иᴄᴋуᴨᴧᴇниᴇ иɜумᴩудных ᴦᴩᴇхᴏʙ

Тьма. Успокаивающая, обволакивающая, тихая. В ней можно было спрятаться от жестокой реальности, — реальности, в которой тебе больно и страшно. Но к сожалению, всё хорошее рано или поздно заканчивается. Озборн с трудом приоткрыл глаза. Он обнаружил, что сейчас находится не в той комнате, где пребывал трое суток без еды и воды. Где, кажется, произошло что-то ещё. Мозг отказывался нормально соображать. Норман растёр глаза почти здоровой рукой и заострил внимание на запястье. Оно опухло и налилось синяком, но в целом не утратило своей функциональности. Озборн начал вспоминать, как получил эту травму. Как получил остальные травмы. В сознании наконец проплыли все сцены того дня, от которых в желудке неприятно скрутило, а в груди закололо.

Это был не сон.

Повернув голову в сторону большой дубовой двери, Норман поморщился от тупой боли в области шеи и затылка. Он опустил взгляд вниз и понял, что лежит под капельницей с неизвестным ему раствором, на нём совершенно нет одежды и почти всё тело оказалось перебинтованным. Октавиус принёс его сюда? Но когда? Сразу после? Какой сейчас вообще день? Озборн скользнул уставшим взглядом по всей комнате, отметив, что она была намного больше и чище остальной части дома. Сама кровать оказалась не просто большой, а огромной. На ней спокойно могли уместиться четыре взрослых человека. Матрас не вонял, был застелен чистой простынёй, а под головой была мягкая подушка. Сжав пальцами тяжёлое одеяло, Норман тихо выдохнул и посмотрел в сторону окна. Не заколочено досками, даже приоткрыто, чтобы в помещение поступал свежий вечерний воздух. Наполовину зашторено плотными багровыми занавесками. На стенах красовалось несколько картин, а в углу стоял большой стеллаж с множеством книг. Там же, рядом, был заваленный рабочий стол и… кардиомонитор? Поджав губы, Озборн попробовал двинуть ногой, но ничего не вышло. Он практически не чувствовал их. Боль была перманентной и пока терпимой, в лекарстве явно содержалось какое-то сильнодействующее обезболивающее по типу морфия. Привстать также не удалось, тело слишком ватное и вялое. Сглотнув скопившуюся слюну, Норман услышал за дверью приближающиеся шаги и заметно напрягся, словно ребёнок подтягивая одеяло повыше к груди. Захотелось спрятаться под него от всех монстров и больше никогда не вылезать. — Норман? — Октавиус вошёл в комнату, оставив дверь приоткрытой. — Ох, наконец ты очнулся. Уже пять дней прошло. Озборн смотрел на него стеклянными глазами. Он вспомнил абсолютно всё и не хотел видеть этого человека рядом с собой. — Эй, ты чего? Отто подошёл ближе и хотел присесть на край кровати, однако Норман нашёл в себе силы резко отодвинуться. Всё тело отозвалось волной боли, а игла капельницы едва не оказалась вырвана из его вены. — Тише, тише, — Октавиус всё же сел на край кровати и притянул Озборна на место. — Успокойся. — Не трогай меня! — Норман скривил губы, пытаясь уйти от прикосновений. — Всё хорошо, — Отто улыбнулся своей мерзкой заботливой улыбкой. — Ничего не хорошо! Что ты со мной сделал?! — глаза Озборна заблестели от слёз и он посмотрел на своё тело, отчего внутри Октавиуса что-то сжалось. — Это был второй этап твоего искупления. И ты прошёл его достойно, — Отто не хотел признавать и уж тем более озвучивать, что в тот день всё вышло из-под контроля по вине его сломанного чипа-ингибитора. — Отпусти меня… — Снова начинаешь? — Я никому ничего не скажу! Правда! — Тебе некому говорить, Норман. Куда ты пойдёшь? Будешь жить на улице? Сомневаюсь, что тебе понравится бомжевать. К тому же теперь