Therefore, God Spare Him

      В то утро Ганнибал выбрал шёлковый галстук оттенка "устричная раковина", чтобы дополнить свой образ. Небо за окном было чистым, белым, а свет, проникающий в окно его спальни был необыкновенно ясным. Это был приятный день для аукциона. Важная дата в дневнике Ганнибала.       Известно, что Ганнибал посещал аукционы Clearview каждую весну, начиная с открытия выставочных залов в феврале.       Была лишь одна причина, по которой он не посещал аукцион Clearview в мае. И она заключалась в том, что за это время он успевал сделать крупную покупку. Но Ганнибал всё равно любил посещать поздние аукционы, чтобы понаблюдать за происходящим и встретиться со своими друзьями.       Аукцион Clearview — это знаменитое и награждённое мероприятие, которое стало одним из первых человеческих аукционов в конце XX века. На нём продавалось мясо, полученное из независимых источников, и после нескольких лет они получили большую поддержку на рынке ремесленного мяса.       Единственное, что беспокоило Ганнибала в отношении Clearview — это её нестандартный процесс приобретения мяса. В течение последних двух сезонов компания вызывала немало споров, выбирая и представляя необычное человеческое мясо. Ганнибал вспомнил один случай, когда на продажу был выставлен человек с инвалидностью.       При выставлении на аукцион у объекта отсутствовали целые конечности. Но вместо того, чтобы уценить товар, как это могли бы сделать другие аукционные дома, Clearview фактически подняла цену. Они заявили, что мясо обладает уникальным вкусом, обусловленным неблагоприятными условиями жизни. Ганнибал отведал это мясо за обеденным столом своего близкого друга доктора Штраусселя и был вынужден согласиться.       Мозговое вещество имело тот самый насыщенный вкус, который обещал Clearview — безмятежная смесь горьких сухожилий и мягкого серого вещества под миндально-эстрагоновым соусом.       Многие сочли неортодоксальный подход Clearview вульгарным.       Некоторые задавались вопросом, не высмеивает ли Clearview рынок человеческого мяса и его элитную клиентуру. Журналисты с большим успехом поддерживали эти сплетни. Ганнибал с неприязнью вспоминал некую рыжеволосую журналистку по имени Фредди Лаундс. Ему было особенно приятно читать о её аресте, разорении и последующем переходе в рабский класс. Лично он никогда не разочаровывался в Clearview, Ганнибал был склонен считать его критиков антиинтеллектуалами, сопротивляющимися художественным инновациям, подобно испуганным, низкорослым пещерным людям.       И вот, несмотря на недавнюю критику и скандал, Ганнибал почувствовал, что Clearview заслуживает его доверия. Как следствие, большая часть балтиморской каннибальской элиты обнаружила, что тоже может простить Clearview. Общественная поддержка и знак одобрения Ганнибала по-прежнему служили отличительным знаком для любого поставщика человеческой плоти.       За последние двадцать лет Ганнибал Лектер стремительно возвысился в ряды уважаемых каннибалов.       Высокообразованный, увлекательный и всегда чрезмерно вежливый, он полностью очаровывал каждого из своих гостей. Его званые обеды были долгожданным событием, а приглашения на них были столь же желанны, сколь и редки.       Самое главное — Ганнибал, несомненно, был "знатоком", одним из тех редких людей, которые благословлены истинным пониманием каннибализма. Тот, кто не просто довольствовался человеческой плотью, но и активно превозносил её. Да, такие люди были продуктом чрезмерной и сложной травмы. Но в этом мире, какой бы ни была цена, всегда почитаются сила и красота. Ганнибал Лектер считал себя идеальным примером того и другого.       