Ни шагу назад

Саша осознавала, что она приходила в себя на небольшой промежуток времени, но это проходило как в бреду. С трудом поступила мысль, что её и брата куда-то тащат, Дэнчик волочился чуть позади и ниже неё, сама девушка висела на чьём-то плече. При этом осознать кто это, окружение и своё состояние не выходило. При попытке обрести большую сознательность, схлопотала сильную головную боль, опять погрузившись в темноту.

***

Саша будто выныривает из тёмной гущи, расслышав: «Только не вздумай нам тут умереть, пока дел не сделаешь», - произнесённое странно знакомым, пусть и приглушённым голосом. Толи говоривший пытался не повышать голос, толи слух не до конца восстановился. Удалось понять, что владелец голоса где-то рядом, но тело оказалось слишком тяжёлым и одновременно слабым, да так, что еле удалось открыть глаза, тем более сосредоточиться на говорившем. Но рядом у своей конечности заметила движение, когда вгляделась, мозг словил error. На слабо различимой картинке можно было понять, что её руку просто приделывали на место стэплером. Это не сходилось с понятием «нормально». И ведь от ранее отрубленной руки поступали сигналы, что самое удивительное, не отсутствия, не агонии, лишь неприятное, слегка ноющие чувство и онемение, как будто на запястье затянули жгут и забыли об этом на приличное время. Так же была постоянная мысль – будь у неё больше сил, то смогла бы пошевелить приделанной кистью. Естественно, хотелось расспросить, какого хрена происходит или просто проявить внешнее удивление, но в этот момент, похоже, все силы закончились, и она опять провалилась в беспамятство. По пробуждению её так же встретили звуки, только на этот раз не приглушённый голос, а какая-то возня, звяканье столовых приборов по деревянному столу и посуде. Не пришедший в себя разум был в замешательстве, типа каким образом она попала за стол. Конечно, ей хотелось поесть, ведь последняя подзарядка была… ну, до своего похода. Однако когда витающий вокруг аромат долбанул по обонятельным рецепторам, то Саша от всей души поблагодарила свою жизнь в деревне, которая частично снизила её восприятие к запаху гнили и другой дряни, и всё же это амбре не просто сопроводило аппетит прочь, так ещё и придало ему отрицательное значение. Отрезвившись за секунду, вспомнила недавние происшествия. Это можно было бы списать на сон или скорее кошмар, но неприятное пульсирующее ощущение в районе предплечья опровергало подобное. Так же было морально тяжело осознавать, что это сделал родной брат. Хотя он был явно не в себе, будто в нём боролись две личности и, к сожалению, старая, знакомая ей, версия проигрывала. Как же хотелось просто схватить его, закинуть на плечо и улететь к чёртовой матери отсюда. Но для начала надо бы самой выбраться, а перед этим понять, где она. Открывала глаза медленно, с опаской, по пути осознавая скованность в конечностях. Было удручающе понимать, что её привязали к стулу по рукам и ногам, но ладно бы только это! От открывшегося перед ней зрелища лицо Саши исказилось от замешательства и пока только подступающего ужаса. Она сидела за небольшим круглым столом, который был завален блюдами, приготовленными из какой-то дряни и явно не звериных внутренностей. Если гниющее мясо можно было так определить, то кишечник и ещё некоторые другие части, пальцы, например, явно человеческие. Дополнительного антуража добавлял тусклый свет от свечей, расставленных в произвольно порядке между «блюдами». Хотя какой нахрен антураж?! Ей стоило бы удивиться, как желудок не выразил собственное удивление, иначе его немногое содержимое дополнило бы стол. Гарнирчик, так сказать. Стараясь шевелиться как можно более незаметно, подняла взгляд, поняв, что она не просто усажена за стол, так ещё и приглашена или скорее притащена на семейное застолье. Естественно, семейка необычная, а какая-то поехавшая и больная, причём не только психологически, ведь у всех троих был болезненный вид. Они пока не заметили, что их пленник гость проснулся, чем последний и воспользовался. Благо мозг вовремя активировался, потому что иначе Саша бы стала