ты принадлежишь мне. Целиком и полностью. Отвратительно признавать, что Октавиус был прав. Озборну действительно некуда было податься. Он понятия не имел, как попасть в свою вселенную, не помнил настоящей личности Человека-паука, даже к здешнему Гарри не смог бы уйти, поскольку это совершенно другой человек с другой судьбой. Он совсем один. — Перестань обманывать себя и прими свою новую жизнь. В горле застрял противный ком, который никак не удавалось сглотнуть, а по щекам всё же потекли горькие слёзы. Норман всеми силами пытался держать себя в руках и не позориться хотя бы сейчас, поэтому отвёл взгляд и потянул на себя одеяло, желая отстраниться, однако Отто скинул его до пояса, повернул лицо Озборна к себе и наклонился чуть ближе. — Не прячься от меня. Будь со мной и прими свою участь. Ты очистишься от всех грехов. В конце концов я завладел не только твоим разумом, но и телом. Которое нужно подлатать для следующего раза. Судорожно выдохнув, Норман всё же дал волю своим эмоциям. Этот кошмар никогда не закончится, только если он сам не положит ему конец. Откровенно разрыдавшись, Озборн к удивлению не оттолкнул Октавиуса от себя, когда тот обнял его и начал поглаживать по спутанным волосам. — Вот так, всё хорошо. Поплачь, проявлять эмоции вовсе не стыдно. Теперь ты дома. В это не хотелось верить. Норман не хотел принимать эту реальность, не хотел оставаться здесь. Рыдания стали настолько громкими, что Озборн чуть ли не давился слезами. Пусть сейчас Октавиус не издевался над ним, а отчасти утешал, это не отменяло того факта, что он уже успел сделать. Пролежав так ещё около двадцати минут, Озборн наконец утих и незаметно для себя погрузился в глубокий беспокойный сон. Отто отпустил Нормана, поправил одеяло и погладил по щеке, глядя на него с долей заботы. Во взгляде больше не было того презрения, с которым он смотрел на Озборна в момент их первой встречи. Он видел сломленного и разбитого человека, над которым наконец почувствовал власть. Теперь это только его игрушка и ничья больше.

***

Норман очнулся лишь к вечеру следующего дня. Катетер всё ещё торчал из его руки, однако повязки были сменены. На этот раз тело отозвалось сильной неприятной болью, отчего Озборн поморщился и мученически простонал, чем привлёк внимание работающего за столом Октавиуса. — Уже проснулся? — Отто снял очки для зрения и повернулся на стуле в сторону кровати. — Вроде, — Норман попытался привстать, но попытка не увенчалась успехом. — Не вставай. Я сейчас принесу тебе еды. — И воды. Я хочу пить. Кивнув, Отто ненадолго вышел из комнаты и вернулся с большим подносом, на котором стояла разогретая еда: спагетти с фрикадельками и стакан воды. С чего это он так так расщедрился? И откуда у него вообще такая еда? — Сейчас подложу тебе под голову ещё одну подушку, чтобы было удобнее. Норман не знал, как реагировать на всё это, однако запах вкусной еды заставил его переключиться на ужин. Первым делом он залпом выпил воду, потребовав ещё. Отто, к его удивлению, не стал отказывать. Приступив к трапезе, Озборн незаметно для себя ел быстро и отчасти неаккуратно, вызвав у Октавиуса тихий смешок. — Ешь как какое-то дикое животное. Не бойся, я не отберу у тебя тарелку. И выпей это, — Отто вынул из кармана маленькую склянку, заполненную таблетками. На первый взгляд их было около восьми штук. — Что это? — Лекарства. — Я понял, что не конфеты. Назови химический состав или хотя бы название. — Простые обезболивающие и антибиотики. Я не планирую травить тебя. В противном случае яд был бы в еде. Норман с подозрением перестал жевать