Выбрав галстук, Ганнибал перешёл к выбору украшений. Он решил, что элегантные часы с серебряным покрытием будут очень кстати и подчеркнут его новые серебряные запонки. Он твёрдо верил в то, что красота должна распространяться на все стороны человека, чтобы считаться истинной. Надеялся, что сегодня найдется свинья, которая эстетично дополнит его планы на Ламмас, когда он устроит свой следующий званый ужин.       В половине двенадцатого он вышел на улицу и его встретило яркое зимнее солнце, и Ганнибал обнаружил, что ему приходится прикрывать глаза, когда он идёт к машине. Усевшись за руль, он выбрал "I. Introitus: Requiem aeternam" из своего плейлиста Моцарта и, напевая мелодию, выехал с подъездной дорожки.       Путь до аукциона Clearview занял почти тридцать минут. Ганнибал помнил, как впервые отправился в это путешествие и как оно заняло у него больше часа. И с тех пор он проделывал этот путь много раз.       Отыскать Clearview было непросто: красивый амбар и примыкающий к нему особняк были спрятаны в стороне от дороги, которая, извиваясь, поднималась на зелёный холм. Когда, наконец, поместье появилось в поле зрения, оно великолепно вписалось в пейзаж. Сам дом был обрамлен линией деревьев, из которой открывался захватывающий вид на озеро. Главный дом и офисы были соединены песчаными дорожками, а между домом и набережной возвышалась демонстрационная площадка.       Ганнибал повернул направо и направил машину к гостевой парковке.       Он приехал немного раньше, и в отведённом ему месте было припарковано совсем немного машин.       Он был приятно удивлен и решил, что у него будет немного времени, чтобы осмотреться, прежде чем сюда спустится светская публика. Как бы ни были ему приятны лесть и внимание, Ганнибал предпочитал тишину и покой.       Хозяева и друзья часто спрашивали Ганнибала, нравится ли ему светская жизнь в Балтиморе. Он всегда отвечал сдержанно и скромно, признаваясь, что никогда не был так восхищён, что внимание к нему — большая честь для него и т.д. и т.п. Но всё это было ложью.       Скука медленно и неуклонно подкрадывалась к Ганнибалу на протяжении многих лет. Он спокойно принимал это, ведь, в конце концов, что ему ещё оставалось делать? Настоящее вдохновение покинуло его.       Выйдя на гравийную дорожку, Ганнибал вежливо улыбнулся молодому парковщику и протянул ему ключи.       Парень покраснел и кивнул, после чего поспешил за машиной Ганнибала.       Он одобрительно взглянул на парковщика через плечо, прежде чем отправиться дальше.       Подъездная дорога шла под уклоном, прежде чем встретиться с домом. Вместо того чтобы подойти к парадному входу, Ганнибал свернул налево, к временному сооружению, которое должно было стать главной сценой аукциона.       На сцене стояли изящные белые садовые стулья и проход, вдоль которого демонстрировались различные товары.       Обстановка напоминала частный показ мод. К каждому стулу были привязаны гроздья искусственных цветов: белых роз, гибискусов и синих васильков. Ганнибал с удовольствием подумал о том, что всё это очень похоже на свадьбу. Это была такая деталь, которую не заметили бы многие его сверстники.       Чуть дальше, слева от этой сцены, находился пустой загон. Ворота были из белой стали, и отчётливый гул подсказывал Ганнибалу, что ограда электрифицирована. Вряд ли напряжение было достаточно высоким, чтобы причинить серьезный вред или даже обжечь скот. Но достаточно, чтобы неприятно укусить их, если бы они собрались убежать.       Сначала они продавали ключевых людей — одну или двух фирменных красавиц, которые задавали тон мероприятию. Далее в порядке возрастания стоимости следовал более обычный скот. И в последнюю очередь — раритеты. Компания Clearview любила награждать своих терпеливых гостей неожиданным угощением в конце мероприятия. Если судить по предыдущим двум годам, то, скорее всего, этот раритет будет спорным.       Ганнибал слегка повернулся налево, услышав негромкий, но нарочитый кашель. Мягкое прикосновение нежной руки сжало его локоть, и он повернулся, чтобы улыбнуться Беделии дю Морье. Он не услышал её приближения.       