активно пытаться вырваться, орать или материть всех присутствующих на смеси родного и пендоского. Особенно большой набор красноречия достался бы мудню, что кидал в неё этими объедками. Помимо этого всё казалось довольно спокойным, так что оставалось надеяться, что она не пополнит содержимое стола в ближайшее время. Желательно вообще никогда, но ложную надежду себе давать не хотелось. Наконец, собравшись с силами, решила завести беседу: «Где я?» – как бы она не старалась, а голос всё равно прозвучал взволнованно и как-то измученно. Парень в толстовке, вероятно, не сильно старше её брата, лишь усмехнулся, прежде чем бросить в пленницу ещё один кусок еды. Саше оставалось напрячь всю нервную систему, чтобы натурально не оскалиться или что-нибудь ляпнуть, что могло бы очень сильно осложнить её нынешнее положение. - Проснись и пой, соня, - пропела женщина справа. Сердечко пропустило удар, когда она приветливо-жутко улыбнулась, что походило скорее на оскал или гримасу, - Пора ужинать, - после объявления, она нервно почесала щёку. Женщина была примерно пожилого возраста со спутанными тёмными волосами, в которых проглядывались седые пряди. В свете свечей казалось, что это был скорее ком с нитками, покрытый тонким слоем жира, будто она годами не принимала душ. Не то, чтобы девушка особо сомневалась в этом, ведь даже подобием гигиены тут и не пахло (буквально, блядь). Да и манерами тоже, ведь в её щёку прилетел ещё один кусок. Отвлёкшись от этого, Саша с замешательством и раздражением поняла, что её вопрос был проигнорирован. Конечно, злость могла помочь преодолеть страх, но нужно знать границы. Стоп, ужин? Она же приехала сюда примерно в полдень, это сколько она продрыхла? Несколько часов или целый день? Проглотив нарастающую панику, попыталась наполнить свои слова хотя бы подобием уверенности: «Вы кто вообще? Где Дэн?», - было трудно держать ровный тон, но разум, как командир, продолжал твердить, что паника или открытая агрессия только помешает и спровоцирует этих психов. Только недовольство начало нарастать от понимания, что её снова проигнорировали, когда женщина хлопнула по столу, напугав и сбросив всю браваду. Благо не напала, а отдёрнула руку, с приподнятыми уголками губ, показала, что схватила кусочек мяса. Задрав голову, бросила себе в рот и, не жуя, словно змея, проглотила его. Саша постаралась, чтобы её попытка отвести взгляд не походила на панический приступ или выражение отвращения, хотя часть разума уже начинала попискивать от страха и омерзения. Саша уже начинала подозревать, что её головушке хана не только в физическом плане, но и психологическом, ведь ещё раз взглянув на яства и всю атмосферу семейного застолья, ощутила, к счастью, молчаливое нытьё желудка. Да и ещё какой-то неразличимый, будто не принадлежащий ей голос мягонько и без слов предлагал согласиться на предложение милых хозяев. Саша слегка нахмурилась, пытаясь вымести весь этот бред из черепушки, - «Это ж как меня ударили, что уже кукуха начала улетать? Стоп, а почему от такого удара сейчас вообще голова не болит?». Только начала задаваться вопросом, строить теории, как услышала бодрый голос женщины: «Ешь. Это вкусно…». Это походило на попытки бабушки накормить её супом, но если там она понимала, что это просто детский каприз, то сейчас конкретно задавалась вопросом: «Как это вообще можно жрать?!». А этим людям нормально, они хватают куски руками, скрипят зубами, лишь бы откусить побольше, а потом жадно проглотить, будто не ели столетиями. В запачканных кружках, к которым время от времени тянулись психи, виднелась грязная вода. Саша на секунду обрадовалась, что не промыла рану под краном, если в её краях могла течь ржавчина, то тут они будто зачерпнули из болота, не особо парясь над фильтрацией. Хотя младший из местных, похоже, предпочитал бутылку пива. Пожалуй, девушка была готова признать, что сейчас продала бы душу за баночку любимого «BURN». Отвлёкшись от пустых мечт, припомнила предложение старушки и про себя усмехнулась: «Как я должна это делать, если полностью привязанной к стулу? Мордой в тарелку?» - в