Пока идёт дождь // While it's raining

      «Я сбежала. Черт, я сбежала как настоящая трусиха. Я позволила себе то, что никто и никогда бы себе не позволил. Это смешно… Это безумство, правда. Интересно, что она думает об этом? Она точно проклинает меня, мою неуклюжесть, тупость, невежество… Да какая разница? Я ушла, на этом всё. Пускай думает то, что ей угодно. Наплевать!»       Звук треснувшего бокала от сильного столкновения его ножки со столом, прогремел на всю квартиру. Ох, это было трудно назвать квартирой. Скорее… «норка». За полтора дня, после побега из Парижа и ухода от Нейта, было трудно найти что-то стоящее. Тем более, что Сакс не могла быть уверена в том, что ей заплатят после такого поступка. Вероятно, она еще долго не сможет найти работу даже официанткой. Черный список. О, она точно её проклянет. И в работе, и в жизни.       Бокал действительно треснул, тонкие струйки дешевого пойла, которое было трудно назвать вином, потекли на деревянный кухонный стол и полупластиковую скатерть, скрывающую буйную и веселую жизнь предыдущих жильцов. Энди встала в поисках еще одного бокала, но ничего не нашла. Видимо, придется допивать «это» из кружки. Долив остатки в чашку с надписью «I LOVE NEW YORK CITY», девушка сделала большой глоток и опустилась на стул.       «Мда, блять. До чего только не докатишься, решив изменить свою жизнь к лучшему.»       Личный телефон постоянно пиликал. Скорее всего, Дуг или Лили разыскивали свою шальную подругу, решившую кардинально изменить ход своей судьбы. Вряд ли они поддержат все её начинания, ведь они друзья Нейта, а не её. Выслушивать осуждения и требования вернуться к Куперу Энди сможет и от матери с отцом, поэтому брать трубку было абсолютно бессмысленно.       В полугостиной-полукухне тикали часы. Мерзко и очень звонко. Андреа боролась с желанием разбить их о стену, но останавливало лишь то, что это имущество владельцев этой халупы. Брюнетка еще раз оглядела своё жилище: обои с потёками, истертый диван, побитые жизнью стулья и отваливающиеся дверцы у кухонного гарнитура. Идеально для того, чтобы начать всё сначала. И ведь придется начать.       На кредитке был превышен лимит после покупки срочного билета из Парижа, это явно не входило в её финансовые планы на этот месяц, который пока не заканчивался.       «Все хотят быть на нашем месте» — да, конечно, блять. Только не я. Увидела во мне себя? Это сюр. Я не настолько кровожадна, я не готова убивать себя на этой прокля́той работе. Боже, на что я рассчитывала, когда устраивалась в этот чертов «Подиум»? Мне же говорили, что это сущий ад на земле. И в нем действительно есть свой Дьявол».       Энди грустно рассмеялась. Сердце сжималось от смеси непонятных чувств. Вина? Сожаление? Злость? Обида? Что это были за чувства?       «Миранда, наверное, сошла с ума, когда говорила мне это. Может, это была какая-то проверка, которую я не прошла? И хорошо, что не прошла. Правда. Она бы съела меня, нет, сожрала со всеми потрохами. Хотя, что бы изменилось? Миранда закопает меня при первой же возможности. Я настоящая идиотка.»       На глазах девушки появились слёзы отчаяния. Куда податься? Кому позвонить? Кому рассказать о том, как ей плохо? Родителям явно не стоит, им еще предстоит объяснять причины их расставания с Нейтом. Друзья не будут её поддерживать, Эмили разрежет её на миллионы кусочков только узнав ее местоположение. Найджел… Ох, бедный Найджел… Энди было безумно жаль, как с ним поступила Миранда. Он работал с ней столько лет и… стерпел такое предательство. Конечно, Пристли вряд ли бы расценила это именно так, но с другой стороны… Это была возможность Киплинга освободиться, стать чем-то больше, чем просто арт-директором «Подиума». Он творец, он гений своего дела. Миранда загубила его мечту. И за это Андреа её возненавидела.       «Она никогда не думает ни о ком. Только она сама. Только её избалованные дочери. Всё — на белом свете больше никого не существует. Неужели, за два десятка лет, Миранда так и не научилась ценить Найджела? Это же просто смешно! Она так боялась за своё место, что швырнула под ноги этой грёбаной скунсихе мечту моего дорогого друга, словно кусок мяса! Она безжалостная, бессердечная, своенравная… Сука!»       Кулаки громко стукнули по столу, выдержавшему уже не первые позывы агрессии Андреа. Эта ярость, и эта злость на Миранду, не переставая, бились внутри девушки. Она часто думала о том, что было бы, если бы Пристли отказала ей в найме на работу? Нашла бы какую-нибудь забытую богом газетенку? Ничего, Энди Сакс и не с таким справлялась. Поработала бы пару лет, написала статей побольше, и может быть, выбилась в место получше. А здесь… Семь месяцев работы в этом… этом… кошмаре. К чему они привели?       «На самом деле… Она же не бессердечная. Нет, правда. Она любит своих дочерей, она любит свою работу. По-своему, конечно, но любит. И я видела её… такой… разбитой. Подавленной, испытывающей настоящее человеческое одиночество. Большинство думает, что она сидит на своем троне из настоящего меха или льда, или что там они еще придумают… Но ведь она реальный человек, испытывающий эмоции, чувствующий, переживающий. Ей тоже бывает больно. Тот вечер в номере доказал мне это. Я не знала, что мне делать. Миранда была так раздосадована этим уведомлением о разводе… Конечно, она не любит, и не любила, Стивена. В ней не было и капли любви к этому идиоту. Но ведь она не просто так вышла за него замуж, пустила в свой дом. У Миранды тоже есть надежда на какое-то счастливое будущее. Просто не с этим человеком. Просто не сейчас. Да, это её не первый брак, но она всё равно не одна. Возможно, она зарывается в работу только для того, чтобы сбить все мысли об этом. Она жалеет, что не уделяет своим девочкам должного внимания. Но иначе она… просто не умеет. Она человек, это факт. Побитый жизнью человек.»       За окном шел дождь. Отвратительнейший из всех дождей, который когда-либо был в Нью-Йорке. Шумный, ветреный, с раскатами грома и сверкающими молниями. В квартире Энди был включен только торшер у дивана, остальную часть её мини-жилья освещал фонарь на улице. В ещё не разобранных коробках лежала одежда, книги, фотографии. Не было сил, да и желания на самом деле, все это раскладывать. К чему может привести то, что натворила Энди? Стоило ли это того, что она сделала?       Этот взгляд… Андреа никогда его не забудет. Он был настоящим, таким нежным, но в то же время суровым. Они понимали друг друга без слов. В какой-то момент всё стало так просто и легко. Все эти ранние подъемы, кофе по утрам, записки в ежедневник или на бумажки-стикеры, которыми был улеплен компьютер Сакс. Они были будто одно целое. Две совершенно разные половины чего-то идеального, недостижимого обычными людьми. Каждая нервная ситуация, каждый перегруз, каждое недоедание стоило того, чтобы увидеть малейший блеск в ее глазах. Нельзя сказать, что это было счастье, скорее, некое удовлетворение. Энди была довольна и этим. Просто помочь ей быть самой собой. Настоящей ледяной королевой. Идолом для миллионов, восхищением для миллиардов.       «Это невозможно забыть. Это нельзя сравнить с чем-то. С кем-то. »Миллионы девушек мечтают о такой должности. — Наверное, это так, но я мечтала не об этом.» Я получила эту работу так легко, что совершенно не ценила тот момент, когда бежала. Что во мне зародилось? Страх или отчаяние? Боязнь перемен, или ощущение того, что я не там, где мне бы хотелось?»       