Доктор дю Морье принадлежала к числу уважаемых коллег Ганнибала. Он всегда относился к ней с любопытством, граничащим с пристрастием. Она была одной из немногих в его обществе, с кем он мог поделиться своим мнением, хотя она не была знатоком.       Сегодня её наряд был, как всегда, безупречен. Длинное платье-карандаш цвета яичной скорлупы и соответствующие туфли на каблуках очень хорошо сочетались с её платиновыми волосами. Она ответила на его взгляд тонкой улыбкой.       — Добрый день, доктор Лектер.       — Беделия, — он мягко наклонил голову. — Какой приятный сюрприз.       — Вы знали, что я буду здесь.       Ганнибал улыбнулся и наклонился, чтобы вежливо поцеловать её в щёку.       — Вам нужны свежие запасы мяса? Только попросите, Беделия. Я с радостью открою для вас свою кладовую.       Ганнибал точно знал, что Беделия занималась каннибализмом только для того, чтобы обеспечить себе покровительство и клиентуру, от которых зависел её образ жизни. Она была рождена и воспитана для такого существования, но, как и многие представители её класса, никогда по-настоящему не принимала то, что было так дорого Ганнибалу.       Много раз она присутствовала за обеденным столом Ганнибала. Он не раз наблюдал, как она корчится, пока он режет мясо и подает ей ужин. Иногда она доводила его до настоящей ярости своей неуместной ненавистью к каннибализму.       Но, по большей части, он находил её общество вдохновляющим. И конечно же, подумал он, пробегая глазами по её телу, она была эстетически совершенна. Практически его уровня в вопросах моды. Как он мог не восхищаться ею?       — Я... Это очень любезно с вашей стороны, — ресницы Беделии нежно затрепетали, когда она подавила нервный спазм.       Ганнибал также знал, что Беделия никогда не покупала живое мясо на аукционах, подобных этому, если у неё не было под рукой мясника, который бы обработал эту покупку для неё.       На самом деле Беделия, как и большинство сверстников Ганнибала, покупала и употребляла дома человеческое мясо из супермаркета. И все они надоели ему своими пустыми разговорами и неразвитым мышлением.       Никто из них не был похож на него.       Беделия и ей подобные были приемлемым развлечением, но они были поверхностными, чего Ганнибал никогда не мог понять.       — Вовсе нет, — он сжал её пальцы и доверительно улыбнулся.       Другие посетители Clearview начали подниматься по подъездной дорожке, и шум растущей толпы стал всё более отчётливым.       Через плечо Беделии Ганнибал разглядел знакомые лица. Одно или два привлекли его внимание, когда они начали двигаться в их сторону.       Некоторое время Ганнибал сновал между группами гостей. Почти все гости Clearview’s знали его или знали о нём, и хотели перекинуться парой слов. К трём часам он провёл небольшую группу вперёд, чтобы привлечь внимание, и был польщён этим. Они наслаждались послеобеденным чаем в приемном зале, и Ганнибал начал ощущать то приятное предвкушение, ради которого он посещал эти аукционы.       В главном зале для приемов Clearview были установлены такие же цветы, как и на улице. Белые розы опускали свои головки в изящные вазы на длинных стеблях. По всей квартире стояло несколько небольших диванов и кресел с обивкой бежевого цвета, а вдоль стен тянулись длинные столы, задрапированные белой тканью. Именно на эти столы безупречные официанты ставили свои закуски.       Это был чай Дарджилинг, и к нему прилагалась миндальная выпечка. Конечно же, он не притронулся ни к чему, кроме чая.       После обеда остальные гости потянулись внутрь. Среди опоздавших Ганнибал увидел доктора Штраусселя. К нему присоединился его новый секретарь, мистер Хьюго, а вскоре прибыли мисс Диорнетт и мисс Фосель.       