слух подобное предложить не решилась, а то ещё тыкнут в ужин как провинившегося кота, да и длинный язык отрезать легче. На человека перед собой, скорее всего, главу семейства, смотреть пока не решала (Саша не знала, как это объяснить, но от него исходила какая-то угроза, больше, чем от остальных присутствующих), потому обратила внимание на безманерного ушлёпка, который вёл себя толи как ребёнок, толи как умолешённый. Если озорная улыбка могла указывала первое, то уже знакомый безумный огонёк в глазах на второе. В отличие от «матери», как обозначила её Саша, он был скорее худощавым, возможно, долговязым, но эту черту скрывала мешковатая толстовка, капюшон которой так же укрывал лысеющую или просто побритую голову. Слева от себя приметила старушку в инвалидном кресле, которая либо очень крепко спала, либо находилась в коматозном состоянии. Наконец, посмотрела вперёд, рассмотрев пожилого мужчину в грязной жёлтой рубашке. На лице у него сидела пара очков, а так же седая борода, в которой проглядывались кусочки «ужина». Несмотря на весь мыслительный процесс, кажется, прошла лишь пара секунд реального времени, но для Саши это были одни из самых долгих мгновений в её жизни. «Лишь бы не последними…» - тут же проскочила мрачная мысль, ударив по и так напряжённому сердечку, - «Ну, либо меня хватит сердечный приступ…» - попытка отшутиться вообще не помогла. Заметив более активное движение парня, напряглась всем телом. Он и раньше на неё косился, но Саша упорно этого не замечала, дабы уменьшить напряжение на нервную систему. Казалось, ему надоела вся эта молчаливая посиделка или отсутствие у жертвы гостьи реакции, потому он разорвал тишину злобной усмешкой: «Этой безмозглой засранке всё равно, что жрать!», - по его лицу разошлась нахальная ухмылка с частично обнадёнными зубами. На секунду приподняв запачканную в крови и ещё каких-то тёмных пятнах тарелку, швырнул её в лицо девушке, которая инстинктивно дёрнулась в сторону, зажмурилась и задержала дыхание. Не будь ситуация патовой, то вслух и с поддержкой нецензурной брани уточнила, кто ж учил этого психа манерам, ведь кидать тарелку полную еды в гостя явно плохой тон. Саше было плевать на боль от удара посудой, которая после атаки свалилась на пол, весь её разум сконцентрировался на омерзительном ощущении того, как содержимое тарелки стекает по растрепавшемся волосам и лицу за шиворот, лишь чудом не попадая в ухо. Мысленно девушка утешала себя мечтами как заползёт в ванную и засядет там на все двадцать четыре часа, сдирая поражённую кожу. Пока «гостья» прокручивала все возможные проклятия, женщина нахмурилась, бросив на мудня суровый взгляд. «Лукас!», - отчитала она его, будто сыночка просто наелся всякой дряни до ужина. Хотя в этой семейке это, наверное, приравнивалось к смертельной казни. Кстати о наказаниях. Лукас только потянулся за очередным кусочком, не отводя от блондинки злобного, вызывающего взгляда, как его руку схватили на полпути. Саша невольно подпрыгнула, когда старик резко воткнул нож, которым ранее разрезал содержимое своей тарелки, в руку парня. Уинтерс лишь на секунду позволила себе задуматься о том, что он единственный, кто пользуется тут хотя бы подобием столовых приборов, когда вжалась в спинку кресла, стараясь быть как можно дальше от развернувшейся сцены. Схватив руку… Лукаса, он начал её отрубать. Вырвавшаяся кровь забрызгала ближайшую еду, пока её бывший владелец был вынужден перегнуться через стол. - Блин, старик, только не начинай опять! - Лукас кричал, но скорее от гнева, чем от агонии. Чёрт, да во время всей экзекуции он просто скривился, будто это не лишение конечности, а словесная лекция для бунтующего подростка. Не допилив, а по-другому это действо с ржавым ножом не назовёшь, глава семейства вырвал конечность, резко поднявшись со своего места, мужчина оставил Лукаса баюкать свою пострадавшую руку под неразборчивое бормотание. Осознав, что он тяжёлой поступью направляется к ней, Саша ощутила, как тиски ужаса сжимают каждую часть её тела, а сердце так и вовсе забилось вдвое быстрее, отдаваясь тупой болью в