Энди положила голову на стол. Её тело медленно расслаблялось, она ощущала себя лужей в море разочарования в самой себе. Она мечтала быть журналистом с самого детства. Все эти мыльные мечты о том, что ей придется тайно выслеживать звезд, записывать их разговоры и ссоры на диктофон, прятаться за углами, пытаясь узнать что-то сокровенное. Расследования, интриги, разгромные статьи и интервью. Она жаждала этого. Сакс начала писать маленькие рассказы еще в детстве. В старших классах её пригласили работать в школьную газету, где она сразу же обрела популярность своими меткими и дерзкими фразами. Не смотря на сопротивление родителей, Энди всё-таки поступила в колледж по направлению журналистики, а не юриспруденции. Её отец мечтал о том, чтобы она продолжила его дело, но Сакс явно мечтала об ином. Девушка посещала курсы ораторского искусства, современной литературы и фотографии. Ей нравилось делать портреты, поэтому Андреа всегда возила с собой камеру. В одной из коробок лежали уже оцифрованные фотографии Миранды за работой, на показах, во время торжественных встреч или сделанные украдкой у неё дома. Она всегда была такой разной, но по-настоящему идеальной. Ни один кадр нельзя было выбросить, поэтому Энди напечатала каждый из снимков. Нейт ругался и ныл, ему не нравился этот «музей Миранды Пристли» в их квартире. Он ничего не понимал, он не видел того, что видела Андреа. Эту величественность и некую божественность, изящество и великолепие. Нейт был идиотом, раз не понимал, как столько людей могли восхищаться Мирандой.       Конечно же, он ревновал. Андреа возвращалась очень поздно и уходила в пять или шесть утра. Они ссорились из-за того, что не проводили время вместе, но Энди напоминала ему об университетских годах. Пришло её время для становления в карьере, но Нейт не понимал этого. Ему нужна была девушка, которая ждала бы его дома, пищала от любого блюда, которое он приготовил, занималась хозяйством и удовлетворением его прихотей. Сакс не была такой женщиной. Она желала намного больше, чем быть домохозяйкой. Она карьеристка, восходящая звезда журналистики, будущая гроза всех газетных издательств.       Но, что такое будущее, если настоящее настолько погано? Энди сама всё испортила, бросив Пристли в Париже. Дело было даже не в том, что она бросила работу, она ушла от той, кто мог подарить ей весь этот мир. И всё только потому, что весь мир принадлежал ей. Кто мы такие, если не можем вершись свою судьбу, верно? Ох, если бы все так работало. Миранда вершила свой «суд» над карьерами. Он был жесток, но по-своему справедлив. Эта женщина никогда не ошибалась, она чувствовала талант всеми фибрами своей души и поощряла его, она убивала всю псевдогениальность, если это было необходимо. В искусстве требуется настоящая одаренность. Для того, чтобы творить что-то вечное, нельзя быть фальшивым. Искусство — монета, которую ты получаешь за свой труд, и платишь ей же за свою жизнь.       Андреа внезапно стало стыдно. Это тяжелое чувство прожигало её изнутри, мешая ровно дышать. Оно сжимало горло, заставляя лишь задыхаться и вызывая слёзы. Миранда доверилась ей. Миранда открылась ей. Пускай и немного, но открылась.       «Мне не страшно от того, что она со мной сделает. Мне страшно подумать о том, что она ощущает. Я будто добиваю её своим уходом. Это неправильно, нет, блять, это просто ужасно. Мы стали ближе за это время. Своего рода… предательство? Так нельзя. Я взрослый человек, который должен отвечать за свои поступки. Плевать на то, что она может сделать. Прежде всего… Нужно извиниться.»       Сакс ринулась к коробкам. Разрывая руками упаковку, сотворённую за какие-то тридцать минут в порыве побега от бывшего жениха, она искала канцелярию. Найдя стопку бумаги и пару ручек, девушка разложила всё на столе. На верхней полке кухонного ящика точно была припрятана ещё одна бутылка вина, оставленная предыдущими жильцами. Энди достала то, что они считали «алкоголем», и откупорив, снова наполнила чашку. Она хотела написать, но было необходимо преодолеть свой страх. Выпив половину чашки залпом, Андреа схватила ручку и начала писать всё, что было в её голове.

«Дорогая Миранда…»