и посмотрел на тарелку, а Отто громко рассмеялся и слегка похлопал его по плечу. Он никогда не видел Озборна с такой стороны. Неужели этот человек всегда был таким смышлённым? — Я не буду это пить. — У тебя нет выбора. Либо ты выпьешь сам, либо я силой затолкаю в тебя таблетки. Вздохнув, Озборн всё же послушался и взял склянку в руку, сразу высыпав всю горсть себе в рот и запив её обильным количеством воды. — Вот умница. Не так уж и сложно просто слушаться, да? — Октавиус завёл чужую выбившуюся прядь за ухо. — Я больше не хочу. — Ты почти доел, ну же. — Сказал же, что не хочу! Отто заметно нахмурился от дерзкого тона Нормана. Жестом приказав манипуляторам убрать поднос на стол, сам он провёл большим пальцем по щеке Озборна, чем вызвал у того гримасу отвращения. Это вывело его ещё больше. — Знаешь, дружище, — Октавиус схватил чужое горло своей рукой, сильно надавливая на особо яркие синяки. — Не испытывай моё терпение. Я же сказал тебе быть благодарным мне. Так почему я слышу из твоего поганого рта сплошную грубость? Что нужно сказать? — С-спасибо… — Норман поморщился от боли в горле, ухватившись здоровой рукой за запястье Отто и тем самым давая понять, что на данный момент он согласен принять правила игры. — Так-то лучше, — Октавиус отпустил Озборна и поправил на нём одеяло. — А теперь отдыхай, завтра у нас есть кое-какие дела. — Какие? — А тебе всё расскажи. Вот завтра и узнаешь. Отто потянулся и бросил усталый взгляд на рабочий стол. Все эти дни он не спал то из-за Нормана, то из-за работы, которую ему также подкинул Гарри. Октавиус прошёл к другой части кровати и расстелил второе одеяло. Всё это время Озборн внимательно наблюдал за ним, однако теперь Отто словно не замечал его. Механические придатки сложились у основания спины и два из них улеглись рядом с Норманом, из-за чего тот сильно занервничал. Два других придатка устроились на другой стороне кровати. — Это были бессонные дни, — Октавиус повернул голову в сторону Озборна. — Думал, что ты в любой момент сдохнешь. Изучив твою кровь я понял, что в тебе действительно лишь жалкие остатки той сыворотки. — Остатки? Выходит, они есть? — Есть и никуда не денутся. Но не надейся на чудо, ты больше не станешь зелёным повелителем неба. — Почему? — Потому что концентрация ничтожна мала. Хоть где-то ты не солгал мне. — Я же сказал, что не лгал тебе… — Не утруждайся, — Отто вернул голову в прежнее положение и прикрыл глаза. Вздохнув, Норман посмотрел на висящие у двери часы. Рядом с Октавиусом не удавалось даже расслабиться, хотя сейчас он не проявлял признаков агрессии и просто лежал рядом. Иррациональное чувство страха выматывало, а доля седативных препаратов в растворе капельницы всё же сделала своё дело. Озборн уснул примерно через час, но после полуночи его разбудил механический придаток, убирающий в сторону капельницу. В руке теперь не было катетера, а сочащаяся капля крови говорила о том, что его вынули только что. — Отто? — Норман потёр глаза. Манипулятор вернулся на своё место, однако раскрыл клешню и смотрел своим красным светящимся глазом прямо на Озборна. Стало весьма дискомфортно, поэтому он попытался подтянуть одеяло, однако тот же придаток не давал это сделать. — Отпусти. Октавиус? Нахмурившись, Норман приподнялся на одном локте и вытянул здоровую руку, чтобы растормошить Отто, если он всё же спит. Озборн знал, что при сломанном чипе-ингибиторе манипуляторы способны жить своей жизнью и бодрствовать даже тогда, когда их владелец пребывает в бессознательном состоянии. От данного факта становилось жутко. Руку перехватил другой