Доктор Штрауссель, как и Ганнибал с Беделией, был членом местного профессионального сообщества психиатров. В отличие от Ганнибала, он практически всю жизнь называл Миннесоту своим домом, но много путешествовал по работе и учебе. Если Ганнибал и считал кого-то своим лучшим другом, то Иоганн Штрауссель подходил к этому определению ближе всех.       С момента прибытия Ганнибала в Балтимор около десяти лет назад Штрауссель стремился взять его под своё крыло. Он быстро согласился и признал, что Ганнибал — его уровня в разговоре и, откровенно говоря, превосходит его на кухне. Уважение, с которым Штрауссель относился к Ганнибалу, значительно упрочило его положение в их маленьком элитном сообществе. Ганнибалу настолько понравились манеры и стиль жизни Штраусселя, что он попросил его помочь украсить его дом, и с тех пор их дружба не прерывалась.       Помогало то, что Штрауссель тоже был первоклассным знатоком и часто становился соучастником более сложных проектов Ганнибала. Казалось, они разделяют одну эстетическую идею и цель. Ганнибал, конечно, никогда бы не решился по-настоящему довериться Иоганну, но и Иоганн был осторожен с Ганнибалом. Впрочем, не слишком осторожен, ведь Ганнибал всегда стремился так или иначе проникнуть в личную жизнь своих друзей.       Хьюго был новым личным помощником Штраусселя. Ганнибал мог только гадать, глядя на мальчика, как долго продлится их связь.       Мисс Джун Диорнетт и мисс Селин Фосель наконец-то вошли, и Ганнибал поприветствовал их по отдельности. Он всегда оказывал подобную любезность коллегам-знатокам, а эти две дамы были последними в их маленьком элитном сообществе.       Он проводил с Диорнетт и Фоселем гораздо меньше времени, чем со Штрауселем, и поэтому был с ними менее знаком. Они были своего рода компаньонами и жили вместе на плантации, принадлежавшей когда-то семье Диорнетт, из которой она была единственным выжившим. Они всегда были рядом и не отставали от моды.       Наконец прозвучал гонг, и гости начали выходить на улицу для участия в главном событии.       К этому времени человеческие товары были собраны в загоны. Как только толпа увидела их, воздух наполнился ожидающим гулом.       Ганнибал пробежал глазами по первой линии. Как обычно, сначала продавали женщин и детей. Он подавил недовольную гримасу. Убийство молодых было обычной практикой среди его сверстников и особым развлечением Диорнетты. Но он всегда находил это отвратительным и отказывался участвовать, когда мог.       Ганнибал предпочитал выбирать товар по моральным качествам. Развратные хитросплетения и неудачи плоти, которую он поглощал, интересовали его. Человек, который вёл сложную нравственную жизнь, был именно его специальностью. Именно поэтому он так ценил буклет с характеристикой вкуса, который прилагался к каждой покупке на аукционе Clearview. Но дети не обладали никакими моральными качествами. Они были эквивалентом интеллектуальной глупой замазки и, как бы ни считали его современники, были несъедобны. И было что-то ещё, какой-то скрытый дискомфорт внутри него, который он не мог объяснить.       Однако женщины представляли для него определенный интерес. Он внимательно рассматривал первую партию, которую привели на сцену павильона, пока все они занимали свои места.       Первый час прошёл. Две женщины и один из детей стали предметом бешеного торга.       Ганнибал был глубоко заинтересован, но отказался от участия в торгах. Ребёнок достался Диорнетте за очень умеренную цену, и он поздравил её. Она сидела слева от него.       Ганнибал выбрал место у прохода и ближе к переднему краю. Так ему было хорошо видно сцену и диктора. Кроме того, он имел право на первоочередной просмотр, когда каждый предмет проносили по проходу и обратно, чтобы зрители могли его рассмотреть.       