груди. Глупо было на такое надеяться, но сердечный приступ угрожал лишь на словах, пока старик с отрубленной конечностью и окровавленным ножом в руках был реальным. Мысли в паническом припадке заметались, уже выстраивая сюжеты её наказания. За что? Может, за отказ от трапезы, а может она ещё что сделала не так, её крыша съехала не под тем углом, чтобы понимать этих психов. - Маргарита, с дороги! – проревел старик, от чего пожилая женщина, супруга, скорее всего, молча, с едва уловимым страхом придвинулась к столу, напряжённо переводя взгляд то на мужа, то на девушку, которая стала бледнее ранее кинутой тарелки, - Девочка должна поесть! Дай ей поужинать. Но раз она находится в затруднительном положении, надо помочь. - «Нет! Блядь, только не это! Убейте, но только не это!» - пусть внутри она вопила, собственный голос не смог издать даже звука, застряв посреди глотки. Тон мужчины был непринуждённым, даже отдавал еле уловимым весельем. Он остановился опасно близко, Саша могла буквально разглядеть каждую капельку крови, что стекала по его одежде и телу. Она была не уверена, получает ли организм кислород, ведь лёгкие ощущались воздушными шариками, которые быстро надувались и сдувались. Не отводя взгляда от угрозы, пыталась освободиться от пут, но это оказалось бесполезно, действие отдавалось лишь слегка отрезвляющей болью в запястьях обеих рук и особенно предплечье левой. - Ну-ка, девочка. Давай, не стесняйся, - сквозь гул в голове продрался мужской голос, и Саша лишь по движению губ смогла понять, кто именно это сказал. Старик наклонился, да так что между их лицами осталось не более десятка сантиметров, дыхание еле удержало тот же ритм. Уловив усилившийся запах от самого человека и его дыхания: смесь немытого тела, гнили, сырости и… плесени, - чуть не задохнулась. Схватив грубой рукой кусочек мяса, с которого свисал кусочек жира, и капала тёмная кровь, он поднёс его к потрескавшимся и покусанным от стресса губам девушки. Решение о капитуляции и полном подчинении было принято с удивительной скоростью, что можно было оправдать нежеланием злить семейку и становиться следующим ужином. Сейчас было как-то не до гордости, потому Саша не стала подавлять слабый жалобный скулёж, когда старик больно сжал свободной рукой челюсть, а зловоние начинало резать глаза. Девушка пыталась успокоить себя воспоминаниями, она и раньше ела сырое мясо, только оно было свежим, помытым и не принадлежало человеку… Не успела осознать, что делает только хуже, так почувствовала эту дрянь на языке. Горько-кислое месиво, покрытое слизью и мягкое по консистенции. Хорошо хоть кусочек был маленького размера, жевать не пришлось, тут же проглотила. Только на середине пути пища встретилась с рвотным рефлексом и омерзением от всей нервной системы. Вцепившись в ручки стула, ощущая противные занозы под ногтями и усилившееся неприятное давление от оков, постаралась отвлечься на них. Вверх одержало желание жить, но даже так, когда почувствовала, как кусок прополз по пищеводу, подобно неоновой вывеске, появилась мысль: «Блядь! Я съела человека!», - вцепившись в сидение ещё сильнее, зажмурилась, старалась отвлечься на что угодно, лишь бы не замечать второй кусок во рту. - Вот видишь, она кушает, - расслышала женский голос. Радость в нём отдавала чем-то материнским, от чего было ещё противней. Слегка приоткрыв глаза, сквозь пелену слёз, которые из-за крупиц гордости пока удерживались в глазах, разглядела женщину с подобием мягкой, ободряющей улыбки. Ныне однорукий, если судить по широко открытым глазам, был удивлён таким поворотом событий, однако быстро сменил шок на все черты садисткого наслаждения. Мужчина же в это время потянулся за следующим кусочком, но по комнате разнёсся звон. Саша с опозданием поняла, что это дверной звонок. - Что б его, - разочаровано протянул Лукас, - Небось, это опять тот коп. - Чёртовы легавые! – недовольно выплюнул старик, - Мы вернёмся, - после его слов, вся семейка скрылась за дверями, которые закрыл глава семейства, бросив пристальный взгляд на привязанную девушку, словно предупреждая не делать глупостей.