механический придаток и больно сжал её. Они посчитали, что Норман хочет причинить их хозяину вред? — Отто, проснись! Озборн потянул руку на себя, однако манипулятор не собирался отпускать его. Вместо этого другой прижал Нормана обратно к постели. Из груди вышел весь воздух, а в голове всплыли страшные сцены того дня. — Октавиус!!! Отто распахнул глаза и придатки тут же отступили назад. Озборн тяжело дышал и натягивал на себя одеяло, создавая хоть какое-то подобие защиты. — Что такое? — Октавиус пододвинулся к Озборну, внимательно рассматривая его. — Что-то болит? — Болит всё, но проблема не в этом. Твои чёртовы щупальца снова лезли ко мне! Ты можешь их как-нибудь угомонить? — Они больше не причинят тебе вреда. По крайней мере без моего приказа. — Ты не контролируешь их, а порой они контролируют тебя! Вспомни, для чего ты создавал чип! — Не истери, я лучше тебя знаю, для чего он был создан. Мне неплохо живётся и без него, а мои ребята усвоили урок и впредь не будут самовольничать. Спи. — Но… — Норман! — Ну уж нет, — Озборн повернулся на бок и с огромным трудом привстал на локте, пытаясь игнорировать приступы боли. — Я не собираюсь здесь больше находиться. — Куда ты собрался? — В другую комнату! Мне здесь некомфортно. — Здесь не отель, ты будешь спать рядом со мной, — Отто схватил его за запястье и заставил лечь обратно. — Да и как ты решил уйти в другую комнату? Ползком? — Да хоть ползком, лишь бы подальше от твоих мерзких придатков! — Что ты сказал? — Октавиус сжал чужое запястье. — Отпусти, — Озборн безуспешно дёрнул его на себя. — Повтори, что ты сказал. — Я сказал, что мне омерзительны твои механические щупальца. Отто отпустил руку Нормана и грубо столкнул его с кровати с помощью верхнего манипулятора. Больно ударившись о паркет, Озборн простонал от боли во всём теле. Стало трудно дышать, одна из повязок слишком сильно передавила грудную клетку. Октавиус поднялся с кровати и медленно обошёл её, встав возле Нормана. — Ну давай, всё в твоих руках. Я не держу тебя. — Ты… — Я? — Отто вскинул бровями. Озборн чувствовал себя отвратительно не только физически, но и морально. К унижениям нельзя привыкнуть. Он сделал попытку привстать хотя бы на четвереньки, однако ноги снова подвели и не захотели даже сгибаться, а Октавиус, словно желая опозорить его ещё больше, надавил босой ногой на голову. — Да что ты себе позволяешь?! — Озборн слабо забрыкался, пытаясь убрать чужую ногу со своей головы. — Я могу делать с тобой что угодно. Ты забыл? Прокрутив ступнёй, Отто всё же убрал её, но только для того, чтобы с размаху ударить Нормана по животу. Из глаз полетели искры, дыхание тут жё спёрло. Схватившись за него, Озборн скрючился на полу и сильно закашлялся, поскольку живот болел и без дополнительных тумаков. Октавиус присел рядом и схватил Нормана за волосы. — Давай, иди. Весь дом в твоём распоряжении, на этаже ещё несколько комнат. Выбирайте любую, ваше величество! — Да пошёл ты! Кивнув, Отто собственными руками поднял Нормана с пола и кинул поперёк кровати. Устроившись между чужих бёдер, он скользнул рукой по перевязанному животу и сместил руку на пах, но Озборн безуспешно попытался воспрепятствовать этому. Только не это. — Что ты делаешь?! Проигнорировав вопрос, Октавиус приказал механическим придаткам завести руки Озборна над головой, а сам склонился над Норманом и внезапно поцеловал его в шею, плавно скользнув к губам и впившись в них грубым поцелуем. Паника подступала к мозгу, из-за чего стало тяжело дышать. Эти действия были противными. Отто наконец отстранился. — Чего ты мнёшься, как