Аукцион проходил в обычной манере. Лот выводили на главную сцену в цепях. Аукционист представлял образец, указывая возраст, пол, вес и т. д., а также все примечательные моменты, которые могли бы побудить сделать ставку. По мере представления образцу предлагалось пройтись по проходу под благосклонным взглядом всех присутствующих. Затем начинались торги, и проданное мясо отводили на отдельную арену для маркировки и разделки.       После первоначального ажиотажа наступил период застоя, когда обычные предметы продавались по обычным ценам. Ганнибал наблюдал, как солнце медленно уходит к горизонту за столом аукциониста, и откинулся в кресле. Он расслабил плечи, и созерцал умиротворяющий вид.       Не имело особого значения, совершит ли он покупку сегодня. В конце концов, сезон ещё только начался.       Никто в ряду, который он мог видеть со своего кресла, не приглянулся ему, и он начал испытывать знакомое чувство разочарования. В продаже, которую открыл Clearview не было ничего особенного: Фредди Лаундс, которая продавалась по достаточно низкой цене, и невинный младенец.       Когда они дошли до мужской категории, Ганнибал сделал над собой усилие чтобы не встать. В конце концов, ему также нравились и мужчины.       Солнце только-только начало скрываться из виду, и эффектное оранжевое сияние придавало всем собравшимся бронзовый оттенок, они были словно древние статуи, установленные на освящённой земле. Ограждение зоны сдерживания громко зажужжало, когда замок был разблокирован.       Следующий экземпляр потащили вперёд. Ворота с треском захлопнулись за ним. Ганнибал заметил копну непокорных тёмных волос и ухмыльнулся. Рабский класс действительно был непутёвой расой, лишённой каких-либо положительных качеств. Он был уверен, что то, что ему предстоит увидеть, недостойно жизни, и слегка приподнялся.       Лот поднялся на сцену и был выдвинут вперёд охранником.       — Лот 3456, — начал аукционист, — начинаем мужскую категорию в возрасте от двадцати до сорока лет, дамы и господа. Уникальный экземпляр, 38 лет, в прошлом бывший криминалист и преподаватель.       Взгляд Ганнибала остановился на мужчине, который стоял со связанными руками. Тяжёлые цепи удерживали его запястья и лодыжки. По команде стражника он начал шаркать по центральному проходу. Его взгляд по-прежнему был устремлён в пол.       Большинство присутствующих быстро отвели взгляд. Они вернулись к чаю и праздным разговорам. Мисс Диорнетт что-то прошептала Ганнибалу на ухо, но он её не услышал.       — По-настоящему интересный экземпляр, дамы и господа, настоящая редкость, которой гордится Clearview. Представленный перед вами экземпляр недавно вышел из психиатрической больницы штата Балтимор, и у него присутствует энцефалит. Всё это и невероятные интеллектуальные способности в привлекательном обрамлении. Кто может просить о большем?       Как и говорил аукционист, у мужчины было красивое, грубоватое лицо, хотя его и портила неухоженная щетина. С другой стороны, его фигура была слабо развита. Он не был ни особенно толстым, ни атлетически сложенным. Более того, он выглядел слишком нездоровым. Недосыпал, недоедал, мучился. Представители рабского класса редко бывают жизнерадостными, но даже по обычным стандартам... его выражение лица было слишком пустым и холоднокровным.       Так он думал.       На слове "привлекательном" мужчина поднял глаза. Он стоял едва ли в футе от кресла Ганнибала и прямо встретил его взгляд. Ганнибал вздрогнул, словно поражённый.       Глаза, встретившие его взгляд, были почти серыми, как грозовые тучи. Они были прозрачны, как вода, и неумолимы, как отражение. Это была чистая ярость.       И вдруг он понял. Он знал, что этот человек способен понять его так, как не способен никто другой из присутствующих. Он был уверен, что, если представится возможность, это ничтожное, жалкое, недостойное существо выложит ему все свои секреты. Это было непростительно. Это было незабываемо.       Обладать и уничтожить его стоило любой цены.