться того, кто тебя не…- Нейт замолк, увидев, что подруга пришла в себя, — Прости.        Дана тяжело вздохнула. — Ответь.- сказала она, услышав, как в кармане Дрейка завибрировал телефон.- Нейтан? Ау! — Черт, прости.- шепнул он, — Минуточку. Алло? Слушай, сейчас явно не лучшее время. Я- нет, если быть честным, не совсем. Не знаю, правда. Все сложно. Я пойму, если… ладно. С меня причитается. Э нет! Только не бумажная волокита! Ха-ха, ладно. Спасибо за понимание. И я. Привет жене и детям.- мобильный снова был спрятан куда-подальше, — Босс звонил. Спрашивал, все ли в порядке, почему не появлялся несколько недель. Увольнять не стал. Просто беспокоился. Сказал, что я — самый ценный кадр. — Спасибо, что ты рядом.        Как бы ни хотелось оттягивать этот момент, уйти Нейтану все же пришлось — нужно было забрать Кэсси из садика. Но за Даной было, кому присмотреть. — Привет. Я — Эшли. Эшли Грэм.- блондинка помогла ей принять полусидящее положение, подправила подушку, чтобы было немного мягче, удобнее.- То, что случилось… прими мои соболезнования.        Около получаса они просто сидели. Никто не проронил ни слова. До определённого момента. — Чертова тишина. Ненавижу.- по щекам покатились слёзы.- Ненавижу. Эти мысли! Эти образы! Я… я себя ненавижу! — Ты ни в чем не виновата, слышишь? Эй! Хочешь поплакать? — Не хочу. Хочу просто… эта боль сводит меня с ума. Ох, Лиам! Я должна была что-то сделать! — Не надо так. Ты отличная мама. Правда! Леон мне все уши прожужжал. О том, как ты улыбалась, когда смотрела на малыша. О том, как дрожал твой голос, когда пела ему колыбельную. О том, как ты спокойно относилась к его шалостям. О том, сколько любви в тебе, в каждом твоём движении. С каким трепетом ты брала его на руки. У меня даже создалось ощущение, что Леона подменили. Где сарказм? Где наглость? Где, в конце концов, непробиваемая броня, скрывающая эмоции? Серьезно, ты… изменила его в лучшую сторону. Но- как вообще вы встретились?