первокурсница? — Тебе самому не противно? Слезь с меня! — Нет. Это обычный секс. Таким же мы занимались с женщинами. — Нашёл с чем сравнивать, это совершенно другое! — Да что ты? И чем же это отличается от простой гетеросексуальной практики? Тем фактом, что ты снизу? — Слезь! — Прекрати разыгрывать комедию, на подсознательном уровне тебе никогда не нравилось доминировать. Указывать всем что и как делать — да. Но не доминировать. — Подчинись. За столь продолжительное время Гоблин наконец соизволил вернуться и всё, что он сказал, это «подчинись»? Норману начало казаться, что над ним издеваются все, включая его альтер эго. — Нет, слезь с меня! — Озборн дёрнул руками, чем спровоцировал придатки сжать запястья сильнее. — Давай так: я расслаблюсь за твой счёт и забуду о твоём неблагодарном поведении. К тому же ты разбудил меня. — Нет, стой… — Ты делаешь хуже сам себе. — У меня ещё ничего не зажило! Всё болит! — Частично зажило, я контролирую процесс. Вообще-то я планировал дать тебе восстановиться хотя бы процентов на семьдесят и заняться сегодня с тобой другими делами, но своим поведением ты меня сам провоцируешь. — Я всё понял! Прошу, отпусти! — И не подумаю. Чёрт, какой же ты всё-таки красивый. Отто поцеловал Нормана в скулу и снова впился своими губами в его, лишь бы наконец заткнуть. Озборн сжал руки в кулаки и поджал пальцы на ногах так, что их почти свело судорогой. Он не желал отвечать на поцелуй, который стал намного агрессивнее и глубже. Замычав, Норман хотел отодвинуться от Октавиуса, однако всё, что получилось сделать, это случайно дёрнуть бёдрами. Отто оторвался от столь приятного для него действа и с улыбкой взглянул на Озборна. — Смотрю, тебе самому не терпится? — Нет! Пожалуйста, отпусти меня! — Почему я слышу от тебя вежливые просьбы лишь тогда, когда ты зажат в угол? Трус. — Я правда сожалею о сказанном! — Лжёшь. Норман действительно лгал. Он сказал это лишь для того, чтобы его как можно скорее отпустили и дали забиться под одеяло. И Отто знал это. Осторожно проведя кончиками пальцев по повязке на груди, Октавиус сдержал порыв содрать её и прикоснуться к голой коже. Слишком много бинтов. Отто гулко выдохнул и опустил руку к внутренней стороне чужого бедра, скользнув к ещё не зажившему проходу. Озборн испуганно дёрнулся, замотав головой в знак протеста, но это раззадорило Октавиуса ещё больше. — Скажи-ка мне, Норман. Какого это, после стольких лет власти лишиться её и стать чьей-то собственностью? Озборн отвёл взгляд, на что Отто с размаху ударил его кулаком по скуле. — Я задал тебе вопрос, смотри на меня! — Никак, — Норман поджал губы, но всё же посмотрел на Отто. Лицо разожглось болью. — По глазам вижу, что лжёшь, — Октавиус смочил слюной один палец и приставил его к слегка сжавшемуся колечку мышц, резко введя внутрь. — Отто, хватит! — Я жду ответа на свой вопрос, — палец внутри пару раз прокрутился и к нему добавился второй. — Тобой стало так легко пользоваться. — Это отвратительно! — Норман сжался, после чего сразу почувствовал стреляющую боль внизу живота. — Это ответ на мой вопрос? — Отто щёлкнул пальцами другой руки, и манипуляторы принесли со стола уже открытую баночку смазки. — Нет! — В таком случае, — Октавиус вынул пальцы и расстегнул свои брюки, обильно смазывая уже налитый член прохладной смазкой. — Потом не жалуйся на моё отношение к тебе. — Стой! Отто приставил головку члена к растянутому анальному отверстию, сразу наполовину толкнувшись внутрь. Взвыв, Норман запрокинул голову назад и зажмурился до мушек перед глазами.

Отвратительно.

Мерзко.

Больно.

Октавиус закинул чужие ноги себе на плечи, отчего Озборн вновь вскрикнул от резкой боли и в спине. Всё ужасно кололо, пекло, ныло и тянуло. Ещё один толчок, и член оказался полностью в Нормане, о чём свидетельствовал выпирающий бугорок из-под повязки. Озборн взмолился, пытаясь достучаться до Октавиуса, но тот лишь набирал темп и совершенно не заботился о самочувствии Нормана. Внутри всё только сильнее жгло и распирало. — Давай на этот раз без слёз. Всё, что мог делать Озборн, это не забывать дышать. Вдох-выдох, так во время приступов успокаивал Нормана его Отто. Ему был омерзителен тот факт, что они настолько похожи внешне. — Ты со мной? Октавиус наклонился ближе и сцепил пальцы вокруг шеи Озборна, постепенно надавливая на сонную артерию. На ней не было живого места, она вся покрылась фиолетово-зелёными ссадинами и жёлтыми синяками, а где-то даже наблюдались поверхностные порезы. — Я задал тебе вопрос, дрянь! — Отто сжал шею Нормана и таким образом встряхнул его голову. — Д-да… — Озборн вдохнул побольше воздуха, как только ощутил давление на свою шею. — Отлично. Не отвлекайся и смотри на меня. Только попробуй закрыть глаза или отвести взгляд. Отто грубо толкался внутрь и, в один момент сменив угол, услышал протяжный стон, который разительно отличался от других. Приостановившись, Октавиус с прищуром взглянул на покрасневшего Нормана. На секунду ему стало… приятно? Или это банальное самовнушение, чтобы не потерять контроль? — Ты всё же получаешь удовольствие, гадёныш, — Отто расплылся в довольной улыбке. — Нет! — Я уже понял, что ты тот ещё мазохист. Октавиус сильнее сжал пальцы на шее Озборна, быстро набрав бешеный ритм. Ему почему-то хотелось услышать ещё подобных стонов, однако от былого мимолётного удовольствия и след простыл. Стало вновь больно и неприятно, из-за чего Норман заёрзал на месте и рефлекторно дёрнул связанными руками вниз. Из его рта доносились исключительно хрипы и болезненные вскрики, поскольку Отто резко отпустил ноги Озборна и надавил своей рукой на его живот. Ещё несколько толчков и Норман почувствовал внутри себя уже знакомое мерзкое тёплое семя. Механические придатки отпустили запястья Озборна, а Октавиус вышел из него и размазал остатки по внутренней стороне бедра. — Ну что? Как ощущения? — Помоги мне встать… — Зачем? — Я хочу в душ, — Норман сделал бесполезную попытку подтянуть свисающие с кровати ноги. — Туда пойду только я. А тебя протру, когда вернусь. — Мне нужно в душ! — Озборн поморщился от сильной боли в заднице и внизу живота. — Я же сказал: с тебя хватит и салфеток. А потом я принесу заживляющие свечи и мазь. Придётся ещё некоторое время полежать с небольшими затычками в заднице. — Ублюдок… — Ты так ничего и не понял, — разочарованно вздохнув, Отто схватил Нормана манипуляторами и понёс вниз. — Что ты делаешь?! Октавиус отнёс Озборна в комнату, где едва не убил его. Там было грязно. Он не стал утруждаться и вымывать уже засохшие телесные выделения. Бросив Нормана на мерзко пахнущую кровать, Отто сразу покинул спальню и запер дверь на ключ. — Стой! Озборн привстал и сполз на пол, поскольку вонючий матрас был буквально пропитан кровью и спермой. Норман с трудом подполз к двери и постучал в неё несколько раз ладонью, желая как можно скорее выбраться отсюда, однако Отто специально игнорировал его. — Октавиус! Выпусти меня, пожалуйста! В комнате было холодно, а воспоминания, которые лились в сознание один за другим, провоцировали паническую атаку. Через полчаса Озборн понял, что Отто не придёт, поэтому отполз от двери и устроился в углу, поскольку это было самым чистым местом в комнате. Хотелось отмыться. Вскоре наступила долгожданная тьма. Успокаивающая, обволакивающая, тихая. В которой можно было спрятаться от жестокой реальности, — реальности, в которой тебе больно и страшно. Пока из неё не вытянут вновь.